Текст книги "Чародольский браслет"

Часть вторая
Кукушка

– Сынок, я хотел бы рассказать тебе сказку.

– С чего бы это? Не припомню такого, папа.

– Эта сказка полезная.

– Я тебя слушаю, папа.

– Жил на белом свете сильный и злой колдун…

– О, так это страшная сказка?

– Не перебивай, пожалуйста… Так вот, жил на белом свете сильный и злой колдун. Все у него было: и земли, и деньги, и большая власть. А все потому, что он стремился приумножить родовую силу… И вот раз призвал он к себе своего единственного сына…

– О, так у него сын был? Тоже злой и сильный?

– Нет, маленький и глупый. Хотя чертовски талантливый.

– А-а-а…

– И сказал тогда ему: «Сынок, помни одно: никогда не привязывайся к людям и не доверяй им. Даже тем, кого считаешь слабым, ведь даже у самого хилого из людей имеются зубы. Но особенно, сынок, не доверяй женщинам».

– Они слабые, но зубастые?

– Не совсем, сынок, не совсем… Да, они слабы и всегда так мило улыбаются нам, что их зубки кажутся неопасными и сердце наше тает… Берегись их.

– Папа, я не собираюсь в скором времени жениться.

– Я не об этом, сын.

– Тогда о чем же?

– Если тебе вдруг придется делать выбор… Между правдой слабого и правдой сильного… Знай, какую сторону выбрать.

– А если правда слабого окажется весомее правды сильного?

– Тогда выбирай тех, кто ближе тебе по крови.

– А нельзя просто оставить одну девушку в покое и приумножить родовую силу как-нибудь иначе? У других забрать?

– Никак нельзя. Если в твоих руках трепыхается журавль, незачем вертеть головой в поисках стайки синиц. Тем более что у нашего журавля, возможно, корона на голове… Я вижу, ты меня понял, сынок?

– Прекрасно понял, папа.

Глава 1
Одна золотая монета

Зима выдалась снежной.

Целыми днями носились в горах бури и вьюги, мерзла вода в ручьях и речках, лютый холод поселился в тесных комнатах домика на горе. Чтобы выйти наружу, каждое утро приходилось заново расчищать снег перед дверью, и бедная та девушка, которая не справлялась с этим вовремя – до того, как проснутся остальные обитатели.

Бывали такие времена, когда лесные ученицы по несколько суток просиживали в комнатах, прислушиваясь к завыванию ветра за окном, и часами изготавливали бесчисленные «славянки» – волшебные орнаменты из деревянных палочек и камней, требуемые для сотворения природных заклятий. Самым ловким ведьмам удавалось строить из этих знаков шаткие и хрупкие пирамиды, чтобы с их помощью призвать дождь, утихомирить бурю, повернуть ручей в сторону или вызвать огонь из-под земли.

Татьяна не была уверена, что подобные знания пригодятся ей, закоренелой городской жительнице, но послушно учила и исполняла все, что требовали. Да и, признаться, учеба давалась ей не в пример легко: стоило только представить живой огонь, охватывающий кольцо из «славянок», и Татьянин костер вспыхивал самым первым. Ей без труда удавалось вызвать ветер или закрутить водоворот в чане с водой, и все благодаря таинственному прабабкиному браслету.

А вот боевые искусства давались тяжело, с синяками да ссадинами – сказывалось отсутствие опыта. Но и здесь Татьяна достигла определенных успехов. Куда хуже она справлялась с руническим письмом-трехстрочьем, не говоря уже о жалких попытках превратиться хоть в какого-то, пусть самого мелкого зверя… Как раз из-за последней премудрости девушке грозил еще один год учебы в горах, третий по счету, потому как первые два выпускных экзамена она с треском провалила.

Приход ранней весны в домике на горе встретили с радостью: наконец-то растаяли сугробы, потекли быстрые шумные речки, появились первые подснежники, а кое-где уже проглядывали тонкие полоски молодой травы. Но самое главное – открылся проход через горы, так что вскоре ученицам обязательно разрешат спуститься в деревню, к людям, взять свежего белого хлеба и молока, не соленого, но вкусного овечьего сыра, потому как от жесткого вяленого мяса и сухофруктов давно у всех зубы сводило.

В это утро Таня проснулась от резкой боли: ее браслет вдруг жарким обручем сдавил плечо.

– Да что такое-то? – сонно пробормотала девушка, но все же села в постели.

За окошком тугой пеленой стелился туман – бледный предвестник наступающего рассвета. Остальные ведьмы спали. Еще бы! Вчера они все вместе бегали врассыпную по горам, собирали острые фигурные камни для «славянок», а еще искали и бережно срывали подснежники с десятью лепестками – эти цветы обладали особыми чарами, поэтому широко использовались для приготовления любовных зелий.

Убедившись, что браслет больше не дает о себе знать, Татьяна вновь рухнула на подушку. Надо поспать хоть немного – до того близкого времени, когда злой окрик главной лесной ведьмы Олеши, возвещающий о подъеме, не содрогнет ветхие стены их жилища.

После этого они побегут умываться, стирать одежду и готовить горький отвар из разных сушеных кореньев и полыни. Старая Олеша утверждала, что только этот напиток поддерживает зимой их жизненные силы, но, по мнению Татьяны, с этой задачей куда лучше справился бы кусок хорошо прожаренного на костре мяса или бутерброд с колбасой.

Девушка спустила с кровати босые ступни, вмиг вобравшие холод старых полусгнивших половиц, прокралась к двери, отворила жалобно скрипнувший ржавый железный крюк и осторожно выглянула в коридор.

На другой половине дома спали «старшие»: в одной комнате сама Олеша, а в двух других – наставники из города, время от времени наведывающиеся в горную глушь. Татьяна слышала от других девушек, что в тех комнатах находятся зеркала-проходы, через которые и путешествуют учителя. К счастью, в этот ранний час дверь на ту сторону была наглухо закрыта.

Крадясь по дому мимо других комнат, Татьяна невольно вспомнила, что многие из учениц живут в таких ужасных условиях по многу лет. Например, Дарья Кошкина, единственная Татьянина подруга, находилась в доме Олеши шестой год, а все потому, что тоже не могла сдать руническое письмо. Зато в природном колдовстве ей не было равных: пухленькая приземистая ведьмочка с круглым широкоскулым лицом и приветливой улыбкой очень хорошо понимала в растениях и отварах и даже могла предсказывать погоду. Последнее искусство у колдунов этого края было в особом почете, и даже старая Олеша только ей доверяла свой ритуальный градовой нож, когда в преддверии бури надо было «порубить» тучи. Но Таня подозревала, что старая ведьма специально не отпускала такую хорошую ученицу и поэтому год за годом заваливала Дашу на экзаменах.

Девушка прислушалась – снаружи не доносилось ни звука, даже за дровами дежурные еще не пошли.

Поэтому она на цыпочках прошла в сени, схватила первую попавшуюся овчинку из ряда общей ученической одежды, висевшей на крючках, вбитых прямо в балку стены, и, все-таки скрипнув входной дверью, проскользнула во двор.

В горах занималось густое и серое мглистое утро. Повинуясь злому северному ветру, толстобокие облака беспорядочною толпою неслись над верхушками деревьев – день обещал быть пасмурным.

По Таниным расчетам, не было и пяти, а занятия начинались ровно в семь утра: сначала бег через лесной бурелом, на завтрак каша и горький отвар, а дальше – руны, знаки, формулы, пирамиды…

Ее золотисто-пепельные волосы отросли ниже спины, спутались и разлохматились, а тело исхудало от постоянного недоедания. Но благодаря ежедневным физическим нагрузкам появились мышцы, выпрямилась спина, расправились плечи. Увидели бы ее бывшие друзья и знакомые – точно не узнали бы. Да и не могла Таня толком оценить все изменения в своей внешности: вот уже третий год она не видела даже простого зеркала. Даша рассказывала шепотом новой подруге, что зеркала им специально не выдают, чтобы не переговаривались с родственниками или просто не сбежали по тайным переходам – это было под силу многим из девушек, в том числе и Даше. Поэтому все ученицы умывались в ручье, где и могли полюбоваться своим отражением, там же чистили зубы, «принимали душ», стирали и сушили одежду, расчесывали волосы грубыми деревянными щетками.

Для всех друзей, и для своей семьи в первую очередь, Таня училась в одном из высших учебных заведений Лондона, на факультете международных связей. Да, знали бы родители, где их дочь пребывает на самом деле, – в глухих карпатских лесах… По колдовскому закону во время учебы о семье запрещалось даже думать, чтобы не навлечь на родных беду или проклятие. Вспомнив об этом, Татьяна переключилась на дорогу. Подняла с земли короткий сучок, быстро соорудила с его помощью нехитрую прическу, затем перемахнула через низкий плетень и побежала на высокий холм в лес. Там, среди голых кустов и островков бледного мха, вилась едва заметная тропинка, ведущая через неглубокий овражек к поляне с широким мшистым пнем в самом центре, ее любимому тайному месту.

Оказавшись на поляне, Татьяна все-таки оглянулась, но ничего подозрительного не заметила. Щелчок пальцами – вызов магической стихии ветра, затем – мысленная картинка в воображении, легкое касание браслета – и вот перед ней столь желанная чашка горячего кофе.

Сделав первый большой глоток обжигающего напитка, девушка ухмыльнулась: знала бы ведьма Олеша, что одна из ее учениц кофе тайком попивает, о-о-о… Побьет старая карга связкой тонких ивовых прутьев, а то и кочергой. Тане и так изрядно доставалось за вечную неуспеваемость по руническому письму. Остальные ученицы с самого детства знали, что будут ведьмами, поэтому еще под неусыпным присмотром родителей изучали проклятое трехстрочье. Для Татьяны же эта наука представлялась не чем иным, как мудреной китайской грамотой.

Руны, идущие в первой строчке, обозначали слова. Во второй шли знаки, символические изображения жестов: творящий заклинание должен был в точности воспроизвести нарисованное движение. В нижней третьей строчке находился эморяд – синусоида, индикатор эмоций. Только гармоничное сочетание всех трех рядов порождало правильное заклятие, но самое сложное заключалось в том, что все эти три строки нужно было производить одновременно: читать, сплетать пальцы в жест, вызывать нужное чувство – гнев, тревогу, радость, восхищение, печаль. Мало того, по-настоящему сложное заклинание могло быть расписано на десятки страниц, и при его чтении следовало ни разу не сбиться, иначе весь труд пропадал даром. Алфавит рун достигал пяти тысяч знаков только в современном толковании, а старые словари вообще предлагали запомнить от восьми до двадцати тысяч рун на древних или же давно мертвых языках.

Да, именно на рунических письменах плелись самые мудреные заклятия. Но в остальном, что касалось практики, Таня не знала соперниц – прабабкин браслет все охотнее помогал своей хозяйке, и даже сама Олеша не раз кидала на него жадные взгляды. Даша рассказывала, что среди учениц ходят самые чудные сплетни: всем интересно, как молодой и неопытной ведьмочке достался браслет столь небывалой мощи, за какие такие заслуги? Выдвигались самые различные предположения: от простых, вроде счастливого нахождения браслета в лесу под деревом, до весьма скандальных и неприличных. По этой причине Татьяна сторонилась своих товарок и не дружила ни с кем, кроме Дарьи.

Второй глоток кофе принес меньше радости: опять мало сахара положили. Чашку кофе Татьяна притягивала заклинанием выманивания; скорее всего та прилетала из ближнего города, из какого-нибудь дома на окраине. Вначале девушка испытывала угрызения совести: все-таки она забирает чужой кофе, попросту говоря – ворует! Но, во-первых, она всегда отдавала чашку назад, а во-вторых – нечасто ей удавалось выбраться из дома, чтобы попить кофейку в лесу.

Допив напиток, девушка невольно поежилась, потерев одну ногу о другую: над влажной землей низко стелился редкий туман, ветерок нес за собою снежную пыль, босые ступни совершенно замерзли. Как жаль, что во время учебы ведьмам запрещалось носить обувь: ходьба босиком по сырой земле позволяла лучше чувствовать силу природной стихии. Таня вскочила и принялась энергично размахивать руками и трясти ногами, чтобы согреться. После этого она запрыгнула на пень и строго сказала:

– Приступим!

Раз уж ей повезло выскользнуть из дома незамеченной, можно попрактиковаться в превращениях. Все ученицы Олеши умели превращаться в самых разных зверей и птиц: сову, оленя, волчицу, кошку, собаку, журавля… У той же Даши тонкий серебряный браслет толщиной не больше карандаша, позволял своей хозяйке становиться небольшой рыжей белкой. И только Татьяна оборачивалась самой обыкновенной прыткой карпатской ящерицей – зелено-бурое пресмыкающееся с чудными, золотисто-черными глазами. Но девушка себе поклялась – уже в этом году Татьяна Окрайчик сдаст треклятый выпускной экзамен, чтобы выбраться наконец из опостылевшего дома старой карпатской колдуньи!

Молодая ведьма сосредоточилась, привычно коснулась браслета, вскинула руки да так и закрутилась волчком: ее фигуру обволокло золотистое облако, и превращение свершилось.

Скосив глаза, Татьяна увидела знакомый зелено-бурый хвост и шумно разочарованно вздохнула – замелькал длинный раздвоенный язык.

Видать, и в этом году придется предстать перед экзаменаторами в обличье ящерки. «Такова твоя природа, Татьяна», – говорила ей старуха Олеша, по обыкновению скалясь в два ряда ослепительно-белых вставных зубов. Понятно, что, будучи по своей природе крупным бурым медведем, главная ведьма имела право насмехаться.

Ящерка соскользнула по шершавому боку пня и притаилась меж его корней. Превращаться обратно не хотелось, да и добраться до домика в теле пресмыкающегося будет куда сподручнее – босые ступни точно не будут мерзнуть.

Все больше светлело небо сквозь кольцо сосновых вершин. Скоро, скоро наступит новый день, полный изнурительных занятий, тяжких тренировок и нудной работы по дому. С каждым днем у девушки росла уверенность, что Мстислав Вордак специально отправил ее в «задремучье», чтобы она по собственной воле сгинула от голода, холода и постоянных физических нагрузок. Поэтому если она и в этом году провалит экзамен, то непременно сбежит. Трудность заключалась в том, что каждый год домик на горе могли покинуть только три-четыре ученицы, и всегда на их место брали столько же новеньких. И все же, пожалуй, придется вновь налечь на руническое письмо, иначе ее ждет еще один год обучения у старой карги Олеши.

Татьяна собиралась вернуть себе человеческий облик, как вдруг ее острое чутье пресмыкающегося уловило слабый шорох: кто-то возился под самым пнем. Притаившись за толстым корнем, ящерка с опаской заглянула в темноту трухлявого чрева.

Прямо в глаза ей глянула еще одна ящерица.

Завидев «сестру», она тоненько пискнула, развернулась, лишь хвост промелькнул, и пропала.

Татьяна юркнула за ней и обнаружила глубокий лаз, идущий под землю. Но все же лезть дальше она не решилась: кто знает, может, там проживает целое семейство ящерок, и вряд ли они обрадуются чужаку.

Она нерешительно проползла чуть вперед, и неожиданно ее лапки ощутили холод металла. Высунув длинный раздвоенный язык, ведьма-ящерка осторожно исследовала вещь и не нашла в ней ничего подозрительного. Помогая себе передними лапками, она выкатила находку на свет.

Оказывается, таинственная ящерица выронила нечто похожее на золотую монету: с одной стороны была выгравирована цифра «1», а с другой – красивая многозубчатая корона, похожая на герб. Интересно, что это? Маленький кусочек старинного клада, спрятанного глубоко под землей? Или потерянная неким туристом коллекционная реликвия? Надо спросить у Даши, та наверняка знает, что это может быть за монета.

Таня сильно потянулась, готовясь к обратному превращению, как вдруг встретилась с огромными и круглыми немигающими глазами. Застыв, словно вопросительный знак, на нее в упор смотрела змея – гадюка довольно крупных размеров. Сразу припомнилось, что этот вид земноводных вовсю питается ящерицами.

К счастью, Тане удалось совершить превращение: ее окатило с ног до головы привычной покалывающей болью, перед глазами замельтешили разноцветные искры. Уже через секунду она вскочила, оглядываясь в поисках змеи, и тут же была повалена на землю носом вниз да еще с заломленной за спину рукой.

Изловчившись, Таня пнула пяткой нападавшего. Неизвестный жалобно ойкнул и ослабил хватку. Девушка этим воспользовалась и быстро откатилась в сторону.

Следующие несколько секунд ей понадобились только для того, чтобы поверить в реальность: отряхивая со штанин прилипшую грязь и почерневшую прошлогоднюю хвою, перед ней нарисовался не кто иной, как сам Алексей Вордак, сын несносного карпатского колдуна Мстислава Вордака.

– Лешка! – радостно выкрикнула она.

– Привет, леди! – будничным голосом поздоровался парень, продолжая очищать джинсы. – Горазда же ты пинаться… Как поживаешь?

Вместо ответа Таня села на землю и закрыла лицо ладонями.

– Ты чего? – опешил тот. – Ничего не повредила? Я же вроде легонько, для веселья…

Но девушка уже справилась с собой. Она вновь поднялась на ноги и не выдержала – крепко обняла растерявшегося парня. Впрочем, тут же отпустила.

– А ты вырос, – прерывисто вздохнув, произнесла она. – Изменился немного… Вытянулся.

– А ты, наоборот, уменьшилась. – Лешка скептически оглядел ее исхудалую фигуру. – Тощая, растрепанная и грязная.

– А ты поживи в моих условиях, – огрызнулась девушка. – Спасибо твоему папаше.

– Да я прошел точно такое же обучение. Три года в горах мерз, с десяти до тринадцати лет.

Она глянула в черные насмешливые глаза Лешки и вдруг увидела вместо них другие – серьезные, изучающие. Такие, как у старшего Вордака. При воспоминании о последнем сердце девушки сжалось сладко и тревожно одновременно. Чтобы отвлечься, она спросила:

– Так, значит, ты в змею превращаешься? – В ее голосе проскользнула ирония.

– А ты – всего лишь в ящерицу? – поддел в ответ парень. И добавил: – Я и в других зверей могу. И в птиц. В отличие от тебя.

Таня мгновенно скисла. Да уж, Лешка прав на сто процентов, даже ответить нечего.

Уловив ее настроение, парень неловко затоптался на месте и вдруг хлопнул себя по лбу:

– О, я знаю, что тебя обрадует!

Как только он это проговорил, из воздуха выплыли два небольших плетеных стула и тонкий поднос – на нем стояли две золотые чашки кофе. От рыжевато-коричневой жидкости поднимался необыкновенный аромат: видать, Лешка по-прежнему оставался высококлассным специалистом по выманиванию. Интересно, из какой изысканной кухни он стащил этот кофей?

– Это из дома, – улыбнулся Лешка, галантно пододвигая один стул девушке, а сам уселся на другой. – Он только что лично заварил его для себя и своей новой любовницы.

– Кто – он-то? – спросила Татьяна и одним глотком ополовинила чашечку. До чего же вкусно!

– Да мой отец, кто же еще?

Ей показалось, будто сердце вновь начало биться сильнее при упоминании о старшем Вордаке. А может, это просто очень крепкий кофе…

– А тебе не попадет за это? – делая еще один глоток, поменьше и подольше, спросила она.

– Да мне и не такое с рук сходит, – улыбаясь во весь рот, отмахнулся парень. – Кроме того, мне не нравится его новая с-с-с… э-э, как это правильно? – Он поморщился. – Пассия.

– Почему?

– Потому что она хитрая, самоуверенная, вечно выпендривается… Двуличная! При отце такая милая, а как его нет, так сразу вся меняется, даже голос становится злее.

– Симпатичная? – с любопытством спросила Таня.

– Ничего так, если честно, – нехотя признал Лешка. – Очень смуглая, темные гладкие волосы и глаза классные, зеленые. Правда, не такие зеленюще-изумрудные, как у тебя… а желтоватые, – Лешка вдруг смутился. – Ну, в общем, кхм… флиртует она со всеми, и когда отца нет, даже мне глазки строит. – Парень скривился и сделал вид, будто его выворачивает.

– Да ладно?! – недоверчиво улыбнулась девушка. – Да ты же маленький… Слушай, а сколько тебе вообще-то?

– К твоему сведению, мне почти девятнадцать, – недовольно прищурился Лешка. – В мае будет, третьего…

– Да? – Таня по-настоящему удивилась. – Я думала, тебе сейчас шестнадцать-семнадцать… Просто у тебя, когда ты улыбаешься, такие милые ямочки… – Она запнулась, чувствуя, что краснеет. Ну надо же ляпнуть парню – про ямочки!

– Внешность обманчива, – хмыкнул Лешка, на миг прищурившись. – Тебе тоже за двадцать не дашь так сразу… Разве что узнав поближе.

– Понятно.

Тане вдруг пришло на ум, что у такого колдуна, как старший Вордак, и должна быть очень красивая женщина – умная, изысканная, утонченная, с хорошими манерами. Не какая-нибудь оборванка из леса. Татьяна вскинулась: собственные мысли о Вордаке-старшем ее удивили.

– Чего так расстроилась? – Как всегда, Лешка был слишком проницателен. – Ты прямо с лица спала, когда я тебе о Ружене начал рассказывать.

– Какой еще Ружене? – вскинулась девушка.

– Ах, ну да, забыл… Любовницу отца зовут Ружена. Ружена Мильтова – фу, язык сломать можно. Она из Венгрии. Профессиональная ведьма, из знатного рода. Говорят, у них в семье даже вампиры были. Теперь она с нами в замке живет.

– Смотри, чтобы не покусала вас, – мрачно сказала Таня.

– Нет, она чиста, я проверял. Окажись эта Ружена полудухом, первый бы узнал. Да и мой отец никогда не связался бы с женщиной, у которой не все в порядке с прошлым.

– Да с чего ты взял, что мне это интересно? – перебила Татьяна. Впрочем, еще один глоток кофе вернул ей спокойствие духа. – Ты лучше расскажи, как сам здесь очутился?

– А вот так. – Лешка ухмыльнулся, подарив собеседнице хитрый взгляд. – Я здесь по делу… Решил посмотреть на ваш выпуск в этом году. Конечно, вместе с отцом.

У Татьяны глаза полезли на лоб.

– Так твой папаша сюда приедет?!

– Он уже здесь, разговаривает с вашей наставницей, такой страшилой – как вспомню ее «белозубую» улыбку, так вздрогну… Сегодня вечером у вас будет экзамен.

– Уже?! – У Тани дух перехватило. – Но почему так быстро?

– А я знаю? – Лешка передернул плечами. – Может, им так удобно… Я тебя не увидел, пошел по твоему следу и… – Он замолк.

– Это что еще за след? – мгновенно насторожилась девушка. – Я про такое не слышала.

– А начинающих этому не обучают. – Лешка гордо вскинул брови и скрестил руки на груди. – И вообще, лучше о себе расскажи: значит, ты превращаешься в ящерицу, да?

Татьяна от волнения закусила губу. Ой, как не хочется остаться у старой Олеши еще на один год…

– Допустим, – мрачно произнесла она и на всякий случай проверила мысленную защиту-водопад: не хотелось, чтобы младший Вордак рассказал отцу о ее опасениях.

– Я не собираюсь докладывать отцу о твоих страхах, – сощурил темные глаза Алексей. – За кого ты меня принимаешь?

Девушка не сдержалась и издала глубокий разочарованный вздох. Сколько усилий она потратила на изучение защиты в виде водопада – и что, Лешка по-прежнему читал ее мысли без особого труда.

– Как-нибудь я раскрою тебе свой секрет, – хмыкнул на это парень. – Если захочу, конечно.

– Нечестно.

Она подумала, что наверняка сама дала слабину. Не выспалась, голодная… А тут еще экзамен вечером грядет.

– Надо идти. – Девушка решительно встала. – Мне и так попадет за самовольную отлучку… Кто же знал, что вы пожалуете.

– Не переживай. – Лешка и сам поднялся – стулья моментально исчезли. – Если отец решил приехать – значит, точно уедешь отсюда. До этого он ни разу о тебе не вспоминал.

– А сейчас почему вспомнил? – равнодушно спросила Таня, стремясь унять вдруг затрепетавшее от радости сердце.

– Да вот, как-то вспомнил, – серьезно сообщил Лешка, убирая серебряный поднос с чашками. – Сказал: надо проверить, как там поживает браслет нашей Краюшки.

– Так и сказал – браслет? – разочарованно протянула девушка. И тут же вскинулась: – Что-что? Краюшка?!

– Моя придумка. – Лешка изо всех сил сдерживал рвущийся наружу смех. – У тебя же такая фамилия – Окрайчик – грех не поиздеваться…

Не выдержав, Таня схватилась за браслет, намереваясь наслать на Лешку огонь или бурю с градом. Но, пока она раздумывала над этими двумя заманчивыми предложениями, парень успел растаять в воздухе. И даже язык успел показать!

Разозленная Татьяна и сама побежала к домику, с тревогой думая о том, что она точно опоздала на утреннее занятие. Через некоторое время девушка вспомнила о золотой монете – пришлось возвращаться и злиться еще больше, но теперь уже на себя.