Текст книги "Галактика любви"

Галактика любви

Составитель Наталья Козлова

Корректор Татьяна Гребенюк

ISBN 978-5-0062-8534-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

23 февраля 2019 года появилось лит. сообщество «ЛИСТ». К тому времени и меня приняли в члены Российского союза писателей. Наша активность, дружелюбие, помогли набрать в коллектив очень ответственных администраторов, трудолюбивых и талантливых поэтов – друзей, художников, композиторов. Сообщество набирало обороты. У нас более 7000 подписчиков. Выпущено более 50 сборников на Ридеро, много проведено флешмобов. Проводятся конкурсы ВдохновЛист и Цитаты недели. Благодаря поэтической мастерской, разделу #Хочу_критики и усложнению заданий на Поэтических баттлах по картинам наших художников, произведения у наших подписчиков становятся более качественные, с мощной эмоциональной подачей, что не может не радовать. Приходите в наше сообщество! На правах руководителя желаю от всей нашей администрации: оставайтесь такими же целеустремлёнными, активными, решительными, энергичными, амбициозными, талантливыми. Пусть вашу душу переполняют светлые эмоции, творческих успехов.

Е. Овчинникова

Екатерина Евстигнеева

Поэт, писатель, исследователь

Дева-сказка

 
 Дева-сказка, женщина и птица,
Бога мудрости ты вещая стрела.
Разноперстая крылатая царица
Волосы по ветру расплела.
 
 
И летишь от острова Буяна,
В Алатырском море есть такой.
Гамаюн красива и румяна,
В диадеме с кáмнями резной.
 
 
Говорят, увидеть тебя – счастье,
Что ты предсказательница дней.
Ты пари быстрее в Зазеркалье,
Прилетай, голубушка, скорей.
 
 
Ты прорвёшься вмиг между мирами,
Вести скажешь смертным от богов.
Обернёшься и пойдёшь ногами
В мир людей, там, где закат багров.
 
 
Мы с тобою солнышко проводим,
А в ночи ты песни будешь петь.
Голос неземной уж на восходе,
Отдаляяся, начнёт тускнеть.
 
 
Гамаюн вновь обернётся в птицу,
Миссию исполнила она.
Счастье на хвосте пушистых перьев
Заплела в узорны кружева.
 

Хрусталь

 
Для тебя я хоть что-нибудь значу?
Не замечу порой и прощу.
Обижаюсь, тихонечко плачу,
Доверяю, надеюсь, люблю.
 
 
Я совсем не железная леди,
А хрусталь с очень хрупкой душой.
Вера в клочья, нутро рвут медведи.
Разве плохо нам было с тобой?
 
 
Накрывала из ласк одеялом,
Не желала я вроде бы зла.
В каждом жизни мгновении малом
Был лишь ты, лишь тебя я ждала.
 
 
Вот поэтому остро так ранит,
Без ножа сердце режешь моё.
Перемелется, раны затянет…
Брал бы сразу ты лучше ружьё.
 
 
Для тебя я хоть что-нибудь значу?
Не замечу порой и прощу.
Обижаюсь, тихонечко плачу.
Доверяю, надеюсь, люблю.
 

Наталья Самошкина

Отрывок из романа «Ловец заблудших душ»

Книга издана в издательстве «Четыре». Так пусть одна из её глав окажется у вас.

– Не молись Лакшми, – проскрипела старуха, рисуя в пыли знаки и тут же же их стирая, – Взывай к богине Кали! К той, что дразнит раздвоенным языком самого Брахму и забирает кровь у трупов, сложенных для сожжения. К той, что трясёт обнажёнными бёдрами, на которые нанизаны оскаленные черепа и первые цветы, родившиеся после великой засухи. К той, что разрушает шёпотом и создаёт, бряцая ожерельями, криком Камы и рыком белых тигров. К той, что видит, закрывая глаза, и ослепляет жрецов, заливших раскалённый воск в уши любознательным. К той, что дышит глубоко, достигая убежища Нагов, и запрещает апсарам плясать для Богов. Чёрная Кали – твоя мать, и нет для тебя пути иного, чем продолжить играть с Огнём её похоти, алчности и желания убивать.

Гангашвари, протестуя, выставила перед собой ладони, умоляя не навлекать на неё древнее проклятие. Но бормотание бывшей девадаси, отдавшей годы служению властным жрецам, только ускорилось.

– И я была молода и хороша собой, – прошипела она. – Танец был для меня всем: отцом и мужем, лепёшкой и глотком воды, жгучим перцем и золотистой куркумой, слоном и мышью, Сати и Драупади, храмом и глубоким колодцем, верёвкой и тонкой нитью. Мелькали мои ладони, отсчитывая кальпы между пляшущим хаосом и поющими гандхарвами, между Марутами, несущимися бурей над землёй, и вкусом амриты, между раджой, меняющего изумруд на признание чужеземцев, и коровой, лениво бредущей вдоль дороги. Я снимала сари, чтобы обнажённой исполнять древние обряды… Меня одаривали бирюзой и рубинами, но я знала, что знак замужней женщины никогда не появится на моей переносице. Я могла оплакивать недолговечность мужского признания, но при этом белое сари и сломанные браслеты вдовы не грозили мне.

Она хихикнула и плюнула, оставив бетельный красный след.

– Любовь! Я так гордилась тем, что посвящена в великие тайны и моё тело соединяет мужчину с Богами, что далеко не сразу почувствовала, как скатываюсь с вершины Гималаев к грязным ногам неприкасаемого.

Брякнулась, как статуя луноликой Тилоттамы, побеждённая варварством и женскими шепотками. И тогда я выгнала Лакшми из своего сердца, омыла его едким соком и позвала Кали. Я стала убийцей, подсыпающей яд владыкам и метельщикам, подкладывающей колючки под седло коня и спаивающей до безумия слонов, всаживающей иглы в основание шеи и излечивающей от жизни.

Но и это прошло! А теперь я терпеливо жду, кому бы отдать тёмно-красное сари и венок из лотосов, в которые Брахма нарядил смерть. Посмотри на меня, девушка!

Гангашвари нехотя взглянула на старуху и увидела своё отражение в её глазах. Безумие, мутью застилавшее сознание бывшей девадаси, исчезло, и она запела, бросая в пыль разноцветные бусины:

 
Пусть воды твои, о великая Ганга,
Сольются с земною кровавой рекой!
Не будет в них голоса круглого ханга,
Лишь гулкость кувшина со смертной золой.
 
 
Пусть Агни твои растирает колени,
Сжигая их хрупкость бесстрастной рукой,
Чтоб Кали входила по смраду и пене
Рассветом, рожденьем, гранатом, чумой.
 

– Чумой!!!!! – дикий вскрик эхом ударился о каменного льва, обхватил влюблённую пару, замершую навеки у входа в храм стараниями зодчего и нырнул в прохладную тьму, чья чернота и таинственность схожи с Багиром – индийским леопардом.

– Мне осталось жить самую малость, – прошептала старуха, потратившая на вопль последние силы.

– Теперь ты – служанка Кали, равновесие между миром людей и царством Ямы. Помни, дитя, что тебе не удастся отвертеться от объятий мужчин, сбежав в горы и став отшельницей.

Ты захочешь одиночества, и за тобой побегут алчущие твоего тела. Решишься на верность, и плотина твоих надежд будет сломлена ретивостью и азартом «жеребцов».

Будешь молить Богов о чистоте и праведности и притянешь сластолюбцев и распутников. Они, как дикие звери, будут чуять твою суть – гневную и податливую, дрожащую и властную, сияющую и мерзкую. Всё, что может подарить

Кали, ты передашь мужчинам, решившим воплотить образы Кама-сутры с обворожительной танцовщицей.

Твоя страсть – оружие, от которого нет спасения.

Ты – отрава, вкус которой изменён сильными специями.

Любой, овладевший тобой, смертник. Чем равнодушнее ты станешь воспринимать ласки, тем дольше проживёт мужчина. Чем яростнее проявит свою похоть Кали, тем ближе река мёртвых.

Ступай, великолепная, и пусть твоё милосердие станет силком для искушённых жрецов и мудрых брахманов, для заносчивых воинов и торговцев цветами, для крестьян и чиновников, для рыбаков и канатоходцев. Их будет много, и для каждого ты выкрасишь соски в чёрный цвет и напомнишь о вечности любви, которая зовётся Смертью.

Она упала на землю, агония свела её тело в судороге, и через мгновение морщинистое лицо наполнилось покоем. Улыбка застыла на коричневых губах. Из ладони выпала бусина – чёрная жемчужина. Грязный жёлтый пёс подкрался к умершей и слизнул капли крови с её подбородка.

– Моё имя – Верини, Ночь, – сказала сама себе Гангашвари и подобрала жемчужину. Из дома умершей девадаси она взяла шкатулку с деньгами, запрягла в повозку гнедого мерина и бросила факел, быстро уничтоживший останки старухи и сундуки с истлевшей одеждой.

– Я призываю тебя, мать моя, Чёрная Кали!

Мария Подобед

Если ты мне вдруг приснился…

 
Если ты мне вдруг приснился,
Может, я приснилась тоже?
За границей этой жизни
Мы с тобою вместе все же?
 
 
Я тебя уже не вижу,
Очень от тебя далЕко.
Ты живёшь со мной неслышно
В моем мире одиноком.
 
 
Будто двойственность какая.
Ты с семьёй, и я вот тоже.
Но твой образ не растает.
Я тоскую, ты-быть может…
 
 
Мне тебя так не хватает!
В памяти ты затерялся,
В небе ты мечтой летаешь,
В глубине души остался.
 
 
С облаками и стихами
Рядом мы и вместе все же.
Бог не судит, он все знает.
Стыд меня уже не гложет…
 

Будь со мной!

 
Будь со мной ты просто рядом,
Когда трудно мне порой.
Вылечи меня ты взглядом.
Свет души горит там твой.
 
 
Просто рядом будь ты в стужу,
В холод лютою зимой.
Ты мне нужен! Как ты нужен!
Человек мой дорогой!
 
 
Будь со мной, когда дорога
Вкривь и вкось. Со мной постой!
Спросим мы совет у бога.
Всё уйдёт с большой водой.
 
 
Будь со мной в моем ты счастье
Я верну тебе с лихвой!
Всё отдам, в моей что власти.
Просто будь всегда со мной!
 

Ночной призрак

 
Это было так реально!
Ты со мною будто рядом.
И под лёгкой сна вуалью
Сквозь ресницы вижу взглядом.
 
 
Ты склоняешься, целуешь.
Призрак ночи очень нежный.
В безмятежность голубую
Вовлекаешь ты неспешно.
 
 
Просыпаться не желаю.
Чувства мягкими волнами
Тело изнутри мне давят.
Как свеча, я таю, таю..
 
 
Оставайся, ночи призрак!
И не уходи с рассветом.
Ты душой моею избран.
Песнь любви ещё не спета!
 
 
В комнате темно и пусто.
После сна слегка робею.
На ночной помятой блузке
Роза красная алеет…
 

Обнимите меня, обнимите!

 
Обнимите меня, обнимите!
И в глаза вы мои посмотрите.
Обнимите, прошу, обнимите.
Там в глубинах о вас лишь печаль.
 
 
Там любви моей светлые нити.
За слова к вам меня вы простите.
И руками меня оберните.
Ваши руки сейчас, как вуаль.
 
 
Ну, не спите, прошу вас, не спите!
В сны свои вы меня призовите.
С вами в сладком, блаженном кульбите
Унесемся в небесную даль.
 
 
Чувства вы мне свои подарите,
И для них уж готовы софиты.
Хоть во снах их со мной проживите,
Я для вас буду, словно сусаль.
 
 
Ну, скажите, прошу вас, скажите!
И меня я, прошу вас, хвалите.
С вами буду я, как Нефертити.
И для вас ничего мне не жаль.
 
 
Вы возьмите меня, полюбите!
И не дам я нисколько остыть вам.
Обнимите, прошу, обнимите!
Позабудем мы с вами мораль!
 

Тебя я не забыла!

 
Осколок сердца моего, крупица
Остался далеко, с тобой навечно.
И в полуснах продолжу я томиться,
Нам на пути назначив встречу Млечном.
 
 
Из красной капли крови под снегами
Сквозь время, расстояния и годы
Весной он прорастает ввысь цветами,
А летом – яркой пышностью природы.
 
 
Лекарство времени для ран любовных
Лишь облегчение. Не исчезают.
Живём мы жизни, но вибраций волны
Нет-нет, да душу в снах мою терзают.
 
 
Нечаянно, нарочно ли любила.
Оставленный осколок, жизни память.
Тебя я не забыла! Не забыла!
Лечу к тебе, но невесомость давит…
 

Людмила Пенягина

Как Божий дар

Т. и Р.

 
Как Божий дар,
Прими мою любовь
Доверчиво и нежно.
И знай: я —
Воплощенье прежних снов,
Я просто – неизбежность.
 
 
Мне разреши,
Прошу, тебя любить
И быть с тобою рядом.
Я заклинаю:
Без тебя не жить,
И мукам своим рада.
 
 
С собой ничто
Поделать не могу.
А, может, не желаю?
Но я в своей
Любви к тебе – не лгу.
И сердце моё знает.
 
 
Без всяких разных
Повседневных слов
Поверь мне без оглядки.
Как Божий дар,
Прими мою любовь,
Не требуя разгадки.
 
 
И мне самой
Себе не объяснить,
Да что в тебе такое?
Я просто знаю:
Мне тебя любить
Начертано судьбою.
 

14.04.1996.

Некрасивая

 
Некрасивая. Некрасивая…
И ужели в том виноватая?
О любви судьбу не просила я,
Не пытала цыганок с картами.
 
 
На краю берёзовой рощицы
Мне кленочек веткою взмахивал.
До сих пор в друзьях ветер носится.
Не дружилось с лесными страхами.
 
 
В некрасивость свою уверилась.
На людей и взглянуть боялась я.
Что случилось? Вдруг стала смелою
И храбрее, пусть самой малостью.
 
 
Ручеёчек журчал приветливо
Да по камушкам, среди травушки.
У лесочка тебя я встретила
И не знала, что так понравишься.
 
 
На взаимность и не надеяся,
Я в лесу нашла понимание.
Он звенел, наполнялся песнями.
Здесь себе не казалась странною.
 
 
Некрасивая. Некрасивая…
Чем же в том, скажи, виноватая?
О любви судьбу не просила я,
Но такою стала богатою.
 

23.11.2018.

Время лечит

 
Ну, а что оставалось делать?
Полюбила, да так несмело,
Только клёну о том поведав.
Ветерок всё пытался вызнать,
Почему так печальна в жизни?
Он сумел разогнать бы беды.
 
 
Да! Скажи ему только слово!
Пусть он парень порой толковый,
Но уж столько напустит звона.
Не хотелось ни с кем делиться,
Говорить даже звонким птицам.
Тосковала под кроной клёна.
 
 
Только лечит, ах, время лечит.
Проходил новый день и вечер.
Я была совсем не Татьяной,
А застенчивою Людмилой.
Крепко тайну в себе хранила,
Небесами мне Свыше данной.
 
 
Всё равно боль души не выжжет…
Я другого встретила в жизни.
Засверкал мир палитрой красок.
Распевали в душе, как птицы!
Снова чудо смогло случиться.
Я ждала его ненапрасно.
 

05.06.2021.

Светлое чувство

 
И почему-то рассеялись тучи.
Больше не буду себя болью мучить.
Солнышко в небе смеётся лукаво.
Светлое чувство в душе моей правит.
 
 
Мир засиял разноцветием красок —
Ты подарил мне букетик ромашек
И улыбнулся глазами, губами.
Что происходит в мгновениях с нами?
 
 
Самый хороший и самый любимый,
Памятью сердца ты будешь хранимый,
Рядом со мною сейчас без обмана.
Дальше что будет – пророчить не стану.
 

24.-25.04.2023.

Был юн

 
Был юн. Застенчив. Я – такая.
Вот эту юность вспоминаем.
Нам не вернуть мгновений светлых.
Да мысли вовсе не об этом:
Пусть не прошли по жизни вместе,
Я не была тебе невестой,
Но ты же был. И будешь вечно.
Пусть жизнь идёт – «Ещё не вечер».
 

Тагир Калимуллин

«Спасибо за то, что распахнуты лица…»

 
«Спасибо за то, что распахнуты лица…»,
Распахнуты окна и в горницу дверь…
Не надо, любимая, вечером злиться,
В калитку стучится твой ласковый зверь.
 
 
Луна в палисаднике тени размажет,
«Покроется небо пылинками звёзд…»,
И сын наш любимый мне утром расскажет
О том, как птенцов доставал он из гнёзд.
 
 
«Есть в русской природе усталая нежность…»,
Летит мысль, но пишут друзья во хмелю:
«Твоя нам, поэт, не понравилась внешность
И в письмах ни разу не встретили «Лю!..»
 
 
«Есть время природы особого цвета…»,
Любимая есть, есть и маленький сын…
Давайте, друзья, помолчим до рассвета
Под кронами дуба и стройных осин.
 

«В разлуке есть высокое значенье…» …»

 
«В разлуке есть высокое значенье…» —
Пишу без горьких слёз и пышных фраз,
В итоге буду прав я, без сомненья,
С тобой ещё мы встретимся не раз.
 
 
Обиду прозой, чтоб ей вовсе сгинуть, —
«Хорошие стихи меня томят…»
Как банный лист, пытаюсь с тела скинуть,
Ужу на речке маленьких сомят.
 
 
Мои слова не требуют ответа.
«Был тихий час. У ног шумел прибой…» —
Орлом ли, решкой выпадет монета,
Но я обязан встретиться с тобой.
 
 
И потому мне вспомнилась вдруг строчка:
«Поэт в России – больше, чем поэт…»
Вопросов нет. Единственная точка
В конце строки глядит на твой портрет.
 
 
Пишу письмо, над строчками колдую:
«Прекрасно в нас влюблённое вино…»
Где рифма спит, сомята в ус не дуют,
И женщины не нужно мне.
 

«Поэзии много не надо …»

 
Поэзии много не надо —
Грамм сто или сто пятьдесят…
Душа каждой капельке рада,
Короче, гулять так гулять!
 
 
Считаю в кармане монеты
И радуюсь ясному дню,
Чтоб лучше писались сонеты —
Шекспира я очень ценю.
 
 
К прилавку добравшись к полудню,
Беру я бутылку вина.
Такими мои были будни:
Спиртное, стихи, тишина…
 
 
В воскресные дни жаждал страсти,
Прошедший свой день осознать…
«О, Муза! Любимая, здравствуй!
Как ты хороша – не узнать!»
 
 
Желанные боль и услада
Меня в эту ночь вдохновят…
Поэзии много не надо —
Грамм сто или сто пятьдесят.
 

Глаза любимого

 
Когда устану сильно я от шума,
Вмиг нахожу для отдыха кровать…
О чём бы только ты сейчас не думал,
Люблю твои я руки целовать.
 
 
Глядеть в глаза, что цвет оливы,
И в суматохе всевозможных дел
Хочу увидеть, как такой счастливый
Любимую однажды разглядел.
 
 
Я утонуть в глазах твоих не смею, —
Хочу ошибку девичью признать, —
Но каждый раз объятия за шею,
Любимый мой, я буду вспоминать.
 
 
Глаза твои, действительно, красивы,
Напоминают бездну мне озёр…
Вкус губ твоих, что ели утром сливы,
Соблазн коварный… – пышущий костёр…
 

«Песчаный берег сохранит мой след…»

 
Песчаный берег сохранит мой след
На целый час, а может на минутку…
Впервые я вчера за много лет
На озере с утра увидел утку.
 
 
Ходила осторожно по песку,
Рассвет и солнце яркое встречая,
А я в то время, скрывшийся в леску,
Прогулку эту ей не запрещаю.
 
 
Возможно, ветра жаркого порыв
Заставит окунуться утку в воду…
Сосна на склоне и крутой обрыв
Вписались в чудотворную природу.
 
 
Запечатлеть утиные следы
Как мало времени осталось!
Не натвори средь шумных волн беды —
В биении вдруг сердце крепко сжалось.
 
 
Утиный след унынию не повод,
И тучи надвигаются клочками…
Я обязательно вернусь в твой город,
Чтоб по песку пройтись за каблучками.
 

Анна Ильина

Твоя любовь

 
Твоя любовь – начало всех начал,
Но, оказалось, что не навсегда…
Исчез в тумане лжи души причал,
И ты ушёл, как будто, в никуда.
 
 
Молчанием я скрою боль свою,
Сожму в ладонях писем первых горсть…
Считала я, что я тебя люблю,
Но ты в моей судьбе транзитный гость.
 
 
Оставлю в прошлом чувств былых пожар,
Браваду слов я сброшу у дверей…
Как в биллиарде, в лузу пробный шар,
Забью тоску меж синих февралей.
 
 
И новых ритмов пламенный размах
Меня закружит, словно крылья вьюг…
С тобой, поверь, блуждала я впотьмах,
И никого не видела вокруг!
 
 
Признаюсь, не атлет, и не Атлант
Со мною рядом каждый день теперь —
Соперник твой – он вовсе не брильянт,
Но он Амуров искренних курьер!
 
 
С ним нет борьбы, и чувства все – всерьёз…
Он ценит то, что я ему дарю…
А ты всего лишь цвет увядших роз,
Но прошлое я, всё ж, благодарю…
 

Алгоритм семейного счастья

 
Козёл с козою (сиречь – муж с женою,
Мы каждый знаем: в жизни – зоопарк!)
Обедали капустой и травою…
Ну, веганы! Бывает и вот так!
 
 
Питались регулярно так по ЗОЖу,
Ни тортов и ни мяса каждый день…
Делили только стол… А вот на ложе
Была не чертовщина – дребедень!
 
 
Ни силы, ни азарта, ни влеченья…
Он ей: «Коза!», она в ответ: «Козёл!»
Но утром, как обычно, примиренье,
Едва жена травы подаст на стол…
 
 
С соседкой пару раз коза встречалась,
Ей жалилась, что с мужем – «ну, никак!»,
И что пропала вся из дома радость,
Он даже не козёл, а прям – дурак!
 
 
Соседка тихо охала, жалела,
Совет бы дать – да толики ума
Ей не хватало… В жизни оголтелой
Она подобным мучилась сама…
 
 
А муж соседкин (инженер, да умник!),
Однажды, слыша этот разговор,
Сказал обеим: «Что тут, бабы, думать!
На этих-то харчах – не жизнь, позор!
 
 
Возьмём меня. Я днями на работе…
С линейкой, не на поле, но и там
Устану так, что вы и не поймёте…
Приду домой, а дома-то – бедлам!
 
 
Повсюду пыль, старуха на диване
Лежит и смотрит сериал опять…
Что на обед? Не мясо на сметане,
Капуста, соль… Ну где ж тут силы взять?
 
 
А твой мужик он вовсе на заводе…
Червонцы – в дом, а ты их на шмотьё
Потратишь вновь… Мотовка по природе!
А где в ответ хоть что-нибудь твоё?
 
 
К чему наряды, коль сидишь ты дома?
Зачем браслеты-бусы? Где обед?
Ведь был же выбор! Не ушла к другому,
Так этого корми, и весь секрет!
 
 
Травой наесться может лишь скотина,
Но ей дают в добавку прочий корм…
Муж – не козёл! Хозяин и мужчина!
Коль сила есть, то и чресла при нём!»
 
 
От этакой моральной оплеухи
Дар речи потеряли бабы враз…
Замолкли… Не жужжали будто мухи…
Так я к чему веду здесь свой рассказ?
 
 
Мораль проста: нельзя, коль люди в браке,
Тянуть бюджет семейный на себя,
А после обвинять, что работяги
Не знают, что любовь – и есть семья!
 
 
Везде должны быть чувства и поддержка,
Единство прав, обязанности, быт…
Здесь, проще говоря, муж-малоежка
И в остальном не кажет аппетит!
 

Письмо

 
Здравствуй, милый! Я пишу тебе вечером…
Зимний плен… А мы не виделись с августа…
Дом остыл, не взбудораженный встречами…
Ты ответь, хоть две строчки, пожалуйста!
 
 
Вновь метель: и закружило, завьюжило…
Тот мотив о самом важном напомнит вдруг:
Ты пришёл, как гость незваный, но к ужину,
Чтоб укрыть от невзгод меня в крыльях рук…
 
 
Ты прости… Я завалю тебя письмами…
Будет пусть роман в стихах, как у классиков!
Стану ждать ответ с осенними листьями,
В сентябре, как обещали, по графику.
 
 
Вдруг слеза на многоточие скатится —
Аромат, как NINA RICHI нуарная…
Не CHANEL… Да разве в этом есть разница?
Без тебя здесь тоска несказАнная…
 
 
И в конверт вложу ромашку, как памятку:
Погадай, чтоб на досуге развеяться!
День за днём… Отсчёт ведёт чёрствый маятник…
По чужой ты поднимаешься лестнице…
 
 
На заре, когда мороз зарумянится,
Адрес твой впишу размашистым почерком —
Пусть несёт моё посланье скиталица,
Что в снега замела всю околицу.
 
 
Вьюги стон… Ведь мы не виделись с августа…
Я пишу, но затерялись ответные…
Ты ответь, прошу, ответь мне, пожалуйста!
Не в письме, так хоть шепни строчку с вЕтрами.
 

Нина Тихонова

Дружба

Сколько лет прошло? Пять? Семь? Жили последнее время рядом, а поди ж ты – не встретились ни разу. И тут на главной улице – лоб в лоб!

Кровь от лица отхлынула, кулаки сами сжались. Оба приняли стойку. Руки чешутся. Но не здесь же средь бела дня мордобой устраивать?

Велел я жене подождать, а сам кивнул ему: «Давай отойдём, поговорим». Встречу в тихом месте назначил, возвращаюсь, а она белей мела. Под руку меня берёт, пальцы дрожат. Не стал успокаивать, у меня тоже внутри всё трясётся, взорваться готово. Перемолчим – каждый своё, как обычно теперь.

Познакомились мы с ним на первом курсе, оказавшись в одной группе. Институт технический, а он – художник. Не особо в науки вникал, так на своём умении нарисовать что угодно, оформить стенгазету, плакат, стенд и доехал до диплома. Трояки хватал, а больше ему не надо было: родители не грызут, и хорошо. Преподаватели получали кому что требовалось нарисовать и не заморачивались инженерными знаниями художника. Видели, что ни дня по специальности работать не станет.

Мне же с ним было интересно поговорить о живописи и творчестве, о жизни вообще. Часто его взгляды отличались от принятых среди наших друзей-сокурсников. Одной из любимых тем была красота. Особенно красота женщины. Тут мы с ним совпадали полностью. С ботанами-отличниками разве можно часами о ней говорить? А с ним – с упоением. Ну, и привычка философствовать под рюмочку с огурчиком тоже сильно сближала. Она же и развела на долгие годы.

Упрямый был, как чёрт. Уж не знаю, обладал ли он талантом художника или просто помешался на идее-фикс стать выдающимся живописцем, но однокурсники семьями обзавелись, детей растили, квартиры получали, дачи строили, а он всё в Академию художеств поступал. Уверен был: закончит и станет звездой мирового масштаба. На восьмой, что ли, раз поступил-таки.

На каникулах как-то в гости с подругой пришёл. Жена стол накрыла. Не праздничный, но вкусный и сытный. Поели, попили, танцевать начали. А дальше не помню. Утром жена завтрак подаёт, а у неё яркий синяк на шее. Точно не мой. Я тогда с первой любовью случайно столкнулся, и страсти снова закипели, а жену ублажал в обычном режиме. Она где-то вычитала и со мной, глупышка, поделилась: учёные выяснили, что муж, доставляющий сексуальное удовольствие раз в десять дней, женщин устраивает. Тогда ещё реже к ней подходил, и уж точно не вчера.

– Художник? – спрашиваю. Она молчит. – А дальше было?

– Тебе разве не всё равно? – глянула она на меня с презрением.

Взвился я, орать начал, кулаком по столу стучать. А жена смотрит и опять молчит. Когда я выдохся карами грозить, тихо так сказала:

– Делай, что хочешь. Нелюбимой быть – лучше совсем не жить, – и отвернулась к раковине.

Несколько месяцев обитали соседями: здравствуй – до свиданья. А друг, врагом ставший, больше не появлялся. Никогда. Значит, было.

Заноза эта во мне глубоко засела, выдернуть хотелось. Сейчас накостыляю ему, хилому, как следует, пусть кровью умоется.

Встретились в баре. Руку ему не подал. Выпивку себе заказал и пытать начал. Никак не ожидал, что вместо извинений меня же и обвинит во всём.

– Ты хоть помнишь тот вечер? С девчонкой я пришёл. Приглядел одну – каникулы нормально провести. А ты её в танце при всех тискать начал. А уж что ты на кухне творил, куда её, опять же, танцуя, увёл, могу только догадываться. Она так заверещала, что соседи милицию хотели вызвать. Как мы с твоей женой ни уговаривали, схватила сумочку и бегом прочь из квартиры.

Ты уже сильно набрался, а тут ещё чуть не стакан залил в себя и посреди гостиной на пол спать завалился. Мы и вдвоём сдвинуть тебя не смогли.

Спешить мне было некуда, может, и подольше бы задержался, только твоя посуду со стола начала убирать. Намекала, что не настроена гостей дальше принимать. Тянул время сколько мог. Она уже и продукты в холодильник убрала, посуду перемыла, порядок навела, а я всё сижу курю. «Завтра на работу, давай за тобой дверь закрою», – уже открыто выставляет, а я любуюсь, остановиться не могу: глаза блестят, щёки горят, двигается быстро, энергично. Понимаю, что так возмущение тобой хочет выплеснуть. Говорил же тебе, что даже позировать просил. Шедевр бы написал, так она меня зажигала. А ты тюфяком на ковре валяешься.

Вспомнил, сколько раз прикрывал твои похождения. Подумал, что не нужна тебе совсем, раз так при всех можешь её унижать, и решил: сейчас или никогда. Хоть разок прикоснусь к такой желанной. Но ты же друг. Держался сколько мог. Уже и туфли обул, осталось дверь открыть и выйти.

Художник замолчал, закурил новую сигарету.

– Прости. Не выдержал. Сорвался. Целовать начал. Она отталкивала, но молча. Тебя что ли разбудить боялась? Дёрнулась посильней, и синяк на шее остался. Тут уж она вырвалась и за дверь вытолкала.

На следующий день я позвонил ей, встречаться предложил – ты же рассказывал, что с первой любовью опять роман. А мне твоя жена музой бы стала. Знаешь, что она ответила? «Говоришь, никто знать не будет? А я буду знать, что с чужим мужиком сексом занимаюсь? Молчишь? Значит, буду. Только случайно чуть попробовала, а ощущение такое, что вся в грязи извалялась. Мерзко, гадко, и себя ненавижу. Не хочу. Не моё это. Не звони больше. Прощай».

Всё как на духу сейчас тебе рассказал. А теперь скажи, кто больше всех заслуживает наказания в этой истории? Мне почему-то кажется, что не я. А ты как думаешь?

Долго молчали. И так крутил я, и эдак. Получается, что он только ответил на мои домогательства его женщины. Да, пьян я был. Но ведь и пил сам, никто против воли в рот не заливал. И, конечно, всегда знал, как сильно моя жена ему нравится. На его месте гораздо раньше бы попробовал её соблазнить? Скорее да, чем нет. Так что, это я везде подлец: и перед другом, и перед женой?

Разлил я по рюмкам коньяк, поймал его взгляд:

– Выходит, оба мы накосячили… Проехали?

Он кивнул, соглашаясь:

– Давай выпьем за дружбу. Может, ещё свидимся. Если, конечно, будет желание.

Говорить больше ни о чём не стали, разошлись. Теперь иногда, но встречаемся. Особенно если накатывает состояние одиночества в толпе: людей вокруг много, а по душам поговорить не с кем.

Настоящая дружба многое может выдержать. Главное – честным быть перед собой и другом и относиться к нему, как к самому себе. Нет?