Текст книги "Изумительное дело"

III

Утром следующего рабочего дня я получила в канцелярии доверенность представителя для ведения дел в суде и на машине управления отправилась по адресам прокуратуры, главного бюро медико-социальной экспертизы, районного суда, рассматривавшего иски Клеандрова в течение более сорока лет.

По степени удалённости от моего места работы первым располагалось Бюро медико-социальной экспертизы. Туда я и направилась.

Осмотревшись, я решила отдать письмо руководителю лично.

Заодно и расспросила её о том, поступали ли в отношении Клеандрова подобные запросы раньше.

Служба делопроизводства проверила это и установила, что никто официально не интересовался Клеандровым и его увечьем.

Пока мы беседовали по поручению руководителя Бюро его помощницей был подготовлен письменный мотивированный ответ со ссылками на нормативно-правовые акты о том, что увечье Клеандрова официально признано трудовым.

В суде мне не удалось так быстро и эффективно сделать задуманное. Моё заявление было принято только после соответствующего согласования с судьёй Волоковой Л. О., которая вела в течение последних лет дела Клеандрова.

Судье явно не понравился мой интерес к этому древнему делу.

Однако, удостоверившись в моих полномочиях, Людмила Олеговна всё же согласилась выдать решение и написала соответствующую резолюцию для работника судебного архива.

В архиве суда меня ждал сюрприз: на двери помещения, декорированной толстой металлической решёткой, висел мятый клочок бумаги с лаконичной надписью: «Работала ночью, ушла отдыхать».

Записка была анонимной, но по её смыслу было понятно, что это манускрипт архивного работника.

Удивившись такой простоте нравов, я пошла к заместителю председателя суда и, представившись, попросила разъяснить причины нарушения режима рабочего времени специалистами суда.

Причин мне не объяснили, но, видимо, они были настолько тривиальными, что в архив самолично направилась начальница канцелярии по гражданским делам.

Она долго обхаживала стеллажи и, наконец, выдала «вердикт» – дела №2—55 в архиве не имеется, поскольку оно уничтожено в связи с истечением сроков хранения.

Пришлось снова подниматься к заместителю председателя суда за разъяснениями о том, почему дело, имеющее доказательственное значение по делам, находящимся в производстве суда, уничтожено.

Сия интеллигентная дама прямо назвала это безобразием и, по личной инициативе, стала звонить в районную прокуратуру, припомнив, что лет пятнадцать назад она, будучи ещё простым судьёй, направляла какое-то дело по запросу в прокуратуру, и истцом в этом деле был означен гражданин с такой редкой фамилией как Клеандров.

При этом она даже пояснила своему телефонному собеседнику, что дело разыскивается ответчиком в лице представителя администрации города.

К тому моменту, когда я приехала в прокуратуру, сведения о деле №2—55 там уже были собраны.

Подав письмо дежурному прокурорскому работнику, и, сообщив ему о предварительном звонке из суда, я получила ответ, что дела такого в прокуратуре не имеется, но решение по нему найдено в архиве районной прокуратуры.

Мне также было разъяснено, что копию решения суда по делу №2—55 от 1970 года я смогу получить в районном суде после того, как копия с решения будет изготовлена.

Вернувшись в суд, я не поленилась ещё раз зайти к заместителю председателя суда и получила от неё обещание выдать копию названного решения не позднее, чем завтра.

Приехав на работу, я пошла в столовую и слегка подкрепилась, так как наступило время обеденного перерыва.

Пища, которую подавали в этом заведении, не казалась очень съедобной как на вид, так и по запаху. Поэтому я ограничилась салатиком из капусты с зеленым горошком и натуральным кофе.

Вдыхая запах напитка, я размышляла о талантливости местных пищевиков – им удалось из натурального растительного продукта сделать нечто совершенно неузнаваемое.

Рискнув здоровьем и закрыв глаза, я допила чёрное питьё, похожее на настой древесного гриба.

Не дожидаясь появления признаков отравления, я вернулась в свой кабинет, и снова погрузилась в материалы прошлых дел Клеандрова.

Его исковые заявления семидесятых годов были написаны от руки, последующие – уже содержали машинописные тексты. С девяносто пятого года появился шрифт «Arial», свидетельствующий о применении компьютера.

Почерк в старых исковых заявлениях был очень неразборчивым и свидетельствовал о том, что рука автора очень слаба и дрожит.

Линии букв были извилистыми и то и дело вылезали за ширину строк. Вид заявления взывал к жалости адресата. Заслуживал ли он её на самом деле – я пока не знала.

Рукописные заявления были короткими и эмоционально окрашенными. Заявитель ссылался на то, что во время соревнований по велоспорту в 1970 году он защищал честь моторного завода, на котором работал учеником слесаря-ремонтника, а позже – фрезеровщиком. Но, столкнувшись по вине спорткомитета с другим спортсменом-гонщиком, упал и получил травму позвоночника, из которой развилось увечье в форме пареза ног и рук, что привело к полной утрате способности самостоятельно передвигаться и инвалидности.

«Хотелось бы мне почитать решение суда от 1970 года об обстоятельствах его падения! – думала я. – И что же такое сделал спорткомитет, что при наличии живого причинителя вреда был признан виновным в причинении ущерба здоровью истца?!».

Листая страницы папки по делу за 1971 год, я обнаружила там копию протокола судебного заседания, в которой говорилось о том, что представитель спорткомитета передал в судебное заседание материалы работы городской коллегии по спорту.

Из них следовало, что этой коллегией были внимательно изучены все обстоятельства проведения соревнований по велоспорту в 1970 году, опрошены многие участники этого мероприятия, а также свидетели, благо, что зрителями на тех соревнованиях были представители спортивной общественности.

Свидетельские показания были представлены в письменной форме с подписями лиц, их давших. После рассмотрения всех собранных материалов коллегией был сделан мотивированный вывод о том, что спорткомитетом – организатором соревнований по велоспорту 1970 года – никакие правила не были нарушены.

При этом также установлено, что велогонщиками были нарушены правила гонки – один из столкнувшихся выехал на встречную полосу движения на том участке дистанции, где движение спортсменов шло по кругу, а скорость, азарт, жажда победы побудили столкнувшихся пренебречь правилами гонки, и результатом этого стало их столкновение, падение и травмы.

Любопытный факт, но и только. На решение суда по иску Клеандрова за 1971 год он никак не повлиял и не мог повлиять, так как суд руководствовался при рассмотрении дела исключительно содержанием судебного решения, вынесенного годом раньше – в 1970 году.

«Почему же нет никаких сведений о том, что решение от 1970 года было обжаловано?» – Этот вопрос так заинтересовал меня, что я пошла к начальнику финансового отдела Хохряковой, чтобы расспросить её.

Лидия Александровна была уже весьма пожилой дамой и отнюдь не многословной. На мои вопросы она отвечала доброжелательно и чётко. Из её ответов я узнала следующее:

Она пришла на работу в спорткомитет в 1975 году. Неоднократно встречалась с Клеандровым, с Веткиным А. И., – главным судьёй тех злополучных соревнований, с представителем спорткомитета, присутствовавшим на тех соревнованиях, а также и со спортсменом Лигачёвым, сбившим Клеандрова во время велогонки.

А с тогдашним председателем спорткомитета она проработала более пяти лет. Все они живы и сейчас.

Ей неизвестно, обжаловалось ли в кассационном или надзорном порядке судебное решение 1970 года.

Но она знала, что тогдашний председатель спорткомитета Лаврухин получил после вынесения решения суда партийный выговор и считал этот случай своим личным позором.

Последующие годы он прожил в страхе, что все это может повториться, и старался вычеркнуть из памяти эти события.

Чтобы не поднимать шума, он не обращался в юридическое управление Горисполкома ни с какими просьбами или заявлениями в отношении дел Клеандрова, а на суды по искам Клеандрова никогда не ходил.

В 1978 году он ушёл на пенсию и на должности председателя спорткомитета его сменил Бурмин, заслуженный мастер по велоспорту.

Он бурно реагировал на каждое новое исковое заявление Клеандрова.

В эти годы спорткомитет был реструктуризован в управление по физической культуре и спорту, а Георгий Клеандров уже просил возместить ему не только утраченный заработок, но и все дополнительно понесённые расходы, а также без конца индексировал взыскиваемые суммы.

Бурмин активно воевал с судом и с Клеандровым, но ничего не добился.

Примерно с 1996 года делом Клеандрова стала заниматься юрист администрации Кокрина Марина.

Она очень старательно подсчитывала цену исков Клеандрова, тщательно готовилась к судебным заседаниям, аккуратно ходила на них, писала кассационные жалобы на каждое решение.

Но ни одного дела по его искам она не выиграла. Вынуждена была уволиться с работы, поскольку руководство её затюкало упрёками и выговорами за плохую работу в суде.

– А как вы думаете, состояние здоровья Клеандрова улучшилось за то время, пока вы работаете в этой организации? – задала я Хохряковой мучивший меня вопрос.

– Мне об этом ничего не известно. Я ведь не врач, – осторожно ответила она.

– А он вообще-то на самом деле инвалид? – добиралась я до существа мучившей меня проблемы.

– Вы знаете, я не считаю себя вправе обсуждать такие вопросы. Мало ли какие слухи ходят! Раз по документам он является инвалидом, то для меня этого достаточно, – упиралась она.

– Да я не об этом. Вот вы, как человек, как женщина, наделённая интуицией, как воспринимаете его – как калеку или как сильного и самодостаточного мужчину?

– Ах, вот вы о чём! Мне известно, что он в другой раз женат, и у него двое взрослых детей. – Облегчённо вздохнув, она добавила:

– Интересуется женщинами и не без взаимности.

Я не об этом спрашивала Лидию Александровну, но и эта информация показалась мне ценной.

От души поблагодарив её, я пригласила попить вместе чаю в моём кабинете на следующий день.

После её ухода я снова погрузилась в размышления.

Интересная картина получается: судя по дате рождения в документах, Клеандрову уже около шестидесяти.

В восемнадцать лет он получил травму, с 1971 года ему установлена инвалидность первой группы бессрочно, так как у него парализованы конечности и он прикован к постели.

Тазовые органы работают с дисфункцией. Согласно клинико-экспертным заключениям он нуждается в памперсах и получает от управления по физической культуре и спорту средства на приобретение этих медицинских изделий в количестве 720 штук ежегодно – по два на день.

Вместе с тем у него имеются дети, он интересуется женщинами и лихо водит машину.

«Так кто же вы, господин Клеандров? Немощный калека или флибустьер удачи?» – риторически вопрошала я себя, пытаясь определиться в том, какую же позицию мне занять в близящемся судебном заседании.

Устав от обилия предположений, я достала последнюю папку и означенную в судебной повестке дату заседания обвела оранжевым маркером. У меня осталась всего лишь неделя, на то, чтобы принять необходимое решение и написать отзыв ответчика.

А это значит, что надо шевелиться и как можно активнее. Необходимо выделить наиболее важные дела и спланировать их на неделю.

Таких дел у меня набиралось много, в том числе: консультация у хирурга-травматолога по поводу последствий компрессионного перелома позвонка С5, посещение председателя клинико-экспертной комиссии поликлиники, где состоит на учёте Клеандров, беседа с главным врачом этой поликлиники, получение и внимательное изучение решения суда от 1970 года, опрос лиц, которым что-либо известно о событиях жизни Клеандрова Г. И., подготовка необходимых ходатайств и отзыва ответчика, а также своего выступления в суде.

Неожиданно громкий звонок телефона так испугал меня, что задрожали руки. Я ведь совсем не ждала никаких звонков, тем более таких немелодичных, противных по тону звука.

Сняв антикварную телефонную трубку советского производства, я приготовилась слушать. Трубка молчала.

– Я вас внимательно слушаю, – словесно побуждала я своего потенциального собеседника. Трубка продолжала молчать.

– Консультант по юридическим вопросам Фурасьева слушает вас! – инициировала я активность позвонившего лица. Прислушавшись, я уловила звуки глубокого и тяжёлого дыхания.

Мне стало неприятно, и я положила трубку. Через мгновение телефон заверещал снова. Взяв трубку, я прижала её плечом к уху, и собралась продолжать свою работу.

– Это вы напустили на меня эмсээшников? – глубокий баритон был спокоен, как озеро в тихую лунную ночь.

– Не имею чести знать, с кем говорю, – усмиряя волнение, с правильной модуляцией голоса ответила я.

– Узнаете скоро. Хорошо узнаете! – пообещал голос и в трубке послышался щелчок.

Положив её на место, я достала носовой платок и вытерла испарину, выступившую у меня на висках.

«Это просто немыслимо – так трусить. Это же совсем не мой стиль. Это просто от неожиданности наступила такая реакция», – мысленно успокаивала я себя.

«Ну, Клеандров это был, ну и что? – успокоившись, раздумывала я. – Он всего лишь человек. И я найду с ним общий язык, не впервой. Могу сейчас позвонить ему, взяв его номер телефона в финансовом отделе, где он свои денежки получает. Могу, но не буду. Я к этому не готова. А когда придёт время, не только позвоню, но и съезжу к нему домой. Да и в суде мы с ним встретимся».

IV

Ответ главного бюро медико-социальной экспертизы на мой запрос был оформлен на бланке организации, где указывался и телефон.

Дозвонившись до руководителя, я узнала, что как раз сегодня они направляли группу специалистов на дом к Клеандрову, чтобы проверить его состояние здоровья и убедиться в том, что факты, которые они привели в ответе на мой запрос, соответствуют действительности.

– Ну и что, убедились? – поинтересовалась я.

– Убедились, – спокойно ответила она.

Моё настроение упало после этого разговора.

Вероятно, придётся принять постулат об инвалидности Клеандрова и пройти путь, который уже прошла Марина Кокрина, что мне совсем-совсем не интересно.

«Возможно, у нас с ней и один путь, но средства в пути я выберу другие, – хорохорилась я. – Вообще, пора уже обратиться к медицине».

На самом деле пора уже было ехать домой, потому что рабочий день закончился, и я слышала, как за дверью в коридоре работники управления прощаются и уходят по домам.

Надев свой эффектный цветной берет из щипаной норки и лёгкую шубку, я замкнула кабинет и побежала по снегу к стоянке такси.

Машина подъехала почти сразу же. Это был новехонький хэтчбэк импортного производства.

Водитель услужливо открыл изнутри дверцу, и я протиснулась в салон. Пристегнув ремень безопасности, я подняла на водителя глаза и увидела, что он неотрывно сморит на меня.

– Куда же вас доставить? – произнёс глубокий баритон, в котором я, моментально замёрзнув, узнала голос человека звонившего мне по телефону перед концом рабочего дня.

– Домой поедем, в пригород, – с достоинством откинувшись в кресле и глядя вперёд, ответила я.

Мне понадобилось не так уж и много времени, чтобы взять себя в руки и спокойно снова посмотреть в глаза этому человеку.

– Узна-али меня! – довольно протянул он. – А теперь давайте познакомимся поближе. – Можете называть меня Жорой.

– Мне проще называть вас Георгием Ивановичем. А меня зовут Жанной Валерьевной, – оглядев себя в зеркальце, вмонтированное в футляр для губной помады, поддержала разговор я.

Он молча развернул машину, выехал на трассу и съехал на обочину. Остановив машину, повернулся назад и достал с заднего сиденья длинный свёрток в фольге. Протянув его мне, сказал:

– Вы мне нравитесь. Любите хризантемы?

Взяв свёрток, я увидела в нём веточку сиреневых хризантем.

Они были некрупными, но такими живыми и нежными, что я изумилась. Пахли они совсем не цветами, а чем-то горьковатым, навевавшим лёгкую и светлую грусть.

«Как он догадался, что я люблю такие цветы?» – удивилась я.

– Ну, как? Нравятся? – спросил он.

– Да. Это мои любимые цветы, – строго сказала я. – Но я их не возьму.

– Почему? – он внимательно глядел на меня.

– У нас с вами не такие отношения, чтобы я могла принимать цветы. Мы с вами являемся противными сторонами в гражданском процессе.

Он громко захохотал и, отсмеявшись, продолжил:

– Я лично не такой уж и противный, как вы говорите, а вы, по-моему, – тем более. Это же просто скромный букет и только. Вы, что, собираетесь объявить мне войну?

– Ничего я вам не скажу. Везите меня домой или я сейчас выйду из машины, – я уже наслаждалась своей твёрдостью и непреклонностью

– Никуда вы в такую темень не выйдете. Да и зачем – вы же не полная дура, надеюсь? – Он выехал на полосу движения и быстро разогнал машину.

Я уже успела хорошо его рассмотреть.

Никакой он был не красавец. Крупный мужчина, атлетического сложения. Лицо круглое, полное. Волосы длинные, собраны в «хвост». При небольшом рте губы красные, пухлые и кажутся капризными. И на вид ему можно было дать лет сорок пять от силы.

«Может быть, это и не Клеандров вовсе, а совсем другое лицо? – подумалось мне. Не может человек так хорошо сохраниться при той жизни, какую он прожил. А, кстати, какую жизнь он прожил? – Никогда не работал. Ежегодный курорт по два месяца. Хорошее питание. Женщины. И никаких перегрузок».

– Скажите, пожалуйста, Георгий Иванович, – а вы сами садитесь в машину или вас кто-то заносит? И где же ваши костыли?

– Давайте сегодня не будем о делах? – поморщившись и скривив губы, предложил он. – Наступит день, когда я вам всё покажу.

– А как же мы можем не говорить о делах, если через неделю суд, по которому вы хотите взыскать с управления двести тысяч рублей? – настаивала я.

– И что из этого? Разве это деньги? Неужто вы думаете, что у них мало денег? Да этой ничтожной суммы никто даже не заметит!

– Вы ошибаетесь. У управления нет собственных денег. У них есть лишь целевое бюджетное финансирование на оплату труда тренеров-преподавателей подведомственных спортивных школ, на организацию учебно-тренировочного процесса, на спортивные сборы, командировки спортсменов и проведение запланированных соревнований. Причём каждый год им финансирование урезают, и они уже давно считают каждые сто рублей.

– Вы ещё ничего не знаете об этом. Так что не спешите с выводами. Всё равно потом придётся их менять, – твёрдо сказал он.

Только теперь я обратила внимание на его глаза. В этих тёмных блестящих глазах можно было много чего прочесть, только невозможно было определить – правду ли говорят эти глаза или лгут, и вообще добрые они или злые.

– Я вас благодарю за цветы. И мне надо быстрее домой, потому что я устала, – мягко сказала я.

Денег за доставку он с меня не взял, но мне и не хотелось спорить с ним.

Я взяла портфель и, поблагодарив его, захлопнула дверцу машины.

Через несколько минут я уже была в своей комнате. Но вместе с шубкой и костюмом мне не удалось снять с себя груз служебных проблем.

Против воли я продолжала думать о том, что произошло сегодня, что будет завтра.

Наблюдая за мной во время ужина, Михаил налил мне маленький бокал коньяка «Мартель».

И лишь выпив эти двадцать граммов ароматного напитка, я почувствовала тепло в груди, и отрешилась от проблем.

Михаилу как-то удалось меня разговорить, и я поведала о своих приключениях.

– С завтрашнего дня на работу тебя будет отвозить Андрей Иванович, а с работы буду привозить я, – «постановил» супруг, с волнением выслушав меня.

– Да не нужно этого! Я справлюсь, не бойся за меня. А как у тебя идут дела на фондовом рынке? – сменила тему я.

– Я доволен своими результатами, – лаконично ответил он.

В этот вечер мы долго говорили с ним о разных предметах.

В конце концов, мы, по обыкновению, перешли к разговорам о наших детях и решили, что пришло время послать им в очередной раз денег и поругать за то, что редко звонят и вообще не пишут.

Обняв меня и уже засыпая, Михаил спросил:

– А ты заметила, какие педали имеются у Клеандрова в машине?

– Не-а. Я ведь ничего не понимаю в вождении, – в полудрёме отвечала я.

– Если предположить, что парез рук у него излечен и он может управляться с рулём, то единственным признаком утраты здоровья и невозможности самостоятельно передвигаться остаётся паралич или парез ног. Значит, машина должна иметь ручное управление. И это единственное легитимное объяснение того, почему инвалид так лихо ездит. Если в машине нет ручного управления – он мошенник.

На следующее утро я безбожно проспала.

Более того, проснувшись гораздо позже положенного, я вообще не хотела вставать:

«Ну, надо же! Работаю всего-ничего, а уже неохота ехать на работу», – не открывая глаз, резонёрствовала я.

«Нет, ехать мне охота, – поспав ещё немного, внесла я необходимые уточнения. – Вот только вставать нет мочи».

Поспав ещё чуть-чуть, я проснулась и, сообразив, что произошло, разумно решила вначале заехать с Андреем Ивановичем на его машине в суд, получить первоначальное решение суда, а потом отправляться на работу.

Завтракать я не могла и не хотела. Поэтому, забежав на кухню, попросила Ираиду собрать мне чего-нибудь пожевать на работе, в том числе что-нибудь к чаю.

Приняв душ, я нанесла лёгкий макияж, оделась и побежала за едой к Ираиде, потому, что Андрей Иванович уже ждал меня в своей машине за воротами дома.

Ираида упаковала приготовленные продукты в пластиковый контейнер с плотной крышкой.

Я забрала его и убежала. Увы, мне некогда было даже словом с ней перемолвиться, поэтому, я просто слегка обняла её перед тем, как исчезнуть.

Мои обязанности по распоряжению домашним хозяйством плавно переходили к Михаилу. Я не возражала против этого.

Получив решение суда, я уже не смогла от него оторваться. Читала и перечитывала, не веря своим глазам.

Мне, конечно, приходилось читать самые разные решения судов, но это решение было просто поразительным.

Это был поистине исторический документ, сохранивший все признаки своего времени, и заслуживающий полного воспроизведения с сохранением стилистики, орфографии и лексики:

«Дело №2—55 Копия

РЕШЕНИЕ

Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики

Заречный районный суд г. Покровска в составе председательствующего судьи Курчанского, народных заседателей Ремизова и Вольского при секретаре Ротман, рассмотрев в открытом судебном заседании в городе Покровске 28 декабря1970 года дело по иску:

Клеандрова Георгия Ивановича к Городскому комитету по физкультуре и спорту Покровского городского Совета депутатов трудящихся о возмещении ущерба, причинённого в связи с повреждением здоровья,

УСТАНОВИЛ

Клеандров, 1952 года рождения, мотивирует свой иск следующими обстоятельствами:

Будучи членом спортивного клуба «Альбатрос» Покровского моторного завода, он выступал 17.09.1970 на городских соревнованиях по велоспорту на шоссе. Находясь на дистанции гонки, столкнулся с другим спортсменом – Лигачёвым, чемпионом мира по велоспорту. В результате столкновения Клеандров получил травму спины и впоследствии был признан инвалидом.

С 29.01.71 ему назначена пенсия в размере 60 рублей 36 копеек. Средний заработок Клеандрова до получения травмы составлял 74 рубля 36 копеек. Разница, составляющая потерю в заработке, выражается в сумме 14 рублей. Эту сумму истец и просит взыскать ежемесячно с ответчика.

В судебном заседании истец поддержал свой иск и пояснил, что, по его мнению, ущерб его здоровью причинён по вине организации, проводившей соревнования.

Представитель Городского комитета по физической культуре и спорту Щапов, иск не признал, мотивируя это тем, что данная организация является официальным организатором этих соревнований, но не проводящей организацией. По его мнению, столкнувшиеся велогонщики сами виноваты в столкновении, потому что один из них нарушил правила гонки, но кто именно – суду следует установить. Отклоняя иск, представитель сослался на п.4 параграфа 5 Правил соревнований по велоспорту, утверждённых Госкомспортом при Совете Министров СССР от 11.03.1969, где указано следующее:

«Гонщик несет личную ответственность за возможные несчастные случаи, произошедшие в результате нарушения им правил соревнований на шоссе и треке, а также правил уличного движения».

Проверив материалы дела, выслушав стороны и свидетелей по делу, суд пришёл к выводу, что вина в произошедшем несчастном случае с Клеандровым должна быть возложена на Городской комитет по физической культуре и спорту как на организатора соревнований по следующим причинам:

Как видно из материалов дела, названная организация является организацией, проводящей соревнования. Эта организация и назначает судебную коллегию («Вот как – судебную, а не судейскую» – не удержавшись, улыбнулась я), главный судья которой «руководит подготовкой и проведением соревнований и несёт полную ответственность за проведение соревнований» (п.1 параграфов 11 и 12 вышеуказанных Правил проведения соревнований).

В ходе судебного следствия было допущено ряд грубых нарушений указанных Правил, что и явилось причиной несчастного случая с Клеандровым. Этому также способствовали грубая небрежность лиц, проводивших соревнования.

Тренер Клеандрова Веткин, он же главный судья соревнований, пояснил, что инструктаж Клеандрова о соблюдении правил уличного движения на шоссе проводился им в начале сезона в форме устной беседы. Такой инструктаж суд считает явно недостаточным с учётом больших скоростей движения спортсменов и опасностей, возникающих на трассе.

Далее, соревнования проводились на шоссе Москва-Покровск. Для соревнований была выделена одна сторона шоссе, отделённая от второй разделительной полосой, которую закрыли для движения автотранспорта. Старт гонщиков производился раздельно и, по словам свидетелей, столкновение произошло после поворота Лигачёва к финишу в то время, когда Клеандров двигался к повороту со старта. В каком месте шоссе произошло столкновение – установить невозможно, как невозможно установить и кто из гонщиков нарушил правила движения.

Клеандров пояснил, что он ехал по дистанции по правой стороне. До поворота доехать не успел. После столкновения ничего не помнит.

Лигачёв пояснил, что он ехал по правой стороне осевой линии по ходу движения. Где столкнулся – не помнит. После столкновения оба участника были доставлены в бессознательном состоянии в больницу.

Таким образом, оба спортсмена ехали по шоссе навстречу друг другу. Согласно правилам оба должны держаться правой стороны шоссе.

Однако, учитывая специфичность ситуации гонки, спортивный азарт, желание выиграть, как подтверждают свидетели, все велогонщики выбирали наиболее оптимальный путь движения, используя естественные и другие облегчения.

Особенностью Московского шоссе является укатанность правой стороны ближе к обочине, где должен был ехать Клеандров, и неровность плит по ходу движения Лигачёва.

В такой ситуации организаторам соревнования следовало предусмотреть яркую разметку шоссе на колеи с учётом того, что по условиям гонки спортсмены будут двигаться навстречу друг другу.

Разметка была недостаточно яркой. И поэтому чемпион мира Лигачёв и перворазрядник Клеандров могли незаметно для себя двигаться по одной колее, особенно с учётом наклона вниз головы спортсменов во время гонки.

Обстановку осложняло, как пояснил свидетель Веткин, то, что солнце склонялось к закату и било в глаза гонщиков, ослепляя их. Однако гонщики специальными фильтрами не были обеспечены и соревнования на этот период не прекращались.

Среди организационных недостатков следует отметить и то, что акт о несчастном случае составлен был на редкость халатно.

Исходя из этого, суд находит, что Городской комитет отнёсся к организации соревнований ненадлежащим образом и несчастный случай произошёл вследствие целого ряда нарушений со стороны лиц, ответственных за организацию соревнования и грубой их элементарной непредусмотрительности, а потому возмещение ущерба здоровью истца следует произвести за счёт Городского комитета по физической культуре и спорту Покровского городского Совета депутатов трудящихся.

Заключением медицинской экспертизы Г. И. Клеандрова установлено, что вследствие несчастного случая им утрачено 100% общей и 100% профессиональной трудоспособности по специальности фрезеровщика. С учётом расчётов среднемесячного заработка, утраченного истцом, взысканию подлежит сумма 14 рублей.

Руководствуясь статьями… ГПК РСФСР и на основе статей… ГК РСФСР

СУД РЕШИЛ:

Иск Г. И. Клеандрова удовлетворить полностью. Взыскать с Городского комитета по физкультуре и спорту Покровского городского Совета депутатов трудящихся в пользу Клеандрова Георгия Ивановича с 29.01.71 ежемесячные платежи в сумме 14 рублей, а также госпошлину в доход государства в сумме 4 руб. 90 коп

Решение может быть обжаловано в 10-дневный срок в Покровский областной суд через данный суд.

Председательствующий: н/судья Курчанский

Народные заседатели:

Ремизов

Вольский

Решение вступило в законную силу … 1970 года».

Перечитав это решение в третий раз, я задумалась о том, где изучал право народный судья Курчанский.

Мне стало просто любопытно, в каком юридическом вузе обучают такой логике: факты и доказательства вины субъекта никак не связываются друг с другом, при этом в обоснование вины субъекта приводятся нормативные акты, действие которых на данного субъекта не распространяются.

Не найдя ответа на эти вопросы, я набросала для себя следующие заметки:

1. Веткин был не только тренером Клеандрова, но и главным судьёй соревнований. Именно он должен был прекратить соревнования при обнаружении нечёткости разметки, отсутствия специальных очков-фильтров и других неблагоприятных условий проведения спортивного мероприятия. Почему он не сделал этого, а суд не озадачился этим вопросом? Следует узнать у самого Веткина.

2. Необходимо найти и опросить свидетелей и участников соревнований 1970 года по велоспорту, узнать мнение специалистов.

3. Пора получить медицинскую консультацию.

Как показали дальнейшие события, этот план мне удалось выполнить лишь отчасти.

Я теперь чётко понимала, что вины в действиях работников городского спорткомитета не имеется, поскольку правила проведения соревнований прямо указывают на лиц, которые должны нести ответственность за безопасность участников соревнований после того, как соревнования начались. И этими лицами являются: главный судья – после начала соревнований, а также сами спортсмены в случае нарушения ими правил велогонки.

Ответственности же организатора соревнований Правила проведения соревнований не предусматривают вообще.