Текст книги "Есть такое место на земле – Пас-Ека"

– Я не предмет! – сказал Даня, пытаясь разглядеть, что у него сзади, из-за чего местами части его корпуса то исчезали, то появлялись по мере поворота туловища. Фы не смогла долго на это смотреть и обсыпала Данила пыльцой со всех сторон, сдувая её с пуховки.

– А как огибают лучи предмет? – поинтересовалась Алина.

– Ну-у-у… – Фы задумалась, подбирая слова. – Ты когда-нибудь смотрела через лупу?

– Конечно! – подтвердила Алина.

– Если посмотреть на предмет, скажем, на лист бумаги, что лежит на столе, с некоторого расстояния, э-э-э… например, с расстояния вытянутой руки с лупой так, чтобы было видно часть листа без увеличения, а часть с увеличением через лупу. То ты заметишь, что лист бумаги виден не весь. Часть его куда-то исчезает. Становится невидимой. – Фы протянула Алине лупу.

– А ведь точно! Особенно если навести край лупы на угол листа, то этого угла на листке как будто и нет, – ребята по очереди взялись рассматривать предметы через лупу. Когда её взял Даня, она повисла в воздухе.

– Вот! Я научилась делать такой порошок. Вы не видите сам предмет, а видите только то, что находится за ним, – Фы показала на висящую в воздухе лупу. – И для этого порошка мне нужна вода из Гавайского базальтового камня.

– А как сделать, чтобы снова стать видимым? – спросила Алина.

– О! это совсем просто. Пыльца очень лёгкая, достаточно несколько раз подпрыгнуть, чтобы она слетела и перестала направлять лучи, огибать вас.

– Круто! – сказал голос Данила, – но я постараюсь не подпрыгивать как можно дольше.

– А почему нужны именно Гавайские камни? – спросила Катя из-за спины Фы.

– Это связанно с Луной, – сказала Фы, вертя головой в поисках Кати.

– Сколько стоит порошок от видимости? – заинтересовался Эй.

– Пять забрусов, – сказала Фы.

– Ого! – удивился Эй и достал из кармана пять золотых монет.

Деньги были не круглые, а шестиугольные, напоминающие ячейку от сот с изображением пчелы.

– О! вы решили приобрести порошок? – спросила Фы.

– Да, – подтвердил Эй.

– Тогда я сейчас его упакую, – для большей надёжности женщина упаковала пудреницу с порошком от видимости в герметичную жестяную коробочку. Так как порошок мог легко развеется от любого дуновения или намокнуть и потерять свою летучесть, а в коробочке с ним ничего не могло случиться.

В лавку зашла группа посетителей, и Фы тут же на них переключилась, оставив видимых и невидимых ребят обсуждать новую покупку.

– А видимость! Про порошок видимости вы не сказали. Что это? – спросила Алина.

– Дитя моё! В этой лавке очень долго можно говорить о свойствах продаваемых предметов, но, – Фы перевела взгляд на группу вновь вошедших посетителей, – я полагаю, вы не собираетесь покупать прямо сейчас порошок видимости? Позвольте, я расскажу вам о нём чуть позже. Если очень коротко, то это то же самое, что вы сейчас купили, только наоборот. Вы будете видеть предмет, которого тут нет. – Фы, поправив свою шляпку, повернулась к новым посетителям, оставив Алину с массой вопросов по поводу порошка видимости.

– Действительно, чем больше рассказывает Фы про свой товар, тем больше хочется её спросить про него. Теперь мне жуть как интересно узнать поподробнее о порошке видимости, – сказала Алина, глядя на то, как Фы что-то рассказывает новым посетителям, держа в руках связку каких-то фиолетовых скорлупок.

– Да, а я так и не поняла про гавайские камни и луну, – проговорила Катя, наблюдая за Фы, которая уже предлагала посетителям какую-то бронзовую ступку с пестиком, очевидно, для фиолетовых скорлупок.

– Ну, пойдёмте, – предложил Эй.

– А интересные у вас деньги. Можно посмотреть? – спросила Катя, обращаясь к Эю.

– Я их все отдал Фы за порошок от видимости. Да, нужная вещь, но денег мне теперь не видать до конца лета.

– Понятно. А у нас деньги круглые и называются рубли. Когда-то их рубили, чтоб поделить монету пополам и рассчитаться половиной рубля.

– А наши деньги называются забрусами, – сказал Эй. – Попросту это крышка от гигантской пчелиной соты.

Ребята вышли на улицу. Народу заметно поубавилось, солнце клонилось к закату.

– О! Уже и день закончился. Давайте поспешим домой до темноты, – сказал Эй. – А то повылезают сейчас вурдалаки.

Где-то над ухом завыл писклявым басом голос Даньки: «У-у-у-ы-ы-ы», но вурдалак из него получился не очень, к тому же с его губ облетел порошок невидимости, и теперь в воздухе повисли Данькины губы. Ребята застыли от удивления, хоть и знали объяснение этого явления, но зрелище было очень непривычное для глаз. А тут ещё подул ветерок и часть пыльцы невидимости с Данькиного плеча, коленки и кроссовка осыпалась. А потом он запнулся о булыжник, и слетело ещё немного пыльцы с уха и кусочка живота. Потом Данька почесался лоб и нос, смахнув и с них пыльцу. Так он и шёл видимый частями, веселя до коликов в животе своих друзей.

Чем ближе ребята подходили к дому Эя, тем больше чувствовалась усталость. Ноги гудели, в животе урчало, но эмоции всё ещё бушевали. День оказался бесконечно длинным и богатым на события, не хотелось, чтобы он заканчивался, и в тоже время хотелось немного прилечь и отдохнуть. Улицы осветились жёлтым светом фонарей.

– Так это были светильники! – сказала с восторгом Алина, показывая пальцем на высокие подставки для цветов с шарами похожими на аквариумы. Внутри шаров находились не только цветы, но и жуки светлячки. Крупные и яркие настолько, что светили как электрические лампочки.

– Прикольно! А я думала, что это у вас такие цветочные композиции для украшения улицы, – сказала Катя, глядя на фонари с восторгом.

– Это свет-ники, чтобы в потёмках не ходить. А у вас как на улицах со светом? – поинтересовался Эй и взглянул на рядом идущего Даню. – Ужас! Ты весь кусками сделался.

– А у нас столбы электрические с лампами. Ничего интересного, – сказал уставший Данькин рот. В воздухе чуть-чуть приподнялась Данькина бровь, чтобы показать удивление при виде необычного освещения.

– О, наконец-то пришли! – сказал Эй и открыл калитку, ведущую во двор дома-терема.

На крыльце сидел дворовой всё в той же меховой жилетке, сверкнув от луча, упавшего с улицы через открытую калитку, значком, приколотым к воротнику. На этот раз дворовой не испугался ребят, а деловито встал и прошёл в коровник, заложив за спину руки и бубня себе под нос слова, которые невозможно было разобрать. Вытянутая косая тень от бубнящего дворового протянулась от крыльца до калитки. Казалось, что эта тень вовсе не от маленького человечка, а от вполне взрослого. Следом шёл кот дворового, задрав вверх свой пышный хвост. В косых лучах закатного солнца рыжий хвост кота светился не хуже, чем светилось бы перо жар-птицы.

– О, какой котик красивый! – сказала Алина, сложив от умиления ладони вместе.

– Это не кот и даже не животное, он нежить, – сказал Эй. – Это коргоруш – помощник дворового. Люди их видят в образе котов, обычно чёрных, но у нашего дворового коргоруш рыжий и пушистый.

– А как ты понял, что это не кот, когда он так похож на него? – поинтересовалась Катя.

– Он мелкий и ходит всегда с дворовым. Человек не встретит коргоруша отдельно от дворового. Может только увидеть или услышать проказы соседского.

– Как это? – спросили одновременно Алина и Катя.

– Коргоруши воруют у соседского дворового и тащат сворованное добро для своего собственного. В основном деньги или припасы. Могут у соседей напакостить, разбить посуду, оставленную во дворе, или спрятать нужную вещь, пока те не заметят чужого вторжения. Натура у коргорушей такая неисправимая. Вот так они и бегают друг к другу, воруют и пакостят годами и веками.

– Прикольно! – оживился Даня, поднимаясь на крыльцо и одновременно оглядываясь на дворового и коргоруша. На мгновение Данилу показалось, что у коровника прошмыгнули ещё две тени маленьких человечков. Мальчик зажмурился, потряс головой, с которой слетели остатки пыльцы от видимости. Данька открыл лаза, но у коровника уже никого не было.

В доме ребят уже ждал ужин и приготовленные спальни с хрустящим накрахмаленным постельным бельём, от которого пахло речной водой и пряными травами. Большие пышные подушки и перина так и манили к себе уставших гостей. Первый раз в жизни Катя спала на перине, полностью в ней утонув. Мягкое облако из лебяжьего пуха убаюкивающим теплом укутало уставшее тело. В тоже время прохлада простыней, как живительный эликсир, действовала на гудящие от долгой ходьбы ноги. Спальня находилась под самой крышей. В открытое окно светила луна, отбрасывая подвижные тени от тюлевой занавески на противоположную стену с цветочным рисунком на обоях, отчего казалось, что нарисованные цветы шевелятся. Алина уже уснула на соседней кровати и ровно дышала. Мальчики расположились в спальне этажом ниже. Глаза у Кати медленно закрылись. Дом тихонечко заснул.

Глава 5
Утро

Даня проснулся от солнечного зайчика, скакавшего на его ресницах и носу. За окном светило солнце, щебетали птицы, но дом всё ещё спал.

Не найдя в доме ванной комнаты, Даня вышел во двор. Тишина, белое солнце и утренняя прохлада вот-вот уступят место жаркому дню. По двору скакали воробушки, перекатываясь шариками с одного места на другое. Копошились в песке куры. У самой калитки вырос кустик шершанника и своими лопуховыми листьями сверкал на солнышке. Даня подошёл и оторвал один лист, вытер лицо и руки.

– Удивительная свежесть! – произнёс вслух с восхищением Данил.

Взрыхлил носком кроссовка землю и воткнул обратно использованный лист шершанника. «А может этим листом можно зубы почистить?» – с этой мыслью Даня оторвал ещё один лист и затолкал кончик листа в рот. Лист мгновенно приклеился к языку. Буквально впился в него, своими высасывающими ворсинками, от чего языку стало щекотно, необычно и в тоже время почти приятно, но всё же лист хотелось отлепить. Даня заворочал языком, но лист шершанника как будто укрепил свою позицию, плотнее присосавшись, на этот раз причиняя отвратительные непонятные ощущения. Лист начал тянуть все соки с языка. Выплюнуть его не получилось, оторвать руками от языка тоже. Язык вытягивался изо рта вместе с листом, когда Даня за него тянул. Шершанник так всосался, что его можно было оторвать только вместе с языком. Если не тянуть за лист, то появлялись отвратительные пугающие ощущения, что язык затягивается внутрь горла. Лист стал вползать глубже, вызывая тошноту и кашель. Мысль о том, что он сейчас весь вползёт в Данилино нутро и потянет за собой язык, перекрывая дыхательные пути, вызвала ужас и панику.

Неизвестность следующего мига бросила Даню в жар, в ушах зазвенело, и Данил покрылся испариной. В следующий миг Даня побежал по двору, беспорядочно мотаясь из стороны в сторону, держась двумя руками за торчащий изо рта лист, не давая ему заползать дальше в горло. Язык затягивало внутрь, а Даня тянул его наружу. Невыносимая боль разрываемого языка и неизвестность мигом выкачали все Данькины силы. Не зная, как себе помочь, Даня на ватных ногах сел на землю, продолжая удерживать двумя руками лист, мальчик скрутился калачиком. Позвать на помощь не хватало дыхания, спазм страха сковал горло. Даня затих, собрался духом и завопил, заорал со всей силы.

Из дома в панике, в одних пижамах выскочили все, кто в нём находился. Увидев Данила извивающимся в муках на земле с листом шершанника во рту, Ро мгновенно кинулся в сарай и выволок деревянную кадку, стянутую железными кольцами. Установил её недалеко от Дани и принялся наполнять кадку водой. К нему присоединились Эй и тётя Эр, спешно таская воду в вёдрах откуда-то из-за дома. Втроём они быстро наполнили кадку водой до самых краёв. Девочки, утешая Даню, гладили его по рукам и голове. Они были растеряны и не знали, чем помочь, кроме как своим сочувствием. У Дани из глаз катились слёзы ручьём, он давился в приступах тошноты, а лист шершанника всё втягивался вовнутрь рта. Ро схватил Даню за шиворот и начал быстро макать его головой в кадку. Вода выплёскивалась через край, Даня упирался руками в края кадки, ныряя головой под воду. Ро, применяя силу, удерживал его под водой как можно дольше. Периодически Даня выныривал для вздоха, кашлял и давился. Ро опять силой макал его под воду, не давая толком отдышаться. Эй всё время подливал воду в кадку. Казалось, что Данила хотят утопить. Девочки испуганно занервничали, но вскоре лист шершанника отвалился от языка и затонул на дне кадки.

– Ты что! Ты его лизнул? Кто так делает? – выпалил перепуганный Ро, глядя на мокрого Даню, у которого изо рта торчал распухший язык, похожий на розовый гладкий пухлый пирожок большущего размера.

Языком, который не помещается в рот, Даня не мог ничего сказать, но явно что-то хотел произнести:

– Пэ-пэ-пэ-бу-уэ…

Попробуй, пойми, что он говорит? Девочки взяли мокрого Даню под руки и повели в дом, а тётя Эр принялась готовить раствор, который помог бы быстро снять опухоль с языка.

Бросив в мисочку несколько щепоток сухих трав из картонной коробочки, измельчив на тёрке корень растения, сильно пахнущего мятой, и залив всё кипятком, Эр сосчитала вслух до двадцати трёх. Смочила в получившемся растворе холщовую салфетку и приложила её к языку Данила. От салфетки шёл жёлтый пар. Даня мучительно застонал, и у него непроизвольно потекли по щёкам слёзы страдания.

Через минуту Эр сняла салфетку, чтобы смочить её в растворе и повторить процедуру.

Язык Данила всё ещё был большой и пухлый и никак не помещался в рот. Данил взглядом искал сочувствия то у девочек, то у тёти Эр. Данькины веки припухли, а ресницы слиплись от воды и слёз.

– Ты стал очень даже милый! С таким языком, – сказала Катя и нежно погладила Даню по голове. Алина стояла рядом и с сочувствием держала его за руку, а у самой от переживания тряслись мелкой дрожью руки, по щекам текли слёзы сочувствия.

Эр приложила горячую салфетку к языку, на этот раз Данил не стонал, а просто закрыл глаза. Как будто даже в блаженстве.

– А этот шершанник оказался коварным! И не таким замечательным, как мы первый раз подумали, – сказала Алина обиженным голосом. – Что же вы нас не предупредили о том, что растение может быть таким опасным?

– О том, что шершанник нельзя лизать и толкать в рот знает каждый младенец! Я и подумать не мог, что об этом нужно кого-то предупреждать, – сказал растерянный Эй.

– Нас нужно обо всём предупреждать, как младенцев, и даже ещё больше. Там, где мы живём, нет такого растения, и никто не летает на перьевых подушках, и домовых мы видели только на картинках, – Катя посмотрела на Кукшу, который сидел в кресле и вязал спицами носок, периодически поглядывая, как все толкутся возле пострадавшего Данила.

После нескольких компрессов язык у Данила уменьшился до обычного размера, но разговаривать он ни с кем не хотел. Всё ещё боялся пошевелить языком.

– Ну и напугал ты нас парень! Даже теперь отпускать вас одних страшно, – сказал Ро. – Но, к сожалению, проводить вас я не смогу. У меня зачёт на кулон тёмного нежитеведа. Этой ночью я должен быть в лесу в противоположной стороне от Пас-Еки. Может вы задержитесь у нас на пару дней? В таком случае, я бы мог вас проводить. Мне как раз через два дня сдавать зачёт в лесу со стороны Пас-Еки.

– О, нет! Ждать два дня, а потом ещё три дня добираться, это очень долго! Нас потеряют родители и бабушка с дедом. Такое начнётся! Ещё и телефоны не работают. Нет-нет! Мы пойдём сегодня, – сказала Катя с тревогой в голосе и посмотрела на Алину и Даню.

– Да, я понял, что ребятам совсем незнакома наша жизнь, – сказал Эй. – Не переживай, Ро, я их доведу до Пас-Еки и буду внимательнее относиться к Дане, Кате и Алине. Как никак мы теперь друзья! – ребята с улыбкой переглянулись, но тревога от того, что это странное путешествие может сильно затянуться по времени, передалась Алине и Данилу, и они начали собираться, забыв, что утро началось без завтрака.

Тётя Эр никого ещё не отпускала голодным из дома. Пока она накрывала стол, Данил разглядывал свой язык в зеркало. Алина рассматривала домашний свет-ник, светлячки в нём спрятались и не светились, а цветы были свежие. Кто-то уже успел их заменить.

– А как вы их выключаете, если свет ночью уже не нужен? Светлячки же не могут ночью перестать светиться? А спать ночью со светом неудобно.

– Мы их накрываем чёрным покрывальцем, – сказала Эр, хлопоча у стола.

Действительно, только сейчас стало заметно, что у каждого круглого аквариума с цветами, где прячутся светлячки, висит покрывальце, сшитое из чёрного атласа и расшитое узорами цветов.

– А что за кулон тёмного нежитеведа, на который ты сдаёшь зачёт? – спросил Даня вполне нормальным голосом. Вполне нормальным языком.

– О! Заговорил. Молодец, – ответил Ро. – Кулон – это отличительный знак, выдаётся после защиты знаний на определённую профессию. Я буду тёмным нежитеведом и как раз с сегодняшней ночи сдаю зачёт на первый свой кулон. Без него меня не примут в бригаду нежитеведов. Отправят переучиваться ещё на год.

– У тебя прямо ночью зачёт? – удивилась Катя.

– Конечно, ночью. Днём тёмных нежитей не сыскать.

– А когда сдашь зачёт и станешь нежитеведом, что будешь делать? – спросил Даня.

– Защищать людей от тёмных нежитей. Отгонять их подальше в лес, если они подойдут слишком близко к печам. Изучать новые виды и повадки тёмных нежитей, чтобы знать, как с ними бороться и общаться.

– Типа полицейский будешь? – спросила Алина.

– Кто? – удивился Ро, но узнать о полицейском не успел. Эр пригласила всех за стол.

Завтрак для Кати, Алины и Данила оказался несколько неожиданным. Молоко из кедрового ореха, нежный омлет с беконом, а на десерт копчёные кедровые шишки. Еда не сказать, что была совсем незнакомой по вкусу, но дома не каждый день на завтрак подавали копчёные кедровые шишки и кедровое молоко.

– М-м-м, это очень вкусный завтрак! – сказала Катя.

– Да, самый лучший! – подтвердили Алина и Даня, причмокивая от удовольствия.

Гордая похвалой тётя Эр сказала, что соберёт что-нибудь вкусное перекусить в дорогу, и тогда можно будет трогаться в путь. Ро предложил, пока есть немного времени, посмотреть его коллекцию шерсти разных животных и нежитей.

Ребята поднялись по лестнице на второй этаж в комнату Ро. Там царил полумрак. Тяжёлые портьеры всё ещё были задёрнуты и почти не пропускали дневной свет. У окна стоял стол, на нём стопками лежали старинные книги, из которых торчали закладки. Кроме книг на столе лежало несколько блокнотов в кожаных обложках, чернильница с перьями для письма. Свет-ник на подставке, всё ещё накрытый покрывальцем, из-под которого золотистым светом освещался кружок стола. А в центре расположилась большая раскрытая книга с иллюстрацией какого-то агрессивного чудища в лохмотьях.

У стены стояла всё ещё неубранная деревянная кровать, с откинутым в сторону одеялом. А рядом расположился шкаф, комод и этажерка с книгами.

На второй стене комнаты сверху донизу всё было завешано рамками с застеклёнными дверками. В этих рамках была шерсть разных животных и нежитей, пестрившая разнообразием текстур и расцветок, скрученная колечками и подписанная на специальных ярлычках.

– Ого! Ничего себе коллекция! – восторженно подметил Даня, разглядывая рамки.

– Первый раз такое вижу! – сказала Катя и, смешно сгорбившись, подошла поближе к рамкам, отпихнув Даню немного в сторону.

Даньке на глаза попалась рамка со знакомой серой шерстью, скрученной колечком.

– От бивнерыла! – с восторгом проговорил Даня.

Рядом висела рамочка с волнистой зеленоватой шерстью. Даже не шерстью, а скорее волосами. На ярлычке была подпись: «волосы Бадзулы». В следующей рамочке находилась коричнево-золотистая шерсть, играющая миллионами цветных искорок.

– Индрик-зверь, – прочитал вслух Даня.

В другой рамочке было что-то похожее на буро-зелёную тину с подписью: «Анцибал уральский»

– А волосы Бадзулы – это что вообще? – спросил Даня, брезгливо сморщив нос, разглядывая зеленоватый пучок волос за стеклом.

– Бадзула – это нежить, нечистый дух. Тёмный. Заставляет людей уходить из дома и бродяжничать, – сказал Эй, сморщившись, представляя образ Бадзулы. – Бродит по обочинам дороги в виде неряшливой тётки с огромными дырами в одежде, из которых выглядывает её обвислое грязное тело. Ищет к кому бы прибиться на зиму. Кто-нибудь да и пустит в дом «барышню», сам того не ведая, что отныне она будет жить в его доме. Её и невидно будет и не слышно, только всё у того хозяина начинает из рук валиться. Неприятности за неприятностями происходить начнут. Человеку невдомёк от чего с ним такое происходит, сам он Бадзулу не видит, но из-за навалившегося на него «счастья Бадзулы» с горя становится алкоголиком. Пропивает всё своё имущество и таланты, изводит неприятностями своих родных, а потом и вовсе уходит из дома и начинает бродяжничать.

– Да заходила в наши печи в прошлом году такая Бадзула. Её нечаянно приютил Пю. А сам он живёт с сыном, так получилось, что родных у них нет, – сказа Ро. – Хорошо, что в печах вовремя заметили. Попросили женщин из наших печей убраться в доме Пю. Они начисто подмели пол в доме и сенях, собрали весь мусор и унесли его далеко от печей в противоположную сторону от заката. Там и выбросили. Тогда Бадзулу и увидели во всей красе. Она сразу ушла. Пю зажил обычной жизнью, но бывает до сих пор, что иногда выпьет лишнего. Но сейчас не страшно, женщины из наших печей за ним приглядывают.

– Ничего себе! А стать тёмным нежитеведом – это твоя мечта? – спросила Катя, заглядывая Ро в глаза.

– Нет. Моя мечта, скорее, звери. Я хочу быть звереведом, – сказал Ро грустно и задумчиво.

– А почему же ты тогда не пошёл учиться на звереведа? – удивилась Алина. – Зачем же ты выбрал нежитеведенье?

– Сделаю одно дело, а вот потом стану звереведом, – сказал Ро, посмотрев на рамку с темно– каштановой шерстью. На ярлычке кроме буквы «Я» не было никакой надписи.

– А что это за зверь такой «Я»? – спросил Даня, перехватив взгляд Ро.

– Это местный медведь, – ответил Эй с ноткой гордости за медведя.

Катя и Алина заинтересовались рамочками, в которых была пушистая шерсть ярко-розового и голубого цвета. На ярлычке надпись: «Мёрзлипук розовый» и «Мёрзлипук голубой». Девчонки засмеялись.

– Где-то мы уже слышали про этих «ванильных мёрзлипуков», а кто они такие? – спросила Катя, не отрывая взгляда от ярких клочков шерсти.

– Маленькие животные. Абсолютно безобидные пушистые и очень теплолюбивые, а потому у нас они не водятся. В наших краях для этих животных слишком холодно. Я выменял эти два образца шерсти на ярмарке у одного заморника, – сказал Ро.

– У кого? – поинтересовался Даня и принялся разглядывать яркую шерсть мёрзлипуков.

– У заморника, ну это человек, который приехал издалека, из-за моря.

– А, понятно. Заморник! – сказала Катя и хихикнула. – А что делают мёрзлипуки?

– Их держат дома в качестве освежителя воздуха. Когда мёзлипуку холодно, он выпускает вокруг себя облако розового или голубого цвета. Это облако имеет запах яблок, и мёрзлипуки в нём греются. По дому плывёт яблочный аромат. Кстати, у каждого свой запах с разными оттенками сортов яблок. Зависит от цвета зверька, – Ро открыл стеклянную дверку рамочки с розовой шерстью. По комнате поплыл тонкий, но отчётливый аромат свежих яблок.

– Ай, как прикольно, – сказала Катя, шумно вдыхая носом.– Я бы тоже такого мёзлипука хотела вместо освежителя воздуха. – Ро улыбнулся, и в это время с первого этажа раздался голос Эр.

– У меня всё готово! Спускайтесь. Если хотите отправиться в путь, то нужно прямо сейчас выходить. Иначе до темноты не успеете добраться до Берёзовых печей.

Ребята, грохоча ногами по деревянным ступеням, спустились по лестнице. Эр, стоя у порога, держала в руках небольшой рюкзак с приготовленным провиантом.

– Эй, зайди на почту и отправь весточку дяде Ха и тёте Ой. Пусть вас встретят, – сказала Эр, передавая рюкзак. Эй кивнул в знак согласия и взял рюкзак.

Все вышли во двор. Обнялись на дорогу, тётя Эр с напутственными словами, а ребята со словами благодарности. Кате пришла в голову мысль, что ещё вчера она не знала этих людей и этого места, хотя она была на пасеке у деда с бабушкой не сосчитать сколько раз, но даже и представить себе не могла, что тут, за дверью старого омшаника, есть другая жизнь. Непохожая, непривычная, очень странная и очень реальная. Местные люди, которых она увидела впервые в жизни всего несколько часов назад, для неё стали очень родными. «Как будто я всю жизнь знала тётю Эр, Ро и Эя. Как будто я уже была в этом доме. Как будто я знаю эту жизнь и уже жила тут. Но по какой-то причине всё забыла. И вот теперь, попав в это место, начинаю что-то вспоминать. Может это дежавю? И всё это уже действительно было, а теперь повторяется? – думала Катя. – Вот сейчас тётя Эр меня обнимет и поцелует мои волосы, а Ро поднимет руку вверх с зажатым кулаком в знак приветствия».

– Ну, пора! Берегите себя и сразу отправляйте мне весточку, как доберётесь до печей, – сказала тётя Эр. Обняла Катю, которая стояла совсем рядом, поцеловав её в макушку. Ро помахал всем кулаком.

Катя от удивления, что её мысли материализовались, зажмурилась и отвернулась в сторону ворот. Открыла глаза и застыла в ещё большем изумлении. У ворот в тени стояли целой толпой маленькие, чуть больше меховой рукавицы, человечки-старички, а вместе с ними, сверкая на солнце значком, приколотым к воротнику, стояли дворовой со своим рыжим котом коргорушей и домовой Кукша.

– Это кто? Почему их так много? – воскликнула в изумлении Катя, показывая на кучку старичков.

– Так это все наши, – сказала тётя Эр, не понимая, чему тут удивляться.

– Кто ваши? – выговаривая по слогам, спросила Алина, не менее удивлённая, чем Катя.

– Дворовой, Домовой, Амбарник, Банник, Сенник, Лядащий, Востуха, Вазила, Овинный, Суседко, Сарайный, – быстро перечисляла Эр, загибая пальцы. – Кажется, кого-то пропустила. Кого-то здесь нет, ну да ладно. Это всё наши помощники – светлые нежити, они живут при дворе и доме. Куда же без них? – удивилась Эр, представив на мгновение жизнь без светлых нежитей.

– Это так у всех? В каждом доме? Или только у вас? – спросил Данил, сверкая глазами от восторга, глядя на толпящихся у ворот человечков.

– Конечно у всех. – сказал с возмущением Эй. – Пошли уже, а то наши провожатые на солнце скоро задымятся и испарятся. – Эй, топая по ступенькам, спустился с крыльца, подошёл к воротам, открыл рядом с ними дверь и вышел на улицу, подмигнув на ходу светлым нежитям, провожающих его взглядом. В ответ ему подмигнули все нежити в раз, не произнеся ни единого звука.

За Эем вышел Даня, на ходу попрощавшись с нежитями, взмахнув кулаком солидарности. Нежити все как один в ответ попрощались с Даней таким же жестом. От чего у Дани брови поползли вверх, и расползлась улыбка от уха до уха. Нежити ответили такой же улыбкой и поднятыми бровями.

Алина, выходя из ворот, отправила нежитям воздушный поцелуй и кокетливо согнула свою ножку. Все как один маленькие старички синхронно послали в ответ Алине воздушные поцелуи и так же кокетливо согнули свои ножки.

Катя, сражённая на повал этой милой картиной, заулыбалась сияющей улыбкой, помахала нежитям двумя руками. Все старички в ответ засияли улыбками и помахали двумя руками. Катя в дверях развернулась, подмигнула и помахала рукой тёте Эр и Ро.

«Всё-таки удивительное место. Здесь, что ни шаг, то потрясение. Что ни минута, то удивление. Но эти люди, они мне почему-то как родные. Они для меня очень понятные», – подумала Катя и закрыла за собой дверь.