Текст книги "Поэзия и повесть. Я твёрдо верю в чудеса"

– Святой отец… а… могу ли я свечки поставить? – вдруг спросил он, – только я некрещёный… – и он умолк.

Он не знал, зачем пришёл сюда, зачем говорит с этим священником, и почему вдруг его всё это заинтересовало.

Он стоял, растерянный и смущённый, а святой отец подошёл к нему, и положил руку на плечо.

– Пойдём со мной, – мягко проговорил он, – а насчёт свечек… Это не будет иметь смысла, если ты некрещёный.

Саша двинулся вслед за священником, робко ступая по каменным ступеням белокаменной церкви.

Церковь была довольно большая, рядом стояла ещё одна поменьше, наподобие часовни, а с другой стороны колокольня.

Саша переступил порог церкви, вступив в прохладу старинного здания, и замер, задрав голову – он, словно завороженный, рассматривал роспись на потолке храма.

Он смотрел на вырисованные голубовато-зеленоватым тоном облака, на ангелов с длинными трубами, на святых, искусно изображённых художником, и поразился таланту богомаза.

Опомнившись, Саша опустил глаза, и увидел, что святой отец терпеливо ждёт его, и двинулся вслед за ним.

– Скажите, а духи существуют? – задал он самый животрепещущий для него на данный момент вопрос.

– Душа, если быть точным, – мягко проговорил священник, – меня зовут отец Николай, а как вас, юноша?

– Александр, – представился Саша, едва справляясь с волнением.

Что-то в отце Николае было такое, что не поддавалось никакому объяснению, будто он сам был ангелом на земле.

Саша смущался и робел, глядя на него здесь, в прохладе старого храма.

Отец Николай остановился у одной из икон и повернулся к Саше, пытливо глядя на растерянного молодого человека.

– Вы из местных? – вдруг спросил он.

– Нет, – мотнул головой Саша, – из Владимирской области. Мы тут с ребятами и прорабом старую усадьбу реставрируем.

– Господи, Спаси и Сохрани, – тихо проговорил святой отец, и осенил себя крёстным знамением, – а ничего странного с вами в этой усадьбе не случалось? – и он пытливо взглянул на молодого человека.

Саша понуро молчал, опустив голову. Он глядел в пол, размышляя над тем, стоит ли рассказывать священнику, что он видел привидение.

– Я видел призрак, – выдавил он, с трудом выговорив слова.

Он сам не понял, как слова слетели с губ. Ведь он даже Павлу Николаевичу не рассказывал о том, что видел Катерину Сеньскую, и не понимал, как это сейчас произошло.

– Призрак? – переспросил отец Николай.

– Да, – Саша махнул рукой, и решил идти до конца, – мы с рабочими выкопали кости в районе конюшен, хотели выбросить, чтобы историки не остановили нашу работу, тем более, один историк под видом прораба к нам уже затесался… Ребята не простили бы мне, если бы я рассказал всё Павлу Николаевичу, я просто захоронил кости в лесу и всё. А потом пришла… Я не знаю, что это было – сон или явь.

– Ничего не происходит просто так, юноша, – задумчиво проговорил отец Николай, – Екатерина Васильевна Сеньская пропала внезапно, а потом её отец стал уверять, что дух дочери преследует его. Ему никто не верил, его просто отправили в лечебницу.

– Откуда вы это знаете? – удивился Саша, – Павел Николаевич рассказал мне то же самое.

– Ваш Павел Николаевич явно читал исторические записи, – улыбаясь, проговорил святой отец, – а я здесь живу с рождения, в соседней деревне родился, от бабулек наслушался разного. Говоря, как человек, давно здесь живущий, я слышал, что в усадьбе обитают духи. Дочь Сеньского, Екатерина, пропала, сам он помутился рассудком и очутился в психиатрической лечебнице. Уверял, что его пугает дух его дочери. А, как священник, я могу сказать – что случилось, кости девушки упокоены неправильно, душа не находит покоя, и мается на земле, ей нет возможности уйти на небо.

– Значит, я, и правда, видел Екатерину, – с тоской проговорил Саша, – что же мне делать? Она так и будет меня преследовать?

– Она что-то хочет, – задумчиво проговорила отец Николай, – спросите у неё в следующий раз, зачем она к вам приходит.

– Я думал, что это потому, что именно я кости перезахоронил, – пробормотал Саша, – вот она ко мне и приходит.

– Вполне может быть, – кивнул святой отец, – её кости потревожили, вот она и решила вам что-то рассказать.

– Она мне показала, как она была счастлива, влюбившись в какого-то офицера, – ответил Саша, смущаясь, – очень красивая сцена, солнечный день, берёзы, сросшиеся вместе, сквозь которые они робко поцеловались, а потом побежали дальше, краснея от стыда.

Отец Николай улыбнулся рассказу юноши, коснулся пальцами креста на своей шее, потом посмотрел на леса, установленные на левой стороне храма, Саша проследил за его взглядом.

Медленным шагом отец Николай подошёл к ещё недорисованной стене и остановился около неё, вглядываясь в рисунок.

Саша тихим шагом последовал за ним.

На стене был изображён сам Бог – в белоснежных одеждах, с поднятой вверх правой рукой и скрещёнными тремся пальцами, в левой руке он держал хоругвь с белым знаменем и красным крестом на нём.

Подле него преклонили колена два ангела – один со сложенными ладонями, а другой с распростёртыми.

– Что обозначает эта роспись? – спросил Саша.

– Это благословение союза, – ответил святой отец, – самое главное я нарисовал, осталось совсем немного.

– Так вы художник! – воскликнул Саша с восхищением.

– Да, художник, – ответил отец Николай, – но сейчас речь не об этом. Ты пришёл, чтобы просить совета! Дух что-то хочет тебе рассказать, так выслушай его!

– Но почему именно я? – недоумевал Саша.

– Скажи, ты часто видишь дурные сны? – вдруг поинтересовался святой отец, и Саша кивнул.

– Оно и верно, – вздохнул отец Николай, – некрещёная душа – находка для нечистого, видимо, дух добрый, решил тебе что-то показать, что-то рассказать, направить на путь исправления. Приходи, я окрещу тебя.

Саша ещё долго разговаривал с отцом Николаем, потом вернулся через поле домой, купив в местном магазине хлеба и молока.

В его вагончике было сумрачно и зловеще, Саша включил свет, налил себе стакан молока, взял со стола книгу.

Выходной день тянулся очень медленно, казалось, он никогда не закончится – наконец, солнце стало склоняться к горизонту, в воздухе появилась седая дымка. Саша опять перекусил, и, зевнув, растянулся на кровати, отложив книгу в сторону.

Он ждал. Ждал появления Катерины, ждал, думая о том, зачем она приходит, и что покажет ему в этот раз.

Время проходило очень медленно, на стекло упали капли дождя, веки стали смыкаться, но тишину вагончика и стук дождя внезапно прервал тихий стук по стеклу.

Сон мгновенно слетел с Саши, он резко сел и стал оглядываться по сторонам, ожидая прихода Екатерины.

Но её не было, а стук повторился, и Саша, быстро вскочив с кровати, бросился к двери и отворил её.

Его обдало холодом, хотя на улице было тепло, где-то вдалеке стрекотали сверчки, а луна огромным бледным кругом светила прямо над его головой, и парень попятился.

Он закрыл дверь, и сел на кровать, ожидая, что последует дальше.

Екатерина пришла, появилась, словно из воздуха, и опять положила свою невесомую ладонь ему на плечо.

– Смотри, – тихо проговорила она.

Очертания вагончика вновь стали размываться, и теперь Саша оказался внутри дома, над которым они работали.

Екатерина вела его за собой, явно собираясь что-то показать.

Длинный коридор вёл через анфиладу комнат, на стенах висели красивые ажурные светильники, в которые были вставлены свечи, тускло освещая бесконечный коридор.

Екатерина поманила Сашу к лестнице, они поднялись на второй этаж, и очутились около приоткрытой двери.

Саша мгновенно узнал это место – это была та самая комната, в которой он сам разговаривал с Павлом Николаевичем, стоя у портрета самой Екатерины и любуясь красотой девушки.

Комната была слабо освещена, но было понятно, что тут живут, было чисто и уютно, а в камине играли языки пламени.

За широким столом сидел пожилой мужчина с грустным и одновременно обречённым лицом.

Сложно было понять выражение его лица – оно выражало и грусть, и ярость, и злость, и отчаянье, и горе…

Он что-то писал в небольшой книжке, обмакивая гусиное перо в чернильницу, а стоявшая рядом свеча таинственно мерцала.

Окончив писать, он долго всматривался в написанные им строки, потом захлопнул тетрадь, запер её на маленький ключик, и встал с места, взяв тетрадь в руки.

Он неспешно подошёл к портрету, походка его была тяжела, всё его существо было преисполнено трагедии, казалось, будто человек пережил душевную бурю.

Он долго смотрел на портрет дочери, а потом… нажал на раму багета снизу, и оказалось, что портрет закрывает нишу в стене.

В нише стояла большая шкатулка, а на крышке лежал ключ, которым он отпер эту шкатулку и убрал в неё записи.

Видение растворилось, Саша вновь очутился в своём вагончике, дверь была нараспашку, небо серело, очертания улицы стали различимы, натягивало сладковатым ароматом цветущих садов.

Резко вскочив с кровати, Саша выбежал на улицу, закрыл дверь своего вагончика, и быстрым шагом пошёл по тропинке, стараясь быть никем не замеченным, и проскочил к усадьбе.

Часть окон в самом помещении были давно выбиты, местная шпана из ближайшей деревни частенько лазала в дом, за что им доставалось от сторожа, но некоторый ущерб старинному зданию был всё-таки нанесён, и Саше это сейчас было на руку.

Он понимал, что дух Екатерины показал ему её отца, и, судя по выражению лица Василия Сеньского, это был тот момент, когда Екатерина умерла, а та тетрадь была подобие дневника или книги записок его самого. Становилось понятно, что тайник никем не был найден, что странно, ведь наверняка у дома имелись наследники.

Екатерина Сеньская умерла, не оставив никого после себя, род Сеньских вымер, но наверняка у Василия были братья или сёстры либо другие родственники, которые должны были вступить в права владения имуществом, но отчего-то дом пустовал.

Пробравшись через лес, Саша очутился под балконом, который сливался с самим зданием. На нём в погожие деньки владельцы усадьбы пили чай на свежем воздухе или принимали гостей.

Разбитое окно Саша нашёл быстро, крапива и сорные кустарники уже были убраны, и он вскоре оказался в доме.

Зная, что все ещё спят, он поднялся на второй этаж, всё равно стараясь не шуметь, прошёл анфиладу комнат, и вскоре очутился в кабинете Василия Сеньского перед портретом Екатерины.

Некоторое время он любовался обликом прекрасной девушки, ушедшей из этого мира так рано, а потом коснулся рамы и с силой потянул её на себя, от времени механизм немного заржавел, но открылся.

Шкатулка с ключом лежала в нише, а так же старинные бумаги.

Саша быстро взял всё это, закрыл нишу портретом, и вернулся в свой вагончик тем же путём, что и пришёл, никем не замеченный.

Заперев дверь, он сел на кровати и положил рядом шкатулку, с которой на улице смахнул пыль и паутину.

Ключ со скрежетом повернулся в скважине, он приоткрыл крышку шкатулки, которая сама по себе являла образец мастерства по дереву.

Резная, вся в завитушках, и довольно тяжёлая.

Сверху лежала тетрадь в чёрном кожаном переплёте, с замочком, как и в видении, и Саша, взяв её, ахнул.

В шкатулке, кроме записей лежали украшения, причём одно из них Саша узнал – жемчужная нитка с изумрудом каплевидной формы лежала на шее Екатерины на портрете.

Первой мыслью Саши было желание сбежать вместе с этой шкатулкой и драгоценностями, которые явно стоят целое состояние, и тут же устыдился минутной слабости.

Не для того к нему пришёл дух Екатерины, не для того она показала ему, где лежит спрятанная её отцом шкатулка, она хотела восстановить справедливость, а, значит, надо найти ответы в записях Василия Сеньского, и Саша открыл тетрадь…

***

Это действительно оказался дневник бывшего помещика, Василий Сеньской старательно записывал события своей жизни.

Как оказалось, на месте усадьбы раньше стоял одноэтажный каменный дом, но у бывших владельцев, фабрикантов Воропаевых, случился крах их производств, и дом ушёл с молотка.

Места тут очень были красивые, сплошной лесной массив, огромное количество земли, вот и выкупил его Василий Сеньской, дворянин, имевший немало поместий и живший этим. Этот дом он

отреставрировал, пристроил ещё комнат, сделал второй этаж с балконами с двух сторон, подпираемые колоннами.

Юность Василий провёл в Италии, он был поражён красотой готических замков, и, ремонтируя дом, решил внести новшество в строительство, чем изрядно озадачил соседей.

Больше всего всех поразила восьмигранная башня с поясом зубцов сверху и шатром с поливной черепицей.

Но Василия мнение людей не волновало, он мечтал построить дом мечты, чтобы его дочь, безумно любимая дочь, жила здесь, как в настоящем замке.

Оказалось, у Василия был и сын, но записей о нём в дневнике было очень мало, видимо, больше всего на свете Василий любил Катерину, баловал безмерно, позволял ей шалости…

Текст читался трудновато, ведь современный язык и язык прошлого столетия разительно поменялся, а некоторые слова давно вышли из обихода, поэтому чтение продвигалось медленно.

Взглянув на часы, Саша понял, что пора приниматься за работу.

Он запер шкатулку, и поставил её под кровать, а тетрадь положил под подушку, намереваясь вечером продолжить чтение.

День шёл своим чередом, рабочие расчищали место, на котором располагался ранее каретник, обнажая кладку фундамента, пока один из рабочих не привлёк к себе внимание, высказав в довольно грубой форме негодование, и остальные тотчас отвлеклись.

– Мих, что случилось? – крикнул кто-то из рабочих.

– Иди и сам посмотри, – огрызнулся Михаил, дыша негодованием, – когда же это закончится? Или тут раньше кладбище было? Нашёл, блин, этот дворянин, место для постройки собственного дома!

Саша обомлел, и быстро подошёл к Михаилу, который стоял около расчищенного фундамента с мрачным видом.

В разрытой яме лежали пожелтевшие кости от времени кости, и Саша растерялся такому повороту событий.

– Ты точно те кости закопал? – прошипел Михаил, с недоверием покосившись на Сашу, – это не твои шуточки?

– Нет, – твёрдо ответил он, – те я захоронил под берёзой, а эти, не знаю, откуда взялись… Видимо, второй набор.

– Ага, суповой! – блеснул чёрным юмором Михаил.

– Нужно быстро их убрать, пока прораб не засёк, – скороговоркой выпалил Андрей, но было поздно.

Нестеров заметил, что рабочие собрались в одном месте, и тихо подошёл сзади, слышал их разговор, и кое-что понял.

– Значит, были ещё кости? – спросил он, и все дёрнулись, обернувшись.

– Вот чёрт, – пробубнел Михаил, и повисла тишина.

– Вы что, с ума сошли? – взмахнул руками Николай Павлович, – почему вы мне ничего не рассказали? И куда вы их дели? Надеюсь, не выбросили на помойку?

– Сашка захоронил в лесу, – вздохнул Андрей, угрюмо глядя себе под ноги.

Нестеров опять поднял руки, открыл рот, и тут же опустил руки.

– Ну, и наворотили вы дел, братцы! – воскликнул он, – немедленно покажите мне место, где были захоронены первые кости!

Рабочие мигом погрустнели, понимая, что накрылась их работа, а их прораб явно никогда не работал прорабом. Всем сразу подумалось, что он, скорее всего, либо историк, либо искусствовед, либо что-то в этом роде. Делать было нечего, пришлось показывать сначала место первой находки, а потом Саша отвёл Нестерова к берёзе, под которой он упокоил кости Екатерины Сеньской.

– О чём вы только думали, когда прятали от меня эти кости? – по пути спросил Николай Павлович, и Саша понуро опустил голову.

– Боялись работы лишиться, – честно сказал он, – что приедут ваши коллеги, стройка будет законсервирована, и окажемся не удел.

– Дураки, – резюмировал Николай Павлович, – вас бы отправили расчищать дом, а потом вы вернулись бы к каретнику. Дом-то всё равно реставрировать надо!

– Понятно, – вздохнул Саша, – а кто хозяин этого дома?

– Кажется, потомки бывших владельцев, – ответил Нестеров, – они вернулись из Италии, выкупили у государства свою собственность, отобранную советскими властями, и вот, решили сделать ремонт, восстановить облик памятника старины. По мне, то в таком доме не жить надо, а устроить музей, выставочный зал. Один только портрет Екатерины Сеньской чего стоит! А подвал! Он полон антиквариата! – и Саша вскинулся.

– Правда? – с недоверием спросил он, – и как же оно сохранилось? Ведь дом практически пустовал, туда, кто только не лазал, даже пара окон разбито, наверняка, там бомжи тусовались.

– Вполне может быть, – согласился с ним Николай Павлович, – но дело в том, что подвал был заперт, дверь старинная, замки на совесть сделаны, их автогеном распилили.

– Минуточку, минуточку, – Саша резко остановился, – так вы имеете прямой контакт с хозяином, раз получили разрешение дверь распиливать? – и Нестеров вздохнул.

– Скажу тебе честно, – проговорил он, – я являюсь поверенным семьи Сеньских, а заодно историк и оценщик-искусствовед. У Василия Никифоровича кроме пропавшей дочери был ещё и сын, Яков, он учился в Петербурге, а, когда пришла советская власть, эмигрировал в Италию, где благополучно женился на итальянке. Нынешние хозяева являются потомками Якова Васильевича и Эстерситы Сеньских.

– С ума сойти! – простонал Саша, задумавшись.

Волнение заволокло его душу, когда он вспомнил о шкатулке, которую буквально выкрал из здания, но ведь не зря призрак показал ему самого Василия Никифоровича и этот тайник.

Подумав, Саша решил, что прочтёт дневник помещика до конца, а потом отдаст всё Нестерову, лишь бы его не сочли вором, ведь не просто так к нему дух Екатерины приходил.

– Значит, вы приглядывали за нами из-за антиквариата? – уточнил Саша, – чтобы мы ничего не стащили из дома?

– Признаюсь, такая мысль у новых хозяев была, – кивнул головой Нестеров, – а мне они доверяют, потому-то и попросили, чтобы я стал тут всем управлять, всё-таки незнакомые люди.

Саша поразился легкомыслию этих потомков. Компания рабочих состояла из физически сильных и выносливых мужиков, думающих только о том, где взять деньги. В таком случае интеллигентный пожилой человек никак не мог стать им помехой, захоти они украсть антиквариат из подвала, но, с другой стороны, никто из ребят и не подозревал, что в усадьбе можно чем-то поживиться. Потому никто и не покушался на то, чтобы нанести престарелому прорабу-историку увечья, захоти он остановить их от противоправных действий.

Только дух Екатерины показал Саше место тайника.

Саша до сих пор пребывал в сомнении относительно привидений, но шкатулка с дневником и украшениями подтверждала, что он имеет дело с самым настоящим призраком. Одного Саша не понимал – почему именно его Екатерина выбрала в помощники.

Он вконец спившийся, хотя ещё очень молодой, с детства не верил в чудеса, особенно после того, как пьяный отец, нарядившись в костюм Деда Мороза, решил поздравить сына с праздником.

Поздравление получилось эффектным – отец украл костюм главного символа праздника, украл конфеты и игрушку на рынке, а потом, выпив с приятелями в подъезде, пошёл поздравлять сына.

Откуда у его отца взялся в руках фейерверк, он и сам не мог вспомнить, но зато запустил его прямо в квартире, в результате чего воспламенилась наряженная ель, а потом к ним явились пожарные и милиция, которая и задержала полусонного и пьяного Деда Мороза на двенадцать суток. Именно тогда отец Саши получил первое предупреждение на заводе, хотя ситуацию с кражей костюма постарались замять, простили на первый раз, всё-таки сына пытался

поздравить, как-никак, а Новый год.

С той поры Саша больше не верил ни в Деда Мороза и Снегурочку, ни во что-либо сказочное, либо сверхъестественное, ни в Бога, ни в чёрта, как говорится, отбило ещё в детстве.

Но почему-то именно ему выпало такое приключение, именно его выбрала Екатерина, чтобы он помог ей, хотя он ещё не понимал, чем, а потому не мог дождаться окончания дня, чтобы продолжить читать записи Василия Никифоровича Сеньского.

Он показал Николаю Павловичу место, где он захоронил кости Екатерины, но выкапывать их они пока не стали, да и рассказывать про то, что его посещает привидение, Саша поостерёгся.

Мало ли, как это воспримет Николай Павлович, ещё вызовет «Скорую помощь», решив, что Саша перетрудился. Так же не давала покоя шкатулка с драгоценностями, стоявшая у него под кроватью.

Могут подумать, что он вор, а Саша и не хотел забирать их себе, ему просто было любопытно, почему Екатерина показала ему место, где Василий Никифорович устроил тайник.

А Николай Павлович неожиданно стал рассказывать Саше историю этого дома.

– Поначалу владельцем дома Яков Полуехтов, который руководил постройкой первого корабля Орёл. Он и обозначил своё присутствие в городке Княгинино, отстроил фахверковый дом в немецком стиле. Его брат Иван был дипломатом в Датском Королевстве, и жену привёз из тех земель, очень и очень знатную.

Поэтому дом нёс символику и её предков, хотя и была отдана дань уважения первому Александрийскому маяку. Средняя часть его восьмигранная, и именно поэтому в доме появилась восьмигранная башня.

Все мужчины в их роду были моряками и плотниками. Умение плотничать они передавали своим детям. Надеюсь, ты заметил, что все столбы и ограды по периметру дома выполнены в виде лодок, поставленных вертикально. Два выступающих круга это фигура корзины с символикой марса, то есть, площадкой на топе составной мачты. Корабельный атрибут для матроса, следящего за горизонтом.

Здесь много символики корабелов, например рядом поставленные лодки и цветок-круг. Раньше мореплаватели старались не путешествовать в одиночку, это было опасное занятие, поэтому образ в виде цветка-розы Девы Марии заступницы был в душе у каждого моряка и на носу судна. Этот дом уникален. Если обвести по контуру эти две лодки и круг, то получается русская корона!

Поначалу дом планировался, как гостевой, но со временем в нём стали жить. Башня дома символизирует морской маяк. Если зажечь свет наверху тёмной ночью, и он будет виден издалека. Лучи в кромешной тьме символизировали свет морского маяка.

Свет новых знаний в этом краю. Это были очень необычные люди.

Они очень хотели оставить память о себе будущим потомкам и поэтому все сооружения и портреты несут свой смысл и символику. И эту символику невозможно убрать, только если полностью разрушить. Вокруг этого дома ходило много тайн и легенд, потом он был продан и использован под складские помещения, потом его выкупили, и последним его владельцем стал Василий Никифорович Сеньской.

У него были дочь и сын, жена умерла при родах, и он больше жизни любил свою дочь, но она пропала, просто сгинула. В своё время Сеньской-младший эмигрировал в Италию, у него там семья и дети. Впрочем, тебе вряд ли всё это интересно.

– Почему же? – пожал плечами Саша, – занятная история.

Сейчас Сашу одолевали мысли о том, чтобы заняться дневником.

Она что-то от него хотела, но, что именно, он должен понять из страниц старого дневника, и тем же вечером он вернулся к записям.

Саша стал изучать каждую страницу, но там были записи о маленькой Катерине, как она росла, хорошела, местами упоминалось о сыне, но очень редко, сын не вызывал у Василия Никифоровича особой любви и нежности, чем проказы дочери.

Был первый час ночи, по окнам опять стал стучать дождь, и вдруг, из воздуха, прямо перед Сашей возник дух Катерины.

Тот вздрогнул от неожиданности, а девушка протянула руку вперёд, и листы сами собой перелистнулись в тетради. Саша стал читать.

«…ангел мой, душа моя Катенька, как же не углядел я за ней, какой грех совершила, влюбилась в офицера, когда стоял полк подле города.

Так уж доченька моя таилась со своим молодым человеком, что я о том, что она дитя понесла, и узнал-то, когда роды начались. Ей служанка помогала, платья расставляла, чтобы живота видно не было, складки перешивала, вот я и не заметил ничего. Прознавши про грех дочери, стал я молиться, лишь бы благополучно разрешилась она от бремени, а сам чуть не рыдал, что не углядел за кровиночкой родной.

Повитуху пригласили, заплатили ей щедро, чтобы рот на замке держала, но горе великое на меня обрушилось. К утру родила Катенька девочку и мальчика, а сама скончалась, слишком тяжелы роды оказались для такой хрупкой девушки.

Велел я похоронить Катеньку в саду, под её любимым розовым кустом, чтобы она постоянно рядом была, а сам слёзы лью горючие, как не сберёг красавицу мою от грехопадения…»

«…Бог всевышний покарает меня за мой поступок, но не смог я сдержать гнева после поступка полюбовника Катеньки. Приехал этот Дмитрий, просил руки моей Катеньки, не ведая ещё о том, что умерла она при родах. Поведал я ему о горе своём, еле сдержался, чтобы на дуэль негодяя не вызвать, сдержался, увидев слёзы горючие на лице молодого человека, выгнать велел. Но, узнав, что он очень быстро себе другую невесту нашёл, забыв про детей, которых ему моя доченька родила, с жизнью притом расставшись, в гнев великий я впал. Решил поговорить с ним, так он рассмеялся мне в лицо, а я, не сдержав эмоций, камень большой опустил ему на голову сзади. Видит Бог, не хотел я его погибели, теперь отчаянье берёт от того, что грех великий я на свою душу взял, вовек мне теперь перед Господом свой поступок не отмолить. Лично захоронил я беднягу подле каретника, а потом с горя вина выпил, да решил записать свои горести…»

«…Нет мне покоя на этом свете. Доченька моя ненаглядная осерчала с того света на меня за то, как я с её возлюбленным поступил, приходит она ко мне в виду духа бестелесного да пугает.

Каждую ночь появляется в комнате, только пробьёт полночь, и она приходит, сердится на мой поступок, укоряет меня, требует от меня, чтоб признался я во всём…»

«…В солнечном свете утра всё кажется таким естественным и нелепым, даже и не верится, что Катенька моя по ночам меня тревожит, думается, словно дурной сон увидел. Но приходит ночь, и опять и опять всё повторяется. Я даже в церковь сходил, свечку поставил об упокоении доченьки моей и её полюбовника. В городе слухи поползли, что уж больно странно, что дочка моя пропала вместе с молодым офицером, я едва сдержался, смолчал о том, что мертва моя кровиночка, лежит в земле сырой…»

«…Совсем меня Катенька моя одолела, я, как ночь подступает, всё чаще на вино налегаю, чтобы забыться сном глубоким, а не пугаться появления доченьки любимой. Гневается ангел мой за недостойный поступок, изводит меня…»

Судя по всему, Екатерина изводила отца за то, что он с её любимым сделал, покоя ему никакого не давала, тот и в церковь ходил, пытался грех отмолить, да ничего не помогало, а признаться в содеянном Василий Никифорович не желал.

Далее шла последняя запись, там было указано, что отцом детей Екатерины являлся поручик Дмитрий Соболев, а сами дети отправлены в Италию, к родному дяде на воспитание.

Сын Василия Никифоровича с женой итальянкой детей по неизвестным причинам не имели, поэтому они взялись воспитывать племянников, лишь они знали тайну о том, что Екатерина умерла при родах и похоронена во дворе под розовым кустом.

Саша перелистнул несколько страниц, они были чисты, лишь в конце, за обложку была вставлена старая пожелтевшая газета, в которой была статья о том, что дочь фабриканта Сеньского пропала при неизвестных обстоятельствах. В другой газете говорилось, что вскоре пропал и молодой поручик, а Василий Никифорович находит успокоение своё в алкоголе, в церковь постоянно ходит, молитвы читает.

Саша закрыл тетрадь, думая о том, что же ему делать теперь.

Пока Саша читал, дух исчез, а утром он тут же пошёл к Николаю Павловичу с этой шкатулкой.

Пожилой историк как раз находился в кабинете покойного Василия Никифоровича, разбирал какие-то бумаги, и, увидев Сашу, вопросительно на него посмотрел.

– Вот, – положил Саша на стол шкатулку, а сверху ключ, – тут ответы на все вопросы. Откуда взялись эти кости.

– Где ты её взял? – изумлённо спросил Николай Павлович.

– Сейчас покажу, – и Саша, открыл нишу в стене за портретом.

– Ничего себе, – протянул пожилой человек, – но откуда ты узнал об этом тайнике? Даже я этого не знал! Столько бумаг пересмотрел, но никаких тайников не обнаружил.

– Можете считать меня сумасшедшим, – пробормотал Саша, – но мне этот тайник показала Екатерина Сеньская, что на портрете изображена, – кивнул он на полотно, – я с перепугу в церковь побежал, хотя сам неверующий, но там оказался очень хороший священник, он посоветовал мне спросить у духа, что он хочет. Вот я и последовал его совету, и призрак показал мне, где тайник. В шкатулке дневник отца Екатерины, она умерла при родах, будучи незамужней, а Василий Никифорович от отчаянья убил её любовника. Детей, были мальчик и девочка, он отправил к сыну на воспитание, в Италию. Ведь те самые наследники, на которых вы работаете, из Италии?

– Да, верно, – кивнул Николай Павлович, – вот это ты меня удивил, так удивил! Но почему именно ты? Почему она именно тебе показала?

– Может, потому, что именно я её кости перезахоронил, – пожал плечами Саша, – она не была правильно упокоена, не отпета, отец её под розовым кустом захоронил, а слугам молчать велел. Да ещё и любимого убил, хоть и ненароком, но ей это покоя не давало.

– Думаю, теперь всё надо расставить на свои места, – вздохнул Николай Павлович, задумчиво глядя на парня, – именно этот вопрос и интересовал наследников – что стало с их прабабкой. Они знали, что воспитываются не родителями, а дядей с его женой, потому потомки и заинтересовались всей этой историей.

…Прошло время, усадьбу восстановили, автобус увозил назад работников, только Саша намеревался вернуться сюда.

Перед отъездом он зашёл в приход к отцу Николаю, тот уже практически дорисовал свою роспись.

Этот храм внушал Саше почтение, тут его душе почему-то было необычайно спокойно, и он решился.

– Скажите, а вам в храме работники не нужны? – спросил он.

– Ты же не крещёный, – напомнил святой отец.

– Готов в любой момент окреститься, – решительно проговорил Саша, – если окрестите меня, останусь здесь, буду вам помогать. Кстати, я ведь тоже рисовать умею, правда, когда-то я забросил занятия по рисованию, у матери денег не было на это, она требовала от меня, чтобы я осваивал серьёзные профессии, а я лентяем был.

– Что ж, – задумчиво проговорил отец Николай, – тогда улаживай свои дела, и приезжай, буду ждать тебя.

Саша вернулся в свою комнату в общежитии, которая, помимо грязи, покрылась ещё и слоем пыли, и он взялся за дело.

Отмыл комнату, всё отчистил, даже обои переклеил, а потом постучался в комнату к соседу.

– А, привет, – удивился тот, – давно не виделись. Как стройка-то?

– Закончилась, держи долг, – Саша протянул ему тысячу.

– Ага, хорошо, – тот выдернул купюру.

– Я что спросить хотел, – проговорил Саша, – ты не хочешь мою комнату у меня выкупить. Уезжаю я, комната мне не нужна.