Текст книги "Сперматозоиды"

Она просыпается в холодном поту – «…а слезы капают на пол… ботинки» – она слушает радио.

[психо]

Кухонька маленькая – на такой, кажется, не удавишься: но это лишь кажется. А накинь на шею косынку, завяжи узел – или вставь в петлю палочку, чтоб затянуть легче… Сана зажмуривается, но только на миг: экранчик не отпускает, экранчик, только-то: «Мы можем утверждать, что стремление к счастью, в конечном счете, несет в себе и противоречие, – читает она, исправляя «Мы можем» на «Можно», а перед «противоречием» добавляя «и некоторое». Итого: «Можно утверждать, что стремление к счастью, в конечном счете, несет в себе и некоторое противоречие. Чем больше мы стараемся добиться его, тем меньше мы его получаем…». Сана морщится, выделяет «счастья», нажимает на Del. Итого: «Чем больше мы стремимся к нему, тем меньше получаем» – когда, интересно, она решится отформатировать диск?..

Текст следует обнулить; «фарисейство» же (следующий абзац) – слишком сложное слово для восприятия сегмента масс-маркет: лучше заменить его хотя бы на «лицемерие» (или тоже перевести?), и – дальше! дальше! быстрей! отправить нужно утром: «Обратите внимание на того человека, который стремится иметь хорошее здоровье, – Сана трет глаза, зажмуривается, закуривает. – В той степени, в которой он прилагает к этому усилия, он уже заболевает тем нервным заболеванием, которое называется ипохондрия». Выделить, нажать на Del., набрать: «Обратите, кстати, внимание на человека, стремящегося быть абсолютно здоровым. Прилагая к этому максимум усилий, он заболевает, в конце концов, расстройством под названием ипохондрия, что означает “печаль”». Сана думает, что пора пропустить стаканчик.

Пропускает.

Кухонька маленькая: кажется, удавишься – и уже не уместишься, ноги наружу вылезут, и руки, и лицо… а на дворе-то стужа: чувствуют ли мертвые холод? Ай-ай-ай, нехорошая девочка, ой ли не стыдно? Почему мне должно быть стыдно, дядя? Ай-ай-ай, Саночка, крохотная поганочка, а-та-та, а-та-та, аты-баты, шли солдаты, ай-ай-ай, ой-ё-ёй, кто здесь? Ай-ай-ай, нехорошая Саночка, бессовестная поганочка! Посмотри, посмотри на мою папочку – не то подставишь попочку!

Сана – в руках у нее маленькое красное ведерко в белый горошек и такой же совочек – заходит в подъезд. Девочка, окликают ее, поможешь?.. Какой странный дядя – совсем не такой, к каким она привыкла, совсем не такой, как папа или дядя Олег, совсем! Вам помочь? Мне. Не бойся! Ты такого раньше не видела… Саночка доверчиво поднимается: у дяди в руке розово-сиреневый гриб – толстый, некрасивый, пахучий… Краска заливает ее щеки: наверное, снова она что-то не то сделала, даже наверняка! Об этом уж точно нельзя маме рассказывать – опять разнервничается… да и вообще… вообще никому… стыдно-то ка-ак!.. Не бойся, потрогай… Ты ведь любишь шоколад? «Сказки Пушкина»… Есть у меня… И днем и ночью кот ученый… Возьми, Лолитка… Все ходит по цепи кругом… Не бойся… Идет направо – песнь заводит… Ну что ты как маленькая? Берите смелей, Алиса Лидделл!.. Налево – сказку говорит… Ты же взрослая, взрослая… Там чудеса… Все взрослые девочки делают это, ты разве не знала?… Вот так… В ладошку, в ладошку… Там леший бродит… Ну, трогай же… вот здесь, здесь три-и-и… Сана на миг застывает, а потом, словно ошпаренная, припускает: ножки наверх бегите наверх умные наверх сильные наверх ведерко наверх совочек наверх гриб наверх сморщенный наверх скользкий наверх скорей наверх папа наверх папочка наверх папуля наверх…

Сухой щелчок замка.

Сана заикается всего ничего: месяц, а левый глаз дергается и того меньше – недели две. Сана боится, что из-за дяди у нее появятся дети: «А как я родилась?» – «Тебя из моего животика вынули». – «Из животика?» – «Ну конечно…» – «А ты перед этим что-нибудь трогала?» – «Что именно?» – «Ну… что-нибудь… неприятное… липкое…» – «Липкое? Неприятное? Нет, ничего такого…»

Психотерапевт заверяет, что десяти-пятнадцати сеансов гипноза будет достаточно.

Еще стаканчик – впрочем, бесполезно: алкоголь давно не вызывает эйфории. Сана открывает глаза и как в детстве – по слогам – читает: «Кинопроектор любительский ЛУЧ-2, для демонстрации 8-мм озвученного и неозвученного фильмов. Розничная цена 70 руб.»: эксгумация воспоминаний, почему нет?.. Та-ам, в нижнем ящике стола, пылится дюжина картонных прямоугольников: здоровенная белая Б на синем фоне, внизу – черным – БОБИНА, Ордена Ленина Ленинградское механическое объединение… Сана находит скотч, прикрепляет к стене ватман и выключает свет.

Вот она, старая их квартирка на Куусинена (за кадром: длинный кирпичный дом, запорошенный снегом дворик, Черныш, грызущий кость у мусорного бака); вот мать за ф-но – еще немного, и ее, того и гляди, стошнит прямо на «Детский альбом» (крупным планом, резко – и тут же, отдаленно, в дымке: П. И. Чайковский). Слева, за столом, заваленным бумагами, – отец: вот он грозит пальцем, вот отворачивается, а вот уже встает и, нащупывая папиросы, быстро выходит из комнаты. Курить, курить: есть ли альтернатива?.. Тысяча девятьсот семьдесят два неважных варианта: оливье, мандарины, «лучшее в мире» Советское, купленная загодя курица, свои, с дачи, картошка да соленья, которые, тихонько чертыхаясь, закатывала буся – вон она, справа – летом… А вот и дед: починяет примус, а вот и… Но что это?.. Сана-маленькая остервенело трясет над ухом Соньши-крольчихи погремушку, а Сана-большая – тсс! – заходит в квартиру. О, она будет осторожна, предельно осторожна, она никого не потревожит. Ее, конечно же, не заметят – дежавю дежавю… Маме тридцать лет и три года. Какого лешего, родная, не успокоилась ты на Саночке, зачем понадобилась Сонечка? (рефрен). Сана садится в отцовское кресло и, взяв со стола первую попавшуюся газетку, читает: «Не покидает ощущение, будто у этого литератора нет ни прошлого, ни будущего. Безыдейность, эгоистичную сосредоточенность писателя на собственном эго (так называемом «лирическом я» героя) можно охарактеризовать как глубоко чуждую традициям советской драматургии. Более того…». Сана закрывает глаза, откладывает статейку и пытается обнять бусю, но та небрежно смахивает с плеча ее руку: «И откуда только зимой мухи?» – удивленно поднимает брови; Сана чудом протискивается в тонкую щель форточки, но вылетает, как всегда, в трубу.

С чего, собственно, все началось? Что отделяет ее, нынешнюю Сану, от прежней? «Любишь кататься – люби и Саночку» – «Я больше люблю на Саночке», а потом так: «N просит уничтожить все свои записи, которые у тебя остались». В каком году это было, был ли вообще тот год или все попросту снится, а явь – одни лишь треклятые переводы?.. Люди – паронимы, думает иногда Сана, сходные по звучанию тела (слова?), близкие, но не тождественные по духу (значению?). Не примирить их никогда схожим корнем, не смирить – о, близость интонаций не означает близости мыслей! Блажь, впрочем, блажь: какие, к чертям, паронимы!

Сковородка раскалена до предела – Сана знает, вариантов выхода обычно два: либо тебя жарят живьем, либо ты прыгаешь. У прыжка также есть разновидности: куда маятник качнется, туда и полетишь… «Лариса Долина говорит, что смотрит теперь футбол с интересом: чего не сделаешь ради му…» – Сана щелкает пультом, открывает тот самый, из прошлого века, томик и закуривает: Прозрачен древний храм за дымкой серой[11]11
  Ма Чжиюань.


[Закрыть]… Если с чем-то и можно сравнить их с П. серию опытов, то первым на ум приходит, как ни странно, кракелюр: однако картина, увы и ах, не подлежит реставрации, к тому же не совсем ясно, имела ли она на самом деле историческую ценность, а потому – Благословен покой души, баста! Сана – всего ничего – должна научиться вовремя делать «аут» и «офф». Скажем, когда вечернею порою неспешный мерный гонг… Ма-ма! Несется в западных ветрах… Мы-ла! И в созерцанье погружается… Ра-му! Ра-му, боже, ра-му! Старик-монах…

[ «залог большого будущего»]

Заполняется собственноррручно. Фамилия. Имя. Отчество. Если изменяли фамилию, имя или отчество, то укажите их, а также когда, где и по какой пррричине изменяли. Год, число, месяц и место рррождения (село, деррревня, горррод, рррайон, область, крррай, ррреспублика). Гррражданство (если изменяли, то укажите, когда и по какой пррричине). Обррразование: когда и какие учебные заведения окончили, номеррра дипломов. Специальность по диплому. Квалификация. Ученая степень, ученое звание, когда прррисвоены. Номеррра дипломов. Какими иностррранными языками и языками наррродов Ррроссийской Федерррации владеете и можете объясняться (владеете свободно). Были ли вы и ваши близкие ррродственники судимы, когда и за что. Были ли за гррраницей, где, когда и с какой целью. Выполняемая ррработа с начала трррудовой деятельности (включая учебу в высших и сррредних учебных заведениях, военную службу, ррработу по совместительству, пррредпррринимательскую деятельность и т. п.; необходимо именовать пррредприятия, учррреждения и орррганизации так, как они назывались в свое вррремя, военную службу записывать с указанием должности и номеррра воинской части). Месяц и год поступления на ррработу/ухода с ррработы. Должность с указанием пррредпррриятия, учррреждения, орррганизации. Местонахождение пррредпррриятия, учррреждения, орррганизации. Ваши близкие ррродственники (отец, мать, бррратья, сестррры, дети), а также муж/жена. Степень ррродства. Фамилия, имя, отчество. Год, место рррождения. Место ррработы, должность. Адрррес. Если ррродственники изменяли фамилию, имя, отчество, необходимо указать их прррежние фамилии, имена, отчества. Есть ли у вас ррродственники, пррроживающие за гррраницей (укажите их полные фамилии, имена, отчества, года рррождения, степень ррродства, место жительства, с какого вррремени и по какой пррричине они пррроживают за гррраницей). Имеете ли вы загррраничный паспорррт. Номеррр, серррия, когда и кем выдан. Отношение к воинской обязанности и воинское звание. Домашний адрррес и номеррр телефона. Паспорррт или документ, его заменяющий (номеррр, серррия, когда и кем выдан). Дополнительные сведения (государррственные нагрррады, участие в выборррных пррредставительных орррганах, а также дррругая инфорррмация, которррую вы желаете сообщить о себе). И далее по тексту: «Мне известно, что заведомо ложные сведения, сообщенные о себе, могут повлечь отказ в оформлении допуска к работе. На проведение в отношении меня проверочных мероприятий органами Федеральной службы безопасности РФ согласен(на)». Дата, подпись. Фотогрррафия и данные о трррудовой деятельности и об учете офорррмляемого лица соответствуют документам, удостоверрряющим личность, записям в трррудовой книжке, документам об обррразовании и воинской службе. Подпись, фамилия ррработника кадрррового аппарррата. Как на пишущей машинке две хорошенькие свинки…

Сана крутит анкетку: да, ей опять нужна эта «полная занятость», да, а что делать? Квартирки на Куусинена не существует, поклон Соньше-крольчихе, а потому отсидка до первого песка, до зубов в стакане, пока-пока, luchshie godi, целую вас нежно: «БЫТЬ СВОБОДНЫМ. Депакин позаботится об эвтаназии, остальное зависит от вас» – считалочка по Фрейду: противоэпилептическое средство, на рекламку которого не поскупились, так и хотелось настроить на правильную волну, подогнав под хорошую свою – о милая, ласковая – смерть[12]12
  Уитмен.


[Закрыть]… Нет-нет, до первого песка, не дольше, тем более что из больнички сбежала: «Обвиняемая Шеломова Александррра Юрррьевна, на выход с вещами!.. Имеете ли сказать что-нибудь в свое опррравдание?.. Фамилию не меняли. Ррразведены. Добавления деррржите?..» Руки у Саны связаны, но кляпа во рту уже нет – все, что ей нужно делать, это говорить правду, правду, правду и ничего, кроме правды: «На свет белый не рвалась, впрочем, никто не спрашивал. Выкрала с кафедры физиологии и из вивария рыжую кошку Барбару и серого кота Фагоцита, собак Антония, Гомера, Нюшу, а также крыс Дору и Нору: в злодеяниях уличена не была. Ученой степени, равно как и судимостей, не имею. Видела Швецию, Данию, Финляндию, Голландию, Бельгию, Францию, Чехию, Тунис, Египет. Подрабатывала натурщицей; пять лет медстажа. Английский свободный. Последние годы занималась переводами и научным редактированием; в настоящее время реанимирую любые тексты – от научпопа до гламура, в том числе так называемый худлит. Мать в прошлом учительница сольфеджио… Гидрофобия у нее… Отец театральным критиком был, от инфаркта умер. Соньша не работает. Она вообще не в себе, крольчиха».

«Бегут, значит, сперматозоиды: впереди молодые, сзади – старые. Старым ох как хочется успеть добежать. Один из них кричит молодым: «Нас обману-у-у-ули! Мы попадем в черную дыру! Спасайся, кто может!» Ну, молодые разворачиваются и бегут обратно, старые же останавливаются в замешательстве, а тот живчик, который кричал, добежал… Мораль сей басни: вот так рождаются хитрые, но слабые дети! – экс Саны прищуривается. – А вот еще вчера рассказали. Журналист, значит, умирает. Ну, оказывается между небом и землей. Ангелы решают, куда б его отправить: в рай, в ад… Ну, показывают ему сначала рай – а там сдача номера, верстка «горит», обложка не готова, директор: «Уволю всех!» – кричит. Потом ад ему, значит, под лупой-то, а там то же самое, директор: «Уволю всех!» – кричит, верстка «горит», обложка не готова – сдача номера. Ну а журналист-то возьми да и спроси ангелов: «А чем тогда те, в раю, от этих, в аду, отличаются?» – а эти «черти» в ответ: «А они не сдадутся!» Да-а… а этот знаешь? За барной стойкой два мужика. Тот, который постарше, говорит: «Я спал с твоей матерью». Молодой – ноль эмоций. Первый опять: «Я спал с твоей матерью». Молодой: «Ну и что?». Старый, в третий раз: «Да я же спал с твоей матерью, мать твою!» – «Иди, папа, домой, ты пьян…»

– М-м, – не делает попытки улыбнуться Сана.

– Ты можешь хоть иногда расслабляться – можешь, нет? Смеяться умеешь? – наступает экс.

– После слова «лопата», – руки дрожат, ресницы дрожат, пол ходуном ходит: штормит, люстра того и гляди на голову рухнет, дзынь-ля-ля…

Сухой щелчок двери. Жили-были старик со старухой: Сказки Пушкина – это chokolat.

Когда Сана говорит «Я не просила меня рожать», они обычно машут руками. Встают в позу. Срываются на крик или сипло шипят. В общем, выражают недовольство, а потом любопытствуют: дети, наволочки, зэ-пэ… Честные налогоплательщики, синхронно спаривающиеся после ужина под вечерние новости и сериалы. Не сразу понимаешь, что они везде: но именно они, знает Сана, и плетут паутину. Больше всего они хотят снизить вероятность неких (возможно, ошибочных) действий, обусловленных так называемым человеческим фактором. Они называют это безопасностью: уникальные системы видеостукачества, «управляющие пользователями и приоритетами в самых разных местах установок». Действие некоторых систем распространяется не только на здания, районы или города, но даже на страны и континенты. Слежка практикуется также в детских садах и школках: камеры фиксированные, камеры купольные, камеры поворотные… Сана переворачивает страницу и переводит главку «О блокировке использования сотрудниками Интернета и электронной почты в личных целях». Они говорят, разумеется, о повышении производительности труда, но уж Сана-то знает, как именно съезжают с катушек. «Я повторяю десять раз и снова, – она надевает наушники и откладывает листы. – Никто не знает, как же мне хуево, – в каком году впервые услышала Янку? – И телевизор с потолка свисает, – в 86-м? 87-м? – И как хуево мне, никто не знает…». Сана предполагает – г-н Б., как водится, располагает: чтобы не получить приглашение на казнь, нужно вывернуться наизнанку и пройтись на руках, весело потряхивая кишками. Сана все знает о повешенных днях: гора смердящих трупиков множится год от года – как на ноль разделишь? «Все это до того подзаебало, – а мелодия, пожалуй, красива, – что хочется опять начать сначала, – контраст высокого и низкого, снижение – куплет печальный: он такой, что снова, – та самая запись Янки Дягилевой, подумать только!.. – я повторяю, как же мне…»

У Саны full-time, с одиннадцати до восьми, пусть и через день – если гнать столько текстов ежедневно, впору ослепнуть. Впрочем, иногда Сана действительно этого боится, ведь «выходной» – те же буквы да переводы у разбитого корыта. После того как она ушла из медицины (ушла в никуда, ушла, потому что не могла больше оставаться ни в больничке, где смерть, как дождь или гроза, считалась явлением природы, ни в частной клинике, где врачей заставляли «разводить» пациентов на бесполезные обследования), пришлось выучить даже мерзкие крючья[13]13
  Зд.: корректорские знаки.


[Закрыть]: кем быть, дядя Степа, чего молчишь меня, как рыбу об лед?..

Сана вставляет в плеер новый диск: дивертисменты Моцарта, запись 92-го из Австрии – той самой уютной Австрии, где Сана никогда не смогла бы жить несмотря даже на присутствие N, хотя все давно и в прошлом: нет-нет, правда – в прошлом… Дело, конечно, не в языке – и, разумеется, не в «давно разоблаченной» мороке под названием toska po rodine. Все дело все-таки в Польше[14]14
  Вероника Долина.


[Закрыть] – вот она, ослепительная набережная Гданьска, которую Сана до сих пор считает «лучшей в мире», вот чудный краковский отель, вот грозный мальборкский замок, вот паны и пани, по-прежнему, несмотря ни на что, улыбающиеся русиш швайн… Ездили шумной компанией: сначала до Бреста (отвратительные: поезд, Duty-free, таможня, «тугрики»), а там – электричкой до Тересполя, а уж та-ам – на перекладных до Варшавы, да на все пять – легко… Сана помнит: «лёды» – мороженое, «склеп» – магазин, «урода» – красавица… вот если б можно было хоть иногда переноситься в Гданьск! Всего-то на несколько часов: пройтись по набережной, заглянуть в янтарную лавку, полюбоваться цветами на чьем-то балконе… Чи можэ ми пани поведжеть, як дойти до пляцу?.. И – папочкиродные: «перчатки трехпалые из ткани, «Надежда», рукавицы (краги), тип Е…» – вычитывает (не путать с «читает») Сана, пытаясь примирить, хоть это и невозможно, этюды Шопена с системами управления доступом и спецбронеавто для постсоветских мясных машин.

Много позже Сану почти позабавит то, что она, оказывается, умеет совмещать вычитку с, так скажем, жизнью души: радио Jazz – суррогатный глушитель внутренней истерики. Я и джаз: все остальное не важно, – уверяют Сану: она чувствует себя неважно, игра слов не важна. Короткая реклама посвящена «пикантным ноткам трогательной женственности»; Сану информируют (их словечко) также о картофельном креме с пьемонтскими трюфелями и о печенье из парижской кондитерской. Сана записывает в маленькую книжечку: «Я превратилась в автомат полного цикла, АПЦ» – но это лишь сухая теория: этиология, патогенез… Ей ли не знать о клинике и течении? Как учили, прогноз неутешителен, с терапией и реабилитацией проблемы – но, мэй би, Сане просто пора в изолятор? На карантин, черт бы его подрал?.. Чтобы задышать после отсидки, необходима кислородная подушка: они в таких случаях советуют представлять комнату…

Сана не отрывается от секундной стрелки: за монотонным ее «сердцебиением» – сердцебиение далеких – и не – коллег (неприятное словечко). Сана видит – chur menja! – миллионы клерков и хватается за грудь: а шарик не большой и не маленький, все ли часики на шарике встали?.. Часики-то, святый боженька, святый крепенький, святый бессмертненький, остановились – помилуйупснах!.. Кушай вволю безотходное свое техно: от сперматозоида до удобрения, как и от эйфории до комы, всего несколько шагов.

Четыре, уточняет Сана, переходя из одной камеры в другую, сердце человека четырехкамерно.

Угол, в котором сидит Сана с одиннадцати до двадцати – время Ч. (вычитывали ль вы девять часов кряду?), – похож на распоротую поверхность консервной банки: русалка в собственном соку, вид сверху. Open-office: что немцу хорошо, то русскому – смерть. Все виды и масти планктона отгораживаются друг от друга шкафами и тумбочками, прячутся за цветами, прикрываются календарями, чашками, игрушками, иконками, нэцке, а также фотографиями родных и близких покойных. Клочок пространства, интим-зона, метражный стресс: формы – не мы, формы немы. Первый звоночек – пришпиленная к настольной лампе записка Саниной сменщицы (бисерный почерк): «Чтоб в положение досадное не попадать, пора давно уже понять, что надо тихонько сидеть в своем углу… и ни гугу, и ни гугу!». Кажется, старая задница старалась специально для нее: Сана морщится, достает из косметички влажную салфетку и протирает стол, весь в катышках, а потом поворачивается к стенке: «Руки за голову!» – ослышалась?.. – и разглядывает газетные вырезки («Как тяжело ползти с гордо поднятой головой!», «Тот не ошибается, кто не работает!» и пр., и др.). На верхней полке, разумеется, Розенталь-Ожегов-Крысин-Лопатин-Мильчин-etc., на нижней – чудовищной расцветки зонт. У мусорного ведра стоптанные туфельки, размер сорок первый. Свет мой, зеркальце… Лампа дневного света. Журналы. Скажи… Распечатки. Да всю правду… Словари. Доложи… Глазок. «Руки за голову!» – камера наезжает, пальцы сжимаются до хруста. «Стой! Стрелять буду!» – зубы гнутся, как пластилин, разламываются, крошатся – сон, сон; во рту привкус железа. Активная жизненная позиция… «Да что с тобой?» – к стене: сон, просто сон, считать цитатой «лицом к стене». Отличные коммуникативные навыки… Сане нужны деньги, а значит, песок в ее глазах никого не волнует. Самодисциплина. Желание работать… Полоса 90 %, или Не забудьте посетить окулиста как можно скорее; для того чтобы вывести на принтер «полосу 100 %», достаточно нажать одну лишнюю кнопку – она-то и нужна Сане: «Это невозможно… – Мобильность, креативность… – У нас определенная технология… для типографии… все подогнано… вы же понимаете?! Так принято…» – вольнодумство равносильно уходу, поэтому Сана сидит девять часов кряду под лампой, с лупой, а когда идет до метро, делает несколько глотков из фляжки: Сане нужны деньги – все остальное либо есть, либо «уже было». Нацеленность на результат… Если Сана решит откладывать каждый месяц столько-то, через год у нее окажется столько-то. – Хотите рассмешить Господа Бога? Расскажите ему о своих планах: готовность к ненормированному рабочему дню… После того как их квартира на Куусинена уходит за должок Соньши, а родители переезжают в хрущобу («Это ужасное, ужасное, ужасное Выхино!» – мамашин рефрен), Сана долго трет виски: олэй! Стрессоустойчивость… Эмигрантка в собственном городе, олэй-оп! Умение работать в команде…

Сана вычитывает свой же перевод: она и не подозревала, что «за последние десять лет продолжительность жизни в столице возросла», а это «залог большого будущего». Что «ежегодный рост экономики составляет десять процентов». Что «постоянно ставятся новые масштабные задачи». Что «социальная поддержка москвичей является приоритетным направлением деятельности властей».