Текст книги "Весёлые истории"

Весёлые истории
Наталья Пряникова

© Наталья Пряникова, 2023

ISBN 978-5-0055-2467-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Про Барса

Барс был наидобрейшим псом, хотя размерами и лохматостью напоминал гибрид лешего с йети. Тетя Катя при взгляде на нового приемыша дяди Коли, первым делом спросила:

– А что он ест? Людей? – и скорее заперлась в доме.

Барс виновато повилял хвостиком и понуро поплелся в будку для нормальных собак. Попытавшись протиснуть свою внушительную тушу в маленькое отверстие, он потерпел неудачу и с еще более виноватым видом улегся рядом. Цыган для порядка облаял гостя, чтобы тот знал, что Цыган тут главный, и он не позволит какой-то там собаке Барскервилей сожрать его дорогих хозяев. Барс изо сех сил старался быть незаметным, но попробуй быть незаментым, когда ты размером с хозяйскую баню. Зато теперь можно было не опасаться за сохранность частной собственности. Дом, где на привязи сидел оборотень – не меньше, все обходили стороной. Хотя сам оборотень, завидев на горизонте кошку или ворону, с угрюмым видом прятался в своей конуре. Приходилось Цыгану отдуваться за обоих, пока Барс робко выглядывал в свое окошечко.

Тетя Катя, будучи хорошей хозяйкой, у которой ничего не пропадает даром, бросив оценивающий взгляд на высокую мохнатость нового питомца, взяла щетку и начесала кило шерсти с ошарашенного пса. С тех пор всю свою жизнь Барс до самой зимы обеспечивал тетю Катю тоннами шерсти, а всю нашу родню – варежками и носками. Мы очень любили одежки «из Барса» – теплее только медвежья шкура. Правда, собаки на улице, принюхавшись, злобно облаивали человека, от которого несло псиной.

Своей высокой производительностью Барс навсегда завовевал сердце хозяйки и, скорее всего, заставил обзавидоваться Австралийских мериносов. Жаль, мы не знали, как получилась такая собака, как Барс. А то бы развели фермы с такими Барсами и тогда, простите, Австралийские мериносы, и ты, Австралия, но кому нужны ваши облезлые бараны, когда можно стричь медведей. Но пока мы не знали породу Барса, и что за мифологические существа произвели его на свет, экономике Австралии ничего не угрожало. А шерстяная артель «тетя Катя и Барс» работала бесперебойно.

С появлением Барса несчастные дворовые кошки постоянно искали своих котят, потому что тот всех кошачьих детей перетаскивал в будку в своей огромной пасти. Сперва, увидев свисающий хвостик изо рта псинки, тетя Катя так и села:

– Ну все, конец котенку. Сожрал и не подавился, скотина.

Но заглянув в собачью конуру, увидела счастливую мохнатую многодетную мать, придавившую копошащуюся кучу котят массивной лапой и раскатывающую их по полу языком, как каток раскатывает асфальт. Котята пищали и пытались встать на лапы, но новый вираж огромного языка расплющивал их в блин. Тетя Катя, отвлекая обуянного материнским инстинктом Барса едой, предоставляла котятам совершить побег в родные пенаты, где их родные матери вставали дыбом от амбре, исходящего от этих мокрых воняющих псиной крыс. Как следствие, вся дворовая живность совершила эволюционный виток – часть кошек стала котиться на крыше подобно аистам, а некоторые решили заделаться «чайлдфри» и вести целомудренный образ жизни. Они сидели на деревьях и созерцали красоту мира, пока охрипшие от любви коты орали им с грешной земли свои многообещающие серенады.

Индюшки тоже на всякий случай стали нести яйца подальше от надоедной няньки, а выведя птенцов, учили их взлетать на деревья, как положено порядочным птицам. Следующий эволюционный виток, пожалуй, сделал бы индюков перелетными птицами, но пока им было неплохо и на Ушаковском подворье.

Индюков предприимчивый дядя Коля завел для Нового Года, но когда тетя Катя напомнила ему, что его индюки уже нянчат правнуков, а индюк-родоначальник и патриарх стал такой жирный, что в самый раз на стол, дядя Коля упал в обморок и закричал:

– Что? Моего Филю??? Моего Филечку??? Да я его вот таким вот на ручках кормил!!!Да он мне как сын! Даже лучше!

Тетя Катя пожала плечами:

– Сын так сын, – и пошла в магазин за курицей.

Индюк– патриарх рода жил долго и счастливо, пока в деревне не объявилась лиса и не решила полакомиться нежной индюшкой с индюшатами. Филя яростно бросился на врага грудью и закрывал собой дорогу до тех пор, пока индюшка с индюшатами не скрылись. Лиса убежала, а в Филином боку зияла глубокая рана. Барс взволнованно скулил и рвался на помощь, рыча и лая на рану в белоснежных перях, пока тетя Катя пыталась лечить любимого индюка, но он все равно умер. Так погиб смертью храбрых тот, кого купили на птичьем рынке для праздничного стола, и кого нежно любили всю его жизнь, почти как сына, или даже лучше.

Барс громко выл, упрекая хозяев в том, что держат его на цепи, когда он должен был быть рядом и спасти несчастного индюка. «Почтальонка», как ее называли деревенские, принося пенсию, и так недолюбливала лохматого пса, заслышав его вой, совсем стала отказываться заходить в дом. Но Барс завоевал и ее сердце, как и все наши.

Однажды он сорвался с привязи и побежал за ней, когда женщина, обойдя все дома в Ушаковке, пошла в соседнюю деревню через лес. Барс встревоженно потрусил за ней, недоверчиво нюхая воздух. Когда Почтальонка останавливалась и оглядывалась на него, Барс тоже останавливался и с невозмутимым видом начинал нюхать цветочки как ни в чем ни бывало, будто бы он здесь оказался совершенно случайно, и вообще, он тут наслаждается ароматом вечерних ромашек. Вдруг в лесу на женщину из-за деревьев выскочил мужчина, но тут же был сбит с ног гигантской тушей, бросившейся на него с диким рыком. Пока испуганная Почтальонка бежала обратно в деревню, Барс ласково муслякал плачущему от ужаса человечку нос, вопросительно склоняя голову, будто удивляясь:

– Ну чего ты, дурилка, раскричался-то? Я же тебя не ем.

С тех пор Барсу всегда доставались от спасенной вкусные гостинцы, хотя она считала, что тот заслуживает орден высшей степени. В один прозрачный летний день заслуженный орденоносец, заметив, что под липами накрывают на стол, нервно заскакал, как горный козел. Мы с Аленкой услужливо отстегнули цепь, но увидев последствия, быстро спрятались за поленницей.

В одно мгновение Барс олимпийскими скачками пересек двор, опрокинул стол и проглотил не жевавши целую курицу. И все это произошло в один миг, так что стоявшие рядом люди успели лишь осознать, что стол вдруг оказался на земле. Хотя все долго искали, куда делась курица, никто не ругал Барса за варварский набег – все-таки заслуженный орденоносец. Тем более он сидел с таким честным видом и так безмятежно-естественно нюхал цветочки, что ни у кого не вызывал сомнений в своей благовоспитанности.

За то, что мы его постоянно спускали с цепи, Барс и любил нас с Аленкой. Не жаловал только, когда мы хотели искупать его в речке. И постричь. И еще, когда заваливали его снегом. Пожалуй, другие наши дела он тоже не очень одобрял. Хорошо, что мы были уже не маленькие, а то бы он и нас поволок в свою конуру на перевоспитание.

Крестины котов

– Всех некрещеных грешников жарить на сковородках!!! – кричала бабушкина гостья.

– Уймись. Дети рядом, – спокойно осаживала бабушка.

Дети с набитыми ягодами ртами давно следили за ходом беседы, но никак не могли уловить суть.

– Вово на сковоодкаф фарить? – пробубнили мы с Аленкой.

– Никого не на сковородках не жарить, – сказала бабушка и выставила нас гулять.

Но обычно когда нас выгоняли в дверь, мы влезали в окно. И сейчас наши макушки показались в окошке и производили неимоверные усилия, чтобы понять, из-за чего спорят эти люди. Одна, видать, предпочитает какие-то грешники жарить, а другая тушить. Ну и из-за чего так орать?

– Бабуфка, – набивая рот клубникой, продолжали мы допрос, – а фто такое гвефники? Их фто ли низя фавить? Пофему?

Бабушка в ответ захлопнула окно перед нашими любопытными носами. Тогда мы пошли к дедушке и от него узнали, о чем кричит бабушкина подруга. Дедушка хотел удовлетворить наш интерес, а не разжигать религиозные войны. Но мы сразу же подумали о наших несчастных котах. И сильно встревожились. Вот кто всем грешникам грешники. Сколько они мышей переморили, убивцы. Сколько краденой сметаны спороли. Вот и сейчас они где-то гуляют и даже не знают, что их собираются на сковородках жарить. Но мы этого не допустим!

Мы с Аленкой ждали ни о чем не подозревающих Ваську с Яшкой на крыльце, чтобы заняться их моральным обликом, но эти злыдни не показывались. Мы, значит, тут сидим и спасаем их от судьбы чебуреков, а эти гулены где-то шляются. Ждали два дня, прерываясь время от времени на сон и еду, но не забывая ни на минуту о нашей миссии, и они прибыли.

Бабушка говорила, что обычно ее коты живут дома и по-близости, но когда приезжаем мы с Аленкой, где-то прячутся и совершают короткие вылазки по-одиночке за едой, нервно оглядываясь. Явный признак грехопадения, явный! Голод, который не тетка, привел заблудших грешников прямо к нам в руки, которые сразу же взялись за дело. Закрыв направляемых на путь истинный котов в сенях, мы налили таз воды и связали поперек две швабры. Потом притащили бабушкин молитвослов, но ни слова в нем не разобрали.

– Ладно, давай ты гуди, а я буду окроплять, – распорядилась я.

Аленка загудела, как пароход, имитируя молитвенные песнопения, а я стала поливать котов из таза и махать на них швабрами. Грешников сильно корежило от нашей благодати и они орали благим матом, носясь сломя голову вдоль стенки в поисках выхода. Ясное дело, типичное поведение грешника. Но мы позаботились, чтобы все двери-окна были надежно закрыты, и бегали следом с нашим реквизитом.

– Стой! – вдруг закричала Аленка, – я вот думаю, а хватит ли им таза? Они же воры и убийцы!

– Тогда их надо в речку!

– Точно! В воды Молохты!

Мы запихнули обезумевших котов, из которых так и лез злой дух, заставляя их шипеть и царапаться, в короб, и поволокли к речке. Там грешников бережно достали и шваркнули в воду с традиционным гудением и добрыми напутствиями. Почуяв перспективу освобождения, Васька с Яшкой, побарахтавшись, выскочили, как ошпаренные, на берег и словно злобные демоны унеслись в сторону леса. Измученные ритуалами и песнопениями, но довольные, что наших любимых котов никто теперь жарить не будет, мы, наконец, смогли заняться своими делами.

Новообращенные долго отсутствовали, но все же объявились, шарахаясь от нас с Аленкой, как гугеноты от католиков после Варфоломеевской ночи.

А мы добросовестно следили, чтобы коты снова не взялись за старое, и не давали им ловить мышей, бегая за ними по пятам с нравоучениями. А заметив поползновения в сторону сметаны, читали им лекцию о добропорядочном образе жизни. Васька с Яшкой были на все согласные, лишь бы их не обращали и не крестили.

– Сейчаас! Сейчааас мы сделаем из вас людей, – потирая руки, подбирались мы к котам, которые по каким-то непонятным причинам людьми становиться не хотели.

Бабушка ворчала, что мыши полчищами разгуливают по двору, а этим нехристям хоть бы что – чем они только занимаются. Мы знали чем, но вряд ли бабушка одобрила бы их занятия в нашей воскресной школе.

Доведя моральный облик наших котов до уровня просветления, мы взялись за соседских – Ванька с Колькой очень просили спасти их души. А потом из соседней деревни три девчонки притащили своих котов. Мы с Аленкой, как миссионеры в дикой Африке, наставляли на путь истинный неразумных деревенских котов, и скоро в округе не осталось ни одной некрещеной кошки.

Наконец мы могли спокойно помогать собирать бабушке ягоды, отправляя их прямиком в рот.

Бабушка с дедушкой копались на огороде, когда через забор послышался голос:

– Иванна! В воскресенье грех в земле копаться!

Бабушка промолчала, а мы навострили уши и с набитыми смородиной ртами, обеспокоенно закричали:

– Бабуфка! Ты гвефник фто ли? Фебя тофе фарить будут?

Бабушка ничего не ответила, но когда они с дедушкой пошли к сараю, мы схватили лопаты и мотыги и понеслись к речке, боромоча:

– В воды Молохты! В воды!

Утопив в реке садовый реквизит, мы удовлетворенно отряхнулись:

– Ну вот и все. У нас жарить некого.

Ваньки-Колькин папа, вылавливая с дедушкой из речки лопаты, посмеивался:

– Даа, хорошо буддистам – просветляйся да пробуждайся, у них, наверное, лопаты не топят.

Мы с Аленкой встрепенулись:

– Кто просветляйся? Кто пробуждайся? Будить? Кого будить?

Дедушка заплакал.

Каликинские купальщицы

Не всем так повезло иметь огороды на речке, как бабушке с дедушкой. Другим приходилось купаться не на личных мостках, а под общественным мостом. Вечерами там только и слышались визги и всплески от увесистых тел, бросаемых в пучину вод. Визжали, видимо, от ледяной воды. Конечно, завизжишь, если идешь купаться в одном купальнике. Кто ж так делает. Мы вот с Аленкой купаемся в шерстяных колготках. А если бы вздумали понырять, как эти отчаянные купальщицы, так уж точно надели бы шапки. Громче всех верещала тетя Вера, как катер бороздя речку от берега к берегу, как будто ей щекотали пятки.

Мы всегда переживали, как она сможет выплыть, если такая большая, что прыгая в воду, уходит до самого дна. У нее же нет мотора или двигателя, как у подводной лодки. И еще больше беспокоились, что за ней попрыгают в воду ее подружки, и река тогда точно выйдет из берегов и затопит все Иваново. Поэтому мы занимались тем, что постоянно расширяли пойму реки, ковыряя берег палочками, чтобы люди могли спокойно плюхаться в речку, не боясь всемирного потопа. Но потом мы поняли, что так речка станет еще мельче, и тяжеловесные дамы разобьют себе все головы, ныряя прямо в каменистое дно. Тогда мы стали совершать противоположные действия и таскать под большой мост воду с наших мостков. Никто не интересовался, зачем мы носим воду с одного берега и выливаем ее к другому берегу. А мы, умножив воды Молохты на три литра, довольные, оглядывали ее журчащие излучины. Барахтайтесь спокойно, крикливые купальщицы, вода в речке будет!

В один такой спокойный вечер, наполненный визгами купающихся и встревоженным треском трещотки, мимо нашего дома шел незнакомый мужчина, который поинтересовался у нас, как пройти к речке. Только мы с Аленкой решили сопроводить его до самого пляжа, как нас окликнул дедушка и провел воспитательную беседу на тему – можно ли разговаривать с незнакомцами. Мы рассеянно кивали и зевали, а взволнованный нашей судьбой дедушка, вздохнув, зашипел страшным голосом:

– Может, это Бармалей. Или пират. А вы с ним разговоры разговариваете.

У нас мигом распахнулись глаза и оттопырились уши.

– Бармалей???? Что, правда? Ух ты!

Мы с Аленкой переглянулись и побежали за Ванькой и Колькой. Услышав новость о визите Бармалея, они всполошились и стали рыться в какой-то куче в поисках оружия. А мы тем временем расписывали им особые приметы злодея:

– Да-да! У него мешок за спиной, а сбоку кинжал, ружье и сабля. И кровь с подбородка стекает.

Ванька откопал рогатку, а Колька палку, и мы все залезли на крышу сарая для срочного военного совещания. У речки, как всегда, повизгивали купальщицы.

– Слышите? Как кричат? Это он, наверное, уже их в мешок запихивает, – волновались мы с Аленкой.

Как раз послышались привычные вопли тети Веры в момент заплытия.

– Ой! Он и тетю Веру! Как же он ее в мешке дотащит, – качали мы головами, переживая, что Бармалей надорвёт свое здоровье до того, как мы его изловим.

Наши друзья молча сверкали глазами и готовили оружие к бою. Ванька насобирал полные карманы камней, а Колька точил палку другой палкой. Они жаждали бармалеевской крови. Но мы-то с Аленкой понимали, что неплохо бы злодея взять в плен и выяснить, где остальные бармалеи, и тогда уж всех накрыть одним махом.

– Главное, освободить жертв и взять Бармалея в плен, – учили мы свою роту.

– Точно! Давайте выроем волчью яму и все! А потом закидаем его камнями, – воинствовали мальчишки.

Идея была неплоха, но дядя Гена– экскаваторщик отказался рыть котлован посреди дороги. Тогда мы притащили мешок из-под картошки и положили его на дорогу. На всякий случай. Вдруг Бармалей пойдет, увидит мешок и захочет залезть в него, а тут мы – раз, и птичка в клетке. Но нельзя в таком деле полагаться на один мешок. Тем более с такой личностью, как Бармалей. Это нормальный человек, идя себе по дороге и увидев лежащий мешок, спокойно в него залезет. А от этого что угодно можно ждать. Поэтому Ванька с Колькой и приволокли шмат сала из дома, его мы тоже положили на дорогу, рядом с мешком. Как приманку. Мимо сала он точно не пройдет, тут мы его и повяжем.

У мужчины, что решил искупаться в тот день в нашей речке, оставалось все меньше шансов вернуться домой живым, но нам было все мало. Мы поднатужились и дотащили ржавую раскладушку из сарая, чтобы она искушала Бармалея отдыхом и манила негой. Разве сможет человек в здравом уме пройти мимо мешка, раскладушки и шматка сала? Да никто не устоит. Это же почти санаторий с полным пансионом. Люди за такое деньги платят. А тут совершенно бесплатно. Но на всякий случай, чтоб уж наверняка, мы прикатили колесо и перегородили дорогу на тот случай, если здравый ум Бармалею откажет, и он пройдет мимо перспективы отведать сала, возлежа на ржавой раскладушке. Оглядев плоды своих трудов и немного подумав, мы приволокли таз с водой и поставили его у колеса. Не для бармалеевских омовений, а чтобы он в него упал и не смог выбраться. Когда вся дорога была завалена, а мы собирались притащить поливочный шланг с огорода, чтобы попавшегося на удочку злодея расстрелять из водомета, нас позвали домой. Ничего, мы и дома услышим, когда Бармалей с мешком, набитым тетями Верами, попадется, как мышь в мышеловку, в нашу хитрую ловушку.

Долго ждать не пришлось – вот что значит, стратегия. Излупи мы его палками, так он бы просто убежал, и ищи потом ветра в поле. А сейчас вон какой стоит грохот да звон, да визг, а ругается-то как! А верещит прямо как тетя Вера. Хорошо мы его уделали. Интересно, на что он купился? Небось лег полежать да пожевать сала. Попался, родимый.

Дедушка вышел за ворота с лопатой. Дядя Гена, Ваньки-Колькин дедушка тоже, с вилами. Ванька с Колькой вылетели с рогатками и палками, чтобы отметелить преступника. Мы с Аленкой тоже понеслись с блокнотом и ручкой, для записи показаний, и с бельевыми прищепками за неимением наручников. Но Бармалей по всей видимости успел удрать. Только тетя Вера сидела посреди тазов и ржавых раскладушек, как снаряд, разбомбивший целую деревню, и охая, потирала ушибленную ногу. Видимо, выпала из бармалеевского мешка да прямо в таз. Вот, чай, обрадовалась – из воды да в воду.

– Эх, упустили, – топнул ногой Ванька.

А Колька, маленький глупыш, выбежал на дорогу и, яростно потрясая палкой, прокричал в пустоту:

– Больсе к нам не ходи! А то плибьем!

И разъяренный Колька для убедительности своих слов шарахнул со всей силы палкой по раскладушке, которой много и не надо было, и она с треском окончательно развалилась. Тетя Вера, взвизгнув, так и подпрыгнула:

– Ой! Да что ж такое делается, люди добрые.

Ванька, не меньше Кольки огорченный отсутствием Бармалея, швырнул рогатку оземь и проорал:

– Ничего! Совсем ничего!

Мы с Аленкой успокоили ничего не понимающую тетю Веру (ох уж эти вояки, тут тактика нужна… или тактичность….точно мы не помним):

– Спокойно, тетя Вера! Вы готовы дать показания?

Мы деловито поплевали по-очереди на ручку и приготовились записывать.

Но тетя Вера, видимо, не была готова давать показания, и кряхтя, поднялась, и поковыляла восвояси, даже не сказав «спасибо» за свое освобождение. Ведь кто знает, куда уволок бы Бармалей бедную тетю Веру.

Милосердные девочки

Папа посадил в нашем городе множество разных деревьев. Но что бы с его деревьями было, если бы не мы с Аленкой – страшно подумать. Порой на нас находило особое состояние, называемое родителями «армия спасения идет убивать», и мы в спешке собирали в нашу докторскую сумку все необходимое для первой помощи и спешили на помощь страждущим. Надо сказать, кроме бинтов и изоленты, ничего в нашей поклаже не наводило на мысль о первой или какой-то иной помощи, и вряд ли выдавало в нас сестер милосердия. Скорее можно было бы подумать, что мы собираемся кого-нибудь укокошить или, в лучшем случае, чинить канализацию. Но мы считали, что ситуации бывают самые непредвиденные, и вооружались до зубов, чем только могли. Громыхая ножницами, гаечными ключами, вантузом и пассатижами, мы выносились на улицу и начинали искать пострадавших. Все эти инструменты, или похожие на них мы видели в кино и знали, как с помощью вантуза и ножниц вернуть человека с того света. Надо просто заорать:

– Отсос!!! Скальпель!!!

А дальше, поверьте, все проще пареной репы. Рраз и готово. Но не так-то просто найти умирающего посреди улицы среди бела дня, когда это позарез нужно, скажу я вам. А те, кто еще не пострадал, но теоретически такая возможность имелась, обычно не соглашался ускорить мероприятие, пока медсестры с вантузом рядом. Почему – мы никак не могли понять. Ведь потом нас может не оказаться по близости, и что тогда? Тогда придется пенять на себя и свою недальновидность и звать на помощь кого ни попадя.

Аленка предлагала подсечь кого-нибудь метким ударом, чтобы потом спасти и облагодетельствовать, забинтовав с головы до ног, но я боялась, что события будут развиваться в другую сторону. И тогда бинтовать придется нас, а кто это будет делать, непонятно. В отсутствие пациентов в виде людей приходилось спасать деревья, благо они никуда не убегали, и на том спасибо. Спирт нам не дали, поэтому мы поливали водой сломанные ветки и привязывали их бинтами к стволу, чувствуя себя спасителями человечества. Ведь без деревьев не будет кислорода. И Луна тому пример. Наверное, там никто не додумался бинтовать березы, и поэтому вымерли. Прохожие видели в нас последователей юных тимуровцев и даже хвалили, но мы не отвлекались – мы спасали жизни елкам. А те стояли наряднее майского дерева, красуясь развевающимися на ветру бинтами, и вокруг них так и хотелось поводить хоровод. Ведь наши предки именно этим и занимались целыми днями. Правда, мы не особо разбирались, чьи кому ветки присобачиваем, поэтому деревья напоминали каких-то странных гибридов-мутантов, то ли елко-березок, то ли березо-елок. Но ведь, наверняка, и у хирургов бывают такие казусы, и ничего, живут люди и радуются.

Однажды наша бригада, перебинтовав калек на улице, дошла до места, где работники ЖЭКа с утра попилили сучья у осин рядом с дорогой. Мы ужаснулись количеству ампутированных конечностей и срочно приступили к операции, как заправские хирурги.

– Бинты!!! – кричала Аленка басом, привязывая расчлененные ветки к деревьям. Я кричала то же самое, правда иногда для разнообразия требуя у невидимых ассистентов вантуз или гаечный ключ. А потом, довольные и усталые, мы любовались результатами нашего труда. И правда, любо-дорого было смотреть, как все ампутированные сучки аккуратненько прилажены обратно, правда большинство просто болтается, привязанное бинтами где попало. Но и ногу ведь не так просто пришить к туловищу – как раньше уже не будет, как ни старайся, хорошо еще если не отвалится. Все осинки стояли целехонькие и снова радостно мотали своими вихляющимися ветками на дорогу. Особенно одна, на которую не хватило бинтов, и пришлось пожертвовать мою ленту и Аленкины колготки, приобрела довольно щегольской разнузданный вид и выделялась на фоне остальных перемотанных товарок, как куртизанка в компании квакерш. Но долго любоваться плодами наших талантов было некогда, тем более впереди нас ждала тяжелая работа – по линии гаражей лежали распиленные бревна. Хорошо, что есть мы с бинтами.

И еще хорошо, что есть дядя Витя, папин друг.

И как же повезло же дяде Вите, что мы натренировались на елках, как профи. Иначе неизвестно еще, встал бы он на ноги без нас или нет. Как-то раз положили его в больницу из-за какой-то чепухи вроде высокого хольстрина или билибубина. Дядя Витя очень сопротивлялся и не хотел лечиться от чепухи. Вселенная услышала его и в первый же день госпитализации, когда он пошел покурить на какой-то балкон, уронила с третьего этажа.

Дядя Витя сломал много всего, и его, поломанного и забинтованного увезли в область. Мы с Аленкой сидели как на иголках – вот где пригодились бы наши задатки сестер милосердия, вот кого можно бинтовать– не перебинтовать. Тем более сейчас, когда он даже убежать не сможет. Как же он там без нас-то. Правда, родители ясно дали понять, что дядя Витя в наших услугах не нуждается – ему ничего прибинтовывать обратно не требуется.

Но когда папа пошел навещать вернувшегося домой дядю Витю, мы напросились с ним и, конечно, взяли свою аптечку первой помощи. Нам открыла дяди Витина жена и удивилась, увидев нас с чемоданом. Дядя Витя был уже без бинтов и мирно спал, когда мы пришли Мы с Аленкой скептически переглянулись – на лицо врачебная халатность – больной с переломами и даже пластырем не залеплен. Эх, все придется делать самим.

Пока тетя Вера с папой разбирали папин рюкзак, мы с Аленкой достали свои бинты и на всякий случай пассатижи на случай, если потребуется анестезия, и приступили к делу. Дядя Витя спал сном младенца – наверное его до сих пор поили успокоительным. Вот жалко не было рядом нас с пассатижами – это же лучшее народное успокоительное и даже снотворное.

Пока Аленка наматывала бинты на дядю Витю, я пристраивала на его голове компресс. Полотенца под рукой не было, пришлось взять какие-то штаны. Тут я увидела, что из-под штанов моргают глаза и с любопытством наблюдают за нашими действиями. Дядя Витя выглядел очень экстравагантно с композицией из штанов на голове и декорированный бинтами, так что с первого взгляда трудно было понять, что с ним произошло. Напрашивались всевозможные варианты от несчастного случая с участием штанов до костюмированной вечеринки, куда дядя Витя собрался, наряженный мумией.

– Ну вот, наконец-то я в надёжных руках, – облегченно вздохнул наш пациент, – теперь настоящие специалисты мной займутся.

Надо ли говорить, как обрадовались специалисты и в воодушевлении побежали за оставшимся в нашем чемодане реквизитом. Погоди, дядя Витя, ты еще не видел гаечного ключа и вантуза. Сейчас мы тебе все сделаем. А пассатижи для тети Веры пригодятся – вон чего-то верещит. Нервы, все нервы. Повезло им, что как раз сейчас рядом есть самые милосердные сестры милосердия.