Текст книги "Взмахом одного крыла"

Максим достал всё, что просила Катя, и начал помогать ей одеваться. Лишь заметил, что жаргон у Кати, как у зэчки.

– Вы всегда так общаетесь?

– Если только выводят дурацкими манерами, когда не до церемоний!

– Жаргон блатной вас тоже не украшает…

– Да как ты вообще стал военным с такими понятиями?

Потом в какой-то момент Катя поняла, что этот разговор не имеет смысла, учитывая, что Максим – просто зануда и ей некогда с ним спорить. Вот придурок, – подумала она про себя, но вслух ничего не сказала.

– Ты знаешь, Кать, я – взрослый мужик и прекрасно всё понимаю, просто мне не хотелось ставить тебя в неловкое положение. И как ты сказала, мне тоже с одной стороны начихать в данной ситуации, я много чего повидал, тем более, как ты правильно заметила, я врач.

– Да-а-а… Быстро же ты «переобуваешься»! – протянула Катерина.

Тут на пороге появился дед, в руках он держал старые костыли.

– Давай примерим, дочка, я один отремонтировал чуток, они, кажись, тут с войны лежали, дряхлые совсем!

Максим взял её за руку, помог подняться с кровати. Дед стоял с костылями, помогая ей на них опереться. Катя осторожно сделала шаг вперёд, раненая нога свисала как плеть, Катя боялась на неё наступить. Максим, убедившись, что всё нормально, обратился к деду:

– Ну вы тут сами без меня разберётесь, я побегу к старушкам, ещё очень много дел!

Максим прихватил лекарство и быстро вышел за дверь. Катя с дедом потихоньку с передышкой доковыляли до дома бабы Маши. Пока шли, условились про дедову тайну не разговаривать пока, потому как не до этого сейчас. Это деда от стресса нахлобучило, вот и решил сразу всё выдать, будто тоже помирать собрался. А пока шли, думали, где могилку копать надо, но самая большая тревога была за тётю Шуру. Ясное дело, мёртвым уже всё равно, а вот живым очень помощь нужна, особенно в такие минуты.

Тётя Шура сидела, как застывшая скала, уставившись в одну точку, казалось, она смотрит в пустоту, так как зарёванные красные глаза абсолютно ничего не выражали. Не поворачивая головы, она обратилась к Кате:

– Она тебе дом свой завещала, будешь тут жить?

Катя, хромая на костылях, подошла к женщине, обняла её и заплакала. Тётя Шура, выйдя из ступора, обняла Катерину и тоже разрыдалась в голос, причитая о том, как они ходили, любили, жили, и вот теперь она осталась одна. Вдоволь наревевшись, решили, что надо собраться с силами и проводить бабу Машу как положено. Деда отправили за гробом и священником в соседнее село, сами развели костер за домом, набрали ключевой воды, поставили греть.

Катерина сидела на скамейке, присматривала за костром, тётя Шура искала чистые одежды для погребения. Мария Ильинична померла внезапно, тихо и мирно уснула и больше не проснулась. Просто сердце остановилось во сне. Всем бы так помирать, – подумал дед, когда утром принёс ей свежей рыбы. Старушка, как игрушечная, лежала на своей кровати, скрестив руки на груди, лицо её было безмятежным. Подле неё на скамейке стояла икона Казанской Божьей матери, тут же горела свечка. Максим готовил лавку для омовения усопшей. Через два с половиной часа подъехал дед на своей истрёпанной «Ниве», следом за ним появилась «Газель». Батюшка сам на газели привёз гроб и крест, а также прихватил с собой двух прихожанок. Женщины в чёрных платках и юбках до пола, перекрестившись, вошли в дом. Начали помогать готовить еду для поминок – батюшка и об этом позаботился, с собой они привезли продукты. Бабу Машу отнесли в баню, обмыли, одели, положили в гроб. Затем Максим, батюшка и дед вынесли гроб на улицу и поставили на лавку. Тётя Шура в хлопотах немного отошла от горя. К вечеру Марию Ильиничну похоронили. Сначала сидели, поминали у неё дома, потом батюшка и прихожанки уехали, и Катя позвала всех к себе. Очень уж она устала, хотелось полежать, нога нещадно ныла. На том и порешили. Дед нёс костыли, Максим нёс Катерину, тётя Шура с корзинкой и Хани семенили сзади. В эту ночь никому не хотелось оставаться один на один с самим собой. Все они не хотели думать о том, что сегодня произошло. Мёртвое – мёртвым, живое – живым.

Войдя в дом, Максим аккуратно положил Катерину на кровать и направился ставить чайник. Дед вдруг позвал его:

– Шура забыла кроликов своих покормить, возьми фонарик, там на полке у Кати, пусть вдвоём пока посидят, пошли, покормим.

Мужики собрались и вышли на улицу. Тётя Шура, печально сидя на диване, не проронила ни слова.

– Тёть Шур, давай чаю попьём. И ещё у меня к тебе дело есть.

– Какое дело? – встрепенулась старушка.

– Помнишь, ты мне как-то рассказывала про деда и его жизнь, ну, мол, кто он, откуда, про семью его.

– И что?

– А ты не можешь мне опять рассказать? Только поподробней.

Женщина удивлённо подняла брови:

– Тебе это зачем?

– Да вот, хочу книгу про вас написать, вернее про вашу жизнь. Вот уйдёте один за одним все трое, и памяти не останется, а так люди читать будут, вас поминать.

– Уже двое, – поправила тётя Шура. И задумалась: а ведь и правда, с родственниками они связи не поддерживали, те как уехали двадцать лет назад – ни слуху ни духу. Своих детей она ещё в молодости похоронила. Саше пятнадцать годков было, а Вите – семнадцать, на мотоцикле разбились, у отца сердце не выдержало, тоже через год накрылся, так и осталась одна. Спасибо, Маша не дала руки на себя наложить: всё кричала, что грех это великий, и Господь никому не по силам испытаний не пошлёт, и что надо всё принять и смириться. Да, смириться и молиться.

А ей больше ничего и не оставалось кроме молитв.

– Чего у него сама не спросишь? Он же столько времени с тобой проводит, на рыбалку ходите, вы прямо не разлей вода. Вот и расспросила бы его!

– Не хочу его раны теребить, ты же знаешь, что он с заходами, не дай Бог, что случится.

– Вообще-то да, я и не подумала об этом.

В комнате повисла тишина. Лай собачки и топот ног в прихожей известили, что мужики уже вернулись назад.

Первой с радостным лаем вбежала Хани, следом за ней по очереди вошли мужчины.

– Ночью, видать, дождь будет, ветер поднялся, – снимая кепку, сказал дед. – Кролей накормили, Шура, курей я закрыл, так что всё нормально.

– Ну и слава Богу! – отозвалась старушка. – Садись, Тимофей, давай чайку попьём. Я сегодня здесь с Катей заночую, а вы с Максимом к тебе, наверно, пойдёте ночевать. Ты как, Максим Алексеевич? Согласен? Тётя Шура посмотрела на Максима.

– Да, конечно, как скажете. Я тут поинтересоваться хотел? – Максим посмотрел на стариков. – А вы помните, кто тут раньше жил?

– Где именно? – спросил дед.

– Ну в этом доме, или хате. Я не знаю, как правильно.

– Как же, не помним? – подхватила тётя Шура. – Всё мы помним: бабка Нюра здесь жила с дедом Николаем. Оба фронтовики, она в партизанах была, он – танкистом. Дети их в город уехали жить, сын, правда, потом вернулся. Никудышный был, пил часто, семью потерял из за пьянки. Так зимой и замёрз насмерть. А дочка хорошей была. Дед когда помер, она часто приезжала. Нюру всё уговаривала к ней переехать. Но та наотрез отказывалась. Внука привозили часто на лето, смышленый пацан был. Максимом звали.

Тут тётя Шура глаза вытаращила на Максима:

– А как твою мамку зовут, сынок?

– Звали, – с грустью в голосе ответил Максим: – звали Зинаида Николаевна Захарова. Мне десять лет было, они с отцом в Крым отдыхать поехали, да там и утонули. Меня с собой не взяли, чисто случайно, у меня ангина была. Потом двоюродный брат отца забрал меня к себе. Я долго искал эту деревню, память детская сильная, часто вспоминал этот дом. Тогда он мне казался огромным, и бабушку с дедушкой я хорошо помню.

– А как ты в лодке оказался без сознания? – внезапно спросила Катя.

– Да так и оказался! Поехал я на рыбалку с Хани. Оставил машину у знакомых, сам лодку спустил на воду, думал, порыбачу немного, да домой поеду. А тут с другого берега кто-то кричать начал, я подплыл поближе. Вижу: драка идёт. Хотел помочь, да не успел. Только я на берег вышел, как меня кто-то сзади по голове огрел. А очнулся я уже у тебя, Катя.

– Это же надо, какие уроды! – возмутилась тётя Шура. – Ну, слава Богу, всё обошлось. А Катюша бедная тебя еле вытащила, откуда у неё только силы взялись!

Взяв паузу, старушка продолжила:

– Слушай-ка, так тебя, наверно, люди ищут: жена, дети, милиция, в конце концов.

– Да никто меня не ищет, – Максим опустил голову.

– Ну, конечно! – протянула Катерина. – Через два дня сам убедишься: или менты, или егерь, кто-нибудь да примчится! Просто это единственная деревня, где река выемку сделала, обычно все сюда и заплывают, кто заблудится или, того хуже, браконьеры. А ещё из-за того, что люди здесь ещё живут. И если искать надо, то только здесь. А вообще меня не это беспокоит. Ты же теперь наследник как никак, и меня выгонишь, наверно. Тем более, я тебя козлом называла.

Все трое во главе с Максимом уставились на Катю.

– Ну вообще-то козла можно списать на болевой шок, а насчёт дома, то пока живи, а там видно будет!

– А чего ты беспокоишься? – спросила старушка. – Тебе чего, домов мало? Маша тебе свой оставила, а хочешь, ко мне переходи и живи, чего ты взъелась на мужика-то?

– Я здесь привыкла за три года жить. Огород вон как обработала, одних дров вон сколько заготовила. А ты говоришь!

– Вы не ссорьтесь! Утро вечера мудренее, – дед встал с дивана, надел свою кепку. – Пошли, Максим, уже заря скоро, надо поспать хоть чуть.

Тётя Шура их проводила, закрыла дверь на засов. Расстелила себе на диване постель, потушила свет и легла.

– Тёть Шур! – шепотом позвала Катя? – Ты спишь?

– Уснёшь тут с вами, да с такими историями! – отозвалась старушка.

– У меня такое ощущение, что парень-то наш темнит! Что-то тут не так, уж больно всё просто. Забрал пёсика, один поехал на рыбалку, если удар был по голове, да ещё и без сознания человек столько времени был, значит, сотрясение как минимум. Он бы утром такой здоровый не бегал, а лежал бы, мучился. И ещё он военный, а значит и рукопашную борьбу должен знать.

– Да спи ты, Шерлок Холмс хренов! Достала уже, тебе какое дело? Ты много про себя рассказывала, когда сюда приехала? Ходила, как будто тебя из могилы вытащили. Я уже давно поняла: место тут какое-то гиблое. Или все помирают, или едут сюда помирать. Прям тянет сюда суицидников, прости Господи! – старуха осенила себя крёстным знаменьем. – А чего тянет? Говорили, дед на заимке кого-то убил. Вот после и началось: у деда жена беременная на последнем месяце заживо сгорела, у меня дети разбились, у Максима родители утонули. Это помимо людей, которых в округе находят иногда мёртвыми. Чёрт знает что вообще. Не деревня, а какое-то кладбище сплошное. А дед хитрый, с заимки переехал и молчок, козёл старый, всё из-за него.

– Ладно, ладно, тёть Шур, не шуми, ты что так разошлась? Хрен бы с ними, мы-то живы! Не нервничай, всё будет хорошо!

– Живы, живы. Спи давай!

Утро было пасмурным, как дед и предсказал. Свинцовые тучи, то собираясь в кучу, то выстраиваясь в один ряд, словно солдаты, кружили по небу. В доме тоже было темновато.

– Просыпайся, соня! – тётя Шура сидела за столом и смотрела в окно. – Где там мужики-то? Покормить их надо, а потом своими делами заниматься. А то уже обед почти, а у меня хозяйство не кормлено!

– Они не маленькие, сами о себе позаботятся! Найдут, что поесть!

Тут открылась дверь, и вошёл дед.

– День добрый! Мы это, с Максимом в город поедем, вам что-нибудь надо?

– И вам не хворать! Вы что, обалдели? Сейчас ливень будет, а вы за сто километров собрались! И вообще, что за надобность такая неотложная? – спросила тётя Шура.

– Да не знаю, Максиму приспичило, встал ни свет ни заря, машину мою подремонтировал, сказал, срочно в город надо. Я же его одного не отправлю, он дорог не знает.

– Ладно, тогда селёдки мне купи и макарон. Приедете – деньги потом отдам.

– А тебе чего, Кать? – дед повернулся к женщине.

– А мне петушка на палочке! – засмеялась Катя. – Шучу, конечно. Купи мне сигарет, а то последняя пачка осталась, чаю, макарон и сахара.

– Когда ты уже курить бросишь?! Не надоело тебе дым глотать? – старушка смотрела с укором на Катю.

– Нет, не надоело! Что поделать – люблю курить.

– Заголить бы тебе задницу, да отодрать хворостиной, как сидорову козу, да боюсь, уже не поможет.

– Конечно, не поможет, это осознанный выбор, а не детская блажь.

– Ишь ты, какая умная стала! Старушка с укоризной в глазах посмотрела на Катерину.

Дед не стал дальше слушать, взял у Кати сумку и вышел из дома.

Женщины затихли. В комнате наступила тишина, только слышалось тиканье старых часов и постукивание капелек дождя о стекло. Где-то послышались раскаты грома.

– Ну вот, на тебе! Досиделась, старая дура! Кать, где дождевик твой? Дай-ка я накину, может, успею, пока мелкий, до дома добежать.

– Там, в прихожей висит! – уже вдогонку ответила Катя.

Как же она ненавидела такие дни: пасмурно, сыро, на улицу не выйдешь, заняться особо нечем, приходилось искать себе увлеченье. А тут с этой ногой вообще беда! Да и урожай мой, скорее всего, пропадёт, – подумала Катя, – как я теперь засолки делать буду? А потом вдруг вспомнила своего сына. Да он, наверно, меня ненавидит теперь, и правильно – за что меня любить-то? Кому нужна такая мать, которая сбежала и бросила его? Это как предательство. Катя опять накрутила себя и расплакалась, уткнувшись в подушку. Потом мал по малу стала успокаиваться. И вспоминать разговор с дедом. Во всяком случае, за эти три дня столько событий произошло, что не так-то просто было во всём этом разобраться. Во-первых, что-то скрывает Максим, во-вторых, дед, всегда скрытный, неболтливый, вдруг ни с того ни с сего сильно изменился, почему-то стал общаться, да и вообще тайну клада решил поведать. Ну и дела? Вот уж сроду не подумала, что этот замкнутый и осторожный человек выберет именно меня своим наследником такого дела! Ну, воля его.

Ещё много чего крутилось в её голове, пока она просто не уснула.

Проснулась Катя уже за полночь от того, что страшно зудела нога, а точнее шов. Это хорошо, значит, заживает, – подумала Катя, почёсывая между ниток. В комнате было очень темно. Да, надо бы добраться до выключателя. В туалет хочется, курить хочется, в общем, много чего хочется, а света нет. Катя потихоньку приподнялась на подушке, аккуратно откинула одеяло, вытащила одну ногу, спустила вниз, затем другую – раненую. Уперлась руками в матрац и приподнялась. Резко схватившись за спинку кровати, Катя выпрямилась. Подогнув больную ногу, она допрыгала до выключателя. Ну вот, теперь всё будет хорошо. В туалет по-маленькому можно было сходить и на ведро, в таких случаях оно всегда стояло в прихожей, днём, естественно, его полоскали и сушили на улице, на ночь заносили обратно. Особенно оно было важно для семей, где было много ребятишек или старый больной человек, а также лютой зимой, когда на улице можно было запросто застудиться. Вот так, по-простому, жили в деревнях.

Катерина, сделав свои дела, потихоньку поставила чай на плиту. И только она допрыгала до стола, как в окошко тихо постучали. Катя присела на скамейку около окна и громко спросила:

– Кто?

– Это мы, Кать!

Катерина узнала голос деда:

– Ну, заходите, дверь открыта. Через минуту Хани уже влетала в комнату, Максим с дедом стояли на пороге с пакетами, сумками, довольные и счастливые.

– Вы что, банк ограбили? – спросила женщина. – Мужчины выставили пакеты на стол и присели на диван.

– Какой там банк, Кать? Это всё Максим! – дед посмотрел на него и продолжил. – Решил вас побаловать. Да мы только что приехали, хотели завтра к тебе зайти, а тут смотрим – свет горит, что ж до завтра тянуть? А ты чайник поставила, я смотрю, вот молодец! Как раз вовремя, мы проголодались, как собаки.

Дед щебетал, щебетал, ещё больше удивляя Катю, так как мысли её накануне подтверждались с каждым дедовым словом.

– Ты сиди, дед Тимофей! Я сам на стол накрою.

Максим начал доставать из пакетов продукты и складывать в холодильник, спрашивая при этом, кто что будет и что оставлять, а что убирать.

Катя сидела и смотрела на всё происходящее с невозмутимым видом, стряхивая пепел с сигаретки.

– А тёте Шуре привезли, что она просила?

– Конечно, привезли, завтра отнесём, правда, дед?

Максим нарезал ветчины, хлеба, по-быстрому пожарил яичницу, открыл банку шпрот и, приглашая деда за стол, сам сел на табуретку.

– А что в том пакете? – показывая пальцем на чёрный полиэтилен, спросила Катя.

– Лекарства. Тебе, кстати, надо перевязку сделать. Как нога-то? – Максим, прожёвывая кусок хлеба, пытался поддерживать разговор.

– Нормально, только чешется, зараза! И нитками когда зацепляюсь за покрывало, больно очень.

– Ну, ничего, через дня три по одному начну снимать.

– Я смотрю, ты тут адаптировался совсем: то важный такой, как павлин, был, а сейчас уже по-человечески общаешься.

– У меня работа такая, с многими людьми приходится общаться, они – пациенты, я – врач. Я – вылечил, они – ушли. Это нам ещё в академии объяснили, что доктор должен быть хладнокровным и объективным, быть культурным в общении и внимательным к больным, не взирая на статус и положение в обществе.

– Ну мы же здесь не твои пациенты. Вернее, не все.

– Просто привык к субординации.

– Тогда всё логично, извини, что хамила. Я с врачами раньше в таких ситуациях не общалась.

– Я тоже раньше в таких ситуациях женщин не зашивал.

И тут они вспомнили, как Катя их фашистами называла и как орала благим матом, вспоминали и смеялись.

– Да, вот она жизнь какая, никогда не знаешь, каким боком к тебе повернётся и кого пришлёт в твой мир, – философски заметил задумавшийся дед.

– Как бы там ни было, а всё же хорошо, что я тебя выловила, иначе кто бы мне так профессионально швы наложил.

– Я в принципе тоже немного рад, что сюда к вам попал, я здесь себя как-то по-другому чувствую, как-то спокойней что ли?

– А зачем ты в город мотался?

– Хотел другу позвонить, сказать, чтоб машину мою перегнал сюда.

– И всё? А жена, дети?

– Ну что ты к нему прицепилась? – не выдержал дед. Глаза его расширились, чуть ли не криком начал кричать: – Нету у него жены! И детей нету! Ушла она, к другому ушла, и убийцу наняла, чтоб от Максима избавиться, и денежки с квартиркой его себе присвоить.

Максим сидел тихо, как мышь, не проронив ни слова.

Катерина молча закурила сигарету. Выдохнув табачный дым, тихо произнесла вслух:

– Да… Весёлая у нас компания, ничего не скажешь. В принципе, я чего-то такого ожидала, конечно, потому что басня про драку и удар по башке, извините, не складывалась. Я хоть и не врач, но не глупая.

– И что ты теперь делать надумал? – Катерина, прищурившись, посмотрела на Максима.

– Не знаю. Во всяком случае, на данный момент пусть она думает, что я умер. Всё равно только через полгода можно вступить в права наследника. А за полгода что-нибудь придумаю.

– А что думать? У тебя есть доказательства, что на твою жизнь покушались? Есть. Иди в прокуратуру, пиши заявление, пусть они твою алчную жёнушку потрепят. Перья ей, так сказать, пощиплют! – дед вставил в разговор своё мнение.

– То-то и оно, что нет у меня доказательств. Уплыли они вместе с телефоном.

– В таком случае ты должен нам, как на духу, всё рассказать, иными словами, довериться, тогда, возможно, мы сможем тебе помочь. Меня и деда никто в твоём окружении не знает, и это очень большой плюс. Если ты, конечно, сам пожелаешь.

– Да я как-то сам привык свои проблемы решать, я мужчина, в конце концов, а не маленькая девочка. Да и жена моя, как оказалось, глупая, а ещё больше жадная. Я ей квартиру отдал. Вместе наживали как никак, так ей мало показалось, решила и машину, и дом себе прихватить.

– Ладно, мужики, утро вечера мудренее. Меня сон уже морит! – Катя, зевая, посмотрела на часы: – Ого! Давайте, до завтра.

* * *

Утро было превосходным, даже ни верилось, что накануне шёл дождь. Из окошек прямо на пол падали большие лучи солнечного света. Катя проснулась, настроение было превосходным. Недолго нежась в постели, она быстренько откинула одеяло, опустила ноги с кровати, взяла костыль, стоявший рядом у спинки, и прямиком направилась к выходу. На улице было ещё лучше, птицы заливались чириканьем и щебетанием. Со стороны казалось, что у них идёт соревнование, кто дольше и громче переговорит другого. От капелек воды зелёная трава переливалась перламутровым цветом. В лесу пела свою песню кукушка. Как же всё-таки хорошо жить, – подумала Катерина. Какую красоту создал Господь.

Она присела на пороге, чтобы послушать птиц и подышать чистым утренним воздухом.

Прикрыв глаза от солнечного света, без единой мысли в голове просто сидела и наслаждалась.

– Доброе утро!

Катя резко повернула голову в сторону. Максим не спеша шёл по двору, рядом бежала Ханька.

– Приветик!

Подбежавшая ближе Хани, радостно виляя хвостиком, упёрлась лапами о Катину грудь, стараясь лизнуть ей лицо.

– Ну что, пошли? – скомандовал Максим. – Я посмотрю, как нога, и может, даже сниму некоторые швы.

– Что, уже? А если порез разойдётся?

– Не переживай, я знаю, что делаю. Доверься мне.

Ни в коем случае, – подумала Катя, – мужикам вообще нельзя доверять.

– Ну, пошли, только помоги мне встать.

Максим помог ей подняться, потом вдруг резко подхватил на руки. И понёс в дом. Кате ничего не оставалось, как обхватить его за шею руками, чтобы было удобней.

– Что тут у нас? – Максим осторожно размотал бинт и стал исследовать рану. – Ты знаешь, Катерина, я, пожалуй, все швы сниму. Очень хорошо всё заживает, отёк сошел, кожа чистая, так что всё отлично.

– А я потом смогу на рыбалку пойти?

– А оно тебе надо – на одной ноге? Нет, я не против, просто как ты рыбу вытаскивать будешь?

– Ну, я думала, ты мне поможешь, со мной пойдёшь.

– А я хотел тебе помочь засолки на зиму сделать.

– Так мы успеем, я же на вечернюю хотела пойти.

– Ладно, договорились.

– Я хотела вот что спросить, – Катя потупила взгляд: – а с чего ты взял, что это жена тебя убрать хочет? А вдруг это пациент, какой-нибудь недовольный? Вдруг ты обидел кого? Просто насколько мне известно, бабы мало отличаются подлостью, в основном они коварны. А вот подлость, даже иногда изощрённая, больше в мужском стиле.

– Я смотрю, ты прям профессор психологии. Или даже доктор наук по этой теме. Ты случайно диссертацию не по этой теме защищала?

– Конечно, можешь стебаться, сколько влезет, просто это мой жизненный опыт. Другого не имеется. И плюс огромная интуиция. Я тебе могу обрисовать всё, как было, если, конечно, ты мне кое-что расскажешь.

– Например?

– Ну, некоторые детали из своей жизни. Тогда я смогу собрать всю картину. А если увидеть всю картину, то можно понять, как дальше действовать.

– Ладно, профессор, давай попробуем! Мне даже интересно, что из этого выйдет.

Катя и не заметила, что пока они болтали, Максим снял швы, обработал рану и сделал перевязку. Потом они позавтракали вместе, и Максим отнёс Катю на улицу, посадив её в тенёк под яблоню. Катя давала ценные указания по поводу засолки. Максим принёс банки, набрал из колодца воды. Надо отметить, что не у всех жителей этой вымирающей деревни были свои колодцы. Но здесь он был и даже сохранился. Катя мыла овощи в тазу, рядом Максим мыл банки. За этим занятием их и застала тётя Шура.

– А я думаю, чего они там делают? Ну, здрасте вашему дому!

– О, заходи, тёть Шур! Привет, дорогая! Как ты там? Чем занимаешься?

– Ну как чем? Пока траву покосила, кроликов покормила, курам насыпала – вот и обед. А вы что?

– Да вот как видишь, Максим решил помочь, придется ему половину засолок отдать за работу!

Максим улыбнулся и промолчал. И тут Катерина будто в первый раз в жизни его увидела. Высокий, стройный мужчина с темными волосами, кое-где покрытыми благородной сединой, глаза карие, очень выразительные, нос прямой, брови, как нарисованные, губы полноваты, но даже они не портили прекрасное лицо. А ничего мужик-то, – пронеслось у неё в голове. А вслух продолжила:

– Ты, тёть Шур, не хочешь с нами на вечернюю сходить?

– Можно, почему нет? Только засветло вернусь, хозяйство надо будет управить! А ты деда тоже с собой возьмешь?

– Ну да, а что нам четверым по хаткам сидеть-горевать? Всем вместе веселее же!

– Ну да, Машенька вот ушла, царствие ей небесное, – старушка перекрестилась: – а раньше-то мы с ней всегда вместе были.

– А теперь с нами будете, вот делов-то.

– Кать, куда банки ставить чистые? – обратился Максим.

– Да на стол, переворачивай, чтоб стекали. Глянь, пожалуйста, там вода ещё не закипела?

– Ладно, пойду я. Вы тогда за мной зайдёте.

Старушка наклонилась, набрала яблок в подол и потихоньку пошла домой.

Катерина начала задавать вопросы Максиму по поводу его жизни с супругой, обстоятельно спросила насчёт её воспитания, увлечений, круга общения. Как она к деньгам относилась, как она к нему относилась. Где работала. Какие подруги были. По какой причине деток не завели. Что за хахаль, к которому она ушла. В общем, всю подноготную. Выяснила также, что Максим работал сначала в госпитале, затем в МЧС, по командировкам мотался. Потом ему это надоело, и они с товарищем открыли свой медицинский центр. В итоге он сейчас взял длительный отпуск.

Катя выслушала всё молча, а потом и говорит:

– Ну, во-первых, это не её план был тебя убрать. Это её хахаль, скорей всего, придумал. Во-вторых, она даже, наверно, ничего не знает об этом. В-третьих, он сто процентов уверен, что у него всё получилось. В-четвёртых, можно его прижать к стенке.

– Откуда ты всё это знаешь? – с ухмылкой спросил Максим.

– Оттуда! Я так думаю, что твоя жена хоть и не совсем порядочная в некотором смысле и немножко меркантильная женщина. Но в силу того что у неё наступил кризис среднего возраста, даме просто снесло крышу. Этим воспользовался очень прошаренный молодой человек и, заметь, очень жадный. Ему маловато квартирки, ему всё подавай, сам-то он фуфло на постном масле, а вот поживиться не прочь за чужой счёт. Так что она не виновата. И минимум месяца через три, как миленькая, прибежит обратно.

– Знаешь, я тебя уже бояться начинаю! Ты настолько это уверенно говоришь, словно это всё правда.

– А вот сам потом всё увидишь! Можем даже поспорить.

– И что мне дальше делать?

– Да ничего, просто живи и радуйся. Надо в первую очередь твою машину сюда притащить, а там придумаем, как дальше жить!

– О! Кого я вижу! Дедуль, ты куда пропал-то?

– Здоров, Катерина! Да вот Максим вчера телевизор купил, когда в город ездили, пришлось антенну чинить, будь она неладна. Целый день почти потратил, куда к чёрту? Шура заходила, сказала, ты всех на рыбалку собираешь? Так? Нет?

– Так, конечно, посмотри, какой день классный, да и соскучилась я уже. Сколько дней снасти сухие стоят, ты что, Тимофей Ильич?

– А как ты ковылять собираешься?

Катя улыбнулась:

– Максим поможет.

– Значит, захомутала уже?

Катя посмотрела на деда недобрым взглядом.

– Да шучу я, шучу! Что ты, как кобра, сразу в стойку?! Я вот что предлагаю: у меня же тачка есть, мы тебя туда посадим вместе со снастями и к речке подвезём.

Катя внезапно как брызнула смехом, аж до слёз:

– Я представляю! А кто тачку катить будет? Максим или тётя Шура? Ха-ха-ха, ой, не могу!

– Конечно, я покачу, – Максим тоже заулыбался. Уж что-что, а женщин в тачках на рыбалку он ещё точно не возил.

– Ну ладно, пойду я тогда снасти готовить. К скольки приходить-то? – дед обратился к Кате.

– Давай к пяти, мы тут уже скоро заканчиваем, как раз потом подойдешь.

Дед скрылся из виду. Катя, раскладывая овощи по банкам, начала интересоваться:

– А что это вы мне вчера про телевизор не сказали?

– Да это не так уж и важно.

– Ну не скажи, мы тут вообще ничего не знаем, что в мире творится. У меня сломались и радио, и телевизор. У деда отродясь его не было. Тётя Шура – единственный источник, у неё вот и радио есть, и телевизор. Но она их включает раз в полгода. Говорит, лучше ничего не знать – так спокойней. А я, когда в соседнее село с дедом езжу, газеты иногда покупаю, чтоб совсем не отстать.

– Да, интересно вы живёте. Кстати, а на какие средства вы тут существуете?

– Ну как? Рыбу ловим, солим, коптим потом на продажу. Также грибы, сухофрукты, засолки, я зимой вещи всякие вяжу. В общем, потихоньку живём – не роскошно, но на хлеб хватает. Старикам ещё пенсию возят. Зимой на снегоходе, и продукты кое-какие заодно. Кстати, надо в органы сообщить, чтоб на бабу Машу уже не привозили.

– Они знают, дед уже заходил к ним и к участковому вчера. А я смотрю, телефон у вас здесь тоже не работает?

– Почти. Вон видишь, – Катя подняла руку и показала в сторону. – Там есть пригорок небольшой, вот с него берёт. У нас тоже есть телефоны, только звонить некому, – слукавила Катерина.

К пяти, как договаривались, пришёл дед Тимофей. Отворил деревянные ворота и демонстративно ввёз аллюминевую тачку на резиновом ходу. Максим сразу засуетился, начал собираться.

– Ну что, вы готовы? Дед присел на порожки и закурил.

– Да мы только закончили! И собираться нам две секунды. Максим! – Катя позвала мужчину. – Возьми подушку там на диване. А ты, Тимофей Ильич, снасти мои притащи, пожалуйста.

Дед докурил сигарету и пошёл в дом.

Когда они почти уже собрались, Катя попросила Максима отнести её в дом переодеться и ему посоветовала тоже что-нибудь накинуть, потому что вечером около реки становилось прохладно.

– Да ладно, не замёрзну, если что, костер разведём.

И вот весь караван двинулся в путь. Катя, восседая на подушке в тачке, как на троне, свесив ноги. Максим, как рикша, везя свою госпожу, следом дед с садками в руках и рюкзаком за плечами и Хани, бежавшая рядом.

– Ну и куда мы едем, принцесса? На ваше место с дедом? – крикнула тётя Шура навстречу приближающейся толпе.

– Да, тёть Шур, пойдём туда. Ты поесть что-нибудь взяла?

– А вы что, голодные?

– Да мы как-то забыли перекусить.

– Тогда идите, я сейчас соберу и подойду позже.

Подходя ближе, Максим начал вспоминать, как ещё пацаном он бегал здесь, играя в войнушку с другими детьми, как они рыли окопы и рисовали карты. А штаб располагался в старом сарае бабки Дарьи.

Да как же это было давно, как будто всё это было в прошлой жизни.

– Выгружайся, – скомандовал дед. – Ты где сядешь, Кать?

– Да на своём месте, в прошлый раз у меня тут крупняк ушёл.

Сидя уже на скамейке, Катерина ловкими движениями быстро собрала две удочки, положила возле себя и позвала Максима.

– Выбирай, какой будешь ловить: донкой или на поплавок?

– Да я не особо рыбак, я так, иногда…

– Тогда смотри, я донку закину, но следить сам будешь!

Катерина быстро налепила прикормки на пружину, надела крупных червей на два крючка, с силой размахнулась и закинула наживку в воду. Немного намотав лески обратно, убедившись, что она не провисает, Катя отложила удочку в сторону.