Текст книги "Мираж цвета индиго"

ГЛАВА 9

Женя не пошла на занятия. Ей было не до музыки, не до подруг, не до чтения. Она не подходила к телефону, слонялась без толку по комнатам и не представляла себе, что такое невероятное должно случиться, чтобы к ней вернулся интерес к жизни. Ей не нужно было вспоминать то кошмарное утро, Артема в чужой машине, с чужой девицей, прижимающейся к нему. Она носила это воспоминание, как опухоль, как мешок с камнями, как боль без конца и края. Только тетрадка со стихами не раздражала ее зрение. Женя открыла ее на чистой странице, не раздвигая штор, не зная, что именно хочет написать, просто следила за своей рукой, набрасывающей слова на листе. Потом прочитала отстраненно, как будто написала не она.

 
Ты не умеешь быть другим,
А я тебя не заставляю.
Воспоминаньям дорогим
Я перемен не позволяю.
 
 
Не позволяю новых слов,
Перемещений Зодиака.
Пугаюсь незнакомых снов
Непредсказуемого мрака.
 
 
Все было раз и навсегда.
Любую фальшь отброшу чутко.
Пусть опьяняет резеда,
А я – всего лишь незабудка.
 
 
Твоя улыбка и привет —
Мое сокровище и счастье.
Прости мне мой наивный цвет,
Тобою вызванный отчасти.
 
 
Я побледнею, может быть,
Когда ты мило удалишься.
Но цвет мечты не изменить,
С которой вянешь и пылишься.
 

От звонка в дверь Женя вздрогнула. Мама, что ли, ключи забыла. Она открыла дверь, и сердце ее стало таять. На пороге стоял Артем.

– Ты что, нарочно трубку не берешь? – удивленно спросил он.

– В общем, да. Одной хотелось побыть.

– Я помешал?

– Ты – нет.

– Слушай, давай кофе попьем, я тебе расскажу, какую дурацкую ночь я провел на даче Лешки Ветрова. До сих пор отоспаться не могу.

Они прошли на кухню, Артем стал в подробностях рассказывать о своем ночном путешествии, о перемещениях каких-то девиц и обнаружил, что подробностей-то он как раз и не помнит. Проспал, видимо.

– Но самое интересное. Там была Инесса такая. Ну, ясно какая. Так она же попросилась, чтоб я разрешил ей немного поспать в нашей квартире.

– Ты что?

– И бабушка так сказала. Но я же не откажу неместному, нетрезвому человеку. Короче, мне кажется, она храпит. Я у себя в комнате слышал, как гостиная немножко содрогалась…

– А бабушка?

– Бабушка содрогается до сих пор. Я эту Инессу выпроводил, до тебя не дозвонился и вот, приехал. Ты случайно не обиделась?

– Нет, совершенно случайно.

– Правда?

– Еще бы.

Женя гладила русые волосы Артема, чувствовала его руки, губы, родной запах и понимала, что невероятное чудо, которое она не могла себе представить полчаса назад, произошло. Он просто пришел. И он такой, как всегда.

* * *

– Приветствую тебя, Паша, – бодро произнес Сергей, появившись на пороге следователя Калинина. – Не знаю, сохранились ли здесь, во глубине сибирских руд, воспоминания об убийстве Вадима Коркина, но я полон желания поделиться с вами своей скромной информацией.

– Ну! – без лишнего красноречия Павел Иванович кивнул Сергею на стул. – Валяй. Была бы у нас память, мы бы, конечно, здесь не сидели. Мы бы бегали по городу с высунутыми языками, аки бобики, и доили бы частных лохов.

– Надеюсь, здесь не прозвучали выпады в мой адрес. Но не будем отклоняться. Вот список людей, которые бывали на квартире на Щелковской, временами даже жили там по одному, парами, группами. Народ в основном приезжий, но есть и перечень точек приземления, где многих из них можно найти, и примерный круг контактеров.

– То есть ты получил эту хилую информацию и теперь хочешь, чтобы мы всю эту ораву, которая, возможно, нигде не зарегистрирована, разрабатывали.

– Зачем ты так, Паша? Я и сам с этим работаю. Пока могу сказать лишь, что тот самый начальный квартирант Эдик, о котором говорил наш тормознутый хозяин квартиры, недавно уволился из мужского стрип-клуба «Витязь» и стал совладельцем клуба геев «Лорд». Думаю, квартира у него сейчас значительно лучше, чем та конура, которую он почему-то продолжает снимать. Остальные лица из списка, похоже, в люди не вышли. Перебиваются мимо стабильных доходов. Непонятно пока, мог ли кто-то из них поддерживать знакомство с бизнесменом уровня Вадима Коркина, но грохнуть его при случае мог любой, включая дам.

– Ладно, оставляй. У тебя все?

– Не совсем. Паша, ты прости, что не сказал тебе сразу, но я хотел бы с одним возникшим направлением сам сначала разобраться. Понимаешь, Коркин незадолго до смерти изменил завещание, составленное в пользу жены. Он все переписал на постороннюю на первый взгляд женщину. Марию Ильину. Она крепкий орешек. Если ею займется милиция, она может что-то предпринять. Скрыться, предупредить сообщников, если таковые имеются, запутать расследование и тому подобное. Давай я с ней поработаю?

– Сережа, любознательный сын мой! Неужели непонятно, что твоя самодеятельность с Ильиной имеет место быть, потому что я дал тебе такую возможность?

– Правда, что ли?

– Я похож на шутника? Мы скоро всех преступников бросим и начнем только за тобой следить.

– Паша, но я хотел как лучше, в общих интересах.

– Еще бы ты этого не хотел. И какие у тебя планы в отношении этой Ильиной?

– Простые. Вынюхивать вокруг и около. Кстати, надо бы ее проверить на связи с публикой, которая крутилась в нехорошей квартире. На предмет заказного убийства. Хотя, честно говоря, она на такую не похожа.

– Давай обойдемся без твоей психологии. Кстати, ты не спрашивал у вдовы, какой у мужа был мобильник? И вообще, был ли он с ним в ту ночь? Может, дома остался?

– Черт, я как раз собирался спросить, когда она меня ошарашила этим завещанием. Конечно, надо искать. Там же номера телефонов, список звонков. Но если мобила была при нем, найти ее маловероятно. Убийца, вероятно, унес. Или женщина, если она не убийца и не убита. Мое упущение. Исправлюсь.

Сергей встал и направился к выходу, но Калинин вдруг лениво произнес:

– Кстати, ты ничего не слышал о пожаре и убийстве в отделении на Беговой?

– Что-то слышал. Что был пожар и жертва. Вроде как бы по пьяни. Но убийство? Это точно?

– Точнее не бывает. Садистское убийство лейтенанта Михайлова, сожжение его заживо, перед этим над ним надругались по-черному. Это была женщина, Сережа. Он кого-то задержал в тот день. Вроде бы проститутку. Подержал в кабинете, отпустил. А ночью она явилась к нему в гости с корзинкой, похоже, из ресторана. Сказала дежурному, что часы у Михайлова забыла.

– Протоколов задержания, естественно, никаких?

– Естественно. Если бы и были, не найдут на этом пепелище. Дежурный заметил огонь, когда у Михайлова дверь уже горела. Почерк дерзкий и уверенный. На маньячку эта визитерша здорово смахивает. Причем, дежурный так зациклился на чертовой корзине, что внешность девицы описать не в состоянии. Может, тоже поддал на посту, может, стресс у него.

– Да этих ночных бабочек трудно отличить одну от другой.

– Тоже верно.

– Если маньячка и не попадется по горячим следам, нужно отслеживать похожие преступления.

– Да. Перспектива.

– Паша, а ведь это не аксиома – представление о том, что маньяки совершают только похожие убийства.

– Просто это люди, как правило, с ограниченным воображением.

– Да, и с гвоздем в больной голове. Я пойду. Ты держи, пожалуйста, в курсе насчет этого дела с лейтенантом.

* * *

Ей приснился высокий грузный мужчина в широкой светлой куртке. Его толстое лицо жалко морщилось, глаза смотрели на нее умоляюще. Он просил, чтобы она его отпустила, вынимал из больших карманов куртки горсти блестящих стеклышек и пытался насыпать их ей в ладони. Она, смеясь, отталкивала его руки, а потом поняла: это же бриллианты. Схватила их и стала заталкивать в карманы джинсов.

Побежала, не оглядываясь, думая лишь о том, куда ей спрятать это богатство. И вдруг ноги отяжелели, стало трудно дышать, она повернулась, не увидела толстяка и поняла, что должна его найти, догнать. Идти назад было трудно, мешал двигаться встречный ветер, бриллианты кололи тело и оттягивали карманы. Она высыпала их на дорогу и понеслась легко и сильно, как на крыльях. Толстяк увидел ее и заплакал, его рот открылся в безмолвном крике. А она с ликованием сжала в руке перочинный ножик с перламутровой инкрустацией. Она чувствовала горячее дыхание своей жертвы, влагу слез, тепло большого тела. А кровь его оказалась неожиданно прохладной, она купалась в ней, как под красным дождем. Потом пыталась рассмотреть его лицо в этой горе мяса у своих ног. Но взгляд ее наткнулся на что-то сверкающее. Это был бриллиантовый браслет, валяющийся рядом с тем, что недавно было толстяком. Она подняла его и счастливо рассмеялась.

Даша проснулась от собственного смеха. Спокойно и с удовольствием рассмотрела уже знакомую, уютную комнату, потянулась на мягком диване, вдохнула запах свежего постельного белья. Сладко потянулась, зевнула, почувствовала, как легко у нее на сердце. Как всегда после подобных снов. Она с наслаждением раскинула руки-ноги и захрапела.

За стенкой вздрогнул Артем, испуганно прислушался, потом вздохнул с досадой. Он уснул пять минут назад. Она явилась к ним вечером опять, эта Инесса. Ей опять негде было ночевать. Бабушка попыталась сказать что-то строгое, но Артем посмотрел на нее умоляюще:

– Давай не будем из этого делать проблему. Пусть еще раз поспит. Ну что делать?

Он ушел в свою комнату, лег, предвкушая блаженство сна, но мозг, не считаясь с его волей, вдруг начал бороться с невероятно сложной математической задачей, которую он не решил днем. Через несколько часов, которые пролетели как одна минута, решение было найдено. Артем удовлетворенно вздохнул и подумал, что, возможно, так эту задачу еще никто не решал. И мгновенно уснул, и был тут же разбужен жутким храпом. Парень повернулся на живот, натянув на голову одеяло, и задышал ровно и глубоко, как большой, здоровый ребенок.

За другой стенкой его бабушка пила валокордин. Она еще храпит! Эта девица с улицы, которую ее внук пускает по той причине, что ей негде ночевать. Адель Петровна, конечно, не стала с ним спорить, но когда девица улеглась, зашла в комнату внука.

– Темочка, – сказала она. – Москва – очень большой город. Здесь многим негде ночевать. И мы в этом не виноваты.

– Бабушка, – мило улыбнулся внук, – не все ко мне обращаются за помощью. Ну что тут такого? Еще разок она поспит в комнате, которая ночью все равно у нас пустует.

Адель Петровна никогда никому не рассказывала, как нелегко быть бабушкой вундеркинда. Люди такие завистливые, они не поймут. Подумают, что она таким образом хвастается. А она живет в постоянном ожидании шока. Сильный, удивительный интеллект ее взрослого внука мирно уживается с абсолютно детским, упрощенным представлением о жизни. Если завтра его встретит на улице Бен Ладен и попросится переночевать, он не сможет обмануть человека и скрыть от него, что у них на кухне есть угловой диванчик, которому скучно по ночам без террористов.

ГЛАВА 10

Тамара Коркина сказала Сергею, что у ее мужа был мобильный телефон «Самсунг». Она пыталась позвонить ему в ту ночь, но он не отвечал. Сергей отправился к оператору мобильной связи «Билайн». Нужно на всякий случай попытаться поискать местонахождение телефона. Он ведь может быть включенным. По дороге Сергей заехал на фирму Вадима. Его заместитель, ныне занимающий место председателя, оказался человеком нервным, осторожным и мнительным.

– Я не понимаю вас. Милиции хватило десяти минут, чтобы понять: я ничего не знаю о Вадиме за рамками наших профессиональных дел. А в этих рамках у нас не было конфликтов, недоразумений, ничего критического.

– Глеб Васильевич, я не сомневаюсь в том, что вы говорите правду. Вы неглупый человек и, конечно же, понимаете, что если что-то критическое и было, то оно обязательно всплывет во время следствия. Поэтому расслабьтесь немного. Мне кажется, вы должны быть заинтересованы в том, чтобы убийство вашего партнера было раскрыто.

– Мы не были партнерами. Вадим был единственным владельцем фирмы.

– Формально да, но доходы же делились каким-то образом. Вы не были обижены?

– Ни в коем случае.

– И вам удастся сохранить фирму? Ее положение стабильно?

– В общем, нормально. Да, мы хотим ее сохранить.

– Стало быть, если у Вадима был враг, он может оказаться и вашим врагом. Не отказывайте мне в сотрудничестве. У меня совсем небольшая просьба. Соберите, пожалуйста, коллектив. Я хочу задать пару вопросов.

– Хорошо.

Когда в кабинет Глеба Васильевича вошли сотрудники, Сергей подумал, что этих людей набирал человек либо хорошо знающий, кто ему нужен, либо просто не очень уверенный в себе. Среди них не было нагловатых молодых людей, играющих роль крутых бизнесменов, девиц в мини до самой косметики. Это был коллектив обычных людей, объединенных скорее всего образованием и опытом работы по профилю. Во взглядах, обращенных на Сергея, не было ни любопытства, ни большой скорби.

– Простите меня за то, что отрываю вас от работы, но мне нужно всего минут пять. Я знаю, вы отвечали на вопросы следователя. Я, возможно, повторюсь, но все же попробуйте вспомнить, видели ли вы когда-нибудь Вадима Коркина в обществе женщины? Если здесь его секретарь, то пусть скажет, звонили ли ему женщины, может, он просил набрать чей-то номер. Это первое. Я вас слушаю. Давайте по очереди. Я хочу видеть лицо каждого.

– Нет, нет и нет, – секретарь, немолодая женщина в очках, свои «нет» произнесла с вызовом и раздражением. Ну, что ж, Сергей поверил. Он примерно этого и ожидал. Вадим похож на человека, который снимает девочек на улицах и в ночных клубах. Он наверняка думал, что в таких случаях жена ничего не узнает. Интересно, он думал, что и о новом завещании она ничего не узнает? Не собирался умирать, пока не уладит какое-то дело, связанное с этим завещанием? Их ведь можно переписывать до бесконечности.

– Второй вопрос еще проще и конкретнее. Кто-нибудь слышал такое имя – Мария Ильина? Пожалуйста, тоже по очереди.

Все в ответ просто помотали отрицательно головой, стали вставать и, повернувшись к Сергею спиной, пробираться к выходу. И лишь один парень с очень юным лицом назидательно произнес:

– Нужно объяснять, в какой связи вас интересует человек, о котором вы спрашиваете? Речь идет о какой-то женщине, с которой видели Вадима Викторовича, или о нашей клиентке? Мы привыкли работать с конкретной информацией.

– А с какой конкретной информацией работаете вы? – спросил Сергей.

– Я имею дело с клиентами. Я главный бухгалтер.

– И вам что-то говорит это имя?

– У нас нет такой клиентки.

Парень встал, пошел к выходу, и Сергей увидел острый горб у него на спине. Он подволакивал ноги, изуродованные, возможно, полиомиелитом. Интересно, подумал Сергей, был ли Вадим Коркин человеком, способным на сострадание?

* * *

Вечером Сергей позвонил на мобильный Калинину.

– Прости, Паша, что так поздно. Но оператор мобильной связи, похоже, вычислил примерное местонахождение телефона Вадима Коркина. Может быть, даже точное, поскольку рядом с этим зданием жилых домов нет. Это ночной клуб «Парадиз». Я сейчас у его входа. Запиши на всякий случай адрес.

– Давай. У нас тоже есть кое-что. Мы проверили твой список. Иных уж нет, например Битюга. Девица по имени Зинка вроде бы покинула столицу задолго до происшествия. А вот Варя, Варвара Хохлова, которая тоже приземлялась в нашей чудной квартирке, зарегистрировала с одним подозрительным типом фирму по организации досуга. Сейчас она снимает другую квартиру. Но сообщила нам ряд любопытных вещей. Значит, в квартире, где убили Коркина, временами проживала ее подруга Даша, приезжая из Дмитрова. Дарья Майорова появилась на новой квартире Хохловой недавно и сказала, что хозяин ее выгнал. Пару дней жила у Хохловой, познакомилась с ее партнером по имени Никита Горовой и вроде бы его обокрала. Часы с бриллиантами увела.

– Да ты что! Та ночная гостья, которая в отделение приезжала к Михайлову, – она же часы у него забыла!

– Точно. А я, честно говоря, упустил. Позвоню сейчас ребятам, которые ее ищут.

– Ну, что ж. Тогда до связи.

– А ты Ильиной занимаешься?

– Конечно. Имеет она отношение к убийству или нет, но мою клиентку она состояния лишила.

– Давай. Рой. Звони.

* * *

Она быстро шла по Ленинградскому проспекту, ощущая тоскливую пустоту в желудке, которая неприятным холодком отдавала в сердце. В то утро она как раз выпила стакан холодного апельсинового сока и собиралась приступить к ароматному омлету с беконом, когда в теплую, уютную кухню вошла эта омерзительная старуха.

– Приятного аппетита, – проскрипела она. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули?

– Угу, – кивнула Даша, с наслаждением откусывая от большого куска теплого, удивительно вкусного хлеба.

– Сейчас сварю вам кофе.

– А где Темка? – по-родственному спросила Даша, проглотив хлеб.

– Он спит. Он поздно встает, потому что занимается до утра. Я стараюсь ему не мешать, когда он просыпается. Он очень нуждается в уединении. Поэтому я всегда планирую дела на первую половину дня. Оставляю завтрак и ухожу. Вы, вероятно, тоже спешите? Давайте выйдем вместе. Кстати, вы любите такой омлет? Не слишком поджаренный? Артему так нравится.

– Да, – ответила Даша и вывалила содержимое тарелки на сверкающий бледно-желтый кафельный пол. Затем она, не спеша, полила золотистую горку горячим кофе, переступила через все и пошла к двери. На пороге обернулась и в упор посмотрела на пожилую женщину. Растянутый в оскале рот был меньше всего похож на улыбку, а под взглядом неподвижных, немигающих глаз Адель Петровна почувствовала дурноту. Она пришла в себя, лишь когда громко хлопнула входная дверь.

Даша бежала мимо запахов шаурмы, жареных кур, шашлыков, горячей выпечки. Она знала, что этим не утолить ее голод. Она остановилась, зажмурилась, и ее руки сжались в кулаки. Она явственно ощутила, как дрожит и бьется под ее ладонями рыхлое, слабое тело, видела выпученные от страха глаза, искривленный жалкий рот. И вот над дряблой, жирной шеей блестит лезвие ножа…

– Девушка, может, познакомимся? – раздался чей-то голос у Даши за спиной. Она резко оглянулась и увидела невысокого, белобрысого, улыбающегося парня. Его глаза расширились, рот испуганно приоткрылся. Он застыл на мгновение, глядя на ее лицо, а потом очень быстро пошел, не оглядываясь, изо всех сил стараясь не бежать.

* * *

Дина и не подумала выйти утром во двор со своей поганой метлой. Она вывела на рассвете Чарли, потом они сладко спали до полудня, а затем она со знанием дела занялась психологической реабилитацией собаки, совершившей подвиг по спасению ее женской чести и, возможно, жизни. Она приготовила его любимые блюда, которых оказалось немало, и через короткие промежутки подавала ему их маленькими порциями в постель, где он возлежал с томным и расслабленным видом.

– Знаешь, – говорила ему Дина. – Я сразу поняла, что ты необыкновенная собака. – А когда Анна Ивановна обнаружила, что ты любишь борщ и моченые яблоки, то подумала, что ты не собака. Ты чудо-юдо серебряное.

Чарли слушал, приподняв большие пушистые уши, не сводя с Дины карих глаз под длинными ресницами и время от времени, вздыхая, лизал ее лицо.

– Мы скоро поедем домой, – мечтательно обещала Дина. – Наверное, даже сегодня. Увидимся с Топиком, поедем в магазин за игрушками, будем играть, гулять, пить собачье шампанское.

Дина решительно взяла телефон и позвонила Алене.

– Привет, дорогая. Кажется, мы сегодня вернемся из ссылки. Давай съездим в зоосалон за грызней и игрушками, а потом – в ювелирный. Мне очень хочется сделать тебе подарок. И себе, конечно.

– Конечно, давай съездим. Тебе нужно развеяться. Я приеду сейчас за вами.

– Нет, приезжать за нами не нужно. Я еще должна получить «добро» от Сережи. Потом Николаю Ивановичу позвоню. Мы уже предварительно разговаривали. Ему без нас тоже скучно.

– Дина, ты не должна ждать разрешения Сергея для того, чтобы приехать домой. Мне кажется, ты, как всегда, увлеклась. Заигралась и предоставила ему очередную возможность распоряжаться твоей жизнью.

– Алена, ну что ты так серьезно. Конечно, я сама распоряжаюсь своей жизнью. Просто так сказала про Сережу. Он должен хотя бы знать, что мы уезжаем. Ой, одну минуточку. Да, это он звонит в дверь. Ну, пока. Целую. Позвоню.

Сергей с порога принюхался и, как загипнотизированный, пошел на кухню.

– Ничего себе! Вот это обед! Борщ, жареная печенка, моченые яблоки, отбивные. Дина, ты это для меня все приготовила?!

– Почти, – тактично ответила Дина. – Чарли тоже любит приготовленную еду.

– Чарли. Ну конечно. Но он не будет против, если я немного отъем этого собачьего счастья? Жрать очень хочется.

– Господи, давай, мой руки скорее. Поешь, и мы будем собираться.

– А куда вы собираетесь?

– Сережа, что значит, куда. Домой, разумеется. Мы ведь можем уехать наконец отсюда?

Сергей вздохнул, сел на табуретку и взял Дину за руку, сочувственно глядя ей в глаза.

– Золотая ты моя умница. У тебя все так здорово получилось. Я как раз собирался рассказать, что мы узнали. В общем, нашли почти всех по списку. Самое главное, кажется, вычислили девушку, которая в последнее время жила в квартире на первом этаже. Я по мобильнику Вадима нашел клуб, где он был с девушкой в последнюю ночь. Он там телефон забыл, а один официант спокойно им пользовался. Так вот: в этом клубе описали спутницу Вадима. Сейчас туда повезут фоторобот, составленный по описанию подруги этой Даши, жившей здесь на день убийства. Если в клубе ее опознают, значит, это одно и то же лицо. Но выйти на нее пока не удалось. Диночка, девочка моя, ты понимаешь, что она может здесь появиться?

– Нет, я этого не понимаю. Если она убила, то никогда в жизни здесь не появится. Если она тоже убита, то до каких пор мне здесь ждать неизвестно чего?

– Ни до каких. Сейчас все пойдет гораздо быстрее, правда. Паша с ребятами вплотную занимаются. Я думаю, совсем немного. На всякий случай. Вот хотя бы на такой нечаянный счастливый случай, как с этими алкашами.

– Свинья. Счастливый случай? Да у меня тяжелое стрессовое состояние. Я соскучилась по дому, Топику, по своей жизни. Я не могу больше.

– Ну, если не можешь, если такое состояние, то конечно. Я не хочу, чтоб ты страдала.

Сергей помыл руки, сел за стол и пригорюнился над тарелкой борща.

– Ну, ты чего? – виновато проговорила Дина. – Расстроился? Честно говоря, я не предполагала, что вы ищете уже конкретного человека. Мы побудем еще. Не думаю, что эта девушка здесь появится. Но что-то, конечно, может произойти, раз квартира такая популярная.

– Дина, – Сергей рванулся к ней, чуть не опрокинув тарелку с дымящимся содержимым, – не знаю, как тебе сказать, какая ты. – Он протянул к ней руки и тут же услышал строгое рычание. Чарли храбро встал между ним и Диной. – Я ничего такого не делал. – Сергей демонстративно положил руки на колени. – Но ты все-таки не делай дурной привычки из одного хорошего поступка.

Чарли покладисто лег у его ног и разрешил потрепать себя по голове.

– Кстати, Дина, давай посмотрим, что там у него на ошейнике написано.

– А мы этот ошейник дома оставили. И вообще, я, кажется, не хочу ничего узнавать. Все равно я его никому не отдам. Вот только Вовку-Кабанчика нужно найти. Ты обещал.

– Ладно. Потом. Сейчас все равно времени нет. Рассказываю все по порядку.

Через час они оба чувствовали бесконечную усталость от попыток выстроить все известные детали и от обилия собственных версий.

– Слушай, мозги клинит, – жалобно сказал Сергей. – У тебя случайно водки нет?

– Откуда у меня может быть водка, если я ее терпеть не могу? – удивилась Дина.

– Ну, не знаю. У тебя ведь такие приятели. Ладно, не злись.

– Да не злюсь я вовсе. У меня есть сливочный ликер, хочешь?

– Ну, за неимением… Все зависит от его количества.

– У него обалденное качество.

Они немного расслабились, и Сергей великодушно предложил:

– Ты сегодня домой собралась. Давай я тебя отвезу. Вас то есть. А завтра утром обратно привезу.

– Знаешь, мне для такого короткого отгула твоего разрешения не требуется. Я вообще не езжу часто домой, потому, что боюсь не вернуться. Но сегодня… Пожалуй, съездим. Очень хочется. И Алене обещала, что по магазинам походим.

* * *

Вовка-Кабанчик несколько дней околачивался вокруг дома на Преображенке, где жила Женя. Но ему не везло. Она не появлялась. Ему было тоскливо, пусто, подташнивало от голода, болела голова и ныла спина. Он добрел до хлебной палатки и стал задумчиво изучать ассортимент. Перед ним немолодая женщина в норковой шубе суетилась и волновалась так, как будто приобретала остров в Средиземном море.

– Мне халу, пожалуйста, половинку «бородинского», четыре ржаные лепешки, нет лепешек пять. Заберите эту халу, я ее не возьму, она у вас, наверно, неделю лежала. А что это лепешки такие маленькие? Черт знает что творится! Цены повышают и при этом еще муку воруют. А колечки с творогом сколько стоят? А творог свежий или…

Вовка меланхолично сунул в карман одну ржаную лепешку с прилавка и спокойно отошел в сторону. Хотел уйти подальше, но за спиной было тихо, поэтому он вернулся на свой пост у Жениного дома, разорвал прозрачный пакетик, откусил большой кусок, и его даже в жар бросило, такой вкусной показалась эта лепешка. Женский пронзительный голос он услышал слишком поздно. Дама в шубе уже всем весом повисла на его руке. А рядом с ней стоял коренастый милиционер, лицо которого никому бы не показалось добрым. Делать этому менту было явно нечего, равно, как и даме. И повели они Вовку в отделение составлять протокол.

– Да вы что! – пытался по дороге образумить их Вовка. – Я просто автоматически. Кошелек дома забыл. А так бы заплатил. Дайте мне на минутку мобильный телефон, я знакомой позвоню. Она тут рядом живет и деньги вынесет.

Милиционер только хмыкнул, а тетка завопила:

– Нет, вы представляете себе такую наглость? Телефон ему дай, чтоб он по нему своих сообщников вызвал!

Вовка только рукой махнул. В отделении его первым делом обыскали. Когда коренастый милиционер залез к нему во внутренний карман пальто, лицо его исказила плохая усмешка.

– А ты говорил, кошелек дома забыл. А тут такой бумажник приличный. Как, говоришь, твои имя-фамилия? Да вот у нас паспорт, оказывается, есть. Серков Владимир Васильевич. А на бумажнике просто стразами выложено: «Вадим». И вот еще визиточка просматривается. Коркин Вадим Викторович. Ключей-то сколько. От квартиры, видно, и не одной. От машины. Откуда это, говори, крыса помойная!

– Ниоткуда. Я просто нашел. Рядом с мусоркой.

– Нашел? А не украл? Да мы еще проверим, жив ли хозяин!

Владелица недоеденной Вовкой лепешки открыла рот от любопытства. Но у нее быстро приняли заявление и выпроводили, пообещав позвонить, когда дело будет передано в суд.

Минут через сорок Вовку рвало кровью и желчью в комнате для допросов. Каждый вздох причинял страшную боль, казалось, осколки сломанных ребер вонзились в сердце и печень. Собственное лицо он ощущал, как внезапно возникшее злокачественное образование, и сквозь узенькие щели все-таки пытался смотреть в глаза своим палачам, которые с таким задором избивали его ремнями и ногами, как будто тренировались на чучеле. Сейчас они отдыхали, пили пиво и говорили о нем как о неодушевленном предмете.

– Не, я как чувствовал, что у него бумажник из-под жмурика, – хвастливо говорил коренастый. – А потом лейтенант говорит: это тот мужик, которого грохнули на Щелковской. Машину бросили. Убийцу не нашли. Видно, то, что нужно было, в бумажнике как раз и находилось. Или в хате, ключи от которой он прихватил.

– Да, повезло, – заметил другой. – Щас наши пошуршат, все висяки на него повесят. А то, говорят, начальство задолбало. Где ваша раскрываемость?

– А скажи, упертый какой! – воодушевленно вмешался третий. – Не знаю где, чего. Просто зло берет. А признание когда писать будем? Может, сейчас? Пока он еще подписать в состоянии?

– Не сейчас, – веско сказал коренастый. – Мы и сами не знаем, в чем признаваться ему надо. Назначат следователя, он по материалам все составит. МУР занимается, убойный отдел. И ни черта не нашли. А я в момент его вычислил.

Когда Вовку бросили в камеру, прямо на пол, он попытался вздохнуть. Не получилось. Он замер, чтобы унять боль хоть на минуту, подумал, что уже, наверное, ночь. До утра его не тронут. Если ему повезет хоть раз в жизни, до утра он не доживет. Эта мысль подействовала, как успокоительное. Вовка призвал сон, но измученный мозг сопротивлялся. Перед Вовкиными закрытыми глазами мелькали какие-то люди, булки, шубы, потные злобные лица, пряжки ремней. И вдруг пестрая лента остановилась. Прелестное девичье лицо с ямочками на щеках приблизилось к нему совсем близко. Женя. Ему казалось, он чувствует ее дыхание. Его глазам стало горячо, он жалобно всхлипнул, шевельнулся и полетел в черноту болевого шока.