Текст книги "Открывая дверь в прошлое. О любви, счастье и стране, которой больше нет на карте"

Все были поражены не только возрастом этих путешественников (под восемьдесят и больше), но и той энергией, которая била через край. Нисколько не стесняясь своих морщинистых от возраста тел, они все были в купальниках и веселились от души, преодолев до этого тысячи километров пути.

– Так вот почему я не поняла, что за музыка звучит. Никогда не видела и не слышала этот инструмент дома. – Наташа завороженно слушала и смотрела во все глаза на происходящее.

– А я вспомнила свою бабушку в таком возрасте. Разве у нас такие пенсионеры? И разве могут они так путешествовать? Они дальше своей улицы-то не ходят. – Светлана грустно вздохнула.

Наверное, подобные мысли посетили многих в группе, поэтому с пляжа все уходили поникшими.

Настроение подняли болгары, которые шли навстречу и очень приветливо улыбались.

– Здравейте, братушки! – Двое болгар остановились и стали дружелюбно хлопать мужчин по плечам, а женщинам радушно улыбаться, приветствуя всех на своём языке.

– Радвам се! Рады вам, братушки! – Они были очень искренними в проявлении чувств, да это и понятно. Болгары, как говорила гид, помнят историю и знают, кого благодарить за избавление от турецкого ига. Николай, растроганный таким проявлением чувств, улыбаясь, спросил:

– А как вы узнали, что мы русские?

– Добре узнали. Только русские всегда ходят группами, – на очень понятном русском языке ответили болгары.

Бедный комсомольский лидер так и не понял, насмешка это была или констатация факта. Но настроения ему это не прибавило.

Самой главной «заманухой» в этой поездке было посещение варьете. Само это слово притягивало как магнит. От него за километр веяло заграницей. Так рассуждали девушки, собираясь на это значимое, прописанное в путёвке мероприятие, на котором должна присутствовать опять же вся группа во главе с комсомольским вождём. К радости девушек программа варьете была рассчитана на всю ночь до самого утра. Все пребывали в предвкушении настоящего праздника.

Столик, за которым располагались наши героини, находился в фокусе внимания всего ресторана, потому что стоял в центре зала, и свет рампы во время выступления артистов очень красиво подсвечивал сидящих за ним. Наташа просто упивалась этим блеском, а Светлана немного стеснялась такого внимания.

Как оказалось, подруги не остались незамеченными, и, как только объявили танцевальную паузу, к Наташе подошёл очень элегантный человек лет тридцати и пригласил на танец.

Затем приглашение повторилось, потом ещё раз, и дальше они танцевали только вместе.

– Свееееета, ты не поверишь! – Наташа даже растянула имя подруги, так была удивлена. – Он немец, из Гамбурга, представляешь? Владеет тремя языками, по-русски говорит чисто и очень красиво. Зовут Герберт. У меня голова кружится то ли от вина, то ли от танца с ним. Сама не знаю.

– Из Гамбурга? – переспросила Светлана, и на её лице появилось выражение сначала озабоченности, а потом страха.

– Ты что? С ума сошла? Гамбург – это же Западная Германия, это ФРГ, а не ГДР. Сейчас же прекращай с ним танцевать. Комсомолец наш узнает, не сносить тебе головы!

– Да что же это такое? Даже танцевать с человеком нельзя? – Наташа повысила голос, но потом выдохнула и продолжила: – Герберт обещал завтра принести камеру на пляж и сделать видео на память. Только, пожалуйста, Светик, не говори никому.

Наташа приложила указательный палец к губам.

– Наташ, лучше не надо. Неприятностей не оберёшься. Ну вот, что я говорила, смотри, кто… – Светлана не успела закончить фразу, как Наташа увидела лавирующего между столиками, как ледокол среди льдов, приближающегося к ним Николая.

На удивление вежливым голосом он сказал, что вся группа устала и уходит, так что нужно поторопиться.

– Уходить? Но почему? Говорили, что программа на всю ночь. – Девушки были искренне удивлены и возмущены.

Однако Николай очень спокойно, но твёрдо настаивал на том, что ни о какой ночи речи быть не может, группа устала и все хотят домой.

– Это он из-за тебя всех увёл. Узнал, что ты с западным немцем танцуешь, – прошептала Света очень тихо.

– Знаешь, Свет, я бы ещё поняла, если бы он ревновал, но на идейной почве так испортить людям праздник – это просто беспредел какой-то. Получается, вся группа из-за меня пострадала. – Наташа горестно покачала головой.

Утром она собиралась на пляж более тщательно, чем всегда, гадая, как будет смотреться в свете немецкой фотокамеры. Наташа решила обменяться адресами со своим немецким знакомым. Его галантность, предупредительность, великолепное знание русского языка поразили её до глубины души.

В последний раз посмотрев в зеркало и оценив себя на «отлично», Наташа повернула ручку двери. Но ничего не произошло. Дверь была заперта снаружи. Наташа вновь дёрнула ручку. Безрезультатно.

Девушка начала было барабанить в дверь с просьбой открыть её, но по тишине в коридоре поняла, что все её усилия тщетны. Видимо, все ушли на пляж. Подумав, что не сработал замок, Наташа лихорадочно принялась искать номер дежурного в памятке отеля. В этот момент в дверь кто-то тихо постучал, почти заскрёбся.

– Наташ, а Наташ, ты там как? – Голос Светы был тихим и виноватым.

– Ой, Светка, как хорошо, что ты пришла. Срочно вызови дежурного, пусть откроет дверь, у меня, видимо, замок сломался.

Она услышала, как Света шмыгнула носом.

– Свет, ну, давай быстрей. Я уже опаздываю. Герберт ждёт на пляже. Неудобно, я же обещала прийти!

Света шмыгнула ещё раз и виновато ответила:

– Ничего не сломалось. Тебя закрыли.

Это прозвучало очень странно. Наташе показалось, что она ослышалась.

– Ты что такое говоришь? Как это – закрыли? Кто? И зачем?

Она обрушила на Свету поток вопросов, и та под этим напором и, видимо, напуганная нервной интонацией подруги, начала быстро и торопливо объяснять:

– Это он закрыл. «Бог» комсомольский. Вчера весь вечер меня выспрашивал о тебе и о немце этом, я и проболталась, дура такая, что на пляже сегодня встречаетесь и на камеру тебя снимать будут. А он сказал, что в Германии твоё фото напечатают и к лицу смонтируют голое тело. Потом опубликуют в газетах, что вот так отдыхают советские девушки за границей.

– Света, это же бред какой-то! Так это Николай закрыл? – Наташа устало сползла по двери на пол и вдруг расхохоталась. Смех просто душил её, она не могла остановиться, нервы сдали, а перед глазами почему-то мелькала фотография с её лицом и чужим телом.

Через час в двери повернулся ключ, и комсомольский активист предстал перед ней с красным от солнца лицом и смущённым взглядом.

– Наташ, ну прости, пожалуйста. Я же хотел как лучше, – на удивление очень неуверенно начал мямлить он.

Возможно, опасался, что позволил себе то, что не прописано в комсомольских инструкциях, и это может обернуться против него.

Наташа отвернулась. Она боялась расхохотаться ему в лицо. Обида уже прошла, было только чувство какой-то брезгливости к человеку, который посягнул на её личную свободу, не имея на это никакого права, а только в силу своей мелкой должности.

Наташа повернулась, чтобы всё это высказать ему, и осеклась. Перед ней был абсолютно другой человек. Казалось, что занудного и претендующего на авторитетность Николая подменили. Он стоял с поникшей головой, заламывая пальцы и переминаясь с ноги на ногу. Возможно, терзаемая угрызениями совести Светлана пригрозила ему жалобой его начальству за самоуправство, а быть может, в нем проснулись остатки человеческого, которые не успела ещё выкорчевать из него комсомольская работа…

– Понимаешь, Наташа, эта поездка для меня очень много значит. Если всё пройдёт хорошо, я получу повышение. Мне уже двадцать восемь, а я всё ещё инструктор, другие в этом возрасте секретарями в комсомоле становятся. А этот немец твой… он бы всё испортил. Он же из Западной Германии, из капиталистической страны. Твоё знакомство и общение с ним, знаешь, как расценили бы? У меня могли быть жуткие неприятности. – Он перевёл дух. – Ты, конечно, можешь ходить с нами на пляж все последующие дни, но пообещай мне, что с ним общения не будет. Мы не знаем, чем он на самом деле занимается. Вдруг шпион?! А ты представляешь советское государство, которому все в мире завидуют и которое пытаются подставить?

Наташе порядком наскучил этот идейный бред:

– Хватит уже, Николай. Я не держу на вас зла. Да и Герберт сегодня уезжает, поэтому хотел всего лишь сделать фото на память и немного попрактиковать свой русский язык. А вы раздули из этого непонятно что!

Вечером перед сном Наташа сказала Свете:

– Вот и дали нам почувствовать свободу, Свет, как же. Только малюсенький глоток и только в группе, на большее не рассчитывайте. Грустно всё это…

Ласковый морской ветерок, осторожно пробравшийся в открытое окно, шаловливо поиграл локонами уснувших девушек, затем нежно прикоснулся к их лицам, обещая тем самым светлую надежду на завтрашний прекрасный день.

В баре гостиницы «Интурист»

Сквозь сигаретный дым, удивительно приятно пахнущий дорогими импортными сигаретами, посетители бара элитной московской гостиницы «Интурист» отражались в многочисленных зеркалах, которыми были выложены стены. Тихая ненавязчивая музыка, мягкий, приглушённый свет, негромкий разговор на французском – всё это создавало атмосферу тайны, загадочности чужого мира.

Посетителей было немного, в основном мужчины, поэтому две подруги, молодые привлекательные девушки, оказавшиеся здесь совершенно случайно, хотя и в сопровождении молодых людей, чувствовали себя немного скованно. Лёлька, очень миловидная юная блондинка со слегка наивными голубыми глазами и великолепными белокурыми локонами, украдкой осматривалась по сторонам и признавалась себе, что ей всё здесь очень нравится. Она не впервые приезжала в Москву, которая в те далёкие 70-е была магнитом для молодых людей, живущих за её пределами, на просторах СССР. Столица была для них воплощением страны Эльдорадо, в которой сбываются самые немыслимые мечты. Всё самое лучшее, что могло произойти в жизни, случалось именно здесь, в Москве.

– О чём задумалась, подружка? – тихо, слегка коснувшись плеча Лёльки, спросила Рита, яркая брюнетка с прекрасными карими глазами и сияющей матовой кожей. Девушка вздрогнула от неожиданности, а затем негромко рассмеялась. Здесь и нельзя было иначе, атмосфера располагала.

– Мне здесь очень нравится, Рит, как будто мы на другой планете и ждём какого-то невероятного чуда. – Лицо Лёльки приняло блаженное выражение.

– Ты опять? – Рита состроила гримасу на хорошеньком личике. – Прекращай выпендриваться! Какого ещё чуда ты ждёшь? Мы сидим в валютном баре в самом центре Москвы, обе красотки, а кругом одни иностранцы! Понимаешь, иностранцы! – Последнее слово Рита просто пропела. Она была, как сейчас говорят, «повёрнута» на иностранцах. Ей, а не романтичной Лёльке, они казалась инопланетянами куда больше.

– Вот это и есть чудо! Что тебе ещё надо? – Тирада Риты не была злой, просто девушка освоилась в непривычной обстановке раньше своей подруги, поэтому чувствовала себя более уверенно.

Молодой бармен вышел из-за стойки и подошёл к их столику.

– Are you fine?[4]4
  Всё в порядке? (Англ.)


[Закрыть] – спросил он по-английски.

– Oh, yes, of course[5]5
  О, да, конечно. (Англ.)


[Закрыть], – не растерялась Рита и при этом изящно указала ему пальчиком на почти опустевшие высокие бокалы с коктейлем. Бармен кивнул и тут же принёс девушкам новую порцию напитка.

– А почему он именно к нам подошёл? – Лёлька немного нервничала. – Вроде мы выглядим прилично.

Она незаметно бросила взгляд на зеркальную стену и убедилась, что всё именно так.

– Не переживай, подошёл, потому что мы уже довольно долго находимся здесь одни. Ребята вышли на минутку и пропали. – Рита сделала маленький глоток, отпив из красивого высокого бокала, и продолжила: – А что касается нашего с тобой внешнего вида… Нас бы ни за что сюда не пропустили, если бы мы выглядели не так потрясно, как сейчас. Ты не забыла, у кого мы сегодня были? – Рита с хитринкой посмотрела на Лёлю.

– Нет, и вряд ли забуду. – Лёлька даже зажмурилась от удовольствия. Сегодня был потрясающий во всех отношениях день. Во-первых, день рождения Лёльки, который они отмечали с Ритой в пафосном кафе «Лира», расположенном недалеко от Центрального телеграфа. Именно в «Лире» они и познакомились с молодыми людьми, предложившими пройти несколько метров и перебазироваться в бар гостиницы «Интурист», находящейся совсем рядом, на улице Горького (ныне Тверская).

Рита засомневалась, пустят ли их в бар для иностранцев, но одним из сопровождавших девушек молодых людей был немец по имени Клаус, инженер, ехавший через Москву в Армению строить какую-то мощную гидроэлектростанцию. Он жил как раз в этом самом «Интуристе», а второй, его переводчик по имени Рубен, утверждал, что метрдотель – его знакомый, тоже армянин и обязательно их пропустит. Так и получилось.

На входе на все попытки Клауса провести девушек в бар отеля и его немецкий никто из обслуживающего персонала не реагировал, но как только Рубен позвал своего знакомого, двери открылись как по волшебству, и они все вместе вошли в эту зону комфорта, в которой и находились сейчас. Но не это было главным сегодня. Днём, перед «Лирой», девушки поехали в гости к Любаше. Так ласково все называли самую модную портниху Москвы, которая по счастливой случайности была родом из того же города, что и наши подруги. Она сделала головокружительную карьеру в Москве, обладая незаурядным талантом. Работая какое-то время у Славы Зайцева, она ушла, чтобы творить самостоятельно. И у неё здорово получалось. В то время, когда импорт был в огромном дефиците, хорошая портниха ценилась на вес золота. И Любаша полностью оправдывала эту характеристику. В своём деле она была гением.

– Девчонки, как я рада вас видеть. – Она обняла каждую и пригласила в квартиру.

Несмотря на разницу в возрасте, Любаша вела себя с ними как ровесница. Совсем небольшого роста, далеко не красавица, но очень подвижная и общительная, портниха сразу располагала к себе какой-то удивительной женской харизмой. Рита была здесь не в первый раз, а для Лёльки всё оказалось в новинку. Она восхищённо рассматривала прекрасный интерьер очень богатой, со вкусом отделанной, квартиры. Вспомнив небольшой домик родителей Любаши в их родном городе и сравнив с этими хоромами, она поняла, как многого та добилась своим трудом и талантом. Пока Любаша болтала с Ритой, внимание Лёльки привлекла фотография на стене с дарственной надписью хозяйке квартиры. Присмотревшись повнимательней, она ахнула.

– Любаша, это же, это же, нет, не может быть! – Лёлька не находила слов от изумления.

Портниха рассмеялась в ответ звонким девичьим смехом.

– Почему не может? Очень даже может. Это действительно Алла Пугачёва. Я ей тоже шью. Она мне и фото подарила с надписью и автографом. Вот пустили слух, что эти яркие концертные балахоны ей Слава Зайцев шьёт, а на самом деле их шью я.

Любаша пожала плечами, а затем без всякой гордости, как на нечто самое обыденное, указала на ещё одно фото на стене. Тут уже не только Лёлька, но и Рита ахнула. На фото была запечатлена Любаша в окружении группы «Рецитал» – ансамбля, с которым в то время работала Алла Пугачёва. Она также присутствовала на фото, но не в центре.

– Мой день рождения все вместе отмечали, – пояснила портниха.

– Ну и какая она в жизни? – Лёлька просто умирала от любопытства. Представить, что Любаша одновременно шьёт им с Ритой и Алле Пугачевой, было выше её сил.

– Алла какая? – переспросила Любаша. – Она классная и очень простая в общении, конечно, только с теми, к кому хорошо относится. Ну, и я, получается, в их числе, – скромно добавила она.

– Ладно, девочки, садитесь пить чай, а я вам вынесу то, что вы заказывали. Всё готово.

Любаша ушла в соседнюю комнату, а девушкам было не до чая. Они с нетерпением ждали, какое чудо сотворила портниха для них в этот раз. И не ошиблись. Вещи, выполненные без единой примерки, выглядели на идеальных фигурках девушек изумительно, а кроме того, ни в чём не уступали импортным. В этом было мастерство Любаши.

– Любочка, ты гений! – Рита не могла сдержать восторга, поворачиваясь перед зеркалом снова и снова.

А в глазах Лёли, устремлённых на эту гениальную в своём деле женщину, стояли слёзы благодарности.

– Люба, ты шьёшь самым знаменитым женщинам Москвы, самой Алле Пугачёвой! И вот нам с Ритой тоже, и такое чудо. Ну, вот почему, кто мы для тебя такие?

– Девочки мои дорогие, вы мои землячки, я начала вам шить раньше всех, когда приезжала в наш город в гости к родителям. Вы помните? Я лучше жене какого-то большого начальника откажу, но только не вам.

Они обнялись и все вместе сели пить чай.

Всё это Лёля вспомнила сейчас и успокоилась, понимая, что выглядят они с Ритой отлично. И дело не только в одежде, она лишь подчёркивает их молодость и девичью грацию. Как в доказательство этому, к их столику подошли трое французов. Они по-хозяйски расположились на свободных стульях и, улыбаясь, наперебой заговорили. Они были немного пьяны, но и девушки осушили по два бокала коктейля, поэтому беседа проходила очень оживлённо и велась на двух языках: русском и французском. Никто никого не понимал, но всем было безумно весело. Когда вы молоды и красивы, можно понимать друг друга глазами, жестами, нежными, ничего не значащими прикосновениями. Один из французов, говоривший без остановки, легко прикасался к белокурым локонам Лёльки, постоянно извиняясь, чтобы не обидеть. Это слово Лёлька знала, потому что обожала слушать французский шансон и «Пардон» для неё звучало как песня. Рита достала сигарету, осмеливаясь закурить, и французы, отталкивая друг друга, бросились подносить ей зажигалки, роняя при этом стулья. Ещё один приступ смеха. Всем было легко друг с другом, и никто не загадывал, как в процессе вечера будут развиваться события.

Неожиданно к столику подошли пропавшие куда-то Клаус с Рубеном.

– Ну, девочки! Мы с Клаусом думали, что вы тут со скуки умираете, а здесь такое веселье.

Рубен опустился на единственный свободный стул и выразительно посмотрел на французов. Те мгновенно всё поняли, быстро вскочили со своих мест и стали прощаться с девушками. Делали они это очень мило и даже трогательно.

Поцеловали руки обеим, локоны Лёльки и, уже отойдя на расстояние, посылали бесконечные воздушные поцелуи. Девчонкам стало даже немного жаль, что такое классное общение так быстро закончилось. Но Рубен, который был старше, быстро привёл их в чувство.

– Не нужно хмуриться. Поверьте, вы этим французикам не нужны. Вы для них девчонки, хотя и очень симпатичные.

– А кто же тогда им нужен, скажите, пожалуйста, – обиженно произнесла Рита, делая очередную сигаретную затяжку.

– Наверное, вот кто, – ответил Рубен и повернулся к входу.

Девушки автоматически сделали то же самое и замерли. Рита закашлялась, от неожиданности поперхнувшись дымом. Да и было от чего. В бар вошли три молодые женщины, лет двадцати шести-двадцати семи. Они остановились у входа, обводя взглядом бар и слегка задерживаясь глазами на каждом посетителе мужского пола. И в то же время казалось, что они демонстрируют всем себя. Поверьте, там было что демонстрировать. Одеты они были не просто с «иголочки», а шикарно. Идеальные фигуры подчёркивали дорогие, со вкусом подобранные наряды, стройные ноги в элегантных лодочках на высоких каблуках казались немыслимой длины. Они были безупречно ухожены: невероятно чистая кожа лица, которая буквально светилась. В макияже ничего лишнего и кричащего, в причёске волосок к волоску. Прекрасные холёные руки, тонкие музыкальные пальцы, грациозно играющие сигаретой. У каждой были просто потрясающие глаза, точнее, взгляд – томный и в то же время безразличный к окружающим. И этот отрешённый взгляд прекрасных глаз просто бил наповал мужчин всех национальностей. Эти три дивы производили очень сильное впечатление, от их женского начала и, главное, чувства собственного достоинства, с которым они себя держали, просто взрывался разум. Первыми пали французы. Один из них подошёл к молодой женщине, стоящей справа, и дурашливо опустился перед ней на колени, забыв, что он потомок великого Наполеона. Она ему что-то прошептала, точнее, нежно пропела, и они вдвоём вышли из бара.

Рита с Лёлькой, до этого чувствовавшие себя уверенно и комфортно после такого обильного мужского внимания со стороны французов и двух выпитых коктейлей, вдруг ощутили себя по сравнению с этими женщинами маленькими девочками, до сих пор играющими в песочнице.

– Кто они? – Рита повернулась к Рубену. Он что-то прошептал ей на ухо и поспешно встал со стула, чтобы преградить дорогу Клаусу, который как зачарованный стал двигаться в сторону заветного столика, за которым расположились, оставшись вдвоём, великолепные гостьи.

– А Клаус наш куда? – заволновалась Лёлька.

– Ну, куда-куда? Туда же! Сдаваться пошёл русской проститутке. Наверное, сейчас ещё крикнет: «Гитлер капут» и капитулирует, как Паулюс под Сталинградом.

Рита зло сощурила глаза. На Клауса у неё были свои планы, он же иностранец.

– Так они что, эти самые? Как такое возможно у нас, в СССР? – Лёлька в изумлении открыла рот и уставилась на сидящих за столиком женщин, которые произвели такой фурор в баре.

Она никогда не видела таких, а теперь, узнав, что они представители определённой профессии, просто не могла отвести глаз.

До скандальной повести В. Кунина и одноименного художественного фильма «Интердевочка», снятого по этому сюжету и всколыхнувшего советское общество, было ещё лет семь, да и перестройка не маячила на горизонте. А потому увиденное не могло не ошеломить подруг. Зато много позже, когда Рита и Лёлька смотрели тот самый фильм, они долго смеялись. При всём уважении к талантливым актрисам, сыгравшим главные роли, их персонажи, валютные проститутки, не выдерживали никакого сравнения с теми жрицами любви, которых подруги наблюдали в баре гостиницы «Интурист» в 70-е годы. Там, в «Интуристе», это был высший класс, если такое определение возможно для «ночных бабочек».

– Лёля, хватит пялиться, это неприлично. Они того не стоят. Пора отсюда выбираться. Поймаем такси и домой.

Рита чувствовала себя очень уставшей и злой. Не только Клаус был тому причиной, но и то, что, несмотря на свой статус, эти «жрицы любви» взяли верх над подругами в чисто женском соперничестве. Они были великолепны.