Текст книги "Семь сокрытых душ"

– Вот так – до утра, – буркнула Рая. – Сама дура, раз куда-то опять свалилась. Пусть посидит повоет, может, поумнеет, хотя мозгов у этой собачонки меньше, чем у курицы.

– Это ты о Лисе?! – угрожающе повысила голос Оксана и зажгла свет.

– Выруби, а не то…

– Где воет Лиса? – перебила Раису Ада, которая терпеть не могла разборок. Оксана с Райкой как пить дать сейчас сцепятся – в темпераментной ругани совершенно забудут о собаке. В их спор активно вклинится Зинаида, которая свои выкрики обязательно подкрепит тумаками тем, кто окажется поблизости. И закончится все массовым скандалом, а то и дракой. На шум примчатся воспитатели и без разбирательств: кто виноват, а кто нет – накажут всех. Ночь проведут без сна, а собака так и останется забытой в ловушке.

– В старом крыле, – ответила, поворачиваясь к Аде, Оксана. – Даже не представляю, как она туда попала!

После ответа в комнате повисла тишина, даже Ада, уже севшая на кровати, с тем чтобы пойти на помощь несчастной животине, в нерешительности замешкалась.

Спальни воспитанников и воспитателей, а также учебные классы располагались в главном усадебном доме. Мастерские и спортзал находились уже в других, небольших зданиях: западном и восточном флигелях и павильоне. Этот бывший господский дом не видел капитального ремонта с конца восьмидесятых годов, да и при последней реставрации недобросовестно халтурили, где-то замазывая торопливо, где-то латая на скорую руку – сделали не на совесть, и в итоге в стенах одного крыла образовались трещины. Состояние этой части здания признали аварийным и закрыли, а в другом крыле и центральной части продолжали как ни в чем не бывало обитать. А куда деваться? Переезжать некуда, вот и оставалось надеяться на чудо, что найдутся в дальнейшем деньги на реставрацию, а если нет, то, может, протянут Боярышники на авось еще сколько-то лет. Воспитатели строго следили за тем, чтобы любопытные дети и подростки не забирались на запрещенную территорию, и усердно множили слухи о том, что в закрытом крыле не только трещины на стенах, но и потолок угрожающе осыпается, и пол местами провалился. Перегородки, отрезающие три этажа левого крыла, были установлены так, что за ними оставались и лестницы. И попасть в закрытую часть можно было лишь через дверь на первом этаже, на которой висел огромный замок. Всех любопытных, кто в обход запретов пытался сунуть нос куда не следует, строго наказывали.

И вот любимица всего интерната Лиса каким-то образом проникла в аварийную часть здания и оказалась в ловушке.

– Надо ждать утра. И сказать воспитателям, – произнесла Марина, для которой нарушение правил и запретов было сродни свершению тяжкого греха.

– Но как же она там, маленькая? – возразила жалостливая Светлана и поежилась, видимо, живо представила себе бедную собаку, полумертвую от страха.

– А нечего было лезть куда не следует! Райка права, сама виновата, – поддержала соседку по комнате Зинаида.

– Так, понятно, – сказала Ада, вставая с кровати. – Разговоры и споры будем вести долго, но так ни к чему и не придем. Оксана, пошли, покажешь, откуда доносится вой Лисы.

– Куда это вы собрались? – встрепенулась Зина.

– Куда-куда, за Лисой!

– Погодите, я с вами! – спустила с кровати босые ноги Зинаида, торопливо пригладила руками кудлатые, как у нечесаного пуделя, волосы и подтянула сползающие пижамные штаны.

– Вас поймают и накажут! – злорадно провозгласила Марина, но ее реплику проигнорировали.

– А как же мы туда попадем? – засомневалась Светлана.

– Ты тоже, что ли, с нами, неженка? – недоверчиво прищурилась Зинаида. Между девочками всегда была неприязнь. Зинаида не отличалась привлекательной внешностью: одежда на ее худой, мальчикового сложения фигурке висела как на вешалке, а смуглая кожа и кудрявые черные волосы делали девочку похожей на цыганенка. И, видимо, из зависти к кукольной внешности Светланы Зина всячески пыталась уязвить соседку: насмехалась, толкала, портила вещи. Света по возможности старалась терпеливо сносить обиды. Но если Зинаида хватала ее за длинную толстую косу – главный предмет своей зависти, – не оставалась в долгу и ответно вцеплялась Зинаиде, любительнице подраться, в кудри. Свои волосы Светлана холила и лелеяла и не прощала тех, кто дергал ее за косу.

Света не удостоила задиру Зину ответом – встала с кровати, накинула на застиранную ночнушку халатик и сунула босые ноги в тапочки.

– Молодец! – похвалила девочку Ада.

– Не слишком ли вас много на одну шавку? – съязвила Рая и тоже села на кровати. Ее раззадорило то, что почти вся группа собралась в ночной поход в запрещенное крыло здания, в которое она сама уже дважды пыталась проникнуть, но ее ловили и наказывали. И ведь обидно, что засекали на месте «преступления» как раз в тот момент, когда уже удавалось открыть дверь! Для Райки не существовало ни одного замка, с которым бы она не могла справиться. И брала она чужие вещи без спросу не столько потому, что нуждалась в них, а из спортивного интереса, как говорила сама. Да еще, возможно, желая подражать отцу: родитель Раи был домушником, жизнь его состояла из чередования долгих периодов отсидки с короткими промежутками свободы, в которые он успевал обчистить не одну квартиру. У девочки, растущей в атмосфере рассказов отца и его друзей о ходках, шальных деньгах, удачно провернутых «делах», складывалось ложное понятие тюремной романтики: жизнь, лишенная духа авантюрных приключений, головокружительного риска и протестов обществу, казалась ей неправильной, скучной, серой. С горящими глазами рассказывала она об отце, который опять мотал срок за квартирную кражу, и о том, как обучал он ее некоторым премудростям своего «ремесла». И частенько Рая эти навыки и демонстрировала, то вскрывая замки ящиков письменного стола директрисы, то – шкафчиков с личными вещами воспитанников и воспитателей. «Тюрьма по тебе плачет!» – гневно ругала девчонку старшая воспитательница Мымра Гусаровна, получившая прозвище за длинные, свисающие, как у гусара, по бокам рта усы, – Рая лишь гордо вскидывала голову и криво усмехалась.

– Не много, – отрезала Ада и развернулась идти к двери, чтобы прекратить все разговоры.

– А как вы в закрытое крыло попадете? – ехидно раздалось ей в спину.

– А с твоей помощью! – опередила Аду Зина.

– Еще чего! – фыркнула Рая, но так, что стало понятно, что она в первых рядах готова отправиться в запретное крыло, да только гордость ей не позволяет в этом признаться.

– Раечка, нам без тебя и правда не справиться! – ласково заговорила Светлана, быстро смекнувшая, что Рае нужны уговоры. – Хочешь, я тебе дам зеленое платье поносить?

– Если захочу, то и так его возьму, – расхохоталась Рая. – Мне твое разрешение не нужно. Ладно уж, пошли. Уговорили!

Она проворно соскочила с кровати, отодвинула тумбочку и приподняла край линолеума.

– Отмычки! – важно объявила девочка, продемонстрировав всем тонкую связку металлических пластинок. – Самые настоящие! Папаня подарил. Тсс, если кто проговорится воспитулькам, где я их храню, той не жить! Зарежу!

Рая со зверским выражением лица провела ребром ладони по горлу красноречивым жестом, исключающим всякие сомнения, что угрозу она выполнит.

– А ты чего разлеглась? – ткнула Зина кулаком в бок лежащую Марину.

– А чего? – огрызнулась та и попыталась ударить девочку по руке, но промахнулась.

– «А чего», – передразнила Зина. – Если идем, то идем все. Никто не остается! Тем более – ты. Знаем: едва мы за порог, ты побежишь и настучишь!

– Ничего не настучу!

– Да ладно, – недобро усмехнулась Зина. – Настучишь, настучишь! Если не сама побежишь, так первой же заглянувшей сюда воспитульке выдашь, куда мы пошли. Вставай давай, потопали!

– Отстань от меня! – заверещала Марина, стараясь отвоевать одеяло, которое бойкая соседка уже пыталась стащить с нее.

– Не отстану! Девочки, а ну-ка помогите! А то ведь выдаст нас!

Раю и Оксану уговаривать долго не пришлось, и в ту же секунду Марина осталась без одеяла, которое бросили прямо на пол.

– Пустите! Я сама! – запротестовала Марина, когда три боевые соседки попытались стащить с кровати, как одеяло, и ее саму, но рот ей тут же закрыла смуглая ладошка Зины:

– Тише ты, дур-ра, чего разоралась! Молча вставай и топай! Если хай поднимешь, я за себя не ручаюсь.

Зинаида все не могла простить Марине того, что та однажды честно сказала Мымре Гусаровне, кто накурил в туалете.

Гуськом выскользнули из спальни и так же цепочкой, шаг в шаг, затылок в затылок, почти не дыша, миновали коридор. Когда проходили мимо комнаты, в которой отдыхал дежурный воспитатель, совсем затаили дыхание, боясь даже тихим вздохом выдать себя. Уже не столько доброе побуждение выручить собаку двигало ими, сколько любопытство и разыгравшийся азарт: куда интересней, чем в кровати, провести часть ночи, исследуя запрещенную территорию! Только Марина была недовольна тем, что ее вытащили из постели и прямо в ночнушке и тапочках заставили идти туда, куда она вовсе не горела желанием заглядывать. Ее никогда не интересовали, как других подростков, заброшенные здания, пустыри, стройки, аварийные объекты, наоборот, она тяготела к тихому уюту, комфорту. Марина мечтала о собственном доме, в котором будет вкусно пахнуть выпечкой, в котором не будет серо-зеленых стен с трещинами, не будет вытертого до дыр линолеума на полу, не будет паутины в углах и осыпающейся побелки. Все в ее доме будет чисто, красиво, подобрано со вкусом, будет много цветов и света. Когда-нибудь, когда-нибудь у нее будет такой дом!..

Марина плелась предпоследней в строю. Нервировала ее и Зинка, которая специально встала за ней – на тот случай, если Марине придет в голову дать обратный ход – от этой цыганской оторвы всего можно было ожидать, отдавленные пятки – самое меньшее зло. Марина чувствовала себя так, словно ее вели под конвоем, и невольно ежилась в ожидании, что в ее спину, будто дуло винтовки, вот-вот воткнется кулак Зинки. Боялась и того, что дежурный воспитатель неожиданно выйдет в коридор и застанет их тут всех, накажут ли их в таком случае или просто ограничатся выговором – Марине было без разницы, ей просто страшно было нарушать правила.

Таким строем, который возглавляла Ада, девочки прошли половину коридора. Спальни занимали третий этаж: правое крыло и центральную часть, под ними – на втором – находились учебные классы, на первом этаже – кабинеты администрации.

Лестница не была освещена, и темнота, густая, как чернильная паста, обязывала спускаться маленькими осторожными шагами. Шли, натыкаясь друг на друга, но не издавали ни звука – лишняя предосторожность не помешает.

Они спустились на второй этаж, когда Зина вдруг дернула Марину за подол ночной рубашки и шепотом скомандовала:

– Стойте!

– Чего ты?! – мгновенно ощетинилась девочка, уже привыкшая в каждом «знаке внимания» Зины видеть подвох.

– Тш-ш, – шикнула соседка, но беззлобно и тревожно. – Тут кто-то есть еще!

– Кто? – испугалась Марина и завертела головой, силясь в темноте разглядеть того, кого почуяла – а иначе и не скажешь – Зина.

– А я что, знаю? Ни фига не видно! Но кто-то тут есть, зуб даю!

Зина шумно зашмыгала носом, словно пытаясь по запаху, как зверь, определить, кто еще находился в коридоре, помимо них.

– Нет тут никого! – буркнула Рая, которой хотелось как можно скорее покинуть наводящую на нее уныние учебную часть здания и оказаться в закрытом крыле.

– Эй! – на всякий случай позвала Зина, обеспокоенная шорохом, услышанным ранее лишь ею одной.

– Говорят тебе, нет тут никого! – раздраженно повторила Рая. – Идем! Чего разоралась? Щас и правда кто-нибудь сюда примчится на твои вопли!

– И все же кто-то тут есть, – упрямо повторила девочка.

– Ну, есть и есть! Воспитатель не стал бы в темноте прятаться! Сразу бы разорался и погнал нас в спальню! Мышь, может, шмыгнула, а ты уже хай подняла!

– Мышь? – испуганно пискнула Света и прижалась к ближайшей к ней соседке.

– Чего ты ко мне льнешь, как мужик? – раздался голос Оксаны.

– Мышей боюсь!

– А чего их бояться? Миленькие такие серенькие зверюшки…

– Миленькие, пока не сгрызут туфли, – буркнула Марина, которой однажды пробравшаяся в ее шкафчик мышь на самом деле испортила обувь.

– Куда страшней мышек призраки! У-у-у! – утробно завыла Зина и, когда не ожидавшая такого воя Светлана пронзительно завизжала, громко расхохоталась.

– Да тише вы! – рассердилась на этот раз Ада. – Зинка, сдурела? Сейчас твое вытье и правда кто-нибудь услышит!

Вот так всегда – мало дела, много шума! Пойдешь с такими напарницами в разведку, дальше третьего столба не уйдешь. Ада не любила слов, она любила действия и предпочитала что-то делать в одиночку, а не в команде именно потому, что часть энергии и времени в последнем случае неизбежно тратилась на пустые разговоры и споры. Эх, надо было идти за собакой одной! Ну взять, может, кого-нибудь из девочек, но не тащиться всей гурьбой. Ада задумалась, с кем бы она пошла за Лисой, и, как ни крутила, выходило, что из всей компании пришлось бы идти с Раисой, с которой они постоянно были на ножах. Просто от Раи в этом случае было бы больше пользы: кто бы еще мог так ловко справиться с замками? А если бы на самом деле нужно было идти на какое-нибудь важное секретное задание, на кого бы Ада могла абсолютно уверенно положиться? На Марину? Нет, та была бы обеспокоена тем, не идет ли кто из воспитателей, и то и дело норовила бы повернуть назад в спальню. Светлана – милая девушка, но очень уж пугливая, любой шорох провоцирует ее на пронзительный визг. Оксана – болтушка, да еще постоянно пребывает в романтических мечтах: всю дорогу бы потчевала рассказами о свиданиях, а когда дело дошло бы до действий, например, вскрыть тот же замок, влезть в коридор через окно, испугалась бы испортить маникюр, платье или прическу. Зина храбрая и отчаянная, ее никакие запреты и воспитатели не остановят, никакие шорохи и мыши не напугают, но она вспыльчива, как порох, и там, где дела решаются дипломатичными переговорами, пускает в ход кулаки. Ада пригорюнилась: выходит, что ни на кого из этих девочек, с кем жила бок о бок, она не могла бы положиться в трудный час. А может, «дефекты» вовсе не в ее соседках, а в ней самой: слишком уж строго подходит она к выбору тех, с кем хотела бы общаться?

– Чего встала? Уснула? – раздался в самое ухо сердитый шепот. Ада от неожиданности вздрогнула. Хороша же она! Решает, с кем пошла бы на секретное дело, а сама так задумалась, что выпала из реальности! Спасибо Рае – вернула на землю.

Пожалуй, Рая была бы ей отличной напарницей: они во многом похожи. Рая так же, как и Ада, щепетильна в выборе приятелей, если за что-то берется, доводит дело до конца, каким бы сложным оно ни было. Умна, изворотлива, смела. Как жаль, что они – враги, а ведь могли бы стать подругами.

Когда им оставалось спуститься на один пролет, Светлана вдруг испуганно прошептала:

– Девочки, вы слышали шум?

– Слышали! – живо откликнулась Зина, которую так и не смогли разубедить в том, что, помимо них, тут никого нет.

– Нет, сейчас…

– Ничего не слышно!

– Боже мой, какие вы мнительные! Одна и вторая!

– Райка, захлопни клюв и послушай! – оборвала девочку Зинаида. – Тут кто-то и правда сопит, не слышишь разве?

– Поворачиваем назад! – скомандовала Марина, не сумевшая скрыть радости в голосе.

– Какое назад! А Лиса?! – возмутилась Оксана и ласково забормотала, надеясь, что собака откликнется: – Лисочка, Лисочка!

– Думаешь, это собака сопит? – скептически хмыкнула Зина. – Тут, рядом с нами? Ты же говорила, что слышала ее в закрытом крыле!

– Ну да… – ответила Оксана, но уже как-то неуверенно.

– А что ты там делала так поздно? – полюбопытствовала Марина.

– Тебе скажи, еще побежишь и расскажешь! – съязвила Зинка.

– Ничего не расскажу…

– Свидание у меня было! – важно объявила Оксана. И на девушку тут же обрушился целый град вопросов:

– С кем?

– Где? В закрытом крыле? А как ты туда попала?

– А вы просто целовались или… того?

– Да тише же вы! – раздраженно перебила соседок Ада. Ну в самом деле, куда это годится, детский сад, и только! – Оксана, откуда ты услышала вой Лисы? Отсюда, из здания?

– Нет, с улицы. Я стояла у стены, и вдруг из окна раздался вой Лисы. Она, наверное, почувствовала, что кто-то есть рядом.

Окна находились высоко над землей, запрыгнуть в него собака никак не могла. Но Лиса обладала талантом просачиваться в любую щель, так что наверняка нашла какую-то лазейку.

– И все же кто-то тут рядом со мной сопел, – упрямо повторила Зина, когда девочки после заминки вновь отправились в путь.

– Призрак хозяйки, – буркнула Марина, которой идущая сзади Зина больно наступила на пятку. Светлана испуганно пискнула, и Раиса сердито отрезала:

– Нет тут никаких призраков! Я здесь бывала.

– В самом крыле?

– Нет, не в самом. Но призраков тут все равно нет, – разозлилась девочка, которая так же, как и Ада, не любила ненужных разговоров. – Это все байки Нюры, и точка!

Рассказами о живущем в закрытом крыле призраке любила стращать уборщица Нюра. Родом она была из этих мест, всю жизнь прожила в поселке, в котором родилась. А бабка по материнской линии так и вовсе прислуживала в доме у господ. Истории, которые Нюра любила рассказывать, были отчасти выдумкой, в которую рассказчица сама свято верила, отчасти основаны на воспоминаниях бабки о жизни в усадьбе. Где была правда, где – вымысел, сама Нюра не могла бы сказать, но слушать ее было интересно и порой жутко. Особенно полюбился воспитанникам рассказ о призраке последней хозяйки, якобы обитающем в закрытом крыле здания. Этот сказ стал даже чем-то вроде местной легенды. Воспитатели и начальство поначалу одобряли то, что байка путешествует в стенах интерната, потому что страх умерил любопытство, и желающих сунуться в запрещенное место поубавилось. Но по мере того как Нюрина легенда набирала популярность, эффект становился прямо противоположным: теперь добрая часть воспитанников желала проверить, на самом ли деле существует призрак хозяйки. Ссылаясь на рассказы своей бабки-очевидицы, Нюра повествовала, что жену последнего владельца усадьбы считали ведьмой. Граф Боярышников привез ее из поездки по Европе. Молодую графиню невзлюбила как дочь графа, так и местные жители. «Привез такую страхолюдину. Нос крючком, глазки маленькие и во-о-от такие узкие», – описывая бывшую хозяйку усадьбы, Нюра грубыми, в заусеницах, пальцами оттягивала к вискам для пущей наглядности уголки собственных невыразительных глаз. «Бабка рассказывала, что по-нашему эта графиня ни «му» не говорила. Зыркнет щелками своими, губы в гузку сведет и молчит. А сама про себя проклятия шлет. Как привез ее граф сюда, так и начались всякие беды: то неурожай, то пожары. Когда смекнули, что к чему, попытались раскрыть глаза графу на его женушку. Куда там! Его глаза, видимо, такими же щелками, как у нее, стали – ничего не видел! А беды так и сыпали: то от мора весь скот поляжет, то еще что».

Возможно, рассказы Нюры были полны фантазий, домыслов и людских предрассудков, но хозяин усадьбы действительно взял в жены иностранку. Графу Боярышникову было за сорок, когда он женился во второй раз. И чужеземку, ни слова не говорящую по-русски, местное население и вправду приняло настороженно. Незнание и непонимание порождают страхи и предрассудки, а те, в свою очередь, – враждебность и агрессию. Слухи гуляли по деревням свободно, как ветер, множили ненависть.

Что случилось потом, мало кто знал. Нюра рассказывала, ссылаясь на слова своей бабки, что молодая хозяйка погибла из-за несчастного случая. А может, и устроил кто так… «А призрак ее живет тут до сих пор! Бродит неупокоенная душа, отмщения желает!» – свистящим шепотом заканчивала свое повествование Нюра. «Вот почему, думаете, здание рушится? А потому-то! Умерла хозяйка аккурат в том крыле, которое закрытым стоит!»

В призраков Ада не верила, но эта история, так некстати вспомнившаяся сейчас, вызвала неприятные ощущения. Тишина, в которой раздавались шуршащие звуки шагов, перешептывания девочек, неосвещенная лестница, которая вела, казалось, в пропасть без дна, отлично «декорировали» воспоминания о Нюриных рассказах. И очень хотелось повернуть назад, разумно дождаться в спальне утра и сказать воспитателям о попавшей в западню Лисе. Похоже, такие мысли блуждали в голове каждой девочки, потому что, когда спустились на первый этаж, перестали перешептываться и пошли на цыпочках. Свет от дворового фонаря падал на пол неровным пятном как раз перед кабинетом директрисы, и Аде показалось, что освещен кабинет изнутри. И не только ей, потому что разом две девочки, Марина и Светлана, ахнули. У каждого свои страхи: кто-то боится призраков, кто-то – быть застуканным директрисой, но дело оказалось в другом.

– А ты что здесь делаешь?! – разорвал тишину резкий крик Зинаиды. Ада оглянулась и увидела, что все девочки, кроме нее, остановились в желтом пятне света, будто в ритуальном кругу, обступив кого-то или что-то со всех сторон.

– Это ты шел за нами и сопел? – накинулась на кого-то теперь уже Рая. Ада вернулась к своим спутницам и, приподнявшись на цыпочках, заглянула поверх голов в центр круга. Там, ссутулив плечи и повесив голову, словно нашкодивший первоклассник перед грозной директрисой, стоял невысокий щуплый мальчик, в котором Ада узнала Вовчика. «А он что тут делает?!» – с раздражением подумала она.

– Ну, я шел, – буркнул, громко шмыгнув носом, Вовчик.

– И чего не отзывался, когда мы спрашивали, кто шумит?

– Ну… – начал Вовчик и замолчал – разговорчивостью он не отличался.

– Щас как дам тебе хорошенько, заговоришь мигом! – пригрозила Зина.

– Я это… из туалета шел. А тут вы – по лестнице, ну я и пошел за вами.

– А зачем ты за нами пошел? – злым шепотом спросила Рая.

– Ну… – вновь замялся Вовчик. – Интересно стало! Куда идете и все такое…

– Шпионишь, чтобы потом наябедничать? – угрожающе надвинулась на парня Зина. Вовчик испуганно втянул голову в плечи, будто приготовился к удару. И Ада, подумав, что с Зинаиды станется влепить мальчишке пару хороших затрещин, поспешила вмешаться:

– Оставь его, Зина. Не станет он стучать.

– А ты уверена?

Вместо ответа Ада вошла в круг и положила мальчишке ладонь на плечо. Почему-то в тот момент она вдруг почувствовала, что должна это сделать – взять парня под свою защиту, хотя и не испытывала к нему симпатии, напротив, сплошное раздражение.

– Ого! – одновременно воскликнули несколько девочек. Ада запоздало подумала, что теперь не отвязаться ей от обидных кличек, насмешек и прочего – уже завтра разлетится среди воспитанников новость, что Ада ответила взаимностью сохнувшему по ней Вовчику. Мальчишка хоть и не выражал своей влюбленности открыто и ни разу еще не заговорил с Адой, но слонялся за ней тенью, так что его чувства ни для кого уже не были секретом. Ада старательно Вовчика игнорировала, как и любые подколки в свой и его адрес. А теперь вот сама дала новую пищу для сплетен: ее невинный жест, которым она лишь желала приободрить мальчишку, превратится благодаря молве в целую историю с подробностями. Ходить им с Вовчиком популярными, как пить дать, недели две. Ну ничего, потом обязательно произойдет что-то, что переключит внимание обитателей интерната. Главное, перетерпеть первую «волну» насмешек и подколок. А терпеть Ада умела.

– Небось Адку увидел и увязался за ней, – съязвила Рая. Но Вовчик, обалдевший от свалившегося на него счастья – внимания пассии, – расправил плечи и гаркнул в ответ неожиданным баском:

– А если и так, то что?

– Что-что, ничего, – ответила ошеломленная отпором Раиса. – Женишок!

– Так мы идем или как? – нетерпеливо спросила Ада, которой надоела эта заминка. – Можете тут оставаться, если вам хочется трепаться. А я пошла за Лисой.

– Там же призраки! – вдруг раздалось ей в спину. И Ада едва сдержала желание развернуться и дать как следует этому трусу Вовчику. Раздражение на него сейчас, после того, как она сама дала повод для дальнейших насмешек, достигло пика. Ну что же он так ее позорит-то? Вот если бы за ней по пятам следовал какой-нибудь отважный мальчик, пусть даже отпетый хулиган Бугров, а не этот забитый, трусливый, жалкий недотепа, и то легче было бы. Вот уж счастье-то привалило…

– Тогда отправляйся в кроватку бай-бай, – бросила она презрительно и направилась к закрытому крылу. За ней следом отправилась Рая. А остальные девочки так и остались стоять, обступив Вовчика.

– Ждите нас здесь, идти всей толпой нет смысла, – приказала, оглянувшись, Рая. И Ада мысленно поблагодарила ее. Как жаль, что они враги, как жаль…

Рая быстро справилась с замком: знала, какая из отмычек подходит. Дверь скрипнула, и обе девочки, чуть поколебавшись, вошли в коридор.

– Фонарик бы, – прошептала Рая, на которую, видимо, как и на Аду, гнетущее впечатление произвела темнота, слегка разбавленная светом от дворового фонаря, но помноженная на тишину. Ада представила себе усадьбу в сумерках: половина здания глядит на центральную аллею освещенными окнами, другая, лишенная жизни, – пустыми черными «глазницами». Здание похоже на слепую на один глаз и с парализованной половиной лица старуху.

Обе девочки, чуть замешкавшись на пороге, двинулись вперед маленькими шагами.

– Что-то не слышно собаки, – заметила Ада после того, как Рая позвала Лису.

– Оксанка наврала, – фыркнула девочка.

– Повернем назад?

– Еще чего! Давно мечтала тут побывать. Если ты трусишь, возвращайся.

Ада промолчала, но то, что она продолжила идти вперед, оказалось куда красноречивее слов. Она не видела Раи, но слышала впереди себя ее шаги, и продолжала как загипнотизированная двигаться за ней. В какой-то момент Аде подумалось, что это место – отличная ловушка не только для любопытной собаки, но и для нее самой: Рая вполне может воспользоваться случаем и устроить ей западню. И все же в порыве то ли внезапно возникшего доверия, то ли, наоборот, не желая показать «врагине» страха, следовала вперед.

Свет от дворового фонаря падал неровными пятнами на стены, во всей неприглядности выставляя отстающую целыми пластами краску, из-за чего они казались покрытыми чешуей боками гигантского животного. Кое-где на стенах остались висеть плакаты еще с советских времен, и оптимистично воодушевляющие улыбки пионеров, изображенных на них, в этом мертвом свете искажались до зловещих оскалов. Ада, случайно взглянув на один из плакатов, поспешно опустила глаза, потому что ей показалось, что пионеры следят за ними пристальными, недобрыми взглядами. Возможно, Рае этот обманчиво мертвый коридор тоже показался наполненным призрачной жизнью, потому что девочка вдруг приостановилась и резко оглянулась на Аду, будто опасаясь, что та ушла и оставила ее одну. «Я здесь», – едва не вырвалось у Ады, но промолчать ее заставила послышавшаяся сзади возня: остальные девочки тоже вошли в коридор, но заспорили опять на пороге.

– Приперлись, – недовольно прошептала Рая так, чтобы услышала ее лишь Ада. – Сказала же, чтобы ждали там! Не выношу ходить куда-то таким стадом.

«Стадом не так уж и страшно», – мысленно сказала Ада, которой стало недоставать перешептывания и перепалок соседок, когда они шли вот так – гурьбой, смелости было в разы больше.

– Лиса! Лиса! – позвала Ада, чтобы приободрить себя, но в голосе предательски прозвучали встревоженные нотки. Куда эта собака подевалась? Найти бы ее поскорей да вернуться в спальню.

– Ну что там? – нетерпеливо крикнула Зинаида.

– Ничего! – отозвалась Рая. – Пока ничего. Ждите нас там!

– Не проще ли нам всем войти и поискать в разных углах этажа? – предложила Ада и приготовилась услышать от Раисы насмешки и обвинения в трусости. Но соседка неожиданно ответила вполне дружелюбным тоном:

– Не лучше. Располземся, как тараканы, по всем этажам и комнатам, собираться потом в кучу будем куда дольше, кто-то еще обязательно заблудится. Лучше уж вдвоем туда и обратно.

Они дошли до противоположной стены с обнажившейся кирпичной кладкой, по пути заглянув в две комнаты, стоявшие с распахнутыми дверями. Помещения были пустыми, не считая валявшихся на полу обрывков газет и шпагата. Собаки тут не оказалось.

– Говорю же, наврала Оксанка. Или что-то не так услышала, – сказала Рая, выходя следом за Адой из комнаты, расположенной ближе всех к лестнице. – Вряд ли собака сюда забралась, может, выла за углом, а Оксанке показалось, что отсюда.

И тут же, опровергая ее предположения, откуда-то сверху раздался шорох и звук, похожий на всхлипывание, которое Ада приняла за скулеж.

– Лиса! – обрадованно воскликнула она и первой бросилась к лестнице. Собака такая любопытная, что наверняка забралась на другой этаж. Рая кинулась за Адой следом, успев на ходу крикнуть остальным, чтобы ожидали внизу.

Лестница полностью оказалась погруженной во тьму, но девочки, подстегнутые плачем Лисы, бежали, забыв о предосторожностях. Это уже потом, вспоминая ту ночь, Ада понимала, что лестница могла таить смертельные ловушки: обвалившиеся ступени, разрушенное ограждение. Но тогда об этом не думалось.

Второй этаж тоже слабо освещал дворовый фонарь, но только конечную часть коридора. И из-за того, что середина была погружена в темноту – казалось, что половина этажа обвалилась, – Ада замешкалась, но Рая уверенно пошла дальше.

– Давно мечтала здесь погулять, – донеслось восхищенное бормотание девочки. – Какая красота! Тишина, никого нет!

Одиночество в интернате было дефицитом: не так просто в населенном, будто муравейник, здании найти время и место для уединения. Даже в лесу обязательно на кого-нибудь наткнешься. Жизнь под контролем, почти как в тюрьме, даже мысли, похоже, угадывались без труда. Ада никогда не писала тетке, хоть и скучала, из-за того, что письма перед отправкой вскрывались и прочитывались.

А если попросить Раю не закрывать замок после того, как они выйдут отсюда? Можно неплотно вставить дужку в гнездо так, чтобы потом снимать замок без проблем и проникать в крыло, когда захочется уединения. И пусть находиться здесь жутковато – это лишь ночь, накидывая плащи-тени на предметы, искажает их реальные очертания, а в солнечном свете страхи растворяются без следа. Днем все тут будет выглядеть по-другому, и пионеры с оскалами монстров окажутся добрыми мальчишками и девчонками, такими, каких изобразил на плакатах художник.

И все же, хоть Ада внушала себе не бояться, здесь, на втором этаже, страх, будто саундтрэк к фильму ужасов, зазвучал леденящим кровь крещендо. Ей активно здесь не нравилось. Что-то тут было не так. Что-то смертельно опасное, как угарный газ, было разлито в атмосфере. От этого нарастающего чувства опасности холодела спина и потели ладони, а ноги делались ватными, как в тревожных снах с преследователями.