Текст книги "Ключ от страха"

– Поняла! – ответила Дуся и подумала, что Петька Лебедкин – толковый мужик, все бы у него было хорошо, если бы не зацикливался на мысли о маньяке.

Ведь это просто бред какой-то – ищет по всей стране похожие случаи и под свою гипотезу подстраивает. Нет, точно он на этом деле сдвинулся…

Воздвиженск – город небольшой, и в нем почти все друг друга знают. Ну, может быть, не все, но многие. Во всяком случае, капитан Боровков сразу узнал Стасика.

Стасик был известным в городе автомастером. Говорили, что он может совершать чудеса, оживлять совершенно безнадежные автомобили. Как-то пару раз он чинил машину самому Боровкову, а также его родным и знакомым. По этому поводу капитан относился к нему с уважением. Но сейчас Стасик нарушал общественный порядок, а именно – пытался проникнуть на место преступления. Да и вид у Стасика был какой-то подозрительный. Явно виноватый вид.

– Говорят тебе – сюда нельзя! – увещевал мастера рослый белобрысый сержант, вытесняя Стасика за полосатую ленту ограждения. – Нельзя, русским языком говорю!

– Мне взглянуть на нее надо! – восклицал Стасик трагическим тоном, нехарактерным для людей его профессии. – Посмотреть на нее надо, потому как я перед ней виноват…

– Да ее давно уже увезли! – возражал сержант. – Что ты думаешь, ее тут специально для тебя оставили? Она в морге давно, зря ты здесь ошиваешься! И вообще ее не на этом месте убили, а в скверике! А ограждение только потому, что машина ее стоит, а она тоже к делу причастная… Шел бы ты отсюда, а то огребешь неприятности! Вон, смотри, на тебя уже капитан оглянулся, еще запишет тебя в подозреваемые! Тебе это нужно?

– Виноват я… – промямлил Стасик, прижимая руки к груди на манер трагического актера.

– Эй, постой-ка! – Боровков подошел к Стасику и пристально посмотрел на него своим специальным взглядом.

Капитан считал, что под таким взглядом преступники чувствуют себя неуютно и у них сразу возникает непреодолимое желание совершить явку с повинной. Преступники, правда, так не считали.

– Ну, что я тебе говорил? – протянул сержант. – Доигрался!

– И в чем это ты виноват? – строго осведомился капитан, не сводя со Стасика специального взгляда.

– Если бы не я, она бы сейчас была жива! – выдохнул Стасик. – Из-за меня она погибла! Это я, я виноват в ее смерти!

– Это что – признательные показания? – удивился Боровков. – Вы признаете себя виновным в убийстве гражданки Северской? В таком случае должен вас предупредить, что…

– Почему в убийстве? – всполошился Стасик. – Ты что такое говоришь, капитан?

– Вы же только что сказали, что виноваты в ее смерти!

– Ну да, только это не значит, что я ее убил!

– А ну-ка, поподробнее!

– Она мне вчера вечером позвонила, просила приехать – мол, машина не заводится. А я уже домой пришел, переоделся, пивка банку достал из холодильника, телевизор включил… И так мне не хотелось никуда ехать на ночь глядя! Я ей и сказал – поезжай, Аня, домой на такси, а утром я с твоей машиной разберусь! Вот и выходит, если бы я не поленился, если бы приехал вчера – была бы Аня жива… Значит, виноват я в ее смерти, – Стасик горестно вздохнул, – но к убийству не имею никакого отношения!

– Вот как… – задумчиво протянул капитан. – А что случилось с ее машиной, ты не знаешь?

– Откуда же мне знать? – Стасик пожал плечами. – Я же ее еще не видел. Хотя недавно Аня ко мне на профилактику приезжала, я все осмотрел, машина у нее была в полном порядке! Неужели какую-то неисправность проглядел? Опять выходит, что я в ее смерти виноват! Осмотрел бы машину как следует, она бы вчера завелась, и была бы Аня жива… – Стасик снова тяжело вздохнул и посмотрел на Боровкова. – Если бы вы мне позволили посмотреть, может, я бы что и сказал…

– Пожалуй, можно, – согласился капитан. – Отпечатки пальцев эксперты уже сняли. Хорошо бы мне тоже понять, в чем дело с этой машиной.

– Ключи у вас?

– У меня. Они на трупе были. – И капитан протянул Стасику брелок с ключами.

Мастер открыл дверцу машины, сел за руль, вставил ключ в зажигание. Мотор уютно заурчал.

– Да все в порядке, – удивленно проговорил он, – завелась с полуоборота! Все в порядке, как я и говорил!

– Странно… – протянул Боровков, – очень странно. Почему же вчера не завелась?

– Даже не знаю, что сказать. – Стасик выбрался из салона, почесал пятерней в затылке, сосредоточенно наморщил лоб. – Я осмотрю ее как следует…

– Ладно, смотри…

Механик полез под капот, оттуда доносились какие-то междометия, потом он выбрался наружу и доложил:

– Все в порядке, свечи чистые, и карбюратор в норме… однозначно должна была завестись! – Он с задумчивым видом обошел машину со всех сторон, остановился сзади, встал на колени и потянулся к выхлопной трубе. Несколько секунд разглядывал ее, потом повернулся к капитану и воскликнул: – Вот оно что! Печеной картошкой пахнет!

– Какой картошкой? – недоуменно переспросил капитан.

– Да понюхай сам!

Боровков, по-прежнему ничего не понимая, подошел к машине, наклонился к выхлопной трубе и принюхался. Ему и правда показалось, что к запаху бензина и металла примешивается едва ощутимый запах, напомнивший ему далекое детство, когда он с приятелями запекал в углях от костра картошку.

– И правда пахнет… – согласился капитан и посмотрел на Стасика: – И что это значит?

– А это значит, что машина была в полном порядке, а не завелась потому, что какой-то гад запихнул в выхлопную трубу картофелину. Есть такой старый способ…

– Картофелину, говоришь?

– Ну да! Из-за этого машина у Ани не завелась, и она пошла пешком. А потом он сюда вернулся и картофелину вытащил, чтобы никто ничего не заметил…

– Вот оно что! – Боровков повернулся к стоявшему поодаль сержанту и распорядился: – Видишь урну для мусора в углу стоянки? Проверь по-быстрому ее содержимое!

– Слушаюсь! – Сержант пригорюнился и поплелся к урне.

Перспектива рыться в мусоре его явно не вдохновляла.

– Постой! – окликнул его капитан. – Ты же не спросил, что искать!

– А что искать? – тоскливым эхом пробормотал сержант.

– Картофелину!

Белобрысый пожал плечами и только что не повертел пальцем у виска: надо же, перерывать груду мусора, чтобы найти какую-то несчастную картофелину! Тем не менее он послушно приступил к малоприятному делу: приказ есть приказ. К счастью, капитан выдал ему резиновые перчатки. Наверняка не для того, чтобы было не так противно, а чтобы свои отпечатки не оставлять на предполагаемых вещественных доказательствах.

Сержант несколько минут рылся в баке под пристальным взглядом капитана Боровкова. Ему попадались шкурки от апельсинов, пустые сигаретные пачки, использованные билеты и масса других малоаппетитных вещей. Но наконец на самом дне урны он действительно обнаружил картофелину и протянул Боровкову.

Тот взял ее рукой в такой же латексной перчатке и показал Стасику:

– Ну вот! Думаешь, из-за нее не завелась машина?

– Точно из-за нее! – авторитетно заявил автомастер. – Видишь круглый отпечаток? Это от выхлопной трубы! И пахнет она не только картошкой, но и бензиновым перегаром!

– И правда! – подтвердил Боровков, обнюхав такую важную картофелину.

– А ведь это «розовая фея»! – заявил вдруг Стасик.

– Что? – удивленно переспросил капитан. – Какая такая фея?

– «Розовая фея», – повторил Стасик, – такой сорт картошки. Голландский. Этот сорт моей тетке бывшего мужа двоюродная свояченица из Голландии привезла. У нее там дочка замужем.

– У тетки?

– Да нет, у двоюродной свояченицы.

Боровков наморщил лоб.

– Бывшего мужа свояченица, да еще и двоюродная… это как?

– Ну, его теперешней жены двоюродная сестра… или даже троюродная… Да неважно! – отмахнулся Стасик. – Дальняя родня, седьмая вода на киселе. Только картошка оказалась очень хорошая, и урожайная, и хранится отлично…

– Ты уверен, что это та самая картошка?

– Еще бы мне не быть уверенным! Я тетке каждый год ее копать помогаю! Ей попробуй не помоги – запилит, как патефон старую пластинку! У меня эта «розовая фея» уже вот где! – Стасик выразительно провел ребром ладони по горлу. – Так что однозначно заявляю – это теткина картошка!

– Постой, – перебил Стасика капитан, – почему ты думаешь, что картошка непременно твоей тетки? Не у нее же одной есть этот сорт! Картошку у нас каждый второй выращивает!

– Именно, что только у нее! По крайней мере у нас в Воздвиженске точно у нее одной, тетка следит, чтобы никто не развел эту «розовую фею». Когда на рынке продает, чем-то специально ее обрабатывает – есть картошку можно, а на семена она не годится.

– Вот оно как! – У Боровкова загорелись глаза. – Мне с твоей теткой непременно нужно поговорить. Где она живет?

– Улица Сталевара Вчерашнего, дом шестнадцать. Только сейчас она как раз на рынке…

Через двадцать минут Боровков со Стасиком, оглядываясь по сторонам, шли по воздвиженскому рынку. Вокруг торговали разнообразными дарами леса, сада и огорода – сушеными грибами, клюквой, медом, яблоками и всевозможными овощами – от привычной картошки и репчатого лука до несколько экзотического топинамбура.

– Где же твоя тетка? – беспокоился капитан, озабоченно вертя головой.

– Да вон она! – Его спутник свернул налево и замахал руками: – Тетя Тася, привет! Как торговля?

Тетка Стасика оказалась дородной женщиной лет шестидесяти в оранжевой кофте ручной вязки. На прилавке перед ней лежали сухая розовая картошка, крупная ровная морковь и душистые антоновские яблоки. Увидев племянника, она поджала губы:

– Да какая это торговля? Одно расстройство! С утра килограммов пять всего продала. Да эта еще вертится, так и норовит что-нибудь спереть! – Тетка покосилась на неопрятную особу в мужском свитере, резиновых сапогах и с драной брезентовой сумкой наперевес, которая с независимым видом отиралась возле прилавка. – А тебе, Стасик, что нужно? – осведомилась тетка. – Яблочков не хочешь?

– Да нет, спасибо, тетя Тася. Вот, знакомого своего привел, – показал он на Боровкова, – Николая Ивановича. У него к тебе вопросы имеются. Насчет твоей картошки.

– Какие еще вопросы? – Тетка насторожилась. – Ежели купить хотите – это всегда пожалуйста, а какие там вопросы… ничего не знаю ни про какие вопросы!

– Он вообще-то из милиции…

– Что? Из милиции? – Теткино лицо пошло малиновыми пятнами. – Из милиции – тогда тем более ничего не знаю, у меня с документами полный порядок, все справки имеются…

– Да вы не волнуйтесь, Таисия Александровна, – вежливо обратился к женщине Боровков, – у меня к вам никаких претензий ни по части налогообложения, ни по другой какой, просто помощь нужна в одном серьезном деле. Вы как законопослушный гражданин… то есть гражданка, могли бы очень мне помочь…

– Да в чем дело-то? – Таисия недоверчиво прищурила глаза. – Ежели помочь – я всегда пожалуйста, только я ничего такого не знаю… Торгую овощами со своего огорода и ни во что не вмешиваюсь…

– Вот эта картошка – ваша? – Боровков протянул ей злополучную картофелину.

Тетка внимательно оглядела ее и уверенно кивнула:

– Моя, «розовая фея». Только хранили ее не как положено, вон же, подгнивать стала. А моя картошка, если ее как следует хранить, до самой весны должна лежать…

– Значит, ваша… – удовлетворенно проговорил Боровков. – А не можете ли вы вспомнить, кому в последнее время вы эту картошку продавали? Понимаю, конечно, – поспешно добавил капитан, – вопрос трудный, всех покупателей не упомнишь, но, может, кто-то был необычный? Может, какой-то покупатель чем-то запомнился?

Тетка наморщила лоб, задумавшись. Потом неуверенно проговорила:

– Пожалуй, был один… Картошку ведь обыкновенно кто покупает?

– Кто?

– Хозяйки домашние. Женщины, кто постарше. Или мужчина, которого жена в выходной за продуктами послала. Молодежь, она за продуктами вообще не ходит, покупает только чипсы или семечки. Опять же, если мужчина придет, так он купит сразу побольше, чтобы на всю неделю, уж не меньше пяти килограммов. И выбирает, смотрит, чтобы картошка чистая да сухая. Ну, у меня-то картошка хорошая, кто раз купил – обязательно снова придет, так что почти все покупатели знакомые. А тут такой солидный мужчина подошел, но я его раньше никогда не видела. И купил-то всего килограмм. Главное, даже и не выбирал, не смотрел, сказал просто – один килограмм, заплатил, взял пакет и пошел прочь…

Боровков, который, казалось, внимательно слушал женщину, вдруг резко обернулся и схватил за руку ту самую бомжиху в мужском свитере, на которую жаловалась тетка Стасика. Бомжиха под шумок запустила руку в карман автомеханика.

– Опаньки! – Капитан поцокал языком, сжимая грязную скрюченную кисть. – Что это мы тут имеем? Статья сто восьмидесятая, карманная кража! До трех лет, а при отягчающих…

– Отпусти меня, дяденька, – захныкала воровка, – я не хотела… Сама не знаю, как получилось… Я евонный карман со своим перепутала, хотела платок достать…

– Ты, зараза, что удумала?! – возмутился Стасик. – Да ты мне туда, наверное, мильон микробов запустила! Мне теперь эту куртку в химчистку отдавать придется!

– А при отягчающих, может, даже до пяти… – задумчиво протянул капитан.

– Не надо, дяденька… – в голос завыла бомжиха. – Не хочу на зону, меня там обижают…

– Не хочешь? – удивленно переспросил Боровков. – А я думал, тебе там только лучше… Крыша над головой, кормят…

– Да как там кормят… И главное, дяденька, я к свободе привыкла… к перемене мест.

– А если не хочешь, окажи помощь следствию. Ты небось тут каждый день ошиваешься?

– Без выходных! – подтвердила тетка Стасика.

– Так не видела ли того мужчину, который килограмм картошки купил? Может, заметила, куда он с рынка пошел?

– Солидный такой? – деловито осведомилась бомжиха. – В светлом плаще? Нет, не видела!

– Как же не видела, если даже про плащ помнишь?

– Мало ли что про плащ! А только все равно не видела. Или не запомнила. У меня память-то неважная – от плохого питания и этой… как ее… ик-ологии! Вот если бы ты, гражданин начальник, про тот карман забыл, куда моя рука по недоразумению попала, тогда, может, я бы что-то и вспомнила…

– Считай, договорились! – согласился Боровков. – Если что-то полезное вспомнишь, я на твои художества глаза закрою. Временно, конечно…

– И еще бы денег немножко, – вздохнула бомжиха, – хоть рублей пятьдесят, на поправку здоровья…

– Ты не наглей! – одернул ее капитан. – Или говори, или пойдешь на зону!

– Не надо, дяденька! – вновь захныкала та. – Надо же, сердитый какой! Ладно, так и быть, расскажу, что помню. Видела я его, приличный такой мужчина, лет, может, сорок, в светлом плаще… Только он картошку ту выкинул, наверное, не понравилась. – Она бросила злорадный взгляд на тетку Стасика.

– Не может такого быть! – возмутилась Таисия. – Моя картошка всем нравится! Тем более он ее и не попробовал…

– Очень даже может! – припечатала бомжиха. – Как от прилавка отошел, так и выкинул в мусорный бак вместе с пакетом…

– Зачем тогда покупал, если сразу выбросил?! – продолжала возмущаться торговка. – Никак не может такого быть! Все она врет!

– Да? Не может? – ехидно процедила бродяжка. – А это тогда что такое? – И она вытащила из своей драной сумки скомканный пластиковый пакет. – Вот он, пакетик-то! Так как, может или не может? И кто здесь врет, а кто истинную правду говорит?

– Ага! – Боровков выхватил пакет из грязной руки. – Этот самый пакет и выкинул тот человек? Значит, ты его из мусорного бака вытащила?

– А что такого, – окрысилась та, – в мусоре рыться еще никто не запрещал! Нету на этот счет никакого закона! Почему хорошая картошка должна пропадать? Мы с друзьями моими в костре ее испекли и скушали. Кроха и Степаныч, друзья мои старинные, можешь, дяденька, их спросить, они тебе все, что нужно, подтвердят. А что после нас осталось, то обезьяна доела…

– Ладно, судьба той картошки меня не очень интересует, – отмахнулся Боровков, но тут до него дошла последняя фраза. – Постой, какая еще обезьяна?

– Да большущая такая… Она в сарае пряталась, а потом вышла к костру…

– Ты что несешь? У нас обезьяны не водятся!

– Не знаю, водятся или не водятся, а только эта нашу картошку доела!

– Ладно, капитан, что ты ее слушаешь? – вмешался в разговор Стасик. – Видно же, что у нее белая горячка! Сейчас про обезьяну болтает, потом зеленых человечков ловить будет…

– Это, может, у тебя белочка, – возмутилась бомжиха, – а у меня с головой полный порядок! Если говорю, что видела обезьяну, – значит, видела! Большая такая, ростом будет с Кроху, друга моего, и вообще на него похожа. Только волосатая вся…

– Видишь, капитан, явно у нее белка! – повторил Стасик.

– Вроде не похоже на горячку, – засомневался Боровков и снова повернулся к бомжихе: – Ладно, с обезьяной покуда замнем, тем более что это небось Митька Хватов опять допился до чертиков. Жена хотела его на лечение определять, так он сбежал, две недели уже не видели. В лесу жил, одичал совсем, оброс, да голод не тетка, вот он к людям и вышел. А пакет этот, значит, ты оприходовала?

– Значит, оприходовала! Что ж пропадать хорошей вещи?

– Ваш? Узнаете? – Боровков развернул пакет и предъявил его тетке Стасика.

– Нет, у меня вот такие. – Таисия показала на стопку одинаковых черных пакетов. – У него свой был, я ему прямо в него картошку и насыпала…

– Значит, это пакет того мужчины?

– Его, его! – в один голос подтвердили обе женщины.

– Тогда я его конфискую! – сообщил Боровков. – Как вещественное доказательство.

Бомжиха проводила пакет разочарованным взглядом, но возразить не посмела.

Через час капитан Боровков сидел в своем кабинете и разглядывал пакет, добытый с таким большим трудом. Это был обычный пластиковый пакет с изображением Медного всадника.

– Ага, – проговорил Боровков, – значит, наш предполагаемый убийца приехал из Санкт-Петербурга… или, по крайней мере, недавно ездил туда и прихватил пакет в каком-нибудь магазине… Негусто, но все же хоть что-то…

Сделав такой вполне очевидный вывод, капитан надел тонкие резиновые перчатки и вывернул мешок наизнанку, чтобы проверить, не осталось ли внутри каких-нибудь улик.

И тут ему удивительно повезло.

Внутри мешка помимо картофельной трухи и какого-то неразборчивого мусора обнаружился слипшийся кусок бумажки. Капитан вооружился пинцетом и осторожно развернул подозрительный комочек. И не поверил своей удаче – это оказался кассовый чек с отчетливо пропечатанными реквизитами!

Конечно, от этой находки до поимки преступника очень далеко, но это уже был большой плюс. По чеку можно установить номер кассового аппарата, а по нему – магазин, в котором этот чек был пробит. Само собой, это тоже еще ничего не значит, в магазине вряд ли помнят каждого покупателя, но все же это ниточка, пусть тоненькая, но это лучше, чем ничего…

Боровков включил компьютер и проверил кассовый чек по базе данных, в которой фигурировали все торговые предприятия Воздвиженска, – в свое время на ее создание Боровков потратил несколько дней своего личного времени.

В базе данных ничего подходящего не нашлось. Значит, его предположение верно. Убийца, скорее всего, не местный или, по крайней мере, недавно приехал из другого города. Предположительно из Санкт-Петербурга. Значит, нужно ехать туда и искать там следы преступника…

Правда, тут же Боровкова посетила безрадостная мысль.

У начальства он был на плохом счету, потому что всегда затягивал расследование, старался в каждом деле докопаться до самой сути, вместо того чтобы быстренько закрыть его и написать отчет. Из-за этого у него были низкие показатели раскрываемости.

И если он попросит у начальства командировку в Петербург, наверняка ему откажут.

Можно, конечно, поехать туда в свободное время, прихватить к выходным пару отгулов или взять несколько дней за свой счет, но тогда у него не будет официального командировочного предписания, а это значит, что никакие государственные структуры не станут ему помогать. Да и не дадут ему сейчас дополнительных выходных, когда у него на столе несколько нераскрытых дел и, самое главное, над ним висит это самое убийство…

Капитан Боровков задумался.

И в этот самый момент у него на столе зазвонил телефон.

– Здорово, Боровков! – раздался в трубке голос дежурного по отделению. – Ты ведь у нас задушенной женщиной занимаешься?

– Допустим, я… – осторожно ответил капитан.

Он не любил неожиданные звонки и не ждал от них ничего, кроме неприятностей.

– Тогда поговори, тут какой-то коллега из Санкт-Петербурга на проводе.

– Из Петербурга? – Настроение у Николая Ивановича заметно улучшилось.

– В общем, сам с ним поговори…

В трубке щелкнуло, и раздался другой голос:

– Капитан Лебедкин, отдел по расследованию убийств. С кем я говорю?

– Капитан Боровков, Воздвиженское городское управление.

Разговор еще не начался, но по непонятной причине два капитана внезапно почувствовали взаимное доверие. Может быть, потому, что оба по независящим от них причинам до сих пор пребывали не в самом высоком звании.

– Капитан, это ведь вы занимаетесь делом задушенной женщины? – осторожно начал петербургский полицейский.

– Допустим… А в чем дело?

– А дело в том, что у меня было уже два аналогичных убийства. Нераскрытых, разумеется. В обоих случаях почерк одинаковый, так что я считаю, что имеет место серия… – Лебедкин немного помолчал и добавил: – А вот мое начальство так не считает. Им, понимаешь, двух убийств для серии мало. – Вспомнив о своем начальстве, он невольно загрустил и перешел на ты с коллегой из Воздвиженска. И Боровков отнесся к этому с пониманием. – После двух моих произошло еще несколько аналогичных убийств в разных городах. Причем, по моим прикидкам, эти города находятся примерно на равном удалении от Питера. Приблизительно ночь пути. Так что вполне вырисовывается полноценная серия… – Лебедкин снова вздохнул и признался: – Только начальство мне не разрешило этой серией заниматься. Мол, не на нашей территории убийство – значит, нас оно как бы и не касается. А я так не считаю! Этот убийца наверняка у нас живет, а убивать начал в других городах, чтобы следы запутать!

– Похоже на то! – согласился с коллегой Боровков.

– Так что теперь я это дело как бы неофициально расследую, – добавил Лебедкин. – Тебя это не напрягает?

– Ничуть. Главное – поймать убийцу. А начальство… Я сам со своим начальством не в самых лучших отношениях.

– Так вот, капитан, предлагаю объединить наши усилия. Или хотя бы обмениваться всей имеющейся у нас информацией.

– Согласен…

– Почерк убийцы во всех случаях одинаковый. Находит деловую женщину, причем не абы какую, а вполне определенной внешности. Видно, такой у него пунктик. Поджидает ее возле работы. Вот тут какая-то неясность. В обоих моих случаях машина у жертвы оказалась неисправна и она пошла пешком. И тут-то ее убийца и перехватил. А потом, когда машину проверяли, она оказывалась в порядке.

– Вот здесь, коллега, я могу тебе помочь, – оживился Боровков. – В моем случае я с неисправностью разобрался. Мой убийца – ну, наверное, он же и твой – заткнул выхлопную трубу картофелиной. Машина и не завелась. А потом эту картофелину вынул – и все, автомобиль в порядке. И никто ничего не заметил бы, если бы мой знакомый механик не унюхал запах печеной картошки.

– Ух ты! Здорово! – обрадовался Лебедкин. – А мне и в голову не пришло! Спасибо тебе, прояснил этот вопрос!

– Ты подожди благодарить. Может, я тебе еще кое в чем помогу. Я тут, похоже, серьезный вещдок нашел. Искал, понимаешь, ту картофелину, которой он трубу затыкал…

– Неужели нашел?

– Нашел. А вместе с ней – кассовый чек. Из вашего, питерского магазина.

– Не может быть!

– Вот говорю тебе.

– Ну так пришли мне его срочно! – и Лебедкин продиктовал коллеге номер своего факса.

– Может, вечером сходим куда-нибудь поужинать? – предложил муж.

– Извини, дорогой, но сегодня я не смогу, – смущенно проговорила Валя, – у меня через несколько дней выставка начинается, нужно ехать на работу.

Она боялась, что муж разозлится, устроит скандал – мол, меня так долго не было, а ты не можешь в кои-то веки пораньше освободиться, провести со мной вечер, но он отреагировал удивительно спокойно:

– Я понимаю, малыш, работа есть работа.

Валя даже немного обиделась: выходит, не так уж он соскучился. Но больше все же поразилась его неожиданной покладистости. Впрочем, она уже не первый раз замечала, что после командировок он становится на удивление спокойным и покладистым. Хотя с чего ему быть недовольным? Встретила она его в чистой квартире, накормила сытным завтраком – омлетом с ветчиной и помидорами, к кофе подала булочки домашние с орехами и корицей, успела с утра испечь. У нее все в порядке, муж всегда должен быть сыт и доволен.

Ладно, этот вопрос решен, нужно собираться на работу. И так она опоздает, ну ничего, к счастью, ей не нужно приходить к определенному времени.

– Как вернешься, поешь без меня, – сказала она на пороге, – суп грибной в холодильнике, жаркое в лотке. – И снова напряглась в ожидании – сейчас муж вспылит.

Он не любит сам хозяйничать на кухне, любит, чтобы она красиво накрыла стол, подала ему тарелку сама, собственными руками. Валя так и делала всегда, ей совсем не трудно. Вот только сегодня она задержится на работе. Ну да ладно, захочет есть – разогреет, руки не отвалятся. Раньше же как-то обходился…

Осознав, что именно пришло в голову, Валя помедлила на пороге. Что это ей вздумалось злопыхать? Никогда раньше она даже в мыслях не позволяла себе такого тона. И тут же вернулось прежнее соображение: в самом деле, как муж жил раньше, до того, как они познакомились?

Он говорил, что никогда не был женат, и в паспорте не было никаких отметок. Когда Валя пыталась расспрашивать о его прошлой жизни, муж отшучивался – мол, все, что до тебя, было не то и не так. Вот когда тебя встретил, сразу понял, что хочу на тебе жениться. И хватит об этом. Она тогда его прямо зауважала – приличный человек, не желает хвастаться, не желает распространяться о своих победах. Ясно, что были у него женщины до нее, мужчина до тридцати шести лет не может быть один. Но ничто об этом не говорило. Ни одной фотографии не нашла, где был бы снят он с женщиной, ни следа каких-то памятных мелочей. Ни открытки с романтическими цветочками, ни книжки дамской. Перед тем как переехать Вале к мужу, он сделал ремонт в квартире, очевидно, тогда и выбросил все, что считал ненужным. Тогда Валю это обрадовало – в новую жизнь без старого багажа. Но все же…

– Малыш, забыла что-нибудь? – настиг ее голос мужа.

– А? Нет, все в порядке, – очнулась она от несвоевременных мыслей, – все, ухожу, пока-пока…

Работала Валя куратором в выставочном центре «Пространство».

Когда-то это был дворец князей Кулагиных неподалеку от Сенной площади. Во время революции здание было сильно разрушено, и ни у кого не доходили руки до его реставрации.

В советское время в этом дворце располагался мебельный склад, в годы перестройки какой-то богатый человек выкупил его и хотел превратить в роскошный отель, но успел отреставрировать только фасад – владельца то ли посадили, то ли убили.

Еще несколько лет здание простояло без дела, а потом на него обратил внимание популярный и преуспевающий художник. Он нашел богатых спонсоров, выбил грант у международного фонда, вложил свои деньги, выкупил бывший дворец у наследников прежнего владельца и превратил его в культурный центр.

Денег для полноценной реставрации было все же недостаточно, поэтому новые хозяева подошли к вопросу смело и креативно. Снаружи особняк был прекрасно отреставрирован, внутри же сломали все перегородки, превратив здание в единое выставочное пространство, откуда и возникло название центра.

В этом пространстве сохранили голые кирпичные стены, настелили хорошие полы и вставили в окна стеклопакеты, повесили несколько старинных люстр, и в итоге получилась одна из самых стильных художественных галерей города.

Галерея «Пространство» специализировалась на современном искусстве – концептуальном, постмодернистском и нефигуративном, что бы это ни значило.

Валя уже больше года работала там куратором выставок. Когда вышла замуж, Виктор предложил ей вообще бросить работу – денег, мол, хватает, так с чего она будет горбатиться? Он в состоянии содержать жену и ни в чем ей не отказывать. В разумных пределах, конечно. Валя тогда подумала и устроилась в «Пространство». Работа не пыльная, от звонка до звонка сидеть не нужно, режим свободный, а что денег мало платят, то в ее ситуации это не важно.

Работа куратора заключалась в том, чтобы объяснить журналистам и посетителям, что хотел сказать художник своим произведением, и убедить их, что они имеют дело с настоящим гением.

За время работы Валя подготовила несколько десятков выставок, среди которых была нашумевшая экспозиция Терентия Маклакова «Дыхание», представлявшая собой полторы тысячи голубых воздушных шариков, надутых самим художником. По мысли автора, которую Валя старательно и доходчиво донесла до общественности, в этих шариках заключался творческий дух автора.

Еще одной несомненной удачей была выставка Никодима Промышляева, на которой автор представил сто сорок семь страниц, вырванных из различных библиотечных книг и старательно им изжеванных. Автор вместе с куратором разъяснил художественным критикам и журналистам, что таким образом он творчески усвоил культуру прошлого и превратил ее в искусство нового, неизмеримо более высокого уровня.

Инсталляции имели большой успех, особенно после того, как сотрудники библиотек выступили с коллективным протестом против порчи библиотечного имущества.

Часто вспоминали в городе еще одну выставку.

Ее автор, Борис Загребельный, помимо занятий искусством имел собственный бизнес – несколько магазинов санитарно-технического оборудования. Торговля шла не слишком успешно, и тогда у Загребельного возникла идея совместить художественный проект с продвижением собственного бизнеса.

Он выставил в галерее сто одинаковых унитазов из своих магазинов и заявил, что идея его выставки – творческое развитие идеи основателя концептуализма Марселя Дюшана, который почти сто лет назад представил на художественной выставке обыкновенный писсуар.

«Произведение Дюшана признано критиками наиболее выдающимся художественным явлением своей эпохи, – написал автор в своей статье, – я же пошел дальше. Выставив сто унитазов, я создал концепцию искусства нового времени, времени больших чисел, времени, когда все решает масса».

Помимо творческого успеха выставка имела и неплохой финансовый результат: по ее завершении любители искусства раскупили все унитазы.

Были у Вали и другие несомненные удачи, в результате которых она приобрела определенный авторитет в художественном мире нашего города.

И сейчас ей предстояло подготовить новую выставку.

На этот раз вернисаж был коллективным, в нем участвовали несколько современных художников, связанных в основном дружескими узами, и сейчас Вале нужно было придумать общую идею проекта, или, выражаясь наукообразным языком, – концепцию.