Текст книги "Шашлык из козла отпущения"

Она протянула Надежде смятый листочек с неразборчивыми каракулями.

– И почему это у врачей всегда такой плохой почерк? – вздохнула Надежда.

– Ну, так что, сходишь? Или так и будешь в листок пялиться?

У Галки от стресса и сидения в четырех стенах явно испортился характер.

– А зачем я сюда приехала? – огрызнулась Надежда, которую кольнуло вдруг нехорошее предчувствие.

Но она отнесла его за счет дорожной усталости и отправилась в аптеку.

Аптеку Надежда нашла без проблем. Она располагалась на первом этаже типовой бетонной пятиэтажки. Внутри было пусто, только парень с бритым затылком, лениво облокотившись о прилавок, болтал с молодой румяной девушкой-фармацевтом, на налитой фигуре которой едва сходился форменный белый халат.

– Ты это зря насчет Верки, – говорил парень, растягивая слова. – Если тебе что сказали, так это брехня…

– Ну да, брехня! – недоверчиво отвечала девица. – Я вас сама видела! Ты ее у выхода тискал!

– Да ничего я ее не тискал, там просто тесно было… Ты че, Лариска, ты же ее видела – разве это мой кадр? Да она же страшнее Фредди Крюгера! Я такую не то что тискать – мне с ней одним воздухом дышать, и то неинтересно!

– Девушка, – нетерпеливо проговорила Надежда, протягивая через плечо парня бумажку с названием лекарства. – У вас есть такой спрей? Это от ушибов…

– Тетя, – парень обернулся и неприязненно оглядел Надежду. – Ты че, не видишь, мы разговариваем?

– Вы можете разговаривать в свободное время, а сейчас ваша подруга на работе!

– Ты откуда такая деловая взялась? – процедил парень и сплюнул на пол. – Что-то я тебя раньше в наших местах не наблюдал!

– А что, аптека только для местных? – сухо осведомилась Надежда. – И, кстати, молодой человек, вам никогда не говорили, что с незнакомыми людьми принято разговаривать на «вы»?

– Понаехали тут! – Парень исподлобья уставился на Надежду, но все же отступил на полшага, пропустив ее к прилавку.

– Девушка, – Надежда Николаевна снова обратилась к фармацевту, – так как насчет этого спрея?

– Нет у нас никакого спрея! – ответила девица неприязненно.

– Но вы даже не взглянули на рецепт! – возмутилась Надежда.

– Все что надо, я видела! – огрызнулась девица. – И нечего тут у нас свои порядки устанавливать!

– А начальник у вас есть? – сухо осведомилась Надежда Николаевна.

– Есть, да далеко лезть! – отрезала девица. – Вот, хотите – есть новое средство от геморроя, вам пригодится!

Надежда Николаевна была женщина смелая и решительная. И если ее разозлить, могла держаться твердо. И постоять за себя умела. Но в данном случае она ужасно устала после тяжелой дороги, и не хотелось в незнакомом месте ввязываться в скандал. Тут их еще двое…

Надежда возмущенно фыркнула, развернулась и направилась к выходу.

За спиной она услышала приглушенный издевательский смех сладкой парочки.

К счастью, рядом с пансионатом она увидела круглосуточный магазин, в котором был аптечный киоск, где толковая продавщица средних лет нашла ей нужный спрей.

Вместо Ани за стойкой сидела курносая веснушчатая девчушка. Она углубилась в глянцевый яркий журнал и даже не поглядела на Надежду Николаевну.

– Вот что, дорогая моя подруга, – сказала Надежда Галке по возвращении, – больше ногой не двину, пока не приму душ и чаю не напьюсь! Сил моих больше нет!

– Конечно, Надя, – Галка обрадовалась спрею и была сама кротость, тем более что тут же явилась к ним Аня и предложила переехать в другой номер – там, дескать, попросторнее и вид из окна лучше.

Вид, и правда, был на парк. Огромные деревья в сумерках были похожи на сказочных великанов. Возле разрушенной усадьбы таинственно горел одинокий фонарь.

Ужин по просьбе Галки принесли в номер. Надежда с опаской попробовала нечто необъяснимое, лежащее на тарелке. Оказалось, ленивые голубцы, причем вкусные. И ватрушка к чаю была свежей, пахла ванилью. Галка, увидев ватрушку, только вздохнула – она с трудом пропихивала в себя только вязкое и жидкое.

После ужина, примирившего Надежду с жизнью, Галка смотрела телевизор, а Надежда попыталась позвонить мужу, но отчего-то не было связи. Она прилегла на кровать и провалилась в сон до утра.

Утром выяснилось, что Галке нужно в клинику на осмотр. Она наскоро проглотила завтрак – пшенную кашу и какао. Полагалась еще булочка с маком, но у Галки были проблемы с пережевыванием твердой пищи.

Булочка была такой вкусной, что Надежда едва не съела две, в последний момент призвала себя к порядку. Какао она не пила с детства, и сейчас оно ей очень понравилось. Она подумала даже, что неплохо готовить его дома, но вспомнила, что какао на чистом молоке да еще с сахаром – дико калорийный продукт.

Галка достала откуда-то марлевую маску, какую надевают хирурги перед операцией, но явившаяся Аня воспротивилась:

– Пойдете через холл, проживающие увидят – еще всполошатся, что вы заразная, потом неприятностей не оберешься.

– Если они ее без маски увидят, то еще больше всполошатся, – заметила Надежда.

– И я о том же, – поддакнула Галка.

Утром она была полна энергии и не обижалась по пустякам.

В конце концов за небольшую мзду Аня согласилась провести Галку по служебной лестнице. А там Василий Верленович машину подгонит прямо к дверям, авось никто не заметит.

Они ушли. Надежда причесалась и подкрасила губы, радуясь, что не пришла ей в голову дикая мысль обратиться к пластическому хирургу. Сидела бы теперь с такой рожей, как у Галки, из дому не выйти, да еще неизвестно, что будет, когда все заживет. Вполне возможно, что собственный муж не узнает…

Утро было чудесным. Надежда решила не тратить времени зря, а прогуляться в отсутствие подруги по городу, при свете и солнышке. Посмотрит на парк, воздухом подышит…

– Хорошей прогулки! – проводила ее Аня широкой улыбкой.

Коса ее по утреннему времени не была обернута вокруг головы, а свободно змеилась вдоль спины.

Надежда прошла вдоль полуразрушенной парковой ограды и оказалась возле калитки. Собственно, от этой калитки остались только два каменных столба, увенчанных какими-то диковинными птицами. Должно быть, сама калитка была кованой, чугунной, и ее давно уже сдали на металлолом местные умельцы.

Сразу за калиткой начиналась тропинка, уходящая в глубь парка, и Надежда решительно ступила на нее.

Едва она вошла в парк, ее окружили тонкие и терпкие запахи – запах осенней листвы, влаги и увядания, запах прежней, давно ушедшей и забытой жизни.

Надежда шла по тропинке, шурша листьями, и представляла, каким был этот парк, допустим, сто лет назад.

По этим дорожкам и аллеям прогуливались дамы в широкополых шляпах, барышни в кисейных платьях, мужчины в светлых костюмах и лайковых перчатках… По таким же осенним листьям пробегали борзые и охотничьи собаки…

В кустах зашуршало, и на тропинку перед Надеждой Николаевной выбежал красивый черно-белый спаниель.

На какое-то мгновение Надежде показалось, что таким образом материализовались ее мысли о прошлом, она даже закрыла на секунду глаза и снова их открыла…

Спаниель никуда не делся. Он стоял перед Надеждой, приветливо виляя хвостом.

– Маркиз, не приставай к прохожим! – донесся из-за кустов приятный мужской голос, и на тропинку вышел, опираясь на трость, немолодой мужчина в светлом плаще и старомодной шляпе. Надежда вспомнила, что уже видела этого человека, когда проезжала мимо парка сразу по прибытии в Козодоев.

В наши дни встреча с незнакомым мужчиной в пустынном парке может быть небезопасной, но этот мужчина, как и его спаниель, с первого взгляда вызвал у Надежды доверие.

– Он не пристает, – улыбнувшись незнакомцу, проговорила Надежда. – Он просто подошел познакомиться.

– Ну и как? – спросил мужчина. – Познакомились?

– Ну, я теперь знаю, что его зовут Маркиз. А меня – Надежда Николаевна…

– А меня – Сергей Сергеевич, – представился мужчина и старомодным жестом приподнял шляпу.

Доверие, которое с первой секунды почувствовала к нему Надежда Николаевна, упрочилось.

– Хорошее имя – Надежда! – проговорил ее новый знакомый, приближаясь. – Не слишком распространенное, а главное – оптимистичное. Надежда – это последнее, что остается с нами в любых испытаниях… Вы ведь недавно в нашем городе?

– Только вчера приехала.

– И как он вам? – В голосе Сергея Сергеевича прозвучала интонация, какая бывает у любящих родителей, когда они говорят о своем болезненном, но горячо любимом ребенке.

– Ну, честно говоря, первое впечатление было не очень благоприятным, – призналась Надежда. – Но когда я увидела парк, это меня со многим примирило…

– Да, – оживился мужчина. – Это замечательный парк! Он почти без изменений сохранился с начала XIX века! Конечно, усадьба сильно пострадала, но сам парк, его планировка почти такие же, как двести лет назад!

– Да что вы говорите? – Надежда недоверчиво оглядела окружающие деревья. – Что, всем этим деревьям по двести лет?

– Нет, конечно, – Сергей Сергеевич скромно улыбнулся. – До революции его поддерживали, чистили, вовремя заменяли состарившиеся деревья, и потом, когда закончилась Гражданская война и жизнь вошла в колею, здесь жил один энтузиаст, который следил за парком… В последние годы его, конечно, запустили, но пока все еще можно привести в порядок. Если, конечно…

– Если что? – переспросила Надежда, расслышав в голосе собеседника грустную интонацию.

– Если его не вырубят.

– Зачем же его вырубать? – удивилась Надежда Николаевна и заботливо прикоснулась к морщинистому стволу старого дуба. – Кому он мешает?

– Не то чтобы мешает, – Сергей Сергеевич поморщился. – Как всегда, здесь замешаны деньги. Очень большие деньги. Через наш город пройдет скоростная дорога, так вот кому-то оказалось выгодно провести ее прямо через парк.

– Как жаль! – Надежда вздохнула и огляделась по сторонам.

Она словно заново увидела увядающую красоту старого парка, почувствовала наполняющий его аромат прошлого. Сквозь деревья проглядывали желтоватые стены усадьбы.

– Жаль! – согласился с ней мужчина. – А вы сюда надолго? У вас здесь родственники?

– Нет, ненадолго. Может быть, на несколько дней… Родственников у меня здесь нет, я приехала к подруге…

Надежда подумала, что нет смысла рассказывать все подробности своего визита этому незнакомому человеку, и так она ему рассказала слишком много.

– Действительно, будет очень жаль, если не станет этого парка, – проговорил Сергей Сергеевич напоследок. – Ведь вы совершенно правы, без этого парка наш город лишится своего лица!

– А что, это имение действительно называлось Державино? – спросила Надежда Николаевна, вспомнив слова водителя, который привез ее с вокзала в пансионат. – Оно каким-то образом связано с Гавриилом Романовичем Державиным?

– Ну, в каком-то смысле связано, – улыбнулся ее собеседник. – В начале XIX века имение принадлежало Петру Степановичу Державину, внучатому племяннику поэта. Существует предание, что знаменитый дядя несколько раз приезжал сюда, гостил подолгу и что именно в этом парке он написал свое знаменитое стихотворение «Приглашение к обеду». Там есть такие слова:

 
…стерлядь золотая,
Каймак и борщ уже стоят;
В графинах вина, пунш, блистая
То льдом, то искрами, манят…
 

По этим стихам мы видим, что племянник принимал дядю с традиционным русским гостеприимством…

– Так только ради этого стоит сохранить парк и имение! – воскликнула Надежда Николаевна.

– Я-то с вами согласен, – вздохнул Сергей Сергеевич. – Но, сами знаете, когда замешаны большие деньги, все остальные соображения отходят не то что на второй – на десятый план… Маркиз, брось сейчас же эту гадость! Что я тебе сказал!

Последние слова Сергея Сергеевича относились, разумеется, к спаниелю, который откопал в опавших листьях дохлую крысу и умчался с ней в кусты. Хозяин бросился за ним следом, на прощание махнув рукой Надежде Николаевне. Она проводила его взглядом и отправилась домой… то есть в пансионат.

Ей было грустно – жаль парка, этих деревьев, которые помнили Гаврилу Романовича Державина, жаль всей атмосферы тихого запустения. С другой стороны, скоростная магистраль – это прогресс, сонный город встряхнется и обновится.

И все равно жаль парка…

Возвращаясь в пансионат, Надежда проходила мимо той самой аптеки, где ей накануне нахамили. На тротуаре перед аптекой стояло несколько человек, среди которых Надежда Николаевна узнала вчерашнюю хамоватую девицу-провизора. Она была заплакана и визгливым, истеричным голосом оправдывалась перед красной от злости теткой средних лет, по всей видимости, хозяйкой аптеки.

– А я что, Марьсергевна? Я разве что могу? Что мне, гоняться за ними? Я не могу свое место покидать! Я не охранник! На мне материальные ценности!

– Ах, за ними? Значит, ты их все-таки видала?

– Да никого я не видала! Только мне и дела, что смотреть! Я не охранник, я провизор!

– Из твоей зарплаты вычту! – орала тетка. – Все до копейки мне возместишь! Знаешь, сколько это стекло стоит?

Надежда взглянула на аптеку и увидела, что большое витринное окно вдребезги разбито.

– Вычтете? – взвизгнула девица. – Да из чего там вычитать! Вы мне, Марьсергевна, такие гроши платите, что стыдно про это говорить! Уборщица, и та больше получает!

– А ты больше не нарабатываешь! – гудела хозяйка. – Только и знаешь, что с парнями лясы точить! Как твоя смена, так никакого оборота! Больше на электричество уходит, чем ты наторгуешь! А тут еще за стекло это платить придется…

– А я вам говорила, Марьсергевна, – наймите охранника! В каждой приличной аптеке охранник полагается… свое место покидать не могу, на мне материальные ценности…

– Еще и охранника тебе! – вызверилась хозяйка. – Мало тебе твоих дружков? Они у тебя все хулиганы известные! Женщина, а вы что смотрите? Вы почему интересуетесь?

Последние слова относились к Надежде, которая остановилась, разглядывая разбитую витрину.

– Вот вы, к примеру, в эту аптеку заходили? Имеете на этот счет свое особое мнение? – продолжала хозяйка, найдя в лице Надежды нового собеседника.

– Заходила, вчера вечером… – отозвалась Надежда. – Лучше бы я этого не делала… Ничего, кроме хамства, я тут не нашла…

– Ага! – обрадовалась хозяйка и снова повернулась к подчиненной: – Вот и женщина того же мнения, что тебя пора гнать! Только прежде ты мне это стекло компенсируешь!

– Подумаешь, женщина! – отлаивалась девица. – Это еще надо разобраться, кто кому нахамил… И кто такая эта женщина, тоже надо разобраться… Я ее тут вообще никогда не видела! Может, это как раз она стекло…

Надежда Николаевна вовсе не собиралась вмешиваться в конфликт совершенно незнакомых людей, но слова наглой девицы возмутили ее до глубины души.

– Что?! – воскликнула она, побелев от гнева. – Я – стекла бью? Да вы, девушка, в своем уме? Да вы вообще думаете, что говорите? Это, может быть, ваш бритоголовый приятель руку приложил! Вы с ним вчера явно не поладили!

– Ага! – оживилась хозяйка. – Значит, снова вчера у тебя Валерка ошивался? Я тебе сколько раз говорила, чтобы его близко не было? Все, мое терпение кончилось!

– Ничего он не ошивался! – визжала девица. – У него такой привычки нет, чтобы ошиваться! Все она врет, эта тетка! И ничего ей Валера не сделал, и даже слова не сказал! Она сама кому хочешь нахамит! Она сама первая стала права качать!..

– Ах ты зараза! – вскипела Надежда Николаевна, но внезапно опомнилась.

Что она здесь делает? Почему выслушивает эти идиотские обвинения? Почему ввязалась в чужой скандал?

Она развернулась и быстро зашагала к пансионату.

Возле здания пансионата появились высокие самодельные леса или скорее козлы, сколоченные из досок. На этих козлах молодой маляр в заляпанном комбинезоне красил стену оптимистичной розовой краской. Когда Надежда Николаевна проходила мимо, он зацепил ведро с краской ногой, ведро грохнулось на землю, краска выплеснулась во все стороны розовым фонтаном. На тротуаре образовалось небольшое розовое озерцо, и даже кусты по сторонам дорожки покрылись гламурными розовыми разводами. Надежда удивительно ловко успела отскочить и остановилась в сторонке, осматривая одежду.

Кажется, обошлось, юбка была в порядке, только на правой туфле появилась небольшая розовая клякса. Надежда подумала, что с туфли краску можно оттереть одеколоном или жидкостью для снятия лака и что она еще легко отделалась.

Вдруг сверху на нее заорали:

– Чего стоишь, ворона?

– Это вы мне? – Надежда удивленно задрала голову и уставилась на маляра.

– Тебе, а кому же еще? Ходят тут всякие, а если не дай бог что – кому отвечать? Мне отвечать!

– Да вы что, молодой человек? – проговорила Надежда Николаевна с обидой. – Вы же на меня ведро уронили – и вы же мне недовольство высказываете?

– А ты почему ходишь где не положено? Ежели здесь ведутся работы, значит, опасная зона, нечего тут ходить!

– А если опасная зона, так нужно ограждение ставить! – возмущенно воскликнула Надежда. – Нет, ну это надо же! Что за город такой – на каждом шагу на хамство нарываешься! А еще говорят, что в провинции люди лучше, воспитаннее!

Она опасливо обошла козлы по широкой дуге и скрылась в дверях пансионата.

Галка вернулась с осмотра недовольная. Вернее, недоволен был ее доктор, Иван Петрович.

– Сказал, что у меня ослабленный организм, – заявила Галка едва ли не с гордостью, – очень, говорит, вы устали, очень переутомлены, оттого и осложнения. А я и думаю – ведь верно, всю жизнь на мне все ездили! Все, кому не лень…

– Долго тебе еще? – поинтересовалась Надежда.

– Если не буду в точности выполнять его предписания, то долго! – вздохнула Галка.

– Так ты вроде и так только и делаешь, что с собой возишься. – Надежда не смогла скрыть недовольства.

– А Иван Петрович сказал, что этого мало! – капризно заявила Галка. – Иван Петрович сказал, раз я не могу принимать заживляющие препараты, то нужно больше гулять на свежем воздухе и витамины получать естественным путем.

– Это как? – не врубилась Надежда.

– Питаться лучше, – снисходительно объяснила Галка.

– Господи, да кормят в этом пансионате на убой! – воскликнула Надежда. – Вот скоро обед…

– Что там обед – суп с фрикадельками да сосиски с гречневой кашей! – Галка замахала руками. – Мне фрукты нужны! Соки натуральные, пюре фруктовые…

– Ты хочешь сказать…

– Ну да. Надя, сходи на рынок, а? – Галка все же не совсем оскотинилась, и в голосе ее зазвучали просительные нотки. – Тут совсем недалеко, у Ани спросишь, как дойти. Купи яблок, груш, персиков и бананов. Нет, бананов, пожалуй, не надо, от них толстеют. Еще апельсинов, соковыжималку ручную для цитрусовых и терочку, я же не могу жевать.

«А полы тебе помыть не надо?» – злобно подумала Надежда, из последних сил удерживая лицо.

Вся эта история с Галкой начинала ей здорово надоедать. Мелькнула мысль позвонить Игорю, сказать, что с Галкой все плохо. Пускай он приезжает и сам с ней возится, разбирается с ее капризами. Но по здравому размышлению Надежда эту мысль пока отложила – не хотелось терять друзей, а Галка ведь и вправду после такого Надеждиного поступка рассорится с ней навсегда.

– Ладно, схожу, – сказала она, неохотно поднимаясь, – как раз до обеда успею.

Аня подробно объяснила ей, как дойти до рынка, Надежда прихватила объемистую сумку в цветочек и пошла.

Она осторожно открыла дверь пансионата и высунула голову для обозрения окрестностей на предмет падающих ведер с краской и хамских маляров. На этот раз все обошлось – козлы были сдвинуты к стене, ведро стояло рядом, аккуратно прикрытое картонкой, очевидно, маляр ушел на обед.

Погода была по-прежнему отличная, Надежда пожалела даже, что надела куртку. Солнце светило как летом, деревья золотились в его свете и сами почти сияли оставшейся листвой. Вместо Державина вспомнился Пушкин про осень: «Унылая пора, очень очарованье…»

Рынок был небольшой, но шумный. Смуглые дети гор и степей торговали там румяными крепкими яблоками, золотистыми наливными грушами, полосатыми арбузами и неправдоподобно длинными дынями. У Надежды разбежались глаза, а нос тут же одурел от запаха. Фрукты, зелень, пряности, гортанные выкрики… Если закрыть глаза, то можно подумать, что ты на восточном базаре.

Рынок был открытый, но сбоку примыкали к нему несколько небольших магазинчиков. Надежда Николаевна увидела хозяйственный и решила, пока налегке, зайти, чтобы купить терку, нож и еще кое-что необходимое.

Внутри магазинчик оказался довольно большим, у кассы сидела румяная девица с таким высоким бюстом, что Надежде невольно вспомнился монолог актрисы Дорониной из старого фильма: «У меня был медальон. Так вот он не висел на моей груди. Он лежал горизонтально…»

– Что хотели? – Девушка подняла глаза и улыбнулась, при этом на румяных щеках появились симпатичные ямочки.

Надежда стала перечислять, сбилась, отвлеклась на симпатичные льняные полотенчики, там были вышиты рыжие коты.

– Вы походите, посмотрите, – предложила продавщица, – может, еще что пригодится.

И Надежда пошла по рядам. Нашлись и нужный нож, и терка, и еще очень славная пластмассовая мисочка для кота Бейсика, и миленькая занавесочка – на дачу, старую давно пора выбросить.

Только она собралась выйти к кассе, как в магазине раздался знакомый наглый голос. Надежда осторожно выглянула из-за стеллажа с посудой – так и есть, рядом с кассой прочно обосновался вчерашний Валера, тот, что болтал с аптекаршей и нахамил Надежде ни за что ни про что.

– Слышь, Верка, – лениво цедил он слова, – если ты насчет Лариски, то зря… У меня с ней ничего серьезного.

– Ага, – посмеивалась продавщица, – она сама говорила, что вы к новому году женитесь…

– Жениться? – неподдельно удивился Валера. – На ней? Да она же крокодил, страшнее атомной войны! И ноги кривые! И зубы торчат, как у вампира!

– Ты про всех так говоришь, – стояла на своем продавщица, – про меня тоже гадости разные. Ты уж, Валерочка, определись, кто тебе больше подходит. Лариска – девка скандальная, я не хочу, чтобы она мне на дискотеке волосы выдирала.

– Да вот те крест святой – я к ней больше и не подойду! – жарко поклялся Валерка.

– Ой, что-то не верится! – зло засмеялась Вера.

– А ты поверь. Я к ней чего ходил, к Ларке-то? – заговорил Валерка. – Потому что она в аптеке работает. И нужным людям могла помочь с таблетками. А теперь ее из аптеки хозяйка вытурила, так на кой черт она мне нужна?

– Вот оно как… – вздохнула Вера, – а ко мне чего ходишь? С моего товару тебе никакой пользы.

– Это точно, – хохотнул Валерка, – стало быть, я к тебе с личным интересом.

– Ой, да ладно! – отмахнулась Вера. – От твоего интереса мне ни жарко ни холодно.

– Зря отмахиваешься, – серьезно заметил Валерка, – я ведь не простой человек. Я человек со связями, а связи в нашей жизни – первое дело, даже первее денег…

– А то я не знаю, с кем ты ошиваешься! – вскипела Вера. – Толку от тебя никакого, только в историю какую-нибудь впутаешь! Уходи отсюда, мне работать надо!

В это время у Валеры из кармана послышалось кряканье мобильного телефона. Он послушал с серьезным лицом и вышел, не кивнув даже Вере на прощание.

Надежда Николаевна подождала еще пять минут и решилась выйти. Вера была в дурном настроении, так что пробила молча товар и бросила на прилавок сдачу.

Надежда накупила еще фруктов и еле дотащила до пансионата тяжеленную сумку.

В холле царило необычное оживление.

На диванчике под искусственной пальмой возлежал молодой парень в заляпанном краской комбинезоне, в котором Надежда узнала давешнего хамоватого маляра – того самого, что уронил чуть не прямо на нее ведро с розовой краской. Маляр громко стонал, а вокруг него суетились курносая дежурная Лида, повариха Софья Степановна и еще две женщины из обслуги пансионата.

– Потерпи, Витенька! – уговаривала Лида страдальца. – Сейчас «Скорая» приедет, сделают все что надо!..

– Ой, какая боль! – восклицал маляр, закатывая глаза к потолку. – Сил нет терпеть! Знаю я эту «Скорую», они небось по дороге к Нинке Сазоновой заехали, у нее с Виталием любовь! Когда Колю Смородина собака покусала, тоже «Скорую» вызвали, так она только на третий день приехала! Ой, как больно!

– Что с ним случилось? – вполголоса спросила Надежда Николаевна знакомую горничную.

– С козел свалился, – ответила та, искоса взглянув на Надежду. – Хорошо, невысоко падал…

– Тебе бы так невысоко упасть! – отозвался маляр, отличавшийся, судя по всему, отличным слухом. – Обе ноги, наверное, сломал и руку правую! А главное, мозги у меня сотряслись, а это не шутки! Как я теперь работать буду?

Он заметил среди толпы сочувствующих Надежду и проговорил капризным и раздраженным голосом:

– Это вот она! Не иначе, она!

– Что?! – удивленно переспросила Надежда Николаевна. – Я-то тут при чем?

– Небось пожелала мне плохого, вот леса и подломились! Сразу видно, что у нее глаз нехороший!

– Знаете что! – фыркнула Надежда.

Окружающие женщины, однако, посмотрели на нее с заметным неодобрением.

В это время дверь пансионата распахнулась, и в холл вошел быстрой походкой молодой врач в крахмальном халате, а за ним – рослый санитар с носилками.

– Так, где у нас пострадавший? – проговорил врач, потирая руки.

– Я пострадавший! – подал голос маляр. – Все себе переломал, и сотрясение мозгов получил в придачу.

– Чего, говоришь, сотрясение? – переспросил врач, подходя к нему. – Мозгов у тебя в жизни не было! Сколько пальцев видишь?

Он растопырил перед больным два пальца.

Маляр секунду подумал и все же ответил правильно.

Врач посветил ему в глаз маленьким фонариком, еще поводил перед лицом рукой и уверенно проговорил:

– Сотрясения мозга у тебя точно нет. Сейчас проверим насчет остального.

Он наклонился над маляром, ощупал его руки и ноги и повернулся к санитару:

– Поставь пока носилки, поможешь мне. Госпитализация здесь не понадобится.

– Как это не понадобится? – возмутился маляр. – У меня все руки-ноги переломаны!

– Ничего у тебя не переломано, ноги вообще целы, только ушибы и растяжения, а рука вывихнута. Но мы ее сейчас вправим.

– Как вправим? Зачем вправим? Без наркоза? – перепугался маляр и попытался встать с дивана.

– Лежать! – строго прикрикнул врач. Он мигнул санитару, тот схватил пострадавшего за плечи, врач потянул его правую руку и сильно дернул.

Маляр взвыл, побледнел и без сил откинулся на диван.

– Готово! – объявил врач, ловко пристраивая вправленную руку на перевязь. – Зайдешь потом, я тебе ушибы обработаю.

– А как насчет больничного? – Маляр приподнялся на локте. – Это, между прочим, производственная травма, так что мне, сто процентов, положено.

– С этим еще разбираться нужно, – помрачнел врач. – Я когда сюда шел, на эти козлы взглянул, с которых ты свалился. Так там, между прочим, одна опора подпилена.

– Это ты что же хочешь сказать? – забеспокоился пострадавший. – Ты что, думаешь, что я сам ее подпилил?

– Я ничего такого не думаю. Только я о твоих козлах должен в полицию сообщить, а они там пускай сами разбираются.

– Значит, покушение на меня! – воскликнул маляр. – Этот, как его, террористический акт!

– Да кому ты нужен, – хмыкнул врач и покинул пансионат.

– Во, слыхали? – Маляр обвел глазами присутствующих. – Как с покалеченным человеком обращаются! У меня, может, перед глазами все плывет, я встать не могу!

Тут в холл вбежала запыхавшаяся Аня. Коса ее растрепалась и развевалась сзади.

– Что у вас стряслось? – спросила она Лиду. – Что ты звонила-то?

– Да вот… – Лида кивнула на диван.

– Это ты чего на новый диван завалился? – с ходу заверещала Аня. – Да он дороже тебя в десять раз стоит! Весь в грязи как свинья, а туда же! И ты меня из-за этого вызвала? – набросилась она на Лиду.

– Я думала, он ногу сломал… – слабо отбивалась та.

– Да ничего он не сломал, я доктора встретила! – орала Аня. – А вы что вылупились? Мигом тут прибрать, и пошли на рабочие места! Хозяин завтра приедет – всем вломит! А мне первой – за то, что не уследила! Пошел вон с дивана!

Она даже замахнулась на маляра полотенцем, которое принесла доверчивая Лида, чтобы обтереть лицо раненого. Тот встал, кривясь, и потащился к выходу, демонстративно хромая на обе ноги.

– Врачи называется, – хмуро ворчал он, – должны пострадавшего на «Скорой» до больницы довезти! А он говорит – сам придешь… А если я идти не могу?

– Иди-иди, – крикнула ему в спину Аня, – все равно никакой с тебя работы. Неделю на своих козлах проваландался – ничего толком не покрасил. Ох, влетит мне завтра! А вы что хотели? – с неудовольствием обратилась она к Надежде.

Надежда отвернулась и собралась идти к себе в номер, но спохватилась, что не видит рядом сумки с фруктами. Она развела руками и сообразила, что сумка осталась на улице перед входом. Надежда поставила ее на ступеньки, чтобы передохнуть, а потом отвлеклась на суматоху с пострадавшим маляром. Никогда на нее не находила такая забывчивость, это уж чересчур.

Сумка стояла там же, никто не польстился. Надежда наклонилась к ней, а когда разогнулась, то нос к носу столкнулась с Валерой. То есть буквально столкнулась, впилившись носом ему в плечо.

– Смотреть надо, куда идете! – прошипела она сердито.

Манеры у Надежды Николаевны в этом городе сильно ухудшились. Видимо, хамство заразительно. Носу было больно. Валера, однако, не стал скандалить. Он отвел глаза и буркнул что-то неразборчивое, но явно нелестное, а сам поскорее нырнул в сторону. Надежда поглядела ему под ноги. Показалось ей или нет, что один ботинок у него был вымазан в розовой краске?

Галка встретила ее радостно, хотя обед давно остыл. Надежда с отвращением откусила холодную резиновую сосиску и поморщилась. Вот за какие грехи ее бог наказывает такой бурдой?

– Надь, ты извини, давай фруктов поедим, – виновато сказала Галка.

– И то верно, – повеселела Надежда, – для здоровья полезней!

Остаток дня прошел спокойно. Надежда ела груши и яблоки и читала детектив, завалявшийся в тумбочке. Детектив был без начала, но это все же лучше, чем без конца. И только было она собралась лечь пораньше, как Галка запросилась на прогулку.

– Ну, идем, – вздохнула Надежда, – а то ты и правда зачахнешь. Только недолго.

Галина надела темный плащ с высоким воротником, закрывающим нижнюю часть лица, как у грабителя банков, да еще обмоталась шарфом, так что остались видны только глаза. После этого взглянула в зеркало и тяжело вздохнула:

– Ничего не помогает! Душераздирающее зрелище! Мне остается только ходить в парандже!

– Галка, прекрати стонать! – оборвала ее Надежда. – Ты мне напоминаешь ослика Иа из мультфильма. Вспомни, какая ты всегда была живая, жизнерадостная! От тебя можно было мобильники заряжать!

– Так это когда было! – отмахнулась Галина и взяла сумку.

– А сумка тебе зачем? – недоуменно спросила Надежда. – Мы же идем всего лишь на прогулку!

– Ну как же! У меня здесь только самое необходимое: тональный крем, тот самый спрей для маскировки синяков, который ты купила, увлажняющие салфетки, компактная пудра, расческа, зеркало…