Текст книги "Убийство на троих"

Наталья Александрова
Убийство на троих

Рубен Вартанович тяжело опустился на заднее сиденье «мерседеса» и коротко бросил водителю:

– На Фурштатскую.

«Мерседес» плавно и мощно рванул с места. Водитель прекрасно знал маршрут: в красивом пятиэтажном доме позднего модерна Рубен Вартанович снимал квартиру для своей очередной пассии, девятнадцатилетней Анджелы.

Машина остановилась, немного не доезжая до дома – Рубен соблюдал конспирацию, хотя в банке уже все, включая уборщицу, знали, к кому он ездит после обеда.

Охранник проводил Рубена до подъезда и остался в скверике, лениво поглядывая по сторонам и покуривая.

Рубен Вартанович, тяжело пыхтя, преодолел несколько ступенек, что вели к лифту. Он снова подумал, что надо бы худеть, и снова отбросил эту мысль: отказать себе в маленьких радостях жизни, таких, как хороший обед, состоящий из мучного и жирного, он не мог.

Поднявшись на третий этаж, он открыл дверь своим ключом и, весело напевая, вошел в прихожую. Анджела его почему-то не встречала в дверях, как было у них заведено.

– Лягушоночек! – крикнул он в глубь квартиры и, не услышав ответа, шагнул в комнату.

«Лягушоночек» сидел в кресле, связанный по рукам и ногам. Рот Анджелы был заклеен пластырем, волосы растрепаны, хорошенькое личико заревано.

Рубен Вартанович по инерции шагнул к связанной любовнице, но тут же понял, что происходит что-то из ряда вон выходящее, оглянулся и хотел броситься к дверям, но к нему уже подскочили двое парней в черных комбинезонах и масках с прорезями для глаз. Рубен хотел крикнуть, но ему уже ловко заткнули рот кляпом, руки завели за спину и связали. Потом надели на голову матерчатый мешок и потащили к кровати.

Уложив его на широченную кровать, один из нападавших закатал рукав и сделал Рубену Вартановичу инъекцию.

– Ну и здоров, бугай! – сказал его напарник, отдуваясь.

– Тсс! – «Санитар» приложил палец к губам: говорить нельзя, чтобы Рубен не смог запомнить их голоса.

Отломив кончик у другой ампулы, он сделал укол бьющейся в ужасе Анджеле. Уколы по-разному подействовали на пациентов: Рубен Вартанович мирно захрапел, у него наступил глубокий и здоровый сон, а его любовница задрожала мелкой дрожью, лицо ее посинело, и она затихла навсегда.

«Санитар» подошел к телефону и, не снимая перчаток, набрал номер.

Охранник скучал. Он уже полчаса подпирал дерево на Фурштатской, выкурил четвертую сигарету. Если бы можно было сидеть в машине и болтать с водителем, время шло бы быстрее, но так не положено: его пост здесь, против дверей.

Вдруг к подъезду с завыванием подъехала машина «скорой помощи». Двое санитаров в белых халатах выскочили из нее и бегом скрылись в парадной.

Телохранитель Рубена Вартановича забеспокоился. Он вынул из кобуры «ПМ» и вбежал в подъезд, чтобы проверить, все ли в порядке и на какой этаж поднимаются санитары. Одним духом взбежав на третий этаж, он шагнул к двери Анджелкиной квартиры, но не успел ничего предпринять: на пол-этажа выше, в небольшой скрытой нише, стоял человек в комбинезоне и маске, который ждал его появления. Раздался негромкий хлопок, и телохранитель рухнул как подкошенный. Человек в маске спустился к нему, открыл дверь и втащил труп в прихожую.

Двумя минутами позже из подъезда вышли санитары. На этот раз они шли гораздо медленнее, таща тяжелое тело на носилках, покрытых простыней. С прежними завываниями «скорая» сорвалась с места и исчезла. Водитель Рубена Вартановича Варданяна проводил «скорую» ленивым взглядом.

* * *

Впервые за всю историю концерна «Севимпекс» правление собралось не в кабинете Варданяна, а у его зама, Виктора Полищука. Полищук сидел во главе стола землисто-серый и мелкими глотками пил минералку. Когда все члены правления заняли свои места, он откашлялся и начал:

– Вы знаете, что произошло. Рубен Вартанович похищен.

– По бабам нечего шляться, – зло прокомментировал угрюмый финансист Поликарпов, – в его-то возрасте…

– И при его комплекции, – вставил Лев Исаевич Гольдберг, который сам мечтал хоть немного похудеть и поэтому остро беспокоился о чужих килограммах.

Полищук взглянул на Ли Фана, обладающего большим пакетом акций и еще большим авторитетом: к нему, осторожному и опытному бизнесмену, прислушивались многие держатели акций, и от его мнения зачастую зависел исход голосования. Лицо китайца было, как всегда, невозмутимо, прочесть что-либо на нем не удавалось никому, но вот его руки служили своего рода барометром: если они спокойно лежали на столе, значит, Ли Фан удовлетворен ходом совещания и ситуацией в целом. Если он массировал пальцы – значит, его что-то не устраивает и он готовит какой-то серьезный шаг, а если, как сейчас, он барабанит пальцами по столу, значит, он в гневе и может запросто встать и уйти вместе со всеми своими голосами и голосами ориентирующихся на него акционеров.

Полищук, и без того озабоченный, заволновался еще сильнее и снова заговорил, стараясь не показать своего волнения:

– Похитители связались с нами и заявили о своих требованиях. Им нужен миллион долларов.

– Пусть зажарят старого козла! – заговорил Поликарпов, в котором в минуты гнева давало знать о себе уголовное прошлое. – Он по девкам таскается, а мы его выкупать должны?! Пусть делают с ним что хотят!

Полищук ждал такой реакции. Он молчал, дожидаясь, пока члены правления выплеснут эмоции и в кабинете наступит тишина. Ли Фан по-прежнему барабанил пальцами, но уходить пока не собирался. Хитрый Гольдберг молчал и наблюдал за остальными, как и Полищук.

Неожиданно заговорил Ли Фан:

– Меня интересует только одно. Если за какой-то товар запрошена такая высокая цена, я хочу знать: нужен ли мне – ну, нам всем – этот товар. Я слушаю, Виктор.

Виктор с благодарностью взглянул на китайца: как только Ли Фан заговорил, в комнате воцарилась тишина – так редко он брал слово и так внимательно его привыкли слушать. Теперь он как бы вручил Полищуку общее внимание и общее доверие.

– Господин Фан, как обычно, ухватил корень проблемы. Рубен Вартанович нам необходим. Наши крупнейшие контракты в огромной степени зависят от его личных связей в Ростовской области и на Северном Кавказе. Мне уже звонил Мамедов – не знаю, как к нему просочилась информация, – и по тому, как он строил разговор, я понял, что без Рубена нам не видать невинномысского заказа как своих ушей…

– Да пусть они подавятся своими дерьмовыми контрактами! – заорал Поликарпов. – Миллион зеленых за жирного бабника – это цена несусветная! Он будет по девкам шляться, а мы за него платить?! Не дождется! Пусть из него хоть суп сварят, я и пальцем не пошевельну.

Ли Фан опустил глаза и еще быстрее забарабанил пальцами по столу. Полищук, дождавшись, когда в комнате снова стало тихо, продолжил:

– Невинномысский заказ – это будущее нашего концерна. Я уж не говорю о том, что мы и сейчас в большой степени зависим от наших южных партнеров, а без Рубена Вартановича мы можем их потерять. Решайте, господа, мне кажется, что нужно заплатить выкуп. Но разумеется, все решит голосование.

– Я – против, – мрачно заявил Поликарпов.

Его пятнадцать процентов голосов еще ничего не решали, но, сообщив о своем выборе первым, он мог повлиять на мнение других членов правления. Действительно, следом за ним против уплаты выкупа проголосовал Аркадий Иванович Шепило, обладавший семью процентами голосов, а затем и Арвидас Спецкис с восемью процентами. Ситуация становилась критической. Полищук с волнением ждал, что скажет Ли Фан.

Китаец молчал и не поднимал глаз, и так же медлили остальные члены правления. Наконец Ли Фан прекратил барабанить по столу и коротко сказал:

– Платить.

Полищук вздохнул с облегчением: Ли Фан, как и Поликарпов, владел пятнадцатью процентами, но ему верили, его осторожность и здравый смысл ни у кого не вызывали сомнений, и, после того как он высказался за уплату, ход голосования резко изменился. Следом за Ли Фаном проголосовали за выкуп четверо относительно мелких держателей, в сумме набравших двадцать процентов, и наконец высказался Гольдберг с четырнадцатью процентами, окончательно решив дело в пользу выкупа.

Полищук поблагодарил членов правления за принятое ими правильное, с его точки зрения, решение и сообщил им, что непосредственными вопросами переговоров с похитителями, передачей денег из особого фонда концерна и обменом их на Рубена Вартановича будет заниматься директор департамента безопасности Андрей Черкасов.

Похитители несколько раз звонили по служебному телефону Полищука, уточняя процедуру передачи денег и освобождения заложника. Каждый их звонок записывался на магнитофон, техники из департамента Черкасова пытались засечь, откуда идет звонок, но все было безуспешно: автоматический определитель номера не срабатывал – видимо, у преступников была специальная аппаратура, и говорили они всегда очень коротко. Голос звонившего тоже был изменен – у него был неживой металлический тембр.

Передачу денег назначили на среду. Похитители потребовали, чтобы деньги вез один человек в машине с сотовым телефоном, по которому они будут сообщать ему маршрут.

Созданный и возглавляемый Полищуком оперативный штаб принял решение, что деньги повезет сам Черкасов. Ему передали чемоданчик с деньгами из секретного фонда концерна. Эти деньги – неучтенная, так называемая черная наличка – предназначались для экстренных непредвиденных платежей, подкупа должностных лиц, расчетов с бандитскими группировками, если не удавалось решить дело переговорами, и других не предусмотренных российским законодательством целей. И вот теперь они должны были вернуть концерну его главу.

Чемодан с долларами положили на переднее сиденье черкасовской «тойоты». Черкасов сел в машину, имея под рукой работающий сотовый телефон. Рядом стояла «под парами» служебная «БМВ» с тремя оперативниками из его департамента: хотя похитители строжайшим образом настаивали, чтобы на встречу ехал один человек, в концерне решили, что «хвост» необходим: Полищук недвусмысленно высказался в том духе, что похитители похитителями, а за самим Черкасовым тоже присмотр нужен: каким бы надежным человеком он ни был, но миллион долларов может пагубно повлиять на нравственность даже святого, и у кого угодно может мелькнуть шальная мысль скрыться с этим миллионом.

В назначенное время зазвонил сотовый телефон, Черкасов поднес его к уху и получил команду ехать немедленно к Загородному проспекту. Неприятным сюрпризом было то, что похитители приказали ему не отключаться и постоянно быть с ними на связи: тем самым они лишали его возможности в промежутках между звонками сообщать в концерн свой маршрут. Оставалось надеяться только на «хвост».

«Тойота» тронулась, «БМВ» ехала следом.

Через несколько минут снова зазвонил телефон Полищука. Представитель похитителей сказал своим металлическим голосом:

– Я сказал ясно: один человек, а вы ему «хвост» приделали. Если не снимете преследование, операцию отменяю.

Полищук выругался и связался с «БМВ»:

– Больно заметно идете, вас засекли. Сейчас пришлю «пятерку», сядете в нее, держитесь от Андрея подальше, но из виду не упускайте.

Ребята незаметно пересели в невзрачные «Жигули», водитель которых старался держаться подальше от Черкасова, который, судя по всему, получил новые указания: проехав Загородный проспект, он пересек Московский и выехал на параллельную ему улицу Егорова. «Пятерка» наблюдателей держалась на известном удалении.

С улицы Егорова «тойота» свернула на Седьмую Красноармейскую – узкую, неудобную для проезда улицу с односторонним движением. Следом за ней на эту же улицу свернула вишневая «девятка» и неожиданно остановилась, полностью перекрыв движение. По сторонам Седьмой Красноармейской стояли насмерть вмерзшие в сугробы машины местных жителей, так называемые подснежники, которые до весны невозможно извлечь из снежного плена. На дворе был февраль, снегу было полно, а ждать теплых дней предстояло машинам еще минимум два месяца. Таким образом, место на проезжей части оставалось только для одной машины.

Парни из концерна, громко ругаясь, выскочили из машины и побежали к «девятке», на ходу обещая оторвать «этому козлу» голову и кое-что еще. Однако «козел» оказался молодой привлекательной женщиной, которая чуть не в слезах пыталась завести заглохший в таком неудачном месте мотор. При виде ее расстроенной мордашки злости у ребят несколько поубавилось, но время было дорого. Поэтому они подцепили «девятку» на трос и задним ходом вытащили с перекрестка. Однако когда они вернулись в свою машину, «тойота» Черкасова уже исчезла из виду. Проехав Красноармейскую до конца, ребята осмотрелись. Но «тойоты» и след простыл.

Надо было связываться с начальством. Полищук сильно занервничал, потому что его очень волновала судьба миллиона долларов, гораздо сильнее, чем судьба самого Рубена Вартановича, но про это он благоразумно никому не рассказывал. К счастью, ему пришла в голову замечательная идея. Брат одного из сотрудников концерна работал на достаточно высоком посту в городской ГАИ. Руководство концерна неоднократно обращалось к нему с различными просьбами, всегда щедро оплачивая его услуги, поэтому он стал как бы своим человеком. Сейчас Полищук связался с ним и попросил не в службу, а в дружбу, чтобы тот объявил на милицейской волне о розыске «тойоты» Черкасова – с тем чтобы ее ни в коем случае не задерживали, но немедленно сообщили о местонахождении. Идея сработала, через короткое время Полищук уже знал, где находится машина, и группа наблюдения срочно выехала за ней. Однако Полищука очень беспокоило, что делал Черкасов в те сорок минут, когда за ним никто не наблюдал.

– Теперь едешь к Володарскому мосту, – прозвучала команда похитителей из сотового телефона.

– Еду к Володарскому мосту, – повторил Черкасов.

Он повторял каждую команду преступников, как будто подтверждая, что все понял правильно и приступает к выполнению. Похитители не догадывались, что в его машине два включенных сотовых телефона и он повторяет маршрут для сообщника.

Выехав на мост со стороны Ивановской улицы, Черкасов получил другую команду:

– Остановись, подойди к ограждению и сбрось чемодан с деньгами на нижний уровень. Потом получишь дальнейшие инструкции.

Черкасов остановился, вышел из машины, подошел к ограждению моста и сбросил чемодан на нижнюю развязку. Затем он снова сел в машину, не дожидаясь команды по телефону, резко дал газ и на максимальной скорости рванул к противоположному концу моста.

Группа наблюдения недолго колебалась: съехать с моста, чтобы перехватить тех, кто заберет чемодан, и продолжить наблюдение за ними они все равно не успели бы. Они высадили одного человека, чтобы тот попытался хотя бы разглядеть машину, подъехавшую за деньгами, а сами устремились за черкасовской «тойотой».

Они успели только к развязке драмы: на дальнем конце моста Черкасова расстреляли из встречной машины – «восьмерки» с затемненными стеклами и явно фальшивыми номерами. «Тойота» резко развернулась, врезалась в ограждение и рухнула на набережную под мостом. Оперативники пытались преследовать «восьмерку», но пока сумели развернуться на мосту, та уже безнадежно оторвалась.

Таким образом, они не сразу съехали с моста к месту, где догорала разбитая «тойота» с мертвым искалеченным Черкасовым, и не видели, как из припаркованного на набережной синего «опеля» выскочила молодая женщина. Она ждала здесь Черкасова, а дождалась мертвеца. Быстро подбежав к телу, которое лежало чуть в стороне от горевшей машины, она убедилась, что Андрей мертв, обежала руками его одежду, вытащила бумажник, записную книжку и еще листок из нагрудного кармана и бросилась обратно к своему «опелю». Машина сорвалась с места и исчезла. Никто не видел, как «опель» промчался по набережной, выехал на Приморское шоссе и остановился перед воротами с надписью «Оздоровительный центр “Ольгино”».

В кабинете Полищука снова зазвонил телефон. В трубке звучал все тот же металлический голос:

– Вы с нами что, в игры решили играть?

– Какие игры! – заорал Полищук. – Какого черта вы расстреляли нашего человека, где Варданян?!

– Ах где Варданян? Ах почему вашего козла расстреляли? А что ты нам вместо денег подсунул? Полный чемодан старых газет! Ты, падла, за кого нас держишь? Забери своего козла на стоянке перед концерном. В твоей машине лежит!

На этом разговор прекратился. Полищук покрылся холодным потом. Прихватив по дороге заместителя убитого Черкасова и двух охранников, он выскочил на улицу, забыв надеть пальто, хоть на дворе и стоял февральский мороз. На стоянке перед входом среди прочих машин руководящего персонала сверкающий черным лаком новый «Сааб-9000» Полищука выглядел как член палаты лордов среди депутатов законодательного собрания города Урюпинска. Полищук кинулся к любимой машине, как мать к дорогому дитяти. С первого взгляда все было в порядке, и он уже с облегчением решил, что похититель просто припугнул его, но, открыв багажник, ахнул и схватился за голову. Там действительно лежал Рубен Вартанович, или то, что от него осталось. Зрелище было не для слабонервных.

В это мгновение один из охранников вдруг закричал: «Бомба!» – и потащил остолбеневшего от увиденного в багажнике Полищука прочь. В стороне он повалил начальника прямо на снег, несмотря на его отчаянное сопротивление. До Полищука все доходило как-то замедленно, и только когда рядом прогремел оглушительный взрыв и полыхнуло багровое пламя, он понял, что произошло, и задрожал мелкой дрожью. Больше жертв не было, если не считать разнесенного чуть не на молекулы «сааба». Второй охранник и новый начальник департамента безопасности Гриша Воскресенский поднялись из-за соседнего «мерседеса», отряхиваясь от снега.

Полищук снова собрал у себя в кабинете оперативный штаб.

– Должен констатировать два неутешительных факта, – начал он совещание, – мы потеряли Рубена Вартановича – мир его праху, – и мы потеряли миллион долларов. Если с Рубеном Вартановичем уже ничего не сделаешь, то с деньгами еще можно попытаться кое-что предпринять.

– Вы думаете, что похититель сказал правду и денег они не получили? – подал реплику Воскресенский.

– По тому, как он держался при последнем телефонном разговоре, и по тому, что произошло потом, – Полищук вспомнил то, что он увидел в багажнике «сааба», и поежился, – я делаю вывод, что они действительно денег не получили. Когда Черкасов выехал на операцию, деньги у него были. Значит, он спрятал их где-то по пути следования.

– Неужели вы считаете, что Андрей…

– Григорий! – оборвал его Полищук. – Чудес не бывает! Мы дали Андрею чемодан с миллионом долларов, а похитителям он выбросил чемодан с газетами. Значит, именно он их подменил. И не надо изображать из себя невинную девушку! Каждый человек способен на преступление, все зависит только от суммы, которую ему это преступление принесет. Кто-то за рубль прирежет собственную тещу, для другого приемлемая цена – тысяча баксов, а для третьего – сто тысяч. Мы, конечно, доверяли Андрею Черкасову… Но миллион долларов – это большое искушение. Давайте примем за основу, что он эти деньги похитил, и будем думать как. Первое – когда у него была возможность подменить чемодан?

– Это ясно, – вклинился в его монолог Воскресенский, – он мог это сделать только в тот период, когда за ним не было «хвоста», то есть после того, как его потеряли на Седьмой Красноармейской.

Полищук строго обратился к участникам наблюдения за Черкасовым:

– Ну, рассказывайте, орлы, еще раз и подробно, как вы его потеряли.

– Мы следовали за ним на некотором удалении по улице Егорова, – начал докладывать старший группы, – его «тойота» свернула на Седьмую Красноармейскую. Между его машиной и нами шла вишневая «девятка» и прямо на Красноармейской заглохла. Улица узкая, движение одностороннее, везде машины в снегу стоят, так что никак не проехать. А там в «девятке» баба за рулем. Встала – и ни с места, полностью проезд заблокировала. Мы – к ней, с мотором разбираться уж не стали, подцепили на трос, вытащили задним ходом. Пока возились, Черкасов исчез.

– Баба молодая, красивая?

– В общем, да.

– Ясно. Вы и утратили бдительность. Номер «девятки»-то хоть записали?

– Обижаете!

– Опишите женщину.

– Брюнетка, лет 25–28, нос прямой, глаза… скорее темные…

– То есть просто сильно накрашенные. В общем, портрет применим к кому угодно, особенно если она была в парике. Возраст тоже понятие растяжимое: где 28, там и 35 при хорошей косметике.

– Вы считаете, что женщина была подставной?

– Абсолютно уверен. А вас провели как последних лохов.

«А если ты сам такой умный, то и не доверял бы Черкасову миллион долларов!» – подумали парни с обидой, но вслух ничего не сказали.

– Наведите справки по автомобилю, – продолжал Полищук, – но я подозреваю, что это нам ничего не даст. Ищите свидетелей – может, кто со стороны видел, что произошло.

Через час из ГАИ поступила информация, что «девятка» с названным номером числилась в угоне, найдена накануне на улице Егорова, то есть именно там, где ее оставили, вытащив с перекрестка. Искать в машине следы таинственной женщины было бесполезно: с машиной уже повозилась уйма людей. Что интересно, никаких неисправностей в «девятке» не обнаружилось.

Воскресенский послал трех человек опросить окрестных жителей – не видел ли кто вчерашнего происшествия на пересечении Седьмой Красноармейской и Егорова. Ребята покрутились на углу, и первой, к кому они обратились, была тетка-лоточница, торговавшая разной бакалейной мелочью. Тетка, мерзнувшая на пронизывающем февральском ветру, неприязненно посмотрела на троих здоровенных парней, вышедших из теплой машины, и отделалась одной фразой:

– Некогда мне по сторонам глазеть, я больше гляжу, чтобы у меня бомжи чего не сперли. Да чтобы хоть что-нибудь купили. Мне на жизнь зарабатывать надо, а не за вашими разборками следить!

Продавщица из ларька с сигаретами, чувствуя себя в большей безопасности, открыто послала их подальше и задвинула маленькое окошко. Ребята хотели было уже уходить несолоно хлебавши, когда один из них поднял глаза и увидел в окне второго этажа внимательно наблюдавшие за ними глаза. Человек поднял руку и сделал приглашающий жест. Парни вычислили квартиру с нужным номером и, поднявшись на второй этаж, позвонили.

Довольно долго никто не открывал, наконец за дверью раздался скрип, звук отпираемых замков и дверь отворилась. За дверью в инвалидном кресле на больших колесах сидел нестарый еще мужчина с бледным, нездоровым лицом.

– Как это вы – не спросили кто, дверь открываете незнакомым?

– А чего мне бояться? – искренне удивился инвалид.

И действительно, глядя на его безжизненные ноги, парни поняли, что самое страшное с этим человеком уже случилось.

– Ну что, интересуетесь вчерашней машиной? – хитро спросил мужичок.

– А ты, отец, откуда знаешь?

– А я вас узнал, вчера из окна видел, как вы ту «девятку» вытаскивали.

– Глазастый! – не удержался один.

– Верно, – согласился мужичок, – ноги не ходят, а глаза пока при мне. Пойдемте, покажу, откуда я вчера смотрел.

Он проехал в своем кресле по темному кривому коридору и выехал в маленькую угловую комнату, два окна которой выходили на разные стороны: одно – на улицу Егорова, другое – на Красноармейскую.

– Я знал, что кто-нибудь придет расспрашивать об этой истории, потому что слишком все странно выглядело. Самое главное – она была очень странная, баба эта, на «опеле».

– Как – на «опеле»? Она же на «девятке» ехала!

– Вам интересно? – спокойно спросил инвалид. – Очень про это знать нужно?

– Очень, – не сдержался старший из парней.

– А вы не из милиции будете? – настойчиво расспрашивал инвалид.

– Нет, что ты, отец. Мы по своему делу, – отмахнулись парни.

– Тогда – тысяча рублей, – спокойно сказал мужчина.

– Ну ты даешь! Может, еще в долларах тебе платить?

– Доллары мне без надобности, – ответил инвалид, – я на черный день деньги не откладываю, он для меня уже наступил. А жалко денег – так валите отсюда, ничего не узнаете.

Парни не то чтобы устыдились, сумма для них была небольшой, просто так горячились, для порядка.

– Ладно отец, не сердись, вот, держи свою тысячу.

– Ну, значит, сидел я здесь и смотрел в окно. Я часто в окно смотрю, когда тоска накатит. Этот ящик для идиотов, телевизор-то, осточертел уже. Сижу, значит, и смотрю, как на Седьмую с Егорова вывернула «тойота» и сразу за ней – «девятка». И как встанет на месте!

Тут вы, смотрю, подбегаете, – инвалид неодобрительно покосился на ребят, – суетиться начали, сердитесь очень. Честно говоря, думал, что вы этому, что в «девятке», сейчас фотографию начистите – такой у вас вид был серьезный. Ну потом вытащили вы эту машину и уехали. А из «девятки» выскочила интересная такая девка, – мужичок оживился, – я сверху подробностей не видел, но на первый взгляд все при ней. Гляжу я на нее, а она осмотрелась так незаметно, а потом взяла и из выхлопной трубы что-то вытащила. Ну, думаю, дела! Понятно, почему у нее машина заглохла, непонятно только, зачем самой себе такую каверзу устраивать. А девка эта тем временем от «девятки» спокойно удаляется и тут же неподалеку, на Егорова, садится себе спокойненько в синий «опель-омегу» – и поминай как звали. Но самое интересное, что когда она на «девятке» ехала, то это был не водитель, а горе одно за рулем, а на «опеле» – классный шофер: отъехала аккуратно, уверенно, ничего не задела, хотя «опель» был очень тесно припаркован. В общем, я ведь до этого, – инвалид показал на свои безжизненные ноги, – я до этого много лет шоферил, до аварии-то, столько километров на баранку намотал… И скажу честно, баб за рулем не люблю… но классного водителя от законченного «чайника» отличу по тому, как он в машину садится, как ключ в зажигание вставляет.

– Значит, говоришь, отец, синий «опель-омега»? А номер, случайно, не заметил?

– Ну уж вы слишком многого от меня хотите! Я «опель» только сбоку видел, вы в окно-то взгляните, номер отсюда никак не разглядеть. Вон там «опель» стоял, где сейчас бежевая «Нива» припаркована.

– Ну что ж, отец, тысячу свою ты отработал. Спасибо тебе.

– Ладно, раз вы по-хорошему, то я тоже. Номера машины я не помню, но… – мужичок хитро прищурился, – «опель»-то битый был.

– Битый? И сильно?

– Да нет, правое крыло немного помято, и, видно, недавно совсем: не стала бы она долго в таком виде ездить, хотя бы подкрасила.

– Отлично, вот это уже ниточка. Ну, будь здоров, папаша!

– И то дело, а то сижу здесь как сыч, один совсем…

Полищук, выслушав сообщение, даже в лице переменился.

– Ах ты, черт! Вот же сволочь, Черкасов, заранее подготовил операцию. Женщина – его сообщница, отрезала его от группы наблюдения, тем самым дала ему время спрятать деньги. Единственное, чего он не ожидал, – это того, что похитители, получив «пустышку», тут же его расстреляют. У них все было предусмотрено, специальные люди стояли с другой стороны моста, чтобы перехватить Черкасова, если что не так пойдет. Те внизу открыли чемодан, увидели газеты и сразу дали команду по телефону. Значит, теперь нам нужно срочно выяснить, где Черкасов был, пока не было наблюдения, и куда спрятал деньги.

– А почему вы думаете, что он не передал деньги той самой бабе, своей сообщнице? И теперь она, может быть, уже с деньгами на Мартинике или на Сейшелах?

Полищук посмотрел на Гришу с легкой усмешкой:

– Ты бы отдал бабе миллион зеленых? Вот просто так – взял бы и отдал?

Гриша пожал плечами:

– Это зависит от того, насколько я ей доверяю…

– Ох, Гриша, вряд ли ты удержишься на посту директора по безопасности… А Черкасов на этой работе четыре года продержался. И все почему? Потому что никому не доверял, все и всех проверял по десять раз. И деньги такие большие из рук ни за что не выпустил бы. Я уверен – он их где-то спрятал, в надежном месте.

– Тогда можно с деньгами попрощаться: Андрей их спрятал, Андрей мертв, кроме него, ни одна живая душа не знала, где миллион.

– А вот тут ты, Гриша, скорее всего не прав. Та самая таинственная женщина кое-что может знать. Ну хоть не полностью, но частично он ее в свой план посвятил. Судя по рассказам, баба эта – тертая штучка, вслепую работать не будет. Так что какая-то информация у нее точно есть. Значит, как ни крути, а бабу эту ты мне должен найти, и как можно скорее. Скажи спасибо наблюдательному инвалиду – какой-то след в виде синего битого «опеля» у тебя есть.

Гриша Воскресенский пошел по проторенной дорожке. Он снова связался со знакомым гаишником и попросил его выяснить по своим каналам, не было ли в последнее время зарегистрировано дорожно-транспортное происшествие с участием синего «опеля-омеги». Капитан взял тайм-аут на два дня, но позвонил назавтра. Голос у гаишника был удивленный.

– Григорий, ведь Черкасов Андрей Николаевич – это твой бывший шеф?

– Конечно, это его расстреляли на Володарском мосту.

– Так ты представляешь, нашел я ДТП в прошлом месяце. Действительно, столкнулся джип «Чероки» с синей «омегой» на углу Среднеохтинского и шоссе Революции. И, можешь себе представить, «опель-омега» зарегистрирован на Черкасова.

Воскресенский присвистнул:

– Мать моя, а мы его только на «тойоте» видели, про «опель» он никогда и не упоминал.

Полищук, узнав новость, приободрился.

– Теперь доказано, что женщина на «опеле» была сообщницей Черкасова! Нельзя верить людям, совершенно никому нельзя верить! Уж насколько Андрей был проверенный человек, а как коснулось дело больших денег – как переродился! Слушай, Григорий, ищите «опель». Гаишнику мы платим, пусть деньги отрабатывает!

Гаишник действительно деньги получал не зря, и уже через сорок восемь часов один из дежурных ГАИ, чью память освежили шуршанием стодолларовой бумажки, вспомнил, что синий «опель-омега» с нужным номером в день перестрелки на мосту ехал по набережной в сторону моста Александра Невского, а другой дежурный в тот же день видел, как синий «опель» свернул с Приморского шоссе в сторону оздоровительного центра «Ольгино».

Стройная интересная шатенка вошла в холл оздоровительного центра. Человек, которого она ждала, и сегодня не появился. А она чувствовала кожей приближение опасности. Долго находиться на одном месте ей было страшно. В каждом незнакомом человеке ей мерещился преследователь. Вот и сейчас двое аккуратных, подтянутых молодых людей у стойки дежурного администратора показались ей подозрительными. Нет, не показались, она увидела, как один из них сунул дежурной купюру, и та, воровато оглянувшись по сторонам, стала перелистывать книгу записи приезжающих. Нет сомнений: они ищут ее! Надо удирать, но перед этим она должна кое-что забрать из номера…

Пока двое у стойки, наклонившись, изучали записи в книге, шатенка крадучись пересекла холл, взлетела по лестнице на третий этаж, вбежала в номер… и ахнула. Ее соседки по комнате съехали в ее отсутствие, забрав, естественно, все свои вещи. Мало этого, зловредные бабы прихватили и ту вещь, где она спрятала ключ, ключ от денег. Это был крах. Что делать?