Текст книги "Браво, Вжих!"

Наталья Песочинская
Браво, Вжих!

* * *

© Наталья Песочинская, 2022

© Оксана Батурина, 2022

© ООО «Издательство „Абрикос“», 2023

© ООО «Абрикос Паблишинг», 2023

Найти Матильду

Вжих вот уже несколько часов бежал по городу.

Он пытался взять след, но следопыт из него теперь неважный. Три года в боксе – гора медалей и отбитый нюх. Вот всё, с чем он вернулся в город. Найти бы крысу. Только как? В театр Вжиха не пустили. А ведь родной, можно сказать, дом был. Знакомый лис-администратор испарился, и на его месте восседал хорёк.

– Не знаю никакой Матильды: ни крысы, ни куницы, ни синицы. Да будь она хоть динозавр! Нет здесь таких, давай проваливай.

Можно не соваться было. Хорьки не любят долгих разговоров. Особенно если они администраторы.

БЕЖАТЬ, опять бежать. От голода у Вжиха заплетались лапы, но одна мысль бешеной белкой крутилась в голове: «Найти Матильду, найти Матильду, найти Матильду!»

Он влетел в очередной двор и чуть не сбил шумную вереницу малышей, спешащих в детский сад с прогулки. Щенки, котята, львята, мышки, зебры, ленивцы позади плетутся – как обычно.

– Простите!

Вжих неуклюже вжался в стену детского сада, пропуская весёлую пёструю толпу. Когда последний ленивец скрылся за дверями, Вжих бессильно сполз по стене на газон и вытянул лапы. Он даже не понимал, насколько устал, пока не остановился. И теперь усталость навалилась на него с тяжестью слона – даже щёки притягивали к земле больше обычного. Вжих отдышался и осмотрелся.

«Богато, ничего не скажешь. Надо же, как понастроили за пару лет».

Никогда прежде не бывал он в таких огромных внутренних дворах. Тут оказалось всё необходимое для жизни: и детский сад, и магазины, и кафе.

– Ух ты, даже теплица есть! – присвистнул Вжих. – «Свежие овощи, не выходя из дома». Нигде такого не встречал.

В теплице кто-то копошился. Любопытство подстегнуло Вжиха подняться и подойти поближе. Стены из толстого зелёного стекла скрывали от любопытных глаз тепличного обитателя. Зато прекрасно можно было наблюдать за его тенью. Ну и странная она была, эта тень. Кто-то явно отличался необычным вкусом – поливать растения в огромной шляпе с пером не всякий зверь додумается.

Вжих обежал теплицу в поисках входа – открыто настежь, повезло. Маленькая фигурка, почти целиком скрытая зарослями помидоров, поливала их из лейки, насвистывая модную мелодию и покачиваясь в такт.

Вжих пригляделся: бархатное поношенное платье с проплешинами, розовая шляпа с павлиньим пером, кокетливая сумочка на локте…

«Забавная, однако, форма для работника теплицы, – ухмыльнулся Вжих. – Как театрально!»

Бульдог поковылял было к выходу, но замер и тупо уставился в красный помидорный глаз, нагло глядящий из куста. Театрально? Точно же! Она, Матильда! Кто, кроме неё?

Вжих резко развернулся. Щёки взметнулись, обнажив острые клыки, – от усталости и следа не осталось. Бульдог мощно оттолкнулся всеми четырьмя лапами и одним прыжком налетел на престарелую крысу, выбив лейку у неё из лап и ураганом смяв грядку помидоров.

– Ага, попалась!

Крыса – а это была именно она, – не будь глупышкой, притворилась дохлой. Когда оказываешься зажатой в челюстях огромного зверя, лучше затаиться и не пытаться играть роль храброй сердцем. Это она хорошо усвоила за долгую театральную карьеру, полную опасностей и интриг.

Крыса зажмурилась и сжалась тугой пружиной, чтобы в подходящий момент извернуться и освободиться из плена зверюги, поверившего в лёгкую победу, а потом шустро спрятаться в тепличных джунглях. Главное, успеть до того, как жуткие собачьи челюсти сломают шею.

Хотя как тут успеть, когда всё так прозрачно намекает, что наступила последняя минута её жизни, и нужно встретить её достойно.

Крыса всхлипнула и приготовилась к смерти. И вдруг, вместо того чтобы почувствовать, как её прокалывают и пережёвывают безжалостные клыки, жертва ощутила, что её бережно усаживают на что-то мягкое. Челюсти врага разжались, но горячее дыхание всё ещё касалось самого кончика её розового носа. По-прежнему не решаясь открыть глаза, крыса услышала знакомый смех:

– Ну хватит уже, что ли? Сколько ты придуриваться дохлой будешь? Давай-ка, оживай, Матильда!

Крыса не верила ушам. Галлюцинации от страха? Она осторожно приоткрыла один глаз – так, чтобы не было понятно, открыт он или нет. Потом второй…

– Вернулся! – Крыса подскочила, крепко обхватила лапками зубастую бульдожью морду и с нежностью поцеловала Вжиха в нос. – Смотри-ка, совсем взрослый! Ну ты и напугал меня, малыш.

Матильда

– Долго же ты искал место под солнцем. – Матильда, довольно прищурившись и оттопырив мизинец, причмокнула, отпивая из изящной чашки с трещинами и сколами, но из тончайшего фарфора. Ну и что, что в чашке вода, а не дорогой морковный сок. Зато свой угол есть. И даже крыша.

– Долго, ничего не скажешь. – Вжих с гордостью продемонстрировал Матильде шрам за ухом, злобно оскалился и поиграл мышцами, свирепо покачивая массивными щеками.

– Ох ты, боец, – хихикнула Матильда. – Слыхала о твоих великих подвигах. Вот, полюбуйся. – Крыса кивнула в сторону стола, и взгляд её потеплел от нежности и гордости.

Вжих аккуратно приподнялся. У Матильды, как это было и в театре, всё в домике игрушечное. Да и сам домик тоже будто бы не настоящий. Фанерная, хоть и довольно просторная, пристройка к теплице – не сказать чтобы дом, а так, местечко для ночёвок. И всё же крыса даже из него слепила гнёздышко. Откуда только что взялось: старые кресла с потёртой обивкой, высокий облупившийся канделябр со свечными огарками, шляпная коробка, из которой топорщились шляпы с облезлыми перьями, и старинный круглый стол под кружевной скатертью. А на столе, на вязаной крючком салфетке, будто драгоценная реликвия – большой альбом, заботливо обклеенный бумажными цветами.

Вжих осторожно подошёл, стараясь не задеть что-нибудь ненароком в этом хрупком мирке, и оглянулся на Матильду – можно?

«Конечно!» – промелькнуло в глазах крысы, и она едва заметно кивнула.

Вжих с трепетом открыл альбом. С каждой страницы на него пялилась его собственная свирепая морда. Газетные вырезки, афиши, заголовки. Вот Вжих боксирует: «Чемпиону в нелёгком бою едва не оторвали ухо!» А здесь стоит на пьедестале…

– Как я волновалась за тебя, малыш. – Старушка Матильда всхлипнула и с нежностью посмотрела на Вжиха. Он еле помещался в теплице, а ведь недавно был совсем щенок.

– Ну ладно, ты чего…

Вжих чуть под кресло не забрался от смущения. Но в то же время захотелось броситься к Матильде и обнять так крепко, как получится. Вместо этого Вжих только ласково ткнул крысу носом: попробуй обними того, кто весит в сто раз меньше. Так и раздавить недолго.

– А ты сама как здесь оказалась? Ты – и в теплице, вот так номер. В театре мне сказали, что тебя не знают.

– В театре всё переменилось с приходом нового директора. – Матильда сморщилась, и её носик мелко задрожал. – Всех стариков спровадили на пенсию. Ну и кто как: кто к детям, кто к внукам расселился – все же в театре жили и работали. А мне куда? Сам знаешь, у меня родня – только ты и есть. Вот и устроилась в теплицу. Тепло, уютно. Жить, опять же, есть где…

Матильда замерла на полуслове. В теплицу долетела музыка, и даже помидоры будто оживились.

– «Вальс цветов»? – Вжих выглянул за дверь и закрутил головой, чтобы понять, откуда доносится музыка.

– Что, нравится? – Матильда вышла вслед за ним и устроилась на бордюре, не выпуская чашку из лап. Вжих так закивал, что даже щёки захлопали в такт музыке. – Совсем как в детстве, правда?

Бульдог улёгся на землю, положил голову на лапы и стал мечтательно насвистывать мелодию.

– Детсадовцы, – вздохнула Матильда и поджала губы. – К ним воспитательница новая пришла. Из бывших театральных.

– А ты чего? Могла бы тоже их учить. – Вжих приподнялся на лапах и возмущённо добавил: – Театру отдала всю жизнь, а теперь будешь для помидоров танцевать?

– Балету неважно где, балету важно – КАК! – Матильда изящно закрутилась, перелетела через Вжиха и, приземлившись, выдохнула: – Балет – это призвание! Если призвал, то раз и навсегда. Будешь служить ему даже в теплице!

– А если отозвал? – Вжих хмыкнул в раздувшуюся от недовольства щёку.

– Зря ты так, малыш. – Матильда съёжилась. – Не балет отозвал, а новый директор театра Наврядли. Да и возраст уже, возраст…

Крыса порылась в сумочке, которая по-прежнему болталась на локте, вытащила старое зеркало, поплевала на него, протёрла подолом платья. Из зеркала на Матильду с грустью смотрела острая крысиная морда – с проседью в усах. Павлинье перо жалобно свесилось со шляпы, скрывая лучики морщин у глаз.

– Навряд ли вы по-прежнему нужны, – загундосила Матильда, подражая директору. Она смотрела в зеркало, зажав нос пальцами. – Навряд ли пригодитесь. Поверьте, дорогая, вам будет хорошо на пенсии.

Крыса покрутила зеркало в лапах и затолкала обратно в сумку.

– Но я не жалуюсь, у меня хотя бы крыша над головой есть. А ты? Совсем бездомный! – Крыса хлюпнула носом. – Зато у тебя есть я. Не так уж много, но…

– Не так, Матильда! Зато у меня ЕСТЬ ТЫ! – подхватил Вжих с энтузиазмом. – И молодость, и большие планы! – Бульдог приподнял Матильду как пушинку и закружил под звуки вальса. – Раз-два-три, раз-два-три, раз-два!..

Докружившись до окон детского сада, пёс споткнулся, влетел в стену и повалился на траву, увлекая крысу за собой.

– Что, потерял сноровку на боксёрском ринге? – рассмеялась Матильда, поднимаясь с земли и отряхивая платье.

– Ну не скажи! – Вжих подскочил, разбежался и вспорхнул над землёй, вытянув лапы в одну линию и зависнув в воздухе у самых окон садика.

Малыши скучали у балетного станка. Щенок зевал, носорог пытался ковырять в носу, львёнок смотрелся в зеркало, зебрёнок запутался в четырёх ногах, а мартышки вычёсывали друг другу шёрстку. Старый ослик, не замечая ничего вокруг, играл на пианино бесконечный «Вальс цветов», сонно кивая головой в такт. А учитель танцев, молодая бегемотиха, самозабвенно опустив ресницы, танцевала: «Раз-два-три, тянем лапку, раз-два-три, держим спинку…»

Полюбовавшись на бодрых танцоров, Вжих плюхнулся на землю, чуть не сбив Матильду с ног.

– Поосторожнее! – Крыса недовольно поправила куцее перо на шляпке.

– Ну, ты прости, я не нарочно, загляделся, – расшаркался бульдог.

– А вообще… – Матильда как-то странно посмотрела на Вжиха, будто что-то соображая. – Попробуй повтори!..

– Ну, ты прости, я не нарочно… – снова замямлил бульдог.

– Ох, Вжих, да не эти глупости!

– А, понял! Тебе что, мало? – глупо ухмыльнулся Вжих. – Если я снова рухну на тебя, вряд ли ты выживешь…

– Какой же ты бываешь недалёкий. – Матильда замахала на Вжиха костлявой лапой. – Бокс, видимо, сказался. Прыжок повтори, ну? Давай, опля!

На этот раз Вжих посмотрел на Матильду странно, но спорить не хотелось. И так сто лет не виделись, зачем же тратить время на разборки? Бульдог пожал плечами и снова прыгнул, изящно вытянув в шпагате лапы. На этот раз он зацепился за подоконник, чтобы подольше поглазеть на репетицию.

Старый ослик по-прежнему клевал носом за пианино, механически повторяя «Вальс цветов» снова и снова. Дети по-прежнему занимались своими делами, только мартышки переключились на шёрстку зебры и львёнка, а носорог со щенком играли в ладушки.

Бегемотиха одна кружилась в центре зала и басом напевала вальс.

Вжих легко и грациозно приземлился на землю, на этот раз не задев крысу. Но Матильду не взволновало бы, даже если бы он шлёпнулся прямо на ёе драгоценную шляпу. Вне себя от радости она с воодушевлением подпрыгивала и аплодировала.

– Вжих, ты ведь звезда! Нет, правда, Вжих! Тебе на сцену надо!

– Кажется, я всё же сильно тебя задел, – растерянно пробормотал бульдог.

– Ой, что ты несёшь!

Крыса сняла и снова надела шляпу. А потом ещё раз сняла и надела. Она явно не могла подобрать нужные слова.

– Так, Вжих. Я всё уже решила, – наконец заявила Матильда и шумно дунула на перо шляпы – оно всё время падало ей на глаза. – Это же был па-де-ша! Да что там, гранд-па-де-ша – великий балетный прыжок! Послушай старую танцовщицу, иди в театр! И точка. И потом… – Матильда понизила голос и сказала с чувством: – И потом, мы с тобой практически родственники! Кто же тебе ещё подскажет, как не я?

От удивления Вжих выпучился на Матильду и попятился к стене.

– Ты чего это? Ты это что это? – пробубнил бульдог. – Какой театр? Зачем театр?

– Я знаю, что говорю, малыш! – заявила крыса. – Я девятнадцать лет служу… мм… служила в театре. Да ты и сам там не чужой. И я, Матильда, говорю тебе, упрямая бульдожья морда, что ты – звезда! – Матильда выудила из сумочки видавший виды театральный бинокль, взглянула через треснутое стекло на Вжиха и авторитетно добавила: – Звезда балета!

Вжих уткнулся спиной в стену – отступать некуда. Из окон детского сада доносились «Вальс цветов», топот копыт и бас бегемотихи:

– Не спим, ребята, тянем лапку. Балет не терпит лени! Вперёд, вас ждёт успех!

– Ты слышишь? – Матильда торжественно подняла указательный палец. – Это знак!

Вжих попытался было возразить, но онемел. С ним вечно так случалось, когда он слишком волновался, – с самого детства. Бульдог только отрицательно замотал головой из стороны в сторону, тряся щеками. Бывший боксёр – в балет? Звезда?.. Но Матильда так грозно поставила лапы в боки и так строго посмотрела на бульдога своим фирменным взглядом с высоко поднятой бровью, что Вжих решил сдаться.

В театр так в театр. Звезда балета так звезда. Скоро сама увидит, как она сильно ошибалась.

Сейчас… или сейчас

– Богемный ужин! – рассмеялась Матильда, выкладывая содержимое сумочки на стол: немного сыра, стручки зелёного гороха и сухарь.

– А у меня вот что. – Вжих выгрузил из худой авоськи чипсы. – Со вкусом мяса.

– Негусто, – ухмыльнулась Матильда.

– Бывало и получше, – кивнул Вжих. – Грузчиком только на запах мяса и заработаешь. Может, опять боксировать? Раз, раз!

Вжих шутливо набросился на Матильду с кулаками. Крыса пыталась уворачиваться, но потом сама перешла в нападение и замахала крошечными кулачками перед носом Вжиха.

– В театр, малыш, в театр! А иначе отправлю тебя в нокдаун!

Матильде удалось допрыгнуть до мясистой бульдожьей щеки, и Вжих притворно повалился на спину.

– Всё, я сдаюсь, только не бей больше! – смеялся он, катаясь по траве.

Крыса приосанилась, поставила лапу на побеждённого бульдога и с драматической интонацией произнесла:

– По праву победителя я требую, чтобы ты завтра же отправился в балет! – А затем привычным Матильдиным голосом добавила: – Тогда и дело у тебя появится, и мясо на столе будет водиться.

– Ладно, как скажете, мадам. – Вжих легко поднялся и склонился в изящном реверансе. – Завтра попробую.

– Не попробую, а сделаю, – парировала Матильда. – Пробовать можно бесконечно. А делать нужно прямо сейчас.

В приподнятом настроении крыса накрывала на стол. В мечтах она рисовала себе Вжиха на большой сцене. От радостных надежд их скромный ужин казался ей роскошнее, чем в домах аристократов. Огарки свечей в облезлом канделябре освещали маленький стол с клетчатой скатертью и отбрасывали тени на тарелки, в которых лежали крошечные кусочки сыра.

– Вот поэтому я и люблю есть при свечах, – прошептала Матильда. – Хотя бы тени лежат в тарелке. И кажется, что ты съел больше, чем на самом деле.

Вжих с грустью посмотрел на крысу. Как часто они делили скромный ужин. Как часто Матильда недоедала, отдавая ему лучшие куски.

– Нам, балеринам, надо следить за фигурой, – бодро говорила она. – А у тебя, малыш, растущий организм. Бульдожий организм, я попрошу заметить.

За дверью теплицы послышалось шуршание. Кто-то явно пытался привлечь внимание.

– Малявочка-сиротка из соседнего двора, – засуетилась Матильда. Она взяла остатки сыра со своей тарелки, аккуратно завернула в салфетку. – Входи, не бойся!

Белая мышка боязливо появилась в дверях и, увидев Вжиха, собиралась дать дёру, но Матильда успела вложить в дрожащие лапки салфетку с угощением. Мышка едва слышно пискнула «спсбо!» и скрылась в темноте ночи.

– Ты никогда не изменишься, – вздохнул Вжих.

– Поздно меняться, нет времени, – устало улыбнулась Матильда.

Из уголков её глаз тут же разбежались морщинки, и у Вжиха защемило сердце.

«Она права, тысячу раз права. Нет времени пробовать. Пришла пора действовать. Сейчас или… или сейчас».

После ужина Матильда аккуратно сняла шляпу и заботливо уложила её в помятую шляпную коробку. Вжих снял пиджак, встряхнул его и бережно повесил на спинку кресла.

«Цени каждую вещь, которая тебе досталась от жизни. Каждую минуту, которую ты проживаешь. И жизнь вознаградит тебя за благодарное к ней отношение».

Вжих часто вспоминал эти слова Матильды. Особенно тогда, когда было сложнее всего благодарить.

– Матильда, помнишь?.. – прошептал Вжих.

Но крыса уже разливисто храпела, свернувшись крошечным калачиком на старом рваном матрасе.

«Конечно, конечно, она помнит», – устало подумал Вжих.

Он лежал под залатанным одеялом, которого едва хватало, чтобы укрыть лапы, смотрел на звёзды и видел прошлое.

…По широкой многозверной улице шагает счастливая семья: папа-бульдог, мама-бульдог и радостный щенок-бульдог, которому всё и всюду любопытно…

Один

По широкой многозверной улице шагает счастливая семья: папа-бульдог, мама-бульдог и радостный щенок-бульдог, которому всё и всюду любопытно. Мама сияет ослепительной улыбкой, раскланиваясь со знакомыми зверями. Папа – элегантный, как рояль в гостиной их большой квартиры, – нежно поддерживает жену под руку. Малыш, одетый по последней моде: в вельветовый пиджак и кепи набекрень, – подпрыгивает, лает, суетится, кругами скачет под ногами у родителей.

– Какой же ты смешной, малыш. – Мама похлопывает щенка по спинке.

– Не представляю, как он способен крутиться целый день без остановки, – делано вздыхает папа.

На самом деле он в восторге от сынишки, хоть не всегда это показывает. Ну балуется. Но кто из малышей не балуется? Так уж устроено в природе. Значит, так нужно.

– Мамочка, зебра! – вопит малыш.

– Тсс, не кричи так, это некультурно, – шикает мама. – Ты каждый раз кричишь на перекрёстках так, что все зебры города на нас оборачиваются.

– Но ведь и правда зебра! – громко возмущается щенок.

– Это пешеходный переход, – строго говорит отец. – Зебрам не нравится, когда их сравнивают с рисунком на асфальте. Нужно уважать других животных.

– А я и уважаю, – хмурится малыш. – Разве не здорово, когда твоим узором украшены дороги?

Мама в сомнениях смотрит на мужа – может, и правда здорово? А шустрый щенок уже бежит по переходу.

– Мам, пап, игрушки! – На другой стороне дороги сияет яркая витрина магазина.

– Стой, сынок, стой! Красный!..

* * *

Вжих открыл глаза. Красный светофор расплылся и превратился в спелый помидор. Среди зелёных листьев заблестели звёзды. Но воспоминание не уходило. В ушах звенело: «Стой, не беги, малыш!» Он больше никогда их не увидит. Ревущие машины, звуки, тонны звуков: топот копыт, многоголосый город. Вжиха теснили всё дальше от дороги. Дальше от мамы, дальше от дома, от привычной беззаботной жизни.

«СТОЙ, СТОЙ, СЫНОК!..»

Тогда он ещё не был Вжихом. А кем? Кем он тогда был?

Перед глазами замаячил красный. Навсегда застывший красный светофор. А всё, что дальше, – размытая карусель дорог, звериных морд, чужих домов.

Вжих так и не увидел, как обезумевшие родители в панике бежали через дорогу, кричали и искали сына. Вжих исчез, растворился в суматохе улиц. Если тебя проглотил город, то можно навсегда остаться в его ненасытном бурлящем желудке.

БЕЖАТЬ!

Бежать вперёд. И не кричать. Да и как кричать, если от ужаса всё онемело. Одни лапы, только лапы могут двигаться. Сами по себе, без разбору, без остановки. Бежать, бежать, бежать… Минуя незнакомых и оттого пугающих зверей. Лавируя между ногами зебр – теперь безрадостных и равнодушных. Замирая при виде льва – как раньше он не замечал, что львы громадные до жути? Перепрыгивая через питона. Или показалось? Не может быть, чтобы в их городе – питон.