Текст книги "Гаманчо (сборник)"

С Ларисой он был необязателен. Иногда вовсе молчал целый день. Она всё терпела и на компьютер себе повесила жёлтый стик с цитатой Экзюпери «Терпение – это последний ключ, открывающий все двери». Устроила фотосессию в Контакте, на фотографиях получилась яркой, привлекательной, не такой как в жизни. Фотограф снял её сидящей на стуле, который стоял спинкой вперёд. Андрею на этом снимке показался даже проблеск Ларисиной сексуальности. Андрей знал, что она никуда не денется. Влюблена она была по уши и тихонько выжидала рядом. Она дарила ему небольшие подарки типа лицензионных дисков, ручек, приносила пирожные и бутерброды, угадывала любое его желание. В полной тишине вместе с ним ходила на обед. Она знала, что маму Андрея зовут тоже Ларисой и это, безусловно, играло в её пользу – так она думала. Он всегда ел одно и то же – картофель-пюре и свиной стейк, эта его постоянность в выборе блюда ей нравилась. Она считала это признаком стабильности и постоянства во всём. Андрей же ненавидел эти обеды и ел машинально – картофель-мясо.

Теперь на выходных у него была другая крайность: он забирал Васеньку и гулял с ним то в Пушкине, то в Павловске. Иногда вместе с сестрой. Леночке при этом говорил: «Отдохни дома, займись собой, пойми, я же занимаюсь с ним, ты будешь только мешать». Васеньке исполнилось полтора года, он уже ходил и был весёлым и смышлёным малышом, очень похожим и на Леночку, и на Андрея. Леночка окончательно пришла в норму, снова была готова активно включиться в жизнь и обязательно досуг молодой семьи. Её родители, как и обещали, подарили ей голубую «мазду-3», от чего она была просто в восторге. Андрей был чрезвычайно этим недоволен: его не спросили, какого цвета машину дарить. Он теперь болезненно относился к вмешательству Леночкиных родителей в его семейную жизнь. Он так и называл это – «вмешательство», хотя, кроме помощи, он ничего от них и не видел, они были воспитанными и деликатными людьми.

Леночка организовала поездку на лошадях за городом. Андрей сопротивлялся, он не любил самодеятельности, а теперь любой сюрприз он считал «ненужной самодеятельностью, отнимающей время». Они добрались в Парголово, стояла чудесная майская погода. Леночка предложила надеть одинаковые вязаные свитера, которые связала её бабушка. Андрей согласился, но теперь считал это глупым и пилил Леночку за это. Два года назад эта поездка так бы понравилась Андрею, это был бы повод сделать красивые фотографии, запечатлеть их счастливые, радостные лица, опять же – опыт общения с лошадьми. Андрей читал о них книгу и мог бы проявить себя на деле. Но сегодня Андрей даже не взял новый профессиональный фотоаппарат, подаренный Леночкиными родителями на его день рождения.

– Дрюш, смотри, как я сижу на лошади! Правда, как мушкетёры?! Один за всех и все за одного!

Леночка радовалась от души, её волнистые волосы светились на солнце, и она была хороша своей молодостью, наивностью и настроем его развеселить. Она немного расстроилась из-за фотоаппарата, но вышла из положения, попросив инструктора их сфоткать несколько раз на телефон. Андрей разговорился с инструктором, немного отвлёкся интересной беседой, потом сел на лошадь и почувствовал, как настроение улучшается, как хочется свободы, ветра, скакать и петь, может, как раз как мушкетёры. Он втайне даже завидовал Леночке, что именно ей пришла в голову такая идея. Лошади были красивые – чёрный поджарый жеребец и блестящая тёмно-рыжая длинноногая кобыла. Неподалеку пасся юный жеребёнок, тонкие ножки и шелковистая маленькая грива. Андрею до слёз захотелось обнять его и заплакать. Слезами обиды, бессилия, несчастья, боли и стыда. Как невинно детство, как чисты мысли, как наивны надежды, как безоблачна жизнь, как много неизвестного и прекрасного впереди. Он отвернулся, взял себя в руки и проскакал вперёд. Его лошадь была послушной, а он талантлив во всём.

Обратно ехали не разговаривая друг с другом. Андрей поставил диск «Японские барабаны», молчал. Леночка по телефону разговаривала с мамой, расспрашивая про оставленного Васеньку и слушая по телефону короткие слова, которые он произносил, слыша её голос.

В понедельник он уезжал в Москву на четыре дня, чему был несказанно и мрачно рад. Ехал один, специально не взяв Ларису. Вынести ещё её молчаливо-незаметное присутствие, её заглядывание ему в глаза было именно сейчас для него невозможным.

Ему нравилось, что он умеет и имеет возможность регулировать свою личную жизнь. То, что Леночка его любит и никуда деться не может, было безусловным, за это он её и перестал любить. То, что Лариса его любит и тоже вряд ли в ближайшее время куда-либо денется, было причиной, по которой, он знал, никогда не сможет её полюбить. Его фиксированность на своих мыслях и анализе их же говорила ему, что любовь ему мешает, она его делает иным, которым он уже быть не сможет. Его жизненные ориентиры – работа, самосовершенствование, умение руководить, сын и его мама с сестрой – были первичны, и никогда никто уже не сможет войти в эту его замкнутую систему ценностей. Своя семья ему нужна, но для того, чтобы быт был налаженно-безмолвен и дисциплинированно-аккуратен. Желательно, конечно, не голоштанен.

Первым его уже постоянное недовольство и раздражение Леночкой, его одиночество и желчь заметил тесть.

– Андрей, ты что-то даже улыбаться перестал. У тебя какие-то проблемы? Может, чувствуешь себя плохо, ты всё время работаешь. У тебя цвет лица даже сероватый какой-то. Или ты устал, оттого что не высыпаешься? Я же говорю – переезжайте в вашу двухкомнатную. Будешь отдельно спать, пока Ленка с Васей занимается. Я же специально для этого её вам и купил. И имей в виду – это подарок от нас, вы же наши дети, Ленка у нас одна, поэтому ты тоже наш, а Вася вообще наша маленькая радость. А возьми-ка недельку отдыха, слетайте с Ленкой на юга, развеетесь, побалдеете. Вы же ещё молодожёны! Деньги есть, тратьте на себя.

Получал удовольствие Андрей теперь только от работы. Так что отдыхать – с Леночкой или с кем-нибудь ещё – он не хотел. Вот с мамой, сестрой, сыном – с удовольствием. Через неделю, высвободив время, он с сыном полетел к маме в Вюрцбург. Леночка впервые заплакала, но сделать ничего не могла. Странности Андрея стали очевидны её родителям, но сделав неловкое замечание, они могли все испортить, обидеть Андрея. Они считали, что что-то произошло или происходит и, может, они в чем-нибудь виноваты. Как тут разобраться, будучи деликатным?

Андрей вернулся через неделю заметно повеселевший. Вася улыбался, рассказывал и показывал, сколько у него подарков. Леночке тоже мама Андрея передала в подарок яркий, морковного цвета пуховик, в тон ему угги и модную меховую сумку. В поездке, ещё в самолёте туда, Андрей почему-то снял обручальное кольцо, да так его больше и не надел. И не портилось теперь его настроение, как раньше, когда он смотрел на свой палец с кольцом. Оно не то чтобы портилось, ему становилось грустно от его вида.

«Вроде бы всё нормально», – думали родители Леночки после визита молодых с внуком в обновках и отложили разговор.

Ларисе Андрей привёз деревянного Щелкунчика и кружку с изображением замка Нойшванштайн, она была довольна и рада – он про неё не забыл. Когда Андрей покупал кружку, он думал о Веронике: она бы оценила, потому что любила романтичную неоготику и Вагнера, считая, что это музыка их любви, грустной, нежной и обречённой. Так что купил кружку скорее для себя – на столе Ларисы она напоминала ему о Веронике, это щекотало его душу и от этого было немного грустно, но приятно. Увидев же Щелкунчика, он сразу вспомнил о Ларисе, о том, как она иногда глупо улыбалась, что ему особенно не нравилось, улыбалась безо всякого женского кокетства и прелести. Не так, как улыбалась тепло и солнечно Карина, маняще и неуловимо прекрасно Вероника и игриво-легко Леночка.

Пока его не было, она скучала и ждала его появления в ICQ, чтобы переброситься парой слов, почувствовать его настроение. Через две недели у неё был день рождения, она отмечала его с родителями и семьёй брата в ресторане, решила пригласить Андрея. Андрей, удивившись самому себе, согласился. Новые люди, посмотрим. В конце концов, его не будут прямо спрашивать, кто он Ларисе.

Леночка его давно не спрашивала, во сколько он придёт. Привыкла к тому, что когда как. В день рождения Ларисы Андрей надел свой свадебный светлый костюм и отправился на работу. Цветы с утра он не стал покупать, ограничился большой коробкой конфет, как сотруднице.

Лариса нарядилась в белый костюм – брюки-пиджак и выглядела достаточно респектабельно. Ей редко удавалось одеться так, чтобы налицо были и возможности, и вкус. Привычный хвост она заменила сегодня на распущенные волосы, и это тоже ей шло, закругляя немного тяжеловатый овал лица. Сегодня она праздновала своё двадцатичетырёхлетие, через четыре месяца Андрею исполнялось тридцать один. На разных машинах после работы они двинулись к ресторану на Крестовский остров. Андрею была интересна неизвестность, интересно, как выглядят её родители, какое меню, что там за брат, как будет складываться общение…

Её семья уже была в сборе. Он вошёл в зал вместе с Ларисой. Родственники Ларисы были не такими симпатичными, как Леночкины, но обеспеченность и состоятельность были налицо. Все как договорились – были в светлом, этот цвет подчёркивал небрежную респектабельность и брендовость их нарядов. С одним огромным букетом розовых роз они стояли словно для фото, улыбались. Мама, папа, брат, его жена и семейная пара крёстных Ларисы. Андрей внутри напрягся, захотелось немедленно исчезнуть, но переговорная улыбка уже автоматически образовалась на лице.

– Молодые люди, опаздываете. Точность – вежливость королей. Особенно в вашем возрасте. Да, Лариса Павловна?

«Почему все так любят обобщать, сразу же “молодые люди”, объединив людей в пару, и вроде уже не отвертеться, раз так всем показалось, что мы вместе, – думал Андрей. – Интересно, как она сейчас меня представит?

– Это Андрей.

И всё. Без смыслового расширения. Вот тебе уже и жених практически. Андрей был готов провалиться на месте.

– Андрей э…

Ларисин отец всех называл по имени-отчеству. Или чопорность, или дурацкая привычка, или чтобы развеселить всех.

– Андрей Семёнович. Добрый вечер. С праздником, с новорождённой!

Андрей раньше никому не целовал руки, но сейчас отчего-то, приветствовав всех, он поцеловал руку Ларисиной мамы, крёстной и жены брата.

Экспромтом, чтобы поскорее закончить с церемониями, вручили подарки. Крёстные подарили индивидуальный двухнедельный тур в Шотландию с проживанием в настоящих старых отелях. Это был царский подарок, Лариса их поочерёдно обняла, и было видно, что она искренне любит своих близких, что она хорошая, воспитанная девочка. Это было то ключевое качество, за которое Андрей решил Ларису полюбить. Решил именно здесь и сейчас, зачеркнув прошлое, умножив Леночку на ноль.

Отец и брат вручили семейный подарок – сертификат на двоих на курс обучения пилота-любителя гражданской авиации.

– Лара, сорок два лётных часа, получаешь свидетельство – и можешь брать самолёт напрокат. Сертификат специально на двух человек. С поддержкой веселее, да и у вас вроде экипаж настоящий получается. Да, Андрей?

Брат кивнул всем на Андрея и подмигнул. Получилось смешно.

За столом сидели весело, пили вино, смеялись. Андрею было хорошо. Его не напрягали. Лариса ничего не шептала ему. Они молча сидели рядом за столом. Разговор вёлся обо всём – о самолётах, машинах, яхтах, политике, женских капризах, элитном жилье. Оказалось, что семейно они увлекаются не только яхтенным спортом, но и управлением самолётами, занимаясь этим уже около трёх лет.

Отец Ларисы, Павел Тимофеевич, предложил через выходные собраться вместе в аэроклубе, чтобы принять в свои ряды Андрея и Ларису.

– Экипаж, возражений нет?

Ну вот, всё и решилось за него, думал Андрей. Надо честно с Леночкой, прямо, решительно и бесповоротно. Жить ей есть где – в новой квартире, машинка тоже есть. Работать она пока не выходит, будет с Васей сидеть. Родители помогают, я тоже деньгами помогу. Васю часто буду забирать, а потом вообще посмотрим. «Если не любишь, один разговор с женой, и всё», – вспомнил он слова своего приятеля, который от жены ушёл к девушке, которую полюбил, взяв только свои вещи.

В этот вечер и ночь Андрей не пришёл домой. Он заблаговременно сделал телефон без звука и никто не слышал четыре звонка от Леночки. Потом она стала писать эсэмэски, он ответил ей: «Все в порядке? Ложись спать. Позвоню». «И всё, чёрствой и чёрной стала моя душа, – подумал он. – Но я же спасаю её и пытаюсь спасти себя. Страдания перед спасением неминуемы». Вёл он такие философские беседы сам с собой.

Лариса заснула счастливой и прижималась к нему всю ночь. Она была немного неприятна в своих некружевных, телесного цвета стрингах. «Хотя какие ещё трусы она могла надеть под белые брюки?» Эти мысли про её трусы были отвратительны. И цвет её волос ему не нравился, и её немного полноватые плечи, но её безупречное поведение он не мог не отметить. Не лезть, не доставать, не задавать вопросов, не проявлять инициативу, только смотреть, восхищаться и понимать.

О чём думала Леночка? Ни о чём. Она и предположить не могла наличие любовницы у мужа. Ей же всего двадцать три года, какие там любовницы! Она расстраивалась и считала, что у Андрея депрессия, даже не задаваясь вопросом, где он мог ночевать. Конечно, у кого-то из друзей, может, засиделись. Душевная чистота и маленький сын радовали её и не давали зародиться мысли о страдании, о чём-то плохом. Она стала замечательно вышивать бисером, и у неё получались целые картины, которые она дарила всем близким и друзьям. По выходным Леночка ходила с Васей в бассейн, центр раннего развития, от всего приходила в умиление, фотографировала его и чувствовала себя счастливой.

Андрей объяснение с Леночкой затягивал. Если она начнёт плакать, он не выдержит. Он сам готов был плакать втайне от всех. В Москве он развлекся с менеджером фирмы-партнёра, развязной девицей Марией с бюстом четвёртого размера, в атласном платье и с виднеющимися кружевными чулками. На банкете они томно целовались в темноте, потом в танце прижимались друг к другу, затем уехали вместе к ней. Всю субботу пролежали в постели. Было глупо, потно и пьяно, но безболезненно для мозга.

Лариса писала ему эсэмэски, Леночка с Васей ждали сеанса связи по скайпу, придумывая, чем порадовать папу. Клеили смешные картонные шапки, чтобы он их увидел на экране в них.

На связь со всеми Андрей вышел только перед отъездом в воскресенье, сухо и кратко.

Предстоял летний отпуск. Две недели – больше Андрей из-за работы задерживаться не мог. Ехать вместе с Леночкой вдвоём Андрей не хотел. С Ларисой пока не мог. Решил ехать к маме, с Васей и Леночкой. Вася будет отвлекать, да и Леночка отдохнёт. «Последний отпуск втроём», – это Андрей решил твёрдо.

В ближайшие выходные был назначен «лётный день», психологически Андрей готовился. Побеждать интеллектом и нравиться родственникам – это была его коронка, это было преодоление себя, потому что улыбаться и разговаривать в этот период ему было тяжело.

Они все напоминали ему пародию на американские фильмы про счастливые улыбающиеся семьи. В конце концов мозг даёт приказ быть счастливым и к улыбке привыкаешь. Уже на одной, Ларисиной машине приехали они на место встречи. С её братом он был уже на ты, отец называл его по имени и на вы. Ну хоть не по имени-отчеству.

– Что, полетаем, старики?

Оказывается, лётный навык имели только отец и брат. Мама и беременная жена брата удобно расположились под навесом для гостей. Людей на аэродроме было много. Кто фотографировался, кто разговаривал, кто сидел в кафе. Взрослые, дети. «Экстремалы, которым нужно что-то большее», – окрестил их про себя Андрей. Настроение появилось. Всё это было символичным, думал он. Человек поднимается в небо, чтобы быть счастливым. Ему чего-то не хватает на земле. Поднявшись в небо, ты уже не тот, кем был раньше, ты другой, ты преодолеваешь себя, ты растёшь, ты становишься бесстрашным и мужественным, как воин. Я – воин. Я всё смогу.

Подошёл инструктор новичков и позвал Андрея и Ларису на первое занятие на авиатренажёре ЯК. Отец Ларисы и брат сегодня настроились на пилотаж, и их ждал ЯК-52.

– Вы уже их забираете? Отправьте их на вертолёте, пусть сверху посмотрят для начала. Пусть всё начнётся зрелищно, масштабно.

Это вмешался брат Ларисы. Андрей почувствовал себя таким счастливым, что в приливе чувств обнял Ларису и прижал к себе. Он хотел, чтобы его сфотографировали. Он хотел себя запомнить таким. В начале пути в высоту, в новую жизнь, бело-голубо-солнечную, как сегодняшнее небо над ним.

Ночевать домой Андрей не пришёл снова. Он начал открытый демарш, и ему было всё равно. Леночка звонила, писала, он отключил телефон и заснул. На следующий день к вечеру он приехал домой. Леночка и Вася играли на полу, строили высокую башню из кубиков. Он вошёл, разулся, помахал заулыбавшемуся и подошедшему к нему Васе, поднял его на руки и прижал к себе. Защипало в носу, он отвернулся.

– Папочка пришёл, встречай Васенька. Как в сказке, явился не запылился.

Леночка решила, видимо, не ссориться, вести себя как ни в чём не бывало, с юмором. Но Андрей, поставив сына, тихо сказал ей:

– Давай поговорим. Я… в общем… больше не могу… не смогу жить с тобой. Не потому, что ты плохая. Не принимай на свой счёт. Причина во мне, я во всём виноват. Но назад уже ничего не вернуть. Ты красивая, молодая, ты хорошая жена. У нас Васька есть, самый лучший. Ты же знаешь… Я не имею права тебя обманывать, всё затягивать. Ты достойна лучшего, не меня, я заставляю тебя страдать.

Андрей негромко с паузами, но чётко произносил слова. Так, ему казалось, он яснее передаёт Леночке смысл своего серьёзного обращения к ней.

Леночка начала тихо плакать.

– Я хочу остаться один. Если тебе надо время, я могу пожить в другом месте. Я тебе всегда помогу. И деньги, и с Васькой. И мои тоже, ты же знаешь, как они к тебе относятся. Так случилось. И ничего не изменишь. И к слезам твоим я готов. Я готовился к ним, если можно так сказать. И, если можно, попроси родителей ни о чём меня не спрашивать. Хотя, конечно, я и с ними могу объясниться. Нá носовые платки.

И достал четыре упаковки носовых платков, купленных в аптеке. Специально купленных.

Вышел на площадку и выкурил четыре сигареты. Леночка за ним не пошла и не пришла, пока он был там. В голове вертелась песенка: «А я не твой Андрейка, наверное, у любви нашей села батарейка».

Когда он вошёл домой, там было тихо и спокойно. Красивым светом горели два торшера, которые он купил на выставке в Италии и назвал «Лена» и «Андрей». Так они и называли их после этого, шутя, что «Андрей» нахально вишнёвый, а «Лена» – сливочного цвета мороженого. Леночка укладывала спать Васю, читая ему сказку. Её голос звучал грустно, но сказку она пыталась читать с выражением. Вася немного охрипшим после простуды голосом что-то спрашивал у неё.

Андрей взял несколько рубашек, бельё, ещё кое-что, посмотрел ещё раз на Леночку, Васю, лежавшего калачиком на боку и ушёл.

Позвонил с улицы Ларисе и только сказал:

– Я через час буду.

Развелись они через пять месяцев. Только когда Леночке и её родным стало понятно, что решение Андрея бесповоротно. Андрей два раза беседовал с Леночкиным отцом. Её мама не смогла с ним встретиться, настолько сильными были расстройство, разочарование, обида за дочь, боль за маленького Васю, который становился ребенком разведённых родителей.

В новую квартиру Леночка переехала с Васей через две недели, находиться в этой, их квартире ей было трудно. Всё вокруг напоминало об Андрее – его вещи, их вещи, их фотографии, совместные покупки, его духи, которые он любил и которыми пах, его туфли, стоявшие в прихожей на полках… Она ждала, что он вернётся, что вечером откроет дверь ключом и Вася побежит к нему навстречу. Леночка не звонила ему, откуда-то появились мудрость, терпение и гордость.

Андрей звонил сам, каждый день спрашивал о Васе. Спрашивал, что привезти, чем помочь. На выходных забирал Васю, говорил Леночке, куда они поедут и на сколько. Поднимался всегда вместе с сестрой, чтобы не остаться с Леночкой наедине. Ему было её жалко. На прогулке к ним присоединялась Лариса. Как обычно, молча, незаметно. Ходила за ними, фотографировала их. Она на всё была согласна, главное – быть рядом с Андреем. Родителям она давно сказала, что Андрей был женат и у него есть ребёнок. Папа поморщился, но тут же сказал, приободрив дочь:

– Ну, все бывает. Первый брак комом. Не бери в голову. Но и на высоте будь, не лезь в душу. Мужики этого не любят. Если он с тобой, там ничего уже нет, это ретроспектива.

Лариса и не брала. Поэтому у неё было легко на душе, проще. Андрей внешне был спокоен, сдержан, как всегда. Ничего не изменилось. Теперь они приезжали на работу вместе, уезжали вместе. Андрей ей не признавался в любви, но стал обязателен и заботлив. На праздничный уик-энд он пригласил её к своей маме в Баварию. Она радовалась, и ей было невероятно приятно – познакомиться с его мамой, тоже Ларисой.

В Баварию поехали не только они, но и его сестра с детьми. Немецкая родня встретила радушно, ни о чём не спрашивая. Каждый день экскурсия, каждый день впечатления и семейный ужин. Присоединились к ним и дети мужа мамы. Все фотографировались, все улыбались. У отчима Андрея была небольшая яхта, Лариса её осмотрела с удовольствием и взглядом специалиста. Общалась с отчимом на английском, задавала вопросы, рассказывала о парусных соревнованиях и особенностях конструкций новых яхт. Эти моменты Андрей любил. Когда Лариса становилась активнее, живее, когда он сам себе мог ответить, почему он с ней, зачем, стоило ли. Подобного рода вопросы он теперь часто задавал себе, чувствуя себя виноватым. Дома он собрал и отдал сестре все фотографии с Леночкой, какие-то мелкие сувениры и совместные покупки. Отдал даже торшер «Лена».

Купили Васеньке кучу подарков, причём Лариса тоже ходила с Андреем и его сестрой Катей по магазинам, показывая прикольные игрушки, смешные рисунки на толстовках. Кате Лариса понравилась, она будто бы и не чувствовала разницу. Поглядывая на брата и перекидываясь с ним словами, она понимала, что он уже «нормально», что уже всё хорошо. Это же понимала и мама Андрея. Лариса ей понравилась воспитанностью, молчаливостью, какой-то бабьей зависимостью и тем, что она глаз не сводила с Андрея. Опять же, по рассказам про родственников, про их увлечения она понимала, что Андрей снова сделал хорошую партию. А вообще – действительно разницы словно и не было. Ну разве что Леночка была веселее. Лариса Петровна всегда с оптимизмом смотрела в будущее.

В этой поездке только один раз Андрею стало грустно, память кольнула и вспомнилось кое-что: в последний вечер они вышли с Ларисой прогуляться вокруг дома и Лариса попросила его сфотографировать её у куста шиповника, точно так же, как просила его Леночка, на этом же месте… И потом эта фотка стала аватаркой на Леночкиной страничке. Леночка стояла у куста, потом достала из кармана цветок-заколку и воткнула в волосы на испанский манер, заулыбалась. Он вспомнил, как они потом целовались здесь же, как она побежала от него, оглядываясь и смеясь, как он её догнал и долго обнимал, сжимая в объятиях от яркого и мгновенного чувства счастья.

«Как хорошо на свете, но почему же от этого так больно?» – вспомнил Андрей слова Юрия Живаго из книги Пастернака. Эту любимую книгу Вероники он прочёл, чтобы покорить её, чтобы был повод поговорить. Да, истинные слова. Всё непросто, всё по кругу, и всё через самое сердце.

Андрей и Лариса стали жить вместе, через год поженились. Свадьба в Италии была неимоверно пышной и красивой. И снова Андрей, но теперь уже в тёмном костюме, туфлях. Снова жених, с оптимизмом заглядывающий в будущее. Снова муж, держащий в своей руке ручку молодой жены с видом полной уверенности и ответственности за взятое на себя обещание – «быть верным и рука об руку всю жизнь». На свадьбу родители Ларисы подарили молодым новый внедорожник «фольксваген». Новое кольцо, новая фотография на рабочем столе и переезд в огромную студию на Крестовском острове. Андрей продал свою квартиру и внёс часть суммы за это новое семейное жилье.

Совместные поездки, отпуск, но обязательно с Васенькой, знакомство родителей, фотографии и замена альбомов в Контакте на новые. Лариса, кстати, поменяла фамилию на Ильичёва. А Леночка так и не поменяла фамилию на свою прежнюю. Андрею было приятно, что его фамилия была всем так по душе.

Андрей всегда допоздна сидел в Контакте, заглядывал на странички своих «бывших» и интересуемых персон. При этом раздражался так, как будто видел всё наяву, блокировал кого надо, изменял настройки приватности. То выкладывал по 50 фотографий, то оставлял всего одну, то писал на стене разные цитаты по поводу, то очищал её полностью. Анализировал добавленные аудиозаписи, принимая их на свой счёт. Делал ответный ход.

Аудиозаписи отражали его сегодняшнее настроение и образ действия: то детские песни – образ «хороший папа», то рок-баллады с любовной лирикой типа «я всегда буду любить тебя, но ты…», то образ «вспоминая любовь», то песни с обличительными текстами типа «Баллада о Чейзи Лейн» – «ты – мерзкая штучка», то песни Розенбаума – «Иду один по городу», то Вагнер, если был совсем, мрачно зол, то «Ветер перемен» из «Мери Поппинс», если пребывал в тихом раздумье.

Он знал, что делает больно своим «бывшим», и делал это намеренно. Своего рода эмоциональный садизм стал его увлечением. Последний выложенный в Контакте альбом состоял из ста семнадцати фотографий – поездки с роднёй новой жены в Испанию, что красноречиво и подробно говорило о его недавней свадьбе, о рокировке в его жизни, достатке, благополучии, новых футболках family travel, в которые были одеты все участники поездки, что свидетельствовало о полной гармонии, взаимопонимании и приятии родственниками друг друга. На фотографиях были яхты, виллы, родители жены, Андрей в роли влюблённейшего из влюблённых или же серьёзного отца семейства за штурвалом, Лариса в банданах, которые ей абсолютно не шли, его всегда довольная мама с отчимом, принявшие приглашение семейно попутешествовать. И его маленький сын на руках новой жены. Да, и вроде Лариса с заметно округлившимся животом. Андрей Ильичёв умел быть беспощадным.

Леночка и Лариса соперничали друг с другом в аватарках – если одна с жемчужными серёжками, то другая непременно с серёжками и ниткой жемчуга, подчёркивая платёжеспособность, а также понимание понятия «современная элегантность». Если одна делала замысловатую причёску, другая тут же превосходила её и сооружала на голове нечто бесподобное. Одна в нежно-голубом, вторая в атласно-розовом. Одна в спортзале, другая – демонстративно спортивно-подтянутая на коньках. Одна с Васенькой в музее, другая – в детском театре. Обе, по-современному, числились в «друзьях» друг у друга. Со стороны Андрей подсмеивался, но думал при этом цинично-мрачно: «Всё одно и то же». Он продолжал ходить в кино один. Андрей часто вспоминал, как он заплакал во время просмотра «Иронии судьбы-2». Казалось бы… Но когда герой Мягкова сказал, что «Любовь не имеет прошедшего времени», Андрей заплакал. Ему было приятно, больно и красиво одновременно. Ещё он плакал, когда смотрел «Аватар», его душу тронула музыка, он наслаждался ею и вышел из кинотеатра счастливым и одухотворённым. Он считал, что немногие способны так же «быть эмоционально честными с самими собой и не стесняться своих слёз». С тех пор Андрей ходил в кино именно в поисках таких моментов – которые могли бы затронуть его психику, могли бы её одарить чем-то, заполнив эмоциональную пустоту.

Лариса была беременной. Ему казалось, что она поглупела и совсем порыжела. Ей это не шло. Ещё Андрей отмечал про себя то дежавю, которое он осознавал. Женат, но жена другая, кольцо, но другое, фотографии другие, родственники другие, мебель другая, квартира другая, а чувства, его чувства – абсолютно те же. Он уже это проживал, и ему снова приходилось проживать это же. УЗИ показало: будет мальчик. Опять – разговоры о выборе имени, планы по перестановке мебели, созвоны с родителями. Ему мешала эта лишняя информация, но автоматически он её обрабатывал.

Андрей неожиданно для себя связался сексуальными узами с женой босса. Его босс, москвич-галерист Сергей Леонидович, редко теперь наезжал в Питер. В Москву Андрей приезжал регулярно, каждые две недели. С его женой, которую Леонидыч почему-то называл Шурой Игнатьевной, Андрей как говорится, «переспал» в подсобном помещении загородного подмосковного ресторана. На каких-то коробках! Их туда пустил бармен Валера, которому в два часа ночи было абсолютно всё равно. На бюст шестого размера Шура натягивала водолазки, красилась ярко-красной помадой, которая физиологично расплывалась по её рту. В свои сорок три она была призывна и напоминала Андрею женщину из Серебряного века, возможно, музу поэта. В этот вечер её красная дизайнерская шаль сделали своё дело. Леонидыч уже заснул за столом, он всегда начинал бодро и дерзко, потихоньку засыпая к концу банкета. Сидели после проводов итальянцев, обсуждали текущие дела, ужинали, Леонидыч был доволен, Андрей премирован в конверте, переданном незаметно и дипломатично, Шура Игнатьевна томно куталась в шаль, убрав волосы на испанский манер. Выйдя в уборную, она подушилась любимой «Паломой Пикассо» везде, включая обязательный пшик на уровне лобка.

Этот мальчик ей нравился, он был утончённым, и у него не было пивного брюшка, как у мужа. Ей было интересно, какие трусы он носит. Она представляла его в белых боксёрах, в которых угадывались очертания… Шура закрыла глаза. Андрей казался ей загадочным и похожим на стильных молодых актёров, ей нравился его костюм, его тёмно-коричневые туфли и манера держать бокал. Она испытывала эстетическое удовольствие от созерцания его и каждый раз сама напрашивалась с мужем, чтобы увидеть Андрея. «Андрюша», – подумала Шура и сделала себе воздушный поцелуй красными губами в зеркало ресторанной уборной…

В подсобку ресторана их пустил бармен, совершенно невозмутимый и, вероятно, привыкший к таким ситуациям. Шура трепетала, её грудь вздымалась от нетерпения. «Сисястая», – промелькнула смешная мысль у Андрея. Леонидыч спал, откинувшись головой на диванчик, его щёки были похожи на щёки розового пухленького пупса, он выглядел удивительно уютным и милым. Негромкая музыка его баюкала, губы немного шевелились, его никто не тревожил и не торопил.