Текст книги "Добрый вечер, Тамбов!"

Наталья Сергеевна Меркушова
Добрый вечер, Тамбов!
Стихотворения

* * *

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается.

© Меркушова Н. С, текст, 2022

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2022

© ИП Соседко М. В., издание, 2022

* * *

Салют, Тамбов!
По фотоработам Сергея Рудакова

Город, омытый дождём

 
Театр, вокзал, библиотека…
Доступность этих величин
Ценна от века и до века,
И не любить их нет причин.
 
 
Театр. Построенный навеки,
Столичным не уступит он.
Хрустальный куб библиотеки
Как будто солнцем освящён.
 
 
И площадь Ленина – начало
Просторных жизненных путей.
И начинаются с вокзала
Дороги родины моей.
 

Нам обозначен путь небесный

 
Еле-еле солнышко
Светит сквозь туман,
Навалилось сонмище
Из далёких стран.
 
 
И закрыло занавес
Над землёю всей,
Но сияют заревом
Маковки церквей.
 

Пробуждение

 
А улицы уже не спят,
Но пешеходы не проснулись,
Вновь красоту знакомых улиц
Лучи светила озарят.
 
 
Они пока ещё нежны,
Лишь на высотки их хватило,
И маковки церквей так мило
Улыбкою озарены.
 

Огни на Цне

 
Уснула голубушка Цна,
На долгую зиму уснула.
Покоем и негой полна,
Не слышно моторного гула.
 
 
И уток не видно на ней.
На юг улетели, уснули?
Лишь блики ночных фонарей
Реке озорно подмигнули.
 

На речном трамвайчике

 
Прелестны речные трамвайчики,
И снова тамбовский наш волк
Предстанет надёжным товарищем,
В лилейный ведя уголок.
 
 
Ах, лилии, чудо небесное,
А может, иное, как знать,
Глядится речными невестами
Русалочьих игр благодать.
 
 
Трамвайчик уводит в забвение,
К Тамбовскому морю ведёт.
И Цны незаметно течение,
А вот и реки поворот.
 
 
Тамбовское море зовёт!
 

Вид на Интернациональную

 
Самая широкая,
Сама прямая,
Интернациональная,
Вот она какая!
 
 
К привокзальной площади
Весело стремится,
Улица центральная,
По тебе я – птицей!
 
 
Пролечу, как в сказке, я
С ветерком и шумом,
К поездам – с опаскою,
Надо мне подумать!
 
 
Если в край далёкий
В поезде поеду,
К улице широкой
Я вернусь… к обеду!
 

Жемчужина Тамбова

 
Среди зелёного массива,
Как стая белых лебедей,
Стоит Асеевский красивый
Дворец, жилище для людей.
 
 
Сейчас музеем он зовётся,
Да разве в красоте такой
Жить можно? В сердце отзовётся
Иных столетий непокой.
 

Рождение утра

 
На фоне новостроек ярких —
Церквей старинных колорит.
Пока видение неясно,
Заря лишь чуточку горит.
 
 
Но утренней зарёй рождённый
Свет золотистых облаков
Клонится к улицам бездонным,
К неслышным окликам гудков.
 

Силуэты в ночи

 
Таинственные своды храма
Ещё таинственней в ночи.
А ночь – как для картины рама,
И свет – горение свечи.
 
 
И тенью – дерево. И сказка
Как будто оживает тут.
И ночи бархатная ласка,
И снов пленительных приют.
 
 
Старинный храм, ты много видел,
Виденья и сейчас живут.
И кто тебя тогда обидел,
Они сюда уж не придут.
 

Сирень

 
Сирень Рахманинов любил.
И вот в Тамбове в самом центре
Вдали от уличной пыли
Как штрих рахманиновский ценный —
 
 
Цветёт роскошная сирень
И Мост влюблённых украшает,
Бродить тут можно целый день,
И целый день она пылает
 
 
Огнём цветущим и прекрасным,
И он – сиреневая сказка.
 

Белые берёзы вышли на показ

 
Берёзовый свет негасим,
В любую погоду прекрасен,
Со снежным сияньем сравним,
Он так же хрустален и ясен.
 
 
Тропинка ведёт за собой
В просторные светлые сени.
Берёз нескончаемый строй
Любил беззаветно Есенин.
 

Повисело солнышко на ветке

 
Уселось солнышко на ветку
Лишь на минутку, на чуть-чуть
(Такое с ним бывает редко)
И снова устремилось в путь.
 
 
Рассвет – закат, такое действо
Из года в год, из века в век.
Какое чудное соседство:
Река и солнце. Человек.
 

Ковыль на ветру

 
Не добралась ещё рука
Владыки-человека —
Осталась часть степей пока
Из векового века.
 
 
Растёт ковыль, цветёт ковыль
И стелется крылато.
То ль шёпот ветра, то ли быль,
Рассказанная ладно.
 
 
Земли коснётся «белый шёлк»,
Оставит дань потомству.
А вот и новый день пришёл —
Поборник ратоборства.
 
 
И снова косы заплетать
Примчится вольный ветер.
И степь ковыльная опять
Купается в рассвете.
 

Сияющие в ночи

 
Огни цепочкою уходят
В туманный сумрак ночи.
А двое ночью молча бродят
В тумане средоточий.
 
 
И окна светятся в ночи,
И молча тишина кричит.
 

Салют, Тамбов!

Салют над городом взлетает

И раскрывается цветком.

Летит к земле и опадает

Сложившим крылья мотыльком.

Гляжу, гляжу, не отрываясь,

И, потрясённая, молчу.

Ликую я и восхищаюсь.

Свободной быть, как он, хочу.

Добрый вечер, Тамбов!

 
Добрый вечер, Тамбов, добрый вечер!
Ты назначь мне свиданье у Цны.
Положи мне тихонько на плечи
Осторожные руки весны.
 
 
Скоро листьев вернётся громада,
А пока ты, конечно, грустишь.
Я прошу тебя, милый, не надо!
Но опять ты ночами не спишь…
 

Всё повторяется

Полынь

 
Не встречалось мне такой полыни,
Кроме милой родины моей.
В этой серебристо-лунной стыни
Солнышко купалось целый день.
 
 
А полынь-трава благоухала
Лучше всех диоровских духов.
Я её в метёлки собирала,
Но не для кормления коров.
 
 
Знают все: полынь бывает горькой,
Вот и станет горьким молоко.
А полынный запах очень стойкий,
И его не вывести легко.
 
 
…Венички полынные вязали,
Ими весь сарай увешан был.
И когда метели заметали,
Валенки от снега обметали,
Этим усмиряя снежный пыл.
 
 
И полы полынью подметали,
С нею приходило лето в дом.
Звонко угольки в печи стреляли,
И синицы пели за окном.
 
 
…Наша не была полынью злою,
Как другие виды, не была.
Ласковое мягкое раздолье
На лугах у нашего села.
 
 
…Не встречалось мне такой полыни.
Может, где ещё на свете есть…
Помню эту мягкость и доныне,
Для неё пропела эту песнь.
 

Границы

 
Есть у общения границы:
Одни доступны и близки,
А до других не дозвониться,
Не ощутить тепла руки.
 
 
Граница. Зона отчужденья.
Но всё равно растёт на ней
Трава надежды и забвенья —
Остатки нежности твоей.
 

Тем живёт

 
Да, не у каждого поэта
Душа пронзённая насквозь,
И боль за родину не спета —
Не написалось, не сбылось.
 
 
Стихов пронзительные строки
За «вечно» гибнущую Русь
Имеют вес, имеют сроки.
Судить об этом не берусь.
 
 
…Когда терять поэту неча[1]1
  Неча – нечего.


[Закрыть]
И жизни видится конец,
В стихах живёт боль человечья —
Его терзающий венец.
 
 
…Другой, своей строкой певучей,
Надежды полной, бережёт
Любви и нежности созвучье.
 
 
…Вот чем поэзия живёт.
 

Не угасает

 
Погода может быть любой:
Дожди, морозы, снегопады,
И ветра неумолчный вой,
Губительные камнепады…
 
 
Любой. Но если вдалеке
Свет маяка – окошко дома,
К нему спешу я налегке
Родной дорогою знакомой.
 
 
И что мне грозный камнепад,
И что любые перемены,
Меня, как много лет назад,
Родные обогреют стены.
 
 
…А дома моего уж нет…
Но свет его в душе сияет.
Он словно утренний рассвет,
Он никогда не угасает.
 

Есть

 
Разобрали мой дом, разобрали.
Увезли. Я узнаю едва ли,
Где, какой приютил его край?
Что теперь он? – Быть может, сарай?
 
 
Или в дым превратился в печи?
Нет, основа его – кирпичи.
Где готовились, кто их привёз?
Остаётся открытым вопрос…
 
 
Много их набралось, тех вопросов,
Нет теперь никого, и не спросишь.
Не смогу на крылечко присесть…
…Дом мой в памяти. Значит, он есть.
 

Закат…

 
Растёт малина, яблони растут,
Берёза тянет руки-ветви к дому.
А в доме свой особенный уют,
И всё-то в нём до мелочи знакомо.
 
 
Вот печка, вот полати. Вот киот,
А это главный уголок, заветный,
Там Бог глядит с неведомых высот
По-разному: и строго, и приветно.
 
 
Убранством дом ни беден, ни богат.
Но… дома нет! И сердце болью сжато…
И солнца бесконечно мудрый взгляд
Глядит на всё как будто виновато…
 

Запретные костры

 
Костры запретили, но снова соседка
Листву собирает и жжёт.
А я вспоминаю, как было нам тесно —
К костру набирался народ.
 
 
Народ – это дети, сметные-сметные,
Картошку печёную ждут.
И в сумерках звёзды костра озорные
Волшебные тайны несут
 
 
То к тёмному небу, то в детские руки.
Бескрайний волнующий мир.
А в замкнутом тенью пленительном круге —
Горячий картофельный пир.
 
 
…Костёр у соседки запрятан надёжно,
Тюрьма – жестяные бока.
Но запах горящей листвы невозможно
Запрятать. Он горек слегка…
 

Не помеха
Воспоминания

 
На Покров играют свадьбы,
И гуляют на Покров.
…Шли в деревню нашу братья,
Две гармошки до басов
 
 
Заливались с нот высоких.
Чернозём не для князей,
У мальчишек босоногих
Ноги – лапки у гусей.
 
 
Снег сегодня не помеха —
Только душу веселит.
Много снега – много смеха.
С неба урожай летит!
 

 
Нагостившись у сестрицы,
Братья двинулись домой.
– О, как новый снег искрится!
Пятый день не за горой…
 

 
У кого сегодня праздник,
Гармонист идёт туда.
Позовут его на часик —
Не дождаться до утра.
 
 
Без него и пир не в радость,
Песни тоже не звучат.
Где гармошка, там и праздник.
Гармониста – напрокат!
 

Радужные дни

 
Простора небесам не занимать.
О, как люблю я эту бесконечность!
И кажется, что наше время – вечность,
И можно нам его не замечать.
 
 
Не замечаем… А оно летит
На крыльях и незримых, и летучих.
На небе часто – грозовая туча,
Но благодать она не поглотит.
 
 
А осенью особенный простор
И в небе, и в садах, на сжатых нивах.
И так легко, нарядно и красиво
Сплетают листья красочный ковёр.
 
 
А если к небу полетят они,
Взметённые к нему порывом ветра,
Прольются тихим водопадом где-то,
И радужными станут наши дни.
 

Превращение

 
Весною виноградная лоза,
Спеша, тянулась к солнцу шаг за шагом,
Хоть нежная, но всё же егоза,
И обвивала всё, считая благом
 
 
Себя, другие лозы и шпалеры,
Да всё, что попадалось на пути!
Окрепла, разрослась, не зная меры.
Настала осень, и она грустит.
 
 
Но ни к чему ей предаваться грусти:
Сегодня собирали виноград —
Освободили! И она всей грудью
Вздохнула: «Я свободный ветроград!»
 
 
И превратится урожай богатый
Стараньями в чудесное вино,
И вкусом, и богатым ароматом
Порадует ценителей оно.
 
 
Вобравшее в себя частицу солнца,
Частицы неба, воздуха, дождя,
Рубинами зажжётся, засмеётся.
Мы тоже улыбнёмся: ты и я.
 

Как не любить?

 
Нет гор высоких в нашем крае,
Нет буйных рек и диких мест,
В лесах медведей не бывает,
И знаменитый волк исчез.
 
 
Но есть душевность и приветность,
И тихий нрав, и тихий быт,
И благодать полей, и Вера,
И зелень дремлющих ракит.
 
 
И чернозём богатый, мощный,
О нём легенды созданы,
И прелесть «соловьиной» рощи,
И снег – хозяин до весны.
 
 
Остатки древние курганов,
Татарский вал и шум ветров
Напомнят: шли тут басурманы
На Русь. Защитой стал Тамбов.
 
 
Гордимся мы Тамбовским краем,
И не «за что», а просто так.
Своих корней не забываем,
Как не любить родной очаг?
 

Цикады поют…

 
Окно в прохладу ночи распахну,
Ночные голоса в мой дом польются.
Цикады повели свою войну
И дерзко и пронзительно смеются.
 
 
Замолкнут на мгновенье, и опять
Настойчиво звучит их стрекотанье.
Спешит поведать миру эта рать:
– Пришли! Как долго были мы в изгнанье!
 
 
Семнадцать лет! И вот такой триумф,
Поём мы песнь победную живую.
Умолкнем, и другой заполнит шум
Пространство ночи, жизнью не рискуя.
 

Рассвет

 
Сгорят в огне воспоминанья
Обид вчерашних, а потом
Очистит бережное пламя,
И легче думать о былом.
 
 
Огонь бывает неопасным,
Необходимым для людей.
Когда горит свеча на Пасху,
Он и милее, и теплей.
 
 
…Очистил. И светлее думы,
И упоительней рассвет.
А кто-то мрачно и угрюмо
Глядит ушедшему вослед…
 

Особенное слово

 
И Пушкина особенное слово
Опять звучит из разных уголков.
Планета подтвердить готова снова,
Что этот голос выше голосов.
 
 
Как можно было в век велеречивый
Сказать простым доступным языком
Такое, что свои слагают гимны
Ему поэты нескольких веков.
 
 
Земля нечасто гениев рождает,
Она всегда на гениев скупа.
И снова время это подтверждает:
«Не зарастёт народная тропа».
 

Спасенье было чудом

 
Она бежала… Только бы успеть…
Два шага до перрона оставалось.
Не видела, что шла навстречу смерть —
В обличье электрички приближалась.
 
 
Ещё бы шаг, но что-то голова
Вдруг закружилась, потемнело разом.
Подумала: «Ну вот и отжила…»
Жизнь промелькнула… не длиннее часа…
 
 
…Рванули чьи-то руки, понесли…
Очнулась в электричке, рядом люди.
– Меня спасли… Ах, вы меня спасли…
И слёзы. Да, спасенье было чудом.
 
 
Лишь только отступила бездны стынь,
Всё деньги, деньги спасшим предлагала
За чудом сохранившуюся жизнь.
Ей слов обычных просто не хватало.
 
 
Конечно, их не взяли. – Да за что?
Ведь мы же люди, всякое бывает…
…Поехали… По рельсам стук пошёл,
Морзянкой благодарность отбивает.
 
 
…Есть место подвигу, его не охладить,
Бросаются на зов, собой рискуя.
И смелость тут нужна, и жажда – жить!
И снова жизнь спасённая ликует.
 

Показалось…

 
Мне показался небожителем,
А он – обычный человек…
Но я-то этого не видела!
Так подо льдом не видно рек.
 
 
Они зимой надёжно прячутся,
И рыбы в ямах мирно спят,
Придёт весна – пойдёт сумятица,
Ударит ледоход в набат.
 
 
И понесутся льдины дерзкие,
Да на пологий бережок,
И не нужны причины веские.
А вот на льдине и стожок!
 
 
А где же зайцы очумелые? —
Да пусть сидят себе в лесах…
…Опять звучали речи смелые,
Но только правда ли в устах?
 

А разве нет?

 
В стихах Серебряного века
И безысходность, и тоска.
Какого ни возьми поэта —
К России тянется рука.
 
 
Я слышу долгие стенанья
О гибели родных полей,
О нищете без созиданья
И о тоске, тоске своей.
 
 
А разве нет тепла от печки
В глуши, далёкой от дворцов?
А разве там не те же речи
Влюблённых дедов и отцов?
 
 
…Горит там свечка пред иконой,
С надеждой крест кладут на грудь.
И новый день встаёт со звоном.
И Русь всегда – святая Русь.
 

Художник и его произведенье

Никасу

 
Художник создал полотно и отпустил.
– Иди же к людям, в мир других полотен!
Он снова наберётся новых сил,
И… новое творенье на подходе.
 
 
А та картина где-то станет жить.
Забудет он на время о созданье.
А подсознанье будет сторожить,
Оберегать её существованье.
 
 
Но он не знал об этом до поры,
Пока среди беспечно тихой ночи,
Среди миров причудливой игры
Сон о картине вот что напророчил:
 
 
Горит в огне, о Боже, как горит
Картина, что его создали руки,
И часть души, и трепетные муки…
От боли зарождался в сердце крик.
 
 
…Забылся сон, и вдруг в другой стране,
Небрежно полистав журнал старинный,
Увидел в нём сюжет: горит в огне
Коллекция, и в ней ЕГО картина…
 

Весна без границ

 
Поздравим друг друга с весенней капелью,
С весенним теплом, боевым настроеньем.
А праздник Весны у народов единый!
И значит, мы все на Земле – побратимы.
 
 
По-братски поделим весеннее солнце
И воду из общего неба-колодца,
И радость поделим, и пение птиц.
Весна на планете, Весна без границ!
 

Неверные блики

 
Порою не хватает мне общенья
И просто болтовни о пустяках.
Тогда я вспоминаю с сожаленьем
О бывших, вроде преданных, друзьях.
 
 
Но было мифом их расположенье,
Ошибкою, но только лишь моей.
Надёжность оказалась преломленьем
Неверных бликов солнечных лучей.
 

Тепла бы

 
Как сакля к горе, прижимались дома
Друг к другу, лишь только б согреться.
Суровая русская чудо-зима
Гнала и француза, и немца.
 
 
И жмутся дома, согреваясь теплом,
Делясь им с соседом по-братски.
…Гляжу на высотки – с просторным двором
Не могут домишки тягаться.
 
 
Но всё же прелестны их мини-дворы,
Заросшие травкой гусиной,
И так же в соседях нужда до поры,
И в лае охранника-псины.
 
 
Ячейками-сотами новых домов
Я искренне всё же любуюсь,
Всё четко, без резких и грубых углов
В изгибах проспектов и улиц.
 
 
Мелькнёт среди равных высоких домов
Всех выше – большая громада,
Доступна ветрам, и мороз к ней суров.
Подумаю: «Ей это надо?»
 
 
…Придумали люди себе высоту,
И к ней без разбору в дорогу.
Сознательно любят свою глухоту,
Не слышат: «Тепла бы немного…»
 

Далеко…

 
Ах, память, память, ты уводишь снова
Туда, где не осталось и следа.
И только ты мне показать готова
Всё, что ушло надолго, навсегда…
Так незаметно, робко и пугливо
Терялась связь с родимым очагом.
Вначале время шло неторопливо,
Потом уж быстрым шагом и бегом.
И мчалось напролом, терзая стремя,
Пески забвенья скрыли все следы.
– Куда ты? – закричу. – Ещё не время,
Не уходи, не надо пустоты.
… А я всё помню и, не глядя, вижу:
Мостки, деревья, школа у села
И замки из песка. Как шмель под крышей
Мне пел: «Какая глупая пчела,
Зачем садится на татарник яркий,
Какой же мёд с простого сорняка?»
…И каждый день являлся мне подарком,
Тянулась взять беспечная рука.
И я брала пригоршнями, горстями,
Он был водой колодезной живой
И жаркими печными пирогами,
И стрекозиным танцем над водой.
Подарок многоликий, многочасный,
Он назывался просто и легко.
Но я не знала, что всё это – счастье,
И что уйдёт когда-то далеко…
 

Навстречу солнечному свету

 
Желток – на двадцать пирожков,
А сколько солнечного блеска!
…Не каждый человек готов
Предстать загадкой-арабеской.
 
 
И почему не светит он
Ни близким, ни степным просторам,
Где лишь кузнечиков трезвон
И взгляд ромашковый – укором?
 
 
Пыль придорожная сильна,
Под ней свечение угаснет…
Нет, не осилит блеск она! —
Он только солнышку подвластен.
 
 
Откроются глаза цветов
Навстречу солнечному свету!
…Ты, человек, вот так готов
Собою величать планету?
 

Всё в этом слове

 
Взглянуло солнце удивлённо
На изменившуюся жизнь.
Взглянуло солнце благосклонно,
Как будто говоря: «Держись!»
 
 
Держись. В таком надёжном слове
Всё: наше завтра и вчера…
Услышишь – оживаешь словно.
Да что сказать, ведь в этом слове
И жизнь, и мудрость, и игра…
 

Белоснежные люди

 
Падал сказочный снег.
Парашюты-снежинки
Совершали побег
Из страны-невидимки.
 
 
Есть такая страна,
Там рождается счастье,
Всем доступна она,
Только надо стараться
 
 
Оставаться собой
И в сраженье, и в мире.
На планете живой
Нас людьми сотворили.
 
 
…Кто-то доброй рукой
Сыплет белое чудо.
Белоснежный покой.
Белоснежные люди…
 

Неравнодушие

 
Аплодисменты драгоценны,
Вы слышите, они звучат!
А если снова замолчат,
И тишина сойдёт со сцены?
 
 
И примостится в том ряду,
Где зритель был неравнодушен,
И мил, и попросту радушен.
Такого зрителя я жду.
 
 
И улыбнусь внезапной встрече,
Она все горести залечит,
Ей благодарная, уйду
 
 
Туда, где небо, лес и горы,
Где не слышны судьбы укоры,
Минуя эту череду.
 

Неделимое

 
– Напитай, река-голубушка!
Море ждёт.
 
 
– Напитай, река-голубушка!
Слышь, зовёт.
 
 
Без твоей воды не выстоять
Всем морям.
 
 
Ты смотри, себя не выплескай
По краям,
 
 
По чужим краям, неласковым,
Здесь милей.
 
 
Прояви своё участие,
Не жалей
 
 
Вод своих, они не куплены,
Ручейки
 
 
Наполняли, дружелюбные,
Мощь реки.
 
 
Стань разумною да милою
Поскорей,
 
 
Дай богатства неделимые
Для морей.
 

Толпа. В толпе

1

 
Разъяренность толпы. Толпа сметает всё,
Что на пути. Витрины магазинов,
Машины, улицы, брусчатка – всё её.
И это власть безумной тёмной силы.
 
 
И чем остановить поток людской?
Зачем пещерный облик воскресили?
Толпе всё чуждо: совесть и закон…
И это власть безумной тёмной силы.
 

2

 
В толпе, что первомайскою звалась,
Звучали песни, вальсы, смех весёлый.
С шарами ввысь душа моя рвалась.
И ощущенье счастья новосёла.
 
 
Быть может, молодость виною в том была?
Да нет же, нет, ведь рядом ветераны!
И к свету ясному толпа меня вела,
Шла в улицы и празднично, и рьяно[2]2
  Рьяно – энергично, с увлечением.


[Закрыть].
 

Стремительно лето уходит

 
Стремительно лето уходит,
Спешу насладиться теплом.
И днём всё по-прежнему вроде…
А ночью – мороз за окном.
Мороз не мороз, только звёзды
По-зимнему ярки в ночи.
И поздно вздыхать, слишком поздно
О радостях русской печи.
 
 
Вы помните русские печи?
Лежанки приветливый дом
И греет, и ласково лечит
И тело, и душу теплом.
До каждой невидимой клетки
Доходит целительный жар.
А рядом в матерчатой сетке
Духмяный подсушенный дар.
 
 
Сушёные яблоки – чудо!
В них солнце и лето, и сласть.
Жить будут деревни, покуда
Печная останется власть.
…Стремительно лето уходит,
И мне не угнаться за ним.
В осеннем цветном хороводе
Уже «гулливеровы» дни…
 

Всё по-старому

 
А в деревне у нас всё по-старому,
Всё по-старому да по-прежнему.
Окна в ночь закрываются ставнями,
Рады люди здесь да приезжему.
 
 
– Заходи, гость, в избе-то натоплено,
Печь приветная, не остывшая.
Коль замёрз, полезай, обувь тоже там
На полать клади, к Утру высохнет.
 
 
Да садись-ка за стол, не манерничай,
Огурцы свои да картошечка.
Ввечеру-то у нас делать нечего,
Свет погаснет вдруг в час непрошеный.
 
 
А наутро ты выйдешь на реку,
Поглядишь на свет красна солнышка.
И вздохнет река. И: «Ку-ка-ре-ку!»
И уходит прочь вся заботушка.
 

Не спится…

 
Когда сомненья гложут душу,
Не спится, думы нелегки,
Они и радость жизни тушат,
Её живые огоньки.
 
 
На небе ласковые звёзды
Приветливы и высоки,
Они подсказывают: «Просто
Тебе терзаться не с руки!
 
 
Ты выйди подышать прохладой,
Покой предутренний на радость
И дуновенье ветерка.
 
 
И думать ни о чём не надо,
Уже сама исчезнуть рада
Сомнений бурная река».
 

Ветряки

 
Вдалеке от поселений
Машет крыльями ветряк,
Из чудесных сновидений
Донкихотовский маяк.
 
 
Если есть воображенье,
Вот тогда, как Дон Кихот,
Ты увидишь с удивленьем,
Что на мельнице – народ.
 
 
И толпятся люди, кони…
И мешки, мешки, мешки…
Служит людям ветер вольный,
Льёт потоки из муки.
 
 
Это было, но не будет.
Вновь технический прогресс
Выдаёт сюрпризы людям
Из компании чудес.
 
 
И они уже не ретро —
Современны ветряки.
Электричество из ветра
Зажигает огоньки.
 

Заодно

 
У памяти просты законы:
В своём величии бездонном
Хранит величия секрет.
 
 
Приходят образы былого,
Не позабытого, родного,
И проливают звёздный свет.
 
 
А звёздный свет страны далёкой
И недоступный, и высокий.
Но осязаемо оно —
 
 
Всё, что когда-то окружало
И счастьем призрачным дышало —
Со счастьем было заодно.
 

Тропинки

 
Вдоль берега тропинки, вдоль реки…
О, как воспоминания близки.
…Повсюду запустения следы,
Тропинок ручейки ещё видны…
 
 
По этим по постой коровы шли,
Хозяйкам молоко в себе несли.
По этим проходили рыбаки
С добычей, потому и глубоки.
 
 
Тропинки в детство увели меня.
Родные незабвенные края…