Текст книги "Батя, Батюшко и Бэмби"

Окурок он втоптал в мокрую землю.

– До встречи, Ефросинья Димитриевна, – Денис сунул руки в карманы короткого пальто и двинулся к своим.

Валентин Денисович сидел на скамейке, держа в одной руке чекушку водки, а в другой – пластиковый стаканчик. Похожий, только стеклянный, стоял у основания памятника, прикрытый прямоугольником печенья. Рядом высилась яркая горка конфет.

– Садись, Дениска, – отец похлопал по скамейке. – Я вытер, сухая.

Дэн послушно устроился рядом. Кивнул отцу, взглядом выражая, что с ним, – тот выпил залпом и разломил пополам печенье. Свою половинку Денис не стал есть, держал в руке и задумчиво смотрел на фото на памятнике. Рядом оглушительно каркнул ворон. Птица сидела на вершине креста в паре метров. И явно ждала, когда люди уйдут и можно будет заняться принесенным лакомством. Кладбищенские вороны считали, что угощение приносят именно им.

Снова начал накрапывать дождь. Ворон еще раз каркнул. Денис отвел взгляд от памятника. У него такие же глаза, как на этом фото.

– Переночуешь у меня? – отец старательно очищал от грязи обувь, прежде чем сесть в машину сына. – Помянем вдвоем.

Денису тягостны эти поездки, но каждый год он едет сюда. А потом, как правило, остается у отца. И сегодняшний день не станет исключением.

– Конечно. Расскажешь мне, что у вас там за история с томографами?

– Расскажу. Это, сынок, детектив целый! – бодро отозвался Валентин Денисович, с удовольствием возвращаясь на стезю профессиональную. Они до позднего вечера будут говорить на медицинские темы, ни словом не обмолвясь больше о том, какой сегодня день. В который двое взрослых мужчин так остро нуждаются друг в друге.

* * *

Оля припарковалась у дома и вытащила из багажника пакеты с эмблемой супермаркета. Главное, донести все это до лифта. Привычно справилась. Дома дверь открыли почти сразу.

– Оленька, да как же ты все это на себе?

– Не на себе, Изольда Васильевна, – на машине. Никита дома?

– Дома, где же ему еще быть? Только что покушали. И уроки уже сделаны.

– Отлично, – Оля с облегчением сбросила ненавистные шпильки.

Плохо они сыграли сегодня свою роль. И вообще, пора бросить эту затею – изображать из себя успешную бизнес-леди.

– А котлетки еще горячие, так что быстро мой руки и к столу.

– Сейчас, только костюм сниму, – ответила Оля из детской. Никита лежал на кровати и играл в роботов.

– Привет, – сказала Оля сыну.

– Ага, – ответил сын.

Она постояла некоторое время в проеме двери, любуясь на лохматую макушку, а потом пошла переодеваться.

Котлеты и правда были еще теплыми, когда Оля села за стол, и очень вкусными.

– Изольда Васильевна, я завтра денег оставлю, у вас, наверное, на расходы уже ничего не осталось. Никиту постричь надо.

– Сделаем, Оленька, и еще им по школе сказали купить какую-то рабочую тетрадь в интернете, я все записала, вот, – женщина протянула записку.

– Спасибо, я сегодня вечером закажу.

Через полчаса Оля закрыла за Изольдой Васильевной дверь квартиры и снова зашла в детскую, села на край кровати.

– Мам, а тебе какой робот нравится больше: синий или красный?

– Никита, я в них не сильно разбираюсь.

– А ты просто внимательно посмотри и скажи.

Оля вздохнула. Роботы-конструкторы для нее все были на одно лицо.

– Красный, – сказала она.

– А почему?

– Потому что у него молния красивая на руке.

– Мне тоже больше нравится красный.

Часы показывали начало двенадцатого ночи, и большинство окон дома напротив были уже темными. Оля пила на кухне чай. Никита давно спал, прослушав очередную главу сказочной повести про отважных викингов, а ей не спалось.

Какой нервный и бестолковый день. И отец ничего ей так и не рассказал. Оно и понятно: проблема очень деликатная, и, конечно, он стесняется, но все же… Да, на часах позднее время. Однако Оля знала, что Геннадий Игоревич – сова и никогда не ложится раньше часа ночи, поэтому решилась и позвонила:

– Привет, папа. Не разбудила?

Глава 2. Casus ordinarius

[4]4
  Casus ordinarius (лат.) – обычный случай.


[Закрыть]

Бесперспективность наречения интерна по отчеству Денис осознал очень быстро. На второй же день «Евгеньевич» от «Антона» отпал как хвост от удирающей ящерицы. Ну какой, в самом деле, этот щуплый и вихрастый пацан – Антон Евгеньевич? Никакой. Это стало совершенно очевидно, когда новый обитатель освоился в кабинете Дэна и со своим местом в нем.

О том, что интерн освоился, сообщили вопросы, которые парень спустя несколько дней все-таки решился задать. До этого он лишь косился на экспонаты коллекции Дэна, старательно пряча удивление и делая вид, что все так и должно быть. А потом не утерпел.

– А это… какой материал? – вопрос был нейтральным и по смыслу, и по тону, но снедавшее Антона любопытство в нем звучало совершенно явно.

– Оникс. И его зовут Анатолий.

– У него еще и имя есть?! – Малин ошарашенно уставился на искусно выточенный из бледно-желтого с коричневыми и зелеными вкраплениями камня фаллос в натуральную величину и в «боевом» положении.

– Ну надо же их как-то различать, – невозмутимо ответил Денис, стягивая халат с плеч.

– А… а зачем вам столько? – задал интерн вопрос, который его больше всего интересовал.

– Все, что нажито непосильным трудом! – Дэн достал из шкафа верхнюю одежду. – И куртки замшевых – три!

Представитель другого поколения то ли цитату не узнал, то ли в контекст разговора поместить не смог. И Денис смилостивился до объяснений.

– Подарки и подношения от благодарных чудесно исцеленных пациентов. Которые после визитов ко мне смогли ходить, говорить и делать другие вещи. Другими частями тела. Вот этими как раз, – кивнул на Николая, который кроме как на стол никуда не поместился.

– Ого, – Антон почтительно присвистнул. И добавил задумчиво: – Интересно, а у других врачей тоже такие… благодарные пациенты? У гинекологов, например?

– Это вряд ли, – Денис протянул Малину его куртку и закрыл шкаф. – У меня сокурсница – акушер-гинеколог, заведует женской консультацией. Бывал как-то по случаю у нее в кабинете, там сплошные аисты и капуста. Все прилично. Это только мне такой гешефт. За все грехи мои.

– А что, так много нагрешили? – спросил Антон с улыбкой. И она быстро исчезла, когда интерн осознал, что задал шефу слишком личный вопрос.

– Видимо, достаточно, – спокойно ответил Денис. И неожиданно для себя спросил: – Тося, до метро добросить?

– Если нетрудно! – обрадованный Малин стал спешно надевать куртку.

– Нетрудно. Не на себе же тебя потащу.

Собственную не свойственную благотворительность Денис объяснил себе очень просто. Во-первых, все равно по дороге. А во-вторых, парень показал себя вполне положительно. Старательный, пунктуальный, спокойный. Вдвоем в самом деле веселее, и польза какая-никакая есть. Таки прав оказался Смоленцев.

Правда, Дэн еще не знал обо всех талантах своего интерна.

У метро Антон, как вежливый мальчик, поблагодарил шефа.

– Спасибо, Денис Валентинович! До свидания.

– До завтра, Тося.

И опять Тося. Что ты будешь делать?!

* * *

Отец тогда перезвонил. Через неделю. Разговор «ни о чем», как называла подобные беседы Оля. «Как дела? – Как здоровье? – Как работа?». Как-как? Как обычно. Дел и забот столько, что не успеваешь разгребаться – только закончишь с одним, начинается другое. Здоровье соответствующее: и поболела бы недельку, да некогда. Из-за работы как раз и некогда, и сына на ноги ставить надо. Нет в доме других кормильцев, только она – Оля. Но разве все это расскажешь незнакомому человеку на том конце провода, пусть он и называет себя… отцом. Поэтому отвечала односложно: «Нормально… нормально… все нормально».

А он снова перезвонил. И после обязательных вопросов стал вдруг рассказывать о своей новой работе, о журнале, о том, как много талантливой пишущей молодежи, и о том, как часто он не понимает современную литературу.

– Понимаешь, какая чехарда получается, – говорил Геннадий Игоревич, – и вот чувствую, что-то в этом есть – мысль, яркость, но они пишут о современности, а я эту современность не знаю. Я, наверное, так и не перешел в двадцать первый век, живу в понятном мне двадцатом. А журнал хочется сделать передовым или, как сейчас говорят, востребованным. Меня взяли за опыт и профессионализм, но, кажется, этого мало. А еще от прежнего редактора мне поэты достались, как говорится – с нервом. Что с ними делать? Ума не приложу.

Оля, сама не зная почему, вдруг сказала:

– А покажи мне этих поэтов… с нервом.

Нет, она не была знатоком литературы, читать любила, но когда позволяло время, а времени на себя оставалось не так уж и много. Да если и читала, то явно не «поэтов с нервом», а либо женскую литературу, либо женскую поэзию. Женская поэзия часто вообще заменяла всю литературу. Аристократичная Ахматова, яркая Цветаева, простые, незамысловатые, но такие понятные Маргарита Агашина и Лариса Рубальская. А еще особняком – Вероника Тушнова.

Нет у Оли времени на литературу, только в отпуск брала с собой стопку романов и детективов. А стихи… несколько строк – и целая история, судьба. Перед тем как лечь спать, открыла наугад страницу, прочитала про свое, женское, почувствовала, что не одна, и как-то светлее на душе. Можно выключать ночник и закрывать глаза.

– Тебе это интересно? – на том конце голос едва заметно дрогнул.

Ольга привычно пожала плечами и щелкнула зажигалкой, предусмотрительно открыв форточку.

– Честно говоря, совсем не разбираюсь в современных поэтах, да и в литературе тоже, но взглянуть любопытно.

– Я тогда передам… когда? Завтра? Послезавтра?

Хотела ответить «без разницы», а получилось:

– Давай завтра, в кафе, где встретились.

С тех пор то кафе стало местом их встреч. И как-то незаметно, потихоньку отец и дочь начали общаться. И нашлись общие темы, и даже взгляды на жизнь обнаружились схожие. И даже со стихами удалось разобраться. Потому что совершенно случайно объявился эксперт – Изольда Васильевна.

Кто бы мог подумать, что эта преклонных лет дама с удовольствием читает сетевых поэтов и знает многие современные имена? И даже имеет собственное мнение на их творения?

Увидев у Оли дома листы со стихами, Изольда Васильевна нацепила на нос очки и со словами «любопытно-любопытно…» села за изучение. Из пяти гениев трех отмела, а от двоих пришла в восторг.

«Вердикт Изольды» был передан Геннадию Игоревичу при следующей встрече, Геннадий Игоревич пожелал непременно познакомиться «с сим заинтриговавшим его литературным экспертом». И Оля познакомила. Пригласила к себе домой на чай.

Так Геннадий Игоревич узнал о существовании внука.

* * *

Денис смотрел на седой затылок. Зеленский сидел напротив, низко наклонив голову. Волосы у него хоть и почти сплошь белые, но очень густые. И кудрявые.

– Значит, это опухоль, – глухо произнес Геннадий Игоревич. И все-таки поднял лицо. Бледный, и как-то вдруг резко стал виден возраст.

– Доброкачественная, – поправил Денис. Дежавю просто разговора с его дочерью. И многими другими разговорами, которые случались после постановки диагноза «аденома предстательной железы». – Мы же с вами предполагали такой вариант развития событий.

– Да, но…

Люди верят в чудо. До последнего верят. А некоторые верят даже после того, как всякая надежда на чудеса должна исчезнуть.

– Никаких «но», Геннадий Игоревич. Все в наших руках. Вы же насчет операции не передумали?

– Нет, – вздохнул тот. – Куда деваться. Лягу под нож.

– Да что вы! – Денис улыбнулся. – Я вам обещаю – капли крови не прольется. Я как чукотский охотник – с трехсот метров белке в глаз, чтобы шкурку не попортить. Не испорчу шкурку, обещаю.

Зеленский все же рассмеялся.

– Веселый вы человек, Денис Валентинович.

– А что же, плакать, что ли? Ну так как, решаем все подготовительные вопросы и на следующей неделе ложимся, договорились?

– Договорились, – кивнул Геннадий Игоревич. И после паузы: – Спасибо.

* * *

Оля дала несколько дней «слизню» на раздумья, а потом позвонила узнать ответ на коммерческое предложение. Несомненно, позвонить первой должна была она. После разговора не осталось сомнений и в том, что ее звонка ждали.

– Так как насчет кофе? – поинтересовались в трубке.

Оля сосчитала до пяти.

– В полдень. И у меня будет ровно тридцать минут, – сказала она отрывисто.

На том конце удовлетворенно хмыкнули. Этот мужчина был уверен в своей победе. Потому что он нужен Ларионову.

Причину такого интереса удалось узнать через пару дней, когда шеф дал задание разработать рекламную концепцию для маленькой подмосковной базы отдыха.

– А кто заказчик? – поинтересовалась Оля.

– Я, – прозвучал краткий ответ.

Когда же часом позже она зашла на сайт этой базы, то обнаружила, что посетителей с приветственной речью ниже встречает улыбающееся лицо «слизня» – Андрея Золотарева.

В голове сразу возникли вопросы: Ларионов покупает бизнес или становится партнером?

Впрочем, сейчас ей этого никто не скажет. Ясно только одно: конфликта со «слизнем» ей не простят, и на место директора рекламной фирмы найдут кого-то другого без раздумий, несмотря на десять лет добросовестной работы.

Оля вздохнула, встала из-за стола и поехала пить кофе с человеком, который, без сомнения, вести себя будет безобразно. Но и не таких обламывали. Он заказывал что? Рекламу для своего автосалона за сто километров от Москвы, который, как предполагала Ольга, на ладан дышит. Потому что продажи машин по всей стране снизились.

И, соответственно, денег на настоящую маркетинговую кампанию у него нет. Говорить о подарках каждому покупателю не приходится. В лучшем случае – рекламный модуль в местную газету, на городской сайт и листовки.

– Вот вы и пьете со мной кофе, Оля, – довольно заметил Золотарев полчаса спустя.

– Ольга Геннадьевна.

– Какая колючая.

– Я на работе, Андрей Николаевич, и хотела бы узнать, что из предложенных позиций по рекламе автосалона для вас интересно, а что – нет.

Оля говорила четким официальным голосом, демонстративно открыла блокнот и взяла в руки карандаш, всем своим видом показывая, что готова вести беседу только по существу.

– А что насчет обещанных скидок?

Ей не хотелось играть ни в кошки-мышки, ни во что другое, поэтому пришлось поднять глаза на своего собеседника и сказать:

– Меня предупредили, что вы важный для нас клиент и что к вам нужно проявить особое внимание. Давайте сделаем вот что: вы мне озвучиваете цифру, которую готовы потратить, а я разработаю для вас наиболее оптимальное предложение… Даже не так, три разных пакета предложений на выбор.

Золотарев ответил не сразу, сначала задумчиво постукивал пальцами по чашке, а потом все же проговорил:

– Хорошо, Оленька, я подумаю над цифрой и озвучу ее вашему шефу. Еще кофе?

Она отказалась, сославшись на то, что опаздывает. И между прочим, не врала. Ей надо было успеть в больницу.

После встречи с Золотаревым остался неприятный осадок. Иногда Оля чувствовала, что очень устает от людей, не от всех, конечно, но вот от таких – точно. Они встречаются везде: на работе, на улицах, в магазинах – наглые, скользкие, противные. Она устала ставить их на место. А не ставить не могла. Такие первым делом смотрят на правую руку и наличие обручального кольца. А кольца-то и нет. Значит, все можно? «Слизень» решил, что точно можно.

Перед тем как повернуть ключ зажигания, Оля посмотрела на себя в зеркало. Усталый взгляд и мешки под глазами. Надо было с утра тональным кремом замазать – не успела. Ну да что теперь? Главное, успеть в больницу до того, как врач уйдет домой.

И врач этот еще тоже… Как себя с ним вести? Нет, то, что воспитанно, – это понятно. Это обязательно. Но как-то не заладилось у них при первой встрече. Не слишком он церемонился. Да совсем не церемонился, если говорить откровенно.

И какую линию поведения с ним выбрать, Оля не знала. Вот как со «слизнями» – представляла, а как с «Денисами Валентиновичами» – нет.

«Вежливо», – решила наконец. Просто вежливо. В конце концов, этот человек будет делать операцию ее отцу.

* * *

– Последний на сегодня, – отрапортовал Антон, разглядывая дневку. – Василий какой-то.

– Ждем Василия, – кивнул Денис. – Что-то не торопится к нам Васенька, – перевел взгляд на часы. – А ты иди пока с бумагами закончи.

Интерн скрылся в смежном кабинете, а в этот же момент раздался стук в дверь.

– Заходите, – Денис не стал дожидаться вопроса «Доктор, можно?».

Васенька оказался отменной упитанности мужчиной с артистической небритостью и твидовым пиджаком. Он довольно решительно вошел в кабинет и потом вдруг замер.

– Присаживайтесь, – пригласил Дэн. Но его приглашение проигнорировали. Пациент пристально разглядывал доктора. Доктор в это же время делал свои практически всегда безошибочные выводы по поводу появившегося в его кабинете человека и проблем, которые его сюда привели.

– Скажите, доктор, – начал тот вдруг резко. – А анонимно у вас консультацию получить никак, да?

– Почему же? – Денис пожал плечами и раз в пятый, наверное, за день поморщился. Все, завтра же зайдет к Рудику. – Помимо работы здесь я консультирую еще в двух частных клиниках. Раз в неделю в каждой. Вы можете подойти туда. И там будет анонимно, если вам угодно. А здесь – контора государева, такие порядки.

– Нет, еще раз куда-то идти я просто не решусь!

Мужчина шумно выдохнул. И словно весь как-то сдулся и поник. Понуро прошел к стулу, даже ногами шаркал для полноты картины.

– Слушаю вас, – подбодрил пациента Денис. – Что вас беспокоит?

Дэн примерно предполагал, что сейчас услышит, но Василий не торопился подтвердить предположения доктора. Вместо этого он вдруг стал заливаться густым девичьим румянцем, который проступал даже сквозь небритость.

– Понимаете, доктор… – наконец заговорил он сиплым шепотом. – У меня… он… – вздохнул и заключил едва слышно: – Стоит плохо.

– Угу, – невозмутимо кивнул Денис. – И висит криво.

– Доктор! – Васенька вскинул на него свои совершенно воловьи ресницы. В глазах стояла почти детская обида.

– Разберемся, – не позволяя себе улыбку, кивнул Денис. – Проходите за ширму и освободите от одежды место осмотра. – И, обернувшись к двери в смежное помещение, окликнул: – Тося!

Уже дошедший до ширмы пациент ойкнул и рефлекторно прикрыл пах, а Денис чертыхнулся про себя. Все-таки прилипло это нелепое «Тося» к парню. Наверное, надо смириться.

Жизнерадостный Малин показался в дверях, деловито натягивая на руки латексные перчатки. Румянец Васеньки стремительно стал сменяться бледностью. Половина щеки красная, половина белая. Денис полюбовался на эти колористические переливы, а потом кивнул интерну.

– Перчатки снимай. Садись – сейчас будем карту заполнять, – и, подхватив замершего столпом Васеньку под локоть, повлек его за ширму. – Не волнуйтесь. Тося – это всего лишь мой помощник. Никто тут вас не обидит.

Главный парадокс своей профессии Денис для себя определил так: в его кабинете большинство мужчин, в том числе и самые брутальные и мужественные на вид, почему-то чувствовали себя маленькими беспомощными детьми. А было бы из-за чего. Дело-то житейское.

После осмотра Василий, решив, видимо, что ничего хуже с ним уже не случится, заметно расслабился и бодро отвечал на стандартные вопросы.

– А скажите мне, голубчик, – Денис глянул мельком на то, что писал Тося. Хороший у парня почерк, еще не испортился. – За время, начиная с того момента, как у вас появились данные проблемы, вы как-то пытались лечиться самостоятельно?

Василий энергично и отрицательно замотал головой. И Денис ему тут же не поверил.

– Что, и виагру не принимали? – поинтересовался вкрадчиво.

– Ну так оно же… это… ну как бы… – Вася снова выказал намерение залиться румянцем.

– Да или нет?

– Да, – потупил очи Васенька.

– В каком объеме и какой период?

– Да я не помню.

Так, тут надо иначе.

– Выписывай направления, – кивнул Тосе. – Бланки слева. Помимо стандартного набора – консультация кардиолога и ЭКГ.

– Зачем это? – встрепенулся Вася. – У меня все в порядке с сердцем!

– Мой хороший друг и коллега, кардиолог с двадцатилетним стажем, с вопроса «Виагру пили?» начинает свой прием, если пациенту больше пятидесяти лет.

– Мне сорок три! – возмутился Василий.

– А я перестраховываюсь, – невозмутимо парировал Денис. – Жду вас с результатами.

* * *

– Неужели они эти таблетки вот так просто пьют? – Тося был полон любопытства. Парень вообще все происходящее в кабинете Дениса воспринимал как увлекательный спектакль. Непонятно пока только, какую интерн сам себе отводил роль в этом представлении.

– Еще как пьют, – кивнул Денис. – Проще же таблеток купить, чем к врачу прийти. Да еще баек всяких, анекдотов наслушаются.

– Каких? – Малин подпер ладонь щекой.

– Не слышал, что ли? – усмехнулся Денис.

– Нет.

– Ну, например, такой. Приходит пациент к доктору с жалобой на эректильную дисфункцию, мол, семейная жизнь вообще под откос летит. Врач ему выписывает таблетки. Через месяц пациент приходит и начинает благодарить: «Ой, доктор, спасибо, такие чудесные таблетки!» – «Что, жена довольна?» – «А дома я еще не был».

Интерн звонко и заливисто рассмеялся. И осекся под взглядом Дэна.

– Смешно же.

– Не очень, – отрезал Денис.

* * *

В больницу Оля успела и даже посидела в коридоре, ожидая, пока из кабинета выйдет последний пациент. Только после этого постучала в дверь, а затем вошла.

На месте врача за столом сидел худенький вихрастый паренек, который на доктора не тянул никак.

– Добрый вечер, а вы тут один? – спросила Оля.

Паренек ничего не ответил. Он поднял голову, открыл рот, чтобы что-то сказать, да так и замер, глядя на нее. И рот забыл закрыть.

– Его одного пока рано оставлять, – послышался знакомый голос откуда-то со стороны. Оля повернулась и увидела смежную дверь, из которой вышел Денис Валентинович. – Здравствуйте, Ольга. Вы по поводу операции, я так понимаю?

Она подтверждающе кивнула головой.

– Тося, кыш, – обратился к пареньку врач, и того как ветром сдуло. В ту самую смежную комнату.

– Здравствуйте, Денис Валентинович, – начала говорить Оля, которая решила быть очень вежливой. – Да, я по поводу операции.

Доктор тоже решил быть вежливым и жестом предложил сесть.

– Я вас слушаю.

Оля села и начала задавать самые разные вопросы: про саму операцию, про то, сколько дней отец проведет в стационаре, о послеоперационной диете, возможности его посещения и о многом другом.

А Денис Валентинович так как-то по-рабочему и очень ровно отвечал, что операция бескровная, бояться нечего, через два дня после нее выпишут, а вот диету придется некоторое время соблюдать и в первое время даже отказаться от управления автомобилем.

И весь этот разговор был какой-то совершенно спокойный и обыденный, словно ничего особенного и не намечалось, как будто они обсуждали, что надевать, если завтра будет проливной дождь.

И главное, он сказал: «Ничего резать не будем».

Прямо так и сказал.

А когда уже добавил, что ложиться в больницу надо за сутки до операции, Оля сразу поняла, что разговор закончен, и поднялась со стула со словами:

– Я все поняла, Денис Валентинович. Спасибо. Значит, через два дня?

Сказала и подала для пожатия руку. Он некоторое время с легким удивлением в лице смотрел на ее протянутую ладонь, а потом все же взял и слегка пожал.

Только после этого Оля поняла, что, наверное, так делать было не надо. Жест получился рефлекторный. Пожатие рук почти всегда сопровождает завершение деловых встреч, и вряд ли этому человеку в его кабинете протягивали руку женщины. Но он пожал и даже ободряюще сказал:

– Через два дня. Все будет в порядке, не переживайте.

И, пожалуй, Оля даже была ему благодарна за сглаживание этой едва уловимой неловкости. Все-таки вежливость – это настоящее и очень действенное оружие.

Она кивнула на прощание и вышла из кабинета. Уже закрывая за собой дверь, Оля услышала грохот и обрывок разговора:

– Тося, что там у тебя?

– Потап упал.

* * *

– Ну что, Геннадий Игоревич, как настроение?

– Прекрасное.

Денис такому ответу не поверил. Но не мог не отдать должного – держался Зеленский после первой в жизни клизмы молодцом.

– Нет ничего лучше, чем пациент в прекрасном расположении духа накануне операции. Ну, тогда через полчаса… – Денис посмотрел на часы и поправил себя: – Точнее, через сорок минут назначаю вам свидание в операционной.

– Хорошо, – мужчина еле слышно вздохнул. – Через сорок минут – значит, через сорок минут.

Дэн внимательно посмотрел на своего пациента. Волнуется. И, как и половина мужчин в такой ситуации, всячески скрывает свое волнение.

– Не переживайте, Геннадий Игоревич. Все сделаем без шума и пыли. Даже скальпель в руки брать не буду, честное хирургическое.

– Я помню, – неуверенно улыбнулся Зеленский. – Трансцендентальное чего-то там.

– Трансуретральная резекция! – Денис поднял вверх палец. А потом легко сжал Геннадию Игоревичу плечо – Все. Будет. Хорошо. До встречи в операционной.

В дверях Денис посторонился, пропуская медсестру. Помимо клизмирования пациенту Зеленскому еще предстоит перенести бритье паха. Но в стойкости духа Геннадия Игоревича Дэн не сомневался. Да и медсестра хорошенькая.

Правда, в данной ситуации это может оказаться не плюсом, а скорее минусом.

Анестезиолог кивнул, и Денис начал вводить трубку. По мнению Дэна, за изобретение резектоскопа надо было давать Нобелевскую премию. Почти ушли в прошлое мясницкие полостные операции, сроки реабилитации сократились в разы, нагрузка на хирургов тоже резко уменьшилась. Красота просто.

Денис теперь выполнял только такие операции. Он съел на них собаку. Конечно, за спиной шептались, что Батюшко отхватил себе самый перспективный пласт работы. Но он был первым в отделении, кто освоил эту технологию, и до сих пор считался лучшим специалистом клиники по ТУР[5]5
  ТУР – трансуретальная резекция, операция, выполняемая путем введения в мочеиспускательный канал резектоскопа (волоконно-оптическая трубка), с помощью которой происходит удаление тканей.


[Закрыть]. И, наверное, только по этой причине его персональное кладбище оставалось до сих пор пустым. Самое тяжелое, что ему выпадало, – повторные операции после рецидивов. Но и с этим Денис прекрасно справлялся. «Верный глаз и твердая рука», – не без доли отцовской гордости шутил над ним Валентин Денисович.

У которого, к слову сказать, счет летальных случаев шел уже десятками. Но для нейрохирурга с тридцатипятилетним стажем и несколькими командировками в места боевых действий и серьезных природных катастроф – не так уж и много.

А вот Денису повезло. И он не собирался ничего менять в своей профессиональной деятельности. Зачем что-то менять, если человек на своем месте. Ставка в поликлинике, полставки в стационаре, консультации в двух частных клиниках – более чем достаточно. И для кармана, и для души.

Спустя полтора часа Геннадия Игоревича увезли в палату, а Денису сообщили, что его спрашивала дочь Зеленского. Барышня явно не собиралась ничего снимать с личного контроля. А впрочем, это нормально. Дочь должна переживать за отца. Кивнув анестезиологу, Дэн вышел из операционной.

* * *

Холл в отделении был отлично оборудован – все для родственников и друзей: мягкие кресла и диваны, телевизор, кулер с водой, автоматы с кофе. Абсолютно все, даже вежливый персонал за стойкой. Вот только люди в этом холле по большей части бледные, нервные и часто глядящие на настенные часы. Ждущие окончания операции.

Оля не была исключением. Уже три кофе, стрелка на циферблате движется медленнее обычного, зато телефон разрывается. Оно и понятно: рабочий день.

– Ольга Геннадьевна, звонили из типографии, сказали, что не успевают выполнить заказ к сроку.

– Ольга Геннадьевна, тут ручки с логотипами для банка привезли без сопроводительных документов. Брать?

– Ольга Геннадьевна, звонил тот противный мужик, требует макет сегодня, а у нас свободных дизайнеров нет.

И Ольга Геннадьевна отвечала. Принимала решения, давала распоряжения, пила еще кофе, а стрелка почти не двигалась.

По телевизору шло дневное шоу, которое смотреть было невозможно, глаза начали искать пульт для переключения канала, но тут в коридоре показалась знакомая фигура врача. Он был в зеленом хирургическом костюме, но уже без головного убора. Увидел Олю и словно выделил ее взглядом из группы ожидающих. Она тут же поднялась со своего места – устремилась к нему. И сердце стало стучать, словно выпито не три стакана, а тридцать три.

Почему у врачей всегда такие непроницаемые лица? Что там? Как там? Как все прошло?

Наверное, все это было очень четко написано на ее лице, потому что Денис Валентинович без лишних предисловий сказал:

– Все прошло отлично, ваш отец уже в палате. Завтра можно будет прийти в часы посещений. Номер палаты – шестнадцать.

Все прошло отлично. Главная новость, после которой немного поплыло перед глазами, и Оля на мгновение прикрыла веки. Как же страшно было услышать первые слова. Конечно, операция штатная, конечно, оборудование современное, конечно, доктор лучший, и все же… всегда остается процент неудач. И поэтому – страшно. И ладони мокрые.

– А сегодня нельзя?

Она знала, что нельзя, но… вдруг? Чтобы удостовериться самой.

– Он сейчас отдыхает. И в ближайшую пару часов, – хирург посмотрел на часы, – его лучше не беспокоить визитами. А потом уже отделение закроется для посетителей.

– Да, конечно, – Оля понимающе кивнула головой.

И почему-то снова почувствовала безотчетное желание пожать ему руку. Поблагодарить. Но в коридоре это было еще более неуместно, чем в кабинете. Поэтому осталось только одно слово:

– Спасибо.

– С ним все в полном порядке, честное слово, – уверил он.

И в этих словах проскользнуло вдруг что-то человеческое. Не врачебное, похожее на отчет перед ожидающими, но всегда сохраняющее четкую дистанцию между доктором и посетителями, а что-то более… сочувствующее.

Первая неудачная встреча, которая все же осталась в памяти и заставляла вести себя осторожно, начинала потихоньку уходить в тень. Может, она тогда что-то неправильно поняла? Но эта только-только наклюнувшаяся мысль была перебита возникшей медсестрой:

– Денис Валентинович, еле вас нашла, тут начмед очень просил зайти…

И мысль исчезла так же внезапно, как и появилась. Да и не до отстраненных рассуждений на тему человеческих характеров сейчас. Главное – операция прошла успешно, папа отдыхает, а завтра можно его навестить.

Типография обещала полностью выполнить обязательства через два дня, копии документов по ручкам направили электронной почтой, что же касается макета – вот сейчас как раз Оля и поедет в офис разбираться.

– Оленька, я пойду? Что-то у меня к вечеру давление расшалилось, – Изольда Васильевна укуталась в свою неизменную ажурную шаль.

– Да-да, конечно.

– Я завтра тогда приготовлю Геннадию Игоревичу, что покушать. Больничная еда все же не сравнится с домашней.

– Спасибо, – Оля была искренне благодарна за такую заботу о своей семье. – Что бы мы без вас делали, Изольда Васильевна!

– Как и я без вас, – ответила хранительница очага, прежде чем покинуть квартиру и спуститься на два этажа ниже – к себе.