Текст книги "Неправда о любви"

Через сорок минут капитан Творогов сам позвонил Василию Макаровичу.

– Ну что, Макарыч, записывай адрес, – проговорил он каким-то подозрительным, словно полузадушенным голосом. – Только ты сядь на всякий случай. Ты – человек немолодой, здоровье у тебя так себе, как бы чего не случилось…

– Это еще неизвестно, у кого из нас здоровье лучше! – проворчал Василий Макарович, вооружаясь ручкой и блокнотом. – Ну, записываю… а телефон ты тоже узнал?

– Насчет телефона врать не буду, – Творогов фыркнул, как будто его щекотали. – С телефоном, можно сказать, проблемы, а вот адрес записывай…

– Ладно, телефон по адресу узнать – плевое дело, сам управлюсь… ну, диктуй…

– Пиши, Макарыч: квадрат 4-А, седьмая дорожка, четвертый участок с краю…

– Какой квадрат? Какая дорожка? – недовольно огрызнулся дядя Вася. – Говори по-человечески!

– А я тебе по-каковски объясняю? По-собачьи, извини, не умею, это ты к Бонни своему обращайся. Повторяю еще раз, для особо одаренных: Северное кладбище, квадрат 4-А, седьмая дорожка, четвертый участок с краю…

– Мать честная! – До Василия Макаровича наконец дошло. – Что, уже и схоронить успели? Он же только три дня назад у меня в квартире был! Ну у них и темпы!

– Темпы, Макарыч, тут ни при чем! – прервал его ехидный Творогов. – Не знаю, кто у тебя был позавчера, а только этот Ликопиди уже семь лет на Северном кладбище прописан. Или как это сейчас называется? Регистрация?

– Постой, как семь лет? – Василий Макарович тяжело опустился на стул, который, к счастью, оказался поблизости. – Никитич, может, ты чего перепутал? Может, это не тот Ликопиди? Может, однофамилец или родственник?

– Ага, не тот! – хмыкнул Творогов. – Я понимаю, если бы Иванов был, или, к примеру, Куликов, как один мой сильно умный знакомый – можно было бы сомневаться, а этих Ликопиди всего-то в городе нашлось четыре человека, причем два из них – женщины, так что они точно отпадают. А он еще и Николай Эльдарович для полного счастья… так что, Макарыч, как хочешь, а только к тебе именно этот покойник приходил!.. Ну, будь здоров, Василисе привет!

– Мать честная! – растерянно повторил дядя Вася. – Это что же выходит?

Неизвестно, рассчитывал ли он на какой-то ответ, но из трубки уже неслись короткие гудки отбоя: капитан Творогов повесил трубку, чтобы бдительное начальство не застало его за запрещенным занятием – общением с Василием Макаровичем Куликовым…

После разговора с капитаном Твороговым настроение у Василия Макаровича еще больше испортилось. Он понял, что столкнулся с чем-то очень серьезным и опасным, влез в настоящий криминал. Выходит, самый первый клиент его детективного агентства пришел к нему под чужим именем…

Тут дядя Вася вспомнил, что у него записан номер машины, на которой приезжал к нему фальшивый Ликопиди. По номеру машины можно легко установить настоящее имя и адрес владельца, так что еще не все потеряно…

Правда, его и на этот раз поджидала мелкая неудача. Роскошного блокнота, в котором он записал номер машины, не оказалось на письменном столе, видимо, его сбросили во время стычки с бандитами. Дядя Вася, кряхтя, опустился на колени и заглянул под стол. Там блокнота тоже не оказалось.

Василий Макарович внимательно осмотрел всю комнату – и снова безрезультатно.

Неужели нагрянувшие к нему бандиты знали про его записи и украли блокнот?

Дядя Вася стоял посреди кабинета, растерянно почесывая затылок. Он пытался вспомнить злополучный номер, но в памяти всплывали совершенно посторонние цифры: чьи-то телефонные номера, дни рождения, пин-код мобильного телефона… единственное, что он хорошо помнил, – что его подозрительный клиент приезжал на «БМВ» третьей серии, а вот номер окончательно вылетел из головы. Кажется, вначале там было то ли «АГА», то ли «ОГО»…

Вдруг из соседней комнаты донесся какой-то подозрительный шум.

Василий Макарович устремился на звук и увидел Бонни, который с виноватым видом стоял перед грудой старых журналов, свалившихся с этажерки.

– Бонни, – недовольно проговорил дядя Вася, наклоняясь, чтобы собрать журналы, – сколько раз я тебе говорил – не пинай эту этажерку, она очень неустойчивая! Видишь, теперь мне, с моим радикулитом, приходится все это собирать…

Он подобрал несколько номеров журнала «Техника – молодежи» за восемьдесят второй год, пару потрепанных номеров «Науки и жизни», привычно удивился, почему до сих пор не выбросил это старье, и вдруг увидел под журналами что-то бесформенное, изжеванное до неузнаваемости.

– А это еще что такое? – проговорил дядя Вася, двумя пальцами поднимая за уголок непонятный предмет. – Бонни, признавайся – твоя работа? Ты откуда приволок эту гадость?

Бонни смущенно потупился и отошел в другой конец комнаты, всем своим видом показывая, что не имеет к «этой гадости» никакого отношения. Василий Макарович собрался отправить неизвестный предмет в мусорное ведро, как вдруг ему почудилось в нем что-то удивительно знакомое.

Приглядевшись повнимательнее и повертев находку, он с удивлением понял, что держит в руках тот самый блокнот, который безуспешно искал в кабинете. Правда, от новенького, очень красивого блокнота в кожаном переплете, который Василий Макарович купил для солидности, когда приступал к работе частного детектива, осталось одно воспоминание. Да и это воспоминание было изжевано и обслюнявлено до полного неприличия.

– Бонни, ну ты и тип! – возмущенно проговорил дядя Вася. – Это же важный блокнот! Сколько раз я тебе говорил – ничего у меня в кабинете не трогай!

Пес взглянул на него очень выразительно: с одной стороны, в его взгляде присутствовало чувство вины и обещание больше никогда так не поступать, с другой – он невзначай напоминал отставному милиционеру, что совсем недавно, всего какой-то час назад, спас ему жизнь, так что говорить сейчас о каком-то несчастном блокноте – некрасиво, неблагодарно и невежливо.

– Ну, Бонни… – Дядя Вася сдержал рвавшиеся с языка упреки и осторожно раскрыл изжеванный блокнот.

Страницы слиплись, чернила расплылись, но он все же сумел прочитать записанный там автомобильный номер.

Творогов ясно дал ему понять, что звонить ему не стоит, по крайней мере, какое-то время. К счастью, за время работы в милиции у дяди Васи накопилось множество друзей и знакомых, и он набрал номер старого сотрудника ГИБДД, с которым его когда-то связывала немногословная мужская дружба.

– Пустонен! – раздался в трубке протяжный голос гаишника.

– Здорово, Матти! – приветствовал его Василий Макарович. – Куликов беспокоит. Не забыл меня?

– Не-ет, не запыл!.. – отозвался Матти. – Здравствуй, Васи-илий! Как дела-а?

– Хорошо, – дядя Вася не стал вдаваться в подробности. – Слушай, Матти, мне твоя помощь нужна. Пробей по своей базе номер УГУ – 383. Ну, кому принадлежит… адрес там, координаты… короче, сам понимаешь.

– Хорошо-о, Василий… – отозвался «горячий финский парень». – Тепе срочно?

– Еще как срочно!

Несмотря на кажущуюся медлительность, Матти Пустонен все делал быстро и основательно. Через десять минут он уже перезвонил Василию Макаровичу и проговорил, привычно растягивая слова:

– Запи-сывай, Васи-илий… твой «сапор» принатлежит Анне Порисовне Сферчковой, Сатовая улица, том шестьтесят тва, кфартира тевятнатцать…

– Садовая, шестьдесят два? – уточнил дядя Вася.

– Та, та, Сатовая!

– Анна Борисовна Сверчкова?

– Та, Сферчкова!..

И тут до Василия Макаровича дошла некоторая странность.

– Как ты сказал? – переспросил он настороженно. – «Запор»? То есть «Запорожец», что ли?

– Ну та, «Сапорожец»! – уверенно подтвердил гаишник.

– Матти, ты ничего не перепутал? Это должна быть «БМВ» третьей серии…

– Васи-лий, ты тумаешь, что я «ПМВ» от «Сапорожца» не отличу? – В голосе Матти прозвучала обида.

Впрочем, Василий Макарович прекрасно знал, что Матти Пустонен никогда и ничего не путает. Если он сказал «Запорожец», значит, «Запорожец»… но ведь он, Василий Макарович Куликов, своими глазами видел, что фальшивый Ликопиди приехал к нему на новенькой черной «БМВ»! Да такого человека и невозможно представить на «Запорожце»!

Значит… значит, номера машины были такими же фальшивыми, как паспорт?!

В любом случае единственная ниточка, которая оказалась в дяди-Васиных руках, – это Анна Борисовна Сверчкова, проживающая на Садовой улице. Скорее всего, она не имеет к Ликопиди никакого отношения, но проверить надо…

Василий Макарович поблагодарил Пустонена, пообещал в ближайшее время встретиться с ним и выпить пива, а может, и чего покрепче.

Я позвонила в дверь Василия Макаровича очень расстроенная. Адвокат по жилищным вопросам, которого рекомендовала дальняя знакомая, мне сразу не понравился. Начать с того, что он опоздал на полчаса, и мне пришлось тосковать в приемной под насмешливым взглядом секретарши. Ни чаю, ни кофе мне, конечно, не предложили, а журналы все были полугодовой давности. То есть сейчас, на пороге зимы, мне предлагалось покупать бикини и яркие летние платья. Согласитесь, что это раздражает.

Адвокат наконец явился. Это был дядечка среднего возраста и легкой плешивости, однако повадки у него были самого что ни на есть записного красавца. Он бросил портфель в кресло, как ему казалось, широким небрежным жестом (на самом деле это выглядело так, словно портфель вывалился из неловких рук), затем тряхнул головой, как актер Пирс Броснан. Но тот таким жестом небрежно откидывает пышные волосы, адвокат же был, как я уже сказала, слегка плешив, и откидывать ему было нечего, поэтому со стороны все выглядело ужасно смешно. Потом он скользнул по мне равнодушным взглядом, как по пустому месту, и осведомился у секретарши, не пришла ли та дама, с которой он договорился о встрече. Та молча указала глазами на меня.

– Ах, это вы! – произнес адвокат разочарованным голосом. – Ну, прошу обождать, я должен сделать несколько звонков.

И как вы думаете, чем он занимался в своем кабинете? Правильно догадались, через секунду туда прошествовала секретарша, и до меня донесся аромат свежесваренного кофе.

Им что, клиенты совершенно не нужны? Однако что-то не похоже, чтобы этот адвокат был завален работой по самые уши. Первым моим побуждением было встать и уйти.

Однако жизнь научила меня не следовать первому побуждению или хотя бы досчитать до десяти перед тем, как принять какое-нибудь важное решение.

Дойдя до семи, я малость успокоилась и стала размышлять, что со мной происходит. Отчего я, в общем, достаточно прилично выглядящая молодая женщина, не вызываю у людей никаких эмоций? Адвокат меня просто не заметил, секретарша оглядела с явным пренебрежением, в суде девицы откровенно хамили. Дело тут не только в одежде. Просто после разрыва с мужем и последующего развода у меня выработался жалкий затравленный взгляд и неуверенные движения при ходьбе, как будто я сильно близорука. Так жить нельзя, надо что-то срочно с собой делать!

«В фитнес-клуб записаться, – ехидно подсказал внутренний голос, – давно там не была, со вчерашнего дня…»

Я вспомнила мертвую женщину, валявшуюся на полу в раздевалке. Вот кому гораздо хуже, чем мне сейчас!

Эти жуткие воспоминания придали мне решительности. Я двумя шагами пересекла приемную и распахнула дверь кабинета. Адвокат вальяжно развалился в кресле с чашкой кофе, секретарша сидела на письменном столе, болтая ногами, и даже не подумала оттуда слезть при виде меня.

Вот интересно, я что – человек-невидимка?

– Я вам не мешаю? – сухо осведомилась я.

Эта нахалка взглядом ответила, что мешаю и даже очень. Адвокат, однако, вспомнил о своих профессиональных обязанностях и нехотя встал с кресла.

– Не хотите ли кофейку? – спросил он, поигрывая голосом, как будто это был красивый выразительный баритон.

На самом деле у него оказался козлиный тенорок, так что получилось забавно. Но мне было не до смеха.

– Не хочу! – припечатала я, хотя был соблазн добраться до кофеварки, чтобы ошпарить наглую секретаршу.

Как я и подозревала, в деловых вопросах адвокат оказался тоже не на высоте. Он долго рассматривал бумаги, шевеля губами, потом разразился длинной речью, сплошь составленной из выражений типа: «позвольте вам заметить», «к слову сказать», «если можно так выразиться», «поймите меня правильно» и далее в таком же духе.

Словом, он совершенно запорошил мне мозги, так что захотелось немедленно выйти на воздух, но перед этим заткнуть адвокату рот, чтобы отдохнуть от всех этих «позвольте с вами не согласиться» и «не откажите в любезности»…

С большим трудом я вклинилась в его напыщенный монолог и сказала, чтобы не тянул резину и не переливал из пустого в порожнее, а подготовил все необходимые бумаги по разделу нашего общего с мужем дома. А уж согласие мужа я беру на себя. И добавила мысленно, что если бывший будет рыпаться, то придется снова обратиться к капитану Творогову. Хотя и нежелательно, потому что если и во второй раз он не получит от меня ожидаемой благодарности, то сильно обидится, а обиженный капитан милиции – не тот человек, которого хотелось бы иметь во врагах.

Адвокат, если и удивился моему тону, то ничего не сказал, а скорее всего, просто не принял меня во внимание. Он закивал головой и проводил меня дежурной улыбкой, которую сам считал очень обаятельной. Интересно, он что, на себя в зеркало никогда не смотрит?

Так что настроение мое по приходе к дяде Васе было почти на нуле.

Бонни встретил меня радостно, Бонни-то был герой. Зато Василий Макарович выглядел виноватым. Слово за слово, пришлось выпытать у него все, что случилось за время моего отсутствия.

– Та-ак… – медленно произнесла я, усевшись на диван. – Так, значит… Успешно начали розыскную деятельность, нечего сказать… влипли в историю…

– Извини, тезка, – дядя Вася с убитым видом развел руками, – так уж получилось…

Мне стало его жалко, я решила подбодрить его и рассказать наконец, что я узнала в убитой женщине ту самую разведенную блондинку. Все же хоть какая-то информация.

Но я не успела и слова сказать. Дядя Вася прошелся по комнате и поглядел на меня очень строго.

– Вот что, Василиса, – сказал он, – надо нам на время перестать встречаться.

Я фыркнула – как будто мы любовники, и он мне дает от ворот поворот.

– Я не шучу! – Дядя Вася повысил голос, так что даже Бонни поднял лобастую голову с пола и поглядел на него очень неодобрительно. – Я, конечно, виноват, что втянул тебя в это дело, но теперь я сам разберусь. А ты сиди тихо, из дома выходи только с Бонни, если что, он тебя защитит.

Бонни при этих словах согласно рыкнул, давая понять, что непременно защитит.

– То есть как это – сидеть дома? – возмутилась я. – А вы как же?

– Сказал – сам разберусь! – насупился дядя Вася. – Не хватало мне еще, чтобы ты под ногами вертелась!

И снова это пренебрежение, как будто я – маленькая несмышленая девочка, которая лезет в дела взрослых! Ему, видите ли, со мной возиться неохота! Да это еще с кем надо возиться…

– Сами разберетесь? – рассвирепела я. – Да если бы не Бонни, с вами бандиты уже давно бы разобрались!

Не стоило мне этого говорить, да уж больно дядя Вася меня рассердил. Какой мужчина потерпит, чтобы ему напоминали о собственных промахах? Я шесть лет замужем была и прекрасно знала об этом. Надеяться, что дядя Вася не похож на остальных мужчин, было с моей стороны опрометчиво. Так и есть – он поглядел грозно из-под нависших бровей и рыкнул не хуже Бонни:

– А ну, быстро ступай домой! И чтобы духу твоего здесь не было, пока сам не позову!

– Да погодите, Василий Макарович! – опомнилась я. – Я же забыла сказать… то есть не успела… это очень важно… я вам еще прошлый раз хотела…

– И слушать ничего не желаю! – заревел он голосом пароходной сирены. – Марш домой!

Он топнул ногой и распахнул входную дверь.

Ну ладно же! Ему же самому будет хуже… Я тоже решила показать характер, схватила Бонни за ошейник и потащила по лестнице, не простившись с хозяином квартиры. Бонни для вида поупирался немного, но вовремя вспомнил, что меня он любит больше и должен быть на моей стороне.

От злости прибавилось сил, и домой мы летели на крейсерской скорости. Я забыла даже пристегнуть поводок, но Бонни вел себя на удивление прилично, не отвлекался на кошек и на разные интересные вещи, валявшиеся на дороге. Обычно он не пропускает ни пластиковой бутылки от пепси-колы, торчащей из урны, ни рваного резинового мячика, ни старого ботинка (вот интересно, отчего на дороге всегда валяется только один?). А уж если попадется месячной давности кость или старое полено – то пиши пропало, хулиганский пес ни за что челюсти не разожмет, хоть стамеской долби!

Сегодня мне было не до его сложных отношений с кошками, птицами и всем остальным, но сообразительный дог все понимал и даже не смотрел по сторонам.

Его послушание было так велико, что мы благополучно миновали даже злополучную статую Фемиды в холле, так что Правосудие сегодня не пострадало.

От быстрой ходьбы мне немного полегчало, и, если бы не зеркало в прихожей, может быть, я не стала бы предпринимать никаких самостоятельных шагов.

Зеркало висело прямо напротив входной двери, как видно, прежняя хозяйка квартиры, занимаясь отделкой дома, не обращала внимания на принципы фэн-шуй. Я тоже не слишком увлекалась этим модным течением, однако не могу не признать, что последователи фэн-шуй могли быть правы, когда утверждали, что не следует вешать зеркало прямо против двери. Они-то твердили о каких-то загадочных потоках энергии, вытекающих или, наоборот, утекающих куда-то, я же, распахнув дверь, увидела жуткую физиономию с выпученными глазами и волосами, стоящими дыбом. Губы трясутся, тушь под левым глазом размазана, как будто синяк в начальной стадии.

Да, с таким лицом только возле магазина по утрам на опохмел просить! Или в темном переулке караул кричать! Причем без всякой надежды, что кто-то придет на помощь…

И я тут же расстроилась еще больше. Никому я не нужна, все меня обижают, даже дядя Вася наорал ни за что ни про что. Вытолкал из дома, как будто я назойливая побирушка или торговый агент, распространяющий по офисам всякую дрянь.

Бонни легонько прихватил мою руку зубами и начал ненавязчиво подталкивать в сторону кухни.

«Не горюй, – говорил его взгляд, – я с тобой, а остальное неважно. Рано или поздно все образуется. Сейчас посидим, ты выпьешь кофе, а мне дашь кусок ветчины и бутерброд с паштетом. Можно еще сыру. А если приготовишь салат из морепродуктов, то жизнь вообще покажется праздником!»

– Прекрати! – заорала я, оттолкнув тушу. – Тебе бы только живот набить! Больше ни о чем не думаешь, только возле холодильника и ошиваешься!

Бонни обиделся, поглядел на меня укоризненно и ушел в дальнюю комнату, бывший кабинет его хозяина. Теперь будет дуться до самого вечера.

Я отвернулась от зеркала и плюхнулась в спальне на кровать лицом в подушку. Судьба определенно повернулась ко мне своей не самой лучшей стороной.

Через некоторое время наскучило лежать и жалеть себя, я перевернулась на спину и попыталась трезво поразмыслить над сложившейся ситуацией.

Дядя Вася, конечно, не виноват в том, что первый заказчик оказался криминальным типом и законченным подлецом. Но он свалял большого дурака, когда вышел из себя и проорал заказчику по телефону о том, что объект слежки убили. Нужно было, как говорил мой бывший, притвориться шлангом и осторожненько так выведать, что же такое имел в виду этот самый заказчик, когда поручил дяде Васе следить за дамой. Потому что ревнивые мужья не убивают жен потихоньку из-за угла. То есть, наверное, в дяди-Васиной практике и такое бывало, но если уж задумал муж убить жену, то, спрашивается, для чего тогда нанимать детектива, чтобы тот неусыпно за этой женой следил? Для того, чтобы имелся надежный свидетель убийства?

Словом, Василий Макарович здорово прокололся в профессиональном смысле, это понимаю даже я, но он никак не хочет признать очевидное. И как бы еще больше не наломал дров. Но от помощи моей он отказался, причем в недопустимо грубой форме. Стало быть, я должна действовать самостоятельно. И пока дядя Вася пытается выйти на подозрительного заказчика через номер его автомобиля, я попробую подойти к проблеме с другой стороны.

Кто была убитая женщина? Заказчик назвал ее Аллой Евгеньевной Сотниковой. Но тот тип много чего наговорил. Тем более что выяснилось: он ей никакой не муж, а сам представился дяде Васе чужим именем. Стало быть, верить ему ни в чем нельзя.

И если принять как гипотезу, что мне ничего не привиделось со страху и убитая женщина именно та блондинка, которую я встретила в суде, то необходимо выяснить, кто она такая, где живет и чем занимается. Занималась.

Потому что вела она себя странно. В самом деле: только что, буквально позавчера, поставила точку в своей семейной жизни. Если бы она не рыдала в скверике под дождем на моих глазах, я бы не слишком удивлялась ее дальнейшему поведению. Гуляла по городу, обедала в ресторанах, посещала магазины. Мало ли как люди разводятся. Может, все давно перегорело, вот как у меня, и, получив наконец паспорт со штампом о разводе, дама только вздохнет с облегчением. А может, у нее вообще это третий или пятый развод.

Но я ведь видела ее рыдающей. Такое горе имитировать трудно. Да и для чего ей притворяться? Кто я ей? Случайно встреченная женщина, вообще могла мимо пройти и не остановиться… Но не прошла (вечно мне больше всех надо!), и блондинка рассказала мне, как она обожала своего немолодого и ничем не примечательного мужа, как ей больно и горько было с ним расставаться, и что жизнь ей теперь не мила и все равно, что с ней будет дальше.

Угу, и буквально на следующий день она надевает брюнетистый парик, меняет внешность, как умеет, и начинает напоказ разгуливать по городу!

Вот именно, напоказ! Только теперь я поняла из рассказов дяди Васи, что его объект слежения все делал напоказ, в расчете на зрителя. Причем на невзыскательного зрителя.

Так или иначе, этот момент я должна прояснить. Отыскать координаты блондинки не составит никакого труда – ведь мы с ней встретились в суде, а в суд все люди приходят с паспортами, там без документа не то что справку – вообще слова не скажут! Глаз не поднимут, рукой не шевельнут, пока человек не предъявит красную книжечку в раскрытом виде!

Я села на кровати и взъерошила волосы. Кровь прилила к голове, мыслительный процесс пошел быстрее, я напряглась и вспомнила фамилию блондинки – Светлова. Именно так выкликала их с мужем девица из комнаты, где выдают документы.

Стало быть, Светлова, а никакая не Сотникова. Впрочем, может быть, она уже поменяла фамилию…

На миг я впала в растерянность – что я скажу в суде? Для чего мне понадобился адрес блондинки? Никто мне его просто так не даст, в лучшем случае обругают.

Но я тут же безжалостно подавила душевные сомнения. Раз надо – значит, надо, пойду и все разузнаю. И принесу все сведения дяде Васе на блюдечке! С голубой каемочкой.

Достав косметичку, я высыпала на стол все мелочи в поисках любимой помады. Что-то зазвенело, и по полу покатился ключ. Старый заржавленный ключ, явно не от квартиры, где деньги лежат. Ключи от замков в таких квартирах новые, сложные, замки швейцарские или немецкие. Этот же был от замка старого и нетипичного, во всяком случае, я таких раньше не видела. Он может отпирать старинный пиратский сундук с золотыми дублонами или даже потайную дверь рыцарского замка. Я удивилась – откуда в косметичке может быть такая вещь?

Я вспомнила, как вчера в фитнес-центре «Диана» не глядя запихивала в свою косметичку всякие мелочи. Ключ мог попасть туда только в этот момент. Значит, он принадлежал убитой. Валялся на полу, и я его случайно прихватила, потому что на ключик от шкафчика в раздевалке он ну никак не похож. Ну и ладно, об этом подумаем после, а сейчас надо собираться.

Прежде всего я тщательно накрасилась. Потом так же тщательно уложила волосы. Теперь из зеркала на меня смотрела симпатичная молодая женщина. Взгляд, правда, излишне озабоченный, и возле рта появилась новая морщинка – ну, это уж на совести моего бывшего муженька. Джинсы фирменные, итальянские, сидят отлично, свитерок, правда, простенький, но его под шубой не видно будет. Сапоги почти новые, английские, берегла на выход – но ведь все равно никуда не хожу, так что сейчас как раз такой случай.

Напоследок я побрызгалась хорошими французскими духами – осталось немножко в пузырьке на донышке. Бонни недолго выдержал характер, явился в прихожую и чихнул от удивления и резкого запаха.

– Только посмей подойти ближе и испачкать меня своей слюнявой мордой! – сказала я. – Такое тебе устрою!

Угроз моих дог не слишком испугался, но понял по голосу, что шутки кончились. Когда же он увидел, что я достаю из шкафа норковый полушубок, то резко поскучнел, так как понял, что его я точно с собой не возьму. Для собачьих прогулок полагается куртка с капюшоном и вязаная шапочка.

«Зря ты это… – сказал Бонни выразительным взглядом, – ничего хорошего у тебя не выйдет…»

– Не каркай! – я легонько щелкнула его по носу и удалилась.

Я хотела пройти по улице свободной размашистой походкой уверенной в себе женщины. Но погода снова подвела. После дождей, смывших остатки снега, снова прошел снег, который тут же растаял, и только тогда грянул мороз. Не слишком сильный, как раз такой, чтобы превратить тротуары в сплошной каток с торосами.

Так что красивой походки не получилось. Пока я ковыляла до остановки автобуса, какой-то сердобольный водитель маршрутки подобрал меня без всякого сигнала и высадил прямо перед зданием суда.

Внутри ничего не изменилось: все так же сновали девицы с неприступными лицами, только теперь на жестких неудобных стульях сидели другие бедолаги и ждали.

Я не стала занимать очередь и переминаться с ноги на ногу у двери. Я сделала равнодушное лицо и проскочила в нужную дверь за высоченной лохматой девицей, от которой дико пахло табаком.

– Вы, дама, к кому направились? – окликнула меня строгая личность в круглых очочках, сидевшая возле двери. Кажется, именно она выдавала в прошлый раз документы. А если и нет – не беда, база-то у них общая.

Девица назвала меня дамой, чтобы расстроить – на девушку я, дескать, не тяну по возрасту. Я же обрадовалась – раз дама, стало быть, вид приличный, иначе назвали бы женщиной.

– К вам, – я улыбнулась как можно приветливее, – вот я как раз к вам, хорошо, что вас застала.

– По какому делу? – она упорно делала вид, что видит меня впервые в жизни.

– По личному, – не дожидаясь разрешения, я присела на стул.

Держу пари, что к этой мымре никто никогда не обращался по личному делу. От удивления она вылупила глаза под очками.

– Я была у вас три дня назад, – я назвала точную дату. – Селезнева Василиса Антоновна.

– Я не могу помнить всех, – сварливо ответила девица, – знаете, сколько народу у меня проходит?

Еще бы сказала: вас много, а я одна!

Девица порылась в ящике стола, потом достала амбарную книгу и проверила записи.

– Ну да, вот вы…

После этого она взглянула на меня совершенно другими глазами – видно, вспомнила, в каком виде я была раньше, и сравнила. По ее мнению, выходило, что развод явно пошел мне на пользу. Я перехватила ее взгляд и снисходительно улыбнулась – мол, не ошибаешься, подруга, все у меня отлично!

Она помрачнела: для того чтобы удачно развестись, надо сначала как минимум выйти замуж, а у нее, я так понимаю, с этим были серьезные проблемы.

– Что вы хотели? – сухо спросила девица.

– Вот, – я разжала кулак.

На ладони лежала сережка. Небольшая сережка – оправленная в белое золото капелька бриллианта. Серьги эти подарил мне муж, тогда еще не бывший, а настоящий, на пятилетие нашей свадьбы. Как я поняла потом, он как раз в то время начинал долгоиграющий роман и по первости мучился совестью. Оттого, видно, и разорился. Не думаю, что они очень уж дорогие, но сделаны оригинально, с выдумкой. Просто даже удивительно, как бывший с его полным отсутствием вкуса мог купить такие симпатичные серьги. Наверное, продавщица в ювелирном помогла выбрать.

У меня было мало украшений – цепочка, пара колец. Эти сережки мне очень нравились, поэтому я решила, что при разводе не стану отдавать бывшему его подарки – еще чего, что мое, то мое!

Как всякая женщина, мымра в очочках не смогла удержаться от того, чтобы не разглядеть сережку поближе.

– Вы ее нашли? – спросила она, а подтекстом звучало: «Если нашли, то обратитесь в бюро находок, а я тут ни при чем».

– Нет, вторую потеряла, – притворно вздохнула я, – представляете, как жалко! Это подарок любимого человека…

В моих словах не было ни капли лжи – тогда я и вправду любила своего мужа. Во всяком случае, мне так казалось.

Девица же поняла мои слова по-своему и посмотрела очень выразительно из-под очков – какое, мол, мне дело до подарков, которые тебе делает любовник?

Я тяжко вздохнула и покачала головой, пристально рассматривая сережку.

– Слушайте, что вы с этим ко мне-то? – опомнилась мымра.

– Так я же хочу объяснить! – кротко заговорила я. – Тогда, три дня назад, мы познакомились тут с такой интересной блондинкой, может быть, помните? Ее фамилия Светлова… Еще муж сильно немолодой, под шестьдесят…

– Ах, эта… – протянула девица, – ее я помню.

– Ну вот, вышли мы вместе, с мужьями бывшими распрощались и разговорились.

Я вовсе не собиралась рассказывать занудной девице, в каком жалком виде я нашла в скверике рыдающую блондинку – она ни за что не поверит. Я бы тоже не поверила, что женщина способна так убиваться по немолодому незаметному мужу, если бы не видела все своими собственными глазами.

– В общем, она на своей «Мазде» меня домой подвезла, а дома я обнаружила, что потеряла сережку, – я подпустила в голос слезу, – и так жалко, это ведь подарок…

– Любимого человека, – подсказала девица ехидно, – это вы уже говорили.

Я в ответ просмотрела прямо-таки голубиным взглядом.

– Так что вы хотите? – девица похоже теряла терпение. – Я, между прочим, на работе!

– Адрес, – я жалостно заморгала, – пожалуйста, дайте мне адрес Аллы Светловой.

– Мы не даем адреса, – отрезала девица, – мало ли для чего он вам нужен!

– Но я ведь не просто с улицы, – обиделась я, – вам про меня все известно.

Расчет мой был чрезвычайно прост: если бы я сказала, что нашла сережку, то мымра предложила бы оставить вещь у нее – Алла спохватится и позвонит или зайдет за своей потерей. А вот если я ее потеряла, то мало кто будет хлопотать.

– Вы поймите, даже если она и найдет сережку в машине, то не свяжет со мной, – убеждала я, – или вообще не найдет. Сережка маленькая, закатилась куда-нибудь, год может там пролежать или больше! А мне эта вещь дорога, это подарок… ну, я вам уже говорила. Ну хоть телефон ее дайте!

– Ладно, – девица с тоской поглядела на часы, видно, подошло время обеда, – записывайте, только смотрите – в случае чего на меня не ссылайтесь.