Текст книги "А зима переметелится…"

А зима переметелится…
Добрые стихи доброго человека
Наталья Вениаминовна Цитронова

© Наталья Вениаминовна Цитронова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

А зима переметелится…

 
Не гневи напрасно бога,
Не терзай сомненьем душу.
Жизнь лишь кажется убогой,
Взгляд лишь издали – потухший.
Жди: зима переметелится,
Снег отдаст сиянье лужицам.
Месяц май румяной девицей
Затревожится, закружится.
И встряхнешься словно деревце,
Задубевшее от стужи,
И поверишь, хоть не верится:
Соловьи поют…
Послушай!
 

Синицы

 
Как холодно,
Как нынче в мире холодно,
Какой царит морозный беспредел!
Как голодно,
Как птицам нашим голодно —
Они зимою вечно не у дел.
Порой влетят, заблудшие, в окошко
Иль разобьются, врезавшись в стекло,
Про изморозь подумав: это крошка.
Решив, что наконец-то повезло.
К кому в отчаяньи стремятся птицы,
Какое манит их теплом окно?
Влечет пернатых к тем, кому не спится,
Кто никого не ждет уже давно.
Попав в уют, нахмуренные птахи,
Замрут на люстре (боже, не конец!)
Потом взметнутся, как душа над плахой,
Комочками клокочущих сердец.
И снова ввысь, коль форточка открыта,
Чтоб раствориться в мерзлоте седой.
Под ними тундра как свекровь сердита
И мчит олень на праздник – на убой…
Вот где в пургу ночуют озорницы —
На кромке крыши,
Просто на снегу?
Сквозь ветра стон их шорохи не слышны
И логики понять их не могу.
Но существует древнее сказанье:
Синицам снятся золотые сны.
Живут они наивным ожиданьем
Сочувствия людского
И весны.
 

Память

 
Рыжий игривый котенок
Ловит оранжевый блик,
Что из-за тучи, спросонок,
В комнату нашу проник.
Дивного быта картинка:
Мил деревенский ампир,
А за окошком тропинка
В очаровательный мир.
Так и живешь нараспашку…
Майская кипень-сирень
Голову кружит. Ромашки
Бросили тень на плетень.
Словно в кино, понарошку —
Вроде не здесь, не сейчас.
Как скоротечна дорожка!
Новой никто не припас…
Жизнь каруселью вращается,
Чуден ее антураж:
Все на круги возвращается
В прежний, до боли, пейзаж.
…С улицы глянешь в окошко —
Пусто и стыло в избе.
Старою рыжею кошкой
Ластится память к тебе.
 

Пять минут

 
Звонко пенится шампань,
Над планетой – Божья длань.
В этот ясно звездный миг
Наступает время пик.
 
 
Время – радость, время – боль,
Время девочки Асоль,
Хрупкой «Ля», упрямой «Соль»…
Загадать судьбу изволь!?
Всюду маски, аксельбанты…
Бьют куранты:
Ноль. Ноль. Ноль.
 
 
Все смешалось: белый стих —
С прозой жизни, ветер тих —
С бОрой… Нечисть шабашей.
Крик рожденных малышей.
Кто здесь раб, кто господин?
На часах:
Ноль. Ноль. Один.
 
 
Бал тут правит сатана?
Нам лишь версия дана,
Верим мы в нее едва.
Все ликуйте!
Ноль. Ноль. Два.
 
 
Словно в селфи, чи-и-з, замри,
Улыбнись-ка!
Ноль. Ноль. Три.
 
 
Станет все блаженно в мире.
На часах:
Ноль. Ноль. Четыре.
 
 
Стрелки ринулись гурьбой
В новый год как в правый бой.
Время кувырком несется.
Завтра что опять стрясется?
Не дано предугадать.
Всем – Надежду!
Ноль. Ноль. Пять.
 

Чудо

 
Представьте: ниоткуда
Ко мне явилось чудо!
Я страшно удивилась,
Что именно ко мне.
На голову свалилось
Как снег… Не запылилось…
Аж елкой заискрилась,
Счастливая вполне.
 
 
И уточнять не стану,
Хоть все довольно странно.
Явилась не причуда,
Не сказка от верблюда,
Не выигрыш в лото,
Не тетино наследство,
Не дядя по соседству,
Но стало вдруг как в детстве
Блаженно и светло.
Я дурочкой порхаю,
Что в розовом пальто,
Такая-рассякая,
Не узнает никто.
 
 
Да много ли и надо,
Коль в жизни sfortunata
(А если кто не понял:
Мне вечно не везет).
Но вот души не чая
Я каждый день встречаю,
Отчаянно гадая,
К чему сей поворот?..
 
 
Гоню с пути сомнения,
Мол, просто совпадения
И эти наваждения
Как чьи-то полюса.
Ведь хочется, сердешные,
Поверить, что встречаются
И в наши будни грешные
И Грей, и паруса.
 
 
Как лычки у солдата
Жизтянка полосата.
В моем конкретном случае —
Сплошная полоса
Туманностью замучала,
Обрыдла и наскучила,
И закрутила чучелом
Аж в спицы колеса…
 
 
Но видимо услышали
Там, высоко над крышами,
Мои стенанья робкие
Крутые небеса.
 

Родимая душа

 
Я за маму, если что, – горой!
Хоть и не была ее подружкой,
Не шептала перед сном: «Укрой…»
И секреты глупые на ушко.
 
 
Строгая как штурман корабля,
Аж со мной «в ежовых рукавицах»,
Не ловила в небе журавля,
Может, тосковала о синице?
 
 
Чуть стемнеет: «По домам пора!»
И на лбу морщинка проступала.
Юлька из соседнего двора
Вредной бабкой маму обзывала.
 
 
Жутко обижалась на подружку,
Хлесткие слова переживая.
Моя мама вовсе не старушка,
Просто она… очень пожилая.
 
 
Я была готова в драку лезть,
Маму от поклепа защищая.
Мне она нужна, какая есть:
Хмурая, немодная, смешная.
 
 
Чтоб унять предательскую грусть,
Порыдала в уголочке сада
И решила: вредная – и пусть!
Мне другой, хоть золотой, не надо.
 
 
А соседке учинила месть —
Пролила на туфли ей чернила.
Как могла, отстаивала честь.
Троечницу Юльку не простила!
 
 
Сколько зим промчалось, сколько лет —
Мы тогда в шестом учились классе?
Жизнь бурлит. А мамы рядом нет.
Только свет души ее в запасе.
 
 
Да кольцо на память – бирюза,
Скромное, но брюликов дороже.
Глажу фото. Серые глаза…
И коса… И платьице в горошек…
 
 
Мы уже ровесницы давно.
Нет, не так. Я все-таки взрослее.
Жизнь прошла: не хроника-кино
И не листопад в сырой аллее.
 
 
Вглядываюсь в образ сквозь года,
Оторваться от него не в силах:
Как она безумно молода,
Как обворожительно красива!
 
 
Я давно не верю в чудеса
И порой отчаянно жалею,
Что былое не вернуть назад,
Маму не окликну, не согрею.
 
 
Как река не развернется вспять,
Так и мы становимся мудрее.
Лишь с годами истину понять:
Матери уходят, не старея.
 
 
Внук ликует: «Бабушка найдет,
Икс в квадрате. Для нее несложно».
Из ребячьих уст оно как мед,
А вот остальные – осторожно!
 
 
К остальным: пожалуйста, потише,
Не бросайтесь словом «пожилой»!
Не всегда приятно это слышать
Людям с нестареющей душой.
 
 
Новая морщинка? Ну и что же…
Главное – погода хороша!
Я надену платьице в горошек,
Юлька кормит грудью малыша.
 
 
И вперед: деля, слагая, множа,
Радуясь, страдая и греша,
Зная, что воскреснет и поможет
В трудный час родимая душа.
 

Я ничего не знаю о войне

 
Я ничего не знаю о войне.
Живу в каком-то виртуальном мире,
Как «точка» и «тире» в радиоэфире…
Она еще не подошла ко мне,
Но я уже ее дыханье слышу
И с каждым днем она все ближе, ближе…
Но аисты приносят нам детей
И голуби целуются на крыше.
 
 
Я ничего не знаю о войне.
Смотрела хронику, читала книжки.
Рыдала… Одержимые мальчишки
Неистово пласталися во огне,
(Жужжал мотор. Слепила вспышек гамма…)
Бросались факелом под танки прямо,
«За Сталина!» крича,
А слышалось мне: «Ма-ма!!!»
 
 
Я ничего не знаю о войне,
Но вспоминаю, как в семидесятом
Я чуть не угодила во солдаты…
Мечтала стать, естественно, артисткой,
Но сагитировал меня в радистки
Районный наш усатый военком.
Он выполнял усердно пункт наряда:
В призыв попали юные девчата
И я на сбор явилась – с животом.
Меня, конечно, вывели из строя.
А остальных – связистками – в Афган.
Из них в поселок не вернулись трое.
 
 
Я ничего не знаю о войне.
Мой сын служил, но не в «горячей точке».
Однажды мы с десятилетней дочкой,
Купив билеты в старенький вагон,
Поехали к нему на день рожденья.
Везли с собою колбасы батон
И бабушкино нежное печенье.
В дороге маялись почти неделю,
Но колбасу чудесную не съели,
Держались гордо из последних сил.
Но к сыну нас майор не пропустил.
Он вежливо сказал:
– Вы что, мадам, сдурели?
У нас не детский сад, на самом деле,
А очень важный боевой объект.
И находиться здесь весьма опасно.
Но вызвал сына к нам на треть часа —
Хватило, чтоб исчезла колбаса.
Был жив-здоров и весел наш солдат
И мы счастливо тронулись назад.
Мелькали в окнах мирные костры,
Улов богатый рыбакам пророча.
…А у моей двоюродной сестры
Тогда два сына на вернулись с «точек».
 
 
Я ничего не знаю о войне.
В огне Донбасс и это очень страшно.
В растерянности Эйфелева башня —
И страшно вдруг становится вдвойне.
А где террор – там сатана и служит,
И слышен SOS «Спасите наши души!»
Взрыв самолета, отблески ракет…
Но это не со мной.
Меня там нет.
Зашторю окна. Нафиг – интернет!
Сварганю кофе, приберусь в квартире.
Сменю замки, чуть приубавлю свет —
Да будет мир в моем уютном мире!
Божественно побыть в своей семье —
Лепить пельмени,
Слушать, как дитя смеется…
 
 
Мы ничего не знаем о войне,
Пока она к нам в сердце не ворвется.
 

Сон

 
Вдруг стена, как мир, большая,
Высотой аж до небес.
Я молчу, переживая:
За спиною – дикий лес.
 
 
Что же делать со стеною,
Как разрушить-сокрушить?
Ведь иначе надо мною
Черным воронам кружить.
 
 
Кто-то вдруг протянет руки —
И взметнусь я в вышину,
Где ни встречи, ни разлуки
Не тревожат тишину.
 
 
Ночь – коварный искуситель:
Вот спала бы и спала…
Только ангел, мой хранитель,
Утром бьет в колокола.
 

Апельсиновая сказка

 
Утро сумрачно и длинно.
Коромысло, два ведра —
Носит воду Алевтина,
Моя старшая сестра.
 
 
Лида пишет сочиненье,
Рядом зеркальце дрожит
Чьим-то смутным отраженьем.
Кто ей суженый? Скажи…
 
 
Тихо плачет Ангелина,
Слезы льются на роман:
Героиня-то невинна…
Адюльтер? – Сплошной обман.
 
 
Саша с Лешей на полатях
Весело ведут бои.
А еще есть Веня, братик,
Глазки синие мои.
 
 
Ну а я… Ужасный кашель,
Вот и мучаюсь на печке.
Вышла как-то нараспашку,
Постояла на крылечке.
 
 
Мама шьет костюм снежинки,
Так отчаянно вздыхая,
Что пушинки над машинкой
Нежным облачком порхают.
 
 
Мысли грустные витают,
Печка дышит глубоко.
Мама бедная не знает,
Чем кормить нас, о-хо-хо…
 
 
Я – большая, понимаю:
Доля мамы нелегка.
Знаете, о чем мечтает?
 
 
«Вот бы детям молока
По большой цветастой кружке,
Да с капустой пирога,
Да по маковой ватрушке…
Я от счастья бы, подружки,
Улетела в облака.
И корова хочет кушать,
Клянчит рыбку рыжий кот.
А без маслица и плюшек
Ну какой же Новый год?
Страшен даже не мороз —
Страшен авитаминоз!»
 
 
Тетя Нина постучала,
Пришла маму поучать:
 
 
«Мужу прикажи сначала
Больше денег получать.
Твой хозяин никудышный,
Как безрукий… Никакой!
Вот семейка горемычных,
Надо ж думать головой!
Заведи сперва скотину,
Свинку, кроликов, гусей
(Все внимают тете Нине),
А потом рожай детей!
Все вам книжки да наука,
Жили б проще, без затей…»
 
 
Тетя Нина – вековуха,
Вечно злится на людей.
 
 
Тут погода разыгралась
(Дом сугробом замело),
Заюлила, заметалась
Словно ведьма с помелом.
 
 
Все в неистовом волненье,
Вот тебе и Новый год…
Началось снеготворенье,
Пресвятой снеговорот.
 
 
На пол – старые тулупы.
Деткам спать пора давно.
Домовой играет в трубы,
Страшный Вий стучит в окно.
 
 
Спим, прижалися друг к дружке.
Печка теплится едва.
Снятся Дон Кихот и Пушкин,
И еда… Еда! Еда!!!
 
 
Дрыхнем сладко, крепко, долго.
Словно фильмы утром сны,
Пахнут хлебом свежим, елкой —
И прекрасны, и грустны.
 
 
В продолженье сновиденья
Фильм уже на всех один.
Не кино, а наважденье:
Ящик сочных апельсин!
 
 
Это вам, друзья, не репа,
Не картошка, не овес.
Выросло ж такое где-то,
В чьих краях? Большой вопрос.
 
 
Ящик солнечного чуда,
Бесконечного тепла.
Признавайтесь-ка, откуда?
Кто принес нам и когда?
 
 
Папа, выправляя лыжи,
Удивлен, мол, сей вопрос
На повестке нынче лишний.
Всем известно – Дед Мороз!
 
 
Алла с Лидой свою долю
Очень долго берегли
(Изучали ее что ли?),
Потом в школу отнесли.
 
 
С несмеяной Ангелиной
Мы умяли половину.
Братья Леонид и Саша
Быстро слопали свои,
Покушалися на наши —
Чуть не начались бои…
 
 
Лишь малыш Вениамин
«Фи» сказал про апельсин.
Он подумал: это мячик.
Удивился, что не скачет.
А вот старенькая псинка
Оценила апельсинку.
 
 
Потом ели карамели,
Хороводили круг ели
(Со звездою на макушке).
Про волков и зайцев пели,
Что живут в смешной избушке.
 
 
…Время понеслось вперед —
То навзрыв, а то вполсилы,
Но всегда на Новый год
В доме были апельсины.
 
 
Может был у папы брат —
Вроде письма получали…
Мог его волшебный сад
Помнить что-то об Урале?
 
 
Знать про авитаминоз,
На приплод в семье везенье?
Кто-то ж слал, как Дед Мороз,
Нам в деревню угощенье.
 
 
Апельсины, мандарины,
Киви, яблоки, хурму…
Сказка та свежа и ныне.
Интересна ли кому?
 
 
Вновь проснусь в седую рань —
Где тут с мрачной ночью грань?
Правда иль святая ложь?
Так вот, в сказке, и живешь.
 
 
Ничего не изменить…
Не успели расспросить…
 

Чудесная Италия

 
Чудесная Италия —
Не «сапожок», а приз!
Здесь у старушек талия
Как у красоток-мисс.
Проста и независима,
Как в интернете чат…
В Италии bellissima
Любая из девчат.
В мореных бочках пенится
Ядреное вино.
На бразильянках женятся
Фанаты «Крузейро».
Здесь словно мед ангурия,
Окошко как кино.
А отдыхать – в Лигурию,
Там рай и казино!
Когда ж в осенних красках
Сияет небосвод,
Комедианты в масках
Смешат честной народ.
И даже деды, прадеды
Восторженно спешат
После молитвы праведной
На вечный маскарад.
Потешные пророчества
Сбываются зимой…
Лишь мне здесь не хохочется,
А хочется домой.
 

Времена года

 
…Падают оземь дождинки,
Залило все на Покров —
Это, возможно, слезинки
Вечных солдаток и вдов.
…Носятся роем снежинки —
Это (так кажется мне)
Ищут свои половинки
Все, кто погиб на войне.
…Замерли серые льдинки,
Ветер срывается с крыш.
Тихо играет волынка,
Что-то лепечет малыш.
…Слышится смех на тропинке,
Благоухает сирень.
С горькою бабьей грустинкой
Вновь начинается день.
 

Женщины-кошки

 
Все женщины немножко кошки:
Им нужен дом и табурет,
Чтобы запрыгнуть на окошко
И поглазеть на белый свет.
 
 
Затем изящно потянуться,
Свалив душистую герань,
Чтобы хозяин мог проснуться
В такую рань!
 
 
А если нету табурета
И в доме скисло молоко,
Хозяин все сожрал котлеты,
Тогда красотке нелегко.
 
 
Ведь даже дворовые кошки,
Гуляя сами по себе,
Мечтают вспрыгнуть на окошко
И жить в натопленной избе.
 
 
В мечтах усатые подружки
Заходят о-о-очень далеко:
Чтоб кто-то почесал за ушком
И налил в миску молоко.
 

Не стоит ныть

 
Когда тоска тебя гнобит
Сомненье гложет,
То даже праведных молитв
Не слышит Боже.
Когда насупишься и ждешь
Судьбы ударов,
Она обрушит их дождем
Своих радаров.
Жизнь такова: хоть берегись,
Да сядешь в лужу.
Не стоит ныть. Встань, отряхнись.
Бывает хуже.
Клубок проблем, как алчный змей,
Вокруг совьется,
Но кто-то бросит: «Все о кэй?»
И усмехнется.
А кто-то даст во испасенье руку —
И дрогнет наст,
Сулящий злую вьюгу.
И утро вновь
Очнется и забрезжит
От самой скромной искорки надежды.
Не жди от друга
Подлого подвоха,
Когда он рядом, все не так уж плохо.
В сугроб не прячутся от бед,
Когда метели.
Не стой столбом – да будет свет
В конце туннеля!
Когда увидишь вальс берез
В продрогшей роще,
Мир станет вдруг до слез
Понятнее и проще.
 

Коварное зеркало

 
У разбитого молнией тополя
Земляника цветет не спеша.
Жизнь прошла, пролетела, протопала,
Но осталась прежней душа.
И стремится куда-то, и молится,
И, как в юности, просит полет…
Только зеркало дразнит и колется
И (надеюсь!!!) отчаянно врет.
 

День ретро

 
Сегодня в клубе «Валентино»
День ретро. Всем – бесплатный вход.
Какая дивная картина:
Плясать спешит честной народ.
Все исключительно свободные,
Сплошь разведенные, вдовцы
(В иные дни – мужья достойные
И образцовые отцы).
Синьоры в фирменных ботиночках
Сигары курят не спеша
И ждут: когда же выйдет Зиночка?
Она чертовски хороша,
Не синьорина, а картиночка!
Куда летит ее душа?
…Душа летит в края далекие,
В смятении горестном домой,
Где стынут земли синеокие,
Где хлеб с горючею слезой…
Муж Зины спился и повесился.
Брат сгинул в огненном котле.
Сын пишет часто, но невесело:
«Работы нет, сижу в дерьме…»
Дочь замужем. Живет в Румынии
И скоро родится малыш.
Но денег нет. И все в унынии.
Ой, мама-мамочка, услышь!
…Здесь предлагают ей компанию,
Поехать в Альпы в выходной.
Но время нет. И нет желания.
Натанцевалась – и домой.
Где ждет ее, припав к окошку,
Совсем седой безумный дед,
Приставив козырьком ладошку
(Он словно юноша одет).
Ведь у синьора жуткий Паркинсон.
Он спит от силы два часа,
Кричит всю ночь, срывает памперсы,
Чужие слышит голоса.
А утром загремят будильники,
Мол, хватит нежиться – подъем!
Грустят пустые холодильники,
Ну что ж, с утра чайку попьем.
Как холодно и как невесело,
Зима сквозит со всех сторон,
Бедняжка мышь уже повесилась
На пачке старых макарон.
Заходят, не стуча, племянники,
Они живут недалеко.
Приносят каперсы и пряники,
Забыв про хлеб и молоко.
По мебели проводят пальчиком
(У Зиночки всегда ажур).
Воспитанные мальчики.
У каждого – по этажу,
Да и от дядюшки достанется,
У дяди тоже – этажи…
А Зина, как получит денежку,
Так сразу в «Вестерн юнион» бежит:
Вот это – Сене, это – Раечке.
Отец давно больной лежит —
Ему купить бы пару маечек,
Одеяло, теплые носки.
И нужно бы соседке Вареньке
(Они живут к крыльцу крыльцо)
Послать деньжат еще на валенки,
Пускай присмотрит за отцом.
У Вари есть сынишка Ванечка —
Ему бейсболку и значок,
Несчастный парень после армии
Ну настоящий дурачок.
…У Зиночки мечта заветная
(За это можно пострадать):
Пожалуй, к следующему лету
На хату с банькою собрать.
Домой вернуться из Италии
И посадить сирень в саду.
На месте том сейчас развалины
И пепелище. Как в аду.
…Еще ей хочется селедочки,
Аджики жгучей как огонь,
Кусок сальца, граммульку водочки,
Но дед стучит: «Откуда вонь?»
Селедка – блюдо неприличное,
Тут пасташуту подавай!
И гасит Зина в себе «личное»,
И снова пьет фруктовый чай.
А позже крестится и молится:
Дай дедушке еще сто лет!
Она с ним как с дитятей носится:
Намыт, накормлен и одет.
…Бывает, Зина улыбается.
Чему – известно ей одной.
Ведь завтра наконец-то пятница,
Ее законный выходной.
Не целый день,
Да делать нечего…
Уложит деда на кровать,
После обеда и до вечера
Ей разрешают погулять.
У Зиночки одна отдушина:
Сжимая сладко кулачки,
Слегка подкрашена, надушена,
(Цок-цок, как песня, каблучки)
Она бежит в парк «Валентино»,
Чтоб от души там поплясать.
Вот где маэстро, чтоб картину
С шикарной Зины рисовать?
Душа взлетит тревожной птицей,
Взмахнет неистово крыло.
Замрет…
А где же приземлиться?
Где дальше вить свое гнездо?
 

Девушка с прошлым

 
Топчешь, спеша, утром
Листьев пожухлых клочки.
Хочется стать мудрой,
Важно носить очки.
Мерзнешь у танцплощадки
Под аргентинский мотив,
Старенькие перчатки
В первый снег уронив.
Вот бы стать
«Девушкой с прошлым»
Грустной, манящей, чужой,
Обворожительно взрослой
С ранимой, как в песне, душой.
Чтоб не смеялась «камчатка»,
Лидерство захватив:
«Не девочка – опечатка,
Тургеневский робкий наив…»
Как я рыдала дорогой,
Из школы бредя домой:
Ну почему недотрога?
Что-то не так со мной?
…Юность, увы, пролетела
Птицей с подбитым крылом.
Ну наконец – созрела!
И перезрела потом.
Стала матроной важной
(Даже очки ношу),
Правильной и отважной.
Ночью стихи пишу.
Только в душе вечно
Спорю сама с собой:
Хочется стать беспечной,
Глупой и молодой.
 

Уязвимее мотылька

 
Далека от политика, далека…
Надо мною плывут облака.
Надо мной мириады звезд
И урчанье далеких гроз.
Шар земной летит сквозь века
Уязвимее мотылька.
Он похож на огромный мяч,
Что порхает над крышами дач.
Только вдруг такая беда:
Резвый шар уносит вода.
Не угнаться за бурной рекой,
Не спасти нам его, ой-е-ей…
Таня милая, только не плач —
Это ж старый резиновый мяч!
Не догоним – купим другой,
Зато новенький, дорогой.
…Но представим футбольный матч.
В шар земной играют как в мяч:
Контратака, пенальти, обрез…
Охнув, шар взлетел до небес,
На осколке кометы завис
И, расхристанный, камнем – вниз
Сквозь туманы и крылья стрекоз
Не планетой – осколками слез.
И несет его в бездну река
Беспощадна и глубока.
Сколько ж надо грести да грести,
Чтобы «мяч» тот от бездны спасти?
Не догонишь – накроет волной
Наш единственный шар земной.
И не слепишь, не купишь другой…
 

Вечный спор

 
Как скучно жить, когда все знаешь
По предсказаньям наперед,
Судьбу не злишь, не искушаешь.
Ждешь свой черед.
Она заявится, босая,
Забыв, невежда, постучать
И крикнет, яростно зевая:
«Вставать!
Я тут с особым порученьем:
Постановленье вот, печать.
И надо бы меня с почтеньем
Встречать.
С тобой мне некогда возиться,
Я, понимаешь, при делах…»
Тут главное – не суетиться,
Еще не швах.
Сначала надо помолиться,
Разуть глаза,
К старухе вежливо склониться,
Сказать:
«Уймись, безрогая корова,
Карга!
С тобой на выход не готова:
Метет пурга.
Любезная, свалилась с дуба?
Так не шали…
Мне жить на белом свете любо.
Давай вали!
А может ты ошиблась дверью?
Какой бардак!
Я не ждала тебя,
Поверь мне.
И только так!
На улице ни зги не видно,
Ступай, непрошенная, вон!»
И что-нибудь еще обидно —
Снежком – вдогон.
Ведь я еще не насмотрелась
На ту снежинку за окном.
Не позабыла… Не согрелась…
Не надышалась…
Подождем.
Как гнусно верить пошлым слухам:
Я еще толком не жила!
…Опешив, мерзкая старуха
С досадой крякнула:
«Дела!..»
Косою почесав за ухом.
«Я так работала спокойно,
Имела славный урожай.
Мной в канцелярии довольны.
Не угрожай!..
Хотя живи пока живется,
Тут без тебя хлопот не счесть.
Понадоблюсь – не дозовешься.
Случайно здесь».
Она ушла. Еще вернется —
Настанет день, пробьет тот час.
Звеня косою, ухмыльнется.
Но не сейчас.
Я встала. Двери распахнула.
Снег мигом залепил порог.
Луна сквозь тучи подмигнула:
Еще не срок.
Вот так старуху обманула.
Простит ли бог?
 

Я гуляла по Парижу

 
Это было в самом деле.
И не с кем-нибудь – со мной.
Я мечтала жить в Марселе,
Отличаться худобой,
Намотав на тощей шее
Шарфик модный голубой.
 
 
Загорать на пляжах Ниццы,
В Асти смаковать вино,
Одолеть с полметра пиццы
(Пиццу любят за границей),
Поглазеть на казино.
 
 
Все сбылось, о чем мечтала.
Аж каталась на слоне!
Лавочник из Тадж-Махала
(Сувениры покупала)
Дал топаз на сдачу мне.
 
 
Я гуляла по Парижу
Словно кошка по луне,
Не сказать, что стал он ближе —
Я ведь сны по-русски вижу,
Но летаю в них вполне.
 
 
Все сбылось: от сель до селя.
Отчего ж такая грусть?
Мне так хочется в Рассею,
Где в полях сегодня сеют,
Да никак не соберусь.
 
 
Может выберусь пред Спасом,
Хоть билеты дороги.
Похлебать бы редьки с квасом,
Поделить с котом Тарасом,
Словно с братом, пироги.
 
 
Спать на душном сеновале,
Одиночкой куковать.
А тоску по Серравалле,
Где туристами сновали,
В быстрой речке полоскать.
 
 
За селом холмов горбушки
Словно дружеская рать.
Мою ветхую избушку —
Душеньку мою, старушку —
Стану «шале» называть.
 
 
Мне цыганки нагадали
В юности чужие дали:
«Ухватить перо жар-птицы
Можно только заграницей!»
 
 
Но, увы, жар-птиц тут нет —
Только жареные птички
(Аппетитны с непривычки).
Перья им повыдирали
То ль вороны, то ль синички.
Ностальгия. Спасу нет.
Вот – мечтаю об Урале,
Где когда-то жил мой дед.
 
 
«Черти где тебя носили?» —
Он спросил бы, правя стать.
Трижды помянул бы мать,
Что давно на небе синем…
Я, рожденная в России, —
Мне там жить и умирать.