Текст книги "Бунт османской Золушки"

– Пока сюда привезут рабынь, пройдет не один день. Быть может, даже месяц, – Исмаил притворно вздохнул. – В мире найдется женщина и потолще, чем эта. Но пока и она сгодится. К тому же не только говорит, но и пишет по-турецки, если не врет.

– Я не вру, господин, – Ашхен повторила поклон.

– Смотри, какая красавица, – похвалил ее кизляр-ага. – И двигается хорошо. Когда еще этих новых рабынь научат манерам. Да еще и немы, как рыбы. Поймет ли девушка, которая не знает языка, что хочет от нее султан? Будем готовить эту.

– Но что скажет валиде? – с сомнением сказал Исмаил.

– Она будет довольна, когда увидит такой поклон. Я представлю ей девушку сегодня же вечером.

– Что ж, – Исмаил сделал вид, что сдался.

«Когда же у нас появится возможность поговорить? – с тоской подумала Ашхен. – Мне будет трудно без его советов. Мне понадобится верная служанка. Которая будет носить записки моему брату. Что, если попросить султана прислать ко мне одну из сестер? Сначала надо попасть в его покои. Хотя бы один раз».

– Идем, – кизляр-ага повернулся к ним спиной.

Ашхен почувствовала, как брат легонько сжал ее руку. Она ожидала, что Исмаил вложит в нее записку, но тот лишь дал понять, что все идет по плану, и тут же сделал шаг назад. Ашхен все поняла. Слишком опасно. Если их заподозрят в сговоре, всему конец. У брата здесь много врагов, одного, самого главного, им удалось сегодня провести. Но в гареме всем заправляет не ичоглан Повелителя, а его главный евнух.

Им надо будет от него избавиться как можно скорее. Мысленно Ашхен внесла еще одно имя в свой список: кизляр-ага. День еще не закончился, а в этом списке уже два смертельных врага. Что-то будет вечером?

Ашхен попыталась представить себе валиде. Говорят, Кёсем-султан все еще красавица. И именно она правит этой огромной империей. Ей нужна новая игрушка для сына, чтобы отвлечь его от государственных дел.

Но золото лишь у того, у кого власть. Эту власть надо отобрать у всесильной Кёсем-султан. Брат сказал, что это уже пыталась сделать Турхан-султан, мать наследника. Ашхен придется вклиниться между ними, валиде и главной хасеки, чтобы отщипнуть свой кусок пирога. А может, забрать и весь пирог.

* * *

Валиде нездоровилось. С утра ее знобило, и она приказала служанкам приготовить хамам. Но от жары вдруг невыносимо разболелась голова, массаж не помог, и Кёсем-султан в раздражении отослала бестолковых рабынь. Она не хотела думать о возрасте, о том, что эти приливы и перепады настроения – следствие того, что она стареет. Все это мешало ей думать о государственных делах. А подумать об этом стоило.

Много лет ей удавалось держать власть в своих руках, подчинить себе всех. Мурад, первый из ее сыновей, который стал султаном, был одержим войной. Мурад кровавый, который перед смертью пожелал, чтобы династия Османов на нем пресеклась. Кёсем знала, что ее сын хотел посадить на трон Крымского хана. Ей едва удалось спасти самого младшего своего шехзаде, слабоумного Ибрагима.

Ей понадобилось чудо, чтобы приобщить его к обществу женщин и заполучить наследников, мальчиков. Ибрагим повредился умом, пока был заперт в Клетке. Джинджи-ходжа, этот развратник и черный колдун, нашел способ. Если раньше Ибрагима было не загнать на супружеское ложе, то теперь он только и занимается производством наследников. Его извращенный мозг ищет всё новые способы удовлетворить ненасытное тело.

Кёсем-султан давно уже начала нервничать. Безумства Ибрагима выходят из-под контроля. Если первые годы его правления прошли гладко, то теперь зреет бунт. Кёсем до сих пор с содроганием вспоминала кончину султана Османа, своего пасынка. Первого султана, на которого чернь подняла руку! С тех пор все полетело в тартарары. Только Мурад, внушающий народу ужас, смог железной рукой подавить недовольство, пролив реки крови.

Но Ибрагим – не Мурад. Он слаб умом, да и телом тоже. Ибрагим не воин, янычары его не уважают и уж тем более не боятся, как Сулеймана Великолепного или того же Мурада Кровавого. Слабый султан – беда империи. Удовольствия – вот все, чего хочет Ибрагим. Государством управляет она, Кёсем-султан. Но она теряет преданных людей, ей даже пришлось пожертвовать главным визирем, который сгладил недовольство в первые годы правления султана Ибрагима первого.

Ее младший сын погряз в разврате. Гарем, откуда и управляют огромной империей, превратился в улей, полный жалящих пчел.

Эти его хасеки… Их слишком уж много. Ибрагим любвеобилен, и каждая из его женщин считает, что может занять место валиде. Коль у нее есть сын, шехзаде. Мехмед, Сулейман, Ахмед… Как понять, кто из них так же, как и его отец, слаб рассудком, а из кого получится сильный правитель? Слава богу, шехзаде еще малы и до этого далеко. Нужен сильный регент, который удержит империю в руках при малолетнем султане. А об этом уже стоит всерьез подумать…

Валиде потерла пальцами ноющие виски, потом переносицу. Тут нужна женщина. Даже безумным мужчиной можно управлять, если держать в руках ключ от его желаний. Но для этого нужен недюжинный ум. А умная хасеки – опасная соперница. Турхан еще юна. Может, все же сделать ставку на шехзаде Мехмеда? Другие дети Ибрагима совсем еще крохи. Младенца на трон Османов?! Того же Сулеймана. Кёсем-султан всерьез задумалась. Наследникам нужно хоть немного подрасти. Следовательно, ей нужно время. Хотя бы несколько лет.

– Валиде, к вам с важными новостями кизляр-ага.

Она вздрогнула и отняла от лица ледяные руки:

– Пусть войдет.

Огромный черный евнух вошел неслышно. И склонился, ожидая. Нутром он чувствовал, что валиде раздражена. В гареме сегодня неспокойно из-за прибытия новых девушек.

– Какие новости, кизляр-ага?

– В общественных банях Стамбула удалось отыскать с десяток толстых девственниц. Одна мне особенно приглянулась. Ее называют самой толстой женщиной в Стамбуле. Ей шестнадцать, и она умеет читать и писать по-турецки.

– Она мусульманка? – резко спросила валиде. – Ты же знаешь правила!

– Она неверная, госпожа. Армянка. Но готова обратиться в мусульманство и войти в гарем Повелителя.

– Красивая?

– Единственный ее недостаток – это толщина. Но валиде сама может взглянуть. Девушка ждет за дверью.

– Исмаил-ага с ней говорил?

– Да, валиде. Он нашел девушку вполне подходящей.

– Что ж, зови.

Кизляр-ага засомневался. Валиде в дурном настроении. Как бы эта Ашхен все не испортила! Но отступать было некуда. Он уже сказал, что привел девушку. Пришлось открыть дверь:

– Заходи. Поклонись госпоже, как ты умеешь.

Ашхен, опустив глаза, грациозно присела. Валиде придавила ее пронизывающим взглядом. И с удовлетворением кивнула:

– Да, она огромна. Но при этом красива. И довольно ловка. Подними глаза.

Ресницы Ашхен затрепетали. Валиде вздрогнула:

– Какой необычный цвет! Я уже видела такие глаза. Впрочем… Нет. В остальном вы мало похожи.

Ашхен, которая почувствовала, как над головой смыкаются воды Босфора, еле слышно вздохнула. Да, глаза и у нее, и у Баграта зеленые. Но это, пожалуй, единственное их сходство. Брат строен, и у него темные волосы. Кожа скорее смуглая, в этом он пошел не в мать, как Ашхен, а в отца. А вот глаза они оба унаследовали от матери, которая лишь по отцу армянка.

– Подойди ближе.

Она приблизилась вплотную к трону. Кёсем-султан поразила ее своей красотой и величием. Вот что значит, когда всю жизнь все за тебя делают слуги! Какая же она холёная, эта знаменитая султанша! И какой у нее взгляд! Сразу заметила знакомые глаза! Будто в душу смотрит. Ашхен почувствовала, как подгибаются ноги.

– Откуда ты?

– Из Стамбула. Я дочь лавочника.

– А я подумала, что ты деревенщина, – насмешливо сказала Кёсем-султан. – Кланяться ты научилась, но вид у тебя все равно не городской. Покажи-ка свои руки.

Ашхен с готовностью вытянула руки. Теперь и у нее была служанка. Ашхен больше не утруждалась домашними делами, руки у нее стали мягкие, белые. Но валиде сразу ухватила суть:

– Говоришь, тебе не приходилось жать, полоть, выполнять всю черную работу? Тогда откуда эти шрамы? Искривленные суставы? Давно у тебя служанка? И кто ей платит?

Ашхен внутренне сжалась. И пролепетала:

– Я раньше и в самом деле жила в деревне. Мы переехали в Стамбул всего год назад.

– И откуда у твоего отца нашлись деньги, чтобы открыть в столице лавочку? Чем, говоришь, он торгует? – валиде подалась вперед и уставилась на Ашхен, пронизывая ее насквозь своим взглядом.

– Посудой, госпожа.

– Не пытайся меня обмануть, девочка. Бедный крестьянин смог перебраться в Стамбул? Да еще и с семьей? Наверное, он отдал за это все свои деньги. Чтобы доехать до Стамбула. А откуда у него деньги? Разве крестьяне больше не бедны? Он что, не платил налоги? И решил сбежать в столицу, пока не угодил в тюрьму? Что ты скрываешь? Говори!

«Боже! Я тону!» – в ужасе подумала Ашхен. И пролепетала:

– Моя старшая сестра. Она… Она очень красивая. И совсем не толстая. Она вышла замуж за богатого крестьянина. Он дал отцу денег.

Валиде опять почувствовала, как заныли виски. Некогда с этим разбираться. Все равно ни одна женщина в покоях у Ибрагима не задерживается. Одна ночь – и все. Эту Ашхен можно будет отослать в Старый дворец. Или выдать замуж. Надо будет приискать для нее какого-нибудь провинившегося пашу. Который проворовался. Пусть-ка тратит ворованные деньги на эту прорву. Девушка, похоже, ненасытна. Очень уж толста! Валиде эта мысль позабавила, и Кёсем-султан улыбнулась:

– Как твое имя?

– Ашхен, госпожа, – она еще разок грациозно присела. Валиде улыбается, это хорошо. Значит, гроза миновала.

– Аш…? Почти как Айше. Так и говори пока, а свое имя забудь. Имя даст тебе Повелитель, если захочет. А нет – так и останешься Айше. Ты войдешь в его покои. – Кизляр-ага облегченно прикрыл глаза. – Времени нет искать другую толстую наложницу. Тем более, как все говорят, соперниц в этом у тебя в Стамбуле нет. В толщине. Но через месяц привезут новых рабынь. Самых толстых, каких только удастся найти во всех концах света. И если ты не сумеешь забеременеть, участь твоя незавидна. Ибо я подозреваю, что ты врушка, – валиде окинула Ашхен насмешливым взглядом. – Кого угодно ты можешь провести, только не меня. Я не знаю, кто тебя сюда привел и что вы задумали, но узнаю это обязательно. Тогда берегись! Кизляр-ага!

– Слушаю, госпожа.

– Готовьте девушку. Научите ее, что надо делать в покоях у султана и как себя вести. За неделю она должна узнать все тонкости, а главное, как сделать моего сына счастливым. В пятницу вечером ты проведешь ее по Золотому пути.

– Как прикажете, сиятельная госпожа, – огромный черный евнух низко склонился. Распрямившись, он бросил Ашхен: – Идем.

И, пятясь, вышел вслед за ней из покоев султанши. За дверью он положил на плечо Ашхен огромную черную руку и с силой сжал:

– Ты жила в деревне? Всего год в Стамбуле? Или даже меньше? И откуда деньги?

– Моя сестра…

– Не трудись, я все слышал. Что ж, проверю. Назови мне свою деревню.

«Господи, что я наделала! Только Баграт может меня спасти! Но как сказать брату об опасности?!»

Она назвала соседнюю деревню, плохо соображая, что делает. Это была ловушка, и Ашхен в нее угодила. Подвела брата. Как же ему сказать?! Когда отправится в их родные края гонец кизляр-аги?

– Запомни, девушка: я все проверю, – строго сказал тот. – Зависеть все будет от тебя. Будешь меня слушать – и твой секрет никто не узнает. Даже валиде. Турхан-султан, мать наследника, мечтает выжить меня из дворца. Если ты сможешь покорить султана, замолвишь за меня словечко. И если мы договоримся, девушка, можешь не опасаться, если, конечно, ты не замыслила что-нибудь дурное.

– Как я могу? – притворно обиделась Ашхен. – Все, чего я хочу, это служить повелителю. Остаться здесь, в этом раю, есть вволю, носить шелковые платья, – прикинулась она дурочкой. – Мой отец всего лишь мелкий торговец, и никто так и не взял меня замуж. Все боятся, что я слишком много ем и не могу много работать, – заныла Ашхен. – Смилуйтесь надо мной, господин. Нет у меня никаких секретов.

– Все, хватит. Идем. За неделю тебя многому надо научить.

«По крайней мере я выиграла время, – напряженно думала Ашхен, направляясь с кизляр-агой в гарем. – Я как-нибудь исхитрюсь и дам знать брату, что наш враг отправит или уже отправил гонца в деревню, где живет Шагане со своей семьей. Там посланнику Кизляр-аги наверняка расскажут о зеленоглазой толстухе и ее брате, которого увезли с собой в Стамбул янычары. Я сделала глупость и ничего не выиграла. Только время. Но валиде меня сильно напугала. Я просто растерялась. Хотя… на то, чтобы выяснить всю правду о нашей семье у гонца, посланного кизляр-агой, уйдет много времени, хорошо бы мне раньше оказаться в султанских покоях и привлечь внимание Повелителя. Иначе нам с братом грозит беда. И никто не поможет».

Она с ненавистью посмотрела на бритый затылок огромного черного евнуха. О, как же быстро пополняется список смертельных врагов! И каких врагов! Еще совсем недавно в нем была какая-то служанка! А теперь сама валиде! Ашхен записала ее в свои враги. За то, что проницательная валиде мгновенно уличила Ашхен во лжи. И пригрозила найти ей замену. Кизляр-ага – заклятый враг брата, а значит, и ее, Ашхен. Выходит, и он в этом списке.

«И как же я с ними со всеми разделаюсь?!»

– Вот комната, где спят наложницы. Те, которых не удостоил вниманием Повелитель. Это твое место. Ты можешь остаться здесь, в этой общей комнате, навсегда, а можешь заполучить отдельные покои и служанку. Все будет зависеть от тебя. И от меня, – намекнул ей кизляр-ага.

Ашхен уныло смотрела на тесно стоящие кровати. Где же роскошь султанского дворца? Или она лишь для избранных?

Она тряхнула отливающей медью гривой: я справлюсь! Это лишь начало. Первый день во дворце, где должна взойти звезда никчемной прежде толстухи, которую никто не захотел взять замуж.

«Что ж, – усмехнулась Ашхен. – Я буду замужем за Империей. Или умру».

Ночь любви

– Покажи мне ее, – Турхан-султан качала на коленях сына, всем своим видом давая понять кизляр-аге, что она, мать наследника, имеет право знать все.

Покои султанши были огромны и роскошны, она заполучила их, еще когда была единственной женщиной, которую султан звал на хальвет. И это продолжалось довольно долго. Пока валиде не подарила сыну двух красивых наложниц, после чего Ибрагим почувствовал вкус к перемене блюд. И путь в султанские покои открылся для многих.

Этого Турхан своей свекрови простить не могла. Она ведь мечтала, что Повелитель официально на ней женится, заключит никях, как это было у Сулеймана Великолепного и Хюррем-султан. Но теперь эти мечты растаяли как дым. Турхан боялась, что и сейчас найдется какая-нибудь Хюррем. Которая добьется, казалось бы, невозможного: никяха. Первая хасеки давно уже не могла спать спокойно.

– Покажи! – резко повторила она. – Я хочу ее видеть!

Глава черных евнухов вкрадчиво сказал:

– Девушка в комнате для занятий, вместе с остальными. Но как только она оттуда выйдет…

– Она красивая? – оборвала его хасеки.

– Она невероятно толстая, госпожа, – низко склонился кизляр-ага.

– И кто ее сюда привез? – нетерпеливо спросила Турхан-султан.

– Главная калфа. Такова воля Повелителя. И валиде одобрила девушку.

– Разие! – в покоях тут же появилась служанка. – Возьми Мехмеда, одень его потеплее. Мы идем гулять в сад. Похоже, поднялся ветер.

Кизляр-ага хотел было тоже уйти, но хасеки властным жестом его остановила:

– Ты наконец отослал кормилицу моего сына из дворца? Мехмед уже взрослый, ему не нужно грудное молоко.

– Но Повелитель пожелал, чтобы молочный брат шехзаде…

– Что?! – Турхан-султан вскочила. – Чтобы я больше не слышала этих слов! У наследника нет братьев! Все они умрут, как только он взойдет на трон! Убирайся вон! И немедленно выкинь из моего дворца приблудного щенка вместе с его матерью!

Кизляр-ага счел, что спорить с хасеки бессмысленно, и попятился к двери. Турхан-султан не в настроении из-за новой наложницы, первую хасеки-то на хальвет больше не зовут. После смерти шехзаде Ахмеда, который и года не прожил, Турхан-султан стала одержимой. У нее остался всего один сын, а маленькие дети так часто болеют и умирают. Поэтому старшая хасеки ненавидит всех здоровых и крепких мальчиков, ее-то единственный сын здоровьем и силой не отличается. В отличие от сына кормилицы, рабыни. Повелитель это заметил и предпочитает играть с молочным братом Мехмеда, а не со старшим своим шехзаде. Вот Турхан и бесится.

Она даже похудела и подурнела. Султан и это заметил, а ему нравятся дородные женщины, пышущие здоровьем. Первая хасеки стала Повелителя раздражать, недалеко и до ссоры. Турхан не может не понимать, что ее ждет, если Мехмед, не дай бог, умрет. Валиде ее ненавидит за строптивость. Эти две женщины – заклятые враги. Но власть пока в руках у валиде.

Кизляр-ага всегда принимал сторону сильного. И он тоже не ладил с первой хасеки. Поэтому счел ее срыв добрым знаком. Турхан нервничает, значит, настало время нанести удар.

За дверью стояла белая как полотно Салиха-султан. Кизляр-ага понял, что третья хасеки все слышала.

– Госпожа, – он поклонился, насмешливо глядя на перепуганную юную султаншу.

– Я… Я пришла проведать Турхан, – та невольно оперлась на руку стоящей рядом служанки. – Мы вместе хотели погулять в саду с нашими детьми. Но… мне что-то нездоровится. А в саду поднялся сильный ветер.

– Я отведу вас в ваши покои, госпожа, – кизляр-ага подставил султанше свое огромное плечо, на которое Салиха с благодарностью оперлась. – Ваш сын, Сулейман… – еле слышно сказал кизляр-ага, – он ведь наследует трон Османов вслед за Мехмедом. Если шехзаде, спаси его Аллах, вдруг отправится на тот свет. Тогда Турхан-султан не станет валиде. Потому что, если это случится, ваша участь, госпожа, не завидна. И участь вашего сына. Вы ведь все слышали.

– И что мне делать? – в отчаянии спросила Салиха.

– Поссорить главную хасеки с султаном. Принять сторону новой наложницы. Это в ваших интересах, госпожа. Даже если она и родит мальчика, ваш сын все равно будет впереди… в очереди на престол… в Топкапы ведь встречаются и ядовитые змеи.

Салиха бросила на него подозрительный взгляд, быстрый, как молния. Сообразительностью третья хасеки не отличалась, в отличие от амбициозной и властной Турхан. Салиха просто боролась за жизнь, свою и сына. В Топкапы и в самом деле хватало ядовитых змей.

– Эта толстуха… Она мне дерзила!

– Девушка неотесанная, деревенщина. Как только она войдет в гарем, ей тут же укажут ее место. Она ведь всего лишь наложница, в то время как вы, госпожа – хасеки, мать шехзаде, – льстиво сказал кизляр-ага. У Турхан-султан сильная партия, и надо вербовать сторонников в свою.

Глава черных евнухов понимал, насколько шатко его положение после истории с беременной наложницей, которую он ошибочно посчитал девственницей. Да весь Стамбул над ним потешается! Да еще рабыня, родившая чужого ребенка в гареме Топкапы, осталась после этого во дворце!

Кизляр-ага и впрямь привязался и к ней, и к мальчику, которого считал своим сыном. Какие у евнуха радости, кроме стяжательства? В объятиях Софии он забывал о том, что не может продолжить свой род. И чувствовал себя мужчиной. Пусть они не могли по-настоящему быть вместе, но женщину можно удовлетворить разными способами. Он делал Софию счастливой здесь, в этом дворце, где женщины лишены мужского общества, и она была ему благодарна.

Поэтому кизляр-ага был готов бороться за свое счастье. Только это его волновало: София и их сын. Поэтому главным их врагом была Турхан-султан, которая ревновала к Повелителю чужого ребенка. Она хотела, чтобы султан Ибрагим был привязан к собственному сыну, а не к какому-то приблудному мальчишке, ребенку рабыни. И мечтала выкинуть и мать, и сына из дворца. Если остальные смирились, то Турхан нет. Она эту тему постоянно поднимала. Надеясь, что ее недовольство дойдет до ушей султана. Всячески раздувала пожар.

Кизляр-ага понимал, что ходит по лезвию ножа. Без Софии ему здесь не жизнь. И он будет бороться до конца, отчаянно, как загнанный зверь, которому уже нечего терять.

– Вот ваши покои, госпожа, – он кивнул стражникам, и те распахнули перед ним с Салихой-султан двери. – Позвать вам лекаря?

– Не надо. – Салиха посмотрела на свою служанку: – Ступай, скажи Турхан-султан, что мне нездоровится, а шехзаде Сулейман еще слишком мал, чтобы гулять в саду без матери.

Рабыня ушла, а кизляр-ага в покоях третьей хасеки задержался. Когда они остались вдвоем, он негромко сказал:

– Валиде не любит Турхан-султан. Она на вашей стороне. По ней лучше уж Сулейман, чем Мехмед.

– Эта новая наложница… Ты обещаешь мне, что она будет послушна? Не встанет между мной и Повелителем?

– Да, госпожа, – кизляр-ага поклонился. – Девушка всего лишь игрушка. У нее нет никакого шанса задержаться в покоях Повелителя больше, чем на одну ночь. Потому не препятствуйте этому. И не ревнуйте мужа. Всего одна ночь.

– Всего одна ночь… – эхом повторила Салиха.

* * *

– Это ваша первая ночь, – кизляр-ага придирчиво оглядел одетую в белое платье наложницу. – А дальше все зависит только от тебя, хатум.

В белом девушка казалась еще огромнее, а изумруды на шее и в ушах прекрасно оттеняли ее зеленые глаза. Которые служанка как раз подводила тонкой кисточкой, окуная ее в сурьму.

Ашхен мгновенно преобразилась, превратившись в роковую красавицу. Изогнутые черные брови, длинные ресницы, похожие на опахала, на которые тоже не пожалели краски, осталось нанести заветный порошок из бутонов роз и гибискуса, чтобы губы казались ярче. Как спелые ягоды, готовые брызнуть сладким соком, едва их коснутся нетерпеливые губы истосковавшегося мужчины. Ашхен смочила палец в горячей воде и тут же окунула его в порошок. Губы она красила сама, не дожидаясь, пока этим займется служанка.

Ашхен заметно нервничала. Ей так и не удалось связаться с братом, за ней следили и днем, и ночью. Баграт тоже не рисковал. Они увидятся только у дверей в султанские покои, в конце Золотого пути. Возможно, даже не сегодня, а ночью или утром, если Ашхен удастся задержаться у султана до утра.

«Надо постараться», – уговаривала она себя. Пока старухи, бывшие султанские наложницы, ее наставляли, Ашхен жадно ловила каждое слово. Она боялась. О султане Ибрагиме ходили разные слухи. Его называли в народе Дели, безумный. Говорили о приступах бешенства, которые случаются у Ибрагима все чаще. О том, что в гневе он казнит невинных и из особого коридора султанского дворца, узкого, как кишка, и длинного, в бирюзовые воды Босфора то и дело летят тяжелые кожаные мешки. В которых – несчастные женщины, не угодившие падишаху.

Как завоевать сердце сумасшедшего султана? Покорностью? Будто несчастные, которых бросили в Босфор, посмели ему дерзить! Они просто не угодили. Прогневали. Только чем?

Султан, которого Ашхен никогда не видела, представлялся ей чудовищем. А вдруг он начнет кричать? Буйствовать?

– Ай! – Ашхен невольно вскрикнула. Заколка для волос больно уколола возле уха.

– Не дрожи так, – поморщился кизляр-ага. – Сохраняй достоинство, но не будь недотрогой. Войдя в покои, опустись на колени и жди. Если султан сам к тебе не подойдет, ползи к его ложу, целуя ковер. Если Повелитель позволит тебе лечь рядом – посмотри ему в глаза. Только тогда, не раньше. У тебя красивые глаза. Продай их подороже.

– А если не позволит? – замирая, спросила Ашхен. – Если он меня прогонит?

– В султанских покоях почти неделю не было женщины. Он тебя ждал. Я рассказал ему о том, как ты огромна и прекрасна. Он хотел тебя увидеть еще вчера, но мне удалось его отговорить. Я сказал, что девушка еще не готова. Повелитель никогда еще не видел таких огромных женщин, ты должна его поразить. Сегодня ночь с пятницы на субботу, когда султан приглашает одну из своих жен на хальвет. Третья хасеки, Салиха-султан, уступила тебе свое место. Вторая еще не оправилась после родов. Что же касается главной хасеки, матери наследника… Турхан-султан сегодня очень занята.

Черный евнух тонко улыбнулся. Валиде нарочно устроила именно сегодня вечером праздник в честь помолвки своей дочери, Айше-султан. Которую, как и Фатьму, без конца выдают замуж. Турхан не посмела ослушаться. На этом празднике будет вся имперская знать. Жены и дочери влиятельных людей, поэтому амбициозная Турхан не может это пропустить. Она ведь по-прежнему рабыня, хоть и султанша. Ей приятно, когда знатные турчанки, свободные женщины, воздают ей, рабыне, почести. У себя на родине, пока ее не захватили в плен, Турхан, которую тогда звали Надей, жила в глубокой бедности.

Таким образом, путь в покои султана свободен. И по нему сегодня пройдет эта Ашхен. Или Айше?

– Как там твое имя? – наморщил лоб кизляр-ага.

– Валиде велела, чтобы меня звали Айше, пока Повелитель не даст мне другое имя, если пожелает.

– Девушка уже готова? – строго спросил кизляр-ага у трех служанок, которые суетились возле Ашхен.

– Да, ага.

– Тогда идемте.

Она почти не видела, куда идет. Дворец был похож на лабиринт, с множеством переходов, галерей, тайных комнат. Словно многоярусный торт, он пах также приторно-сладко, возбуждая аппетит. Ашхен уже знала, что это серая амбра, которую по повелению султана жгут во всех курильницах. Ее аромат и витает в дворцовых коридорах. Этот запах возбуждает у Ибрагима желание. Ашхен и сама почувствовала, как голова стала пустой, а вся кровь прилила в низ живота, где образовалась приятная тяжесть.

Они остановились у дверей, где стояли двое стражников. Ашхен скользнула по ним разочарованным взглядом: брата среди них не было. Баграт оставил ее и даже не дал последнее наставление.

– Я послал гонца в твою родную деревню, – сказал ей кизляр-ага перед тем, как доложить султану, что привели наложницу. – На днях будет ответ.

Ашхен помертвела. Где же Баграт?! Ведь им обоим теперь конец! Она замерла у дверей, почти ничего не чувствуя.

– Жди, – и кизляр-ага шагнул в султанские покои.

… Ибрагим в нетерпении подошел к зеркалу и, огладив бороду, придирчиво себя осмотрел. Ему хотелось понравиться девушке. Он так долго ее ждал. Всю эту неделю и Исмаил, и глава черных евнухов подогревали в султане интерес к новой наложнице. Даже не ведая того, что интересы их совпадают.

– Она красивая? – нетерпеливо спрашивал султан у своего любимого пажа.

– Девушка прекрасна. Кроме того, что она огромна. Вас ждет сюрприз, Повелитель.

– Какие у нее глаза?

– Цвета моря.

– В какую погоду? В ясную или в грозу?

– Моря чувств, которыми полна девушка. Она с нетерпением ждет с вами встречи.

– А волосы? Она блондинка?

– Скорее нет, чем да. Но она и не брюнетка.

– Ты говоришь загадками, – пожаловался Ибрагим. – Хватит уже меня мучить!

– Любовь – это огненная река, на берегу которой следует немного постоять, любуясь ее красотой, прежде чем окунуться в бурные воды.

– Ты уже так искушен в любви? Хотя ты красавчик… Тебе нравятся доступные девицы?

– Скорее вдовы. Я учился у моего Повелителя, как сделать женщину счастливой. Сегодня вас, мой султан, ждет незабываемая ночь, – вкрадчиво сказал ичоглан.

Ибрагим, чье воображение и так уже было воспалено от нетерпения, замер, прислушиваясь к шагам за дверью.

– Это она?

В султанские покои почти неслышно вошел огромный кизляр-ага:

– К вам наложница, повелитель. Услада услад. Она ждет за дверью.

– Пусть войдет! А вы все выйдите!

Черные, как ночь, похожие на безмолвные тени служанки задержались, готовясь, как обычно, предугадать любое желание повелителя. Пригасить свет факелов или сделать его ярче, чтобы султан мог как следует рассмотреть новую девушку. Подать напитки, помочь раздеться.

– Вон, я сказал!!! – закричал Ибрагим.

Он вдруг занервничал и отвернулся к окну. Когда-то его страшило любое, даже самое невинное общение с женщиной. Ибрагим долго не мог понять, что такое поцелуй и зачем он нужен. И что именно так муж и жена выражают свои чувства и согласие на близость.

Ибрагим вспомнил первую ночь с Турхан, как долго ей пришлось стараться, чтобы он понял наконец, что надо сделать. Забыть обо всем и дать волю своим инстинктам. О, как долго он не мог их выпустить на волю! И как потрясло его, когда он стал наконец мужчиной! Почти в двадцать шесть лет! В возрасте, когда у его отца уже было с десяток сыновей и столько же дочерей! И долго еще Ибрагим думал, что лишь Турхан способна подарить ему наслаждение. И продолжал бояться женщин.

Сейчас Ибрагиму вдруг показалось, что он снова в золотой Клетке. Не знавший никогда женщину и вообще ничего, кроме парализующего все тело страха. А в коридоре кошачьи шаги палачей. Это было похоже на начало очередного приступа. На Ибрагима накатила ледяная ярость. Его затрясло.

Султан резко обернулся.

– Вон! – выкрикнул вон. – Все вон! Я хочу остаться с ней вдвоем!

Услышав этот крик, Ашхен вдруг перестала бояться. Она увидела напуганного ребенка, который вздрагивает по ночам от малейшего шороха. Он по-прежнему боится. Путая явь со сном, а настоящее с прошлым. Он вовсе не грозен, хотя и тучен и глаза у него сумасшедшие. Это отчаяние, навеянное детскими страхами.

Она опустилась на колени, как ее и учили. Ибрагим жадно смотрел на ее лицо, целомудренно прикрытое вуалью. Он постепенно успокаивался. Это не клетка, а покои падишаха. В зеркале отражение его, Ибрагима. Значит, падишах – это он. А девушка – его новая наложница. Покорная рабыня. Они все ему покорны, все, кто находится в этом дворце. Даже палачи, которые повинуются только султану.

– Встань! – велел он. – Подойди ко мне!

Ашхен приблизилась к султану.

– Какая ты большая! – восхищенно сказал он.

У Ибрагима было чувство, будто он получил наконец игрушку, которую желал всю свою жизнь. Но не был уверен в том, что она вообще существует. Он и в самом деле был поражен. Размеры девушки впечатляли! Она была поистине необъятна! Сколько же удовольствия он получит, пока исследует все ее тело!

Ибрагим нетерпеливо откинул вуаль и жадно посмотрел на ее лицо. О, какая красавица! Он без раздумий впился в ее карминные губы. Ашхен в нетерпении подалась ему навстречу.

До сих пор мужчины ее отвергали, считая слишком уж толстой. И тут вдруг она почувствовала, что ее хотят. По-настоящему, страстно, как женщину. И ее тело тут же откликнулось. Ноги подогнулись, голова закружилась от этих поцелуев и мускусного запаха серой амбры, особенно стойкого здесь, в султанских покоях. Ашхен почувствовала сладкую истому, ей захотелось ощутить на себе тяжесть мужского тела, отдаться силе этих рук. Они с Ибрагимом почувствовали друг к другу невероятное влечение. Как животные в брачный период, когда инстинкт сильнее разума.

В первый раз все произошло стремительно. Ашхен почти не почувствовала боли, жадно обхватив своими слоновьими бедрами мужчину, который мощными толчками исследовал глубину ее огромного влагалища. А он все бил и бил, захлебываясь восторгом, туда, где было сладко и влажно и где кровь смешалась с соками истомившейся женщины и его спермой, когда она наконец брызнула так щедро, что Ибрагим заорал.