Текст книги "Метаморфозы жизни"

Парик

Галина Петровна пребывала уже не первый день в раздумьях. Раздумья эти постепенно переросли в настоящие мучения. И все эти волнения были вызваны тем, что через неделю ей предстояло поехать на встречу с однокурсниками. Довольно давно (не буду уточнять в каком году именно) она сразу после окончания школы приехала в Москву, поступила в институт, на третьем курсе вышла замуж за москвича Павлика и с тех самых пор живёт и работает в столице.

С однокурсниками связь Галина Петровна поддерживала поскольку постольку, но всё же старалась выбрать время и встретиться по эпохальным датам: 10 лет окончания института, 100 лет со дня его создания и так далее. Очень редко перезванивалась с девочками из своей группы в обычные дни, месяцы и годы. Но вот, когда приближалась назначенная встреча, тут уж начинался настоящий ажиотаж: однокурсники и однокурсницы вспоминали, доставали откуда-то номера телефонов и звонили друг другу почти ежедневно, не оставалась в стороне и Галина.

Годы шли, бежали, мелькали, и встречи однокурсников случались реже и по всё более значительным датам. И вот в этом году стукнуло аж 40 лет со дня окончания института.

Конечно, очень хотелось снова окунуться в обстановку юности, беспечной и прекрасной. Но посмотрев на себя в зеркало, Галина Петровна обнаружила, что за те пять лет, что они не виделись, глазки стали припухшими, на щёчках появилась предательская сеточка из мелких морщинок, фигура несколько видоизменилась, причём совсем не в лучшую сторону. И самое ужасное, что волос на голове осталось катастрофически мало! Сказались несколько перенесённым операций, но кого это может трогать. Галина всегда выглядела на пять с плюсом и что теперь? Ну как в таком виде показаться на встрече!? – Паша, я в отчаянии, мне так хочется пойти на этувстречу, ребята весь телефон оборвали. А как я такая пойду? Это же ужас, они испугаются!

– Вот уж проблему нашла, Галчонок! Да и они ведь не помолодели: мужики ваши небось все или лысые, или седые, или и то и другое. Ну женщинам-то проще: всякий макияж и стрижка.

– Какая стрижка! Что мне стричь-то?

– Да что ты так распереживалась, ты всё равно там будешь самой красивой и молодой!

– Ой, тебе всегда всё хорошо, – чуть не плача посмотрела она на мужа.

– Ну да, я же женился на самой интересной девушке!

После долгих препираний и выслушивания дежурных, но искренних комплиментов в свой адрес, Галина Петровна пошла звонить самой близкой подруге Милочке. Та, выслушав поток отчаянных стенаний, спокойно разрулила ситуацию.

– Галя, прекрати панику. Уж на два часа даже в нашем возрасте можно сделать лицо!

– Лицо возможно, а с головой что делать?

– Ну это-то ещё проще: а парики на что? Вон весь шоу– бизнес в париках: и Распутина, и Пугачёва, и даже Кобзон!

И ничего– прекрасно выглядят!

– Так они же на сцене, а я – то в компании: все рядом, близко очень, заметят, что у меня парик– стыдно будет.

– Глупости какие!!! Приезжай ко мне – что-нибудь подберём, у меня всякие есть.

– Да что ты, а я и не знала. Тебе – то, Мила, зачем? У тебя ж свои волосы ещё нормальные, густые! Ни то, что у меня – вся кожа видна, особенно сзади просвечивается! – и Галина захлюпала носом.

На следующий день обе подруги рассматривали Милочкины парики. Галина все перемерила, но ни один ей не понравился. Вернее, она сама себе в этих париках никак не нравилась– совсем не её цвет, из зеркала смотрела на неё какая-то чужая тётка!

– Ладно, хотела обойтись малой кровью, но видимо придётся покупать. Поехали!

И Милочка повезла подругу в один супермаркет, где на первом этаже в небольшом закутке скучала продавщица. Все стены этого закутка и прилавок были увешаны болванками с различными париками. Длина разная, цвет на любой вкус, и цена соответственно от N-ной суммы до бесконечности. У Галины Петровны глаза разбежались и через минуту она уже примеривала и рассматривала себя в зеркало и… опять была своим видом недовольна. Продавщица с совершенно бесстрастным лицом, доставала уже из стоящих в углах огромных баулов всё новые и новые парики. Она их всё с таким же равнодушным видом расчёсывала и протягивала Галине Петровне. Наконец, о чудо! нашёлся нужный парик: и длина такая как нужно, и цвет практически такой же, как её крашенные волосы, и густота не очень напрягает: всё естественно!

Но цена! Даже Милочка, искушённая в таких делах, ахнула.

– А что вы хотите, – наконец-то проснулась и возмутилась продавщица, – это же натуральные волосы! Но вам и правда хорошо, совсем не отличишь.

Заплатив за выстраданную красоту почти две пенсии, Галина Петровна с Милочкой пошли отметить это неординарное событие тут же в кафе, заказав на оставшиеся копейки воду без газа.

– Милочка, теперь, что Паша скажет. Его решающее слово: быть или не быть. Нет: носить или не носить!

Приехав домой и облачившись в только что приобретённую пушистую шапочку из чужих волос, Галина Петровна предстала перед мужем, который лёжа на диване был увлечён показом Зимней Олимпиады в Корее.

– Паша, ну как? – кокетливо спросила она.

– Что «как»? – отозвался он, не отрывая от экрана глаз. – Опять новая кофточка? Вполне, тебе очень идёт.

– Да нет, причёска моя как? На голову посмотри.

– Очень хорошо, – он перевёл взгляд на жену, – ну вот, а ты волновалась. Классная стрижка!

– Так ты ничего не понял? Значит это то, что надо, – и она принялась в красках описывать свой поход за париком.

Через неделю, в новом платье, новых туфлях, с потрясающим макияжем (знакомая косметичка постаралась) и в новых волосах, Галина Петровна уже одевала сапоги, собираясь на встречу с однокурсниками, как в это время заиграла знакомая мелодия в смартфоне. Звонила однокурсница Наталья:

– Галя, ты едешь на встречу?

– Ну да, вот такси уже заказала, а что?

– Я с работы еле отпросилась, заезжай за мной– тебе ведь по дороге.

Наталья работала и правда недалеко от того места, где жила Галина, только совсем в другой стороне от дома. И заезжать за ней – это целый крюк!

Но Галина, конечно же, заехала за подругой. Ждать пришлось довольно долго и водитель уже начал ворчать, поскольку стоянка машин была забита и он притулился где-то почти на проезжей части, в результате чего ему приходилось без конца маневрировать. Да ещё была опасность встречи с гаишником. Наконец, Наталья появилась на горизонте и оба, и Галина, и шофёр, облегчённо вздохнули.

Наталья села на заднее сидение и таким образом Галину видела только со спины.

– А ты, чего это без головного убора, мороз 20 градусов!

– Да я ведь в машине и ещё, Наташ, у меня снуд на шее. Ты разве не заметила? Я его просто накину, когда выходить будем.

– Ну, ну. – и Наталья принялась разговаривать по телефону. Ей постоянно кто-то звонил: то дети, то с работы, то друзья, то враги. Всю дорогу, таким образом, Галина спокойно сидела рядом с водителем и радовалась, что Наталья ничего стало быть не заметила и про парик не догадалась. Но ни тут то было!

– Галь, у тебя такая причёска потрясающая! Что ты сделала со своими волосами? – И Наталья без отрыва от телефона, принялась донимать подругу вопросами. Галина аккуратно, чтобы и не обидеть, и не привлекать особого внимания, старалась повернуть разговор в другую плоскость. Но когда они уже вошли в фойе кафе, где должна была состояться встреча, поняла, что это бесполезно. Предвидя, что бестактная Наталья может продолжить допрос уже среди однокурсниц (а ещё ужаснее– однокурсников), в сердцах выпалила:

– Да парик у меня! Парик! Надеюсь, ты не будешь этот факт обсуждать дальше при всех.

– Да нет! Я – могила! Но классно!!!

Они обе разделись в гардеробе, сдали вещи и раскрасневшиеся с мороза предстали пред уже совсем небольшой группкой однокурсников. Народу, пришедших на эту встречу, было совсем мало. Это раньше собиралось человек двадцать, а теперь и десяти не набралось.

От этого все ещё больше радовались встрече и даже те, кто раньше не очень общались между собой, стали роднее и ближе. Так хотелось, чтобы все ребята: пузатые, лысые, седые, были просто живы и здоровы настолько, чтобы могли приходить вот на такие встречи!

Галина выслушала много комплиментов в свой адрес: как она молодо выглядит, какая потрясающая причёска, и это её порядком смущало потому, что она ни на минуту не забывала о парике. Друзья расспрашивали друг друга о жизни за эти прошедшие пять лет, вспоминали годы учёбы в институте, смеялись, выпивали, помянули тех, кого уже нет и, конечно, фотографировались на память.

Незаметно пролетело время и стали собираться домой. Галина получила из рук гардеробщика свою шубу, в рукаве которой был засунут снуд и … всё в душе похолодело, а потом ей стало смешно: внутри снуда она обнаружила свой превосходный парик! Получается, что она и не заметила, как вместе с шарфом накинутым на голову, сняла и его.

Жажда жизни

Дни осенью большей частью тусклые, сумрачные и настроение от этого часто отвратительное. Всё же главный стимул это солнце, а оно поздней осенью редко радует своим присутствием.

На работе неприятности, зарплату второй месяц не платят, боюсь разгонят наше Турбюро. Муж какой-то невнимательный стал. Вдруг кого-то себе завёл? Мысли ревностные одолели: и спросить боюсь и детектива частного нанять не на что, да и стыдно. Сама терзаюсь и страдаю молча. У дочери переходный возраст незаметно подкрался, дерзит постоянно, ни о чём не рассказывает.

Третьего дня решила поехать на рынок-развеяться, настроение поднять купив чего-нибудь вкусненького, типа красной икры и сыра «Рокфор» (только там его по приемлемой цене и продают). Да ещё на нашем рынке и палаток со шмотками полно– тоже как-то развлечься можно.

Приехала. Сначала развалы все шмоточные обошла, кофточки да платья пересмотрела, шапочки и снуды перемерила, купила кое – что, потом обувь попалась, тоже заинтересовалась. Наконец, дошла до продуктового павильона, вспомнила про сыр и икру. Сыров много с плесенью: и белорусы, и армяне, и даже наши делать научились (спасибо санкциям) и прилично получается! Но армяне всё же лучше варят Дар-это самое– Блю. Ну, я нашего производителя решила поддержать, поскольку истая патриотка (да и чуть дешевле). Потом к прилавку с икрой подошла: ну и отпала– намеревалась граммов триста купить, но за такую цену что там и на сто жабы задушили. А дай, думаю, карпика куплю, приготовлю фаршированного– тоже деликатес потрясающий!

За спиной продавщицы аквариум во всю стену и там такие огромные карпы медленно плавают, ну просто такие огромные, как поросята! Я её попросила самого меньшего из них выловить. Она такой милой оказалась, поймала сачком того, который поменьше да ещё и зеркального, на два кг потянул. И тогда я, видя какая она внимательная, ещё попросила эту рыбину как-нибудь усыпить, а то сама я вряд ли смогу это сделать дома. Она говорит: «Конечно, конечно, сейчас мой помощник его обработает и чешую почистит, и внутренности вынет, и это совершенно бесплатно. Подождите минут пять.» и отдала кому-то моего карпа за занавеску, которая дверь в подсобку прикрывала.

Я так обрадовалась! Через некоторое время из-за этой занавески мне мою покупку молодой парень протягивает уже в полиэтиленовом пакете. Я прямо от такого сервиса словами благодарности и его, и продавщицу осыпала и с хорошим настроением поехала домой.

Не дойдя ещё до автобусной остановки, чувствую толчок в середину бедра, ещё, потом ещё. Я просто обомлела: неужели они меня обманули и ничего с этой рыбиной не сделали? Достала пакет(а их там аж два оказалось) всё упаковано и завязано, но пакеты-то прозрачные и вроде как немного кровь даже просвечивает. Нет, значит что-то он всё же сделал с моим карпом, думаю. И так пока я ехала до дома, а это минут пятнадцать, мне в ногу бился мой недобитый карп. Я вся исстрадалась: и карпа жалко, и как я с ним управлюсь не знаю, и насколько он обработанный непонятно!

Когда приехала домой, то на кухонный стол пакет положила и уже подробно (но всё же не развязывая пакет) рассмотрела, что внутренностей у него и вправду нет! А он бедный всё бьётся!!!

Каюсь, упакованного в пакете его в морозилку и сунула.

Вот так и у людей: и душу всю тебе выпотрошат, и сердце кровью обливается, и по башке настучат, а всё бьёмся и бьёмся– такая вот жажда жизни!!!

Метаморфозы жизни

Маленький подмосковный посёлок, маленькая тенистая улица, небольшой двухэтажный деревянный дом. Немолодая женщина с грустными глазами сидит у окна. Июль месяц и в это время должно быть очень солнечно и жарко, и так было вчера, но сегодня идёт дождь. Как зарядил ещё с ночи, так и не перестаёт.

Прошло больше сорока лет, как Ольга Борисовна не была в этой комнате, на этой улице, в этом посёлке. Долго сомневалась нужно ли ехать, сомневалась узнает ли что-нибудь и вообще зачем ей всё это? Но оказалось, что ехать всё же было зачем. Только первые минуты память робко, с трудом пыталась восстановить хоть что-то из давно ушедшего, но это были только первые минуты, а потом всё начало отматываться назад как выцветшая старая кинолента и картинки прошлого проявлялись всё отчётливее, всё ярче. И вот сейчас её охватывает такое странное чувство будто она возвратилась домой, настолько всё оказалось прежним, узнаваемым и, как бы это не казалось странным, даже родным.

Эта квартира её бывшей свекрови Марфы Петровны, матери её первого мужа Николая. Последний раз Ольга приезжала сюда вместе с ним и шестилетним сыном Денисом так же летом в июле. Осенью в тот же год Денис пошёл в первый класс.

В начале холодного, вьюжного февраля следующего года умерла мужнина бабушка и поскольку Ольга в это время ещё не оправилась от воспаления лёгких, то хоронить её поехал один Николай. А когда приехал через три дня, то с порога сообщил, что любит другую и ушёл. Так закончился её первый, почти девятилетний опыт семейной жизни. Жизни счастливой и казалось бесконечной.

Далее общение со свекровью сводилось до получения на почте двадцати пяти рублей, присылаемых ею ко Дню рождения внука. Позиция свекрови, что ребёнок нужен отцу только до той поры, пока ему нужна его мать, хорошо была известна. Так эта позиция потом и претворялась в жизни. Сына Ольга воспитывала одна.

Свекровь её никогда не жаловала, может даже и попросту не любила, да и у неё никак не получалось преодолеть это чувство неприязни к ней. Но Ольга честно старалась. В какие-то моменты мысленно пробовала называть свекровь даже мамой, но так и не решилась. Семьи были слишком разные и по укладу и по эмоциональному настрою. К каждому празднику в её семье обычно дарились друг другу подарки, готовились поздравительные открытки с тёплыми пожеланиями. В семье Николая это не было принято. Зачем тратить деньги на пустяки?! Какие-то поцелуи при встречах и расставаниях? Глупо. Свекровь была женщиной несколько холодной и через чур прямоугольной что ли, не прямолинейной, а именно прямоугольной или корявой, к тому же она никогда не меняла своих решений.

Вспоминается один только случай из многих. Однажды в канун Нового года, когда её сыну Коле было лет пять и он баловался и шалил около новогодней, наряженной ёлки, Марфа Петровна пригрозила сыну наказать его, наказать строго, если тот не перестанет озорничать. Сын не послушался и опрокинул таки новогоднюю ёлку с игрушками. Марфа Петровна выполнила своё обещание наказать тем, что больше ёлок у него никогда не будет. Да, она своё обещание выполнила! Ёлки в Новый год у себя дома Коля больше никогда не видел. Когда же он потом об этом рассказывал Ольге, она едва верила своим ушам. Такую чёрствость от родной матери трудно вообразить. Ну отшлёпала бы, ну сладкого лишила, гулять не пустила бы, да мало ли способов наказать непослушного ребёнка, чтобы до него дошло, что так делать больше не надо? Но его мать выбрала такое, кажется, самое жестокое наказание. Возможно с этого жутко-обидного момента в далёком детстве и началось его отторжение от неё, возможно поэтому он свою мать не любил. Считал её неумной. Это было дико слушать, тем более понимать.

В то время Ольге, тогда совершенно неопытной девочке, только-только исполнилось девятнадцать. Жизнь рисовалась исключительно чёрным и белым цветом и она, конечно, не представляла, как можно было так жестоко обойтись с маленьким ребёнком и как можно было уже взрослому мужчине потом так и не простить собственную мать. Это с годами у жизни появляются всё новые и новые краски и оказывается, что любовь тоже имеет их огромное количество. Теперь-то она узнала, что в ней, в этой жизни, случается всякое и человеческие чувства имеют бесконечное множество проявлений и разнообразных не то что цветов, но и оттенков. И материнская любовь не является в этом смысле исключением, она тоже бывает разной. В ответ мы получаем столько любви, сколько сами можем вложить. Это свойство бумеранга особенно присуще именно материнской любви. И сейчас Ольге её, тогдашнюю свекровь, обделённую обыкновенной женской мягкостью, нежностью, теплотой и способностью беззаветно любить, необыкновенно жаль. Она уверена, ответная любовь сына, детей это самое главное и самое важное, прекрасное и возвышенное чувство. Это то чувство, получая которое, и есть самое настоящее, главное счастье для каждой матери. А Марфа Петровна этим чувством сама себя обделила, нежности и сыновней заботы так и не испытала. Нет, Николай помогал, не бросал её никогда, но отношения были при этом сухие и скорее обязательные нежели искренние, душевные. И ссорились они постоянно, как он рассказывал, до самого её девяностолетнего конца. И ещё думается, что присущая ей чёрствость была прародительницей того, как он безжалостно поступил оставляя собственного ребёнка, когда так резко разорвал свой первый брак что называется по-живому.

Свёкор, Иван Никитич, напротив был мягкий, слегка романтичный и необыкновенно талантливый человек. Он постоянно что-то изобретал, у него было множество патентов, грамот и наград с ВДНХ. Последним долгопроектом была его мечта построить катер собственными руками и поплыть на нём из Москва-реки к Волге и оттуда через Волго-Донской канал к Чёрному морю. И он почти построил этот катер! И поплыл бы, нет сомнений! Но коварная онкология оборвала его жизнь ровно в шестьдесят лет. Хоронил его с почестями весь небольшой посёлок. Это была первая трагедия, первая смерть близкого человека в её, Ольгиной, двадцатилетней жизни…

Её всегда искренне удивлял их союз. Свёкор со свекровью настолько не подходили друг другу, настолько были разные во всём, что в голове никак не укладывалось как, почему когда-то Иван Никитич обратил на Марфу Петровну внимание и как они умудрились прожить вместе довольно долго, почти сорок лет?! И даже внешне это различие поражало своей не гармоничностью: он высокий, стройный, с шевелюрой тёмных, кудрявых волос и она, маленькая, угловатая, с удивительно некрасивыми, какими-то рубленными чертами лица. При этом невозможно было вспомнить ни то что её смеха, но даже и улыбки. Запомнился только недовольный, скрежещущий голос при этом заметно шепелявый. Вот такая метаморфоза.

Ольга Борисовна прошла вчера по теперь уже заасфальтированной Школьной улице. По обе стороны всё те же двухэтажные куцые дома сплошь деревянные: то окрашенные в грязно – зелёный цвет или в синий прямо по облицовке досок, то оштукатуренные, светлые с тёмными пятнами, кое– где облупившиеся. Перед некоторыми цветастые палисадники с оранжевыми лилейниками, ярко – розовыми мальвами. Ничего не изменилось, всё знакомо. Правда, есть и современные новостройки, вот на одном ещё незаселённом кирпичном доме висит огромный плакат «Продаются квартиры, звонить по такому-то телефону». Жизнь продолжается, да она и не останавливалась. Это точно. Щемящее чувство ностальгии окутывает лёгким облаком, тихо и нежно.

Улица упирается в белое здание с претензионными колоннами по фасаду. Это и есть та самая школа, в честь которой она, эта улица, получила своё название, школа, в которой учился Николай. А совсем близко, не доходя метров пятьдесят до конца улицы, тускло белеет, вернее сереет сквозь листву деревьев, как и много лет назад, деревянный оштукатуренный дом в два подъезда. Вот в этот самый дом, в первый подъезд, в квартиру на втором этаже, где жили его родители и где когда-то родился он сам, первый раз он и привёл её, высокую, худенькую, темноволосую девочку, свою однокурсницу, знакомиться с ними. Помнится, когда он объявил о решении пожениться, те немного оторопели: второй курс института, ей девятнадцать, а ему двадцать три. Он успел уже окончить техникум и отслужить в ВДВ. И всё равно ещё дети, неустроенные студенты! В глазах обоих родителей смятение и растерянность. Но стол с обязательным салатом «Оливье», в котором почему-то присутствовали помидоры, и солёными грибочками под водочку Марфа Петровна всё же накрыла в большой комнате. Молодых усадили на чёрный, кожаный диван, рядом с которым стояла кадка с огромной, до потолка, развесистой пальмой. Это была помолвка, потом они оба приезжали знакомиться с её родителями, а потом в октябре сыграли свадьбу. Переполненная эйфорией начавшейся семейной жизни, сессию она благополучно завалила и пришлось пересдавать два экзамена в каникулы. Лишь в конце февраля, как раз на День рождения свекрови, они всё же приехали дня на три. В лютый мороз вдвоём гуляли по глади заледенелого озера, хохотали кидаясь снежками и Николай вытаптывал ногами на покрывавшем зеркальную поверхность кипельно-белом, рыхлом снегу такие вечные слова «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ». А через девять месяцев после проведения этих «каникул под пальмой» у них родился сын Денис. Свёкра не стало, когда внуку и года не исполнилось. Поэтому этого деда он, естественно, не помнит. Свекровь же переехала в другую квартиру поменьше на этой же Школьной улице, однокомнатную, чтобы не платить за лишнюю жилплощадь. Ох, как это бурно обсуждалось, но Николай приведя несчётное количество железобетонных доводов так и не смог её разубедить. Как всегда Марфа Петровна была непреклонна и переехала вот в эту маленькую квартирку.

И вот теперь сидит у окна в этой квартире Ольга Борисовна, уже немолодая, женщина с заметной проседью в ещё густых волосах, с глазами полными печали и молча смотрит на дождь, летний июльский дождь. Чудно и непонятно как через столько лет это могло случиться…

Воспоминания, воспоминания… Ничего в жизни не проходит бесследно, про это и в песне Градский когда-то поведал.

Так оно и есть. Чтобы с тобой в жизни не происходило, хорошее ли, радостное, скучное и унылое и уж тем более драматично-трагедийное, всё оно остаётся до конца твоих дней, остаётся с тобой, остаётся в тебе. Поначалу это остро ощущаешь, а с годами приходит какое-то философское осмысление. И события, и поступки людей, встретившихся на твоём жизненном пути переоцениваешь совершенно по– другому, и иногда приходит ощущение, что всё случившееся уже было давным-давно, ещё до твоего рождения, кем-то предопределено свыше. И банальное выражение «что не делается всё к лучшему» осознаётся, как необыкновенно мудрый и единственно правильный постулат.

Да, память удивительное качество человеческого разума. Она то поглощая события и картины прошлого начисто исчезает кажется навсегда и ничто не подвластно её воскресить. То, стоит получить какой-то пусть маленький знак, толчок из вне или в виде запаха, или в виде очертания, или ещё в каком-то неуловимом проявлении, и вот тогда разом память возвращается и ты погружаешься с отчётливой ясностью опять в то далёкое прошлое. Вот и Ольга даже и не представляла, что это произойдёт с ней на этот раз.

Ей столько боли и обиды пришлось пережить в то время, когда Николай внезапно ушёл, что сейчас её просто поражает, как приятно вспоминать то далёкое время до мелочей. И свекровь свою, Марфу Петровну, вспоминать с теплотой и все любые моменты связанные с пребыванием здесь тоже приятно вспоминать, хотя они эту теплоту не излучали. Ну да, была свекровь такая неуклюжая в проявлении своих чувств к сыну, к невестке, внука ни разу не поцеловала. Но может у неё это просто так кривовато проявлялось? Ну не умела по– другому? Но она же всё равно бабушка её сына и прабабушка её внуков. И хочется этого или нет в них течёт и капля её крови, проявляются и её гены.

Улица закончилась и повернув налево дорога ведёт к озеру. То самое озеро «СвЯтое» большое. Противоположный берег зелёным очертанием виднеется далеко на горизонте. Волны почти морские, они накатывают на песчаные, береговые извилины у самого края, едва касаясь ног женщины. И опять лёгкая, навязчивая, волнующая грусть так же накатывает тревогой на душу, как и эта прозрачная, серо-голубая вода и такие же следы оставляет она на берегу, как и истекший песок времени оставил следы на её судьбе. Течёт песок времени поглощая юность, взросление, нависшую старость, всякие разные перипетии её совсем не безоблачной жизни. Ольга Борисовна сама уже много лет свекровь и много лет пытается опровергнуть версию, будто бы свекрови не любят невесток и ревнуют их к своим ненаглядным чадам. И кажется, что это у неё получается.

Почти сразу после развода Николай женился вторично и как сам ей же позже рассказывал, остался вполне доволен своей жизнью. Видимо так было на роду написано. У неё с ним не сложилось– половинки не совпали, не дополнили друг друга, а вот с той другой женщиной, по-видимому, полностью совпали. Может с новой невесткой и у Марфы Петровны сложились прекрасные отношения, возможно сумела она найти ключик к её очерствелому сердцу. Вот только детей бог им в новом браке не послал. Когда прожив со второй женой больше тридцати лет, овдовел, тогда и о родном своём, единственном сыне вспомнил и с внуками начал общаться. Такая метаморфоза.

И она, Ольга, позже также нашла свою ту самую единственную половинку, когда не успеешь подумать о чём– то, а твои мысли уже эхом отдаются в душе другого.

Каждый из них прожил свою уготованную Господом богом жизнь. Но сын всё равно один на двоих и с этим ничего не поделать. Да и не надо. Три года назад Николая не стало. И матери его, Марфы Петровны, тоже уже много лет нет на этом свете. Царствие им небесное.

Денис унаследовал их нехитрую недвижимость. Теперь сюда любит ездить со своей семьёй старшая внучка. Красивое озеро, чистый воздух и сад в пяти минутах от дома с кряжистыми яблонями и кустами красной смородины, которая буйно плодоносит каждый год. Говорят, садом занималась вторая жена Николая, пришедшаяся ко двору её бывшей свекрови.

Внучка ждёт ребёнка, который уж точно не будет задумываться о том, кто был хозяин этого сада. Ну а сама, Ольга Борисовна, приехала помочь собрать урожай смородины… Это она так думала, а оказалось, что она приехала окунуться в своё туманное прошлое, пролистать заново несколько казалось совершенно забытых страниц своей долгой жизненной книги. Такая метаморфоза.