Текст книги "Принцев на всех не хватит"

Судя по неуверенным и уклончивым ответам подруги, которая затруднялась ответить на элементарные вопросы о здоровье и делах московской родни милой Людмилы Викторовны, ей стало понятно, что Татьяна с трудом представляет, о ком идет речь. Выкручивалась она очень отважно, хотя ей явно не хватало профессионализма. Алина не могла понять, то ли девочка действительно не была знакома с предметом беседы, то ли ее смущало присутствие за столом молодого красавца.

Она, перешагнув порог гостеприимного дома, точно чувствовала себя не в своей тарелке. Тихомировой было крайне некомфортно. Татьяна егозила, как сумасшедшая, пытаясь изо всех сил привлечь к себе внимание белокурого Аполлона. Она ловила себя на мысли, что поведение подруги раздражает неимоверно. Ей никогда не приходилось ревновать кавалеров к подругам. Не предоставляла ей судьба такого случая. И за Таньку она готова была любому горло порвать. И вдруг сейчас, за завтраком, в чужом городе, в ее душе поднялись такие волны неприязни и раздражения против подруги, что захотелось забыть о дружбе в один миг. Это неправильно и нечестно. В первую очередь по отношению к Татьяне. Она же знает ее как облупленную. Какой смысл обижаться на лучшую подругу, даже если она напропалую флиртует с мужиком, который тебе понравился. Домашнева не знает, что ты пропала, как только открылась ничем не примечательная дверь. Ты с ней своими ощущениями и восторгами не делилась. Так какого рожна ты подпрыгиваешь на стуле и бесишься потихоньку, баюкая ненависть, которую не знаешь, куда направить?

Никакие увещевания и одергивания не действовали. Алина замкнулась в себе окончательно, тихонько потягивала чай и не испытывала ни малейшего желания участвовать в оживленном общем разговоре. Единственным ее желанием было поскорее закончить со всеми этими московско-питерскими экивоками и вырваться на волю. Раз приехали любоваться красотами города, так тому и следует быть. Не хватало еще рассориться с единственной подругой из-за внезапно нарисовавшейся белокурой бестии в морском мундире. Надо заканчивать со всеми реверансами, пора отправляться в город. И никакой красавчик не должен поставить между ней и Татьяной барьер непонимания и затаенной ревности, это было бы слишком пошло. Наверное, правильнее всего забыть свой минутный фантазийный бред о жизни с мужем-офицером в отдаленном гарнизоне, тем более что это просто больная фантазия на фоне бессонной ночи – и не более того. И вообще, правильнее всего сейчас отбросить эмоции и заняться настоящим делом. Они приехали познакомиться с городом и полюбоваться его красотой. Вот именно так и стоит поступить. Вовсе не беда, если Татьяне захотелось пофлиртовать с молодым и красивым мужиком, не стоит так нервничать. У нее и так жизнь не сахар. Если вспомнить ее Мурашова, волосы сразу дыбом встают.

Мурашов – это отдельная, очень грустная и удивительно долгоиграющая история. Нудная, примитивная и, на взгляд Алины, совершенно бесперспективная. Проклятый гад Мурашов уже почти восемь лет морочит бедной девке голову. Эта дрянь не дает Татьяне жить, дышать и спать спокойно. Такую приобрел власть над Домашневой, что страшно сказать. Манипулирует ее чувствами, как ему хочется. Жениться не собирается, это точно не входит в его планы. И в то же время упрямо, по-садистски, не отпускает веревки, на которых Татьяна болтается с обреченностью бесправной марионетки уже который год. Если все это безобразие называется любовью, то гори она, эта любовь, синим пламенем.

Алина ненавидит Мурашова всеми фибрами души, и чувство это вполне оправданно. Во-первых, этот урод старше Татьяны на десять лет. По житейским меркам зазор неплохой, он обычно дамам дает по жизни замечательную фору, прибавляет уверенности в себе и повышает личную самооценку. Но только не в этом случае.

Их роман начинался очень бурно, страсти кипели поистине неземные. Мурашов не давал Татьяне ни малейшего шанса опомниться или глянуть в сторону. Налетел на девку аки коршун. С его стороны бушевали штурм и натиск такой сокрушающей силы и умения, что молодой девчонке снесло крышу от внимания и обожания взрослого мужчины в один миг и навсегда. У Татьяны выхода не было. Она оказалась заложницей обстоятельств, вечных, как мир. Девочка искренно влюбилась во взрослого мужчину, который очень выгодно отличался от ее ровесников, и пропала. Еще бы не пропасть. Пока ее ровесницы гуляли под луной по улицам родного города за ручку с такими же юными сокурсниками, как они сами, у ног Домашневой уже был целый мир. Ей дарили шикарные букеты, ее встречали из колледжа на хорошей машине, приглашали в фешенебельные рестораны, ей открывали дверь во взрослый, загадочный мир, в который страстно хотелось попасть поскорее.

Сокурсницы завидовали Домашневой самой страшной завистью. И только Алина понимала, что дела у подруги складываются далеко не лучшим образом. Она одна знала, что взрослый мужчина женат. Брак у него случился ранний и, по его словам, крайне неудачный, что, впрочем, не помешало ему обзавестись наследником. Из семьи он ушел, вернее, его ушли. Мир не знает героинь, кроме ее чокнутой подруги, способных терпеть рядом с собой настоящее чудовище. Алина прекрасно понимала эту незнакомую женщину. Это Татьяна при любых обстоятельствах и условиях находила миллион резонов, чтобы оправдать не очень красивое поведение любимого. Ей бы не финансистом быть, а адвокатом. Достигла бы необыкновенного карьерного роста.

Мурашов вцепился в девчонку мертвой хваткой. Он ей не то что опомниться или в другую сторону посмотреть не дал возможности, он дыхнуть не позволил. Как только Татьяне исполнилось восемнадцать, они сняли квартиру и стали жить в так называемом гражданском браке. Но счастье, о котором взахлеб мечтала Домашнева, оказалось кратковременным. Прожили они в общей сложности месяца три, и Татьяна при этом не выглядела счастливицей. Мало того что все бытовые проблемы были взвалены на ее плечи, суженый оказался ревнивой и довольно привередливой скотиной. Он требовал к себе исключительного внимания, капризничал по пустякам и гнобил девку изо всех сил. Татьяна не жаловалась, не ныла, тащила бремя гражданского сожительства с героизмом декабристки. Но Алина не дура. Ей не нужны были подробности и детали, чтобы представить эти веселые картинки в действии. Если честно, она несколько иначе представляла себе семейное счастье. У Татьяны даже характер изменился. Она умудрилась за столь короткое время превратиться в замкнутое и издерганное существо. От ее жизнерадостности и вечного оптимизма остались одни воспоминания.

У Мурашова были свои правила, которым он следовал неукоснительно. Правило номер один гласило: нечего встречаться с незамужними подругами. Они все сплошь вертихвостки и ничего не понимают во взрослой жизни. Об остальных и вспоминать не хочется.

Потом наступил разрыв, который Татьяна пережила с огромным трудом. Мурашов совершенно неожиданно вспомнил о своем родительском долге и решил вернуться в семью. Там действительно сложилась довольно трудная ситуация. Ребенок тяжело заболел, и со стороны отца шаг был вполне оправданным и благородным, если это слово можно употребить по отношению к безответственному эгоисту.

Это был кошмар и настоящий ужас без комментариев, о котором и вспоминать не хочется. Домашнева страдала неимоверно, не хотела жить и каждые пять секунд закатывала истерику. Никакие примеры, уговоры и увещевания на нее не действовали. С ней невозможно было общаться, все разговоры рано или поздно сводились к теме разрыва, и Домашнева вновь начинала биться в истерике и прощаться с жизнью.

Сердце заходилось от жалости к подруге, которая страдала не по-киношному, а очень даже по-настоящему, здесь и сейчас. И приходилось все свои дамские силы бросать на спасение Домашневой, сопереживать, участвовать и соответствовать. Не хилое занятие на самом деле. Вспоминать то время не хочется. Алинина грудь превратилась в жилетку вечного плача подруги о потерянной любви, не каждый выдержит подобное испытание. Терпела, утешала, взывала к разуму, старалась изо всех сил. Но ничего, потихонечку страсти улеглись, все постепенно начало возвращаться на свои места. Танюха стала понемногу оживать. Но не тут-то было. Только Татьяна вернулась к жизни, вспомнила, что способна улыбаться, тут же раздался звонок от рокового мужчины. Чует нюхом, гадина, ситуацию, просчитывает безжалостно и продолжает ставить на Домашневой свои садистские опыты. И безбашенная, влюбленная, словно кошка, Домашнева, мгновенно забыв обиды, унижения, страдания, ринулась в водоворот страстей по новой.

Танька, как загипнотизированная, брела на зов мурашовской песни «о главном» с видом покорной послушницы, сжигаемая страстью гаремной маньячки уже много лет. И ничего ты с этим не поделаешь, проверено и испытано не один раз. Бабская натура, постоянно алчущая любви, обожания и семейного, тихого гнездышка, – это страшное дело.

Потом все происходит по новой, как в сказке про белого бычка. Опять снимается жилье, Татьяна начинает строить планы и забывает о своих страшных клятвах порвать с Мурашовым раз и навсегда, вычеркнуть из жизни это чудовище. Вновь чувства вспыхивают с неимоверной силой. Эти двое просто обмирают друг от друга. Голубки счастливо воркуют в унисон. Воркование обычно длится недолго. Любовный период не выдерживает более двух-трех месяцев. Потом Мурашов начинает бесноваться и в один прекрасный миг под благовидным или не очень предлогом уходит в никуда. При этом он не затрудняется объяснить, почему он поступил именно так. Ни жалости, ни сожаления, ни оправданий с его стороны ждать не приходится. Он выше этого. Моральные аспекты, слезы и переживания подруги его не волнуют. Он не объясняет природу своих поступков. Вот так получилось, и все, пусть Татьяна считает, что именно таким образом захотела поступить его левая, крайне неординарная нога.

У Алины сложилось твердое впечатление, что Мурашов превратил историю любви в мазохистскую игру, которая доставляет ему удовольствие и необыкновенным образом греет мужское самолюбие. То ли самоутверждается мужик подобным образом, то ли от рождения болен на голову, науке неизвестно. Но все происходит по одной и той же схеме, от которой начинается зубная ломота и хочется нанять киллера.

Слушать Татьянины сказки про то, что у них все сложится, уже надоело до чертиков. Ей все давно понятно, только никак не удается убедить подругу, что неврастеник Мурашов рано или поздно начнет истерить и скандалить без всякого повода. Неуспокоенный оказался мужик и, что самое прискорбное, не очень-то и состоятельный по жизни. Как бы Татьяна ни старалась быть послушной и любящей, не помогали никакие уловки. Советы мудрых психиатров и развязных сексопатологов всего мира терпели неизбежный крах. Кулинария сдавалась тихо и послушно в первую очередь. Стареющий психопат не вмещался в стандартные рамки – и все тут. Расставание со скандалами и нешуточными страстями наступало с неотвратимой неизбежностью. Влюбленные в очередной раз разбегались, и тут наступало самое страшное. Надо было в сто первый раз спасать подругу, выслушивать без конца бредовые идеи и утирать слезы.

Вновь Татьяна, проклиная все на свете, ставила твердую точку во взаимоотношениях с изрядно поднадоевшим любимым и единственным. Она становилась резкой, почти безжалостной и объявляла о своем решении покончить с этим безобразием навсегда. Она проклинала тот день и час, когда судьба свела ее с извергом и кровопийцей. Обещала клятвенно не повторять ошибок и уважать собственное «я». Революционный и бурный процесс длился недолго. Женские эмоции, замешанные на слезных страданиях, и не более того, иссякали без следа, и наступала следующая стадия. Поверить в решимость Домашневой начать новую жизнь было соблазнительно, но непродуктивно. Алина в этом убеждалась не один раз. Если честно, она за эти годы сбилась со счета, сколько раз Мурашов устраивал Татьяне очередную встряску.

Через пару недель яростная в своем праведном гневе красавица превращалась в кисельное нечто. У нее гасли глаза, она теряла всякий интерес к жизни и тихо умирала. Татьяна купалась в своих страданиях и превращалась в раздавленное и несчастное существо. В ее глазах появлялось сиротское выражение – ожидание чудесного перелома судьбы брошенным на произвол судьбы ребенком. Видеть это было невыносимо. Улыбаться в такие моменты Домашнева не могла физически, не получалось. Вселенская тоска поселялась не только в ее сердце, она вымораживала все вокруг. Татьяна в своем горе глохла, сохла, немела, не реагировала на происходящее. Единственной ниточкой спасения для нее был телефон. С сотовым она не расставалась ни при каких обстоятельствах, даже, пардон за подробности, в туалет и ванную с собой брала. Надо было видеть, как она летела к телефону на каждый звонок. С ее лица не сходило просящее выражение убогой нищенки, готовой за корку хлеба сделать что угодно.

Вот такая история. На сегодняшний момент Татьяна в очередной раз твердо решила расстаться с Мурашовым, но это все равно ничего не значило. И Алина знала об этом лучше всех. Не даст ей покоя Мурашов.

Масло в огонь без конца подливали добрые родственники, особенно старшее поколение. Советы давать все мастера, и морали читать проще простого. Вместо того чтобы поддержать человека в трудную минуту, отвлечь от горестных мыслей и страданий, они, словно сговорившись, постоянно посыпали Татьянины открытые раны крупной солью. Алина возмущалась до глубины души. Ее коробило от доброты, душевности и мудрости близких родственников подруги. Да, никто не спорит.

Имеются определенные понятия и условности. Но в первую очередь о человеке думать надо. А всем родителям, как по заказу, подавай ЗАГС и белое платье. Чтобы было все как у людей, чтобы перед соседями было не стыдно. В борьбе за имидж они теряют остатки разума и человеколюбия. Как надо ненавидеть собственного ребенка, чтобы накинуться на него всей семейной стаей в благородном порыве уничтожить человека окончательно и бесповоротно, когда ему и так нелегко. Всю эту необыкновенную лав стори можно было легко просчитать и разложить по полочкам, только от этого не становилось легче.

Поэтому нечего злиться на подругу по пустякам, пусть развлекается, строит глазки питерскому красавцу и добивается побед. Может быть, это небольшое приключение поможет ей, наконец, избавиться от власти мучителя.

Уговорив себя не злиться по пустякам, Алина тихонечко потягивала чай и не переставала удивляться, как странно иногда получается в жизни. Произошла тривиальная встреча, случайная по сути, а как все мгновенно изменилось. У нее сердце екает при одном взгляде на Виталия, а уж как Татьяна старается, просто не в себе девчонка. Как ему удивительно подходит его имя. Оно как продолжение его потрясающей внешности. Было бы преступлением перед природой, если бы его назвали как-то иначе. Пусть говорят, что мужчина должен быть чуть симпатичней обезьяны. Врут все и лицемерят те, кому не досталось возможности получать наслаждение не только от общения, но и от созерцания. Истинная красота никого не может оставить равнодушным. Природа наделила Виталия не только совершенными формами и красотой. Сколько в нем обаяния, такта, дружелюбной приветливости. Этот красавец умеет себя вести и способен покорить не только с первого взгляда, но и с первого слова. Вопреки негативным мнениям о том, что все военные мужланы и тупицы, этот даст фору английскому денди. Красиво ест, умело поддерживает беседу, не несет ереси, внимателен, предупредителен, способен поговорить на любую тему. Словно мечта из красивых книжек и грез.

Вот и планируй, высчитывай, надейся, раскладывай все по полочкам и думай, что ты лично властен над обстоятельствами и судьбой. Вроде бы ты давно все поняла и знаешь про себя. Что-что, но в любовь с первого взгляда никогда не верила. Ты не смотришь жалостливые сериалы с любовной жвачкой, тебе это неинтересно, кажется смешным, наивным и глупым. Ты считаешь себя современной, независимой, уверенной в себе девушкой, которая твердо стоит на ногах и не верит в любовную муру. И вдруг бац! Стоп! Приехали! Можно обращаться к разуму хоть тысячу раз, но ты за считаные минуты превратилась в совершенно другого человека. Ты готова пойти на край света за мужчиной, которого не знаешь, а еще ты злишься не по-детски на лучшую подругу, потому что она крутит хвостом перед Виталием и не скрывает своих намерений.

Завтрак подходил к концу, но все, не сговариваясь, словно оттягивали момент, когда надо будет проститься и бежать по своим делам в разные стороны.

Глава 3

Санкт-Петербург подчинил себе полностью, покорил с первого взгляда, заставил выбросить из головы вздорные мысли о житейских глупостях, женихах, напрасных страданиях о не очень счастливой личной судьбе. Алина бывала с родителями в Питере, но это было давным-давно, в розовом детстве, когда город назывался Ленинградом. Тогда ее больше интересовали подарки, сладости и аттракционы всех мастей. Кстати, классное время, когда тебе покупают липкое облако сладкой ваты на палочке и ты счастлива. Она не ожидала, что испытает какие-то особенные чувства и тем более потрясение от новой встречи с городом на Неве. Но как бы ни были избиты восторги по поводу магии белых ночей и волшебного очаровании града Петрова, что-то необычное витало в воздухе. Санкт-Петербург, вопреки возрасту и пережитым многочисленным историческим катаклизмам, сиял необыкновенной, величественной красотой, дышал особенной энергетикой и покорял изысканностью старого аристократа.

Город был прекрасен, бесспорно. Немного смущали петербуржцы, особенно молодежь. Модные тенденции здесь прослеживались довольно странные, словно населяли Питер не сдержанные, интеллигентные люди с северным, спокойным характером, а дикие индейцы, обожающие сочетать в нарядах лоскутную яркость и поразительное безвкусие одновременно. Юные, все как на подбор, одевались с претензией на высокую моду. По московским меркам это выглядело нелепо, а порой довольно смешно. Словно ты не в Северной столице, а в каком-нибудь задрипанном Алапаевске. По-настоящему стильно одетые молодые люди встречались крайне редко. Но все это абсолютные мелочи, почти приятные. Можно, отдыхая на лавочке и уплетая за обе щеки мороженое, немного позлословить и побаюкать собственное чувство превосходства. Что может быть приятнее для двух красоток?

Подруги пробродили по улицам и проспектам целый день. Они решили познакомиться с Питером самостоятельно, составить собственное впечатление и обойтись на начальном этапе без назойливого бормотания гидов и экскурсионных поездок. Времени вполне достаточно, успеют на экскурсии съездить и по музеям побродить. Одно другого не исключает. Никуда не торопясь, прошлись по Невскому, щурясь от ласкового солнышка и удовольствия. Останавливались где и когда хотели. Если уставали, присаживались в каком-нибудь уютном скверике, глазели по сторонам. Настроение было отличное. Приятных впечатлений – предостаточно. Впереди еще несколько свободных дней, можно просто так, с удивительным легкомыслием, тратить время на милые удовольствия. Не надо с утра подскакивать от взрывающего мозг и нервную систему пронзительного звонка будильника, совершать набившие оскомину привычные действия, идти на работу… Красота.

Подруги чувствовали себя старшеклассницами, сбежавшими с уроков в конце учебного года. Они решились на неординарный поступок! Свобода, независимость и где-то в самом далеком далеке легкий тревожный холодок не отступали от них. К концу дня обе напитались впечатлениями по самое горлышко. Устали ужасно, ноги с непривычки совершать столь длительные прогулки гудели и готовы были отвалиться. К тому же с наступлением вечерней прохлады обе почувствовали, что ужасно голодны. Мороженое, конечно, вещь вполне калорийная и для девушек довольно полезная, но захотелось поужинать по-человечески. Несмотря на усталость, решили твердо, что после ужина не будут торопиться на отдых, по плану предстояло посмотреть, как разводят мосты, и понять, что же такое на самом деле – эти белые ночи.

Бродить по чужому городу и купаться в чувствах, отбросив на несколько дней все проблемы и заботы, – это, конечно, замечательно. Многим в такой ситуации удается не испортить себе праздник. Хотя чужой город – дело довольно тонкое и непредсказуемое. Откуда двум уставшим и потерявшим бдительность девушкам было знать, в какое заведение можно пойти поужинать, а какое лучше обойти стороной. Проголодавшиеся красотки выбрали место наобум, исключительно по внешнему виду. Кафе выглядело вполне респектабельно, вывеска заманчиво сияла разноцветными огнями, название понравилось. Что и подкупило. Но вышло все по закону бутерброда. Как только они переступили порог заведения, Алинино сердце предупреждающе екнуло. Интуиция мгновенно выбросила ярко-красное предупреждающее табло: «Осторожно! Опасность!» На самом деле ничего особенного не произошло, они попали в довольно приличное кафе, если бы не одно но. Заведение оказалось обычным спортивным баром. Подобные места, в принципе, посещать хрупким девушкам не возбраняется для расширения кругозора, но лучше такие походы совершать, если в наличии имеется мускулистый кавалер, а еще лучше, если их несколько.

Две субтильные девушки, нарисовавшиеся на пороге заведения, набитого до отказа крепкошеими, бритоголовыми и мордастыми мужиками с недовольными физиономиями, ощутили на себе нешуточный прессинг. Было ясно, что поступили они крайне неосмотрительно. По внешним параметрам они на футбольных фанаток явно не тянули. Своим появлением в спортивном баре, да еще во время трансляции футбольного матча, нарушили негласные законы мужского братства. Их поведение не вписывалось в строгие рамки, установленные сообществом сумасшедших болельщиков. Тем более что игра явно не задалась. Все посетители находились в раздраженном и взбудораженном состоянии. Им было сейчас не до дам.

– Пошли отсюда, – прошептала Алина подруге. Аппетит пропал. Не хватало еще приключений на свою голову за свои же деньги. Уж лучше ретироваться и найти более подходящее место, где можно спокойно поужинать без всякого намека на экстрим.

– Ага, сейчас. Я, между прочим, есть хочу, – возразила Татьяна с гонором. Спорить с Домашневой бесполезно, особенно когда она начинает упираться рогом.

– Тань, ты же видишь, мы попали в спортивный бар. Пойдем, а? Здесь кормят, наверное, не очень, и контингент довольно специфический. – Алина сделала несмелую попытку образумить подругу.

– А я девушка не гордая. Мне, кроме пиццы и бокальчика холодного пивка, ничего и не нужно. Не дрейфь, подруга. Мы же не в гей-клуб попали. Вокруг нормальные, здоровые мужики. Можно подумать, что мы футбольных фанатов не видали. Да у меня во дворе каждый второй с шарфиком любимой команды не расстается ни зимой, ни летом. И ничего. Я жива, как видишь, весела и здорова. Поужинаем спокойно, и все. Кого это волнует?

Пока подруги тихонечко переругивались, все мужское сообщество оторвало взгляды от телевизионных экранов и переключило внимание на них. Ситуацию нужно было разруливать. Проще и правильнее всего было наплевать на собственную гордость, развернуться и уйти, но Татьяна так не считала. Неожиданно то ли от отчаяния, то ли от гипертрофированного чувства собственного достоинства громко, независимо, с непонятным вызовом она бросила в никуда:

– И кто играет?

Провокационный вопрос повис в воздухе, буквально через секунду вызвав довольно бурную реакцию посетителей бара. Аудитория зашевелилась, как растревоженный муравейник, послышались смешки, откуда-то из дальнего угла раздалось басистое и лениво-снисходительное:

– Наши с немцами, – бросили из глубины пренебрежительно.

И вновь наступила напряженная тишина. Еще не поздно было ретироваться, но надо знать характер Домашневой. Последнее слово должно было остаться за ней, даже если после этого наступит вселенская катастрофа.

– А, бесполезняк. Все равно наши игру сольют, – с видом знатока безапелляционно прокомментировала ситуацию Домашнева. Откуда только такие слова взяла.

Алина похолодела. Она поняла, что подруга втянула их обеих в непростую историю. Она физически ощутила на себе волну ненависти и агрессии. Мужики стали дружно привставать со своих мест. Футбол их перестал интересовать в принципе, они нашли врагов, на которых можно выместить собственную злость и неудовлетворенность от игры и проигрыш любимой команды. Сомнений не оставалось: сейчас им достанется по первое число. И какой бес Татьяну попутал? Тоже мне спортивный комментатор всех времен и народов. Нашла время и место изображать из себя своего парня. Сейчас толпа, накачанная пивом и отрицательной энергией, сметет их. Алина дернула подругу за руку и стала позорно отступать поближе к двери. Татьяна сопротивлялась, пыталась вырваться и, кажется, сдаваться без боя не собиралась. Худенький мальчик-официант, который находится между ними и разъяренными фанатами, – единственная, но очень слабая надежда на спасение. Вот влипли так уж влипли.

Уже один урод, самый нетерпеливый, выскочил из толпы, кривлялся перед ними в корчах, руками махал, оскорблял. Господи, что они ему сделали? Откуда столько ненависти, почему? Ни одного человеческого взгляда вокруг, а ведь, судя по внешним признакам, в кафе полно ровесников. Поужинали, называется. Начали раздаваться оскорбительные выкрики, смешки. Страшно-то как. Бежать, скорее бежать отсюда. Хочет Татьяна расстаться со своей молодой жизнью раньше времени, – пожалуйста, сколько угодно. Она ей мешать не будет. Алина рванула к выходу под свист, оскорбительный мужской гогот и улюлюканье. Такого страха и позора ей испытывать еще не приходилось. Да наплевать, главное – ноги унести подальше из проклятого кафе. Ага, вот и смелая подруга несется вслед за ней под дружный гогот уродов от спорта. Это хорошо, сейчас она выпишет ей по первое число, если, конечно, до этого оплеух не навешают. Надо знать, как себя вести. Нашла где и, самое главное, кому свой гонор показывать.

– Алина, постой! – В голосе Татьяны звучала мольба о снисхождении.

Алина оглянулась, но скорости не сбавила. Чем дальше отсюда, тем безопаснее. Не хватало еще вляпаться в некрасивую историю и вернуться домой с фингалами. Вот уж народ порадуется. После хорошей пробежки подруги остановились, пытаясь восстановить дыхание и собраться с мыслями.

– Какого кляпа ты устроила сольник имени Татьяны Домашневой? Смелая, да? Да тебя убить мало! Сейчас схлопотали бы по первое число, и что? И чего тебя раздирает постоянно в самый неподходящий момент? Что ты за человек такой? – Алина безнадежно махнула рукой.

– Ну Алиночка, ну лапочка, прости. Так получилось, – жалобно пролепетала Домашнева.

– Получилось! У тебя всегда все очень здорово получается, особенно шиворот-навыворот. Нет, ты мне скажи. Если бы тебе в метро в Москве встретилась толпа футбольных фанатов, тебе бы пришло в голову вступать с ними в переговорный процесс? Да ты бы или ноги унесла, или к стеночке прижалась. Отвечай! – грозно прикрикнула Алина на подругу, которая никак не могла отдышаться после забега.

– Прижалась бы, твоя правда.

– Тогда объясни, из каких соображений ты начала из себя изображать звезду? – грозно спросила Алина.

Татьяна ни с того ни с сего начала хохотать, как сумасшедшая. Алина вновь испугалась. Наверное, истерика у подруги на почве только что пережитого стресса, а она ее воспитывает изо всех сил.

– Тань, ты чего? – озадаченно спросила Алина.

– Ой, не могу. Я стихи придумала на злобу дня. Слушай, тебе должно понравиться. Две московские звезды чуть не получили мзды, – еле выговорила Татьяна сквозь безудержные приступы смеха. – Прикинь, на почве стресса поэтический дар проклюнулся. – И Татьяна опять закатилась.

Ну что делать с этой бестолковой девкой? На нее обижаться бесполезно. А воспитывать тем более. Горбатого могила исправит, это как раз про Домашневу.

– Пошли уже, звезда московская. Аппетит не пропал? – мрачно спросила Алина.

– Ты с ума сошла. Я готова сейчас съесть самую большую в мире кучу калорий.

– Тогда идем искать приличное место, где нам эту кучу предложат и при этом морду не набьют. Если ты, конечно, и там не сумеешь настроить всех посетителей против нас, – саркастически добавила Алина.

– Давай язви, добивай свою несчастную подругу окончательно. Знаешь, как обидно мне стало за то, что нас с тобой в упор не видят. Хорошенькое дело. Мы – женщины, хрупкие и нежные создания. А эти бугаи набились в бар, накачались пивом и готовы убить за свой поганый футбол каждого, кто им под руку попадется. Это же ненормально. Они что, совсем тупые? Им женщины не нужны? Не понимаю. Впервые в жизни вижу таких уродов.

– Таня, все, забыли, обсуждать ничего не будем. Они фанаты, и этим все сказано. Ты умудрилась за пять секунд нарушить все околофутбольные законы и табу, естественно, что в тебе они видели не привлекательную женщину, а врага номер один. Все понятно, хоть и противно. Вроде с виду на мужиков похожи, а мышление отсутствует. Одноклеточные, что с них взять. Но мы с тобой, подруга, нынче имели шикарный шанс получить мзды. Как там у тебя? Повтори, пожалуйста.

– То-то же! Наконец и ты оценила, что я страшно талантливая. Слушай и запоминай. – И Татьяна с воодушевлением продекламировала нетленные строчки.

Похохатывая не только от гениального двустишия на злобу дня, а скорее оттого, что история закончилась для обеих благополучно, девушки довольно скоро нашли вполне приличное кафе. Несмотря на позднее время, почти все столики были заняты. Алина подозрительно осмотрела зал. Публика была вполне приличная, на их появление никто внимания не обратил. Агрессией в заведении и не пахло. Люди отдыхали, и им не было никакого дела до двух барышень-путешественниц. То, что надо. Девушки набросились на еду, забыв про разногласия. Татьяна начала разговаривать только за десертом, и это было огромным достижением сегодняшнего дня.

– Красота-то какая! – восхищенно проговорила она.

– Ты о чем? – насторожилась Алина.

– Я про десерт, а ты что подумала? – хитро поблескивая глазами, ответила Домашнева.

– Я не думаю, я ем. А десерт и впрямь произведение искусства. Тут я с тобой согласна полностью. Не имею никаких возражений. Ну что, подруга, какие у нас дальнейшие планы?

– Мы же договорились. Мы сегодня смотрим, как разводят мосты. А ты что, передумала?

– Ничего я не передумала. Просто ты стреляешь глазами по сторонам с таким энтузиазмом, что я боюсь остаться в полном одиночестве. А я девушка нежная. По ночам, хоть и белым, в гордом одиночестве шастать по чужому городу не привычная.