Текст книги "Княгиня Серебряная"

– Понимаю: жена. Кстати, как ее здоровье?

– Развелся, – сухо сказал Шумов и подозвал проходящего мимо официанта: – Счет, пожалуйста.

– Я заплачу, – блогер полез за портмоне.

– Ну уж нет, – остановил его Аркадий Валентинович. – Я вам благодарен за беседу. За то, что пробудили во мне, ну скажем так, романтические воспоминания. Молодость всегда приятно вспоминать, тем более первую любовь. Но на этом мы обмен банальностями закончим. И наше знакомство, надеюсь, тоже закончится. Живите спокойно. Я вам скажу как профи: это, скорее всего, была шутка. Никакого маньяка не существует. Вам почудилось, что за вами следят.

Они встали и пожали друг другу руки, после чего Шумов с блогером распрощался.

Оба еще не подозревали, что это была лишь предыстория и с завтрашнего дня их жизнь круто изменится. Благодаря Ладе Воронцовой, которая вот уже двадцать лет как была в могиле.

Лада

Она смотрела на табло и не верила своим глазам. Какая там медаль! В десятке бы удержаться!

Рядом с тусклым лицом сидел Генка. Даже подурнел. Лада вдруг осознала, что он на десять лет старше, и возраст никуда не спрячешь: эти морщинки под глазами, скорбные заломы в уголках красиво очерченного рта и глубокую складку на лбу, которая сейчас, в ожидании оценок, обозначилась резче. Да и волосы, прежде такие роскошные, заметно поредели и перестали завиваться на концах крупными кольцами. А Генка ими так гордился, своими волосами! Всегда носил длинные, до плеч, а теперь стал стричься коротко.

И Лада вдруг поняла, что Генка смертельно устал. Большой спорт высосал из него все соки.

А это провал. И он тем ужаснее на фоне успехов остальной сборной, завоевавшей на этой Олимпиаде рекордное количество медалей за всю историю советского спорта. По возвращении на Родину олимпийцев ждут фанфары, а страну – грандиозный праздник. И только они с Генкой как жалкие неудачники будут освистаны. Им лучше вообще на глаза никому не показываться. Забиться в нору и переждать, пока вся эта шумиха не уляжется.

А ведь как замечательно начинался сезон! Лада Воронцова почти выиграла наконец чемпионат Европы! Набрала одинаковое количество баллов со своей давней соперницей, немкой. И только место в произвольной программе, которую советская фигуристка чуть-чуть проиграла, решило судьбу золотой медали. И на Олимпиаду Лада ехала за реваншем.

И вот немецкая спортсменка безоговорочно первая. В который уже раз – олимпийская чемпионка. Несгибаемая. Истинная. Успех, который вряд ли кто повторит. А Лада Воронцова на этот раз оказалась далеко от пьедестала. И это впервые за пять лет! Лада еще ни одного старта не оставалась без медали, ни на соревнованиях внутри страны, ни на международных.

Лада недоумевала: что случилось?! Она, как обычно, выиграла «школу», была второй после короткой программы и завтра должна была проснуться олимпийской чемпионкой. Но первый же тройной прыжок в произвольной сорвала. Касание бедром о лед было как ожог. Лада проехалась по катку метра два на пятой точке. А музыка играла. Зал ахнул: фаворитка упала чуть ли не на первых тактах!

Она увидела себя со стороны, беспомощную, похожую на раздавленную бабочку в своем ярком платье, сплошь усыпанном пайетками и сверкающими стразами. Торопливо поднялась, но что-то в ней сломалось. Надо было безукоризненно исполнять оставшиеся тройные прыжки, а главное – каскад, но Лада чуть ли не впервые в жизни струсила и вместо комбинации три-два прыгнула два-один. Практически сорвала элемент, хотя приземление было чистым.

Но заявлено-то было: тройной тулуп – двойной риттбергер! Она не плакала, нет. Слез не было. Тогда она еще не понимала, что случилось, и даже победно вскинула руку в конце программы, по инерции. Уходила под жидкие аплодисменты. Кто-то бросил на лед плюшевого мишку, розового. Лада машинально подняла игрушку и несколько цветков.

Когда объявляли оценки, Лада стиснула ее так, что чуть не порвала. Это был крах. Судьи, которые всю жизнь занижали Воронцовой оценки за технику, впервые ее пожалели. И, несмотря на то что Лада не выполнила чисто ни одного тройного прыжка из заявленных шести, ей даже удалось остаться в десятке сильнейших.

В десятке, мать твою! А запланировали-то золото! Следующая Олимпиада через четыре года! И Лада вдруг осознала, что олимпийской чемпионкой ей не быть уже никогда. Остается чемпионат мира. Последний шанс.

– Идем, – коротко сказал Генка, поднимаясь.

Она ожидала, что его рука привычно ляжет на плечо, но Аполлонов шел рядом, даже не пытаясь Ладу обнять и хоть как-то утешить. Мрачно смотрел в пол. Она осталась один на один со своей неудачей. Все, кто приехал с фигуристами на Олимпиаду как группа поддержки, отводили глаза. Хотя бы четвертая. Деревянная медаль хоть какое-то утешение. Но срыв всех сложных элементов? Да что происходит со спортсменкой?!

Лада и сама не понимала. И вес был в норме, и движения заученные. Откуда-то появился страх. Возможно, первое падение было случайностью, но сыграло роль, что в самом начале программы, на любимом тройном прыжке, который Лада всегда исполняла безукоризненно, и эти позорные два метра попой по льду… Так унизительно. Удар по самолюбию, от которого Лада так и не смогла оправиться.

– Левая нога у тебя как чужая, – сказала Богданова, которая единственная подошла, когда Лада уже была у дверей в раздевалку.

Лидка смотрела сочувственно, и Лада еще больше расстроилась. Не надо ей жалости от той, которую она побеждала. Не раз и не два. У которой отняла место лидера сборной.

– Разберусь, – процедила она, еле сдерживая слезы.

– Если нужна моя помощь…

Лада молча захлопнула перед носом у Богдановой дверь.

Было так горько, что в гостинице, когда Аполлонов протянул доверху налитый стакан с любимым черри-бренди, Лада охотно его взяла. И выпила залпом.

– Пей, – усмехнулся Генка и налил себе водки.

Это был первый серьезный срыв, когда Лада действительно нарушила спортивный режим. Напилась вдрызг. Аполлонов пил с ней, вместо того чтобы остановить. Потом был отчаянный секс, с укусами, расцарапанной спиной, когда Лада изо всех сил цеплялась ногтями за своего любовника, словно чувствовала: Генка с ней прощается, и хотела сделать ему больно.

Они вернулись в Москву. Без фанфар, с позором. После того как триумфаторов наградили, настало время неудачников. Тех, кто не оправдал надежд. Медаль в женском одиночном катании была в плане, на это выделили деньги, и немалые. А план – это план. Сорвали – отчитайтесь: почему и кто виноват. В тренерском штабе начался раздрай, все валили друг на друга. А уже через месяц надо было отправлять сборную на чемпионат мира.

Аполлонов не выдержал и хлопнул дверью. Он чемпион, а не мальчик для битья! Пусть другие тренируют Воронцову! А он медаль на чемпионате мира не гарантирует!

Еще бы! Ладка неделю бухала! После того как в Москву вернулась, искала утешение на дне стакана. Ранимая душа, чувствительная натура. А тут – едва в десятку попала. Ну какой чемпионат мира?!

Лада тоже осознавала, что не в форме. После недельного загула какие тройные прыжки! Она так и не поняла, топил ли Генка ее сознательно или также заливал горе и растаявшие надежды. Но пили они вместе: Генка водку, Лада ликер. Ей неудержимо хотелось сладкого. Плевать на вес! Все равно сезон закончен.

Она еще не понимала, что не простят. Что ей уже не девятнадцать, а двадцать пять. И что левая нога и в самом деле травмирована. Она словно чужая, как правильно заметила Лидка. Конец тройным прыжкам. А без них нет места в сборной.

Окончательно добило Ладу то, что на чемпионате мира нашлась спортсменка, которая прыгнула-таки тройной аксель! Который все никак не давался Ладе. Казалось, еще чуть-чуть. Но – не судьба.

А кто-то прыгнул. И вошел в историю.

– Почему не я?! – заливалась Лада пьяными слезами.

Аполлонов хмуро смотрел на вконец расклеившуюся любовницу.

– А может, еще сезон откатаешь? – с надеждой спросил он. Ладка упертая, авось и восстановится, если бросит бухать.

Воронцова метнула на него яростный взгляд.

– Еще сезон?! Я тебе что, девочка?! – заорала она и швырнула в Генку подушкой.

Аполлонов ловко увернулся и покачал головой:

– М-да… Нервы у тебя ни к черту. Со спортом придется завязать. С большим.

– А что, есть малый? – горько спросила она.

– Ты бы подумала, как мы будем дальше жить и на что.

– Я?! А не пора тебе об этом подумать?!

Она совсем забыла, что брак они с Генкой так и не оформили и ее любимый мужчина свободен, как ветер. Но совесть у Аполлонова все-таки была, и Ладу он бросил не сразу, а только когда понял, что любимая игрушка сломалась окончательно и пьяные истерики – это теперь норма жизни.

С большим спортом прощаться нелегко. Не один бывший кумир топил горе в вине; тот, кто, казалось, был выкован из стали, ломался после первого же загула, как спичка, и становился алкоголиком. А Лада была женщиной, да к тому же с плохой наследственностью. Ей вообще нельзя было пить.

Какое-то время они проедали накопления, потом Аполлонов не выдержал и, наплевав на чемпионское самолюбие, обратился за помощью к бывшей жене. Когда-то ему предлагали сниматься в кино, и он напросился на пробы.

– Неважно выглядишь, – с сомнением сказала бывшая, сразу отметив следы загула на некогда безупречном лице. Картины с него писать, с этого красавца, если бы Генка понимал, как щедро одарила его природа, соблюдал спортивный режим и продолжал тренировки.

Богиня кинематографа с сожалением смотрела, как алкоголь безнадежно испортил шедевр.

Она-то оставалась эфирным созданием и еще не перешла на роли тетушек и матерей главных героинь. По-прежнему играла девушек на выданье, аристократок, безупречных красавиц. Этому способствовала жесткая диета и, по слухам, модный пластический хирург, настоящий гений. Ну и отсутствие детей: беременность и роды портят фигуру.

– Ты хоть понял, что ошибся, когда меня бросил? – вздохнула знаменитая актриса, ныне супруга не менее знаменитого режиссера, который снимал ее в каждом своем фильме. – А теперь место занято. Я неплохо устроилась в отличие от тебя, – и бывшая посмотрела на чемпиона с жалостью. – Ты один пришел или со своей фигуристочкой? Ты не нервничай, Гена, я зла не держу. Пробы тебе устрою, но в положительном результате сомневаюсь. Аполлонов, ты выглядишь на свои тридцать пять, и ни копейкой меньше, – безжалостно сказало по-прежнему эфирное создание. – Я бы тебе посоветовала обратиться к пластическому хирургу. Но сначала брось пить. Это обязательное условие.

…Лада, робея, стояла в просторном холле, сразу за проходной, глядя на суету вокруг и не решаясь присесть. Кто-то тащил декорации, кто-то бережно нес навороченную кинокамеру, были и такие, кто носился с пустыми руками, на всех покрикивая.

– А ты что стоишь?! – рявкнул на нее низенький мужчина, почти карлик, с огромной лысиной на яйцеобразной голове. – Живо! На грим! Съемка вот-вот начнется!

– Я? – растерялась Лада. Она ждала Аполлонова, который сказал, что они едут на пробы. И Лада нужна ему в качестве поддержки и водителя. Сам Генка заметно нервничал, так и в аварию угодить недолго.

– Ну а кто? Ты ведь в списке? Кто тебя провел? Света?

– Я не знаю никакой Светы.

– Мой ассистент. Она что, не представилась?

– Иваныч, ты ошибся, – раздался за спиной низкий бархатный голос. – Это героиня не из нашего киноромана.

Лада резко обернулась: холеный мужчина лет сорока, одетый вроде бы неброско, но дорого, во все импортное, смотрел на нее с явным интересом.

– Вы с кем-то пришли или на пробы? – спросил он. – Лицо мне ваше отчего-то знакомо. Вы ведь актриса?

– Я фигуристка.

– Ну конечно! Лада Воронцова! Знаете, я всегда вами восхищался. Моя супруга и дочки обожают фигурное катание. У вас изумительная фактура, – и мужчина окинул эту фактуру масляным взглядом. Лада невольно вспыхнула. – Яркая внешность, редкий цвет волос… Глаза… как у нимфы… – он еще больше понизил голос. Лада съежилась: это было слишком уж интимно. – И ваш показательный номер, ну тот, что в стиле рок-н-ролла, – это шедевр. Я ничуть не преувеличиваю. Кстати, я помреж, – мужчина иронически нагнул подбородок, обозначая поклон. – Но имею влияние на вот этого гения, – перевел он взгляд на Иваныча, который слушал с интересом. – Повеял ветер перемен, нашему кино явно не хватает чувственности, а ваше тело так откровенно. Уверен, после моего инструктажа вы затмите маленькую Веру. Смотрели этот фильм? Не смущайтесь. У вас все получится… Не хотите сниматься в кино?

– Я вообще-то с мужем пришла, – растерялась она. – Это у него пробы.

– Одно другому не мешает. Вы в главной киностудии страны, а ваш спутник явно где-то заблудился. Идемте, – он кивком позвал Ладу.

– Куда? – окончательно растерялась она.

– Как куда? На грим. Камера вас любит, но проверить необходимо. Сделаем пробы. Я вам дам крохотный текст. Надо посмотреть, умеете ли вы играть не только телом, но и лицом.

Роль Геннадий Аполлонов не получил. Зато ее получила Лада: роль второго плана в фильме ну почти про спорт. Специально под Воронцову переработали сценарий, ввели подругу главной героини, фигуристку, олимпийскую надежду. И даже выплатили Ладе гонорар, когда съемки закончились.

Она с волнением ждала премьеры и уже видела себя звездой. Кинокамера Ладу Воронцову и в самом деле полюбила. Но… наступил тысяча девятьсот девяностый год, и стало понятно, что огромная страна уже никогда не будет прежней. События стали стремительно уходить из-под контроля руководства.

В феврале в Москве состоялись две миллионные демонстрации под лозунгом «Долой КПСС!». И в том же месяце из Конституции была исключена статья о руководящей и направляющей роли компартии.

Но протест все равно нарастал, народ уже невозможно было удержать, авантюристы всех мастей почуяли кровь: нерешительность и слабость власти. Отныне можно было все, и огромная страна пошла вразнос. Начинался хаос.

Уже осенью где-то лилась кровь и горели дома. Советский Союз разваливался на глазах.

Магазины зияли пустыми полками, как отжившие свой век беззубые старухи, вся торговля переместилась на рынки, где осваивались частники. Бесчисленные кооперативы охорашивались, словно барышни на выданье, и заманивали покупателей – «женихов» яркими лейблами. Наступала эра «челноков».

Первый в стране «Макдоналдс» открыл народу прелести фастфуда, и к нему выстроились огромные очереди. Капитализм стремительно прорастал в отжившую систему ценностей, на пустующем поле тотального дефицита поперли сорняки: бандиты, спекулянты, ночные бабочки… Все, что раньше было запрещено, манило своей доступностью.

На глазах стремительно менялось все, весь привычный образ жизни, финансирование любых проектов из госбюджета практически прекратилось.

Какие-то фильмы еще снимали, точнее, в спешке доснимали, но даже востребованные актеры понимали, что вскоре придется просто выживать. Браться за любую работу, распродавать нажитое за годы славы имущество. И многих ждет забвение.

Картину с участием знаменитой фигуристки положили на полку как морально устаревшее кино. Само упоминание компартии и каких-то олимпийских медалей во славу социалистического строя было теперь неуместно. Коммунисты, сволочи, страну до ручки довели! До гражданской войны! А эти фигляры кому вообще нужны? Фигуристы какие-то. Прыгают, крутятся как бешеные, кривляются под музыку. Здесь революция! Смена эпох!

Ладе Воронцовой просто не повезло. Она попала в воронку девяностых в том возрасте, когда закладывается фундамент всей дальнейшей жизни. А так и молодость, и красота – все сгорело в пожаре самых низменных страстей, когда повсюду шли бандитские разборки и обнулялись банковские счета и моральные ценности. Кто-то сумел удержаться на краю и переждать бурю с минимальными потерями, других же так закрутило, что привычный мир развалился на части.

Лада с раннего детства занималась спортом и привыкла, что думают за нее другие. Решают ее бытовые проблемы, составляют график тренировок, определяют режим. У нее еще оставался наставник, за которого Лада сейчас, в смутное время, цеплялась как за спасательный круг: Аполлонов.

Тем ужаснее стало его предательство.

Рокотов

Он не пожалел, что напросился на встречу с этим мрачным стариком-занудой, как сразу подумал о Шумове Олег, увидев за столиком одинокого пожилого мужчину. Шумов сидел, сгорбившись, над тарелкой супа, и Олег со своей небольшой миопией, да еще в полумраке накинул Аркадию Валентиновичу лет десять к реальному возрасту, но, усевшись напротив, понял, что ошибся.

Не старик. Потому что Шумов мгновенно выпрямился и пробуравил Олега глазами. А глаза у Шумова были примечательные: маленькие, близко посаженные, стального цвета. Как гвозди, да еще и привычка смотреть в упор, словно прибивая собеседника к доске. А доска, надо понимать, это мнение Шумова о том, кого он удостоил чести: беседы со своей высочайшей особой. Увиденное, как понял Олег по гримасе зануды, тому не понравилось.

«И я не в восторге», – подумал Рокотов, надеясь хоть поесть хорошо. Но встреча против его ожидания оказалась продуктивной. Все равно что к психотерапевту сходил. Отпустило.

Как-никак бывший мент. А что зануда – хорошо: дотошный.

Как и Жорка, Шумов с ходу сказал:

– Чья-то неудачная шутка.

Имея в виду коммент Судьи Уоргрейва. И Рокотов успокоился. Перестал озираться по сторонам и нераскрытое убийство фигуристки выкинул из головы. Начинались соревнования по водному поло, а это вотчина Олега Рокотова.

У него и язык был хорошо подвешен, и образование соответствующее. Богатый словарный запас, спортивное прошлое. Даже за юношескую сборную играл. В общем, масса достоинств, необходимых для выполнения нелегкой миссии спортивного комментатора. Надо только погуглить и выяснить подноготную всех спортсменов, благо их много. Будет, о чем в эфире потрепаться. Кто-то шифруется, а кто-то фотки каждый день в блоге постит. Особенно бабы, они любят похвастаться.

Фигуры у ватерполисток накачанные, вид спорта атлетический, поэтому мышечная масса должна быть в норме. Ну и формы. У всех девушек были упругие попки и плоские животы, тонкие талии и развитый плечевой пояс. Хотя для женщины последнее, конечно, лишнее, если уж очень увлекаться силовыми упражнениями. Но есть и гармонично развитые личности. Причем со всех сторон.

Какое-то время Олег с удовольствием рассматривал эти стороны, думая о том, что пора бы завести подружку. Они периодически появлялись в его жизни, но быстро исчезали. Как муж Олег был не больно-то перспективен. Хотя двушка в хорошем районе, пусть и в старом доме, не обремененная долгами – это, конечно, огромный плюс, но зато алименты и бывшая жена, которая не оставляла Рокотова в покое, перевешивали это неоспоримое преимущество и делали баланс Олега отрицательным для серьезных отношений.

Своей жизнью Ленка была вполне довольна, но иногда ей требовалась грубая мужская сила. Шкаф там передвинуть или изменить мнение классной руководительницы о том, что ребенок растет безотцовщиной.

Бывшие мужья такие же собаки с медалями на выставке женского тщеславия, как и действующие: гляньте-ка, с кем я развелась. И он по-прежнему при мне, в просьбах не отказывает. До сих пор не женился, значит, я – лучшая. И это я его бросила, а не он меня.

Причем у Ленки была привычка звонить со своими проблемами в самый неподходящий момент. Как чувствовала.

– Это надо не мне, а твоему сыну.

Аргумент. Небось мама научила. Тещу Рокотов терпел с огромным трудом, считая именно ее инициатором развода, матерой шантажисткой и редкой стервой. Голос у нее был елейный, вежливость безукоризненная, как и фирменное блюдо: медальоны из телятины под грибным соусом. Но, несмотря на то что Рокотов любил поесть, после развода у него вдруг появилась аллергия на грибы. От одного только запаха мутило.

«Забери Матвея завтра из бассейна после тренировки, я не могу», – прочитал он со вздохом очередное Ленкино послание. И отбил: «Я тоже не могу, у меня соревнования».

«Я, между прочим, тебе с Матвеем деньги зарабатываю», – подумал Рокотов, которому постоянно озвучивали расходы на растущего ребенка.

«Во сколько заканчиваются?» – не унималась бывшая жена.

«До шести».

«Значит, успеешь. Матвей тебя в холле подождет».

Вот за каким Ленка отдала сына в плавание? От гаджета оторвать? Чтобы похудел? Так он пока отца будет ждать, накидает себе из автомата вредной газировки и сэндвичей с чипсами. Не ходить же ребенку голодным.

Кстати, плавание сейчас на пике популярности. Ни в одну секцию столько детей не записывают. Все правильно: плавание гармонично развивает фигуру, и это тебе на фехтование или керлинг. Всегда можно блеснуть, на море-то все ездят отдыхать. Перед толпой на пляже вышивать приятно или в том же бассейне. Плавки сейчас больше открывают, чем закрывают. Рокотов даже хмыкнул, разглядывая на фотографиях мужскую сборную по ватерполо. Минимум ткани, такое ощущение, что мужики стоят голые. Надо в Телегу запостить. Сделать анонс завтрашних соревнований.

Это же бомба! Два десятка отборных самцов, у которых жалкий клочок материи закрывает лишь низ живота! Ха, закрывает! Обтягивает! Широченные плечи, ибо мужики ватерполисты, мускулистые руки ну и те самые кубики пресса, которые, истекая слюной, описывают в женских романах тиражные авторши. Рокотов обнаружил увесистую стопку «шедевров», когда жена паковала чемоданы. Один романчик заныкал, чтобы изучить. На обложке красовался рогатый бугай в звериной шкуре. Демон типа. Изучил, блин!

Зато знает теперь, чем привлечь в свой блог подписчиц. И Рокотов скоренько накидал в папку «завтра» внушительную коллекцию «кубиков».

В общем, жизнь вошла в привычную колею, и к вечеру Олег уже не помнил, кто такая Лада Воронцова.

С Юркой, который снова пригласил комментировать Кубок Москвы, они вместе учились в универе в отличие от Жорки, с которым Рокотов познакомился в бассейне. Тем не менее выпускник журфака работал спортивным комментатором, а бывший ватерполист подвизался модным адвокатом.

С точки зрения Рокотова, комментатор из Юрки был хреновый, не случайно он всегда кого-то звал в пару. Зато имелись связи. Юрка еще с универа уверенно держал в руке теннисную ракетку и знал, кому и когда надо красиво проиграть. Комментировать он брался все подряд, а бывшие спортсмены удачно дополняли Юркин треп профессиональными замечаниями.

– По-моему зажгли, а? – сказал он Рокотову после матча.

– Толку? – пожал плечами Олег. – Мы же не футбол откомментировали. Кто, скажи мне, смотрит водное поло? По-моему, хуже только керлинг. Никто не может понять, почему это – вид спорта.

– Кто-нибудь да смотрит. – Юрка никогда не унывал. – Тебе деньги, как всегда, на карту?

– Как всегда.

– А договор тогда на мыло скину… Слушай, а почему ты профессиональным комментатором не заделаешься? У тебя для этого все есть: образование, спортивное звание.

– Да какое там звание! Каэмэс!

– У других и того нет, а по ляму в месяц зарабатывают. Ты хотя бы за сборную играл.

– За юношескую. И кто это по ляму в месяц зарабатывает?

– Есть такие, – загадочно улыбнулся Юрка. – Если хотя бы в штат федерального спортивного канала попасть, тысяч триста в месяц можно иметь. И график не такой уж напряженный.

– Так попади. В чем проблема-то?

– Теплые места все заняты. И потом сейчас тренд: бывших чемпионов пристраивают. Ну, куда им после того, как спортивная карьера закончилась? В чиновники? Госаппарат скоро лопнет, до того раздулся.

– У них вроде пенсия есть от государства, за заслуги. У этих чемпионов.

– Да разве на нее пошикуешь! А все хотят жить хорошо.

– Извини, я опаздываю, – сказал Рокотов, кинув взгляд на дисплей смартфона и прерывая интересную беседу про заработки спортивных комментаторов. Нет ничего ближе кормящему мужику, чем тема денег. Расходы на Матвея растут вместе с Матвеем. Там и вуз не за горами.

– А я думал, мы с тобой в кабаке посидим, – разочарованно протянул Юрка. – Бонус, так сказать. Контора платит, а с тебя рекомендация. Ты все лучшие рестораны на Москве знаешь. Прямо эксперт.

– Бывшая попросила сына из бассейна забрать. – Рокотов почувствовал, как во рту скопилась слюна. Вот чего его Ленка лишила! Шикарного ужина за счет работодателя! И ведь не компенсирует! Ни деньгами, ни…

Хотя снова спать с бывшей женой, после того как пять лет они прожили раздельно, – это как-то не комильфо. У нее наверняка кто-то есть.

Но сын есть сын. Ради Матвея Рокотов был готов на все, к тому же деньги на карту сегодня кинут. Не бог весть, но стейком из мраморной говядины себя побаловать можно. Готовить его просто, тем более у Рокотова имелся гриль специально для стейков.

С мыслями о мраморной говядине и литровой кружке темного чешского пива Рокотов вышел из дверей бассейна «Динамо». Отдала бы Ленка Матвея сюда, проблем бы не было. Но бывшая решила по-другому, и наследник тренировался в центре столицы.

Брать такси было бессмысленно. Вечер, скоро грянет час пик. К тому же снег с утра шел. Коммунальщики суетятся, но зима есть зима. Она в этом году выдалась снежная. Москва скоро встанет в мертвых пробках. И Рокотов потопал к метро, благо было недалеко. Настроение у него заметно прояснилось, в телефоне приятно блямкнуло, и Рокотов счастливо подумал: «А вот и деньги».

Олег так и не понял, что заставило его оглянуться. Недавно Шумов упоминал про реакцию спортсменов. Мол, это на всю жизнь. Реакция не подвела: Рокотов отпрыгнул в сугроб и выругался.

Машина ехала за ним почти бесшумно. Огромный черный джип. Такое ощущение, что он крался, словно хищник, выслеживающий добычу. На крыше лежал сугроб, капот тоже весь был в снегу. Зверь очнулся от спячки, чем-то разозленный, кое-как откопался и рванул по следу обидчика.

«А я-то здесь при чем?» – подумал Рокотов и махнул водителю рукой: проезжай, мол. Психопат какой-то.

Машина проехала мимо. Рокотову предстояло миновать сквер, дойти до подземного перехода и пересечь жилой квартал. Погода была морозная, уже стемнело, и на небе зажглись звезды. Приятный вечерок для прогулок. О том, что папа едет, Рокотов отбил Матвею на выходе из бассейна.

Чувство, что за ним следят, возникло внезапно. Олег снова увидел черный джип, когда шел к подземному переходу. Хищник словно пытался угадать маршрут Рокотова, и когда он нырнул в каменное чрево перехода, машина тоже свернула. Вновь она появилась, когда Олег уже был на другой стороне улицы и решил срезать путь, пройдя дворами.

Здесь было безлюдно, со всех сторон тесно стояли многоэтажки. Рокотов спокойно шел по дороге. Жилая зона, царство пешеходов. И вдруг ему стало не по себе. Он резко обернулся и увидел все тот же черный джип. Машина набирала скорость. Ехала она прямо на Рокотова.

Он отчетливо увидел детали: «Рендж Ровер», стекла тонированные, на капоте, почти по центру, вмятина. А еще кенгурятник. И даже почувствовал его обжигающий холод. Увернулся Олег каким-то чудом. Прыгнул по-звериному, на инстинкте самосохранения, и рухнул спиной в сугроб. Ноги задрались к звездному небу, и какое-то время Рокотов беспомощно барахтался, пытаясь встать. Снег оказался глубоким.

Но это и для джипа оказалось серьезным препятствием. Поэтому хищник ждал. Мотор голодно урчал, кенгурятник был нацелен на лежащего в сугробе человека.

«Да меня же убить хотят!» – догадался Рокотов. И убийца к этому готовился. Не только крыша черного джипа была в снегу, номер тоже. Олегу удалось разглядеть лишь две цифры, семерку и восьмерку.

Но толку? Кому он об этом скажет, если его сейчас раздавят огромными колесами? Сначала пнут кенгурятником, а потом отутюжат, как тряпку. Как назло во дворе было безлюдно. Кричать? Да кто сейчас отреагирует на «помогите!». Рокотов замер, пытаясь сообразить, что делать. Потом, сгруппировавшись, перекатился на живот и начал отползать к горке.

Это была детская площадка, вся заваленная снегом, но до горки добраться было можно. От страха и безысходности Рокотов решил на нее залезть. И осмотреться. Давить его в таких условиях будет затруднительно. Но что, если у маньяка оружие?

Ибо Рокотов не сомневался, что за рулем «Рендж Ровера» Судья Уоргрейв. Ни с кем другим Олег в конфликт не вступал. Дорогу никому не переходил. Так, чтобы его захотели убить. Выходит, не показалось, что следят.

И Жорка, и Шумов, оба ошиблись. Маньяк существовал.

И тут во двор въехала машина. А двум машинам разминуться в заваленном снегом московском дворике, в старом квартале, которые строились еще в те времена, когда автомобиль был роскошью, а не средством передвижения, дело затруднительное. Поэтому водитель темно-синего «БМВ» раздраженно начал сигналить Судье.

«Громче! Еще разок! И еще!» – подбадривал Рокотов своего спасителя.

Черный джип попятился, а Рокотов уже углядел, что всего в нескольких метрах от детской площадки находится дверь в отделение почты. Там горел свет. Поэтому, собрав все свои силы, Олег стартовал к спасительной двери.

Уже рванув за ручку, он обернулся: черный джип с кенгурятником нехотя уползал за угол.

– Добрый день! – с неприязнью поздоровалась сидящая за стойкой грудастая грузная женщина неопределенных лет. – Что вы хотели?

– Э-э-э…

Ему хотелось позвонить в полицию, но Рокотов понимал, что это глупо. Никто сюда мотоциклеты с пулеметами не пришлет для охраны дерзкого блогера, посмевшего копаться в убийстве двадцатилетней давности. Это прозвучит как бред сумасшедшего.

– Купить… что-нибудь… – промямлил он.

– Что именно? – подозрительно спросила сотрудница почты.

Рокотов весь был в снегу. Карман, которым он, отползая, зацепился за какую-то железяку, коварно притаившуюся в сугробе, надорван. Тот еще видок. Недаром грудастая с такой неприязнью смотрела.

Олег испуганно подумал, что мобильник запросто мог выпасть из кармана. Или портмоне. Но, слава богу, все ценное оказалось на месте. Он приободрился и первым делом вызвал такси. Их в этом районе оказалось полно, и подать машину обещали через три минуты. Да даже если через пять. Лучше в пробке сидеть, чем лежать на кладбище. Если только «Рендж Ровер» за ними не последует.

Но такси по выделенке едет. И потом, можно в любой момент выскочить и перебежать в метро. Придумается что-нибудь по ходу пьесы. Главное сейчас – «сбросить хвост».

Все это было так нелепо. И в то же время страшно. Ведь это маньяк! Он ударил женщину ножом семнадцать раз! И остался безнаказанным. Его искали, но не нашли.

Кто знает, на что он пойдет? Был же коммент: «Придется вам доказать».

Рокотова собственный труп в качестве доказательства ну никак не устраивал. И сына надо было из бассейна забрать. Хорошо, что маньяк этого не знал: куда направляется жертва.

Машину и в самом деле подали через три минуты. Рокотов, стоя у двери в отделение почты, наблюдал, как таксист пытается въехать во двор, но подошел к машине, лишь когда она оказалась рядом.