Текст книги "Гера и Мира. После крушения мы можем начать новую жизнь. Но надо сперва встать с колен и начать двигаться."

Гера и Мира
После крушения мы можем начать новую жизнь. Но надо сперва встать с колен и начать двигаться.
Наталья Нальянова

© Наталья Нальянова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

Ключ от моего почтового ящика давно потерялся. Свою почту я забираю, поддев дверцу ящика ключом от квартиры.

Мне нечасто приходится это делать – только в тех случаях, когда из ящика торчат конверты. И появляется риск того, что рекламный мусор забил ящик полностью, интересующие меня сообщения легко могут сгинуть в его ворохе.

В этот раз из пачки цветных буклетов и флайеров торчат два конверта совсем не рекламного вида. В одном – письмо от Миры, в другом, адресованном К. Железкиной-Букаревой, – просьба связаться с юридической компанией «Лекс» по важному вопросу, а также визитная карточка на английском языке.

Мне неизвестно, кто такая К. Железкина-Букарева, но поскольку я практикующий юрист, предложение меня заинтересовало. Да и вообще, я Лина Букарева, нареченная при рождении претенциозным именем Капитолина. Но кто такая Железкина? От этой фамилии явно веет авантюрным духом, к которому я оказалась чувствительной.

Однако письмо Миры для меня важнее. Поэтому я должна прочесть его прежде, чем свяжусь с «Лексом».

Но я не могу вот так, сразу, взять и распечатать это письмо. Мне нужно собраться с силами.

Обычно я размышляю за раскладыванием пасьянсов. С годами в моем арсенале их скопилось множество. Сейчас я играю сама с собой, раскладывая пасьянс Маргариты Валуа.

Все знают это романтическое имя из истории французских королей. И оно придает пасьянсу определенный шарм, который дополняется остроумной комбинацией приемов раскладывания. Любителям известно, что пасьянс Маргариты Валуа сходится очень-очень редко. Последние недели он сходится у меня почти всегда.

Маленькие пластиковые карты с живописными рубашками привычно легко летают в моих руках. Выложив их должным образом рубашками вверх, я понимаю, что не могу сейчас открывать карты. Мне это не требуется. Сажусь в кресло-качалку и, медленно раскачиваясь, ухожу в мысли о Мире и Гере.

Гера – мой старший брат, которого больше нет. А Мира – его единственная и многолетняя жена.

Гера женился в начале семидесятых годов, когда ему было уже тридцать. Я тогда была ещё школьницей. У нас с ним разница в возрасте пятнадцать лет.

Мы все вместе жили с родителями, в их собственном доме. Гера пребывал дома мало, изредка приезжая из Москвы, где он учился в аспирантуре.

Гера занимался теоретическими вопросами термодинамики и физики атомного ядра.

Мира была его студенткой. На десять лет моложе Геры. И она была сиротой при живых родителях, которые расстались, разбросав четверых детей. И, создав другие семьи, нарожали себе новых чад.

Прошлые дети в новые условия не вписывались и были никому не нужны. Они разбрелись по свету в поисках своей доли счастья.

Мира выросла в семье у чужих людей, едва знакомых с ее родителями. Она умела хорошо стирать, быстро и ловко наводить чистоту, варить большие кастрюли борща и супа.

Но жила впроголодь, одевалась в обноски.

Закончив школу, поступила в политехнический институт на химико-технологический факультет и поселилась в общежитии.

Стипендии она не получала, училась плохо, на что жила – непонятно.

В те времена Мира была тотально некрасива, вызывала у меня жгучий интерес, приправленный острым желанием любить ее всем сердцем.

Теперь Мира живет в южном курортном городе в квартире с кондиционером, водит «Вольво» и руководит органом госконтроля.

А сиротой стала я. За прошедшие годы ушли из жизни Гера, мои родители, мой сын и муж. У меня осталась только Мира.

Я живу в сером среднерусском городе с холодным сырым климатом и плохой экологией.

И я одинока во всех смыслах этого слова. Но я сама сделала такой выбор.

В целом я весьма довольна своей жизнью. Нахожу ее захватывающе интересной, а в отдельные минуты – прекрасной. У меня есть все, что мне сейчас хотелось бы иметь.

Утрату близких я, кажется, приняла и простила своей судьбе. Горе ведь тоже учит чему-то.

Я лично узнала, что жизнь это краткий миг свободы. И что она очень быстро и безвозвратно пройдет, если не жить полностью.

И еще – теперь я от души восхищаюсь собой, несмотря на то, что это плохо вяжется с понятиями внутренней культуры и хорошего воспитания.

Но как же иначе?

Я рукотворно красива и здорова. Мне доступно замечать красоту и скрытое содержание жизненных событий. За исключением одного события – почему красивый и талантливый Гера женился на Мире?

То, что он продал свою диссертацию и спился, двадцать пять лет проработал то учителем, то завучем в ПТУ, в периоды ремиссии становился депутатом законодательного собрания и лауреатом государственных премий, то, что он был одаренным физиком, музыкантом, писателем, журналистом, но в последние годы выглядел как слабоумный и умер, не дожив веку, страшной и мучительной смертью, связывается в моем сознании с Мирой.

Хотя я живу своей, отдельной жизнью, меня это все еще очень занимает.

Из письма Миры я узнаю, что погода у них стоит прекрасная, несмотря на конец октября – море солнца, тепла и света. Она носит крепдешиновые костюмы. В этом году невероятный урожай фруктов и овощей, все стоит копейки, бери – не хочу. Последние выходные она провела в горах под Новороссийском. А предпоследние – в Сочи, на берегу моря.

О том, как это было прекрасно, свидетельствуют фотографии, приложенные к письму. На них все та же маленькая кривоногая женщина невероятной полноты с лицом, собранным из чужеродных элементов и неубедительной прической из минимума волос.

Хорошие зубы, внушительная грудь, на которую в обычных магазинах не продают бюстгальтеров. Героически протаскав на себе эту тяжесть всю жизнь, Мира так закалилась духом, что теперь ей все нипочем, судя по широкой улыбке, ничуть не красящей её. Да, я злюсь на неё. И злословие позволяю себе, но мне это весьма неприятно.

Конечно же, я напишу ей ответ. Но не сразу, нет.

Перевернув карты рубашками вниз, убеждаюсь, что мой пасьянс в этот раз категорически не сойдется. Это меня радует. Известно, что у самой Маргариты Валуа этот пасьянс сошелся всего один раз – в ночь перед её смертью.

Включаю компьютер, посылаю сообщение по адресу электронной почты «Лекса» с объяснением, что письмо получено, но не Железкиной, а просто К. Букаревой.

Ответ приходит быстро. Заместитель директора компании Ю. П. Квашнин уведомляет о том, что меня разыскивает представитель американского адвоката по делу некоего гражданина США Конрада Железкина в связи с открытием наследства. И если мне нужна юридическая помощь, я могу воспользоваться услугами компании «Лекс», которая имеет большой опыт ведения наследственных дел, в том числе и с иностранным элементом.

Звоню Квашнину по телефону, номер которого указан в письме, чтобы задать тривиальный вопрос – при чем здесь я, если мне ничего не говорит фамилия наследодателя, а родственников за границей у меня нет, и никогда не было?

Ответ получаю простой и совершенно недвусмысленный – моё имя указано в завещании наследодателя Железкина К. З.

Квашнин добавляет, что если я согласна рассмотреть вопрос о принятии наследства, то в удобное для меня время могу встретиться с представителем поверенного, который прилетел сегодня из Москвы и остановился в гостинице «Волна». В конверте имеется визитная карточка этого лица.

Достаю маленький прямоугольник из матового пластика. На его обратной стороне текст написан по-русски: Сулим, Б. Д., помощник адвоката Айзека Брокли, Санта-Моника, США.

Хорошо, что не Санта-Барбара. В таком случае было бы совершенно ясно, что это чей-то дурацкий розыгрыш.

Ещё раз звоню Квашнину и сообщаю, что приму сегодня этого помощника адвоката в двадцать часов в своей домашней резиденции.

Квашнин смеется и спрашивает, нужно ли присутствие на переговорах представителя компании «Лекс».

Поясняю, что сегодня этого не требуется, а потом видно будет.

За два часа до появления гостя любая другая женщина бросилась бы наводить чистоту и прихорашиваться. Мне же этого совсем не требуется. В квартире у меня царит порядок, а внешне я в отличной форме.

Порядок я поддерживаю с помощью приходящей помощницы Гали, которая вполне довольна предложенными мной условиями и оплатой труда и выполняет свои обязанности на совесть.

Внешность моя – это результат особых и многолетних стараний.

С детства каждое утро я тридцать минут отвожу гимнастике. Комплексы упражнений у меня – само совершенство, включают атлетические упражнения, ушу и йогу.

Гимнастикой я серьезно увлекаюсь всю жизнь. И уже много лет просто наслаждаюсь своей отличной растяжкой, крепостью мышц, гибкостью позвоночника. Горжусь своим плоским животом, тонкой талией, стройными длинными ногами, ростом в сто семьдесят четыре сантиметра. И весьма уважаю себя за все это личное богатство.

Апофеоз моих достижений – лицо и волосы. Никакой пластики мне не требуется. Я выгляжу белокожей, с естественным румянцем, блондинкой. Волосы крашу французским красителем с оптическим эффектом.

У меня миловидные и неправильные черты лица.

В юности я по наивности считала себя дурнушкой. Сейчас мне нравится, что я ни на кого не похожа и лишена признаков своего возраста. При наличии вкуса и умении рисовать могу выглядеть редкостной красавицей.

Чтобы не эпатировать окружающих, я приглушаю свое обаяние с помощью дорогих очков. Они мне, кстати, очень идут. Поэтому я их снимаю только в ванной, в постели и во время занятий спортом.

В ожидании посетителя я проветриваю гостиную и ставлю на сервировочный столик минеральную воду и свежие соки. На блюде раскладываю очищенные ломтики ананаса, мандарины и виноград. Это моя пища для ужина. Вот такое я совершенство. И как же мне тошно от этого.

II

Он позвонил в дверь точно в назначенное время. Взглянув в дверной глазок, я увидела искаженную линзой физиономию высокого мужчины в очках.

В гостиной я разглядела его лучше. С трудом сдержала удивление. Была совершенно не готова к тому, что незнакомые люди могут так напоминать кого-то мне очень знакомого. И даже отчасти – меня.

На меня трудно быть похожим, потому что свою внешность я создала сама. Но так хорошо знакомая линия рта, подбородка и рисунок бровей меня привели в полное замешательство.

Когда же он улыбнулся, защемило сердце – на Геру он казался похожим еще больше, чем на меня. Даже очки в такой же оправе, какую носил Гера. Я невольно представила, что это и есть Гера и почувствовала, что теряю сознание.

Это длилось совсем недолго. Я умею владеть собой. На мой излишне пристальный взгляд он вежливо улыбнулся, и протянул руку. Я пожала её и представилась.

Пройдя в гостиную, он сел в кресло, щелкнул замками кейса, и вооружился бумагами.

Пошелестев ими, сказал, что состоятельный гражданин США, мистер Конрад Железкин, оставил завещание в пользу Капитолины Букаревой, если она сумеет достоверно доказать, что является потомком Железкиных, то есть праправнучкой Максима Железкина, родного дяди наследодателя.

Слушая его, я уверилась, что никогда раньше с моим гостем не встречалась, поскольку никогда не слышала такого специфического акцента.

По-русски он говорил плохо – слова произносил почти правильно, но лексикой пользовался необычной, ударения слов искажал, интонации использовал какие-то странные. Из-за этого его речь была малопонятной.

– У меня к вам несколько вопросов, – наконец-то начала деловой разговор я. – Первый вопрос: как этот Железкин вообще узнал о моем существовании?

– Он увидел вас по телевизору. Вы давали интервью о процессе по делу застройщика Михалевича, которое вы выиграли в Высшем Арбитражном Суде. А Конрад всегда любил смотреть спутниковое российское телевидение. Он был очень взволнован после просмотра этой телепередачи и сказал, что вы весьма напомнили ему его дядю Максима, которого он потерял в 1920 году, – с готовностью пояснил он.

– Господин Сулим, вы ничего не путаете? Так долго, чтобы помнить еще 1920 год, не живут.

– Называйте меня просто Борис, – попросил он, произнеся свое имя с ударением на первом слоге. – Конрад умер в возрасте 98 лет. И до самого конца сохранил ясный ум и отличную память. Кстати, его полное русское имя Кондрат Захарович Железкин.

Он помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил:

– Так вот. По его воспоминаниям этот самый Максим, младший брат его отца, погиб в бою, когда сам Конрад был еще маленьким мальчиком. Но именно дядя Максим научил его джигитовке и обращению с шашкой. Отца Конрада звали Захаром, как вы поняли по отчеству наследодателя. – Слово «отчество» совсем не далось моему гостю, тем не менее, он бодро продолжал:

– Захар Железкин был бизнесменом и к казачьей воинской службе был равнодушен. Занимался хозяйством и мало уделял времени своему сыну, хотя и был с ним очень строг и требователен.

Борис замолчал и задумчиво смотрел на меня. И снова мне бросилось в глаза, что его лицо мне знакомо. Вероятно, он подбирал слова, чтобы правильнее выразиться по-русски. Наконец, он снова продолжил:

– Конрад велел своим юристам разыскать потомков Максима, а также его сына Григория, с которым Конрад тесно дружил в детстве, и полагал, что вы являетесь таковой. Он сделал данный вывод, руководствуясь вашим внешним сходством с его дядей. У вас удивительной формы брови, знаете ли. Поэтому мы начали поиски с родовой станицы Железкиных – Вишняковской. Нам ответили, что Букаревы в этой станице никогда не проживали. Тогда мы направили запрос в телекомпанию, которая выпустила в эфир передачу о вашем арбитражном процессе. И нам ответили, что госпожа Букарева проживает здесь, в этом городе. В органах регистрации места жительства мы узнали, что ваша добрачная фамилия Павлюк. Узнав об этом, Конрад даже заплакал и сказал, что это фамилия его тети Барбары, а точнее – Варвары, которая погибла совсем молодой в результате автокатастрофы. Он очень увлекся идеей поиска родственников. Мы снова обратились в Вишняковскую и узнали, что там проживало много поколений семьи Павлюк. Но в живых не осталось никого. Нам также сообщили, что лица по фамилии Павлюк проживают в районном центре – городе Кавказске. Мы обратились туда. И получили ответ, что кроме некой госпожи по имени Павлюк Мирослава других Павлюков в этом городе нет. По фотографии Конрад не признал в Мирославе родной крови, а точнее говоря – фамильного сходства. Потом уже мы узнали, что эта мадам является вдовой вашего брата, Германа Николаевича. Кроме того, длительное время в Кавказске проживал дедушка – ваш и Германа Николаевича – Григорий Максимович Павлюк, бывший прокурор. Он умер больше двадцати лет назад.

– Следующий вопрос, – продолжала я. – Что значит достоверно доказать свое родство с Железкиными?

– Мы будем удовлетворены, если будут представлены любые убедительные документы, – пояснил он. – А разве вас не интересует вопрос о размерах наследства?

– Какой смысл говорить об этом, если нет уверенности в том, что нужные доказательства существуют? – резонно заметила я.

– И все-таки размеры финального приза имеют значение мощного стимула для поиска, помогут принять решение о допустимых размерах расходов, которых потребуют экспедиции, – он снова улыбнулся Гериной улыбкой.

– Ну и сколько же стоит наследство в чистом виде? – не удержалась я.

– Не так много по американским меркам. После расчетов с кредиторами и уплаты налогов останется около двадцати шести с половиной миллионов долларов в инвестициях и чуть больше десяти миллионов в личном имуществе.

– А по нашим меркам это запредельная сумма. И я за нее хочу побороться, – подвела итог я. – Но как вы будете проверять достоверность собранных доказательств родства?

– Мистер Брокли, адвокат, практикующий в Санта-Монике, который ведет наследственные дела Конрада, решил, что по мере необходимости я буду приезжать в Россию и проверять факты на месте. Нас устроят официальные документы, а также другие доказательства, которые будут достоверными.

Обдумывая эти сведения, я приготовила кофе. Сервируя стол, я задала следующий вопрос, который возник по размышлении:

– А если я не смогу найти достоверных доказательств?

– Вы не получите наследства. Если других законных наследников не обнаружится, наследство перейдет русской казачьей общине. Так предусмотрено в завещании Конрада, – пояснил Борис.

– А какие еще у Кондрата Захаровича могут быть наследники – другие родственники? Жена? – интерес к этому делу уже захватил меня.

– Супруга Конрада давно умерла. Детей у них не было, – Борис говорил неохотно, но на вопросы отвечал.

– Значит, что же? Получается, других родственников нет?

– Считается, что нет. – Он отпивал кофе маленькими глотками, и невозможно было понять, нравится ли ему напиток.

Очевидно, он не замечал его вкуса, думая о другом.

Мы допили кофе, угостились фруктами, и Борис отбыл восвояси, оставив мне кучу визиток с его телефонами и адресами офисов в Москве, Женеве, Лос-Анджелесе и Санта-Монике.

Убрав со стола кофейную посуду, я минут двадцать покрутила на талии тяжелый обруч, обдумывая ситуацию.

О том, что моего прадеда звали Максимом, я знала. И он действительно жил в станице Вишняковской Краснодарского края. Но при чем тут какие-то Железкины? Никогда я не слышала такой фамилии. Значит, нужно искать.

Я решила поехать к Мире, с которой не встречалась много лет. Мира живет в моем родном городе Кавказске, который является центром того самого района, в котором находится станица Вишняковская.

Ещё в далеком детстве, в «домирины» времена, мама мне рассказывала, что ее свекор Григорий Максимович, мой дедушка, много лет проработал прокурором в Средней Азии.

Уйдя на пенсию, он стал сильно болеть, страдал от стенокардии так, что пяти шагов не мог пройти без сильной сердечной боли и одышки. Поэтому он уговорил свою жену переехать на родину. Верил, что кубанский климат излечит его.

Поселились они не в Вишняковской, а в районном центре Кавказске, где надеялись получить квартиру.

Но никаких квартир в Кавказске в то время не строилось и не предоставлялось даже отставным прокурорам.

Им пришлось продать из своего имущества все, что можно было, чтобы купить старый казачий дом. Этот дом впоследствии был капитально отремонтирован и перестроен, проведены газ, вода, электричество и телефон.

Их сын Николай, мой будущий отец, закончил училище гражданской авиации, и многие годы летал над Кубанью на гражданском рейсовом самолете. Получил квартиру и жил в Армавире, в шестидесяти километрах от Кавказска.

Но что я смогу отыскать там, если все мои родственники умерли и уже ничего не скажут мне о моем прадеде?

И ведь есть еще вопрос о Мире и Гере. Кажется, пришло время его решить раз и навсегда.

III

Отъезд для меня не составил проблемы. Мне довольно часто приходится уезжать в командировки.

Отпрашиваться ни у кого не надо, потому что я вольная птица. Работаю на себя и свое рабочее время устанавливаю сама.

Оставив Гале письменную инструкцию, я купила авиабилет до Минеральных Вод и через день уже спускалась с трапа самолета.

Меня поразил воздух кавказских предгорий, хотя не должен был поразить – ведь я в этих краях выросла и привыкла к нему с детских лет.

Но я так долго не видела своей родины, что забыла это ощущение, когда чистый, свежий, но теплый и ароматный воздух вливается в легкие и наполняет их силой и здоровьем.

Забыла я и непередаваемый запах этого воздуха, в котором смешиваются запахи лесов, покрывающих горы, степей, которые расстилаются у их подножий, и изысканно свежие ароматы голубых снегов и сияющих льдов, покрывающих дальние пики Кавказа.

Я сняла очки, которые потеряли прозрачность из-за слез счастья, полившихся из глаз. Мне почему-то не хотелось сдерживать эти слезы или прятать их от других людей.

Я вышла из здания аэропорта, поехала в город и целый час бродила по улицам Минвод.

Стоял октябрь. Листья уже пожелтели, но ещё не увяли. Много было зеленой травы, цветущих хризантем и поздних роз. И совершенно упоительным был запах сладкого созревшего винограда.

«Изабелла», – узнавая, шептала я.

Позвонив Мире, я узнала, что она в Ростове и не сможет меня встретить, а ключ от квартиры я могу взять у ее соседки.

Из окна автобуса были хорошо видны бескрайние поля в золоте скошенной пшеницы, либо засеянные травами. Были и пустующие, участки земли, от них веяло тоской «занехаянного» чернозема.

В лесополосах, тянущихся вдоль широкой бетонки, трепетали на легком ветерке последние листья абрикосовых деревьев и пели птицы. Я совершенно забыла, зачем приехала сюда.

К действительности меня вернуло то, чего в прошлые времена здесь не было – посты на дорогах и обилие камуфляжной формы.