Текст книги "Устрица во льду"

Его невозможно было ничем удивить. Если же что-то и могло показаться ему действительно удивительным – он этому просто не верил.

И в глубине души он очень жалел себя. Считал, что растратил жизненные силы на семью, на детей, пожертвовал всем, а жена не хочет на него молиться. Бросил бы – да куда пойдешь? Лучше закрыться свежей газетой, лежа на мягком диване в красивой пижаме. Но теперь он вдруг покинул свое лежбище.

А дети наши тоже не могли позволить себе откровенность со мной, потому что были мальчишками и готовились стать мужиками, которым теперь не след копаться в душе и размазывать нюни.

Все трое не выразили принципиальных возражений против предложенного Михаилом плана на лето.

А я приняла и особое предложение Михаила о том, чтобы ему с детьми лето прожить в Питере и осмотреть все его достопримечательности, так как они давно этого хотели.

Все же перед отъездом они, каждый по отдельности и в удобное для них время, объявили мне, что я плохая мама и жена.

Раньше бы я рыдала от обиды. А теперь я не стала заморачиваться и просто посоветовала найти кого-нибудь получше.

Миша обиделся, а мальчишки приняли новые правила и решили «отвязаться» как следует в Питере.

И вот у меня новое жилье.

Для поддержания его в порядке пришлось выступить в качестве работодателя, поскольку внимания и ухода требовала ещё и наша общая квартира, семейный очаг, так сказать.

Поэтому я наняла себе помощницу – женщину за пятьдесят по имени Ираида Яковлевна. Она говорила низким эротичным голосом, носила ухоженную прическу с малиновыми прядями и была одета с шиком, который мне никогда не давался.

Я не заметила, чтобы она уставала от работы. Могла делать все, что угодно, часами, без отдыха, при этом напевая и сохраняя оптимистическое отношение к жизни.

Если к нам забредали случайные люди, то за хозяйку дома всегда принимали её. Против этого она не возражала.

Готовила пищу она просто и вкусно, и её блюда наводили меня на размышления о том, что именно означает умение хорошо готовить.

Обследовав моё жилище с садом и двором, расположенное на отшибе, она посоветовала нанять какого-нибудь мужчину для охраны усадьбы и уборки прилегающих к дому территорий.

Ещё, по её мнению, нам требовались садовник и шофер с машиной.

Но это уже целый штат получался. Для этого требовались стабильные доходы. Да и не для того я переселилась на окраину, чтобы заселять дом посторонними людьми.

Все же Ираида Яковлевна через несколько дней привела к нам в дом требующуюся штатную единицу.

Ею оказался крепкий коренастый мужчина неопределенного возраста по имени Андрей Иванович. Он приехал на своей шевроле-ниве и, судя по всему, был деревенским жителем, не приученным привередничать.

Поэтому Ираида легко уговорила его совмещать обязанности сторожа, садовника, шофера и помощника по хозяйству за увеличенную плату с надбавкой за использование его личного авто для нужд хозяйки.

Время проходило в трудах незаметно. Так пролетел ещё месяц.

Примерно в это время пропал наш старый пёс Норд.

Его исчезновение обнаружила Ираида, увидев как-то утром, что вкусный ужин нашего престарелого гурмана остался нетронутым.

Она стала искать его в доме и во дворе, думая, что он заболел и где-то прячется.

Наконец, зайдя в мою комнату, она трагическим голосом объявила о пропаже собаки. И зарыдав, сказала, что это дурной, очень дурной знак.

Привлечённый её рыданиями Андрей Иванович появился в проеме распахнутого окна и выступил со своими умозаключениями по поводу события:

– Никакой это не знак. Ваша собака была уже совсем старая и пошла издыхать. – После этих слов Ираида зарыдала ещё громче.

– Почему же он не захотел умирать дома? – патетически вопрошала она. – Разве ж мы к нему плохо относились?!

– Не в этом дело, – просто пояснил Андрей Иванович. – Очень старая скотина, если может, часто старается укрыться перед смертью с глаз людских.

– Так то скотина, а это собачка, – возмущалась Ираида, ловко перелезая через подоконник.

– Ну, спросишь её о причинах ухода, когда найдёшь, – посоветовал Андрей Иванович, ловко уворачиваясь от её деревянной скалки для теста.

Впрочем, этой скалкой она размахивала гораздо менее сноровисто, чем могла бы.

– Дерево ты этакое, лось деревенский, – ругалась она.

«Что-то уж очень они накоротке между собой общаются. И так быстро достигли консенсуса», – мелькнула у меня мысль.

Прекратив их бурные прения, я велела Андрею Ивановичу вывести машину за ворота, и мы с ним проехали по близлежащим улицам в поисках собаки.

На наши расспросы встречных прохожих о том, не видели ли они крупного пятнистого дога, мы получили одни лишь отрицательные ответы.

Мы ещё раз обыскали дом и сад и окончательно убедились, что Норда нигде нет.

Это событие повергло меня в печаль. Мне представлялось, как худой и запущенный Норд где-то скитается по улицам города. От жалости у меня начались сердечные колики.

Истощавшие брошенные доги, эти величественные и благородные собаки, вызывают особенную жалость. На них очень тяжело смотреть в такой ситуации.

Новую собаку я решила не заводить, решив, что никакая другая собака не могла бы сравниться с нашим умным, бесстрашным и благородным псом.

Сидя в последующие дни за компьютером, я анализировала тренды, читала экономические прогнозы и считала прибыли и убытки, но помимо своей воли не раз отвлекалась от работы, слушая, как Ираида негромко причитает, передвигаясь по дому и двору.

Когда ей на глаза попадались пустые и намытые до последней степени чистоты миски Норда, её причитания усиливались.

Через открытое окно также доносились звуки жизни: стучал молотком возле забора или щелкал секатором в саду Андрей Иванович.

В такие моменты чувство одиночества, непрошенно вселившееся вместе со мной в новый дом, притуплялось.

Ручка снова оказывалась в моей руке. И на бумаге появлялись новые лица: симпатичный молодой человек с добрыми глазами – «искренне ваш Шурик» Людмилы Улицкой. Многозначное обаяние развитой приспособляемости.

С ним соседствовал смуглый мускулистый крепыш в тонких очёчках с короткими вьющимся волосами – не кто иной, как тот самый Т. Гарп, глазами которого изобразил мир Джон Ирвинг. Такой сложный и тонкий мир, основанный на противоборстве души и тела и их недостижимой гармонии.

И ещё хорошенькая блондинка с восторженными карими глазами – пани Иоанна, конечно же, Хмелевская, умеющая, даже ругаясь, совершенно беззлобно смеяться над окружающим миром.

Что именно двигало мной в такие моменты, какая сила водила моей рукой – я не знаю. Но рисовать мне нравилось.

Суетные мысли оседали как листья после стихания ветра. Одиночество отпускало захват, а в голове воцарялась приятная ясность мышления.

Откуда оно вообще взялось, это чувство одиночества, – я не заметила. После увольнения с работы я вздохнула облегченно: десять лет работы в одной организации не оставили иллюзий о тесной дружбе с сослуживцами.

Казалось, никто из них не прошел испытания «на вшивость» и в критические минуты не остановился перед предательством, наушничеством, завистью, подлостью. Явных конфликтов у меня с ними не было, как не было и просто человеческого приятия.

Увольнение предполагало освобождение от вериг рутины и условностей, начало новой интересной жизни, а вовсе не погружение в скуку и одиночество.

Так новая жизнь и завертелась. Но, как мне стало теперь казаться, на одном месте.

Мне явно было её мало, требовалось что-то ещё. Но что – я никак не могла определить. А может быть это не что-то, а кто-то?

Родственников у меня, кроме членов моей семьи, нет.

Вырастил меня отец, который пропал без вести пять лет назад после того, как уехал с друзьями на Ветлугу поохотиться.

Мне так и не удалось узнать, что с ним случилось на самом деле.

После безуспешных поисков было решено, что он заблудился в лесу либо провалился на Ветлуге под лёд и утонул.

Маму свою я почти не помню. Мне было два года, когда она ушла от отца и создала новую семью.

Она никогда не интересовалась, как мы живем. Не делала попыток увидеться.

Где и как она живет – я не имею ни малейшего представления.

Ни родственных чувств, ни какого-либо интереса эта особа у меня не вызывает. Я привыкла обходиться без неё.

Но почему же именно сейчас, когда не нужно ежедневно ходить на работу, заботиться о семье, а достаточно того, чтобы раз в три дня позвонить моим путешественникам, а всё остальное время заниматься любимыми делами, я почувствовала, что мне так скучно и не хватает общения?

Мне так тоскливо в этом мире, как будто я прожила уже сто сорок пять жизней и ничего нового меня не ждет.

При этом я остаюсь абсолютно спокойной, разум мой ясен и чист, как холодное высокогорное озеро. В этом озере остывали, уходя на дно все эмоции и житейские страсти-мордасти.

И только полное равнодушие к жизни и зелёная тоска толстым слоем покрывали поверхность хрустальных вод.

«Ничего-ничего, – хорохорилась я, – я ведь сильная женщина и переживу это. Правда, несколько удивительно, что асаны, которые я выполняю ежедневно по утрам, не спасают меня от приступов тоски».

За несколько месяцев практики асан я добилась такой растяжки, что мне стали доступны позы самой высокой сложности.

Но тоска меня всё поедала и иногда с хрустом.

Может быть, я что-то делаю не так? Посоветоваться можно только с Пятковым, теперь уже просто Олегом.

У него ведь масса познаний об этом и многолетний опыт. Да и вообще за все время нашего общения я не раз имела возможность убедиться в том, что он умный и приятный человек.

В ходе телефонного разговора с ним я, сама не знаю, как и для чего, рассказала ему о переменах в своей жизни и сомнениях в полезности асан. И вдруг почувствовала, что хочу с ним общаться, даже нуждаюсь в нём, и пригласила в гости.

Он ответил, что весьма занят, но выберет время и сообщит, когда сможет приехать.

Приятное чувство, возникшее после разговора с Пятковым, разбудило желание оказаться в кругу близких людей, общаться с ними.

Как будто из ниоткуда, пришло спонтанное решение отпраздновать свой приближающийся день рождения.

По гороскопу я Лев и очень чувствительна к актам выражения пиетета.

«Вместе с Ираидой Яковлевной мы ведь можем такой прием закатить! И это будет действительно прием на целый уикенд в загородном доме, поскольку мой день рождения выпал на пятницу», – воодушевившись, планировала я.

Идея так захватила меня, что я пошла осматривать свои комнаты и стала прикидывать, сколько гостей могу пригласить и как их разместить.

Мне представлялось, как они приедут в мой новый дом, пройдут по саду, зайдут в холл, поднимутся по лестнице, осмотрят дом и потом каждый будет препровожден в отдельную комнату, специально для него отведенную.

Таким образом, я смогу с комфортом разместить четверых гостей, ну, не более пяти человек.

Но кого же мне пригласить? Кто не вызовет у меня приступов гастрита?

Как я уже говорила, в общении я независимый человек, поэтому меня не хватает на то, чтобы поддерживать устойчивые связи с друзьями – вовремя позвонить, встретиться, съездить вместе куда-нибудь. С годами отношения иссякают и, как правило, сходят на нет.

Поразмыслив, я решила, что пригласить на день рождения могу своих бывших сослуживцев – тех, с которыми я проработала много лет. А из их числа – тех, которых ещё смогу вынести. Ну, в том смысле, что смогу вытерпеть их общество.

Новое дело отвлекло меня от ежедневной работы за компьютером и бдения в рынке ценных бумаг, заставило забыть о скуке, поедавшей душу.

Призвав Ираиду, я стала развивать свои планы, которые она с энтузиазмом поддержала.

По части меню праздничного стола она оказалась на высоте и взялась купить продукты и приготовить все блюда, включая десерт.

На последующие дни меню также было составлено, и названия необходимых продуктов были внесены в список.

После этого я подсчитала бюджет приема и осталась им вполне удовлетворена – такие расходы я вполне могла себе позволить.

Да и тратить таким образом заработанные средства мне представлялось увлекательным и приятным.

Отправив Ираиду вместе с Андреем Ивановичем делать шопинг, я отдалась строительству дальнейших планов.

Пришло время определяться с кандидатурами гостей. Призадумавшись, я вспомнила всю нашу рабочую команду.

Методом исключения сформировала группу гостей из четырех человек: заместителя генерального директора, начальника отдела маркетинга и двух менеджеров. Двое мужчин и две женщины. Все они свободны от брачных уз.

Позвонив заместителю генерального директора Анатолию Королеву, я сообщила ему новость о приобретении загородного дома, желании показать бывшим сослуживцам покупку жилья и отпраздновать свой день рождения.

Любопытство к моему новому образу жизни заставило его, а также и других кандидатов, принять приглашение на прием.

До пятницы оставалось два дня – как раз столько, сколько требуется для нормальной организации мероприятия. Я с головой окунулась в водоворот дел.

Поздно вечером в четверг подготовка приема была завершена, и я, наконец, оказалась свободной от забот в своей спальне на втором этаже.

Это угловая комната, и окна её выходят на две стороны дома.

Закрывая жалюзи, я залюбовалась остатками заката, мерцающий свет которого высветил заброшенное поле за домом, очертания небольшой рощицы на золочёной полосе горизонта, кущи сада, окружающего дом и внушительного вида высокий забор, добросовестно отремонтированный и покрашенный нашим старательным Андреем Ивановичем.

От созерцания живой и неживой природы меня отвлек звонок телефона. Олег Пятков сообщил, что будет свободен завтра после обеда, и мы могли бы встретиться.

Я пригласила и его на день рождения, радуясь, что у меня будет такой интересный гость. Его звонок показался мне приятным совпадением.

Удобно расположив тело на роскошном постельном белье в своей плоской широкой кровати (без каких бы то ни было неполезных подушек), я расслабилась и легко уснула.

Олег приехал на следующий день после обеда. В подарок он привез мне новую книгу Алекс Брандинг и деревянные чётки. Их темное дерево издавало нежный сладковатый запах. Олег пояснил, что это сандал.

Подарок мне понравился, несмотря на то, что чётками я не пользуюсь и, вообще, люблю получать в подарок цветы.

Но я уже знала, что Олег в жизни придерживается йоговских правил ямы-ниямы. Поэтому срывать или срезать живые цветы просто, чтобы поставить их в вазу, считает не самым лучшим обычаем.

Полюбовавшись подарком, я решила, что чётки я сохраню на память о сегодняшнем дне, а книгу прочту с интересом, поскольку Алекс Брандинг, как автор, мне уже знакома и нравится.

Ираида Яковлевна проводила гостя в отведенную на первом этаже комнату. Он переоделся в легкий светлый костюм в стиле кэжьюалз и вышел на террасу.

Я отнесла подарки в свою комнату и присела за стол.

Удобная гелевая ручка так и прилипла к моей руке. А другая рука привычно потянулась за листком бумаги.

Раздумывая о том, что же мне сейчас надеть, я изобразила толстую негритянку в белом чепце и фартуке и узнала в ней Мамушку, которая вырастила взбалмошную и своенравную Скарлетт, «унесённую ветром».

Добрая и рассудительная Мамушка, хоть и умела хорошо шнуровать корсеты, оказалась тут совершенно ни при чём. Время патриархальных отношений прошло.

Не оставив мне времени, чтобы полюбоваться на её неповторимый облик, ручка стала выписывать на листке новое лицо.

Оно оказалось круглым, с русыми усиками и живыми ясными глазами. Под усами этого молодого человека безуспешно пряталась белозубая улыбка.

Дорисовав галстук-бабочку, я узнала его. Иван Ильич Телегин, инженер, «ходивший по мукам» гражданской войны. Умел оставаться добрым и любящим в любых передрягах.

Оставив этот идеал мужчины в покое, ручка переместилась в самый низ листа бумаги и снова заскользила по ней.

Рисуя новое лицо, я даже представить не могла, что у меня выйдет на этот раз. Выходило нечто оригинальное: круглое лицо, редкие бесцветные волосы, несерьёзный нос картофельной формы, на котором непонятно как держалось пенсне с черным шелковым шнурком. Шеи почти не было, но этот недостаток успешно скрывал пышный шейный платок, концами уходивший в недра старинного сюртука.

Дорисовав, я легко опознала этого человека – мистер Пиквик, собственной персоной, прямо из диккенсовского века. Вполне серьёзен, но как смешон! Я не могла не улыбнуться, а моё настроение еще улучшилось.

Покончив с рисованием, я с воодушевлением принялась одеваться для послеобеденного общения с гостем.

Осмотрев себя в большом зеркале, отметила, что похудела и стала такой же стройной, как пять-десять лет назад.

Мне стала нравиться белая одежда, она давала приятное ощущение свободы и легкости.

Я извлекла из шкафа белое платьице из натурального шёлка и, облачившись в него, порадовалась изящным линиям фигуры.

Для завершения образа я надела бусы из красного жемчуга и влезла в белые босоножки из расшитой лакированной кожи.

Волосы я теперь носила длинные, давно потеряв интерес к стрижкам и укладкам.

И еще я перестала красить и колорировать волосы. Они у меня оказались теперь пепельного цвета, о котором я и мечтать не могла, поскольку от природы с юности была русоволосой.

Выйдя на террасу, я предложила Олегу прогуляться по саду. Чувствуя себя прекрасной незнакомкой, я пошла впереди него по дорожкам сада.

– Неплохая усадьба у тебя! – улыбнулся он, оглядывая дом и сад. – Здорово ты изменила свою жизнь. И ты сама изменилась очень. Выглядишь молодой и здоровой. Это хорошо. – Тут меня как будто прорвало:

– Может быть, я и выгляжу так, но внутри у меня такие «тектонические сдвиги» пошли, что мне очень неуютно, тоскливо и одиноко здесь. Я даже жалею, что отправила свою семью на всё лето отдыхать. Кстати, они не знают о том, что я купила этот дом. Не могу заставить себя сообщить им. Мне чего-то не хватает для душевного равновесия, и я не понимаю – чего именно. Раньше мне казалось, что для жизненного благополучия вполне достаточно организованного быта и хороших доходов. Теперь у меня все это есть, но это так тоскливо. И йога не помогает, – откликнулась я. —

Даже в кратком изложении мой жизненный манифест, оказался чересчур объёмным и разнообразным по содержанию.

Но Олега это не оттолкнуло.

– И ты решила развлечься? Молодец, в решительности тебе не откажешь. А йога здесь ни при чём. Ты ведь ещё ничего не освоила из её правил. Только асаны делаешь. А надо меняться внутренне. Вот ты уже начинаешь меняться, а это болезненный процесс. Духовное пробуждение заставляет мыслить и жить совсем по-иному. И только опыт жизни может вызвать реальные перемены в привычках и характере человека. Так что ты стоишь на пороге испытаний. Но не пугайся, они будут тебе по силам, – спокойно продолжал он.

– Как это «не пугайся»? Ты такие вещи говоришь! «Болезненный процесс», «испытания», просто нехорошо делается, – насторожилась я.

– Не надо пугаться потому, что это будут испытания ради твоей же пользы, во благо тебе. Вот ты скажи, какие-нибудь особые изменения за время практики асан ты почувствовала? – он спокойно и доброжелательно смотрел мне в глаза, и у меня возникло чувство, что он видит меня насквозь.

Но это было приятное чувство, потому что я также могла следовать внутренним взором за ходом его мыслей, даже и тех, которые он не произносил вслух, оставляя в контексте.

– Разумеется, я почувствовала, что у меня развилась способность восприятия многих, недоступных мне раньше вещей. Стоит мне задуматься о чём-нибудь, как из глубины сознания выплывает точный и полный ответ на мои вопросы. Меня это даже напрягает. Я заработала на этот дом и участок, торгуя акциями и валютой на фондовом рынке. А ведь мой супруг Михаил много лет жизни подвизался там, но удача даже ни разу не посмотрела в его сторону. Он добротный профессионал по ценным бумагам, но заработал в общей сложности лишь высокую зарплату. А я, прекрасно понимая, что во многих отношениях являюсь в этом деле не только дилетантом, но и вообще профаном, почему-то принимаю правильные решения, которые дают большую прибыль.

– Да не переживай ты так, – сказав это, Олег положил тёплую и мягкую ладонь мне на предплечье. – Все очень просто: тебе это дано, а ему нет. Помолчав, он добавил:

– Но если ты будешь думать только о прибылях и убытках, ты потеряешь все заработанные деньги. Делись своими доходами с другими людьми, давай тем, кто действительно нуждается в этом и только тогда, когда чувствуешь внутреннюю потребность поделиться. Дары только тогда имеют смысл, когда отдаются искренне, то есть от души.

– А ещё я почему-то теперь часто рисую лица героев книг, которые я когда-то читала. Это у меня как-то само собой выходит. И в те моменты, когда я занимаюсь совершенно другим делом, – говоря это, я чувствовала себя девочкой, которой так требуется поделиться своими переживаниями с кем-нибудь взрослым.

– А раньше когда-нибудь ты рисовала? – заинтересовался он.

– Рисовала в детстве. И то акварелью. В основном пейзажи. А теперь мне требуется рисовать ручкой, лучше гелевой, и только человеческие лица, в которых я узнаю литературных персонажей.

– И что тебя напрягает в этом?

– В том-то и дело, что ничего. Желание рисовать настигает меня спонтанно. Но мне не понятно с чем это связано и откуда берутся эти ассоциации.

– Как это откуда? – удивился он. – Всё оттуда – и он указал пальцем вверх.

– С неба, что ли? – ахнула я. – Не может быть. Это ведь не жившие когда-либо люди, а литературные персонажи, результаты творческой фантазии людей. Мне кажется, что они не из космоса приходят, а из дальних, забытых отсеков моего сознания. – Взглянув на него, я успела заметить следы улыбки на его лице. Хотела обидеться, но было так интересно, что я проигнорировала этот факт.

– А сознание твое разве не связано с теми высшими силами? – и он снова указал наверх.

– Не знаю, – слегка растерялась я. – Да и как мне понимать смысл и взаимосвязь образов, которые у меня выходят на бумаге?

– Не парься из-за этого. Наступит момент истины, и ты всё поймёшь, что к чему. А я знаю точно, что просто так ничего не случается. Всё есть Божий промысел. И нас по жизни ведёт высшая сила. Но вообще-то, я думаю, что за рисованием лиц, ты занимаешься созерцанием. И теперь ты уже легко входишь в это состояние, что говорит о том, что ты здорово продвинулась вперёд по пути совершенствования. Ты просто стала другим человеком за то время, пока мы с тобой знакомы. Я восхищен. Ты такая молодец!

– Все равно мне страшно, Олег. Осилю ли я этот путь духовного совершенствования? – Мне прямо-таки требовалось выложить хоть кому-нибудь всё, что у меня собралось внутри за последние месяцы.

– Осилишь столько, сколько сможешь. Главное, что ты начинаешь понимать, что у тебя есть путь. Ищи его и торь, – спокойно говорил он, а его темные блестящие глаза притягивали меня как магнит.

Но он смотрел на меня не как мужчина на желанную женщину, а как учитель на ученицу. Я почувствовала, как это «заводит» меня. Так не хотелось быть всего лишь ученицей. Утонув в его глазах, я безмолвно возразила: «Неужели только ученица?».

Он понял меня, но ничего не ответил.

Двигаясь по узкой дорожке между клумбой с цветами и скамейкой для отдыха, он обогнал меня и прошел вперед.

Посмотрев на его широкие плечи, сильную шею, легкие и уверенные движения, я подумала, что он весьма привлекательный мужчина, чего я раньше совсем не заметила.

Не помню уже, когда у нас с Михаилом были сексуальные отношения. А я ведь не офисная мебель, а женщина. И у меня кроме Олега, больше нет таких приятных во всех отношениях собеседников-мужчин.

– Олег, ты говоришь, что у меня есть свой путь и надо его увидеть. Но как это сделать? – вернулась я к нашему разговору, отбросив на время мысли о телесных удовольствиях.

– Есть только один способ – жить сейчас, сегодня, так, как будто это единственный день, отведенный тебе, – помолчав некоторое время и обдумывая свои слова, произнес он. – Живи, совершай поступки, которые ты хочешь совершать, узнавая в этом опыте себя. И когда ты поймешь, кто ты, станет видно, что именно надо изменить в себе и куда двигаться дальше. Ведь твое сознание уже очищается от наносов прожитых лет. Если прибегать к образам, чтобы было понятнее, то можно сказать, что твой мозг сейчас проходит сканирование на наличие ошибок и вирусов.

Мне безумно хотелось задать ему ещё десятка два вопросов. Но я задала всего один:

– Как ты можешь так просто говорить о таких сложных вещах? Настолько просто, что я с лёгкостью понимаю то, что мне раньше казалось неразрешимой загадкой мироздания?

– Не знаю. Просто я стараюсь никого не обижать, говорить ясно, самое существенное, без суесловия. Эта способность пришла ко мне в ходе следования йоге.

Вернувшись к настоящему, я рассказала ему о гостях, которые приедут сегодня вечером, о том, что прием продлится до вечера воскресенья.

Он ответил, что, вряд ли сможет столько дней гостить у меня, но это только планы, а жизнь покажет, как нужно поступить.

Остаток дня мы провели, занимаясь каждый своими делами.

Ираида подала на террасу грибной суп со сметаной и зеленью, салат из кальмаров с яблоками, запечённого лосося с овощами и морс из свежих ягод. И мы отдали должное её кулинарному таланту.

После обеда я занималась сервировкой праздничного стола и выбором вечернего туалета.

Эти дела не отвлекали меня от мыслей о нашем разговоре с Олегом.

В итоге я пришла к неожиданному для себя выводу – мне хочется флирта, лёгкого и пьянящего, хочется восхищённых взглядов и желания в глазах и действиях мужчины, да просто хорошего секса, наконец.

Вспомнив о Михаиле, я невольно поморщилась и вздохнула.

Но появление серебристо-голубого «Ауди» Толика Королева с экипажем гостей не застало меня врасплох. Я встретила их в полной готовности и как могла радушно.