Текст книги "Соня и Лиза взлетают вверх"

Наталья Поваляева
Соня и Лиза взлетают вверх

Полет их неудержим –

Шмель – Час – Дым.

С элегией повременим.

Эмили Дикинсон

…как это ни покажется странным, мимо окна пролетел толстый человечек.

Астрид Линдгрен

Глава первая, в которой всё начинается

Действие этой повести разворачивается в населённом пункте под названием Нижний посёлок. И тут сразу возникают вопросы. Во-первых, почему «посёлок», если по сути это город, пусть маленький, но гордый – с мэрией, на фасаде которой имеются часы и лепнина в стиле модерн, и площадью, на которой регулярно устраиваются ярмарки и народные гулянья? Во-вторых, где находится Верхний посёлок, как бы полагающийся в пару к Нижнему? Ни на первый, ни на второй вопрос нет ответа.

Одно можно сказать с уверенностью: всё в Нижнем посёлке вращается вокруг немецкого философа Иммануила Канта – как в переносном, так и в прямом смысле. Поскольку все важнейшие объекты (мэрия, бар «Звёздное небо», редакция журнала «Вестник», отделение банка, похоронное бюро, газетный киоск и ряд магазинов, обеспечивающих жителей Нижнего посёлка всем необходимым) находятся на площади И. Канта, в центре которой возвышается памятник прославленному мыслителю. Местная легенда гласит, что в 1759 году Кант навестил проездом эти места и даже заночевал в местном трактире (увы, не сохранившимся до наших дней). Именно на месте этого трактира сегодня и помещается бар «Звёздное небо», названный так, понятное дело, в честь родоначальника немецкой классической философии.

Главными героинями этой повести являются Соня и Лиза, коренные жительницы Нижнего посёлка. Соня и Лиза – сёстры; Соне семьдесят лет, а Лизе – шестьдесят семь. Обе, стало быть, наслаждаются радостями заслуженного отдыха, и на здоровье жалуются разве что для поддержания разговора с соседями и знакомыми. Соня и Лиза хорошо известны жителям Нижнего посёлка – не будет большим преувеличением сказать, что сёстры являются такой же достопримечательностью городка, как памятник Канту или церковь св. Лаврентия с прилегающим к ней кладбищем. Соня и Лиза мудры, как положено им по возрасту, но ни в коем случае не занудны, обладают завидным чувством юмора и всегда принимают активное участие в делах Нижнего посёлка.

Каждый день (если только не случается каких-нибудь погодных катаклизмов, которые, к счастью, весьма редки в этой части мира) Соня и Лиза совершают пешую прогулку по историческому и культурному центру городка – иными словами, по площади И. Канта и ее окрестностям. Соня называет эти прогулки «пойти подразнить Канта» и, дабы не быть голословной, действительно, нередко дразнит немецкого философа, показывая язык его памятнику. Лиза подобного поведения сестры не одобряет и говорит: «Вот ты доиграешься! Однажды памятник покажет тебе язык в ответ, и у тебя от неожиданности случится инфаркт!» Но Соню такие аргументы не убеждают.

Сегодня суббота, а по субботам, помимо прогулки по историческому и культурному центру Нижнего посёлка, Соня и Лиза совершают визит к тёте Фаине.;

Тётя Фаина покоится на уже упомянутом выше кладбище, в третьем ряду с восточной стороны церкви св. Лаврентия.

Визиты эти всегда проходят по отработанной схеме: Соня занимается уборкой, а Лиза усаживается на каменную скамейку возле цветника и рассказывает тете Фаине обо всём, что произошло за минувшую неделю. Соня, естественно, дополняет и корректирует Лизино повествование. Затем сёстры отправляются в бар «Звёздное небо», чтобы выпить по рюмочке вишневого ликёра в память о тете Фаине.

Глава вторая, повествующая о том, как тётя Фаина закрыла гештальт

Тётя Фаина взяла на себя заботы о Соне и Лизе, когда те внезапно осиротели. Соне было восемь, а Лизе пять. Их родители, которые за пятнадцать лет совместной жизни ни разу не выехали за пределы Нижнего посёлка, однажды решили, что пришла пора посмотреть мир. «Начнём с Амстердама! Посмотрим на этого их Вермеера!» – сказал папа Сони и Лизы, и мама его горячо поддержала. Однако в сопло самолета попала птица, так что до Амстердама папа и мама (и еще сорок шесть пассажиров и пять членов экипажа) так и не долетели.

Так Соня и Лиза оказались на попечении тёти Фаины, маминой старшей сестры. В новых обстоятельствах Соня и Лиза освоились не сразу, и проблемы были неизбежны.

Начнём с того, что Лиза кусалась. Она прикидывалась питбультерьером, пряталась под столом в кухне, и когда тётя входила, чтобы приготовить какао, Лиза с рыком выскакивала на четвереньках из-под стола и впивалась зубами в тётину лодыжку. Соня не отставала от Лизы: то утверждала, что призрак мамы явился ей ночью и велел передать тёте Фаине, что та должна сей же час пойти и постричься в монашки, то угрожала рассказать всем соседям, что тётя кормит бедных сироток варёной соломой, если тётя немедленно не купит Соне надувной матрас. И т. д., и т. п.;

Тётя Фаина всё принимала стоически – и Лизины укусы, и Сонины закидоны. Когда Соне исполнилось десять, а Лизе – семь, тётя сняла со шкафа железную коробочку, отперла её миниатюрным ключиком и вынула пачку банкнот.

– Вообще-то, я копила не на это, – вздохнула тётя Фаина, – но…

На вынутые из коробочки деньги был куплен автобусный тур в Амстердам на три персоны. «Чтобы закрыть гештальт», – пояснила тётя Фаина. Что такое гештальт, Соня и Лиза не знали, но спрашивать не захотели – решили, что со временем узнают сами, а пока договорились считать гештальтом страшный тёмный чулан под лестницей, который, действительно, лучше закрыть – и больше никогда не открывать.

Вермеер показался Соне и Лизе скучным, на тётю же Фаину он, судя по всему, произвёл большое впечатление. Возле картины «Молочница» тётя Фаина стояла целых двадцать минут и незаметно плакала, пока Соня и Лиза сидели на кушетке и рисовали усы королеве Юлиане на купленной в сувенирном магазине открытке.

Как бы то ни было, поездка что-то изменила в отношениях Сони и Лизы к тёте Фаине, и жизнь вошла в более-менее спокойное русло.

Шли годы.

Однажды утром (Соне было уже двадцать два, и она работала машинисткой в «Вестнике», а Лизе – девятнадцать, и она начинала карьеру помощницы фотографа в ателье «Фиалка»), тётя Фаина вынула из духовки пирог с капустой и, сославшись на головокружение, отправилась в свою комнату прилечь. Тем же вечером, в окружении Сони, Лизы и доктора Германа из больницы св. Лаврентия тётя Фаина отправилась на встречу с сестрой, по которой очень скучала всё это время.

Соня и Лиза рыдали целую неделю. Икая от слёз, Лиза утверждала, что никогда не простит себе, что кусалась, а Соня – что шантажировала тётю угрозами и баснями про мамин призрак. Тётя Фаина решила положить конец этому самобичеванию и однажды ночью, раздвоившись, явилась одновременно Соне и Лизе и сказала, что она на них нисколько не обижается и что годы, проведённые с ними, были самыми счастливыми в её жизни (особенно та поездка в Амстердам). После этого Соня и Лиза успокоились и принялись жить дальше.

Глава третья, в которой рассказывается о любви

Ни Соне, ни Лизе так и не удалось обзавестись спутником жизни, но, согласно единодушному подозрению жителей Нижнего посёлка, молодость сёстры имели бурную. Однако с информацией о любовных похождениях сестёр приключился странный дисбаланс: каждому в Нижнем посёлке известна драматическая история про Лизу и Ревнивого Константина, но никто ничего не может сказать о Сониных похождениях. Сёстры, при этом, ведут себя так, словно сплели коварный замысел против любознательных жителей Нижнего посёлка, и получают от этого тайное (и от того ещё более острое) удовольствие. Потому что, когда кто-то пересказывает Лизину историю или в приступе благодушия это делает сама Лиза, Соня слушает с непривычно смиренным видом и не делает никаких замечаний, уточнений, комментариев или опровержений. Когда же Лизу спрашивают о Сонином прошлом – мол, не может быть, чтобы у такой, как Соня, не было в прошлом душераздирающей любовной истории, – Лиза лишь закатывает глаза и многозначительно молчит.

Это, конечно, безмерно раздражает жителей Нижнего посёлка, но поделать они ничего не могут – приходится довольствоваться малым, а именно – историей о Лизе и Ревнивом Константине.

Итак, вот эта история в Лизиной редакции. Когда Лиза была молода, в неё страшно влюбился учитель рисования из лицея св. Фомы. Лизе учитель тоже нравился, и стали они встречаться, ходить в кино и в кафетерий, что на площади И. Канта, и дело, очевидно, пусть несколько медленно, но всё же верно шло к свадьбе.

Но однажды в фотоателье (где, как мы помним, работала Лиза) зашел Константин, чтобы, по его собственным словам, «сняться на карточку». Константин работал на конюшне при Замке – старые хозяева, родители Ядвиги (о ней позже), были заядлыми охотниками и держали четырех лошадей и полдюжины охотничьих собак. Константин был высок, силён и немногословен, а также имел свирепый взгляд исподлобья – словом, являл собой полную противоположность утончённому и хлипкому учителю рисования. И Лиза не устояла.

Однако и с учителем рисования отношения рвать не торопилась, и это стало её роковой ошибкой. Константин оказался страшно ревнивым, и однажды, выследив Лизу и учителя, решил умертвить соперника.

В этом месте Лизина редакция расходится с более поздними редакциями, ставшими плодом коллективных усилий некоторых жителей Нижнего посёлка. Лиза утверждает, что Константин опасно ранил учителя из пистолета, после чего учитель чудом выжил, а Константин сбежал из города, предварительно украв лошадь из замковой конюшни, и больше его никто не видел. Что же касается учителя, то, выздоравливая от пулевого ранения в бок, он пересмотрел свои приоритеты и решил всю оставшуюся жизнь посвятить исключительно искусству. Выписавшись из больницы, он в тот же день уехал из Нижнего посёлка в Италию, где, говорят, живёт по сей день и рисует вывески для пиццерий.

Некоторые в Нижнем посёлке придерживаются иной версии: Константин и учитель рисования стрелялись на дуэли, оба были легко ранены и, пока лежали в больнице св. Лаврентия в одной палате, воспылали друг к другу такой страстью, что, едва дождавшись выписки, сбежали вместе, украв не одну, а двух лошадей из замковой конюшни.

Существуют и другие редакции, согласно которым Константин не крал лошадь, а сбежал с экономкой Замка, а учитель влюбился в медсестру, которая выхаживала его после ранения. Однако среди публики эти версии пользуются меньшей популярностью, чем та, где фигурирует конокрадство и запретная любовь.

Глава четвёртая, повествующая о том, что дух добрососедства не всегда приводит к ожидаемым результатам

– Что на сей раз? – интересуется Лиза, отрываясь от вязания.

Соня, забравшись с ногами на широкий подоконник, увлечённо рассматривает что-то на противоположной стороне улицы.

– Лидия, – лаконично отвечает она, но Лизе, кажется, этого вполне достаточно.

– Гантели? – спрашивает она.

– Не-а, – хихикает Соня. – Штанга!

– Да ну! – Лиза, роняя клубки и путаясь в нитках, подскакивает к окну.

Лидия, живущая в доме напротив – бывшая балерина. Если верить её собственным словам, когда-то она блистала в массовке, но век балерины, как известно, короток. Теперь Лидия страдает от скуки, а также от сексуальной фрустрации, так как муж её, служащий местного банка, очевидно, утратил интерес к супруге. В надежде вернуть искру в супружеские отношения, Лидия занялась бодибилдингом. Её возбуждает, когда муж смотрит, как она упражняется с гантелями или штангой, поэтому по утрам, когда супруг, облачившись в строгий костюм и прихватив портфель, выкрадывается из дома, чтобы незаметно слинять в банк, Лидия поджидает его во дворе. Надев балетную пачку, она ловко подхватывает тяжелые гантели или штангу и кричит мужу:

– Смотри на меня, Алоизий! Не отворачивайся, смотри!

Пунцовый от смущения Алоизий, озираясь, мямлит в ответ:

– Дорогая, я бы с радостью… но служба…

Иной раз Лидия упражняется с обручем. Неистово вращая бёдрами, она кричит:

– Алоизий, гляди! Я – Сатурн!

Алоизий беззвучно шевелит губами и рысью несётся прочь.

Однажды Соня, ставшая свидетельницей подобной сцены на пути с почты, предложила Лидии:

– Если хотите, я могу посмотреть – я сейчас как раз совершенно свободна!

После того случая Лидия, встречаясь с сёстрами на улицах городка, подчёркнуто здоровается только с Лизой, однако Соню это никоим образом не удручает. Напротив, глядя Лидии прямо в глаза, Соня неизменно любезно приветствует бывшую балерину и всем своим видом как бы говорит – имейте в виду, моё предложение остаётся в силе! Потому что дух добрососедства – это главное, на нём стоит и стоять будет жизнь Нижнего посёлка.

Глава пятая, в которой речь идёт, главным образом, о цветах и помидорах

Известное высказывание «Каждый должен возделывать свой сад» Соня и Лиза понимают по-разному: Соня возделывает цветочную клумбу перед домом, в то время как Лиза предпочитает возделывать помидоры в парнике на заднем дворе.

– Я забочусь о пристойном фасаде, – заявляет Соня. – В прямом и переносном смыслах. Прохожие будут смотреть на мою клумбу и думать – вот, в этом доме живут цивилизованные люди.

– Ха, – отметает Сонины доводы Лиза. – Можно подумать, цветочные клумбы как-то связаны с цивилизованностью!

– Конечно, связаны! – сердится Соня.

– Правда? А как же Амелия? У неё тоже есть клумба, но вряд ли кто-нибудь назовет Амелию цивилизованной!

Соня на время умолкает, придавленная тяжестью аргумента. Амелия, пьющая семь дней в неделю и по ночам регулярно оглашающая окрестности песнями непристойного содержания, действительно, никак не укладывалась в концепцию цивилизованности. Однако Соня не привыкла сдаваться без боя:

– Подозреваю, что за клумбой у дома Амелии присматривает кто-то другой.

– Ага, и кто же? Святой Лаврентий или анонимный ангел-цветовод? – пытается острить Лиза.

– Я думаю, это Рената.

– Рената?! И зачем ей это надо? – интересуется Лиза.

– Ну, она же у нас известная любительница делать добро, – отвечает Соня. – Хотя, я думаю, тут дело не в добре.

– А в чём тогда?

– Рената делает это, чтобы привлечь внимание Макса. Ты же сама всё знаешь…

Трудная история невысказанной любви Ренаты из газетного киоска и Макса из сапожной мастерской – важная часть локальной мифологии Нижнего посёлка, но об этом мы расскажем позже. Лиза задумывается над версией Сони и неохотно признает ее правдоподобной. Соня же, почувствовав, что противник дал слабину, тут же переходит в наступление:

– А вот эти твои помидоры чахлые – чистой воды абсурд!

– Это ещё почему? – обижается Лиза.

Соня перечисляет, загибая пальцы:

– Их никто не видит, есть их нельзя, потому что они никогда не созревают до съедобного состояния, и ты тратишь на них кучу времени, которое могла бы потратить на что-нибудь действительно полезное!

– Нормально их можно есть! – взвивается Лиза, игнорируя первый и последний пункты обвинения. – И отлично они созревают!

– Да? И почему же тогда мы их никогда не едим? – вопрошает Соня. – В погребе уже банок пятнадцать стоит.

– Потому что я планирую продать эти помидоры на базаре, – гордо молвит Лиза.

– Отлично, давай, – говорит Соня. – Может, на вырученные деньги мы сможем тогда купить нормальных, съедобных помидоров…

– Ты…

– … и, может быть, наше везение распространится так далеко, что нас даже не привлекут к ответственности за массовое отравление мирных жителей Нижнего посёлка, – завершает картину Соня.

– Я только одному удивляюсь, – шипит Лиза, – почему это я до сих пор не заколола тебя спицей!

– Это потому, что ты – кроткая! – невозмутимо объясняет Соня, берёт лейку и отправляется поливать свою клумбу.

Глава шестая, повествующая о страстях и трудных компромиссах

Если главное увлечение в жизни Лизы – это возделывание помидоров, то главная её страсть – это (как, возможно, внимательный читатель уже догадался) вязание.

Лиза вяжет непрестанно, крючком и на спицах, вследствие чего весь их с Соней дом завешан, завален и устелен вязаными салфеткми, подушками и ковриками. Кроме того, Лизе превосходно удаются варежки, носки и тапочки, что даже Соня не может не признать, хотя в целом рассматривает Лизино вязание как повод для нескончаемых издевательств. Например, как только в доме что-то разбивается, ломается или выходит из строя, Соня выражает сожаление, что Лиза не может связать замену. Вертит, к примеру, треснувший кувшин в руках и молвит: жаль, Лиза, что ты у нас посуду не вяжешь. Также Соня наотрез отказывается носить что-либо из связанной Лизой одежды (за исключением варежек, носков и тапочек). Если я надену это (говорит Соня, рассматривая, например, свежесвязанный Лизой жакет без рукавов), то стану похожа на разведённую библиотекаршу.

Тут может возникнуть вполне закономерный вопрос: почему Лиза терпит это безобразие? Ответ простой: никто не умеет сматывать клубки так, как Соня. Клубки у неё выходят образцовые – не слишком тугие, но и не слишком жидкие, в самый раз. Лиза так не умеет. С этим фактом Лизе смириться ещё труднее, чем с Сониным отношением к овощеводству. Словно умение крутить идеальные клубки даёт Соне особую власть над Лизой. Словно таким образом Соня незаконно присваивает себе часть Лизиного вязального мастерства. Однако смириться приходится, так как правильно смотанный клубок – залог успешной работы.

Сматывание пряжи – это целый ритуал, отработанный годами. В хорошую погоду Соня и Лиза делают это на свежем воздухе, прямо возле Сониной клумбы (ещё один укол прямо в Лизино сердце); в плохую – дома, расположившись в гостиной. В процессе сёстры играют в города, но не так, как это делается большинством любителей этой игры. Собственные правила Сони и Лизы таковы: одна называет имя известного философа, а вторая – город, где он родился. Жизнь в непосредственной близости от памятника И. Канту накладывает, знаете ли, свой отпечаток.

Естественно, сёстры не настолько хорошо владеют вопросом, а потому, как правило, города философам присваиваются наобум. Причём, один и тот же философ в разные дни сматывания пряжи может обзавестись разными местами рождения. Гегель, скажем, может родиться то в Берлине, то в Карловых Варах, то в Кракове. В унылые ненастные дни правила слегка меняются, и нужно назвать не место рождения того или иного философа, а место его кончины. В этой категории попадание в цель случилось лишь однажды, когда Соня правильно назвала Стокгольм как место безвременного ухода из жизни Рене Декарта. Но это исключительно потому, что Соня читала книгу про королеву Кристину, где отношениям между шведской королевой и французским философом была посвящена целая глава.

Глава седьмая, в которой рассказывается история любви Ренаты из газетного киоска и Макса из сапожной мастерской

На площади И. Канта, неподалёку от самого Канта, стоит газетный киоск, он же – табачная лавка, магазин канцелярских товаров и экспресс-кофейня. Киоском заправляет Рената. Жители Нижнего посёлка шутят, что киоск – Ренатин второй дом; на деле же, скорее – первый. Рената открывает киоск ровно в 6.45, вне зависимости от дня недели, погодных условий, расположения звёзд или текущей политической обстановки в стране и мире, а закрывает не раньше 23.00. Однако если после 23.00 находится кто-то, кому жизненно необходимы газеты, кофе или пачка сигарет (или всё вместе), Рената с удовольствием задерживается.

Рената – виртуоз маркетинга. Каждый день возле окошка, через которое осуществляется товарно-денежный обмен, она вывешивает листок с криво, но старательно написанным специальным предложением. Поход к киоску и чтение очередного специального предложения Ренаты – местная традиция, которую жители Нижнего посёлка свято чтут. Изобретательности Ренаты, кажется, нет предела. Никаких вам «Два кофе по цене одного, если навынос». Ренатины специальные предложения отличаются изяществом и глубиной: «Купите один номер “Вестника” себе, и не забудьте про соседа – так у вас появятся новые темы для разговора! Два “Вестника” – и блокнот “Вдохновение” в подарок!»; «Доктора утверждают, что курить вредно, но именно вредное дарит нам подлинное наслаждение! Возьмите три пачки “Кэмела” без фильтра – и получите кубинскую сигариллу и точилку в подарок!»; «Купите своему малышу альбом для рисования и карандаши “Леонардо”! Два “американо” вам за это в награду!»

И какая ирония судьбы – будучи мастером специальных предложений, сама Рената всё никак не получит Главное Специальное Предложение, которого так ждёт. Вот уже восемь лет длится история невысказанной любви Ренаты и Макса из сапожной мастерской, и история эта буквально разрывает сердце жителям Нижнего посёлка.

Рената и Макс влюблены друг в друга – это очевидно всем. Но какие-то могущественные тайные силы мешают этим двоим признаться в своих чувствах. Каждый день Макс приходит к киоску со своим бультерьером по кличке Гегель, коротко здоровается с Ренатой и тут же идёт к задней витрине. Там он стоит с таким видом, будто ничто в мире не интересует его больше, чем канцелярские принадлежности. В то же время Рената делает вид, что нет в мире никого милее её сердцу, чем бультерьер Гегель, и угощает пса кусочками кекса. Спустя пять минут Макс и Рената сдержанно прощаются; Макс отбывает с отчаянно колотящимся сердцем и упирающимся Гегелем на поводке, а Рената остается с липкими от кекса ладонями и грустью во взоре.

Жители Нижнего посёлка не раз пытались придумать, как бы сдвинуть дело с мёртвой точки, но так ничего и не придумали. Каждому населённому пункту нужна своя печальная история любви – видимо, нужна она и Нижнему посёлку.