Текст книги "Звёздный огонь"

– Твоя по праву. Носить ее или нет, каждый решает сам.

Еще долго после того, как капитан ушел, пересмешник стоял на палубе, тупо уставившись на золотую серьгу и размышляя, осмелится ли надеть ее, тем самым признав раз и навсегда, что встреча с охраной экватора – не ночной кошмар.

Утром его разбудили пинком в бок.

– Эй, ты! Вставай!

– Отстань, похмельная рожа… – пробормотал магус, не открывая глаз. – От тебя несет так, что испугался бы и глубинный ужас. Поди прочь…

– Ишь, как заговорил! – раздалось в ответ. – Ты в своем уме, крыса сухопутная? Вставай, ворюга! Верни мой кинжал!

Кинжал?..

Хаген сел, сонно моргая и не обращая внимания на Умберто, который нависал над ним, угрожающе уперев руки в бока. Ах да, кинжал. Ночью пересмешник предпочел оставить оружие Умберто у себя, чтобы пьяный моряк не наделал глупостей, да так и забыл его вернуть. Хаген протянул руку к поясу.

Кинжала не было.

Он покопался как следует в памяти – что же, кракен его побери, случилось с оружием? Когда помощник капитана полез драться возле «Веселой медузы», кинжал точно был у Хагена, а вот потом куда-то подевался. На борту «Невесты ветра» по понятным причинам воровство исключалось, так что оружие исчезло где-то между таверной и кораблем, где-то в Кааме.

То есть пропало навсегда.

– Прости… – Хаген виновато развел руками. – Кажется, я его потерял. Может, в воду уронил, когда мы вчера переходили какой-нибудь из этих крабьих каналов. А еще он мог выскользнуть, когда я вчера затаскивал тебя по трапу на борт…

– Потерял? – прошипел Умберто, сжимая кулаки, и в его глазах зажглись нехорошие огоньки. Молодой моряк был совершенно трезв и совершенно вне себя от гнева, а вот Хаген после ночи на палубе ощущал себя не в лучшей форме. – Потерял?! Это был кинжал моего отца, ты, ублюдок кракена и медузы! Это все, что у меня осталось…

– Хранил бы его в сундуке, – огрызнулся магус. – Я попросил прощения! А теперь оставь меня в покое, крабья башка!

Умберто подбоченился и рявкнул:

– Ты как разговариваешь с помощником капитана, кукушка?

Воспоминание обрушилось, как удар в челюсть.

…Узкая улица заперта с двух сторон: ватага босоногих бандитов, разделившись, загнала жертву в ловушку и теперь не намерена выпускать. Маленький беловолосый мальчик растерянно оглядывается по сторонам; от бессилия ему хочется плакать. Взрослые далеко, а всего-то в двух шагах – ухмыляющиеся рожи, которым наплевать на величие рода Локк.

Точнее, былое величие.

– Эй, седой! – Вожак стаи щербато ухмыляется. Беловолосый мальчик отступает – но тотчас же получает болезненный тычок в спину и падает на колени. Корзина с покупками, которую он как-то умудрился сберечь, убегая от преследователей, переворачивается. Мальчик обреченно следит, как крутобокое красное яблоко катится прямиком в сточную канаву. – Эй! – не унимается вожак. Ему на вид не больше двенадцати; он старше беловолосого всего-то на год-два. – Покажи, как ты умеешь кривляться! Скорчи рожу!

Мальчик размышляет, закусив губу от напряжения. Может, и в самом деле?..

Нет. Запрещено.

Да и не это им в действительности нужно.

– Ну? – Вожак устал ждать, он подходит ближе. Беловолосый рассеянным взглядом окидывает его жилистую фигуру и тщетно пытается спрятать страх под маской безразличия. Сейчас его побьют, отдубасят до полусмерти – возможно, непоправимо испортят лицо. И помощи ждать не от кого. – Чего же ты ждешь, кукушонок?..

Хаген тряхнул головой, словно отгоняя надоедливую муху, а потом бросился на Умберто. Сцепившись, двое покатились по палубе, не обращая внимания на встревоженные возгласы матросов. Шансы были равны: пересмешники среди магусов числились среди слабейших, наряду с воробьями и голубями, и, хотя все без исключения небесные дети превосходили людей не только силой, но и ловкостью, Умберто кипел яростью и восторгом оттого, что наконец-то удалось втянуть кого-то в драку. Оба поддались инстинктам и забыли обо всем; для мыслей о капитане и неизбежном наказании за нарушение дисциплины в их головах не осталось места.

– Эй, прекратите! – крикнул Джа-Джинни.

Драчуны не услышали. Крылану хватило бы сил их разнять, однако он лишь прибавил еще несколько не особо приличных выражений в духе «ну, капитан вам задаст».

Умберто выдыхался быстрее Хагена и пропускал удары чаще. Дрался он с азартом, но особых приемов не знал; этот стиль боя под грозным названием «врежь сильнее, увернись быстрее» был пересмешнику хорошо известен. Он успел взять себя в руки и не сомневался в исходе поединка. Оставалась лишь одна проблема: не покалечить противника. Между тем помощник капитана не осознавал, что ему не хватит сил одолеть магуса, и распалялся все сильнее. Он вполне мог покалечиться сам.

«На другом конце дороги, вымощенной гневом, тебя ждет Великий Шторм с распростертыми объятиями!» – сказал как-то раз Хагену его первый и единственный наставник. Двуличный пройдоха не солгал…

Пересмешник ловким движением отправил молодого моряка на палубу – если бы они сражались на песке, Умберто пропахал бы в нем отменную борозду собственным носом. Против всех ожиданий, он поднялся, шатаясь и вытирая кровь с лица, и снова бросился на магуса, которому оставалось лишь повторить тот же прием.

Но Умберто встал и во второй раз.

– Может, хватит? – спросил Хаген и шагнул назад, опустив руки. От происходящего потянуло безумием, и пересмешником вдруг овладели дурные предчувствия. – По-моему, достаточно… Эй!

Новая слепая атака, тот же результат. Казалось, в Умберто вселился злой дух, и, хотя на этот раз его попытался остановить Бэр, грогану не хватило проворства. Помощник капитана вывернулся из неуклюжих лап, прихватил оба ножа, висевших на поясе громилы, и снова бросился вперед. До этого магус уже заметил, что его противник одинаково хорошо владеет обеими руками, и увернуться от двух лезвий сразу было лишь самую малость сложнее, чем от одного, однако…

Эй, кукушонок!

Голос из прошлого заорал Хагену прямо в ухо, и он, содрогнувшись, промедлил всего-то мгновение. Жгучая боль пронзила правую щеку – куда более сильная, чем от обычного пореза. Словно кипящая лава начала растекаться огромной лужей, к уху, к переносице, к углу челюсти…

Он схватился за лицо и медленно опустился на колени.

Вот и все. От собственной природы далеко не убежишь. Кто виноват, что у пересмешников такие деликатные нервы? Любое повреждение приводит к параличу мышц, и «кривую маску», которой его пугали в детстве, Хаген вскоре увидит собственными глазами – в зеркале.

Жаль, очень жаль, что его изувечил недостойный противник, в драке, случившейся с похмелья, по совершенно дурацкому поводу.

Он лишь урывками видел, что происходит вокруг. Вот Умберто – тяжело дышит, во взгляде уже нет безумия, но это уже ничего не меняет. Вот Джа-Джинни – что-то говорит, хмурится. Вот подол юбки и босые ноги…

– Позволь мне, – мягко проговорила целительница и, взяв его за запястья, вынудила отвести руки от лица. Магус поддался, но зашипел сквозь зубы, когда рана раскрылась, вызвав новый поток раскаленной лавы, хлынувший от пореза к уху. – О-о, да ведь ты внутри совсем не такой, как остальные… Потерпи, я быстро.

– Эсме, снадобье! – воскликнул Джа-Джинни, но целительница как будто не услышала.

Мир вокруг Хагена сдвинулся. На миг он оказался совсем в другом месте – там царила тьма, и посреди тьмы сиял невообразимо прекрасный цветок, – а потом «Невеста ветра» вернулась, и с нею все прочее, но боль, терзающая его лицо, прошла.

Тонкие пальцы коснулись правой щеки.

– Все, – сказала целительница, и лишь теперь он осмелился посмотреть ей в глаза. Она улыбалась, тепло и беззаботно, как будто ничего особенного не произошло. – Ты обязательно должен мне рассказать, что у вас, пересмешников, спрятано под кожей.

– Стоило так торопиться… – проворчал стоявший рядом Джа-Джинни. – Это ведь была просто царапина!

Эсме покачала головой, не сводя глаз с Хагена. Она как будто чего-то ждала. Он нерешительно поднял руку, ощупал кожу – ни следа раны, но это ведь не главное! Подвигал щекой, подергал.

«Заступница, неужели?..»

Он снова спрятал лицо в ладонях, а когда убрал их, целительница воскликнула с притворным негодованием:

– Вот уж не надо нам второго Умберто! Капитан вернется и накажет не того, кого надо. Немедленно верни свое лицо!

Хаген так и сделал – превращение удалось без труда.

Он вскочил, подхватил целительницу на руки и закружил так, что зеленый шарф едва не улетел, подхваченный ветром. Смеясь, она крикнула:

– Поставь меня на место, дубина!

– Славься, Эльга! – воскликнул пересмешник. – Откуда ты узнала? Как ты это сделала? Ты сотворила чудо!

– Никакое не чудо… – Она смутилась и даже покраснела. – Это… не знаю, как его назвать… средоточие твоего дара не было рассечено до конца. Если бы лезвие продвинулось еще на волос – нет, на сотую долю волоса! – я бы ничего не смогла сделать. Но зачем об этом говорить? Я пришла, я успела. Лучше расскажи, как устроены ваши тела, мне интересно. И еще мне интересно, почему ты кинулся на Умберто. Все дело в… том слове?

Хаген помрачнел, но понял, что не сможет увернуться от ответа.

– «Кукушка» – это оскорбление чудовищной силы для любого магуса, не только для пересмешника. Ты ведь знаешь, что кукушки не высиживают яйца, а подбрасывают их в чужие гнезда? Ну так вот, если в семье магусов рождается ребенок, лишенный всего, что свойственно небесным детям, то говорят: «Его принесла кукушка».

– Я считала, лишенных дара магусов называют бескрылыми, – с легким удивлением заметила целительница.

– Как я и сказал, кукушки лишены всего, – с нажимом проговорил Хаген, едва сохраняя спокойствие. – Они обычно живут недолго и отличаются весьма… некрасивой внешностью. Впрочем, «некрасивой» – это мягко сказано. Они безобразны. Лишние пальцы на руках и ногах, перепонки, вертикальные зрачки, чешуя… Все уродства и отклонения, какие только можно вообразить, встречаются у кукушек. Они – полная противоположность нам.

Взгляд Эсме метнулся к его отросшим волосам – наполовину рыжим, наполовину белым. Она болезненно сморщила лоб и кивнула – поняла.

А потом они ощутили приближение капитана, который был очень, очень зол.

^– Ну объясни мне по-человечески, зачем ты это сделал?

Рыжий матрос уставился на своего собутыльника с тем безграничным доверием, которое возникает только после третьей кружки обжигающей сарьи. Они столкнулись в дверях таверны, куда Хаген завернул от отчаяния, надеясь на помощь каких-нибудь богов, ибо шансы на выполнение задания таяли с каждой минутой. Он понимал теперь, как плохо продумал эту часть своего плана. Впрочем, пересмешник весь план продумал плохо – ему просто повезло. Как говорили моряки, Шторм моргнул.

Но теперь владыка грозовых туч устремил на него пристальный немигающий взгляд.

– Я всей душой хочу попасть на ваш фрегат… – начал Хаген, делая вид, будто у него заплетается язык от выпитого. Подходящая история была наготове, и, что бы там ни говорили о сходстве между матросами и их капитаном, сидевший перед ним явно не отличался сообразительностью. – Когда я впервые услышал про «Невесту ветра», мне сразу стало ясно: вот моя судьба…

Рыжий – звали его Грейди – хмыкнул.

– Да уж, мы с тобой в чем-то похожи.

«А ведь и правда…»

Хаген встрепенулся и посмотрел на матроса взглядом оборотня. Рост, ширина плеч и длина рук, посадка головы, форма носа и очертания челюсти – все сходилось. Мелочи вроде иного рисунка скул, чуть раскосых глаз и россыпи веснушек на щеках не представляли никакой сложности, как и рыжие волосы. У Грейди оказалось несколько мелких шрамов на руках, но все пальцы были на месте, и даже без каких-нибудь бросающихся в глаза следов старых переломов.

Неужто Шторм моргнул во второй раз?..

– Но на «Невесте ветра» свет клином не сошелся, – продолжил Грейди, – если ты и впрямь хочешь стать одним из нас, то попытай счастья на каком-нибудь другом фрегате. Вот, к примеру, неподалеку отсюда я видел симпатичную «бочку» – на торговых судах Окраины вечно не хватает рук…

У Хагена дрогнули ноздри – лишь этим пересмешник выразил свое недовольство. Грейди не очень-то изящно пытался направить его на корабль попроще, чей капитан вряд ли отличался особой разборчивостью. Разница между «Невестой ветра» и этой самой «бочкой», чье имя он пропустил мимо ушей, была как между лошадью и ослицей.

Но пускай Грейди болтает, пускай. Пересмешнику требовалось еще немного времени, чтобы оценить вероятность удачного исхода. Хаген не хотел ошибиться вновь и упустить такую жирную рыбу, которая сама приплыла прямо в сети, которые он и расставить толком не успел. Прежде всего нужно избавиться от этого бедолаги, и можно даже руки не марать – хватит лишнего кувшина сарьи. Потом, когда матрос уснет беспробудным сном, надо пристроить его там, где не потревожат до позднего утра, и заняться той единственной деталью внешности, которую пересмешник не мог изменять усилием воли, – волосами. В квартале от таверны магус приметил лавку, где посреди всяких мелочей для прекрасных дам обязательно найдется краска. Дверь заперта, ведь уже совсем поздно, однако с каких это пор пересмешника останавливали замки? Хозяин лавки поутру и не заметит, что дверь кто-то трогал.

«Невеста ветра» отплывает перед рассветом. Времени более чем достаточно.

– Я-то сам в команде недавно, – задумчиво признался Грейди. – Но старик Силард сказал, что таких, как ты, повидал немало. Он сказал, вас тянет к «Невесте», будто кто-то где-то произнес сильное слово…

Тут пересмешник вздрогнул во второй раз, причем вовсе не от сладких воспоминаний. Первое время он размышлял о том, какие именно слова, произнесенные принцессой, были сильными, но всякий раз эти размышления пробуждали в его душе тьму. Он приучился гнать их прочь.

Скоро он выполнит задание Ризель и избавится от… слов.

Ведь дело в словах, не так ли?

– Налей еще, – попросил рыжеволосый матрос, блаженно улыбаясь.

Ну конечно, в словах. Не будь Ризель цаплей, Хаген ни за что не отправился бы на поиски одного из самых опасных людей в целом мире. Ведь он, что бы там ни говорили, настоящий пересмешник, а не какая-нибудь полоумная кукушка.

^– Так-так-так, – негромко сказал Крейн, оглядывая собравшихся. – Когда мне в следующий раз понадобится отлучиться на берег, вы тут друг друга поубиваете?

Хаген нахмурился. Возможно, феникс прожил среди людей слишком много лет и позабыл, что означают некоторые слова. С другой стороны, как он мог об этом забыть? Ведь разноцветные глаза для обычного человека – всего лишь забавная шутка природы, а для магуса – такая же странность, как белые волосы Хагена и Ризель.

Капитан одарил пересмешника долгим взглядом, словно прочитав его мысли.

– Бэр, проведи Умберто вниз. – «Вниз» – в брюхо фрегата, где провинившемуся моряку предстояло провести какое-то время. Хаген там уже побывал, и воспоминания о недолгом добровольном заключении были еще свежи в его памяти: сырость, холод, неприятное зеленоватое свечение стен, шебаршение маленьких лодок по углам… – Со вторым, хм, дебоширом я разберусь сам.

– Не надо меня вести, – рявкнул Умберто. – Я знаю дорогу.

Он уставился на Крейна с необыкновенной злостью, которую ощутил бы и слепой; феникс помрачнел, но ничего не сказал – по крайней мере вслух. Они вдруг сделались похожими на две грозовые тучи. Хаген невольно взглянул на Джа-Джинни, а потом – на Эсме. Крылан выглядел бесстрастным. Целительница с трудом сдерживалась, чтобы не… вступиться за Умберто? Не дать Крейну убить его? Понимала ли она, что происходит, или просто действовала сообразно своим целительским инстинктам? Хаген понял, что запутался окончательно и бесповоротно.

Умберто исчез в трюме. Крейн закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он выглядел, как теперь понял Хаген, расстроенным – и явно не из-за глупой драки. Вероятно, беседа с Лайрой Арлини привела совсем не к тому результату, какой требовался капитану «Невесты ветра».

– Джа-Джинни, Эсме, – проговорил Крейн будничным тоном, словно не случилось ровным счетом ничего особенного. – Жду вас у себя. Хаген… ты тоже зайди.

– Дело дрянь, – проговорил человек-птица, когда магус скрылся из вида. Пересмешник, от неожиданности потерявший дар речи, взглянул на крылана с надеждой на объяснение. Тот явно был встревожен. – Ой, дрянь… Лайра продержал его всю ночь, и, похоже, не зря. Помимо того, что нам придется поработать на короля Окраины, капитан еще и отыграется на нас за то, что ему пришлось уступить.

– И зачем ему я?.. – растерянно спросил Хаген.

– Ты-то? – переспросил Джа-Джинни с ехидцей. – Не знаю. Может, он как раз на тебе и хочет сорвать зло.

В каюте Крейна пересмешнику не приходилось бывать ни разу, и он, едва переступив порог, с любопытством завертел головой, разглядывая обстановку – сундуки, книжные полки, ворох карт и какие-то журналы на большом столе. Ничего необычного. Джа-Джинни сложил крылья, отступил в дальний угол и скрестил руки на груди, а Эсме остановилась, сделав всего два шага. Пересмешник замер у самого порога, усилием воли сосредоточившись на происходящем.

Крейн, поджидавший их у окна, опять вздохнул и сказал:

– Да проходите вы ближе, что встали. Я зол, но не до такой степени, чтобы навредить кому-то из своих.

Джа-Джинни, хмыкнув, подошел к столу, когтистой лапой царапнул пол, придвигая трехногий табурет поближе к целительнице. Потом сел сам – чуть поодаль, распахнув крылья и по привычке заняв столько места, что хватило бы на троих. Хаген, поразмыслив, решил к столу все-таки не подходить и сел на крышку какого-то сундука.

Этим утром судьба определенно вела его все более и более причудливым курсом.

– Итак, – провозгласил человек-птица, – мы слушаем тебя, капитан. Такое ощущение, что всю прошлую ночь ты беседовал не с Лайрой Арлини, а со Звездочетом или с кем-то похлеще. Что произошло? Неужели в коллекции нашего собирателя карт не нашлось ничего подходящего?

Крейн почему-то медлил с ответом, и Эсме нарушила молчание:

– Может, Лайра запросил слишком высокую цену?

Магус и крылан переглянулись, рассмеялись, и охватившее их напряжение, от которого как будто звенел сам воздух, исчезло. Пересмешник же, напротив, ощутил растущую злость. Он в этой компании лишний; он на «Невесте ветра» простой матрос, да еще и проникший на борт обманом; так что же он делает в капитанской каюте?

Его душевное волнение от капитана не ускользнуло.

– Полагаю, ты хочешь меня о чем-то спросить? – проговорил феникс, вскинув бровь.

– Да, – ответил Хаген и тут же понял, что короткое слово прозвучало как-то слишком уж дерзко. Но отступать было поздно. – Я хочу спросить, капитан, не разумнее ли… э-э… сначала разобраться с дебоширом, а потом обсуждать секреты, не предназначенные для посторонних ушей? Может, я неверно вас понял, и мне следует зайти позже?

Пересмешник встал, будто готовясь уйти. Феникс покачал головой.

– Сядь, – сказал он беззлобно. – Я тебя не отпускал.

– Тогда скажите, зачем я здесь.

Крейн и Джа-Джинни переглянулись; по губам Эсме скользнула легкая усмешка. Так ведут себя взрослые, когда подросток пытается объяснить им свою правоту и вот-вот запутается в собственных аргументах.

«Что я творю? – по-настоящему ужаснулся Хаген. – Что со мной происходит?..»

Крейн произнес вполголоса, словно обращаясь к самому себе:

– Три тысячи кракенов, он мне больше нравился в облике Грейди. Сидел смирно, не говорил лишнего, а о драках даже не думал. В тихой заводи мерры водятся… – В разноцветных глазах полыхнули красные искорки. – Кто сказал, что я не накажу тебя за нарушение дисциплины? Накажу. Позже.

У пересмешника вдруг подкосились ноги, и он рухнул обратно на свой сундук.

– Магус-оборотень в качестве простого матроса – немыслимое расточительство, – продолжил Крейн. – Я решил, что твои таланты могут пригодиться, и поэтому намерен посвятить тебя в наши планы. Возражения есть?

Эсме и Джа-Джинни переглянулись и покачали головами.

«Интересно, – подумал Хаген, чувствуя ледяной холод внутри, – они хоть догадываются, что капитан имеет в виду не только мою способность менять лица?..»

Вряд ли.

– Ты знаешь, что мы ищем? – спросил феникс.

Пересмешник, конечно, знал. За время, проведенное на борту «Невесты ветра» в облике Грейди, он узнал гораздо больше, чем намеревался. Сказывались теснота и привычка доверять друг другу – теперь-то он понимал, что Крейн все время следил за матросом-самозванцем и не вмешивался, поскольку не считал его серьезной угрозой, – и благодаря им Хаген сложил из обрывков разговоров мозаику, которая получилась верной, хотя и с многочисленными пустотами.

Он знал, как и почему в команду приняли Эсме.

Он знал, при каких обстоятельствах Крейну достался обрывок старинной карты.

Он знал, какое немыслимое сокровище ждет их в конце пути.

– Мы ищем древний механизм, который укажет дорогу к «Утренней звезде», небесному кораблю наших предков, – сказал пересмешник. – Тому самому кораблю, который, если верить легендам, сгорел дотла три тысячи лет назад. Первую часть этого небесного компаса получила Эсме, и теперь очередь за второй. Возникли… проблемы?

Кристобаль Крейн невесело усмехнулся:

– И еще какие. Остров Зеленого великана мы нашли без труда, а вот тот безымянный клочок земли, где спрятана вторая часть, никак не обозначен на карте, и сам я не смог определить, где находится это место. Оно где-то очень далеко от тех краев, где бывали мы с ~Невестой~; чтобы его найти, требуется помощь картографа. Помощники Лайры Арлини искали похожую карту в его коллекции всю ночь.

Он замолчал, и Джа-Джинни, нетерпеливо кашлянув, поинтересовался:

– Не нашли?

– Отчего же, нашли… – ответил магус. – Но нужно плохо знать Лайру, чтобы решить, будто он отдаст нечто ценное, не заломив несусветную цену.

– Не тяни! – взмолился крылан, страдальчески морщась. – Что ты ему дал? Или пообещал? Я же вижу – ты согласился.

Крейн рассмеялся, а потом заговорил, довольно похоже подражая интонациям короля Окраины:

– Ах, друг мой, ну что за времена настали! Только-только мы отбились от черных кораблей, как появилась новая напасть: два моих фрегата попросту исчезли, словно их утащил к крабам сам Великий Шторм. В океане бывает всякое, но один из кораблей пропал у меня на глазах. Ночью мы возвращались домой, как вдруг раздался громкий всплеск, и лишь кто-то из вахтенных успел закричать… Все. Было два фрегата, остался один.

Хаген, Джа-Джинни и Эсме посмотрели друг на друга; всем троим, конечно, пришла в голову одна и та же мысль. Так быстро и почти бесшумно утянуть под воду большой фрегат не могло ни одно из известных чудовищ, но им-то как раз пришлось столкнуться с доселе неизвестным, безымянным. Этой твари – глубинному ужасу – было по силам и большее. Выходит, феникс только ранил, но не убил его… Или, что намного вероятнее и намного хуже, глубинных ужасов на самом деле больше одного.

– И так далее, и тому подобное, – продолжал между тем Крейн, уже своим обычным голосом. – Он замучил меня рассказами о нелегкой жизни на Окраине, а потом заявил: «Я отдам тебе нужную карту, но сначала послужи».

– Послужи? – Джа-Джинни подался вперед, скрипнув когтями по столешнице. – Как долго?

– Вот это самое интересное, – с усмешкой ответил Крейн. – К утру мы сошлись на трех желаниях.

– Что?.. – растерянно переспросил крылан.

Пересмешник от удивления застыл с открытым ртом; Эсме вскинула брови.

– На трех желаниях, – повторил Крейн, и Хаген понял, что спокойствие дается фениксу нелегко. – Ну, поручениях. Называйте, как хотите. Начиная с этого утра ~Невеста ветра~ и лично я должны быть все время у Лайры под рукой. Прямо сейчас, наверное, он сочиняет первое задание.

– Сдается мне, решение неудачное, – негромко проговорила целительница, глядя куда-то поверх головы капитана. Хаген вдруг подумал, что она нечасто смотрит Крейну в лицо – по крайней мере при свидетелях. – Лайра может долго тянуть, и мы застрянем в Кааме. Кто знает, как поведет себя Звездочет?

– Это не в характере Лайры, – возразил феникс. – Думаю, самое большее дней через десять нам придется взяться за какое-нибудь дельце для дражайшего кракен-его-побери величества, а пока можно и побездельничать. Полагаю, команде это понравится – все хотят отдохнуть после… путешествия на юг.

Команде понравится, понял Хаген, но вот капитану – нисколько. Хотя Крейн и выглядел уставшим, хотя обратная дорога через море, полное чудовищ, измотала его так, что простой человек давно бы с ума сошел от напряжения, магус был готов пуститься в путь прямо сейчас, окажись карта у него в руках. Пересмешник взглянул на Джа-Джинни и прочитал на его лице похожие чувства: еще неизвестно, что за поручения придумает для них Лайра, но пока что упорство короля Окраины было на руку более осторожным членам команды, а Крейну оставалось лишь прятать досаду.

– Я знал, что ни на одном из Десяти тысяч островов нет человека, который бы тебя переупрямил, – сказал крылан, словно продолжая мысль Хагена, – за исключением его величества. Кстати, он был рад тебя видеть?

– Необычайно! – ответил магус и ухмыльнулся. – А уж как его обрадовал мой рассказ о сиренах! Как выяснилось, Камэ сейчас нет в городе. Какая досада.

Джа-Джинни буркнул себе под нос:

– Скорее, какая удача…

Камэ-Паучок, сестра Лайры Отчаянного. Хаген вспомнил высокую темноволосую женщину: она была красива, но он ее побаивался, и вовсе не из-за своего шаткого положения на борту «Невесты ветра». Камэ чем-то напоминала пересмешнику смазанный ядом стилет.

– Да, чуть не забыл! – Крейн натянуто улыбнулся. – Лайра теперь знает о карте, компасе и «Утренней звезде» все, так что на любые его вопросы можно отвечать правдиво, без боязни.

– Все-таки вытянул подробности… – сварливо заметил Джа-Джинни. – И что он сказал о нашей затее?

– Назвал ее авантюрой для тех, кого Великий Шторм лишил разума еще при рождении. И тут же добавил, что обязательно бы к нам присоединился, только вот мешают черные корабли и прочие неприятности.

Шутка сняла напряжение, и разговор закончился на веселой ноте. Эсме ушла первой, сообщив, что хочет полюбоваться на знаменитые мосты Каамы, раз уж делать больше нечего; потом Джа-Джинни вспомнил, что и ему есть чем заняться в городе. Хаген сам не заметил, как они с капитаном остались наедине.

Крейн тотчас же посерьезнел.

– После того что случилось прошлым вечером, я собирался тебя поблагодарить, – сказал он ледяным голосом. – Видишь ли, время от времени мои приказы не действуют без грубой силы, а применять ее… опасно. Это может закончиться разрывом связи между кораблем и членом команды, проявившим неповиновение. Я хотел избежать риска, и ты мне помог. А потом все испортил, ввязавшись в драку из-за ерунды.

– Это была не ерунда. – Хаген вновь ощутил себя упрямым подростком, словно некая сила разжигала в нем дерзость и наглость, которые он так долго – годами! – подавлял. – Умберто меня оскорбил, и кому, как не вам, капитан, знать…

– Знать что? – перебил Крейн. – Знать, в чем заключается ценность слов? О, поверь мне, в этом я разбираюсь весьма неплохо. По крайней мере, лучше тебя. – Он встал, прошелся из угла в угол. – Сколько тебе лет, Хаген?

– Прошлым летом исполнилось тридцать, – ответил пересмешник.

Он не считал себя слишком уж молодым. Многие, очень многие магусы на протяжении десятилетий позволяли себе излишества и сумасбродные поступки, не боясь зря растратить драгоценное время, но Хаген был не из их числа. Жизнь заставила его взяться за ум давным-давно, как если бы юность не длилась вечно, а грозила вот-вот закончиться.

И все же…

– Ты родился в год Лирийского мятежа, – сказал Крейн. – В год, когда я взял в команду Эрдана. А незадолго до того пала Совиная цитадель. Я вел скромную жизнь; мы с ~Невестой~ и очень маленькой компанией друзей возили грузы, разные грузы. Но из-за того, что случилось с кланом Совы, люди вспомнили и про клан Фейра. Правда и вымысел успели смешаться, и каких только глупостей о своей семье я не наслушался тем летом…

Он пытливо взглянул на Хагена:

– Тебе не кажется, что если бы я бросался в драку всякий раз, когда какой-нибудь подвыпивший моряк в захудалой таверне рассказывал собутыльникам что-нибудь этакое про «изменника Фейру», то капитан-император сейчас выслеживал бы не пирата Кристобаля Крейна, а Кристобаля Фейру? Точнее, не выслеживал бы – потому что я был бы уже давным-давно мертв?

– Есть просто слова, – упрямо проговорил Хаген, опустив глаза, – а есть… особые слова.

– Сильные? – насмешливо уточнил феникс, и пересмешник стиснул зубы. Выходит, капитан «Невесты ветра» кое-что выудил из его разума, из его памяти… или просто догадался. – Тебя и впрямь стоило бы отправить в брюхо вместе с Умберто. В следующий раз так и сделаю, но все-таки надеюсь, что ты повзрослеешь. Пора бы уже. Ладно, если вопросов нет – свободен.

– Вообще-то… – начал Хаген и прикусил язык – по-настоящему, до боли, чтобы не дать сразу двум вопросам вырваться на свободу.

«Сколько портовых таверн пострадали от пожаров тридцать лет назад?

От внезапных пожаров, у которых не было особых причин?..»

– Да? – резко спросил Крейн, приподняв бровь. Пересмешник покачал головой, и капитан «Невесты ветра» повторил: – Свободен.

На этот раз его голос звучал сухо, резко и в какой-то степени знакомо.

^– Свободен. Уходи, убирайся прочь, видеть тебя не желаю.

Хаген не двинулся с места, продолжая изучать замысловатый узор на потертом ковре. Он уже и забыл, сколько раз повторялась эта сцена: красивая женщина с жестоким властным лицом смотрит на него так, словно желает испепелить взглядом; он переминается с ноги на ногу, трогает свежий синяк под глазом и кончиком языка проверяет, все ли зубы на месте.

Пока что все – даже странно, после стольких драк…

– Ну что ты стоишь? Разве не слышал, что я приказала тебе уйти? – проговорила Хеллери Локк.

Госпожа Старшая-над-пересмешниками тяжело вздохнула, ее правая рука машинально потянулась к серебряному медальону на груди, а потом опустилась, не коснувшись его. Этот древний символ власти Хеллери Локк двадцать лет назад отдала своему сыну и ушла на покой. Но долго отдыхать не пришлось: однажды она получила драгоценный медальон назад из рук гонца, который тотчас же упал замертво. Вся тяжесть заботы о большой семье вновь легла на хрупкие плечи пересмешницы, которая недавно разменяла третий век.

– Как же я устала… – прошептала она чуть слышно, кутаясь в теплое одеяло.

Старея, леди Локк не дурнела, но ее все чаще охватывал леденящий душу холод. Неправильно, все неправильно. Почему Безликая не уберегла ее сына? Почему от некогда могущественной семьи остались жалкие ошметки? Почему внук, который должен был стать наследником Гэри, только и делает, что шляется по закоулкам и подвергает себя опасности?..