Текст книги "Вы – свет миру. О великих русских миссионерах"

Наталия Скоробогатько
Вы – свет миру. О великих русских миссионерах

© Скоробогатько Н.В., 2010

© Московское Подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2010

* * *

В сонме канонизированных нашей Церковью святых особое место принадлежит миссионерам, то есть распространителям православной веры среди иноверцев.

Миссионеры в своем подвиге руководствуются словами Христа, обращенными к апостолам: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28, 19). Потому-то миссионерские труды часто именуют апостольской деятельностью, а самих миссионеров – апостолами (например, Иннокентий Московский, апостол Сибири и Америки) либо равноапостольными.

В этой небольшой по объему книге мы расскажем вам о трех великих русских миссионерах, просветивших светом Христова учения Аляску, восток России и Японию. Речь пойдет о преподобном Германе Аляскинском, святителях Иннокентии Московском и Николае Японском.

Преподобный Герман Аляскинский 1757-1836

Преподобный Герман Аляскинский – первый православный святой, просиявший в Америке, один из самых известных миссионеров в истории Православия. Он много лет успешно подвизался в проповедании православной веры жителям Алеутских островов. Старец Герман имел от Господа особое призвание к миссионерскому и равноапостольному служению, просвещая души не только алеутов, но и самих россиян – деятелей Российско-американской компании. Американская Православная Церковь почитает преподобного Германа своим апостолом.

Начало Валаамской миссии

В 1793 году на Валааме произошло важное событие: восемь монахов этого известного северного монастыря были посланы в далекую Америку на Алеутские острова, открытые русскими промышленниками. Инокам была поставлена задача просветить светом Христовой истины тамошних туземцев-язычников. К месту назначения отважные монахи добирались морем целых шесть месяцев.

Осенью 1794 года миссионеры прибыли на остров Кадьяк, где им предстояло обосноваться. Условия для жизни здесь были весьма суровы; тяготы холодного климата усугублялись отсутствием теплого жилья, лекарств и врачебной помощи, скудостью пищи. Как свидетельствовал архимандрит Иоасаф, «единственное, чем нас потчуют, это вяленым лососем трехлетней давности».

Прибыв на Кадьяк, миссионеры сразу же занялись постройкой храма, проповедованием Евангелия и крещением новообращенных аборигенов. Уже к лету следующего года миссионеры крестили около шести тысяч человек и обвенчали более тысячи пар – практически все население Кадьяка и ближайших к нему островов.

Ряды миссионеров редеют

Отец Герман писал на Валаам отцу настоятелю, что алеуты «к крещению идут весьма охотно». Труднее было с племенами местных индейцев и эскимосов, многие из которых были весьма воинственны. Через год миссия потеряла одного из братьев: на Аляске принял мученическую смерть от руки эскимосов монах Ювеналий. Когда нападавшие решили расправиться с иноком, он, даже имея при себе огнестрельное оружие, и не думал ни бежать, ни защищаться, но спокойно дался им в руки, испросив только пощады своим спутникам. Так в Американской миссии появился первый мученик за веру.

Спустя три года погибли еще три миссионера: глава миссии епископ Иоасаф вместе с двумя монахами утонул в океане во время шторма, – на Кадьяке осталось только четыре проповедника.

В 1806 году покинул Кадьяк и выехал на лечение в Петербург тяжело заболевший отец Нектарий. До столицы он так и не добрался: скончался в дороге. Теперь валаамских миссионеров осталось всего трое.

Отец Герман – глава миссии

В 1804 году на Кадьяк был прислан иеромонах Гедеон, чтобы возглавить миссию. Через три года, отбывая по долгу службы в Петербург, он оставил вместо себя отца Германа. Сообщая об этом назначении правителю Российско-американской компании, он писал:

«…Я при настоящем моем отъезде в Санкт-Петербург, с особливым почтением обращая взор мой к великим достоинствам и редким ума и сердца качествам сего просвещенного, опытного, трудолюбивого и пречестнейшего отца, остаюсь в полном уверении, что от его ревности, бдительности и проницательности ничего упущено не будет…».

В подчинении отца Германа оставались всего два монаха, один из которых, иеромонах Афанасий, в поисках молитвенного уединения переселился на другой остров. Так отец Герман остался вдвоем с монахом Иоасафом, а с 1822 года, когда скончался и Иоасаф, – и вовсе один.

На плечи отца Германа легла нелегкая задача духовного окормления православных в Америке, в том числе и русских.

Все население Кадьяка любило и почитало отца Германа. Особенно его любили дети. Стоило ему показаться на улице, как они сбегались к нему со всех сторон и просили рассказать им сказку. Вместо сказок отец Герман пересказывал детям жития святых. Его повествования были наполнены такой умильной простотой и свежестью, что сказки теряли всякую привлекательность.

Отца Германа знала и ценила и высшая духовная власть России. Ему не раз предлагали сан иеромонаха, а затем даже архимандрита. Но Герман всякий раз смиренно отказывался, предпочитая оставаться простым монахом.

Со временем жизнь на Кадьяке наладилась и вошла в привычное русло.

Новый Валаам на острове Еловом

Отец Герман с каждым годом все более тяготился мирским обществом, которое его здесь окружало. Тогда он перебрался на близлежащий (в двух часах езды на байдарке) пустынный островок Еловый. Он вырыл недалеко от бьющего из земли источника землянку-келью и прожил в ней до осени. К зиме старец построил небольшую бревенчатую келью, в которой и жил до конца своих дней.

В избе стояла скамья, покрытая старой оленьей шкурой, на ней «подушка» из двух кирпичей. Одеялом старцу служила широкая доска, которой он завещал покрыть себя, когда наступит его смертный час.

Неподалеку отец Герман устроил часовню и стал подвизаться в уединенной молитве и посте, как когда-то на Валааме. Новое свое пристанище он так и назвал: Новый Валаам.

Около кельи батюшка развел небольшой огородик и питался раз в день овощами и рыбкой. Жизнь он вел строго аскетическую. Тело его, изнуряемое трудами, бдением и постом, отягощали шестикилограммовые вериги. Ученик отца Германа, алеут Игнатий, позже рассказывал: «Да, трудную жизнь вел Апа (то есть “дедушка”, как звали его алеуты), и никто не может жизни его подражать!».

После того как Кадьяк постигла страшная эпидемия чумы, на острове осталось множество сирот. Для них преподобный устроил на Еловом приют. А девочками-сиротками занималась духовная дочь его, София Власова, креолка (наполовину русская, наполовину алеутка). Она жила с девочками поодаль, на самом берегу острова.

Все приобретенное и выращенное тяжкими трудами старец отдавал сиротам и посещавшим его беднякам. Особенно он любил детей – угощал сухариками, пек для них крендельки, и малютки отвечали ему взаимной любовью.

«Нянька и нижайший слуга здешних народов»

Жители Кадьяка все чаще стали приплывать на Еловый за советом и молитвенной помощью. И каждому батюшка старался помочь в меру своих сил: утешал, мирил, помогал советом и делом. Потому-то он назвал себя в одном из писем «нянькой и нижайшим слугой здешних народов». Вскоре на острове образовалась своего рода монашеская община с уставом Валаамского монастыря.

Не оставил отец Герман и своей просветительской деятельности. Для мальчиков он организовал школу. Летом обучал их земледелию, которого алеуты не знали, веками питаясь только морской добычей да кореньями дикорастущих растений, а зимой занимался с ними чтением, письмом, Законом Божьим, священной историей и церковным пением.

Не только люди искали общения с отцом Германом, к нему тянулись и животные, которые его ничуть не боялись. Птиц старец кормил рыбой, и они во множестве селились вблизи его кельи. Под кельей у него жил ручной горностай. Этот осторожный зверек, всегда избегающий людей, принимал пищу прямо из рук старца Германа. Кормил отец Герман и медведей, как в далекой России его современник Серафим Саровский. Еще у батюшки был ручной бык, который служил ему. После кончины старца бык так затосковал, что на следующий день, разбежавшись, стукнулся головой о дерево и упал замертво.

Аляскинский чудотворец

Со временем подвижник Герман сподобился от Господа многих духовных даров. Когда на Еловом случилось наводнение, испуганные жители прибежали к старцу. Он вынес икону Богородицы на отмель и стал молиться, а по окончании молитвы сказал встревоженным островитянам: «Не бойтесь! Далее места, где стоит святая икона, вода не пойдет!».

Так и случилось: дойдя до иконы, вода, словно встретив невидимую преграду, остановилась.

А однажды на острове загорелся лес, в чаще которого находился преподобный со своим учеником. Старец, истово помолившись, провел на земле черту, и огонь, пробежав вдоль нее, остановился, не коснувшись густого леса за чертой.

Духовный пастырь для соотечественников

В 1819 году на острове появился новый правитель колонии – молодой офицер Семен Яновский. Он был неверующим и поначалу враждебно относился к старцу, однако спустя некоторое время под влиянием преподобного Германа изменился до неузнаваемости и стал его духовным сыном. Обращенный старцем к святой жизни, он, вернувшись в Россию, сделался учеником Антония Оптинского, а в конце жизни поступил в соседнюю с Оптиной Тихонову пустынь, принял там постриг, а позже и схиму.

Сильное влияние оказал отец Герман и на одного весьма образованного лютеранина, которого он из протестантской веры обратил в Православие. При всем своем многознании и большой начитанности тот не смог устоять против силы слова и убеждения старца и стал его духовным чадом.

А однажды батюшку пригласили на фрегат, прибывший из Петербурга. Моряки были наслышаны о здешнем старце и захотели побеседовать с ним.

Отец Герман задал им вопрос:

– Что вы, господа, больше всего любите и чего бы каждый из вас желал для своего счастья?

Посыпались ответы. Кто желал богатства, кто чинов, кто красавицу жену, кто прекрасный корабль, на котором он бы начальствовал, и так далее.

– Не правда ли, – сказал им отец Герман, – что все ваши разнообразные желания можно свести к одному: каждый из вас желает того, что, по его понятию, считает более лучшим и достойным любви?

– Да, так! – отвечали ему все.

– Что же, – продолжил старец, – может быть лучше всего и по преимуществу достойнее любви, чем Сам Господь наш Иисус Христос, Который нас создал, украсил совершенствами, дал жизнь всему, что нас окружает, все содержит, питает, Который Сам – Любовь и прекраснее всех людей? Не должно ли потому превыше всего любить Его и искать Его?

Все заговорили:

– Ну, да это разумеется! Это само по себе!

– А любите ли вы Бога? – спросил тогда старец.

Все ответили:

– Конечно, мы любим Бога. Как можно не любить Бога?

– А я, грешный, более сорока лет стараюсь любить Бога и не могу сказать, что совершенно люблю Его, – возразил им отец Герман и стал рассказывать, как должно любить Бога:

– Если мы любим кого, мы всегда помним его, стараемся угодить ему, день и ночь наше сердце занято тем предметом. Так ли вы, господа, любите Бога? Часто ли вы обращаетесь к Нему, всегда ли помните Его, всегда молитесь Ему и исполняете Его святые заповеди?

Моряки вынуждены были признаться, что нет, это далеко не так.

– Для нашего блага, для нашего счастья, по крайней мере, дадим себе слово, что с сего дня, от сего часа, от сей минуты мы будем стараться любить Бога выше всего и исполнять Его святую волю! – подвел итог старец.

Среди офицеров, которые присутствовали на этой беседе, были будущие правители Русской Америки и известные впоследствии мореплаватели. Встреча с духоносным старцем запечатлелась в сердцах многих из них на всю жизнь.

Праведная кончина преподобного Германа

Когда отец Герман почувствовал, что приближается время его упокоения, то приказал своему ученику Герасиму зажечь свечи перед иконами и читать Деяния святых апостолов. Через какое-то время лицо старца просияло, и он громко произнес:

– Слава Тебе, Господи!

Потом приказал прекратить чтение и объявил, что Господу угодно еще на неделю продлить его жизнь.

Через неделю опять были зажжены свечи, и тот же Герасим читал Деяния святых апостолов. Тихо преклонил старец свою голову. Келья наполнилась благоуханием, и отца Германа не стало. Так блаженно почил он сном праведника на 81-м году жизни 13 декабря 1836 года.

В тот же вечер жители одного из соседних островов увидели над Еловым необыкновенный столп света, который шел от земли к небу. Пораженные чудесным явлением, они сказали: «Видно, отец Герман оставил нас!» – и стали молиться.

И на Кадьяке алеутка Анна была свидетельницей этого чудесного явления. Позже выяснилось, что многие другие также видели светящийся столп на Еловом, в том числе и те, кто в тот момент был в море.

Почитание преподобного Германа как святого угодника Божия началось сразу же после его кончины и увенчалось в 1970 году церковной канонизацией. Подвиг святого старца стал тем благодатным корнем, из которого произросло плодоносное древо Православия в Северной Америке.

Миссионерский труд валаамских иноков в Русской Америке продолжил святитель Иннокентий (Вениаминов), к житийному повествованию о котором мы и переходим.

Святитель Иннокентий Московский 1797-1879

Митрополит Московский Иннокентий – выдающийся церковный деятель, миссионер, просветитель Сибири и Америки. Самоотверженно служил делу распространения христианства в Сибири, на Курильских и Алеутских островах. Он написал ряд научных трудов об алеутах и других народах, среди которых нес свои апостольские труды. Был избран почетным членом ряда научных обществ. Его святые мощи покоятся в Троице-Сергиевой Лавре.

Торжественный прием нового пастыря

Шел Великий пост. Священник Иоанн Вениаминов отправился на Акум, один из островов своего большого островного тихоокеанского «прихода». Подплывая к Акуму, он вдруг видит: все жители острова, алеуты, нарядно одетые, стоят радостные на берегу, готовые встретить дорогого гостя.

– Здравствуй, батюшка Иван!

– Здравствуйте! Почему вы все так нарядно одеты?

– Мы знали, что ты сегодня будешь, вот и собрались, чтобы встретить тебя.

– Откуда вы знаете, что я отец Иван, и кто вам сказал, что я у вас сегодня буду?

– Наш старик шаман сказал. Ждите, говорит, к вам сегодня приедет священник Иван и будет вас учить, как молиться Богу. А еще он сказал, что батюшка будет большой такой, высокий, с длинной бородой и светлыми волосами. А ты как раз такой и есть, вот мы тебя и узнали!

– А где ж он сам, ваш шаман?

– Вот он идет!

Старик шаман оказался добрым и рассудительным человеком, только не шаманом вовсе. Он даже обижался, что его так зовут:

– Какой же я шаман? Я христианин, крещен с именем Иван, знаю Евангелие и молитвы, люблю молиться.

– А откуда ты узнал, что я священник Иоанн, что я приеду и даже – как выгляжу?

– Белые люди сказали.

– Какие белые люди?

– Двое в белых одеждах, с розовой лентой через плечо.

Отец Иоанн стал с волнением расспрашивать старика про этих белых людей, и из его описания сложился образ, очень похожий на Архангела Гавриила. Оказалось, что белые люди стали являться Ивану после того, как монахи Валаамского монастыря, приезжавшие сюда много лет тому назад, крестили его, тогда еще совсем молодого. С тех пор Иван стал молиться как умел, и по его молитвам больные выздоравливали, а предсказания сбывались. Потому соплеменники и прозвали его шаманом, так им привычней.

Позже, познакомившись с Иваном поближе, отец Иоанн увидел, какой доброй, праведной жизнью живет этот старик, как он любит Бога и людей, какой он смиренный и кроткий, как он искренне исповедовался, как радостно причащался, и, признав святость старика, понял тогда, почему сами Ангелы Господни помогали ему.

Как все начиналось

В 1823 году молодой священник Иоанн Вениаминов был направлен миссионером на остров Уналашку Алеутской гряды. В мае он отправился с семьей в далекий путь и прибыл на место лишь спустя год.

Жизнь миссионера была полна приключений и опасностей. Много времени он проводил в дороге, добираясь в отдаленные уголки своего необъятного «прихода» на лодке, верхом, пешком, на собачьих упряжках, на лыжах – и в дождь, и в снег, и в метель, и в бурю. И куда бы он ни приходил, толпы алеутов выходили его встречать, словно детки, заждавшиеся мать домой.

Батюшка полюбил этот простой и добрый народ, по-детски бесхитростный и доверчивый, и часто ставил его в пример своим русским собратьям.

Прежде всего отец Иоанн составил алеутский букварь с полным переводом важнейших молитв. Изучив алеутский язык, он распространил христианство по всем Алеутским островам.

В 1834 году он был переведен на остров Ситку, в Ново-Архангельск, для распространения христианства среди индейцев-колошей.

Миссионер-ученый

Все эти годы долгими вечерами отец Иоанн составлял для своей иноплеменной паствы грамматику и кропотливо, буквально по словечку, переводил на языки алеутов и индейцев Евангелие и богослужебные книги.

Заслуга отца Иоанна состояла в том, что им был сделан первый перевод катехизиса на алеутский язык. До 1829 года русские миссионеры алеутского языка почти не знали. Они общались с аборигенами через переводчиков и с их помощью обучали алеутов русскому языку.

Изучение языка сопровождалось ознакомлением с бытом, обычаями, нравами и преданиями новой паствы. Без этого невозможно было достичь полного взаимопонимания с ней.

Трудность состояла в том, что для многих евангельских понятий в языке этих малочисленных диких народов не было соответствующих слов. Да и откуда бы им взяться? Всю их жизнь составляло море, небо, остров, чум, морская охота и суровые северные стихии. Кругозор этих людей ограничивался тем, что они видели вокруг себя. На своем острове они рождались, охотились и умирали.

Так что, учась читать Евангелие, алеуты и индейцы-колоши не только постигали священную историю и истины христианской веры, но и узнавали о других землях, народах и обычаях. Они становились частью мировой культуры.

Русский исследователь Александр Марков, побывавший в Ново-Архангельске в середине 1840-х годов, так описывает результаты служения миссионера Вениаминова:

«Давно ли те, которые приняли веру христианскую, были язычниками; давно ли они сожигали трупы отцов своих и варварски умерщвляли своих соплеменников? Посмотрите на них теперь, посмотрите на этих младенцев веры в то время, когда звук колокола известит их о начале Божественной службы! С каким рвением спешат они в Божий храм, как тихо, как смиренно стоят в нем!».

Архипастырские труды

В 1840 году, после смерти жены, отец Иоанн Вениаминов принял монашество с именем Иннокентий и в конце того же года был хиротонисан во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского.

Однажды «в минуту жизни трудную» епископу Иннокентию пришлось прибегнуть к молитвенному заступничеству своего святого предшественника, отца Германа Аляскинского, тогда еще не прославленного в лике святых. Вот как об этом позже писал сам святитель:

«Мы в 1842 году, плывя на Кадьяк, долго были в море и находились в крайности, так что у нас на 52 пассажира оставалось менее полубочки воды. И перед входом в Кадьякскую гавань нас встретил противный (то есть встречный – Н. С.) ветер, который дул ровно трое суток. В это время судно наше ходило взад-вперед, или, (говоря) по-морскому, лавировало, от южного мыса Кадьяка до Елового острова, где жил и скончался отец Герман. На третий день к вечеру, когда судно наше опять подошло к Еловому острову… я, глядя на оный, сказал в уме своем: “Если ты, отец Герман, угодил Господу, то пусть переменится ветер”. И точно, не прошло, кажется, и четверти часа, как ветер сделался попутный, и мы в тот же вечер вошли в залив и встали на якорь… Вскоре на могиле старца я служил панихиду».

В Восточной Сибири апостольский подвиг святителя Иннокентия продлился еще 27 лет. Теперь он переводил Святое Писание уже на якутский и курильский языки. В 1850 году святитель Иннокентий был возведен в сан архиепископа. Через два года к его епархии была присоединена Якутская область, и архиепископ Иннокентий переехал из Ново-Архангельска в Якутск.

«Убогая трапеза»

Интересны свидетельства о личности и трудах святителя Иннокентия, которые находим в книге Ивана Гончарова «Фрегат “Паллада”». Знаменитый писатель познакомился с владыкою Иннокентием в Якутске, когда возвращался с Дальнего Востока в Петербург. Гончарова поразил масштаб личности владыки. В письме к поэту Аполлону Майкову он пишет:

«Здесь есть величавые и колоссальные патриоты. В Якутске, например, преосвященный Иннокентий. Как бы хотелось мне познакомить Вас с ним. Тут-то бы Вы увидели русские черты лица, русский склад ума и русскую коренную, но живую речь. Он очень умен, знает много… Вот он-то патриот. Мы с ним читывали газеты, и он трепещет, как юноша, при каждой счастливой вести о наших победах» (шла Крымская война 1853–1856 годов).

Знакомые Гончарова с большой любовью рассказывали ему о владыке:

«Были мы на Светлое Воскресение в соборе. Народу собралось видимо-невидимо. После обедни Его Преосвященство благословил всех нас, со всеми похристосовался. “Ну, говорит, а теперь прошу за мной!”. А он из церкви прямо в острог, христосуется с заключенными и каждого одаривает на праздник от скудных средств своих. И что за лицо у него было при этом: ясное, тихое, покойное! Невольно и мы за ним полезли в карманы и повытаскивали оттуда кто что мог. В общем, набралось много денег, которые все и пошли в пользу арестантов».

По свидетельству Гончарова, владыка обладал неподражаемой жизнерадостностью и чувством юмора. Вот, например, губернатор приглашает владыку и столичного писателя к себе в губернаторский дом на «убогую трапезу», как он выразился.

В ответ архиерей со скрытым юмором произносит:

– Его превосходительство без просьбы к «убогой трапезе» не пригласит! Я, ваше превосходительство, со своей стороны, готов исполнить приказание, но надо доложить архиерею: не знаю, какую резолюцию он положит, позволит ли монаху Иннокентию отлучиться от кельи – хоть бы и на «убогую трапезу» к игемону (то есть губернатору) Петру.