Текст книги "Ночное солнце"

Наталья Александрова
Ночное солнце

© Н. Александрова, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

– Ну вот и все! – Надежда с удовлетворением оглядела чисто прибранную квартиру.

Нигде ни пылинки, воздух свежий, ничего лишнего не валяется на стульях и на диване. В прихожей полный порядок, зимняя обувь давно убрана, пальто и куртки висят в стенном шкафу в специальных чехлах, свитера лежат аккуратной стопкой, проложенные душистыми пакетиками с лавандой от моли.

Середина июня, лето вступило в свои права, не понадобятся больше теплые куртки и ботинки.

Надежда еще раз оглядела квартиру. Ни пылинки, ни соринки. Но если на то пошло, то кому пачкать-то? Муж вчера уехал в Москву по делам и пробудет там неделю. Кота еще раньше увезли на дачу к бабушке. Дочка Алена с семьей приедет только в августе. А сама Надежда вот уже два года не работает. Как сократили весь их отдел в НИИ, так и осела она дома, муж так велел.

По первости Надежда очень переживала, чувствовала себя никому не нужной домохозяйкой (ужасное слово). Но летом, наоборот, очень даже приятно чувствовать себя свободной. Тем более лето в кои-то веки выдалось вполне приличное. Жары нет, погода мягкая, теплая, комфортная, дождик изредка поливает, прибивая пыль и освежая воздух, солнышко ласковое светит…

Так что, пока муж в командировке, Надежда собралась на дачу. Кота навестить и матери в огороде помочь. Мать, конечно, сильна духом, но все же возраст дает о себе знать, так что помощь будет нелишней. Несмотря на протесты дочери и зятя, мать занимается огородом, огурцов опять насажала ужасающее количество.

Надежда взглянула на часы и решила, что есть еще время выпить кофе перед отъездом. Сумки у нее собраны, только продукты кое-какие из холодильника вынуть, да и в путь.

И только она насыпала в медную турку порцию кофе, как раздался звонок в дверь. Надежда пожала плечами – раз не по домофону беспокоят, стало быть, соседи или же техник из ТСЖ. Однако все же спросила, выйдя в тамбур, кто там.

– Да я это, Надя, я! – послышался знакомый голос, и Надежда слегка поморщилась.

Соседку Антонину Васильевну она не то чтобы недолюбливала, но относилась к ней с большой осторожностью. Антонина Васильевна была известна не только в их доме, но и во всем микрорайоне. Она была уже в преклонных летах, но довольно бодра, хоть и имела весьма плотную комплекцию.

Антонина Васильевна всегда была в курсе всех событий в доме и во дворе. Обладая прекрасной памятью и острым зрением, она узнавала всех жильцов в лицо, знала по именам их домашних любимцев и помнила номера машин.

Нельзя сказать, что жильцы были очень довольны ее наблюдательностью, поскольку Антонина Васильевна всегда безошибочно определяла, по какому делу идет, к примеру, в тринадцатую квартиру незнакомый мужчина, в то время как хозяин этой квартиры в данный момент в командировке, а ребенка жена отправила на экскурсию в Пушкинские Горы.

Но была от Антонины и польза. Так, она предотвратила несколько квартирных краж и пожар в подвале, когда дворничиха Люба напилась и включила в розетку пустой электрический чайник.

Чутким носом уловила Антонина запах горелого провода, и успели попасть в подвал прежде, чем занялось одеяло на кровати. Дворничиха Люба не пострадала, ее уволили с работы, она уехала в свою деревню и там уже по пьяному делу сгорела вместе с избой.

Но это совсем другая история, а Антонину Васильевну в доме зауважали и дали прозвище Недреманое Око.

И вот сейчас Антонина Васильевна стояла за дверью. Надежда стерла с лица недовольную гримасу и впустила соседку.

– Надя! – начала та сразу же, без предварительных ритуальных вопросов о здоровье и самочувствии. – Тут такое дело, прямо не знаю, как сказать!

– Говорите прямо, – посоветовала Надежда, зная уже по опыту, что избавиться от Антонины не удастся. Просто так ведь не выгонишь, и дверь нельзя не открыть, поскольку Антонина знает, что она дома. Потом внизу подкараулит, будет очень неудобно.

– Нашли! – выпалила Антонина, последовав Надеждиному совету.

– Да вы что? – воскликнула Надежда и невольно отступила от двери, чем тотчас же воспользовалась Антонина Васильевна, чтобы протиснуться в тамбур.

Уже несколько дней их подъезд, да что там, и весь дом, пожалуй, сильно лихорадило. Пропал жилец с того же этажа, где жила Антонина Васильевна. В квартире напротив жила семейная пара – муж и жена Дроздаевы.

Надежда их знала мало, поскольку переехала в эту квартиру к мужу не так давно, года два назад, когда сын Сан Саныча уехал с семьей работать по контракту в Канаду. Антонина же, естественно, с соседями общалась, собственно, благодаря ей и так широко известно всему населению дома стало об исчезновении Максима Дроздаева.

Поначалу все было как обычно. Задержался человек на работе, застрял в пробке. Жена заволновалась быстро, поскольку муж позвонил ей перед выходом из офиса – еду, мол, жди с ужином.

Глубокой ночью жена стала обзванивать больницы, а когда утром секретарша поинтересовалась, отчего это Максим Петрович не явился на важное совещание, жена устремилась в полицию.

Там, однако, отнеслись к ее появлению без интереса и без удовольствия, на ее уверения, что муж никак не мог загулять с друзьями или с любовницей, только недоверчиво хмыкали.

И вот тогда за дело взялась Антонина Васильевна. Как уже говорилось, в свое время она предотвратила в доме пару-тройку краж, так что в полиции ее знали и уважали, и даже начальник отделения лично пожимал руку и хвалил за бдительность. А уж местный участковый просто ел с ее руки. Под ее усиленным нажимом заявление у гражданки Дроздаевой приняли и поискали по всем информационным базам. Проваландались дней пять и не нашли ни человека, ни машины. И только сейчас вот Антонина принесла весть.

– Живой хоть? – спросила Надежда, прижав руки к сердцу.

Хоть и мало знала она соседей, однако волей-неволей представила себя на месте Елены. Муж пропал, она одна в полной неизвестности, ужас какой!

– Какое там! – Антонина уже входила в Надеждину квартиру. – Прикинь, позвонили из полиции, да и брякнули сразу – в нашей Екатерининской больнице лежит неопознанный труп с его документами, так что приходите и опознайте. Причем как можно скорее!

– Куда уж теперь спешить… – вздохнула Надежда, – самое страшное уже случилось…

– А у них там свои порядки! – Антонина уже уверенно стояла посреди прихожей. – Чисто у тебя, – одобрительно сказала она, – хозяйственная ты женщина, Надя, аккуратная, домовитая.

– А вы, Антонина Васильевна, по какому вопросу? – спросила Надежда, покосившись на настенные часы.

Часы эти подарила ей подруга Алка, циферблат представлял собой морду рыжего кота, и каждый час котяра моргал зелеными глазами и поводил розовым носом. Самое приятное, что этот кот был удивительно похож на Надеждиного кота Бейсика.

– Я вообще-то на дачу собралась, к маме, – сказала Надежда, – на поезд боюсь опоздать.

Она решила отставить всякие китайские церемонии и держаться с Антониной построже.

– Ох, Надя, я к тебе с большой просьбой! – Антонина прижала руки к обширному бюсту. – Лена, жена Дроздаева, то есть теперь вдова, сама не своя, боится на опознание идти. Родных у нее тут никого, и у Максима тоже не было… Я обещала ее проводить, да вот, понимаешь, ногу подвернула…

Тут только заметила Надежда, что щиколотка соседки замотана эластичным бинтом.

– Вот какой из меня ходок? – вздохнула Антонина.

– Как же вас так угораздило? – недовольно спросила Надежда. Она уже примерно представляла суть просьбы Антонины.

– Да случайно, с дивана неудачно встала! – оправдывалась Антонина. – И теперь хоть и близко больница, но я не дойду. А как Лену одну отпустить? Она в таком состоянии, таблеток напилась, соображает плохо… Ведь шесть дней уже вся на нервах.

– Неужели шесть дней прошло? – удивилась Надежда.

– Ага, и шесть ночей она не спит, сама сказала… Надя, я тебя очень прошу, проводи ты Лену в морг! Тебе на том свете зачтется, что ты вдову поддержала в трудную минуту!

– Да что вы ее раньше времени во вдовы-то определяете, – сдаваясь, сказала Надежда, – может, еще это не он…

– Он, – вздохнула Антонина Васильевна, – позвонил следователь и сказал – в нашей, мол, Екатерининской больнице лежит неопознанный труп с документами Дроздаева М. П. Так что он это, можно не сомневаться. Бедная Лена! Жили себе люди, жили тихо-спокойно, ниоткуда беды не ждали…

– Беда всегда неожиданно приходит, – философски заметила Надежда, запихивая сумки под вешалку, и подумала, что хорошо, что кофе она выпить не успела перед походом в морг.

Елена Дроздаева, открывшая им дверь, выглядела ужасно, чему Надежда не удивилась.

– Вот, Лена, – суетилась Антонина Васильевна, – вот Надя тебя проводит, чтобы ты не одна была там… Ты ведь знаешь Надю с седьмого этажа?

Елена слабо кивнула, причем Надежда сразу поняла, что она отреагировала только на вопросительную интонацию, не уразумев сути вопроса. И правда, нельзя ее одну отпускать в таком состоянии, еще под машину попадет.

– Платочек черный тебе принести? – спрашивала Антонина. – А то нехорошо с непокрытой головой…

– Какая разница! – Елена отмахнулась, на миг придя в себя, и взгляд ее стал осмысленным.

Надежда была полностью с ней согласна. Антонина Васильевна перекрестила их и похромала к себе, а Надежда с новоиспеченной вдовой сели в лифт.

Идти было недалеко, полторы остановки всего, а если дворами срезать, то еще ближе выходило. Дорогой молчали, Надежда не хотела заводить пустой разговор – не тот случай.

Огромный корпус больницы был виден издалека. Больница раньше была имени Клары Цеткин, и только лет десять назад, после ремонта, назвали ее Екатерининской, в честь святой Екатерины. Неизвестно, святая ли помогла или же просто времена другие настали, но больница стала гораздо лучше, говорили, что и оборудование у них появилось серьезное, и персонал теперь денег почти не берет.

Надежда в который раз удивилась, отчего больницу в свое время назвали именем Клары Цеткин. Вот какое отношение эта самая Клара имеет к больным и увечным? Если честно, Надежда понятия не имеет, кто же эти две дамы – Клара Цеткин и Роза Люксембург, ясно, что что-то революционное, но вот подробности из головы вылетели, хоть в школе и проходили.

Но вообще непонятно, чем они там думали, когда другую больницу, святого Георгия, переименовали в больницу имени Карла Маркса? Ну, этот-то точно не болел, а придумал учение о прибавочной стоимости. И еще про призрак, который бродит по Европе. Или вот еще все та же известная психбольница имени Скворцова-Степанова. Ну, за что человеку такая сомнительная посмертная слава? Ну не лежал он в этой больнице никогда в жизни, он все больше по финансам…

И ведь не только с больницами такая петрушка у них получалась. Назвали кондитерскую фабрику именем Крупской. Хорошая фабрика, конфеты вкусные. Но, насколько Надежда знает, ее тезке Крупской сладкого вообще нельзя было, у нее диабет был… Ну никакой логики. И эти люди государством управляли…

Тут они вошли в ворота больницы, и Надежда выбросила из головы пустые мысли.

Миновали главное многоэтажное здание, затем пару корпусов поменьше, свернули в узкий проход на дорожку, усаженную чахлыми кустиками.

– Вон там наверняка морг! – проговорила Надежда, увидев в конце дорожки приземистое одноэтажное здание, возле которого роились люди с характерным для похорон растерянным и виноватым видом. Далеко не все были в черном, но у некоторых женщин волосы были прикрыты черными косынками.

Надежда и ее спутница подошли к дверям морга.

К ним метнулась высокая худая женщина с лихорадочно блестящими глазами и спросила резким, надтреснутым голосом:

– Вы с работы?

– С какой работы? – Елена испуганно попятилась.

– С его работы, конечно! – в глазах худой женщины вспыхнула подозрительность.

– Кого его?

– Бориса Борисовича, кого же еще! – градус подозрительности в глазах незнакомки повысился.

– Нет, мы по другому вопросу! – ответила Надежда и потянула Елену внутрь.

Навстречу им тут же шагнул мужчина в черном костюме и раздраженным голосом проговорил:

– Вам же сказали, что вас позовут, когда все будет готово! Подождите на улице… покойный еще не готов к церемонии, над ним еще работают! Подождите!

– Мы на опознание, – отрезала Надежда.

Она решила взять все переговоры на себя, видя, что Елена совсем поплыла от страха и горя.

– Ах, на опознание! – Мужчина успокоился и крикнул куда-то в глубину помещения: – Леонид, это к тебе! На опознание пришли!

Он тут же ушел в соседнюю комнату, но вместо него появился долговязый тип лет сорока в несвежем халате и со страдальческим выражением лица. Вместе с ним в комнату проникло облако застарелого перегара.

– Которые тут на опознание? – осведомился он, хотя кроме Елены и ее спутницы в комнате никого не было.

– Мы, – ответила Надежда.

– Насчет Дроздова? – задал санитар следующий вопрос.

– Не Дроздова, а Дроздаева! – привычно поправила его Елена и негромко не то всхлипнула, не то икнула.

– Дроздова, Дроздаева, хоть Дроздуева, мне без разницы! Идите за мной! – Санитар развернулся и скрылся за металлической дверью, сделав женщинам знак следовать за ним. Елена вдруг заупрямилась, верно, ноги отказывались идти, так что Надежде пришлось тащить ее чуть ли не волоком.

В соседней комнате царил арктический холод. Надежда зябко поежилась и обхватила себя руками.

Елена снова всхлипнула.

Надежда огляделась.

Посреди комнаты стояли две металлические каталки, накрытые простынями с квадратными казенными штампами. На одной из них отчетливо просматривалось человеческое тело, на другой простыня обрисовывала что-то бесформенно-продолговатое, что, впрочем, тоже могло быть телом.

К этой-то каталке и направился санитар.

– Вы, значит, супруга его будете? – обратился санитар к Надежде Николаевне.

– Не я – она! – указала Надежда на Елену.

– А вы тогда кто?

– Я ее знакомая… соседка. На всякий случай пришла – вдруг ей плохо станет, – буркнула Надежда и едва сдержалась, чтобы не рявкнуть насчет того, чтобы этот тип, воняющий перегаром, занимался своим делом и не задавал дурацкие вопросы.

– А, ну если на всякий случай, то ладно… – Санитар повернулся к Елене и проговорил: – Ну, значит, приступаем к опознаванию… опознанию… только чтобы в обморок не падать…

С этими словами он отдернул верхний край простыни.

Надежда для себя решила не смотреть на покойника и честно соблюдала эту договоренность.

В самом деле, этот покойник ей ни сват, ни брат, если честно, она его и не знала толком. Нельзя сказать, что Надежда Николаевна боялась покойников, нет, она в своей жизни всякого повидала, поскольку было у нее совершенно особенное хобби, но об этом после.

Но все же процедура неприятная. Поэтому Надежда смотрела по сторонам, хотя ничего интересного там не было.

Елена ахнула, что ничуть не удивило Надежду.

Но затем она растерянно и испуганно проговорила:

– Что это?

В ее голосе было что-то такое, что заставило Надежду нарушить предварительную договоренность с самой собой и опасливо взглянуть на каталку.

Под отдернутой простыней не было ожидаемого трупа – под ней лежал узел грязного белья.

Санитар удивленно фыркнул и сдернул всю простыню. На каталке лежало еще несколько таких же узлов – и никакого трупа. Даже намека на труп.

– Не понимаю… – протянул санитар. – Что ж это такое? Был же он здесь… куда же он подевался… этого никак не может быть, чтобы он пропал…

Он наклонился, заглянув под каталку, хотя и без того было видно, что под ней ничего нет.

– Может быть, он на той? – скромно предположила Надежда, кивнув на вторую каталку.

– Не может такого быть! – отрезал санитар. – Никак не может! Вы, женщина, не говорите, чего не знаете! Вы вот, женщина, к примеру, кем работаете?

– Инженером… – ответила Надежда после секундного колебания. Она не стала уточнять, что уже несколько лет как ушла с работы и посвятила себя дому и мужу.

– Ну вот, я же в вашу работу не вмешиваюсь, а тут – моя работа… тут я все знаю, где и чего!

– Оно и видно! – перебила его Надежда. – Вы все же взгляните – может, он тут, – она показала на вторую каталку.

Санитар недовольно фыркнул, однако все же отогнул край второй простыни.

Надежда увидела лицо мертвой старухи, сморщенное, как печеное яблоко.

– Ну что, убедились? – проговорил санитар. – Я же вам сказал, что здесь его нет!

– А тогда где же он? – задала Надежда резонный вопрос. – Он же не мог сам уйти!

Санитар заморгал красными глазами, достал из кармана небольшой стеклянный пузырек и отпил из него.

– Так все же, где наш покойник? – повторила Надежда Николаевна весьма агрессивным тоном. Ей все это начинало здорово надоедать. И знала ведь, что порядка в этой больнице сроду не было, но чтобы покойника не найти, это уже за гранью… Хотя с этого алкаша какой спрос, придется начальство искать.

Приложившись к пузырьку, санитар повеселел и приобрел некоторую уверенность в себе.

– Ничего не знаю! – отрезал он строго. – Нет вашего покойника! Нет в наличии!

– То есть как это нет? – подала голос Елена, неожиданно сбросив оцепенение. – Что значит – нет? Не может этого быть! Мне же звонили, сказали, он тут…

В это время дверь мертвецкой с натужным скрипом отворилась, и вошел еще один человек – невысокого роста, несколько постарше первого санитара, в таком же несвежем халате и с маленькими, непрерывно бегающими глазками.

– Это что же здесь такое? – осведомился он у первого санитара на редкость противным, блеющим голоском, напоминающим голос престарелого козла.

– Опознавание! – ответил тот, подтянувшись и одернув халат. – То есть опознание!

– Какое еще опознание? – неприязненно проблеял человек с бегающими глазками. – Почему ты? Ты же знаешь, что такими вещами я занимаюсь!

– Да что тут такого сложного! Невелика наука! Что я, сам не справлюсь, что ли?

– То-то и видно, как ты справляешься! Сказано было – занимайся своим делом, покойниками, а к живым не суйся! К живым тебя и близко подпускать нельзя!

– Может, вы свои отношения будете выяснять потом, в свободное время? – перебила его Надежда. – Вы видите, женщине плохо! Давайте уже закончим то, ради чего мы пришли!

Елена действительно была бледна как полотно.

– А действительно, ради чего вы пришли? – проблеял низенький санитар.

– То есть как – ради чего? Ради опознания…

– Фамилия? – В руке санитара появилась какая-то разлинованная бумага.

– Дроздаев, – слабым голосом проговорила Елена. – Максим Петрович Дроздаев.

– Дрозда-аев? – повторил за ней санитар. – Так нет у нас такого покойника. Нет и не было.

– Что значит – нет? – возмущенно воскликнула Надежда. – Как это так – нет?

– Нет – значит, нет! – отрезал санитар. – Вот у меня список всех наличных покойников. Можете сами посмотреть. Воробьев есть, Владислав Иванович, и Скворешня Нина Васильевна… а никакого Дроздаева нет, и даже Дроздова!

– Но нам позвонили! То есть вот ей! – Надежда кивнула на Елену, которая на глазах становилась все бледнее. Видимо, ноги ее уже плохо держали, и Елена прислонилась к стене.

– Кто это вам позвонил?

– Как кто? Из полиции… так и сказали – мол, нашли труп с документами на имя Максима Петровича Дроздаева… велели приехать сюда для официального опознания… мы и приехали… вы что думаете – у нас других дел нету?

– Вот кто вам звонил – к тем и обращайтесь! – упорствовал санитар. – А мы конкретно ничего не знаем и никакого вашего Дроздаева в глаза не видели!

Надежда хотела что-то ему ответить, но тут боковым зрением заметила рядом какое-то движение, повернулась и увидела, что Елена медленно сползает по стене.

Надежда подскочила к ней, подхватила и огляделась по сторонам в поисках какого-нибудь стула. Ничего подходящего в комнате не было, вообще не было никакой мебели, кроме металлических каталок. Тогда Надежда повела Елену к той каталке, на которой лежали узлы с бельем. Елена вяло переступала ногами.

– Да помогите же! – обратилась Надежда к санитарам, но те стояли на месте как приклеенные.

Надежда кое-как довела соседку до каталки и уложила на нее. Елена едва слышно пролепетала:

– Воды!

Сразу после этого ее глаза закатились.

– Да принесите же воды! – рявкнула Надежда.

Долговязый санитар Леонид наконец опомнился, подскочил к Елене и хлопнул ее по щеке. Голова Елены безвольно перекатилась на другую сторону.

– Отвали! – оттолкнула его Надежда. – Я сказала – воды, а ты ее по щекам лупишь! А сам этими руками покойников щупаешь, так, может, у тебя там миллион микробов!

– Зря вы это! – обиделся Леонид. – У нас здесь с микробами строго, у нас всюду формалин и прочие антисеми… антисептики. У нас ни один микроб не проберется! Как говорится, они не пройдут! А может, ей вот этого дать? – И в его руке появился заветный пузырек, из которого он сам недавно пил.

– Да ты вообще соображаешь, что говоришь? – прикрикнула на него Надежда. – От этой твоей гадости она точно загнется! Должна же у вас где-то вода быть?

Она оглянулась в поисках второго санитара, надеясь получить от него более разумный совет, но того и след простыл. Причем что-то подсказывало Надежде, что он ушел не за водой для Елены.

– Да что тут у вас творится? – воскликнула Надежда. – Простой воды не допросишься!

– Ну почему не допросишься? – обиделся Леонид. – Вода есть в сестринской, это вот за этой дверью, по коридору и налево… или нет, направо…

– Так принеси!

– А мне некогда! Мне с живыми работать не положено, меня только к покойникам допускают. И вообще, меня заведующий ищет! – и с этими словами Леонид исчез за другой дверью.

Надежда вздохнула, покосилась на Елену и подошла к той двери, на которую ей указал санитар.

За этой дверью действительно оказался коридор, но, пройдя по нему направо, Надежда наткнулась на другую дверь, неплотно прикрытую. Она толкнула ее, выглянула и поняла, что дверь выходит на улицу, точнее, на площадку перед моргом.

В двух шагах от двери курил мрачный мужчина, чуть дальше толпились те люди, которых Надежда видела, подходя к моргу, среди них выделялась худая высокая женщина. Надежда торопливо захлопнула дверь и вернулась в коридор.

Пройдя еще несколько шагов в обратном направлении, она оказалась в большой пустой комнате со свежеокрашенными стенами, разгороженной пополам плотной полупрозрачной пластиковой занавеской. Надежда хотела уже пойти назад, как вдруг услышала доносящиеся из-за занавески голоса.

Она подошла ближе, собираясь отдернуть занавеску и спросить, как найти сестринскую, но что-то ее остановило.

Она прислушалась.

– Что там у тебя творится? – пророкотал низкий, уверенный голос. – Что за дурдом? Кто это в мертвецкой ошивается? Ты знаешь, нам сейчас посторонние никак не нужны!

– Да женщины какие-то пришли на опознание… – прозвучал второй голос, который Надежда узнала – это был противный, блеющий голосок санитара с бегающими глазами.

– На опознание? – переспросил начальственный бас.

– Ну да, на опознание… – проблеял санитар, – им, понимаете, из полиции позвонили, вызвали на опознание, а как раз его-то и нет… а меня там как раз тоже не было, один Ленька был, пьянь хроническая, он, понятное дело, наломал дров…

– А тебе не надо было Леонида без присмотра оставлять! Тебе надо все держать под контролем!

– Вообще, не понимаю, куда он мог подеваться… никогда у нас такого не было, и вот опять…

– А тебе и не надо ничего понимать! – отрезал бас. – Это не твоего ума дело! Твое дело какое?

– Выполнять все, что вы прикажете… – проговорил санитар заученно, как молитву.

– Вот именно!

Надежда отступила от занавески. При этом она задела ногой стоящую на полу банку из-под краски. Банка с грохотом покатилась. Бас за занавеской проговорил:

– Эт-то еще что такое?

Слушать продолжение увлекательного диалога Надежда не стала – она бесшумно выскользнула из комнаты и припустила по коридору в обратную сторону.

Вскоре она оказалась еще в одной комнате, где имелись обитый коричневым кожзамом диван, столик, пара металлических стульев и – о радость! – кулер с питьевой водой. Надежда налила стаканчик холодной воды и понеслась обратно в мертвецкую, где оставила бесчувственную Елену.

Когда она вбежала в мертвецкую, возле каталки, на которой лежала Елена, копошились два очень похожих друг на друга, совершенно лысых человека неопределенного возраста, в унылых черных костюмах. Один из них бережно водил по лицу Елены розовой пуховкой, второй придирчиво наблюдал за его действиями.

– Цвета добавь! – советовал этот второй. – Очень уж она бледна! Безутешные родственники будут недовольны. Им подавай покойничка румяного, жизнерадостного, как будто он только вошел с мороза или тяпнул пятьдесят грамм коньяку…

– А я с тобой не согласен! – возразил первый мужчина в черном. – К ее цвету волос некоторая бледность даже идет… получается такой, знаешь, романтический образ… как панночка в «Вие»… некоторым родственникам такое нравится…

– Оставьте ее в покое! – воскликнула Надежда, подбегая к каталке. – Не трогайте ее!

– В чем дело? – Человек с пуховкой повернулся и удивленно взглянул на Надежду. – Это ваша покойница? В таком случае мы прислушаемся к вашим пожеланиям…

– Вы что, совсем сдурели?! – не своим голосом закричала Надежда. – Крыша у вас окончательно поехала? Живого человека от покойника отличить не можете?

– Живого? – Человек в черном взглянул на своего двойника. – То-то я гляжу, какой-то у нее цвет лица нездоровый… а если она живая, почему же она тут лежит, на каталке, вместе с нормальными покойниками? Это непорядок!

– Безобразие! – возмущалась Надежда. – Что здесь у вас творится? Я буду жаловаться!

Двойники смотрели на нее недоверчиво. Видимо, они все же сомневались в том, что Елена жива. Надежда плеснула в лицо соседки водой, та охнула и открыла глаза. Надежда поднесла к ее губам пластиковый стаканчик с остатками воды и придержала ее голову, чтобы Елена могла сделать глоток.

– И правда, живая! – с явным разочарованием проговорил один из черных двойников, и они, переглянувшись, покинули мертвецкую, утратив интерес к ожившей.

Елена приподнялась, в ее глазах проступило осмысленное выражение. В следующее мгновение она с ужасом осознала, что лежит в мертвецкой, на металлической каталке, предназначенной для покойников. Она поспешно сползла с нее с помощью Надежды, и женщины торопливо направились к выходу.

Правда, выйдя из мертвецкой, они пошли не в ту сторону и оказались в коридоре, где Надежда бегала незадолго до того в поисках воды. Но тут она, к счастью, увидела дверь, выходящую на улицу, и вывела Елену на свежий воздух.

Всю дорогу Надежда просто кипела от возмущения. Ну это же представить невозможно, что в этом морге творится, до чего они докатились! Живых людей с покойниками путают! И хамство кругом, какое несусветное хамство! К ним люди попадают, у которых горе, а они так хамят!

Ну это-то как раз неудивительно, привыкли люди к человеческому горю и не реагируют уже. И санитары в покойницкой все пьяницы, нормальный человек туда работать не пойдет.

Хуже всего было то, что Надежда не могла дать волю своему законному возмущению. Елена еле тащилась рядом, видно было, что у нее слабость и руки трясутся. Она-то ничем не виновата, и так женщине досталось.

У подъезда, как всегда, прогуливалась Антонина Васильевна, опираясь на палку.

– Ну что? – спросила она.

Елена молча отмахнулась и скрылась в подъезде, Надежда задержалась, чтобы высказать все, что накопилось у нее в душе.

– Ну это же надо! – возмутилась соседка. – Безобразие какое! Слушай, ей же при мне из полиции звонили, сказали прийти! Там люди серьезные, ничего перепутать не могли!

Про полицию Антонина Васильевна все знала из первых рук, она дружила со всем составом ближайшего отделения.

– Ничего не знаю, – Надежде вдруг все стало безразлично, – сами разбирайтесь, а я уже два поезда пропустила.

Надежда хотела вернуться с дачи через три дня, но потом решила остаться на целую неделю. А то, не дай бог, будут Елену вызывать на опознание каждый день, и Антонина снова пристанет, нога-то у нее и правда болит.

Тем более что муж позвонил из Москвы и сказал извиняющимся голосом, что конференция уже закончилась, но устроители пригласили кое-кого из участников в подмосковный пансионат – отдохнуть и неформально пообщаться в непринужденной обстановке.

– Долго будешь общаться? – строго спросила Надежда.

– Несколько дней, – обтекаемо ответил муж, – так что сиди, Надя, на даче, отдыхай, набирайся сил.

Хорошо, что у Надежды хватило ума не говорить матери, что муж не вернется к назначенному сроку. Потому что мать навалила столько дел – какой там отдых!

Надежда едва выдержала неделю этой каторги, именуемой дачей, и уехала, как она сказала, встречать мужа. Мать своего зятя уважала за серьезность, обстоятельность и деловитость, иногда даже говорила в сердцах, что Надежда его недостойна, так что она отпустила дочь без слов.

Естественно, когда Надежда притащилась домой, волоча за собой неподъемные сумки с прошлогодним вареньем, которое стояло на даче в погребе, она встретила Антонину Васильевну. Как уже говорилось, Антонина вечно ошивалась у подъезда, так что мимо нее и муха не могла пролететь.

– Здрасте, Антонина Васильевна! – пропыхтела Надежда, плюхнув сумки прямо на асфальт. Что-то там звякнуло, но ей было уже все равно. – Как поживаете?

– Да я-то ничего, хоть нога все еще болит, – вздохнула соседка. – А вот Лена…

– Что, все еще мужа не нашли? Есть новости?

Откровенно говоря, на даче Надежда совершенно забыла про несчастье соседки. От физической работы и свежего воздуха из головы исчезли вообще все мысли. Надежда исправно трудилась в саду и огороде, находила только немного времени, чтобы сходить на речку, а вечером падала в кровать и тут же засыпала – крепко и без сновидений. Увидев Антонину, она, конечно, все вспомнила.

– Нашли, – сказала Антонина, – оказалось, он в аварию попал на машине. Сильно пострадал, лицо обгорело, так что хоронить будут в закрытом гробу.

– Ужас какой! – искренне расстроилась Надежда. – Вы сказали – похороны уже назначены?

– Ага, завтра с утра.

– Да как же полиция… выяснили, в чем дело-то? Почему ее тогда на опознание вызывали?

– Вот и я говорю – что-то там странно! – оживилась Антонина. – Отчего они так долго его искали, если авария? Ведь больше недели ни слуху ни духу, а потом – раз! И дело закрыто!

– А вдова-то что говорит?

– А она ничего не говорит, видно, таблетки какие-то пьет, вся как обалделая… молчит и смотрит мимо.

– Ну… у нее горе…

– Да еще там родственница какая-то объявилась, так она ее стережет, как цербер, никуда одну не пускает.

Ах, вот в чем дело! До Надежды дошло, что Антонина Васильевна просто обиделась. Ее отодвинула в сторону приехавшая родственница. Она-то хотела вдову опекать, приглядывать за ней и быть полностью в курсе событий, а ей намекнули, чтобы не совалась куда не просят. Причем, возможно, в грубой форме.