Текст книги "Прогулки по Петербургу с Виктором Бузиновым. 36 увлекательных путешествий по Северной столице"

«Новый Петербург»

В самом центре острова Декабристов находится полукруглая площадь, называемая ныне площадью Балтийских Юнг. В центре ее – памятник Юнгам Балтики, открытый 24 мая 1999 года (ск. Л. Ю. Эйдлин, арх. В. Л. Спиридонов, худ. В. Г. Пассарар). Особых достопримечательностей в округе нет – обычный жилой район. Кирпичные «столбики» 1960–1970-х годов вкраплены в жилмассив 1950-х, дальше к Наличной улице на намывных территориях – новое строительство. Но место это необычное, и его история прекрасно вписывается в известную нам долгую историю острова.

Мало кто из петербуржцев не знает старого названия острова Декабристов – Голодай. Легенды, связанные с этим именем многообразны: здесь и история о том, как жившие в землянках первые строители Петербурга мерзли и голодали, и искаженная фамилия англичанина Томаса Голлидэя, имевшего здесь фабрику. Связывается название острова и со шведским «халауа», что значит «ива» (наверно, были здесь ивовые заросли). И еще одна легенда – на этот остров любили приезжать на пикники шкипера-иностранцы со своими подругами. Праздновали – отсюда и искаженное английское holyday – «праздник» – ставшее Голодаем.

Странное место для пикников – веселым его не назовешь. Местность заливается при каждом наводнении, болота, да еще обилие кладбищ. Три Смоленских – православное, лютеранское и армянское – да еще безымянное на берегу залива, где, по преданию, хоронили лиц, умерших от дурных болезней…

 
Стал Голодаем остров Холидей.
Так праздник заменяется кладбищем.
Чем шкипера плясали веселей
с подругами своими – тем сильней
и безнадежнее чухонский ветер свищет
над островом… Могилы пятерых
уже достаточно для славы страшноватой.
А бедная земля ничем не виновата.
Валун… Болотце… Ряд берез кривых…[17]17
  Из стихотворения автора.


[Закрыть]
 

По легенде, именно здесь тайно зарыли тела пятерых декабристов. Говорят, что Пушкин совершенно точно знал место могилы, и современные исследователи по его рисункам и заметкам пытаются найти ее. В 1925 году при мелиоративных работах нашли несколько гробов с телами военных в мундирах николаевского времени и почему-то решили, что это останки декабристов. Увы, просто раскопали старинное кладбище. Но на Голодае в 1939 году все равно поставили обелиск (арх. В. Н. Бобров) в память о казненных декабристах.

«Инженеры и капиталисты работали над проектом постройки новой, не виданной еще роскоши столицы, неподалеку от Петербурга на необитаемом острове…». (Алексей Толстой «Хождение по мукам».)

Мрачна история острова – но есть в ней страница, вошедшая в учебники истории архитектуры. Здесь в начале XX века заложили город-сад «Новый Петербург».

История его строительства начинается в 1898 году, когда кандидат коммерческих наук Г. Л. Шалит приобретает в собственность большой участок земли в западной части острова Голодай. В том же году создается акционерное общество «Новый Петербург». Его цель – построить рядом с Петербургом город-спутник, состоящий из более чем 600 домов, предназначенных для самых разных классов населения: дома для рабочих, причем, весьма комфортабельные, с отдельными 2–3-х комнатными квартирами, и дома для более состоятельных людей. Предполагалось, что «Новый Петербург» будет утопать в зелени, а с центром его свяжет «электрический трамвай», проезд на котором планировалось сделать для жителей района бесплатным.

К осени 1899 года намечалось закончить строительство 10 четырехэтажных домов, и осушить довольно значительную территорию. Но, увы, деятельность нового общества не вызвала особого доверия, акции его расходились плохо, да и опытом такого масштабного строительства никто из учредителей «Нового Петербурга» не обладал. За первый и единственный строительный сезон успели возвести только стены четырехэтажного дома (современный адрес: пер. Каховского, 10) и два этажа дома по соседству. Автором проекта являлся архитектор В. Ф. Розинский.

Несмотря на хлопоты Шалита, на его неоднократные обращения к премьер-министру С. Ю. Витте, общество «Новый Петербург» обанкротилось. Недостроенные дома ветшали, местность постепенно заболачивалась. Но вот, спустя десять лет, об идее постройки города-сада вспомнили снова. В Россию приехал итальянский миллионер Рикардо Гуалино. Он был человеком эпохи. Современники называли его «Рыцарем промышленности с поэтическим уклоном».[18]18
  Федоров С. Г. «Новый Петербург» – забытая мечта Рикардо Гуалино // Невский архив: Историко-краеведческий сборник. М.-СПб., 1993. Вып. 1.


[Закрыть] Восьмой сын средней руки фабриканта из Пьемонта, Рикардо Гуалино, после окончания лицея, не стал продолжать дело отца, а отправился в «свободное плавание». Юноша получил диплом адвоката, написал и издал книгу стихов, торговал лесом и цементом. К тридцати годам Гуалино стал миллионером. Кроме того, он был известен, как знаток античного и восточного искусства, театрал. На своей вилле под Турином и в замке Монферрато Гуалино собрал богатейшие коллекции. В начале века он заинтересовался перспективным восточноевропейским рынком и создал компанию «Румынский лес». Потом Гуалино приобрел имение Листвин в Волынской губернии на западе России. Через несколько лет здесь проложили ветку железной дороги, заработало большое лесоперерабатывающее предприятие, были построены школа, больница и дома для рабочих. Видимо, Гуалино полюбил эти края – свою дочь, родившуюся в Турине, он назвал Листвиной.

В начале 1910-х годов, приехав в Петербург, Гуалино узнал, что на одном из островов Петербурга есть обширный участок незастроенной земли. В начале 1911 года эта территория переходит в собственность Гуалино и созданной в Лондоне акционерной компании «St. Petersburg Land and Mortrage C°». Начинается второй этап строительства города-сада.

Планировку города поручили разработать одному из виднейших зодчих – представителю неоклассицизма Ивану Фомину. В работе также принял участие мастер северного модерна Федор Лидваль. Довольно необычный пример сотрудничества архитекторов столь разных направлений. Фомин и Лидваль начали с прогноза стоимости участка. Затем перешли непосредственно к проектированию. Три луча – Железноводская улица, нынешний переулок Каховского и третий – не проложенный – должны были сходиться на площади, образованной двумя полукруглыми зданиями с мощными колоннами и арками. Сохранился рисунок Фомина, на котором изображена центральная площадь нового города «с птичьего полета». Со стороны центра въезд в новый город обрамляли как бы «пропилеи» – два здания с галереями-колоннадами, заканчивающимися павильонами с куполами.

Проект «Нового Петербурга» И. Фомина

В процессе строительства проект изменили – на месте планировавшихся общественных зданий Федор Лидваль возвел по сторонам Железноводской улицы два многоэтажных жилых дома (современный адрес: Железноводская ул., 19 и 34). Эти дома предназначались для «рабочих классов», поэтому они носили более обыденный характер, что, конечно, исказило первоначальный замысел Фомина. А из задуманных им полукруглых зданий на площади успели возвести только одно (современный адрес: пер. Каховского, 2), да и то не до конца. Кроме того, Фомин достроил дом, начатый еще при Шалите (пер. Каховского, 10). На скошенных углах здания появились ионические колонны, фасад украсился круглыми медальонами со скульптурными барельефами. Позднее, уже в советское время, здание надстроили.

Дома-пропилеи на Железноводской улице. 2014 год

Дом 2 по переулку Каховского. 2014 год

Работы по осушению берега Малой Невы. В верхнем правом углу – дом 10 по переулку Каховского

Одновременно со строительством начались и работы по подъему грунта. Их вела известная голландская компания, хорошо зарекомендовавшая себя при строительстве в Буэнос-Айресе и Сиэтле. У берегов Голодая появились землечерпалки. Предполагалось поднять уровень грунта на 7–8 футов.

Ввод в строй первой очереди «Нового Петербурга» планировался на лето 1914 года. На август назначили торжественную церемонию официального открытия города-сада. Но началась Первая мировая война…

Рикардо Гуалино едва успел уехать на родину, хотя границу Швейцарии и Германии пересек уже пешком. Он потерял все свое состояние на русском проекте, его преследовали кредиторы. Казалось бы «с феноменом Гуалино покончено» – таково было мнение Итальянского банка. Но Гуалино обладал твердым характером и недюжинной деловой сметкой. Он вложил средства в передовые отрасли промышленности – киноиндустрию и производство химических волокон, и восстановил свое состояние. Во времена правления Муссолини его арестовали, посадили в тюрьму, затем отправили в ссылку на остров Липари. Но Гуалино и здесь не сдался – написал роман и многотомные мемуары. Вернувшись из ссылки в 1945 году, он вновь активно включился в деловую жизнь. Умер «рыцарь промышленности с поэтическим уклоном» в 1964 году на своей вилле около Флоренции, окруженный прекрасной коллекцией картин.

Дом 10 по переулку Каховского. 2014 год

Федор Лидваль уехал после революции в Швецию, но, как вспоминала его дочь Ингрид, – тосковал по Петербургу и фактически уже ничего не строил. А Иван Фомин стал видным советским архитектором, учителем молодого поколения. Неоклассицизм с его пышностью и монументальностью, что называется, «пришелся ко двору» в сталинскую эпоху и был доведен до своего логического конца в так называемом «сталинском ампире». Фомин строил правительственные здания в Киеве, оформлял станцию метро «Красные ворота» в Москве. Кстати, он является автором многих надгробных памятников на разных кладбищах Санкт-Петербурга, а в послереволюционные годы даже разрабатывал проект типового надгробия. По его словам: «Крест – знак вычеркивания из жизни, эмблема смерти; новый памятник вызывает идею жизни, несмотря на смерть…».[19]19
  Исторические кладбища Петербурга. Справочник-путеводитель. СПб., 1993.


[Закрыть] Расширяющиеся кверху ступени надгробия должны были быть увенчаны стилизованным пламенем, а на лицевой стороне изображаться «эмблемы производства или профессии». Хорошо, что идея эта не осуществилась, и в нашей памяти имя Ивана Фомина связано с «Новым Петербургом», особняком Половцова на Каменном острове и другими великолепными неоклассическими сооружениями. Но все-таки – отозвалось голодаевское кладбищенское прошлое и в его судьбе. Хотя кто-то и назовет это мистикой.

Начиная с лета 1915 года строительные работы на Голодае практически прекратились. Только в 1920-х годах было достроено полукруглое здание на площади. Теперь оно предназначалось под школу, и Фомину пришлось переработать проект: увеличить количество окон, упростить рисунок коринфских капителей. Достроили в 1924 году и дома «для рабочих классов», но тоже не совсем такими, какими задумывал их Лидваль. Фактически только здание в пер. Каховского, 10, является единственной полностью законченной частью фантастического проекта города-сада «Новый Петербург».

Кстати, вспомнился популярный послевоенный анекдот.

– Какой самый популярный трамвайный маршрут?

– Номер пятый: от Голодая до Волкова кладбища.

«Это все у Афтова…»

Прежде всего, очертим границы Автова. Это ветки Балтийской железной дороги и Окружной железной дороги, территория Кировского завода и речка Красненькая. У Автова есть и свой герб, утвержденный 7 июня 2001 года Постановлением № 27 Муниципального совета. Он «представляет собой изображение двух скрещенных морских якорей белого (серебряного) цвета на геральдическом щите (отношение ширины к высоте 4: 5), разделенном на равные по размеру части: верхнюю, окрашенную в красный цвет, и нижнюю, окрашенную в синий цвет».

Но начать надо со старинной Петергофской дороги, вдоль которой Петр I раздавал своим ближайшим сподвижникам участки для строительства загородных домов. Уже в середине XVIII века первый историк Петербурга А. И. Богданов пишет: «А здесь надлежит мало упомянуть о Приморских Домах высоких господ тех, которые имеют свои поселения по Петергофской Дороге. И оных столко множество поселены, дом подле дому рядом, что разстоянием от Царствующаго Санктпетербурга в тридцати верстах поселены великими и высокими домами, как бы одна некая великая слобода населена».[20]20
  Богданов А. И. Описание Санктпетербурга. СПб., 1997.


[Закрыть] Вспомним о расположенной на Петергофской дороге близ Автова даче «Левендаль» («Долина льва»), принадлежавшей когда-то обер-шталмейстеру Льву Александровичу Нарышкину, одному из любимцев (не фаворитов) Екатерины II. Императрица говорила, что Нарышкин всегда умел рассмешить ее. Поэтому ли, или потому, что дача находилась по дороге в ее любимый Петергоф, она часто гостила у Нарышкина, посещала его великолепные праздники с фейерверками. Но сад Нарышкина со всеми его затеями был открыт и для широкой публики (разумеется, не в те дни, когда у хозяина гостила императрица). И.-Г. Георги пишет, что при входе в сад висела доска с надписью, приглашавшей всех городских жителей воспользоваться свежим воздухом и прогулкой в саду «для рассыпания мыслей и соблюдения здоровья».[21]21
  Георги И.-Г. Описание российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга и достопамятности в окрестностях оного. СПб., 1794 (переиздание – СПб., 1996).


[Закрыть]

Название «Автово» произошло от финской деревеньки Аутово, или Аута, которая много старше Петербурга. Но, конечно, не обошлось без легенды, и связана она со страшным наводнением 1824 года. Пострадавшую местность посетил Александр I. Беседуя с уцелевшими жителями, император спросил, кто сильнее всего пострадал от буйства стихии. Один из стариков принялся перечислять: «У афтова коровенка погибла, а у афтова дом смыло…». «Это все у Афтова, – прервал его император, – а у остальных что?». Тогда Александру объяснили, что старик говорил «у афтова» вместо «у этого». По приказу императора на месте снесенных деревень были сделаны насыпи высотой в 16 футов (подъем воды) и под их защитой отстроены новые деревни за счет казны. До 1930-х годов сохранялась планировка: полукруг в районе нынешней станции метро «Автово».

От наводнения 1824 года пострадал и расположенный поблизости завод. В 1801 году из Кронштадта перевели завод, названный «Петербургский чугунолитейный». В разгар наводнения рабочие были на заводе. Они видели, как их жены и дети старались спастись на крышах казарм – и ничем не могли им помочь. Из 17 казарм затопило 13. Жертв наводнения похоронили на Красненьком кладбище. Сохранилась чугунная плита с надписью: «Читатель. Се памятник Божья наказания. Здесь сокрыто 160 человек обоего пола православных христиан и невинных младенцев казенного чугунолитейного завода, утопших в день страшного наводнения 1824 года, ноября 7 дня».[22]22
  Исторические кладбища Петербурга: справочник-путеводитель. Сост. А. В. Кобак, Ю. М. Пирютко. СПб., 1993.


[Закрыть]

Считается, что Красненькое кладбище возникло в 1776 году. Но Сергей Горбатенко в книге «Петергофская дорога»[23]23
  Горбатенко С. Б. Петергофская дорога. Историко-архитектурный путеводитель. СПб., 2002.


[Закрыть] цитирует документ 1757 года о разрешении на основание кладбища. В это время уже существовало кладбище при церкви в Ульянке, но оно было далековато. И, по просьбе извозчиков Вологодско-Ямской слободы, находившейся в нынешнем Автове, устроили отдельное кладбище. Хоронили здесь, в основном, обитателей Нарвской заставы, рабочих и инженеров Путиловского завода. И здесь же – в 1969 году – похоронили Любовь Андрееву-Дельмас, блоковскую «Кармен». А несколько раньше – в 1956 – Зинаиду Еропкину-Завалишину, дочь декабриста Д. И. Завалишина. Подумать только, я могла бы встретиться с возлюбленной Блока или с дочерью декабриста! Какая тесная связь времен!

Дорога на Красный Кабачок. Гравюра А. И. Зауервейда. XIX век

Кладбище пересекает речка Красненькая. Когда-то она называлась Красной. Возможно, название произошло от находившегося неподалеку Красного Кабачка. Ну, а Красненькой речку стали называть ввиду ее малой ширины. Красненьким стало и кладбище.

Знаменитый Красный Кабачок до пожара в 60-х годах XIX века находился примерно на том месте, где сейчас установлен танк-памятник. Пожалован был кабачок Петром I толмачу Семену Иванову в 1706 году «за многую службу его». То есть, существовал еще до основания Петербурга, раз был «пожалован». Рядом – застава. Известно, что Петр в 1710 году торжественно встречал здесь Александра Даниловича Меншикова. Кабачок принадлежал семье Иванова до 1733 года, когда был «насильно выкуплен» генерал-полицмейстером Салтыковым. Но в 1748 году его возвратили дочери Иванова Дарье Казанцевой, законной наследнице. В июне 1762 года здесь остановилась Екатерина II по пути в Петергоф для ареста Петра III. Княгиня Екатерина Дашкова вспоминает: «В красном кабачке в десяти верстах от Петербурга, мы отдохнули немного, чтобы дать роздых пехотному войску… Когда мы вошли в тесную и дурную комнату, государыня предложила, не раздеваясь, лечь на одну постель, которая при всей окружающей грязи казалась истинной роскошью для моих измученных членов… и так как мы не могли заснуть, то она (императрица) прочитала мне копию будущего манифеста. Мы на досуге рассуждали о том, что надо было делать, полные восторга, от которого далеко отлетела всякая тревожная мысль об опасности».[24]24
  Россия XVIII столетия в изданиях Вольной русской типографии А. И. Герцена и Н. П. Огарева. Записки княгини Е. Р. Дашковой. Репринтное воспроизведение. М., 1990.


[Закрыть]

Среди владельцев Красного Кабачка – прекрасная авантюристка герцогиня Кингстон. Она прибыла в Петербург на собственной яхте, давала пышные приемы, мечтала добиться положения статс-дамы Екатерины II. Но императрица была весьма разборчива, и сомнительная герцогиня, за которой из Англии тянулись слухи, сплетни и неоконченный судебный процесс, не получила желаемого. Тем не менее, она всегда вспоминала о Петербурге с симпатией и даже хотела быть похороненной в России. О веселых кутежах в Красном Кабачке вспоминает также Джакомо Казанова.

А среди содержателей (не владельцев) Красного Кабачка находим имя «кавалерист-девицы» Луизы Кессених, участницы войны с Наполеоном, служившей в рядах прусских улан. Кстати, прапрабабушки известной актрисы Татьяны Пилецкой.

Красный Кабачок вошел в моду, когда войска петербургского гарнизона стали уходить на лето в лагеря в Красном Селе. Здесь кутили лихие гвардейцы, приключения господ офицеров в Красном Кабачке описал в поэме «Монго» Лермонтов. Монго – прозвище его родственника Алексея Столыпина, а Маёшка – сам Лермонтов. В поэме описывается поездка к балерине Пименовой на дачу, находящуюся возле Красного Кабачка.

 
Приюты неги и прохлады
Вдоль по дороге в Петергоф,
Мелькают в ряд из-за ограды
Разнообразные фасады
И кровли мирные домов,
В тени таинственных садов.
Там есть трактир… и он от века
Зовется Красным Кабачком.
 

Вспоминает Красный Кабачок и Анна Керн. «Дельвиг любил доставлять другим удовольствия… Между многими катаньями за город мне памятна одна зимняя поездка в Красный Кабачок, куда Дельвиг возил нас на вафли… Под звуки… арфы мы протанцевали мазурку и, освещенные луной, возвратились домой».[25]25
  Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания. Дневники. Переписка. М., 1989.


[Закрыть]

И, наконец, у Пушкина в эпиграмме «Русскому Геснеру» есть упоминание о Красном Кабачке. Эпиграмма направлена против поэта Б. М. Федорова, подражавшего швейцарскому поэту-идиллику Геснеру.

 
Твоя пастушка, твой пастух
Должны ходить в овчинной шубе:
Ты их морозишь налегке!
Где ты нашел их: в шустер-клубе
Или на Красном Кабачке?
 

В 60-е годы XIX века кабачок сгорел, и его название перешло к простому трактиру (ближе к кладбищу), который знаменитости своим вниманием обошли. Посещали его, в основном, рабочие окрестных заводов, в том числе – Путиловского.

Путиловский (Кировский) завод был основан Указом императора Павла в 1801 году по предложению англичанина Чарльза Гаскойна. Тогда же на собственную дачу Гаскойна, находившуюся на Петергофской дороге, был переведен Кронштадский литейный завод (мы уже упоминали его, рассказывая о страшном наводнении 1824 года). Самые яркие страницы дореволюционной истории предприятия связаны с именем талантливого инженера и организатора Николая Ивановича Путилова.[26]26
  Усанов Б. П. Николай Иванович Путилов – ученый, инженер, предприниматель. СПб., 2000.


[Закрыть] Купив в 1868 году у казны разорившийся завод, он в немыслимо короткие сроки наладил на нем новое многоотраслевое производство – начал производить рельсы и вагоны для строящихся железных дорог, боеприпасы и орудия для военной промышленности. После с 1890 года, здесь стало развиваться механическое производство, а с начала XX века – паровозостроение и судостроение. На Путиловском был построен самый быстроходный эскадренный миноносец того времени, самый мощный отечественный локомотив серии «М» и самая легкая пушка «образца 1902 года». Уже в 1901 году при заводе существовали церковь, больница, школа, библиотека для рабочих, театр с заводским парком и жилые дома для служащих.

Н. И. Путилов

Здесь было немало производственных зданий с оригинальными конструктивными решениями. В историко-архитектурном отношении самое замечательное из них – башенная мастерская. Она была сооружена накануне Первой мировой войны и предназначалась для окончательной сборки крупногабаритных башенных установок военных судов. Возведению этого уникального цеха придавалось настолько большое значение, что на его открытии присутствовал сам император Николай II.[27]27
  Памятники промышленной архитектуры Санкт-Петербурга. СПб., 2003.


[Закрыть]

Один из корпусов Путиловского завода. Фотография начала XX века

Известно, что рабочие-путиловцы активно участвовали во всех трех российских революциях. В 1934 году завод получил имя С. М. Кирова. Здесь выпускались знаменитые сельскохозяйственные машины: сначала «Фордзон-Путиловец», а позднее – самые мощные в мире колесные тракторы «Кировец».

Имя Николая Ивановича Путилова долго замалчивалось. А ведь он был создателем и Путиловского, и Обуховского заводов. Ему мы обязаны постройкой Петербургского морского канала, Путиловской железнодорожной ветки. Некрасов в поэме «Современники» так описывал Путилова (под именем Ладьина):

 
Нужен порт… на Черной речке!
Вот идея, господа!
Все другие планы к черту!
Составляйте капитал:
Смело строй дорогу к порту
И веди к нему канал!
Подойдут вагон и барка,
И корабль… Сдавай, грузи!
Как маяк, горящий ярко,
Будет порт мой на Руси!
Я уж рельсы дал дорогам,
Я войскам оружье дал…
В новый путь иду я с Богом —
Составляйте капитал!
 

И так характеризует Ладьина:

 
А в стяжании не грешен,
Сам последнее отдаст…
 

Из-за мелководья Маркизовой лужи коммерческий порт находился в Кронштадте, и товары приходилось перегружать на суда с более мелкой осадкой. Хлопотно, дорого. Путилов заявил: «Какой-нибудь куль из Саратова грузится прямо на океанский пароход. Вот чего я добьюсь!». И добился. Хотя окончания работ по строительству канала не дождался.

Размах деятельности Путилова поражал, но планы его опережали реальность. Да и палки в колеса ему вставляли, и бюрократия его не любила. А у нас на Руси нужное большое дело может погубить любой власть имущий. Наверно, Путилову часто приходилось сталкиваться с такой ситуацией (опять Некрасов):

 
Я проект мой излагал
Ясно, непреложно —
Сухо молвил генерал:
«Это невозможно!»
Я протекцию сыскал,
Все обставил чудно,
Грустно молвил генерал:
«Это очень трудно!»
В третий раз понять я дал:
Будет – гривна со ста,
И воскликнул генерал:
«Это – очень просто!»
 

В конце жизни Путилов оказался совершенно разоренным, его отстранили от руководства любимым делом, любимым заводом. Он умер 18 апреля 1880 года накануне Пасхи. На завещание Путилова, где он просит похоронить его не на кладбище, а на дамбе Морского порта, Александр II наложил резолюцию: «Если бы Путилов завещал похоронить себя в Петропавловском соборе, я и то согласился бы». Гроб с телом Путилова рабочие завода пронесли весь путь на руках – это более 20 километров. Над могилой воздвигли часовню, и на картах Петербурга появился топографический знак «Могила Путилова». Через 4 года здесь же похоронили и его жену. Но в 1907 году близ Путиловского завода был построен по проекту В. А. Косякова новый храм во имя Св. Николая Чудотворца и Св. царицы Александры. Сюда и перенесли прах Путилова и его жены. После революции здание перестроили в клуб. Архитектор Александр Никольский видел своей задачей: «При наименьших денежных затратах уничтожить, по возможности, типичность старого церковного облика и в оформлении помещений клуба ответить на чисто современные предпосылки нового общественного сооружения». Ответил – здание лишилось куполов, колокольни, всего декора, в главный фасад была, как бы врезана, стеклянная призма. Затем, уже после войны, к зданию приделали портик. А с прахом Путилова и его жены произошла такая история: после войны в бывшей церкви разместился промкомбинат, который производил ваксу и гуталин для обуви. Для штамповки металлических коробочек под продукцию нужны были прессы. Когда стали копать ямы для фундаментов, наткнулись на 2 дубовых гроба. Сверху лежала чугунная плита с надписями. Плиту отправили на переплавку, а оба гроба сожгли в ближайшей котельной.[28]28
  Усанов Б. П. Николай Иванович Путилов – ученый, инженер, предприниматель. СПб., 2000.


[Закрыть] Кажется, я уже говорила: благодарность потомков границ не имеет!

Церковь во имя Св. Николая Чудотворца и Св. царицы Александры. Фотография начала XX века и нынешнее состояние

Еще несколько слов о предреволюционном Автове. Мало кому сейчас говорит что-нибудь красивое слово ОРАНЭЛа. Это сокращенное название Ораниенбаумской электрической Северо-западной железной дороги. В 1910 году первая в России и третья в Европе электродорога начала действовать. В отличие от трамвайных, вагончики ОРАНЭЛы были зелеными, как и железнодорожные. Планировалось протянуть дорогу от Нарвских ворот до Ораниенбаума, но помешала Первая мировая война. Реально трамвай пошел только до Стрельны, где князь А. Д. Львов пожертвовал земельный участок своего дворца для размещения разворотного кольца.

Рядом с нынешней трамвайной линией (там, где была когда-то деревня Княжево) мы увидим романтичное, одиноко стоящее здание из красного кирпича (пр. Стачек, 91). Это тяговая преобразовательная подстанция ОРАНЭЛы. Кстати, трампарк им. И. Е. Котлякова находится как раз там, где располагались депо, ремонтные мастерские и прочие службы электродороги. В 1926 году участок Ораниенбаум—Стрельна разобрали, а демонтированные рельсы, шпалы и другое оборудование использовали при строительстве электрической железной дороги Баку– Сабунчи – Суруханы. На своих местах остались только неразборные железобетонные мосты – их опоры можно и сейчас увидеть, подъезжая к Мартышкину. В 1929 году электрическая железная дорога потеряла самостоятельность и была включена в сеть городского трамвая. Но долго еще первая трамвайная остановка после Автова в сторону Стрельны называлась «Княжево». Добавлю еще, что Александр Блок, ездивший купаться в Стрельну, несомненно, пользовался ОРАНЭЛой («Стрельна и ее парк с купанием»).[29]29
  Александр Блок. «Записные книжки», 5 июля 1919 года.


[Закрыть]

Метро в Ленинграде появилось в 1955 году. Первая очередь прошла от площади Восстания до Автова. По типу конструкций станции первой очереди делят на пилонные и колонные. Пилонные: Площадь Восстания, Владимирская, Пушкинская, Нарвская. А колонные – Балтийская, Технологический институт, Кировский завод и Автово.

Проектировали станцию «Автово» архитекторы Е. А. Левинсон и А. Е. Грушке. Станция посвящена теме Победы, так как здесь проходила линия обороны. Для того чтобы подземный вестибюль выглядел светлым и праздничным, Евгений Левинсон решил использовать в его оформлении стекло. «Для станции была выбрана тема Победы, а что лучше может выразить тему Победы, нежели хрустальный ряд колонн зала, сделанных из материала твердого, прозрачного, светлого, ясного?».[30]30
  Левинсон Е. Э. О друзьях, о жизни и немного о себе. СПб., 1998.


[Закрыть] Как рассказывает сам Левинсон, будучи в Доме архитекторов он обратил внимание на необычную подставку настольной лампы. Это была половина балясины хрустального ограждения алтаря Смольного собора. И замысел создания, развития темы метро стал проясняться. Поставили множество экспериментов, преодолели недоверие начальства, решили множество конструктивных задач. Остановились на спиралеобразном расположении стеклянных панелей вокруг железобетонной стойки. С тыльной стороны появились прорези под углом 86 градусов, что оставило колонну прозрачной, и в то же время сделало невидимым железобетонный столб внутри нее. Левинсон задумал также сделать стеклянные полы, мозаику. Какая это была бы станция! Но – соавтор проекта в отсутствии Левинсона дал разрешение заменить ряд стеклянных колонн мраморными. Нет, увы, ни мозаичного пола, ни уникальных светильников. Вдова Левинсона с негодованием пишет: «Прошло много времени прежде, чем светильники нашли. И где?.. – в кабинетах начальства метрополитена…».[31]31
  Там же.


[Закрыть]

Станция метро «Автово». Наземный павильон

Станция метро «Автово». Подземный вестибюль

А тут еще одна напасть. Хрустальный ряд колонн, по замыслу Левинсона, предполагалось завершить мозаичным панно с изображением Матери-Родины. Но чиновничья мысль не дремала – вот, в Москве художник Корин тоже изобразил мать с младенцем на одной из станций, так богомольные старушки на нее крестятся… Непорядок. Пришлось долго доказывать, что это Мать-Родина, а вовсе не Богоматерь. Отстояли. Хотя я лично существенной разницы не вижу – мать с младенцем на руках, всегда, в первую очередь, мать.

Церковь во имя Казанской Божией Матери у Красненького кладбища

Примета современного Автова – новая транспортная развязка. Жителям домов, перед чьими окнами грохочет трамвай, и несутся машины – не позавидуешь. Зато у стен Красненького кладбища 21 июня 2000 года заложили новый храм – небольшой, построенный с использованием легких металлических конструкций каркаса, обожженных современными материалами (пенобетон). Освящен храм во имя Казанской Божией Матери 9 февраля 2001 года.

Ну, а совсем рядом с Автовым – место таинственное с таинственным же названием «Дорога на Турухтанные острова». Острова эти расположены в нижнем течении речки Екатерингофки. В 1720 году при полотняной фабрике в Екатерингофе открыли мануфактуру по производству крахмала и пудры. Видимо, чужеземное слово «крахмальный» переделали в «крухмальный», или «трухманный». Острова назывались и Трухмановыми, и Трухтановыми, пока не превратились в Турухтанные. И вот здесь-то, если верить книге «Ночные призраки большого города», произошли события удивительные. «Только нужда, либо нелепый случай могут завести человека в вечерний час на эту дорогу, зажатую с двух сторон грязными запыленными стенами заброшенных производственных корпусов, да серыми бетонными заборами»,[32]32
  Ночные призраки большого города. СПб., 1994.


[Закрыть] – так начинается повествование о странных событиях, которые произошли с молодой супружеской парой, очутившейся в этих местах октябрьским вечером 1988 года. Вдруг Александр (муж) почувствовал затылком тяжелый давящий взгляд. Оглянувшись, он увидел черное пятно, бесформенную тень, которая вдруг бросилась на него, и, не причинив вреда, исчезла в яркой вспышке света. Но заинтересованный взгляд странного существа Александр ощущал до самого метро. «Что это было? Встреча с пришельцем из двухмерного мира, если таковой существует? Или живое пятно-гость с нейтронной звезды, где все под мощным прессом гравитации раскатывается в тончайший блин?» – вопрошают авторы рассказа. Разгадка, я думаю, проще – ведь Александр с супругой возвращались из гавани после проводов товарища в плавание. Ну, проводили, посидели, выпили… и никакой нейтронной звезды уже не требуется, чтобы объяснить дальнейшее. Но, на всякий случай, не ходите вечером по дороге на Турухтанные острова.

Мистическая история про незадачливых супругов вошла в передачу. А вот другую, увы, пришлось вырезать, времени не хватило. Я рассказала Виктору Михайловичу о том, что на Красненьком кладбище живет необыкновенно огромный черный котище, при виде которого шарахаются и крестятся нервные родственники усопших. А работники кладбища гордятся невиданным котом и говорят: «Это наш Кошмар Кошмарыч».