Текст книги "Скупщик"

2

Изображение оставляло желать лучшего – зернистая дерганая картинка, то и дело уплывающая в расфокус, низкое качество изображения. У человека, державшего телефон, сильно тряслись руки. Илья, видевший эту запись десятки раз, выучил ее наизусть.

Вот слышен шум и скрежет за кадром, а в самом кадре – потолок слабо освещенной комнатушки. Затем камера делает резкий рывок, и на зрителя в упор смотрит странный помятый парень лет двадцати пяти. Всклокоченные волосы, несвежая футболка, вокруг глаз залегли темные круги, а сами глаза – абсолютно безумные. Оглянувшись, словно в комнате есть кто-то еще, парень шепотом сообщает:

– Она украла мои глаза! Я ничего не вижу! Ничего!

Он трет лицо, изображение прыгает, в кадр попадает зваленный книгами и кипами бумаг стеллаж, облупленный платяной шкаф, шаткий торшер в углу. Парень снова появляется в кадре.

– То есть… я вижу, но не вижу! Я ничего не могу увидеть, как раньше! Вот!

Автор странной записи бросается с телефоном к стене, от пола до потолка увешанной фотографиями. На экране беспорядочно мелькают снимки каких-то улиц, домов, чьи-то лица.

– Все это шлак! – почти кричит парень за кадром. – Дерьмо!

Непонятно, то ли этот человек пьян, то ли окончательно свихнулся. Телефон летит на пол, и какое-то время все, что видно зрителю – это круг света на потолке, отбрасываемый торшером. Судя по звукам, хозяин записи безжалостно срывает и раздирает в клочья фотографии со стен. Потом наступает пауза – человек за кадром, кажется, садится на пол, на слой рваной бумаги. В наступившей тишине возникает его болезненное бормотание:

– Прибежище мое, и защита моя… Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы. Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь в безопасности…

Подобрав с пола телефон, парень продолжает скороговоркой читать молитву, глядя безумными глазами в камеру:

– Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем… – Сделав паузу, он растерянно смотрит по сторонам, а затем переходит на свистящий шепот: – Это Демон! Де-мооон! – повторяет он нараспев. – Демоны бывают разные… Они искушают, дают вам то, чего вы хотите… Только вам это совсем не нужно! Нет, нет, это не ваше! Встретите демона – не верьте! Не верьте! Не берите от него ничего нечистого!.. Глаза! Верни мне мои глаза!

Бормотание переходит во всхлипывания, изображение гаснет и обрывается.

Илья выключил планшет. На Youtube это видео набрало четыре тысячи просмотров. Комментирующие запись анонимы, наградив автора записи эпитетами «удолбыш» и «нарик», сошлись на том, что парень закинулся бутиратом.

Может, и так…

Илья глянул на часы, кинул компьютер на пассажирское сиденье, посмотрел за окно. В стремительно сгущающихся сумерках был виден небольшой уютный дворик, украшенный аккуратными клумбами, нагромождение разноцветных каруселей, горок и домиков на детской площадке, несколько припаркованных авто. Вот пронеслась по тропинке радостная такса, взрыхляя короткими лапками первые опавшие листья. Вот донесся издалека чей-то веселый смех… На фоне этой пасторальной картинки запись на Youtube казалась чьим-то дурным розыгрышем.

Вдалеке мелькнуло светлое пальто. Илья вгляделся в зеркало заднего вида, удостоверился, что появившаяся во дворе особа – та, которая ему нужна, и вышел из машины.

Девушка оказалась меньшего роста, чем представлял Илья, но в остальном сходство с фотографией было стопроцентным: аккуратное скучное каре, темно-каштановые волосы, заостренный подбородок, сосредоточенное выражение лица. Черные лодочки, черные брюки и кожаный портфель в руке делали девушку безликим клоном тысяч офисных служащих, вынужденных в рабочие дни соблюдать традиционный дресс-код.

Илья перехватил ее у подъезда. Состроил приветливое лицо.

– Маша! Здравствуйте! Я вам звонил!

Брюнетка настороженно глянула на него и остановилась.

– Мне звонила какая-то девушка, я объяснила ей, что разговаривать не буду.

– Это моя помощница Юля вам звонила, – пояснил Илья. – А потом и я звонил, но вы бросили трубку! Меня, кстати, Ильей зовут! – и он подарил собеседнице одну из самых своих очаровательных улыбок.

– Вы из газеты? – сухо поинтересовалась Маша, не купившись на его очарование.

– Нет, что вы, я не из газеты! – снова улыбнулся Илья.

Маша оглядела его с ног до головы, удостоверилась, что одни только часы на руке Ильи потянут на годовой оклад репортера средней руки, затем стрельнула взглядом в сторону его белоснежного «бентли», припаркованного у обочины, и нахмурилась еще сильнее.

– Я не знаю, кто вы, но если вы от меня не отстанете, я позову полицию!

– Увольте, Машенька, какая полиция? Я не делаю ничего плохого!

– Вы меня преследуете!

– Мне просто хотелось с вами познакомиться! – продолжил играть в плейбоя Илья, доверительно понизив голос. – Пригласить на чашечку кофе… Подарите мне десять минут вашего драгоценного времени!

Он сделал шаг в сторону Маши, но она рванула с места и молниеносно оказалась возле двери подъезда. Однако Илья был быстрее – достигнув двери первым, он заслонил спиной домофон.

– Когда же вы от меня отстанете? – зло спросила брюнетка, прожигая Илью взглядом. – Два месяца от вас жизни нет! Я сказала – никаких интервью! Не уйдете – буду кричать!

Илья усмехнулся, а затем полез в карман и, сопровождаемый сердитым взглядом Маши, картинно достал оттуда пачку купюр, скрепленную дорогим зажимом.

– Давайте так: не хотите говорить со мной – пообщайтесь с господами Франклином и Грантом.

Илья нарочито-киношным жестом отсчитал несколько купюр по сто и пятьдесят долларов, с удовольствием наблюдая, как взгляд Маши становится оценивающим.

– А впрочем, берите все! – сказал Илья беспечно и протянул ей деньги. – Здесь ровно тысяча – по сто долларов за минуту разговора.

Поколебавшись, Маша взяла деньги и сунула их в карман пальто.

Они остановились между третьим и четвертым этажом.

– Дальше не пойдем! – произнесла Маша вполголоса. – Дома муж, не хочу разговаривать под дверью…

Илья мог побиться об заклад, что про тысячу долларов муж тоже ничего никогда не узнает.

– Если вы не из газеты, то откуда? – не унималась Маша.

«Вот упертая!» – подумал Илья.

– Считайте, я частный детектив.

– Ага… А я балерина! – скептически усмехнулась собеседница. – Не знаю, чем я могу вам помочь… Преступников задержали. Дело закрыли. В газетах все подробности уже обмусолили. Меня даже на «Пусть говорят» приглашали… Налетели, как стервятники.

– А незадолго до гибели Лизы не случалось ли чего… странного? Может быть, она вам рассказывала о каких-то необычных знакомствах… или происшествиях?

Маша поколебалась.

– Я вообще мало знаю о том, с кем она общалась. Друзья, мужчины… Не то чтобы Лиза была скрытной, но перед семьей она не отчитывалась. К тому же, я ей старшая сестра, а не мать… Если бы не эти гребаные деньги…

– Какие деньги?

Маша посмотрела на Илью, невесело усмехнулась.

– Слушайте, не прикидывайтесь идиотом. Вы все и без меня знаете, это в каждой газете было. Громкое убийство гениальной скульпторши! – передразнила Маша интонацию телевизионных дикторов. – Самое смешное, что до этого, когда она годами ходила по всяким разным фондам и галереям, ей говорили, что ее работы не имеют никакой художественной ценности! А потом, когда появился этот зарубежный меценат и одним махом выкупил у нее все работы, она сразу оказалась гениальной!

Маша помолчала, глядя в пыльное подъездное окно.

– Я не знаю, повезло ей, на самом деле или нет. Она такая счастливая была, когда подписала этот контракт, и сумма была абсолютно нереальная. Так везет одному из миллиона. Мы за нее так радовались! А в итоге эти деньги ее и сгубили!

– Почему вы так думаете? – поинтересовался Илья.

– Она как с цепи сорвалась, когда гонорар получила. Начала деньги тратить налево и направо. Хотя… кто бы не начал?.. Ремонт в квартире затеяла, машину дорогую купила… Вот они ее и вычислили. Их взяли на третий день, когда эти гады ее телефон понесли в ломбард. Наркоманы какие-то из соседнего двора…

Маша шмыгнула носом. Глаза ее внезапно наполнились слезами. Растерявшись, Илья полез по карманам.

– Маша, я вас прошу… Только не плачьте!

– У меня есть платки, спасибо! – пробормотала Маша, выудив из сумочки упаковку салфеток. – Если бы она не вела себя так опрометчиво, ничего бы не случилось. И если бы она раньше времени в квартиру не вернулась, в тот вечер, они бы просто вещи вынесли и ушли… Это все чудовищный несчастный случай! Глупая, нелепая случайность!

Не совладав с собой, Маша зарыдала. Илья не решился обнять ее, он просто терпеливо ждал, пока она успокоится.

– Маша, я не хотел снова напоминать вам обо всем этом…

– А я и не забывала! – резко ответила девушка, наконец взяв себя в руки. – Что еще вы хотите знать?

Илья замялся.

– До подписания контракта или после… рядом с Лизой не появлялось каких-то новых знакомых? Представителей покупателя, новых друзей?.. Может быть, вы кого-то видели, хотя бы мельком?

Маша подумала.

– Не знаю, кого именно вы ищите, но я никого не видела. Всю историю с покупкой работ Лизы знаю, по сути, с ее слов. С ней общались юристы или какие-то посредники. Она сначала деньги получила, а потом уже нас с мамой в известность поставила. Вот и все. Я уже могу идти? – девушка недовольно посмотрела на Илью.

Тот помолчал. Он сам, по сути, не знал, чего хотел услышать от Маши, но итог разговора его разочаровал.

– Да, конечно! Извините, что побеспокоил.

Маша еще раз глянула на Илью и направилась вверх по лестнице. Он остался стоять у подоконника. Наконец где-то наверху хлопнула дверь, и в подъезде установилась тишина.

На улице окончательно стемнело. Илья поймал себя на том, что вот уже несколько минут бездумно разглядывает исцарапанный именами и похабными надписями широкий, переживший не одну покраску подоконник старого сталинского дома. Он заметил пыль на рукаве своей кожаной куртки, но отчего-то передумал ее отчищать и медленно пошел вниз.

Ритка привычно долбанула кулаком в дверь и рявкнула:

– Кира, подъем! На репетицию опоздаешь!

Он был уверен, что это ему снится – но реальность уже заполняла рваными разноцветными фрагментами черный провал похмельного сна. Сначала навалился всепроникающий запах жареного лука, потом бормотание телевизора за стеной, затем солнечный свет полоснул бритвой по зрачкам, и Кирилл зажмурился, не успев даже толком открыть глаза. Стоило ему слегка пошевелить головой, как в черепной коробке материализовался невидимка с кувалдой и начал методично долбить в правый висок.

Кирилл потер лицо, открыл похмельный глаз и попытался сфокусироваться. Черт, кажется, он снова спал в одежде. Сделав над собой усилие, Кирюша сел на кровати.

Качнулись старые поблекшие обои, каждый завиток, царапину и дырочку на которых он знал наизусть, пошел волной пузатый платяной шкаф, на приоткрытой дверце которого висел темно-зеленый бархатный камзол, который он так и не сдал в костюмерную, подпрыгнули стоящие на подоконнике фотографии в рамках, книги и стопка пыльных дисков, затем в небольшом зеркале на противоположной стене мелькнуло его собственное помятое лицо, и лишь потом изображение, наконец, пришло в норму.

– Доброе утро! – сказал сам себе Кирилл и потянулся за стоящей на полу у кровати бутылкой пива. Увы, бутылка была пуста. – Что ж мы такое пили вчера? – болезненно поморщился он.

Покопавшись в памяти, он вспомнил много пива и немного водки. Ну, если водка была паленой, тогда еще можно объяснить то мерзкое состояние, в котором только что нашел себя на кровати Кирилл. Обычно его тренированный организм перерабатывал подобное количество алкоголя практически без последствий. Точно, водка была паленой! Надо будет звякнуть Ваське, узнать, как он там жив-здоров, и завязывать ходить в эту дыру «По одной». Судя по всему, там скоро начнут наливать клиентам тормозную жидкость.

В дверь снова постучали.

– Встал уже, встал! – громко сообщил Кирилл приставучей Ритке и ухватился за гудящую голову. – Бедный Йорик!

Толком Кирюша пришел в себя только в ванной. Какое-то время стоял, блаженно зажмурившись и поливая себя горячей водой. Затем капнул на ладонь геля для душа, с наслаждением намылился… и только тогда заметил на тыльной стороне ладони надпись «ШАНС».

Кирилл озадаченно смотрел на свою руку, пытаясь понять, что это за ерунда такая написана на ней. Потом в памяти всплыл смутный образ какого-то типа, который вчера что-то заливал ему про какие-то лотереи, про миллионы и вообще прикидывался его фанатом. Кирилл хмыкнул и потер надпись мочалкой – буквы почему-то остались на месте. Кирилл еще раз, уже довольно болезненно потер кожу – надпись даже и не думала бледнеть.

Удивленный Кирюша, высунувшись из-за душевой занавески, критическим взглядом окинул полочки, заставленные гелями, шампунями, продавленными тюбиками зубной пасты и всевозможными кремами. Обнаружив на Риткиной полке какой-то скраб, он прочел название на этикетке: «Для эффективного отшелушивания». Сойдет! Щедро налив себе на руку скраб (производитель обещал не только эффективное отшелушивание, но и освежающий и омолаживающий эффект), Кирилл принялся тереть руку с надписью. Даже через минуту усиленного трения дурацкая надпись осталась на коже. Кирилл смыл скраб, поскреб одну из букв ногтем – безрезультатно!

По всей видимости, надпись с руки можно было удалить разве что напильником. Вот скотина! Мало того, что этот хер в капюшоне пытался его разыграть, так он еще использовал какой-то стойкий маркер. Мудила!

Плюнув на надпись – сойдет как-нибудь сама! – Кирилл продолжил намыливаться, мысленно добавив к зароку никогда больше не пить в баре «По одной» еще и зарок никогда больше не пить с незнакомцами.

Но из ванной Кирюша вышел в прекрасном расположении духа, свежий, почти бодрый, благоухающий и, протиснувшись мимо стоящего на кухне у самых дверей детского стульчика, где восседала Антонина Всеволодовна в розовой домашней пижамке с лошадками, плюхнулся на свой привычный табурет у окна.

Антонина Всеволодовна радостно улыбнулась Кириллу, продемонстрировав розовые десны с кое-где прорезавшимися зубками, и кокетливо помахала ему крохотной ручонкой.

– Любит она меня все-таки, хоть ты тресни! – сказал весело Кирилл Ритке и включил чайник.

– А чего ж тебя не любить-то? – с иронией произнесла Ритка, ритмично толкущая у стола рядом с плитой картофельное пюре. – Ты ж, как погремушка – веселый и бесполезный.

Кирилл глянул на внушительную Риткину задницу, затянутую в домашние трикотажные брюки, и хотел было хлопнуть по ней в воспитательных целях, но рука у Ритки была тяжелая, впрочем, как и характер, и Кирюша передумал.

– Ты не права, Марго. Я талантливый. И я приношу людям радость.

– И гонорею, – хмыкнула Ритка, полуобернувшись и глянув на Кирюшу хитрым карим глазом.

– Вспомнила! – хохотнул Кирилл. – Это ж когда было!

Ритка когда-то училась с Кириллом в одном институте, на художника-декоратора, и дружила с тогдашней Кирюхиной пассией Леной. При каждом удобном случае Рита не гнушалась припомнить Кириллу историю о том, как он однажды заразил ее подругу неприличной болезнью. Но в общем, Ритка была неплохой приятельницей, именно поэтому пару лет назад она, ее муж Сева и Кирюша решили в складчину снимать «двушку». В Москве можно до старости прожить вместе с бывшими друзьями по общежитию – в целях экономии.

– А Сева уже ушел? – поинтересовался Кирилл. У Севы всегда можно было стрельнуть сигаретку.

– С утра еще, у него смена в детском саду.

– Точно! – вспомнил Кирилл. – Сегодня же среда! «В траве сидел кузнечик!» – пропел он дурашливо, изображая, будто растягивает меха невидимого аккордеона. Потом заглянул в холодильник, достал со своей полки кусок квелого сыра в полиэтилене, остатки батона в пакете, выложил нехитрый харч на стол, придирчиво осмотрел его.

Организм не хотел сыру. Он хотел тарелку горячего наваристого бульона. С мясом. И таблетку от головной боли.

– Рит, а… у тебя цитрамончика не найдется? – поинтересовался Кирилл с легким недомоганием в голосе.

– Закончился, – ответила соседка, пробуя пюре.

– Уже все сожрали? – удивился Кирилл.

– Угадайте, кто! – глянула на него Ритка.

– А супчика у тебя нет? Мне бы сейчас горяченького! – ничуть не смутившись, сказал Кирюша и посмотрел на нее такими же чистыми детскими глазенками, как Антонина Всеволодовна, которая в ожидании пюре с энтузиазмом грызла пластмассовую детскую ложку.

Ритка покачала головой, достала из холодильника кастрюлю и поставила ее перед Кириллом на стол.

– Куриный!

– Золотая ты женщина, Марго! – обрадованно продекламировал Кирилл и полез на полку с посудой. – Если бы не уважение к Севе, я бы тебя у него отбил, и на тебе женился!

– Кому ты нужен, флюгер театральный? – расхохоталась Ритка, сунув ложку с пюре дочери в рот.

Кирилл, ничуть не обидевшись, налил в миску куриного супа, сунул его в микроволновку, вернул кастрюлю в холодильник, заварил чаю. Ожидая, когда живительная жидкость разогреется, Кирюша уставился в экран висящего под потолком телевизора, по которому крутили мультфильмы. Ободранный койот все гнал и гнал по пустыне глупую голенастую птицу и все никак не мог ее поймать.

Вдруг Кирилл снова вспомнил про буквы на руке и принялся задумчиво разглядывать размашистую надпись.

– Ритк, а ты когда-нибудь в лотерею выигрывала?

– Чего? – переспросила та, продолжая возиться с дочерью.

– Ну в лотерею! Покупаешь билет, стираешь защитный слой… Или, там, цифры угадываешь… Пять из тридцати шести. Прикинь, проверяешь, бах! – а по билетику выигрыш в миллион долларов!

– Миллион? Долларов? – насмешливо переспросила Ритка и покачала головой. – Вам, мужикам, лишь бы не работать. В лотерею он собрался выиграть! Писатель-фантаст! – она стряхнула с пижамки Антонины Всеволодовны кусок пюре, хмыкнула и сказала Кирюше: – Все, на что ты или я можем рассчитывать в этой жизни – это фига с маслом!

Тренькнула микроволновка.

– Приятного аппетита! – пожелала Кирюше Ритка.

Неожиданно наступившее бабье лето разрезало город на яркие солнечные лоскуты. Жмурясь на солнце, Кирилл рысцой проскочил до метро, купил пачку сигарет в павильоне, проехал нужное количество станций, поставив громкость в плеере на «максимум». О том, что премьеру играет Зеленский, он запретил себе думать. Несмотря на Риткин суп, похмелье не отпускало, затаившись ноющей болью где-то в затылке, но в общем, на удивление, настроение было хорошим. Кириллу не терпелось доехать до театра и узнать таки у Василия, кто был тот тип, который вчера валял ваньку и с такой легкостью купил его на разговоры про миллион. Наверняка актер – уж слишком складно вешал лапшу на уши!

Выйдя из метро, Кирюша миновал крохотный сквер, в котором при небольшом скоплении праздношатающейся публики двое парней с гитарой и дарбукой устроили импровизированный концерт, ловко обогнул шагнувшую к нему девицу из этой же компании с кепкой в руке («Самому бы кто-нибудь на жизнь подал!»), пересек перекресток. Сразу за перекрестком начиналась череда киосков – «Печать», «Цветы», «Овощи-фрукты». Преодолевая на автомате знакомый до мелочей путь, Кирилл вдруг зацепил боковым зрением название «Лотереи Москвы». И замедлил шаг…

Он проходил здесь тысячу раз – от станции метро до здания театра. И тысячу раз видел названия павильонов. Но только сегодня его посетила шальная мысль – а что если, и правда, взять и купить лотерейный билетик?

Кирилл нерешительно потоптался на месте, зачем-то глянул по сторонам и вернулся таки к киоску с лотереями. Стеклянные его окошки были увешаны цветастыми листками разнообразных розыгрышей. «Счастливый случай», «Семейная лотерея», «Розыгрыш “Юбилейный”». Кирюша запутался в названиях, мельком оглядел листочки с цветными наклейками, на которых нужно было не то зачеркивать цифры, не то стирать защитный слой. Потом ему вдруг стало неловко – словно он мальчишка и подглядывает в девичью раздевалку перед физкультурой. Докатился! Актер столичного театра выбирает себе лотерейный билетик! Тоже мне, Джеймс Бонд, играющий в казино! Кирилл хмыкнул, покачал головой и зашагал на репетицию.

Пробравшись в полутемный зал, Кирюша обнаружил Василия и Олесю на любимых местах – сбоку, возле ложи бельэтажа. Стасик то ли приболел после вчерашнего, то ли вовсе не был вызван в театр. Пожав руку Василию и чмокнув в щеку, надушенную тяжелым сладким парфюмом, Олесю, Кирилл уселся в кресло. На огромной неуютной сцене, лишенной привычных задников и кулис, помреж раздавал какие-то указания бригаде монтировщиков.

– Круто вчера посидели! – сказал Кирилл весело. – Я до сих пор, как ежик в тумане. Вы как, бодрячком?

– Да нормально, – пожала плечами Олеся. – Вчера, когда мы уходили, и ты был бодрячком!

– Кстати! Вчера вы меня технично слили!

– Слышь, тень отца Гамлета! – сказал Василий с иронией. – А кто сообщил, что хочет побыть в одиночестве, и отказался ехать с нами на такси?

Кирюша удивленно вскинул брови.

– Да?

Олеся усмехнулась:

– Провалы в памяти?

Кирилл растерянно улыбнулся.

– Да нет, просто… – попытался он отшутиться. – Настроение вчера было не особо…

Неприятно засосало под ложечкой. Кирилл помолчал, наблюдая, как на сцену выкатывают огромный бутафорский снежный ком (приглашенному в театр для постановки «Гамлета» молодому, невесть как отхватившему престижную театральную премию режиссеру непременно хотелось, чтобы действие разворачивалось чуть ли не на Северном полюсе), поерзал в кресле. Видимо, и вправду пора перестать злоупотреблять алкоголем…

– Слушай, а что за чувак вчера с нами пил? – поинтересовался Кирилл у Василия.

– Какой чувак? – спросил тот, не отрывая глаз от сцены.

– В черной кофте такой, понтовой, с капюшоном. Весь в татухах, как якудза. Приятель твой! Никитой зовут. Не помнишь?

Кирилл иронично улыбнулся, предвкушая, что сейчас Васька расколется и расскажет ему все про вчерашний глупый розыгрыш. Но вместо этого Василий повернулся и глянул на него, как на умалишенного.

– Никита? – переспросил Василий. – В первый раз слышу!

Как Кирюша отсидел репетицию, одному Богу известно. Пробормотал скороговоркой текст, механически оттопал мизансцены. Отпросился у режиссера на полчаса раньше, сославшись на несуществующее недомогание, и выскользнул из театра, словно вор. Он прекрасно помнил, что павильон с лотереями работает до 21.00. Пытаясь не думать о том, что он делает, Кирилл почти бегом бросился в сторону метро.

То, что вчерашний разговор с подозрительным типом в капюшоне не был его пьяной галлюцинацией, подтверждала надпись на руке. И пусть он окончательно спятил, он должен купить этот чертов билет! Что это – знак, интуиция, блажь, кто был этот хрен в татухах – городской сумасшедший, случайный собутыльник, ясновидящий – он решит потом, а пока надо успеть до закрытия павильона.

Подлетев на полной скорости к павильону, Кирилл увидел, что свет в нем горит, но окошко уже закрыто. Глянул на часы – еще пять минут!

– Ау! Девушка! Женщина! – раздраженно постучал он в стекло, пытаясь разглядеть, что творится внутри.

Крохотное окошко распахнулось, и на Кирилла глянула флегматичная киоскерша неопределенного возраста.

– Закрыто! – сообщила она и захлопнула окно.

Кирюша аж подскочил от такой наглости. Он снова забарабанил в стекло. Крепость не поддавалась – недовольная киоскерша, сложив на груди полные руки, наблюдала за Кириллом поверх рекламы лотерей. Наконец, она снова распахнула окошко и заявила раздраженно:

– Высадишь стекло – полицию позову!

– Продайте билетик! Один! Пожалуйста! – скороговоркой выпалил Кирилл. – Вы должны работать еще пять минут! – он сделал умоляющее лицо.

– А ты мне не указывай! – парировала продавщица, глядя на него сверху вниз, как на пятиклассника. – Не терпится разориться?

– Сегодня мне обязательно повезет! – весело заявил Кирюша. – У меня сон был… в руку…

– Тут у всех сны в руку! – проворчала киоскерша. Потом неожиданно расщедрилась, – Тебе какой?

– Вряд ли у вас тут играют в блэк-джек, – улыбнулся Кирюша и зачем-то еще раз глянул на надпись на своей руке – для верности. – Лотерея «Шанс» есть? Почем билетик?

– «Шанс»? – прыснула киоскерша, качнув копной взбитых пергидрольных волос. – В нее отродясь никто не выигрывал! Может, «Спортлото» возьмешь? Или «Новогоднюю», уже завезли.

– Нет, – поколебавшись, ответил Кирилл. – Мне нужен «Шанс».

– «Шанс» стоит пятьдесят.

– Ого, как подорожали азартные игры! – Кирилл пошарил по карманам и нашел мятую пятидесятирублевую купюру. – Вот!

Женщина взяла деньги, пожала плечами и полезла куда-то в недра заставленного коробками киоска. Выудила разноцветный картонный короб, поставила его перед Кириллом и сказала:

– Выбирай!

Под насмешливым взором киоскерши Кирилл принялся выбирать один билет из вороха одинаковых цветастых бумажек. У него мелькнула мысль скупить все билеты разом, но такой шаг он посчитал окончательным безумием. Кирюша хватался кончиками пальцев то за один, то за другой билет, потом, поколебавшись, зажмурился и цапнул один наобум.

– Удачи! – хмыкнула киоскерша и пропала, громыхнув щеколдой.

Кирилл остался с билетом в руках.

Стремительно темнело. Стоя возле киоска, он чувствовал себя одновременно глупо и весело. Открыть билет здесь или доехать до дома? Наконец, чтобы покончить с внезапным ребячеством, Кирюша решительно оторвал перфорированный край и развернул цветную бумажку.

В билете значилась традиционное «Сотрите защитный слой». Покопавшись в кармане в поисках мелочи, Кирилл нашел рубль, приложил билетик к стене киоска и принялся оттирать серебристое напыление. Хоть бы никто из театра не увидел, как он тут мается ерундой. Под серебряным слоем краски обнаружилась надпись, но, вглядевшись в нее, Кирилл ни черта не разобрал – свет в киоске уже погас, а до ближайшего фонаря было шагов двадцать. И, делая эти двадцать шагов, Кирюша самыми тонкими фибрами своей души вдруг ощутил, что жизнь его стремительно меняется, сворачивает в какую-то иную сторону, совершает сумасшедшую загогулину… Но верить в это он еще не смел – поэтому выставил руку под желтый глаз фонаря и глянул в бумажку.

Посередине значилось простое: «Поздравляем! Вы выиграли ДЖЕК-ПОТ».

Земля под ногами качнулась и полетела вверх тормашками.

На другой стороне улицы высокий парень в куртке с капюшоном бросил на тротуар недокуренную сигарету и нырнул в переход.