Текст книги "Моя воображаемая кошка"

Наталья Ключарёва
Моя воображаемая кошка

© Ключарёва Н. Л., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2024

1

«Маленькая кошачья девочка», – так называла её мама.

Настоящего имени мы придумать не успели.

Но начать надо немного раньше. В середине августа мама с папой укатили в Питер. Впервые за девять лет в отпуск без детей. Уж не знаю, чем мы им так досадили, но они радовались этому как сумасшедшие. Ну да, мы с сестрой иногда ссоримся. Точнее, почти всегда. Иногда дерёмся. Если честно, то довольно часто. Раз десять в день. Или двести. Никто же не считает.

В общем, мама стала всё чаще затыкать уши и кричать, как ей хочется пожить в мире, где никто никого не бьёт. А папа взял и купил билеты в Питер. Два билета вместо четырёх. Никто такого не ожидал.

– А как же… – начала было мама, но тут сестра больно пихнула меня в бок, а я треснула её по башке.

– Бабушки! – изрёк папа, выталкивая нас драться в нашу комнату.

– Ну, если только на пару дней… – нерешительно протянула мама, а я запулила в сестру книжкой про динозавров.

Сестра завопила так, будто все динозавры из книжки вылезли и каждый откусил от неё по кусочку. Но я успела услышать, как папа решительно сказал, захлопывая нашу дверь:

– Две недели. Не меньше.

2

На самом деле я хочу рассказать вовсе не о нас с сестрой. Кому это интересно. Все братья и сёстры ненавидят друг друга. И даже не о том, как родители сбежали от нас в Питер на целых две недели. Хотя это они учудили так учудили, что уж говорить.

Началась эта история намного раньше. В те давние времена, когда мама была маленькой. Чуть постарше меня. Конечно, она не жила в пещере и не жарила мамонта на костре, как думает моя умная сестра. Но всё равно это было очень-очень давно. Когда ещё не было айфонов, 3D-мультиков, машин, жвачки, лизунов – короче, вообще никакой цивилизации. Зато у мамы была кошка Стешка.

3

Мы с сестрой обожаем мамины истории про Стешку.

Например, как Стешка потерялась. Мама с бабушкой (которая тогда сама была мамой, что довольно трудно представить) обыскали всю квартиру. А потом случайно нашли Стешку в трёхлитровой банке под раковиной. Она забралась туда целиком, а вылезти не сумела. И от страха не догадалась даже помяукать.

– Это было так смешно, что я сразу перестала плакать, – рассказывает мама. – Представьте: трёхлитровая банка с вытаращенными глазищами. Или кошка-инопланетянка в форме банки.

Стешка, судя по всему, была та ещё разбойница. Даже нам с сестрой до неё далеко. Каждый раз, возвращаясь домой, мама обнаруживала какие-нибудь разрушения: разбитые цветочные горшки, ободранные шторы, скинутые с плиты кастрюли с обедом…

Перед сном Стешка сходила с ума и носилась по квартире, задрав хвост, так что все половики стояли дыбом. Иногда она охотилась на маму, набрасываясь на неё из-под шкафа, как дикий зверь. Но и мама не оставалась в долгу – отстреливалась из водяного пистолета.

Правда, бывали у них и очень милые моменты. Каждое утро Стешка приходила будить маму. Прыгала к ней на подушку и начинала лизать её волосы, урча как трактор.

4

А потом Стешка выросла и ушла жить к котам, в подвал. Просто выскочила из квартиры, когда кто-то входил или выходил. И припустила по лестнице вниз. Про это мама не очень любит рассказывать.

– Ты плакала? – допытывается моя прилипала-сестра. – Ты её искала?

– Не помню, – грустно улыбается мама. – Это ведь было сто лет назад.

Через некоторое время маленькая мама, возвращаясь из школы, увидела Стешку у подъезда. Та сидела, гордая как королева, а вокруг отиралось пятеро подвальных котов.

– Пойдём домой, – предложила мама.

Но Стешка презрительно глянула через плечо и не двинулась с места. А когда мама попыталась подойти, чтоб взять её на руки, зашипела и усвистала в подвал.

– А откуда в пещере подвал? – спрашивает сестра.

– А ты за ней туда ходила? – спрашиваю я.

Мама так долго молчит, что сестра успевает задать ещё триста идиотских вопросов, но потом всё-таки отвечает. Мне, а не этой трещотке:

– А ведь и правда, ходила. Надо же. Совсем забыла. А теперь вдруг так ясно увидела: трубы в серебристой обёртке, как бесконечные конфеты-батончики. Пыль. Доски на полу. Я иду, спотыкаясь, подлезаю под трубами, что-то сыплется сверху. Света становится всё меньше, а тишины всё больше. Я кричу: «Стеша-Стеша-Стеша!» И мне ужасно страшно… А Стешка не отзывается, хотя я чувствую, что она где-то тут…

Вскоре после этого мама с бабушкой переехали в другой город. Тот, в котором мы сейчас живём. А Стешка так и осталась в подвале со своими котами-ухажёрами.

– Ты расстроилась? – пристаёт сестра. – Ты сильно по ней скучала?

– Не помню, – отмахивается мама. – Давайте лучше книжку почитаем. Про Мяули.

Но я-то вижу, она специально всё забыла. Как и про подвал.

5

А после Стешки у мамы началась аллергия. Приходя в квартиру, где жили кошки, она начинала чихать, чесать глаза и вообще задыхаться. Приходилось, срочно попрощавшись, сбегать из гостей, заливаясь соплями. Мало приятного, чего уж говорить. Тем более кошек мама очень любила.

И любит до сих пор. Иногда на улице она, махнув рукой на аллергию, садится приласкать какого-нибудь подвального котёнка, а потом весь день чихает, как из пушки. Но выглядит при этом очень счастливой. Чего не скажешь о папе, который ужасно сердится, что она «ведёт себя как ребёнок».

Аллергия – это жутко неудобно. Например, когда нас с сестрой ещё не было на свете (сто лет назад), мама работала журналистом и часто ездила по всяким деревням, где гостиниц нет, а в каждой избушке по кошке. И ей иногда приходилось ночевать, «сидя на крыльце под звёздами». Потому что находиться в одном доме с кошкой она просто не могла. Даже если выпить специальные таблетки.

Но аллергии этого показалось мало. Она росла и ветвилась, как зловещее чёрное дерево. И постепенно захватила и всех остальных зверей. Мама стала безудержно чихать в конюшнях и цирках, задыхаться в зоомагазинах и на выставках собак.

В общем, к тому времени, как мы с сестрой родились, у нас уже не было ни малейшего шанса на домашнее животное. Разве что рыбки. Но…

– Рыбки не будут тебя любить, – вздыхает мама. – А ты ведь именно этого хочешь.

– Рыбки мрут как мухи, – добавляет папа. – А ты потом будешь рыдать, пока мы не поседеем.

Они, конечно, правы. Но как же я завидую тем, у кого дома есть хоть кто-то живой! А у меня – только моя ужасная сестра. Я бы с радостью променяла её на попугайчика. Или на морскую свинку.

Но лучше всего была бы, конечно, кошка. Они самые классные. Даже лучше собак.

Когда вырасту, куплю большой дом и заведу всех зверей, какие только существуют на свете! Я уже всё придумала. Кролика будут звать Эдвард, лисёнка – Джек…

– А я не смогу приходить к тебе в гости, – грустно говорит мама.

Ладно, для неё построю отдельный маленький домик в саду.

6

Родители и правда взяли и укатили на две недели в этот свой Питер. Мы с сестрой до последнего не верили, что они так поступят. Нет, нам, конечно, нравится у каждой из бабушек. Смотреть мультики сколько влезет и есть печенье с конфетами когда хочешь, хоть перед обедом, хоть вместо. Но две недели… мы с сестрой даже ссориться почти перестали и, кажется, ни разу не подрались. И зачем, спрашивается, сбегать от таких чудесных детей?

Так вот, о кошке. В Питере, оставшись без присмотра, родители совсем впали в детство. Как ни позвонишь – они занимаются чем-то таким… ну, совсем не взрослым. Танцуют в подворотне, пережидая дождь. Прицениваются к мётлам в магазине «Ведьмино счастье». Придумывают себе эльфийские имена, сидя на берегу Финского залива. Загорают на газоне перед каким-то дворцом… Детский сад просто!

А ещё они прислали нам открытку, где были нарисованы два котика, гуляющие под зонтом по Питеру, и написано: «Жизнь моей воображаемой кошки».

Когда мне удалось наконец выдрать открытку из когтей моей жадюги-сестры, которая читать, конечно же, не умеет, но захапать себе родительский подарочек всегда готова, я заперлась в ванной и под истошные вопли «бедного ребёнка» прочитала:

Увидев эту открытку, я подумала: если аллергия не даёт мне завести настоящую кошку, почему бы не завести воображаемую? И тут же завела. Знакомьтесь, это Рони. Она немного разбойница. Быстрая, худая, ласковая, любопытная, гуляет сама по себе и возвращается когда ей вздумается. В последнем пункте папа со мной не согласен. Он говорит: «Тогда это не твоя кошка, а просто знакомая кошка, которая иногда заходит в гости». А я говорю: «Что же, по-твоему, нужно запереть живое существо в четырёх стенах и не выпускать на волю, только так оно станет твоим?»…

Дальше я не дочитала, потому что моя слабачка-сестра, которая даже тарелку с супом поднять не может, выломала дверь в ванную, налетела на меня, как смерч, и вцепилась в открытку…

В общем, когда бабушка нас растащила, от котиков остались рожки да ножки, точнее ушки и зонтики. И пока сестра, рыдая, запихивала этот никчёмный мусор в свой тайник, о котором я типа не догадываюсь, я сидела под столом и думала: хотела бы я, чтобы моя кошка гуляла сама по себе? Ведь она может уйти и не вернуться. Так ничего и не решила.

Зато завела себе воображаемую сестру: которая не дерётся, не жадничает, не пристаёт, не выпендривается, не ноет, не обзывается, не ябедничает, не берёт мои вещи, не… не… не…

7

Не знаю, почему так получается. Будто кто-то специально подглядывает из-за угла и поджидает. И пока мы с бабушками, придерживает всё плохое, а как только появляются родители – вытряхивает, как пыль из пылесосного мешка.

Первый «приятный» сюрприз, поджидавший нас дома, это новые соседи снизу. Мы вообще-то любим всё новое. И с соседями дружим. Но эти оказались какие-то странные. Они целый день торчали на балконе, громко ругались и непрерывно курили. Мама сразу же начала страдать. Она просто жить не может без свежего воздуха и всегда открывает окна. А теперь каждое проветривание наполняло квартиру табачной вонью, которую она не выносит. Мама даже свесилась с балкона и спросила, не могут ли они курить поменьше или где-нибудь в другом месте.

– Не можем! – рявкнули соседи и продолжили ругаться.

Нам показалось, что это не очень-то вежливо. Но мы быстро отвлеклись, так как моя сестра свалилась со шкафа и разбила голову. Не так сильно, чтобы умереть или хотя бы попасть в больницу, но кровищи было много. А вытья и нытья ещё больше.

Я разозлилась. Между прочим, я хотела есть, а все просто забыли обо мне, нянчась с этой неженкой. Подумаешь, кровь. Крови никогда не видели, что ли?

В общем, я решила сама раздобыть еду. Не умирать же мне с голоду. Пошла на кухню и случайно уронила кастрюлю с супом. СЛУЧАЙНО. Но папа сказал, что кидаться свежесваренным обедом – не лучший способ привлечь к себе внимание. А мама вообще заявила, что хочет обратно в Питер. Суп, между прочим, был горячим. И я запросто могла погибнуть. Но всем, конечно же, плевать…

От обиды я убежала в свою комнату, хлопнула дверью, так что с потолка отвалился здоровенный кусок штукатурки, и забилась под стол, твёрдо решив больше никогда не выходить. И ничего не есть.

Я сидела там целую вечность. И никто не пришёл меня жалеть и умолять вернуться. Поэтому, когда вечером под стол попыталась заползти сестра, я так обрадовалась, что даже не стала её прогонять. Тем более в карманах у неё оказалась куча расплющенных конфет, за которыми она лазила на шкаф.

– Поэтому я и свалилась, – важно сказала она. – Слишком много набрала, вот они и перевесили.

Я, конечно, подумала, что она свалилась, так как не умеет лазить по шкафам, но промолчала.

Мы сидели под столом и быстро-быстро жевали конфетные блины. Надо было спешить, пока нас не застукали… Конфеты всё не кончались, и нас стало тошнить прямо на ковёр. Я страдала молча, а моя слабачка-сестра орала на весь дом, будто её распиливают бензопилой. Она, видите ли, ужасно боится, когда её тошнит.

Тут уже и папа взвыл, что хочет обратно в Питер. А мама сказала, что надо срочно выйти подышать. Свежий воздух у неё – как мёд у Винни Пуха. А я терпеть не могу гулять. Просто ходить по улицам. Что в этом интересного?

Но тут я не стала спорить. Как-то слишком часто они сегодня вспоминают этот свой Питер. Вдруг и правда уедут обратно?

Прямо у подъезда нам встретилась чёрная кошечка в красном ошейнике. Она громко мяукала, тёрлась об ноги и изо всех сил хотела дружить. Моя трусливая сестра визжала каждый раз, когда кошка к ней притрагивалась. Даже если кончиком хвоста. А я, наоборот, сразу её полюбила. И она меня. Я села на скамейку, а кошка стала ходить по моим коленям и громко мурчать.

– Мама, можно… – начала я, забывшись.

– Что? – спросила мама и громко чихнула.

– Нет, – ответил папа, и мама чихнула ещё громче.

– Прощай, киска, – шепнула я в треугольное чёрное ухо. – Ты единственное хорошее, что со мной сегодня случилось.

Ухо дёрнулось, кошка потёрлась о моё плечо и спрыгнула в кусты.

Мама потом всю прогулку чихала. А моя зануда-сестра приставала к ней, какое животное нам всё-таки можно. Никакое. Давно же ясно. В итоге мы обе разревелись, папа рассердился, а мама сквозь чихи опять пробормотала что-то про Питер.

Дома мы, чтобы немного утешиться, стали играть в маньяка-щекотуна. Гонялись друг за другом с пледом, а поймав, валили на пол и зверски щекотали.

Но только мы развеселились, как папа загнал нас в кровать. Типа, уже поздно и пора спать. Ненавижу эти два слова: «пора спать». Если бы не родители, я бы вообще никогда не ложилась.

Но мы совсем немного поспорили, а потом всё-таки улеглись. И мама стала читать нам детский детектив.

– «Откройте, полиция! – произнёс Барсук Старший…»

И тут к нам в дверь постучали.

– Мы никого не ждём! – крикнула мама и собиралась читать дальше.

– Откройте, полиция! – крикнули из-за двери.

Мама с папой переглянулись и на цыпочках вышли в коридор. А мы с сестрой бросились друг к другу в объятия и зарыдали.

– Теперь маму с папой посадят в тюрьму-у-у-у, а нас отдаду-у-у-у-ут в приют, – заливалась сестра.

– Больше никогда не будем ссориться, – всхлипывала я, твёрдой рукой сжимая её тощие плечи. – Одни мы друг у друга остались.

Потом я устала выть и решила отправиться на разведку. Накрылась пуфиком и поползла в коридор. Успела увидеть четыре чёрных ботинка, мамины вязаные носки с котятами и папины с Гарри Поттером. А потом на меня сверху что-то обрушилось и завопило:

– Это мой пуфик! Быстро отдала!

– Нет, мой! – Я вывернулась, придавила сестру пуфиком и села сверху.

– Понятно, – сказал незнакомый голос. – Но вы им всё-таки объясните. Соседи жалуются и всё такое.

– А может, вы им сами объясните? – вежливо предложил папа. Таким тоном, будто говорил: «Угощайтесь пирожками, бабушка пекла…»

– Наших объяснений хватает секунд на тридцать, – поддержала мама.

– Даже меньше, – добавил папа. – А тут люди в форме…

– Это не входит в наши… – начал другой незнакомый голос.

– АААААААААААААААААА! – заорала я, так как моя бешеная сестра прокусила мне руку, которой я заткнула ей рот, чтобы она нас не выдала.

– Ладно, мы пойдём, – полицейские попятились в подъезд. – Скажем вашим соседям снизу, что провели с вами разъяснительную беседу.

– И с ними проведите! – крикнул папа им вслед. – Объясните, что мы не двигаем шкафы и никого не пытаем. Это просто дети… Самые обыкновенные дети… – Затем он повернулся к нам, довольно потирая руки. – Ну что? Начинается новая жизнь? С завтрашнего дня будем учиться ходить бесшумно, как индейцы…

8

И назавтра началась новая жизнь. С самого утра. Но индейцы тут совершенно ни при чём.

Мы с сестрой были ещё в пижамах. Сидели на диване и перетягивали книжку про Мяули, дожидаясь, пока родители вернутся с пробежки. И в тот момент, когда раздался звук, очень похожий на звук рвущейся книжки, в двери повернулся ключ. Сестра тут же бросила свою половину книжки – отчего я свалилась с дивана – и рванула в коридор. Не успела я подняться, как в уши врезался дикий визг. Я подумала, что к нам вместо родителей ворвались пришельцы. Или хотя бы полицейские. Но нет, это были наши обычные мама и папа. Только с немного необычными лицами. Чего же так орать?

И тут я увидела. Впереди родителей, задрав тощий хвост, бежала маленькая чёрная кошка в красном ошейнике. Та самая, вчерашняя! Она пришла! Она меня тоже полюбила! Я застыла на пороге комнаты, не веря своему счастью.

И тут мама оглушительно чихнула.

– Так, зверюга, выметайся, – строго сказал папа.

– Мяу! Мяу! Мяу! – жалобно сказала кошка, глядя ему в глаза, и потёрлась о его голубые кроссовки.

– Неужели у вас не найдётся капли молока для несчастной одинокой киски, – тут же перевела я.

– Конечно, найдётся! – Мама, чихая, распахнула холодильник.

Пока она наливала молоко, кошка лезла прямо под струю, отчего тощая мордочка стала чёрно-белой. Потом она принялась пить так жадно, будто год не ела.

– Бедная кошачья девочка, аж хвостик дрожит! – чихнула мама.

– А я тоже бедная девочка? У меня тоже хвостик? – тут же заныла сестра, прилипая к маме.

Иногда она несёт полную фигню. Точнее, почти всегда.

– Да-да, ты тоже, – мама рассеянно погладила эту прилипалу.

Но смотрела не на неё, а на киску. Я порадовалась.

Потом мама чихнула восемь раз подряд. Киска даже на секунду перестала лакать и повела маленьким ушком.

– Ладно, подожду окончания банкета на балконе, – мама убежала в свою комнату и закрыла дверь.

Сестра, конечно, ринулась за ней. Она совершенно не выносит, когда мама закрывается. Папа налил чая и пошёл следом. Он тоже не любит быть без мамы.

9

И вот я осталась одна с кошкой. Она допила молоко. Посмотрела на меня, коротко мяукнула.

– На здоровье, – ответила я.

Глаза у неё были жёлтые и очень большие. Она запрыгнула на табуретку и стала умываться. Я смотрела и не верила своим глазам. Неужели это правда? Кошка? У нас на кухне? Сидит и усердно трёт лапой мелкую треугольную мордочку, измазанную в молоке? Саму кошку всё это, видимо, совершенно не удивляло. Умывшись, она выгнула спину вверх – получился мост, и прогнула вниз – вышла горка. А потом мягко спрыгнула на пол и по-хозяйски направилась в детскую.

Когда я прибежала следом, она уже лежала на диване, сузив глаза в две сонные щёлки. Я села рядом и осторожно положила руку на чёрный бок. Он был горячий. А внутри прощупывались косточки. Кошка глубоко дышала во сне, и её мягкая шерсть то прижималась к моей ладони, то немного отодвигалась. Мне было щекотно. Не только в руке, но и где-то ещё в сердце. За окном лил дождь, на балконе чихала мама, за стеной ныла сестра и успокоительно бубнил папа. А я представляла, какой мокрой и холодной станет кошка, когда на неё прольётся вся эта вода… Хоть бы дождь перестал, когда они явятся её выгонять! Но дождь и не думал кончаться. Пришли родители, за ними притащилась сестра, что-то, как всегда, выклянчивая.

– Тише ты! Разбудишь! – зашипела я, а она высунула язык.

Я закипела и замахнулась. Мама схватила сестру, папа – меня… а кошка даже ухом не повела.

– Ой, как сладко спит! – умилилась мама. – Будто всегда тут была.

– Н-да, идеально вписалась в интерьер, – усмехнулся папа. – Но мы же не можем…

– Не можем, – вздохнула мама. – Но и выгнать живое существо под дождь, апчхи, тоже не можем. Поживу пока на балконе, апчхи. А ты напиши объявление в интернет. Будем, апчхи, искать хозяев. Она же явно домашняя. Не хочется, апчхи-апчхи-апчхи, чтобы она в подвале одичала. Она там и прокормиться-то не сумеет. Видел, какая голодная была?

Папа явно хотел поспорить. Но мама расчихалась и убежала на балкон.

А я стала умолять дождь, чтобы он никогда не кончался. «Дождик-дождик, пуще…»

10

И дождь послушался! Он лил целый вечер. И расходился всё сильнее. Кошка безмятежно дрыхла на диване. И мысль о том, чтобы разбудить это тёплое существо и выставить в холодный подъезд, могла прийти в голову только чудовищу. А среди нас таких не оказалось. По крайней мере в тот вечер. Но когда мама из-за своей аллергии не смогла ни почитать нам на ночь, ни поваляться с нами перед сном, сестра стала вести себя подозрительно. Например, начала говорить «эта кошка». Таким тоном, что мне тут же захотелось взять мой деревянный меч и всю ночь стоять на страже, чтобы «эта сестра» чего-нибудь не натворила.

Но я не успела додумать. Потому что уснула. Мне снились коты. Серые, оранжевые, синие, зелёные, жёлтые и пушистые, как одуванчики. Я носила их на руках и прятала от сестры в коробки из-под обуви. А коты не помещались и лезли оттуда, как разноцветная шерстяная каша.

И тут сестра начала орать. Сначала она кричала внутри моего сна. Потом сон лопнул, а крик остался. Я вскочила на кровати и таращилась в темноту, ничего не понимая. На нас напали инопланетяне? Начался зомби-апокалипсис?

Прибежали родители, включили свет. Посреди комнаты стояла красная, как светофор, сестра и визжала на все пять этажей. А на её кровати сидела чёрная киска и преспокойно вылизывала спинку.

– Эта кошка… – рыдала сестра (уже в маминых объятиях, разумеется), – эта кошка по мне ходит!!!

– Ну и что? – зевнул папа.

– Я не могу спать, когда эта кошка по мне ходит!!!

– Так скинь её на пол, – папа явно считал, что это недостаточно весомый повод, чтобы вытащить его из-под одеяла.

– Я не могу!!! – выла сестра. – Я боюсь!!!

Я надеялась, он скажет: «Что за бред!», но папа посмотрел на маму, прижимавшую к носу платок, и промолчал. Тогда я свесилась со своего второго этажа и сама завопила:

– Что за бред?!!! Как можно бояться кошку? Она тебя съест, что ли? Или затопчет?

Но это не помогло. Сестра только сильнее вцепилась в маму и заорала с удвоенной силой. Снизу в пол постучали. Мама оглушительно чихнула. Пять раз подряд.

– Давайте я её возьму к себе наверх, – предложила я.

– Нет!!! – зарыдала сестра. – Ты уснёшь, и она снова будет ходить по мне!!!

Я не успела ещё раз сказать «что за бред».

– Я хочу, чтобы вы выгнали эту кошку! – тоном капризной принцессы изрекла эта сестра.

Внутри у меня всё тут же покрылось льдом.

– Нет! – чихнула мама.

– Что-о-о??? – взвилась сестра. – Какая-то кошка тебе дороже, чем собственная дочь?

Я нырнула под подушку и зажала уши. Я не сомневалась, что кошка сию же минуту будет изгнана в подъезд. А потом, когда родители уснут, я выгоню туда же мою сестру. Нет, лучше сама уйду. И буду жить одна. С моей кошкой.

Но нет. Кошку, конечно, выгнали, но не в подъезд, а в коридор. Мама в утешение насыпала ей полную миску корма (ей уже сказали в интернете, что молоком и сосисками кошки питаются только в мультиках). Папа плотно закрыл дверь сначала в нашу комнату, потом в родительскую. И всё стихло. Минут на пять, наверное. Ну или сколько нужно маленькому зверьку, чтобы проглотить полную миску корма.

– Мяу, – требовательно, но вежливо сказала кошка у нас под дверью. – Мяу?! – Она нетерпеливо повысила голос.

А потом понеслось. Терпения у неё оказалось совсем немного. Как у меня. Вскоре кошка уже бушевала под дверью, как адская тварь из фильма ужасов. Она просовывала лапу в щель, скребла когтями пол и стенала на весь дом. Сестра опять ревела, твердя что-то гадкое про «эту кошку», я кусала подушку, а родители, судя по голосам, ссорились у себя в комнате. Я спрыгнула со своего этажа, изо всех сил вдавила подушку в орущий рот сестры и прижалась ухом к розетке, чтобы лучше слышать.

– Если ты сейчас к ней выйдешь, она поймёт, что тобой можно управлять через крик, – строго говорил папа.

– Но я не могу! Она же страдает! – шёпотом кричала мама.

– Ничего она не страдает! – ярился папа. – Она просто хочет узнать, что можно, а что нельзя! И если ты сейчас выйдешь, ты ей этим скажешь: да, можно орать под дверью по ночам! Тогда к тебе придут и приласкают. И дадут всё, что захочешь!

– Ты преувеличиваешь, – неуверенно возражала мама.

Тут сестра прогрызла подушку (или освободилась каким-то другим способом) и вцепилась мне в руку. Прямо в кость, как вурдалак. Я заорала, кошка взвыла с той же силой, как бы показывая, что она со мной заодно. В пол опять застучали. Дверь родительской комнаты распахнулась, и раздался мамин голос:

– Ну что, ночная фурия? Не переносишь одиночества?

– Мяу! – грустно ответила кошка. – Мяу, мяу, мяу!

Я приоткрыла нашу дверь и увидела, что мама сидит на скамеечке в коридоре и самозабвенно гладит кошку, которая изо всех сил льнёт, и трётся, и мурчит, как трактор. От ревности я громко засопела, и мама заметила, что я подглядываю.

– Брысь в кровать! – шепнула она подозрительно счастливым голосом. – Три часа ночи!

Это было ужасно обидно. Даже обиднее, чем когда она обнимается с сестрой. Ведь это моя кошка! А у мамы вообще-то аллергия! Я накрылась подушкой и собралась проплакать до утра. Но, кажется, не успела выдавить из себя ни слезинки. Оранжевый кот уже с шипением вылезал из кастрюли прямо на плиту, а я ловила его половником и запихивала обратно…