Текст книги "Капкан для маньяка"

– Никиту? – Богатырь насмешливо хрюкнул.

– Да-да, Никиту, – в голосе говорившего прозвучали ревнивые нотки, – у них там стало модно наших людей брать… Ну и лапа у него, сами знаете какая.

– А я-то при чем?

– На своем новом посту Шувалов сможет решить наш вопрос. Но не захочет.

– Так заплати ему.

– Не возьмет.

– Он что, чокнутый?

– Нет, просто ему платят другие.

– Аркашка Михайлов, что ли?

– Тише! – Водитель «Мерседеса» зябко поежился и оглянулся по сторонам.

– Ну, ты даешь! – Гигант расхохотался. – Совсем тебя в Смольном запугали. Мы же здесь одни с тобой на пустом шоссе, для того и договорились, а ты все равно по сторонам оглядываешься!

– Пуганая ворона куста боится.

– Короче, что ты от меня хочешь?

– Я хочу, Михаил Арнольдович, чтобы вы с вашими мальчиками, так сказать, воздействовали на Никиту.

– Ну ты даешь, Андрей Ильич! Он же все-таки вице-губернатор, а будет вице-премьером. Что ж, я вице-премьера утюгом уговаривать буду? Сам понимаешь, чем такое дело кончится!

– Никто вас не просит… утюгом.

– А что же тогда?

– Надо, Арнольдыч, жену его, Ольгу, аккуратненько и вежливо похитить. Потом Никите звоночек и сделать, так сказать, предложение, от которого он не сможет отказаться.

Михаил Арнольдович гулко захохотал:

– Ну даете вы, политики хреновы! Хуже бандитов. Надо же… Жену похитить. А что ты думаешь, он за жену… на все согласится. Он что, так сильно ее любит?

– Он ее, Арнольдыч, терпеть не может.

– Тогда с чего ты взял, что он ради нее что-то сделает?

– Сделает как миленький. Ему сейчас при новом-то назначении шум совсем не нужен. Жена у него – дрянь порядочная, мужиков на его деньги содержит. Так и норовила из дома сбежать к хахалю, пока Никита телохранителя к ней не приставил. Теперь кое-как в узде ее держит. А теперь, если он с нами… то есть с вами, по-тихому не договорится и начнется шум вокруг ее похищения, так журналисты чертовы все ее грешки на свет божий вытащат… В общем, полетит Никитушка из теплого московского кресла. Или вообще в него не сядет – вопрос-то еще не до конца решен.

– Да, Ильич, – с уважением протянул богатырь, – вы там в верхах любому уголовному авторитету сто очков вперед дадите. Бандиты перед вами – херувимы невинные… Но ты-то хитер! В любом случае выигрываешь: согласится Никита – значит, наше дело выгорит, решишь вопрос его руками. Не согласится Никита – будет скандал, и не станет он вице-премьером… Пользы тебе от этого немного, но удовольствие получишь…

– Не беспокойся, согласится как миленький. Что он, дурак, от такого назначения отмахнуться?

– Да, Андрей Ильич, верно, ты прав. Давай телефон и адрес. Что ты там про телохранителя говорил?

– Что, Арнольдыч, опасения взяли? – не без ехидства спросил человек из Смольного. – Сам же говорил, что мальчикам твоим нет равных.

– Нечего на меня наезжать! – Человек-медведь повысил голос. – Мои ребята дорогого стоят. Я их так муштрую – с любым разделаются. Но когда операцию готовишь, каждую мелочь знать надо. Самые лучшие профессионалы прокалывались на пустяках. Я своих ребят беречь должен, они мне дорого стоят.

– Ну, извините, Михаил Арнольдович. Телохранитель при Ольге Шуваловой – Аскольд Авдеев.

– Аскольд? – Михаил Арнольдович поморщился. – Хороший парень, толковый. Настоящий профессионал. Я его хотел инструктором взять, он ножом владеет, как никто. Ну да ладно, Аскольд так Аскольд. Будем иметь в виду. Что ж, Ильич, сказано – сделаю. Сам-то Никита уже уехал?

– Вчера в Москву укатил.

– Значит, надо быстро дело делать, пока сам не вернулся или жену туда не вызвал – без него и шума меньше, и охрана не та – всего один Аскольд.

Андрей Ильич продиктовал адрес, его собеседник сел обратно в свою неказистую «Ниву», и машины разъехались – сверкающий черный официальный «Мерседес» помчался обратно в Санкт-Петербург, а «Нива» устремилась в сторону Луги.

После наполовину бессонной ночи голова у Надежды плохо соображала, перед глазами стояли отвратительные сцены ночной оргии у соседей тети Шуры. Противно, конечно, но ничего не сделаешь – в собственном доме имеют право заниматься чем хотят. Вот если они, не дай бог, детей начнут резать, тогда власть вмешается, а пока барашков бедных истребляют – не добиться тете Шуре справедливости.

Вопрос о том, в который же дом шел неизвестный убитый мужчина, остается открытым. И если действовать методом исключения, а сатанистов смело можно исключить – им не до того, то получается, что шел человек к Алексею, больше не к кому. Надежда нахмурилась, вспомнив ночной танец полуголого мужчины под луной. Что-то слишком часто она его вспоминает! Интересно, что бы сказал на это ее муж Сан Саныч? И неизвестно почему, у нее вдруг вспыхнула на мужа обида и даже злость. Совсем обалдел со своей халтурой! Даже на выходные к ней на дачу не сможет приехать. Она должна сидеть здесь одна в компании огурцов и невоспитанного кота.

Кот Бейсик, как будто прочитав ее мысли, спрыгнул с колен, потянулся и посмотрел на нее весьма неодобрительно.

– Знаю, что ты обожаешь не меня, а Сашу, – усмехнулась Надежда, – но он не приедет, так что придется тебе терпеть меня еще некоторое время. А я даже не могу наплевать на огурцы и уехать в город – ты стал такой тяжелый, что я просто не смогу тебя дотащить, а если я брошу тебя здесь одного хотя бы на день, Саша со мной разведется.

«Вот именно», – удовлетворенно мурлыкнул Бейсик.

Из окошка веранды был виден дом Нины Михайловны. Там наблюдалось какое-то движение. Надежда вышла на крыльцо и увидела, что у дома соседки стоит полицейский «газик», и Нина Михайловна садится в него под негодующий лай Персика, которого заперли в доме.

«А зря, – подумала Надежда, – как раз мы-то с Персиком многое могли бы порассказать».

Она посмотрела, как Васильич подсадил еще в «газик» бабу Маню, потом походила немножко по дому, покормила Бейсика, причем машинально положила двойную порцию, потом оделась так, как будто собралась в лес – сапоги, тренировочные штаны и плотная рубашка с длинным рукавом, – и скорым шагом не по улице, а задами отправилась к тете Шуре. Стараясь не думать о том, что сказал бы ее муж о том, что она лезет в опасное место что-то разнюхивать, когда ее в общем-то никто об этом не просит, Надежда попросила у тети Шуры ее замечательный полевой бинокль, сунула его в авоську и не торопясь пошла по старой дороге в деревню Забелино. Пройдя половину пути, она круто свернула налево в лес, что спускался прямо к реке. Речка в этих местах легонько разливалась и заросла камышом, местные купались в стороне, на пляже. А в камыше вдоль топкого берега покойный муж бабы Мани дед Василий показал как-то Надежде узенькую тропиночку, то есть не то чтобы тропиночку, а место, как пройти и не провалиться в болото. Был дед Василий при жизни личностью уникальной, природу обожал до безумия, готов был часами сидеть на берегу, чтобы увидеть вышедшую пить косулю или бобренка. Надежде он симпатизировал, потому что она всегда с удовольствием слушала его байки, и рассказал про тропинку, которая приведет якобы прямо к гнезду серой цапли. Надежда раньше цаплю видела только издали, не прочь была познакомиться с ней поближе, да все было недосуг. Так что сейчас она решила совместить приятное с полезным. Прогуляется по лесочку до реки, разыщет там тропинку, рассмотрит цаплю, если повезет. Со стороны реки территория лагеря даже проволокой не огорожена, потому что проплыть через заросли нет никакой возможности. И очень даже может быть, что при помощи бинокля Надежда сможет разглядеть, что за люди проживают в лагере и чем они там занимаются.

Надежда долго блуждала в зарослях, пока нашла тропинку. Гнездо оказалось пустым – середина августа, птенцы давно вывелись и теперь учатся летать. Надежда тихо-тихо посидела возле, взяла на память серое перышко и на всякий случай в бинокль оглядела окрестности. На первый взгляд все вокруг находилось в полусонной тишине, даже ветер дремал в жаркий августовский денек. Было тихо и душно, жужжали шмели вокруг резко пахнущих цветов таволги. Надежда собралась было уже уходить, потому что ничего интересного она не заметила, а идти наверх к лагерю через камыши все же не решалась, опасно: те могут обнаружить или в болото провалишься. Но вот там, наверху… Она встала в полный рост, подкрутила бинокль и вдруг необычайно ясно увидела Алексея. На этот раз он был полностью одет, но как… Рваный на спине пиджак, засаленная кепчонка, грязные брюки. Опять маскарад!

В это время сверху от лагеря послышался треск сучьев под ногами нескольких человек. Алексей пропал, как растворился в листве. Звуки погони приближались, и вот показался бегущий человек, совсем молодой парень. Он был в защитном комбинезоне, в высоких шнурованных ботинках, но с непокрытой головой. Наведя бинокль, Надежда увидела совершенно белое от ужаса лицо.

И тут чья-то рука зажала ей рот, а другая рука плотно обхватила ее вокруг туловища. Бинокль выскользнул из рук и мягко шлепнулся на траву. Но парень подбежал уже так близко, что стало видно, как пот стекал у него по лицу. Внезапно с разных сторон вынырнули другие участники представления – такие же парни в защитных комбинезонах. Они окружили беглеца, он заметался было по кругу, но быстро устал и затих. Все происходило абсолютно безмолвно. Надежда осторожно пошевелилась и скосила глаза в сторону. Рука, зажимающая ей рот, была в рукаве от грязного и рваного пиджака. Алексей немного ослабил хватку и встал так, чтобы Надежда смогла видеть его лицо. Она показала глазами, что кричать не будет и чтобы он убрал руку в засаленном рукаве от ее лица. Но Алексей только покачал головой и расположил Надежду поудобнее.

Послышались шаги, и из леса к берегу спустились еще двое. Первый был невысокий человек средних лет в штатском. За ним шел мужчина в комбинезоне, тоже невысокий, но, как говорится, поперек себя шире. Причем Надежда была готова поклясться, что жира там не было ни капли – такое ощущение силы исходило от этого человека.

В полной тишине двое подошли к компании парней.

– Ну что, Сережа, – вздохнул штатский, – расстроил ты меня. Что же это ты выдумал – прокурору военному писать? Про беззакония наши, значит, рассказывать… Доводить, значит, до его сведения… Эх, Сережа, по-другому я о тебе думал… с тех пор как смутьяна этого, Юрку Никандрова, дружка твоего… в другую часть перевели.

Надежда заметила, что при упоминании имени друга парень в центре круга слегка пошевелился.

– Обидели тебя, недоволен чем, – неторопливо продолжил штатский, – пришел бы ко мне, поговорили бы в неофициальной обстановке.

– Юрка уже пришел, – неожиданно хрипло заговорил парень, – и где он теперь? Куда вы его дели?

– Перевели в другую часть, раз ему здесь не нравилось, – ответил штатский таким голосом, что даже у Надежды волосы зашевелились на голове. – И тебя бы перевели. Раз уж не хочешь ты родине послужить… Не положено, конечно, но уж пошли бы навстречу.

Надежда заметила, что, говоря неторопливо и спокойно, человек в штатском вошел в круг и парни сомкнулись за ним, а страшный его спутник, похожий на гориллу – маленького роста, но широкий, с длинными сильными руками, – остался вне круга, но парни немного раздвинулись, и гориллообразный стоял уже за спиной парня, которого называли Сергеем.

– А ты, видишь, надумал прокурору жаловаться, как баба. Одно нехорошо – какая сволочь тебя предупредила, что письмо мы перехватили? Ну, это я выясню.

Он подошел вплотную к Сергею и посмотрел ему в глаза.

– Запомни, и вы все: я тут прокурор… и президент… и отец родной… понял? – Он уже кричал.

– Понял, – хмуро ответил Сергей.

– Ну и ладно, – миролюбиво ответил штатский, и в это время его спутник, протиснувшийся сквозь круг парней в комбинезонах, молниеносно накинул сзади на шею Сергея тонкий кожаный ремешок.

Надежда успела еще заметить, как штатский смотрит прямо в выпученные глаза Сергея, а никто из парней даже не пошевелился, как Алексей ловким ударом под коленки свалил ее с ног, одновременно поддерживая, чтобы она упала бесшумно. Когда она немного пришла в себя, в лесу никого не было, кроме них с Алексеем. Надежда пошевелилась, оттолкнула от себя руку в отвратительном рукаве и вдохнула полной грудью.

– Что вы тут делаете? – нарушил молчание Алексей.

– А вы? – агрессивно спросила его Надежда.

Поскольку он усмехнулся, она рассердилась.

– Вы вообще кто такой? Что делаете у нас в деревне?

– Живу. Огородом занимаюсь.

– Знаю, знаю, жена из дома выгнала, – ехидно продолжила Надежда. – А тут, значит, корову ищете, потерялась корова, или сами по пьяному делу забрели. Учитывая ваш маскарадный костюм.

– Так примерно и есть, – утвердительно кивнул Алексей.

– Что здесь вообще происходит? Они ведь убили того парня?

– Именно, мы с вами видели убийство. И живы только потому, что вовремя спрятались.

– Опять я свидетель, – горько вздохнула Надежда. – Прямо уже какая-то нехорошая традиция. Как пойду в лес, так покойник.

– А что вы видели в прошлый раз? – живо спросил Алексей.

Она посмотрела на него пристально. Если раньше вся история ей просто не нравилась, то после того, что она видела только что, она полностью уверилась, что опасны все: и эти люди, и капитан Свирбенко, который, несомненно, с ними связан. Если рассуждать здраво, то ей, Надежде, следовало срочно бежать домой, хватать кота в охапку и ехать в город. А там уж посоветоваться с компетентными людьми и решить, что делать. И Алексей этот совершенно не вызывает у нее доверия. Какой-то он… ненастоящий.

– Как вас зовут? – резко спросила она.

– Бодров Алексей Константинович, 1960 года рождения, был женат, домашний адрес сейчас деревня Лисино, телефона нет.

– Ох, отстаньте вы! – Надежда раздраженно зашагала по тропинке мимо гнезда цапли. Потом нашла в зарослях камыша проход и осторожно ступила на топкую почву.

– Однако, – удивился Алексей, – а я и не знал.

– А вы как сюда попали?

– Вплавь, еще утром. Послушайте, Надежда Николаевна, мне нужно знать, что вы собираетесь делать? В полицию по поводу убийства обращаться не стоит.

– Кто вам сказал, что я собираюсь обращаться в полицию? – холодно удивилась Надежда. – Там меня и слушать не будут.

– Но вы же проходите по одному делу как свидетель.

– Да? Это вам так кажется. А вот капитан Свирбенко считает, что раз документов нет, то я и не человек, а тем более не свидетель. Так что ничего не знаю, ничего не видела, ничего никому не скажу.

– Напрасно вы так. Все очень серьезно, – укоризненно проговорил Алексей.

– Без вас знаю, что серьезно. Человек умер… А они врача услали в отпуск, свидетели – две бабки, что они там разглядят?

– Значит, вы думаете, что убийство расследовать не будут? – медленно, о чем-то думая, проговорил Алексей.

– Очень вероятно. Не было никакого убийства. Человек в лесу от сердечного приступа помер. Года три назад у нас тут одна бабуля пошла поздней осенью за клюквой. Бабки, они вечно одни ходят, чтобы их мест никто не узнал. И встретила бабка в лесу медведя – он по осеннему времени тоже клюквой промышлял. Так она, когда увидела его, так закричала и без сознания свалилась. Медведь сам от страха убежал, а бабка очнулась и полтора километра до дороги ползла – ноги не шли.

– Интересная история, – хмыкнул Алексей.

– Я еще много знаю! – обрадовалась Надежда.

– Так и тот, кого мы в лесу нашли, по предположениям полиции, медведя встретил.

Она вспомнила низенького гориллообразного убийцу с кожаным ремешком и замолчала – не время теперь шутить.

– Вы хоть знаете, что морг сгорел?

– Слышал. – Алексей отвернулся.

– А капитан Свирбенко таким хамом оказался, что теперь просить будет – слова не скажу. Мы с Персиком в полной несознанке.

– Значит, вы с Персиком что-то видели? – Алексей внезапно так сильно схватил Надежду за руку, что она оступилась и чуть не упала.

– Да, видела я у мертвеца на шее кожаный ремешок! Но кто мне поверит? Скажут, померещилось глупой тетке со страху. И сегодняшняя сцена тоже нам с вами приснилась…

– Я не об этом.

– А я именно об этом, – резко сказала Надежда. – Я не люблю, когда меня используют втемную. Если хотите, чтобы я вам помогала, перестаньте рассказывать дурацкие истории про жену, которая выгнала вас из дома. К вашему сведению, то, чем вы занимаетесь ночами, можно увидеть с чердака тети Шуры. И хотя вы и считаете меня доисторическим ископаемым, я абсолютно уверена, что ни одна женщина не смогла бы пренебречь таким мужчиной, как вы…

Чтобы со стороны не выглядело, как будто она льстит незнакомому мужчине моложе себя, Надежда тут же ехидно добавила:

– Разумеется, если вы покажетесь ей в таком виде, как вчера ночью при свете луны.

– И вы специально полезли на чердак тети Шуры, чтобы полюбоваться мной при свете луны? – не менее ехидно парировал Алексей.

– Случайно, – вздохнула Надежда, – хотите – верьте, хотите – нет.

Она рассказала ему про сатанистов.

– Это ж надо! – по-мальчишески присвистнул он. – А я и не замечал.

– Ей-богу, не вру!

Тут до него дошло, что эта женщина нарочно все время уводит разговор в сторону, чтобы он, потеряв терпение, сорвался и наговорил лишнего.

– Полиция нашла что-нибудь на месте убийства?

– Нет, – твердо ответила Надежда.

– А вы?

– Я – тоже нет. Но нашел Персик. Он ведь эрдель.

– И где же эта вещь?

– Спросите у Персика, – упрямо ответила Надежда.

За разговором они не заметили, как вышли на дорогу и пошли себе потихонечку проселком, а когда подходили к деревне, то встретили дяди-Пашину жену Зинаиду, которая ворошила скошенное сено. Зинаида проводила их взглядом, просто по привычке все замечать, как успокаивала себя Надежда.

Вернувшись домой, Надежда с отвращением скинула резиновые сапоги и вообще весь лесной наряд, умылась, надела мамин халат, белый в голубых колокольчиках, вскипятила чайник и заварила крепкий кофе – ложку с горкой на чашку. Необходимо было подумать и успокоиться. Надежда собой была очень недовольна – вела себя глупо. Глупо было идти одной к лагерю – запросто могли ее там обнаружить и убить, глупо было ссориться с Алексеем – ведь она совершенно не знает этого человека и не может ему доверять. И уж вовсе глупо было намекать ему, что ей, Надежде, кое-что известно и что она нашла какой-то предмет неподалеку от убитого в лесу псевдогрибника…

Если бы она знала, что творилось этим вечером в лесу возле лагеря, она умерла бы от страха. Тот самый мужчина в штатском – гость капитана Свирбенко, который утверждал, что в лагере он, как Господь Бог, один в трех лицах – и военный прокурор, и президент, и отец родной, – тот самый человек послал ребят на берег реки проверить, все ли чисто, не осталось ли каких следов после бегства Сергея и его убийства. Следов убийства парни не нашли, но зато нашли ниже того места примятую траву, как будто кто-то сидел или лежал. Дальше чуть заметный след вел к берегу речки в заросли камышей. И хотя, попытавшись пройти через камыши, следопыты сразу же провалились в болото, они смекнули, что проход есть, только надо знать, как идти. А тропинка эта идет параллельно речке и выходит как-то потом на старую дорогу в деревню Лисино. Парни вышли своим ходом на старую дорогу, но никого, естественно, на ней не увидали, кроме стожков свежескошенного сена вдоль обочины.

Доложили «отцу родному». Он призадумался. Следы и свежепримятая трава указывали на то, что убийству провинившегося есть непосредственный свидетель. Глупо было бы рассчитывать, что человек забрел в такое труднодоступное место случайно. Но даже если и так, что помешает ему трепаться на всех углах об увиденном? Насчет полиции он мог не волноваться: капитан Свирбенко должен отрабатывать свои деньги. Но простые рассуждения подсказывали ему, что рассчитывать на случайного человека – значит идти по пути наименьшего сопротивления. Тот, с кого все началось, кто выдавал себя за грибника, шел не просто так, а к кому-то. И его парни, которых он послал наперехват, здорово лопухнулись, когда, не разобравшись, сразу его придушили. Самое неприятное, что в немногочисленных вещах покойника они не нашли ничего, что бы указывало на адресата. Человек был курьером, и кто-то его ждал. И теперь, после обнаруженных следов, «отец родной» уже не сомневался, что в деревне Лисино не все в порядке. Однако его парни не могут ходить по деревне и спрашивать, кто тут посторонний. Эх, капитан Свирбенко, придется тебе потрудиться!

Капитан Свирбенко был очень недоволен жизнью. Только-только было он вздохнул спокойно, радуясь, что удачно разрешилось дело с неизвестным покойником, как приперлось начальство из Луги. Узнав, что дело в общем-то пустяковое – несчастный случай в лесу, – начальство успокоилось, а что труп неопознанный без документов, так кто же с собой в лес документы носит? И все бы обошлось, они с майором, приехавшим из Луги, хорошо посидели вечером за бутылочкой, поговорили за жизнь. Но вместе с майором приехал шустрый капитан, который быстро вошел в курс дела. Расспросив Васильича, он поднял брови, услышав, что пленка, на которой зафиксирован первичный осмотр трупа, случайно засветилась, а медицинское заключение хоть и есть (его вовремя успели переписать), но составлено как-то неграмотно, а врач, чья подпись стоит под заключением, в отпуске, взял да и съездил на станцию, на которой предположительно вышел убитый. Как уж он обольстил железнодорожную кассиршу, томившуюся в маленьком кирпичном домике, похожем на туалет, осталось неизвестным, но она вспомнила, что в тот день, в четверг, с первой электрички, прибывшей из города, сошли всего двое. Один – и верно, с корзинкой, но одет чисто, она, кассирша-то, подумала, что, может, он корзинку в городе купил или еще за чем едет. И очень удивилась, когда увидела, что мужчина этот свернул к лесу. А второй непонятно откуда вынырнул, то есть прибыл-то он на поезде, больше неоткуда ему взяться, но пошел вслед за первым, чуть помедлив. А потом сразу вернулся, а сам на ходу в трубку говорит.

– Мобильный телефон, что ли? – уточнил капитан.

– Надо думать, – солидно ответила кассирша.

И сразу, значит, пути перескочил, а там как раз электричка шла, которая в город из Оредежа. А тот, первый, в лес пошел, а больше она ничего не видела, потому что из окошка голову не высунешь – сами видите, решетка, а дверь она изнутри на все замки запирает, чтобы не ворвались и деньги казенные не взяли, а ее, кассиршу, не пришили за ерунду.

– А на обед или еще по какой надобности? – полюбопытствовал капитан.

– Стрелочник Иван Петрович днем придет, я выйду, дверь вместе закроем. Иначе нельзя, место пустынное, страшно.

И вот теперь уперся шустрый капитан и стоит на том, что человека кто-то преследовал, предупредил по мобильнику, что тот приехал. В их краях мобильники хоть плохо, но работают – не так от города далеко. А майор из Луги, вместо того чтобы поставить выскочку на место, глаза отвел и шепнул Свирбенко, что капитан из Луги – карьерист. Под всех копает и всех подсидеть хочет. Так что надо оказывать содействие. А у Свирбенко в отделении народ распустился, сплошная вокруг халатность, никакой дисциплины.

Так что капитан Свирбенко был очень жизнью недоволен, а тут еще вечером опять приперся неприятный гость. На коньяк, принесенный гостем, Свирбенко и не взглянул – колом встал бы тот коньяк в горле.

– Вот что, Свирбенко, переходим тогда прямо к делу. Перешерсти мне всю деревню Лисино и узнай, кто там живет из новых, посторонних людей.

– Эвон! – удивился капитан. – Да сейчас ведь лето, погода хорошая, мало ли кто живет! У всех паспорт не спросишь!

– Я тебя учить не буду. И уговаривать не буду. Чтобы как можно скорее мне полный отчет обо всех подозрительных представил. Разумеется, если бабушки с внуками или хоть городские, но давно живут, то это не наш случай. А вот если кто одинокий да нестарый… Да кто в лес много шастает, когда там сейчас делать нечего… В общем, тянуть я тебе не советую. – И гость, не простившись, вышел, насвистывая мотивчик. «Никогда, капитан, ты не станешь майором!» – узнал песенку Свирбенко.

Оставшись один, Свирбенко привычно уже тяжело вздохнул и вышел на крылечко покурить, а заодно пораскинуть мозгами. В сенцах скрипнула дверь.

– Коля, ушли гости-то? – испуганно спросила мать.

– Ушли, – буркнул капитан, – гости… чтоб их!

Мать хотела было пройти к себе, но он остановил:

– Слушай-ка, кто у нас в Лисине родня?

– Как – кто? – удивилась мать. – Родни уже не помнишь?

– У тебя все родня, сватья-братья, всех не упомнишь.

– А как же, Коля, я же здесь родилась и всю жизнь прожила. Да и ты тоже.

Беспрерывно укоряя его за невнимательность к родственникам, мать все же сообщила, что в Лисине у них особой родни нет, а так, седьмая вода на киселе, Пал Алексеича жена Зинаида. Но она, мать, Зинаиду не больно-то привечает – пустая баба и сплетница каких мало.

– А ты придумай, как бы ее в гости залучить.

– А чего придумывать? – удивилась мать. – Она вечно в Оредеже торчит, все время себе причины придумывает – то в магазин, то в больницу…

Условившись с матерью, что завтра днем он заскочит вроде бы случайно, капитан отправился домой к жене.

Ольга Шувалова была полна энергии. Настал подходящий момент. Муж уехал в Москву на несколько дней, страшно озабоченный, и перед отъездом туманно намекнул Ольге, что вскоре их жизнь может существенно измениться.

– Неужели мы переезжаем в Москву?

– Тише-тише, чтоб не сглазить. – И он отбыл.

Ольге полагалось радоваться и надеяться. Она бы так и делала, если бы на месте Никиты был кто-то другой. Но с ним она жить не могла! Теперь только она поняла слова матери, когда на все Ольгины вопросы об отце та повторяла как попугай, что не могла с ним жить – и все тут! Ольге не приходила в голову мысль, что дело тут не в мужьях, просто это у них с матерью что-то в характерах не то… Некогда было заниматься самокопанием, надо было действовать. Самый подходящий случай пообщаться с Игорем. Сейчас муж в отъезде, а потом, если его назначение состоится, все завертится бешено, некогда будет.

Настало время сестричке выйти на арену. Не зря Ольга возилась и кормила ее без малого два месяца. Однако, что называется, не в коня корм – худая Ленка, как доска. Придется как-то маскировать фигуру. Ольга подумала и разработала удачный, как ей показалось, план. Лена заменит ее в театре. Аскольд будет сидеть не рядом с ней, поэтому ничего не заметит, а к концу спектакля Ольга подъедет и снова поменяется с Леной одеждой. О том, что Лена может не согласиться играть ее роль, Ольга и не думала – пусть только попробует! Ольга пригрозит ей, что вышвырнет обратно в ее Тмутаракань, кому же этого захочется после того, как вкусила сладкой жизни в Питере?

С Зинаидой разговор прошел как по маслу. Когда Свирбенко вошел в дом к матери, Зинаида допивала четвертую чашку чая с баранками и печеньем. От конфет Зинаида с сожалением отказалась, потому что по причине отсутствия зубов могла жевать только мягкие, шоколадные, а дальняя родственница подала к чаю паршивые карамельки. А еще мамаша главного полицейского начальника!

Свирбенко достаточно ловко, как ему показалось, навел разговор на лисинских жителей, Зинаида разговор подхватила, честно перечисляя всех в порядке проживания и давая каждому нелицеприятные характеристики. Капитан послушал, поглядел на часы, понял, что просто так ему от Зинаиды ничего не добиться, и велел матери выставить на стол вчерашнюю непочатую бутылку коньяка. Это была удачная мысль, потому что Зинаида сразу оживилась. И дело пошло на лад. Она добросовестно перечислила Свирбенко всех городских, живущих летом в деревне, были среди них и новые люди, но, как с сожалением признался себе капитан, не вызывающие подозрений – либо семья большая с детьми, либо древние старики.

– Живет один в бывшем доме дяди Коли, – с сомнением проговорила Зинаида, – говорит, что жена выгнала. Так он вообще со двора никуда не ходит, даже на реку купаться.

– Молодой? – вскинулся капитан.

– Молодой, да не очень, под сорок будет… Хотя, раз я его даже с бабой видела, из леса шел, по старой дороге. Она, Надежда-то, сейчас одна живет, мать куда-то сплавила. Скучно, конечно, одной-то, вот она и… – Зинаида скабрезно хихикнула, – с мужиками по лесу гуляет.

– Зачем же по лесу гулять, когда одна живет, да и он один? – деловито удивился капитан, но прервал себя на полуслове.

Вот именно: зачем?

– Это кто ж такая, баба-то?

– Да которая за малиной ходила и покойника в лесу нашла.

Стоп! Свирбенко вспомнил: как ее, Лебедева. И ведь вроде нестарая тетка, бодрая. Опять же городская. Он сам решил избавиться от такой свидетельницы на всякий случай: мало ли что она тогда разглядеть успела, чтоб лужскому начальству не рассказывала. А теперь получается: живет одна, всюду шляется зачем-то, когда в лесу ни фига нет, и в том деле – первая она к трупу подошла, Васильич говорил – наблюдательная.

В общем, подозрительная тетка. Хотя и живет летом в Лисине уже давно, больше десяти лет, но общается с каким-то пришлым мужиком. Мужик-то по параметрам подходит – одинокий, посторонний. Значит, если сегодня вечером появится гость из лагеря, Свирбенко может с чистой совестью указать ему двух подозрительных личностей. Но… не случайно капитан так боялся своего гостя. Допустим, назовет Свирбенко имя мужика этого, Алексея. И гость пошлет туда своих парней, чтобы выяснить то, что их интересует. И в любом случае у него, Свирбенко, будут неприятности, потому что он-то знает, что у людей из лагеря расправа одна. Вот как с этим, что со станции шел. Допустим, от Алексея этого они чего-нибудь и добьются, а потом сделают все тихо, аккуратно. Но это еще вопрос, потому что, как говорила Зинаида, он редко куда-то ходит, в основном сидит на участке. Значит, к нему домой надо идти парням. А там кругом соседи, это проблема. Он мужик молодой, крепкий, все не так просто.

А если назвать капитану оба имени, то даже если тетка Лебедева и ни при чем, все равно они ее в покое не оставят. И получится, что был человек – и не стало его резко. Но ведь ее все соседи знают, ведь муж из города приедет, искать будут. Никто ничего не найдет, пропала – и все, но ему, капитану Свирбенко, ни к чему исчезновение на участке. А если двое пропадут, тут уж не свалишь на несчастный случай в лесу. Еще с тем покойником не разобрались. Ох, не в добрый час он согласился помогать таинственным людям из лагеря!

Зинаиду развезло от коньяка, она развалилась на диване и все порывалась запеть. Мать смотрела укоризненно.

– Ладно, – поднялся капитан, – путь она пока тут поспит, а я после работы ее в Лисино подброшу.

Он закрутился с делами, да пока начальство в Лугу провожал, так что повез Зинаиду домой только в девятом часу.