Текст книги "Волшебный свет любви"

«Кто же вместе с ней был? – Ладышев снова попытался напрячь память. – Голос вроде знакомый, где-то я его уже слышал… Ну, конечно! Конечно же, это ее друг-немец! – осенило его. – Значит, она ездила в Москву к своему Генриху! – тут же выстроил он логическую цепочку. – А не зря Проскурин его недолюбливал!»

Вот она, истина: он снова влип. Проскурина оказалась ничем не лучше Гаркалиной и прочих дамочек, имеющих на всякий пожарный запасной аэродром.

Настроение сразу опустилось ниже всяких пограничных отметок, хотя и до этого было не на высоте. Закрыв глаза, Вадим несколько раз глубоко вдохнул, выдохнул, затем резко придвинулся к столу и нажал кнопку громкой связи:

– Зина, для начала кофе, и покрепче. В одиннадцать совещание: собери начальников отделов, главного инженера, главного бухгалтера. Короче, как обычно. Дальше… Что у нас с новогодним вечером?

– Все оплачено. Как и договаривались. Двадцать девятого числа. Список приглашенных – как мы с вами и обсуждали. Почти всех обзвонила, все будут… Вы хотите кого-то добавить? – спохватилась бойкая секретарша.

– Наоборот. Вычеркни из списка Проскурину.

– То есть как? Как вычеркни? – растерялась секретарша.

– Очень просто. Екатерина Александровна у нас больше не работает.

– То есть… как не работает? – убитым голосом решилась уточнить Зина.

– Потому что мы в ее услугах больше не нуждаемся.

– А как же договор?

– В договоре есть пункт, где черным по белому написано, что по обоюдному согласию сторон всякое сотрудничество прекращается. И вообще, Зина, что-то много вопросов ты задаешь, – опередил он ее следующее «то есть».

– Хорошо, вычеркну… Вадим Сергеевич. А Екатерина Александровна знает, что у нас уже не работает? Она согласна? – никак не могла смириться секретарша.

– Думаю, догадывается.

«А ведь она права, – подумал он. – На всякий случай надо, чтобы Поляченко взял с нее расписку».

– Зина, подготовь для Проскуриной что-то вроде акта выполненных работ, но без всяких сумм. И соглашение о расторжении договора. Принесешь мне, я подпишу, затем передашь Андрею Леонидовичу. Он как раз к ней собирается. Попроси задержаться, подождать. Еще вопросы есть?

– Есть… Теперь у нас лишний заказ на одну персону, – расстроенно пролепетала Зина. – А ведь я обещала Екатерине Александровне, что мы ее пригласим…

– Ну, это уже чересчур! Ты мне предлагаешь решить проблему с лишним местом? Чтобы я больше ничего не слышал о Проскуриной! – разозлился Ладышев и шлепнул ладонью по кнопке громкой связи.

Телефонный аппарат скользнул по столу, толкнул лежавшую на краю пухлую папку «На подпись», из которой выпали документы и веером рассыпались по ковровому покрытию. Пытаясь призвать на помощь секретаршу, Вадим снова потянулся к кнопке громкой связи, но, чертыхнувшись, передумал.

«Без новых вопросов не обойтись, еще и Зину уволить придется. Это же надо, даже ей Катя пришлась по душе! – мелькнула неожиданно болезненная мысль. – Как мне все надоели со своими советами!!!» – еще пуще разозлился он и принялся собирать с пола разбросанные бумаги.

Катю разбудил надсадный звук, очень напоминавший дверной звонок. Спросонья она повернулась на другой бок, прикрыла ухо подушкой, но звук не умолк. Пришлось вставать. Заглянув в глазок, она с немалым удивлением идентифицировала на лестничной площадке Андрея Леонидовича, набросила халат и впустила нежданного гостя. Новость, которую он принес, заставила окончательно проснуться и подпрыгнуть чуть не до потолка: прямо сейчас можно забирать ее «ласточку» из ремонта! Ну наконец-то!

Быстро собравшись, она сбежала по лестнице, открыла дверцу машины Поляченко и тут же обнаружила на сиденье свой телефон и перчатки. Только села – Андрей Леонидович молча протянул ей папку. Пробежав глазами находящиеся в ней документы, Катя так же молча их подписала. Ненадолго задумавшись (по-видимому решая, стоит это делать или нет), все-таки протянул ей файл со скрепленными бумагами: счет на ремонт автомобиля. Глянув на итоговую цифру, Катя едва не ахнула: ничего себе! Где же ей взять такие деньги? Раньше середины января страховая компания даже не планировала выплату возмещения!

– Не волнуйтесь, – оценив ее реакцию, успокоил Поляченко, – все уже оплачено. Вадим Сергеевич пояснил: это плата за услуги, которые вы оказали нашей компании. Но, вы же понимаете, сумма эта нигде не фигурирует и, кроме вас, меня и шефа, о ней никто не знает.

– В таком случае передайте своему шефу, что я верну ему деньги, потраченные на ремонт, – спустя некоторое время заявила Катя.

– Вам виднее, – глубокомысленно и немногословно отреагировал Андрей Леонидович и до самой мастерской больше не произнес ни слова.

Осмотрев машину, Катя села за руль, подзабытым движением сдвинула рычаг коробки передач и тронулась с места. Поначалу было нервозно: тряслись руки, ноги, потела спина. Однако стоило выехать на кольцевую – и стало спокойнее: включилась механическая память, зимняя резина, которую милостиво привез отцу Виталик, хорошо держала дорогу. А навыки езды никуда не исчезают, требуется лишь некоторое время на их восстановление.

Первым делом Катя решила заехать в страховую компанию – увы, ничего радостного. Выплату ускорить не получится, только после новогодних праздников. Как же быть? Ведь она твердо решила вернуть долг Ладышеву! И чем быстрее, тем лучше. Принципиально. Спасибо, конечно, за помощь, но ей не нужны его подачки. Тем более, что поиск ответов на его непростые вопросы оказался более чем полезен: отвлеклась от личных переживаний и нашла для себя новую тему, которая в дальнейшем могла принести то вознаграждение, которое ей причиталось. Если же он считает, что таким образом заплатил ей за проведенную с ним ночь, то она не даст ему такого шанса.

Занятая мыслями, Катя не заметила, как наступили ранние зимние сумерки. А ведь хорошо было бы сделать еще одно важное дело – заглянуть на прием к Ольге, которая за годы борьбы с бесплодием стала для нее подругой. Работала она в гинекологическом отделении одной из больниц, а по вечерам – в платном медицинском центре. Посетить гинеколога Проскуриной следовало больше месяца назад, но… В очередной попытке ЭКО нужды нет и не будет. Не от кого ей теперь беременеть, а вот нормализовать гормональный фон не мешало бы. Уж очень тяжело худеется.

У Ольги как раз оказалась «форточка» в записи. Подруга пребывала в прекрасном настроении и выглядела чудесно, словно и не отпахала до этого день в отделении. Объяснялось все просто: после случившегося три года назад развода ее личная жизнь наконец-то стала налаживаться. Во всяком случае, Проскурина знала, что Оля влюблена и уже год живет гражданским браком с мужчиной. Тоже доктором.

Обрадовавшись Кате, Оля первым делом ее пожурила, что не появилась раньше, и деликатно спросила: что с ЭКО? Узнав, что никакого ЭКО не было, тут же предложила пройти в кресло, от чего Катя попыталась отказаться: ни к чему это теперь – семейная жизнь дала трещину, и мужчины у нее нет. И заехала она поболтать да посоветоваться, как быстрее избавиться от последствий гормонотерапии. Ошеломленная такой новостью, Ольга, тем не менее, убедила Катю сначала пройти осмотр, а уж потом поговорить.

Выслушав краткий рассказ Проскуриной о последних месяцах жизни, подруга посочувствовала, а затем неожиданно приободрила: может, оно и к лучшему, так как похоже, что у Кати с Виталиком была несовместимость. Теперь найдет она себе нового мужа, забеременеет без всяких чудо-средств и родит здорового ребенка. Подобных случаев в ее практике хватает.

У самой же Ольги наметились серьезные перемены: Саша, ее любимый мужчина, наконец-то решился сделать предложение. Кроме того, пожелал официально удочерить Ксению, семилетнюю дочь Ольги от первого брака, в которой души не чаял. Заявление в ЗАГС уже подали, в феврале свадьба – скромная, придут только близкие друзья и родственники. Но Катю она заранее приглашает, потому что у будущего супруга очередь из неженатых друзей!

На этом короткая встреча подруг, к сожалению, закончилась: под дверью кабинета гинеколога уже нервничала пациентка. Радуясь за Ольгу, Катя вышла из медицинского центра в приподнятом настроении и задумалась: куда ехать? В квартиру на Чкалова возвращаться не хотелось, ее там никто не ждет. Никаких срочных дел тоже нет. Она вспомнила Ладышева с его актом выполненных работ и снова загрустила.

Надо перевести в доллары не только отпускные, но и все, что скопилось на карточке, и как можно скорее вернуть ему деньги за ремонт. Эх, жаль, что праздники впереди, банки закрыты, большинство обменников тоже… Вот только не хватит ей этих денег… Что же делать? И тут ее осенило: а что, если перехватить у отца? И как она сразу не додумалась? В Ждановичи!

Александр Ильич с супругой неожиданному приезду Кати обрадовались, осмотрели в свете фонарей отремонтированную машину, накормили ужином, после чего уселись за круглый стол чаевничать, а заодно и побеседовать. Тем для разговоров хватало: каковы дальнейшие планы, здоровье, как провела время в Москве?

Вдоволь наговорившись, глава семейства категорически отказался отпускать дочь в город. Да ей, честно говоря, и не хотелось уезжать. Соскучилась по отцу.

– Завтра утречком вместе на рынок поедем: сначала за продуктами, а затем на вещевой, – оставшись наедине с дочерью, сообщил он тоном, не допускающим возражений. Арина Ивановна в это время разбирала постели. – Обновки себе купишь. И не сопротивляйся. Ты у меня одна, и тебе сейчас непросто.

– В таком случае… Пап, у меня к тебе просьба: лучше одолжи денег. До Нового года я хочу рассчитаться с одним человеком за ремонт машины, а страховку выплатят только в январе.

– Его фамилия, часом, не Ладышев? – неожиданно нахмурился отец.

– Ладышев… А ты его откуда знаешь? – удивилась Катя.

– Неважно… И кто такой?

– Я делала для него кое-какие… рекламные материалы, вот он и предложил, не дожидаясь денег по страховке, ускорить ремонт. Мне бы очень хотелось вернуть эту сумму побыстрее.

– Ну что ж, – вздохнул Александр Ильич. – Долги и впрямь надо до Нового года отдать. А уж тем более Ладышеву, – задумчиво добавил он. – Калькуляция есть?

Заглянув в сумку, Катя достала файл с цифрами. Нацепив очки, Александр Ильич какое-то время изучал стоимость работ, запчастей, сверял суммы.

– Все по-честному, – наконец вынес он вердикт. – Конечно, можно было и подешевле отремонтировать, но раз страховая оплатит – тогда нормально. Ладно, завтра после рынка мы об этом еще поговорим. А сейчас пошли спать.

«Выглядит усталым, надо ему сказать, чтобы поберег себя… Милый, милый мой папочка», – коснувшись головой подушки, подумала она с нежностью и тут же заснула спокойным крепким сном.

Наутро вместе с отцом Катя отправилась на рынок за продуктами, а после обеда он протянул пухлый конверт.

– Вот… То, что просила. Из дела взял, так что как только страховку выплатят – придется их вернуть, ты уж извини. И еще одно условие: чтобы больше я ничего не слышал о Ладышеве.

– Спасибо, папа. Вот только… Почему ты так категорично против него настроен? – пряча конверт в сумку, озадачилась дочь.

– Есть причины. Там даже чуть больше, чем ты просила, – кивнул он на сумочку. – Но это тебе в подарок к Новому году. Считай, что моя компенсация.

– За что?

– За то, что не вникал в твою семейную жизнь. Глаза закрывал на многие вещи.

– Выходит, ты тоже знал? – пристально посмотрела на него Катя. – Или подозревал, что у Виталика есть другая женщина?

– Знал не знал, подозревал не подозревал – какая теперь разница? Все образуется.

– Что образуется?

– Помиритесь. Лучше прежнего заживете, уж поверь мне!

– Папа, я к нему не вернусь, неужели ты не понял?! – недоуменно уставилась она на отца.

– Простишь, никуда не денешься. Оно, конечно, правильно: пусть попереживает, понервничает. Только меру знай, со всякими там Ладышевыми не заигрывайся. Да, забыл спросить: это правда, что ты решила уйти из газеты?

– А кто тебе сказал?

– Виталик тут по делам заезжал на прошлой неделе, от него и узнал. Ты бы ключи и шубу забрала. Все бегаешь в курточке.

– Ключи возьму – придется еще раз заехать на Гвардейскую за архивом… – согласилась Катя и задумалась. – Теперь понятно, почему тебе так не мил Ладышев… Не волнуйся, из газеты я не уйду. Но и к Виталику не вернусь, не надейся. И шуба его мне не нужна. Подарки дарят раз и навсегда, а не так, что сегодня это твое, а перестанешь меня слушаться – отберу. Как-нибудь обойдусь. И вообще, семья у нас давно кончилась. Просто жили под одной крышей два человека, создавали иллюзию счастья. А в том, что наскучили друг другу и стали чужими, боялись признаться даже себе. Если бы это было не так, не появилась бы у Виталика другая женщина.

– Не суди так строго, дочка, – не согласился отец. – Ну ошибся. С кем не бывает?

– А с тобой было? Вот признайся честно, ты изменял маме?

– Ну… – растерялся отец.

– Понятно, – грустно усмехнулась Катя. – Теперь понятно, почему ты его защищаешь.

– Да не защищаю я никого! – опустил взгляд Александр Ильич. – Беда, конечно, что сама все узнала и увидела, здесь уж Виталику не отвертеться. Только и ты признай: не знала бы ничего – жила бы и дальше как у Христа за пазухой. Это я к тому, что горячишься ты, все до правды хочешь докопаться. Только какая она, правда? У каждого своя. И еще неизвестно, чья правдивее.

– На сегодняшний день для меня бесспорно одно: я его не люблю. И он меня не любит, просто признать не хочет: крах семейной жизни никак не вписывается в образ мужчины-победителя. Пожалуйста, пообещай, что впредь не будешь заводить подобных разговоров и не станешь вмешиваться в мою личную жизнь, – пристально посмотрела на него Катя. – Иначе мы серьезно поссоримся, а это будет больно и несправедливо, так как ближе и роднее у меня никого нет.

– А я и не вмешиваюсь, – поняв, что увещевать дочь бесполезно, отступил отец. – Добра желаю.

– Спасибо.

– Ты бы осталась у нас еще на денек, – пытаясь сгладить ситуацию, предложил Александр Ильич.

– Не могу, папа. Дела у меня завтра, правда, – как можно мягче отказалась Катя, умолчав, что обещала Генке встретить его с поезда и отвезти в аэропорт. – Ты себя побереги, выглядишь неважно.

– Все нормально, – не вдаваясь в подробности, успокоил отец.

– Значит, встретимся на Новый год, как договорились, – улыбнулась дочь. – Еще раз спасибо. Поехала я, – и чмокнула его в щеку.

Добравшись до квартиры, Катя пересчитала сумму, спрятала деньги в укромное местечко и посмотрела на часы. Шесть вечера. Чем бы заняться?

«Может, позвонить Ладышеву? – подумала она. – И что я ему скажу? Что хочу вернуть деньги? Суббота, вечер… Подумает, навязываюсь… Ладно, подождем с этим пару дней, – приняла она решение и потянулась к пульту. – Посмотрим, что творится в мире. Надо же, целую вечность телевизор не включала!..»

…Ладышев лежал на диване в гостиной и тоже щелкал пультом телевизора: западный мир готовился встречать католическое Рождество. На душе у Вадима было совсем не празднично. Ночью у впавшего в кому Мартина неожиданно остановилось сердце. Вовремя заметили, удалось быстро запустить. Час назад он перезвонил Хильде: никаких изменений к лучшему нет и, по-видимому, уже не будет. Вместе с тем никто не знал, сколько еще выдержит подключенный к аппаратам организм.

И хотя Хильда просила Вадима не нарушать свои планы и ничего не предпринимать, Вадим сразу же решил лететь во Франкфурт. С большим трудом, но все же достал билет на завтра. Он должен, он обязан в такое тяжелое время быть рядом с теми, кто сделал для него столько, сколько другие не делают для родных детей за всю жизнь…

…Катя встретила Генриха на железнодорожном вокзале и привезла в аэропорт минут за десять до начала регистрации. Времени для обеда в местном ресторане было маловато, так что пришлось довольствоваться кофе и бутербродами в баре.

Купив по пути к терминалу кое-какие сувениры, Гена остановился у стойки с прессой и набрал увесистую кипу журналов и газет. Объяснил, что хотел бы просмотреть на досуге, понять, насколько далеко шагнула местная периодика и полиграфия.

– Зря стараешься, почти все, что ты купил, российское, – после того, как они пристроились в хвост очереди на регистрацию, насмешливо отреагировала Катя.

– Неважно. Я ведь и московские газеты только в интернете читаю. А чтобы сделать правильные выводы, их надо еще и в руках подержать, понюхать. Хотя кому я это объясняю?.. Ну что? Пора прощаться, – спрятав прессу в чемодан, распахнул он объятия.

– Когда теперь увидимся? – прижавшись к его груди, спросила Катя, но тут же отстранилась и шутливо потребовала: – Обещай, что будешь чаще писать!

– Обещаю, что буду высылать тебе целые репортажи и фотоотчеты Жастина. Он классный фотокор, лучший из тех, кого знаю!

– Ничего против твоего Жастина не имею: веселый, дружелюбный француз. Только все равно как профессионалу ему далеко до нашего Потюни! – провокационно заявила она. – Венечка и здесь таких пейзажей умудряется нащелкать, что мы не устаем восторгаться! Жаль, вам снова не удалось познакомиться… Ему бы как-то пробиться, персональную выставку, к примеру, организовать, – задумалась она. – Ладно, тебе пора.

– До встречи, Катюнь. Ты себе не представляешь, как я счастлив, что у меня есть ты и что нам вместе удалось провести столько времени…

– И мне так тепло, так спокойно и надежно, что у меня есть такой друг, как ты, – перебив, поделилась Катя.

– Я еще не все сказал… – Генрих постарался поймать ее взгляд. – Я хочу напомнить тебе о…

– Не надо. Гена. Мы же договорились, пожалуйста, – умоляюще замотала головой Катя. – Дай мне время во всем разобраться, пережить, успокоиться.

– …Хорошо, – после паузы обреченно склонил голову Генрих. – Хорошо, я понимаю, что тебе нужно время… Тогда иди к машине, очередь подходит. Не люблю долгих проводов. В накопителе еще не меньше часа просидим, – взглянул он на часы. – Так что доедешь домой – сразу меня набери. Лететь спокойнее, когда знаешь, что с тобой все в порядке.

– Обязательно позвоню. Ты не обиделся? – теперь уже Катя попыталась заглянуть ему в глаза.

– На тебя? Что ты!

Нежно, едва касаясь Катиного лица, он провел по нему ладонью, зажал руку в кулак, будто пытаясь сохранить самое для него дорогое, и сунул ее за пазуху, ближе к сердцу.

– Я могу обижаться лишь на себя. Ну, да чего уж теперь, – забросил он за плечо дорожную сумку, махнул на прощание рукой и, не оглядываясь, шагнул в дверь терминала.

Вздохнув, Катя понуро побрела к выходу. С отлетом Вессенберга кратковременный праздник души закончился.

В это время одиноко стоявший в неосвещенном углу вестибюля мужчина приблизился к панорамному окну, проследил, как женщина в отороченной мехом бордовой курточке открыла дверцу автомобиля, завела двигатель, отъехала от бордюра и покатила вниз по эстакаде.

Подхватив походный чемодан, он тут же проследовал к очереди в терминал.

– Простите, нельзя ли меня посадить рядом со знакомым? Он уже зарегистрировался на рейс. Генрих… Запамятовал фамилию, – мило улыбнулся Ладышев сидевшей за стойкой девушке.

– С господином Вессенбергом? – заглянув в монитор, уточнила очаровательная блондинка.

– Да-да, конечно, с господином Вессенбергом.

– Сейчас посмотрим, попробую вам помочь… Вам повезло, у господина Вессенберга место 15а. Ваше – 15б, – наконец протянула ему посадочный талон девушка. – Счастливого полета!

– Огромное вам спасибо! – от души поблагодарил Вадим.

«Посмотрим, что за фрукт», – скептически хмыкнул он, направляясь к паспортному контролю.

5

На аудиенцию к Ладышеву Катя собиралась основательно. Выглядеть нужно было на все сто, чтобы у него и мысли не возникло, будто она переживает. С вечера подобрала подобающий такому случаю комплект одежды: черные брюки, голубая водолазка под цвет глаз, черный пиджак. Все отутюжила, почистила. Обувь тоже выбрала соответствующую: черные кожаные полуботинки на довольно высоком каблуке. Просто, строго, но стильно. Вот только сумочка подкачала: как Катя ни изощрялась, та не желала выглядеть поновее. Ручки обтрепанные, заломы… Ничего не оставалось, как прямо с утра отправиться в магазин за новой. Но перед этим надо было попасть на маникюр. Хорошо хоть корни волос еще не успели отрасти, а так бы пришлось и к парикмахеру записаться.

А еще следовало купить красивый подарочный конверт. То-то удивится Вадим Сергеевич, когда откроет, – а внутри не сувенирчик, не надушенный девичий носовой платочек, а еще один скромный конвертик, в котором деньги. Вот так-то, господин Ладышев: не нужны мне подачки с вашего барского стола! Уж что-что, а цену себе мы знаем! Главное – человеческое достоинство!

Что, собственно, и собиралась продемонстрировать Катя.

Поначалу все складывалось удачно: утреннее время у маникюрши оказалось незанятым. Заколов волосы и добавив строгости выражению лица, Катя покрутилась перед зеркалом, потянулась за любимой утепленной курточкой и тут же расстроилась: не подходит… Ни по цвету, ни по фасону никак не вписывается в задуманный образ.

«А вот шубка была бы очень кстати… Черная норочка – в самый раз… – впервые пожалела она об отвергнутом подарке Виталика. – Заскочить к отцу? Надеть разочек и вернуть? Нет, никакого «разочка»! Сама себе потом не прощу! Лучше… выскочу из машины без куртки. Припаркуюсь поближе, туда – и сразу обратно, не замерзну! Оно даже к лучшему: засиживаться я не собираюсь, снимать верхнюю одежду не с руки, а так – сразу товар лицом! Вот она, я: красивая, гордая, независимая! Полюбуйтесь, покусайте локти и – счастливо оставаться!»

Представив эту греющую самолюбие сценку, она улыбнулась отражению, застегнула куртку и покинула квартиру.

Увы, дальше все пошло не по плану. За сумочкой по совету маникюрши (повелась на то, что там дешевле) она поехала в ЦУМ. Надеялась, что еще и время сэкономит. Однако вышло с точностью до наоборот.

Сначала долго не могла припарковаться, затем так же долго и нерешительно перебирала сумки: то фасон не тот, то цена зашкаливает. Еле выбрала! А ведь еще конверт купить! Когда же, наконец, вышла из магазина, то обнаружила, что машина заблокирована с двух сторон. Сама виновата, растяпа: оставила ее перед воротами, на которых висел знак «Остановка запрещена». Не думала, что застрянет в ЦУМе надолго. Вот ей и отомстили: в открытых воротах, нервно сигналя, стояла машина, позади – еще одна. Водителя в ней не было.

Пока его искали, пока выслушивала упреки, оправдывалась, прошло еще с полчаса. Затем застряла в пробке на проспекте Независимости: то ли кортеж со слугами народа пропускали, то ли какая другая беда впереди приключилась. Не выдержав, она повторила маневр других нетерпеливых водителей: развернулась через двойную сплошную и поехала на Воронянского в обход, что, впрочем, оказалось ненамного быстрее: в районе Червенского рынка снова уткнулась в пробку.

В итоге вместо двенадцати, как планировала, к офису Ладышева Проскурина подъехала без четверти два. И снова пришлось искать место для парковки. Когда, запыхавшись, она наконец попала в помещение «Интермедсервис» и «Моденмедикал», в обычно людном коридоре было непривычно пусто. Даже охранника не наблюдалось.

– Зиночка, добрый день! – влетела она в приемную. – А где все?

– На совещании… – застигнутая с лейкой в руках, недоуменно заморгала та. – Я как раз цветы поливала, когда ты позвонила. Смотрю в монитор и глазам не верю: ты – не ты? Добрый день!

– Жаль, – расстроилась Катя. – Как ты думаешь, совещание надолго?

– Не знаю. Как получится. Но, поскольку шеф в командировке, думаю, что недолго. А ты к нам каким ветром?

– Как шеф в командировке? – совсем расстроилась гостья и присела на стул. – Вообще-то я к нему…

– Так он неожиданно улетел. Даже для меня. Еще в пятницу никуда не собирался. А вы договаривались о встрече? Ой, я, наверное, забыла тебе позвонить и отменить… – отставила лейку огорченная секретарша. – Сейчас, секундочку, посмотрю в записях… – засуетилась она и принялась перелистывать блокнот на столе.

– Нет, мы не договаривались, – успокоила Катя. – Я мимо проезжала, решила заглянуть на минутку. Хотела передать кое-что Вадиму Сергеевичу, заодно и с наступающим праздником поздравить. Как же теперь быть? – задумалась она.

– Ой, как жалко! Ты сегодня такая красивая! Тебе так идет голубой цвет! Жаль, что шеф не увидит… А ты оставь у меня то, что хотела передать. Он завтра вернется, и я сразу отдам!

– Наверное, это выход, – вздохнув, согласилась Катя. – Зина, дай мне, пожалуйста, лист бумаги. Черкану пару слов.

– Конечно! Пиши, я не буду мешать! Я пока цветы полью и Нине Георгиевне позвоню, узнаю, как она там.

Пододвинув чистый лист бумаги и ручку, секретарша демонстративно отвернулась к окну, полила оставшиеся вазоны, спрятала в шкафчик лейку, вытерла салфеткой капли воды с подоконника.

Все это время Катя пыталась собраться с мыслями: раз уж не получилось все сказать при личной встрече, надо было как-то четко и лаконично изложить свою позицию на бумаге, а это гораздо сложнее.

– Здравствуйте, Нина Георгиевна! – покончив с хозяйственными делами, звонко поздоровалась по телефону Зиночка. – Как ваше здоровье? Как давление? Как Кельвин поживает? Может быть, нужна помощь?

Стараясь не прислушиваться и не отвлекаться, Катя набросала короткую записку, перечитала. Вроде неплохо получилось: и поблагодарила, и гордо объяснила, что не нуждается в помощи. Заодно легонько прошлась по его не лучшим человеческим качествам. Сложив лист, спрятала его в большой красочный конверт, сунула туда же конверт с деньгами, заклеила и передала Зине.

– …Да вы что?!! Я немедленно вызываю «скорую»!!! – воскликнула та, машинально взяв конверт. – И Андрею Степановичу сейчас позвоню! Вы только ложитесь в постель и не вставайте! У меня есть ключи! Я мигом!

– Что-то случилось? – насторожилась Катя.

– Нине Георгиевне плохо, давление за двести! – взволнованно пояснила секретарша, набирая новый номер. – Скорая?! Примите, пожалуйста, срочный вызов! Ладышева Нина Георгиевна, шестьдесят три года, улица Пулихова… Давление, очень высокое, она сердечница, гипертоник! Жена профессора Ладышева, он был известным хирургом. Кардиобригаду, пожалуйста, вышлите!.. Я сама дверь открою, я там буду через… – она глянула на часы, – минут десять! Хорошо… Спасибо!

Вскочив с места и на ходу набирая очередной номер, Зина ринулась к шкафу с одеждой.

– Саша, ты где? – набрасывая на плечи дубленку, уточнила она. – Мне срочно надо на Пулихова!.. Как на шиномонтаже? А скоро освободишься?.. Нет, не могу ждать. Нине Георгиевне плохо. Я лучше такси вызову.

– Я могу подвезти, – предложила Катя.

Зина посмотрела на нее вопросительно.

– Могу, я никуда не тороплюсь, – подтвердила она.

– Саша, все, отбой! Меня подвезут… Да-да, прямо сейчас подвезут, не волнуйся! А ты, как только с колесом разберешься, сразу меня набери. Мало ли что!.. Хорошо!

Секретарша быстро сгребла со стола в ящик бумаги, схватила конверт, спрятала в сейф, закрыла дверцу, бросила в сумочку ключи, телефон.

– Я готова, поехали!

– А туфли? – выразительно посмотрела на ее ноги Катя.

– Ох, черт!

Вернувшись к столу, та мгновенно переобулась и, увлекая за собой Проскурину, выскочила за дверь.

К счастью, лифт ждать не пришлось: нос к носу столкнулись с выходившим из него охранником, отлучавшимся в банк на втором этаже.

– Передай Красильникову, что я помчалась к Нине Георгиевне, – на ходу бросила ему Зина.

Спустя несколько минут они уже вырулили с парковки.

– Не снимает трубку, – в который раз пытаясь набрать номер, пожаловалась она Проскуриной.

– Кто?

– Андрей Степанович. Друг Вадима Сергеевича, он доктор. Попробую набрать другой… Тоже не снимает… Как специально! – до слез расстроилась она. – Как же так? Что же будет?

– Без паники! Все, что могла, ты уже сделала. Главное – вовремя вызвала «скорую». Успокойся и не реви! – глянув на нее, повысила голос Катя. – Будешь истерить под рукой – попадем в аварию, не успеем к приезду врачей. Так что сиди и спокойно набирай номер. Возможно, Андрей Степанович на операции, – поняла она, кому могла звонить Зина. – Освободится – увидит пропущенные звонки и перезвонит.

Катино ледяное спокойствие и уверенный тон возымели действие: вытерев слезы, Зиночка умолкла и продолжила набирать номера.

– Вот этот дом, – показала она рукой, когда они свернули на Пулихова, что, впрочем, было необязательно: Катя прекрасно помнила, где жила мама Ладышева. – Вот в ту арку, теперь направо, второй подъезд.

– А вот и «скорая», – глянула в зеркало заднего вида Катя. – Беги встречай, пока я припаркуюсь.

Зиночка выскочила из машины и призывно замахала подъехавшему с мигалками автомобилю. Спустя пару минут к ней и к докторам присоединилась Проскурина. Что-то ей подсказывало: нельзя оставлять Зину одну.

– Успокойтесь, давайте я открою, – предложил доктор, когда, путаясь в ключах, дрожащими руками та попыталась открыть квартиру. За дверью, срываясь на жалобный лай, поскуливал пес. – Закройте собаку, чтобы не мешала, – попросил он, переступив порог. – Где больная?

– Там, – не разуваясь, метнулась вперед Зиночка. – Катя, подержи Кельвина!

С детства побаивавшаяся собак, Катя нерешительно прошла вслед за всеми, уловила момент, когда серебристый пудель, проскочив у кого-то между ног, опрометчиво приблизился, и бесстрашно подхватила его на руки. Как ни странно, пес и не думал вырываться – сразу лизнул ее в нос и затих. Лишь дрожал всем телом.

– Маленький, не бойся, – крепче прижала его Катя. Тот снова благодарно ее лизнул. – Я и сама боюсь. Пойдем с тобой в какую-нибудь комнату. А еще лучше поищем твою миску.

С собакой на руках она сняла обувь и прошла вперед, где, по ее разумению, должна была находиться кухня. Интуиция не подвела.

– Вот видишь, я оказалась права! Наша миска здесь, пустая… А где же наш корм? – аккуратно опустила она Кельвина на пол и плотно закрыла за собой дверь.

Словно поняв вопрос, пес подскочил к крайнему шкафчику, тявкнул и присел рядом.

– Говоришь, здесь? – поняла его Катя и открыла дверцу.

Так и есть: вся нижняя полка уставлена коробками сухого собачьего корма и витаминами.

– Ах ты умница! – не удержалась она от похвалы. – Какой же ты умный пес!

Кельвин снова радостно тявкнул и подскочил к миске.

«Ну, и чего же ты медлишь?» – нетерпеливо вопрошал он взглядом.

В этот момент на кухню заглянула Зина.

– Ну что там? – спросила Катя.

– Кардиограмму будут делать. Меня выпроводили из комнаты, – вздохнула она, подошла к мойке, открыла дверцу над головой, достала чистую чашку и налила себе воды из краника с фильтром. – Слава богу, успели! Нина Георгиевна вроде пока ничего, неплохо держится. И разговаривает нормально. Подождем, что доктор скажет.