Электронная библиотека » Наталья Солнцева » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Не бойся глубины"


  • Текст добавлен: 16 апреля 2014, 15:15


Автор книги: Наталья Солнцева


Жанр: Остросюжетные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 3

– Изабелла Юрьевна! – плаксиво-раздраженным тоном возмущался сосед. – Опять вы своего кота выпустили! Ну сколько же можно? Я ведь вас просил!

– О чем вы меня просили? О чем? – вскричала яркая, вызывающе красивая блондинка, открывая ключом дверь своей квартиры. – Не могу я животное мучить! Вы живодер, господин Фаворин! А еще музыкант называется! Человек искусства! У вас душа должна быть мягкая, сердце доброе…

– Как вы не понимаете! – воздевал руки к потолку Егор Фаворин. – Вы же мне породу портите! Чистоту крови разбавляете, извините, помойными генами!

– Что вы говорите?! – взвизгнула блондинка, бросаясь в угол просторной лестничной клетки и хватая на руки большого полосатого кота, который сверкал желтыми глазами так же возмущенно, как и его хозяйка. – Пойдем домой, Яшенька. Этот ужасный человек ненавидит животных! Он на них только наживается, потому что сам себе не может заработать на хлеб с маслом!..

Изабелла Юрьевна вместе с котом скрылась в своей квартире, громко хлопнув дверью.

Оставшийся на площадке Фаворин ловил ртом воздух, как выброшенный на берег карась. Черт бы побрал эту Буланину! Мало того, что ее кот постоянно справляет свои надобности на чужом половичке, так она еще и оскорбляет соседа, называет «никчемой» и «трубадуром». Необразованная, невежественная женщина!

Плюнув напоследок в тот самый угол, где любил сидеть полосатый Яшка-буксир, как называли кота жильцы дома, музыкант с гордо поднятой головой удалился.

Конфликт между Фавориным и Буланиной забавлял жителей двухэтажного старинного петербургского дома уже около трех лет. Небольшой особняк когда-то принадлежал дворянской семье, потом был выкуплен богатым мануфактурщиком Евсеевым, меценатом. Новоявленный буржуа подарил дом театру, куда любил ходить «развлекать душу» после деловых переговоров и обильных возлияний. С тех пор дом неоднократно перестраивался – сначала на деньги Евсеева, а после революции его опекало министерство культуры. В итоге особнячок разделили на семь квартир – четыре на первом этаже и три на втором. Квартиры принадлежали семьям актеров и музыкантов. В некоторых сменились уже несколько поколений.

Вследствие капитального ремонта в доме получился большой подъезд; наверх вела широкая лестница с коваными перилами, на уровне второго этажа расходившаяся на две стороны. Справа располагалась огромная квартира, в которой проживал бывший театральный режиссер и писатель, одинокий старик по фамилии Альшванг. Слева были две квартиры, одну из которых снимали студенты-арабы, а во второй проживала пожилая актриса Берта Михайловна Эдер со своим сыном Николаем.

Изабелле Буланиной, женщине, весьма далекой не только от театра, но и вообще от какой-либо культуры, квартира на первом этаже досталась от тетки. Рядом с ней, через стену, жили добропорядочные супруги Авдеевы, без детей. Авдеев работал инженером в ЖЭКе, благодаря чему жильцы дома никогда не испытывали трудностей ни с отоплением, ни с ремонтом труб, ни с прочими коммунальными проблемами.

Фаворин занимал квартиру напротив Изабеллы Юрьевны. Он вел холостяцкий образ жизни, работал в Театре музыкальной комедии – играл в оркестре на тромбоне. Так что Изабелла Юрьевна все-таки имела основания называть его трубадуром. Они беспрерывно скандалили, немало забавляя этим жильцов дома. Причиной раздора были коты.

Егор Фаворин имел определенные запросы – любил выпить, вкусно поесть и хорошо одеться, – на удовлетворение которых катастрофически не хватало денег. Музыкант постоянно был озабочен пополнением своего бюджета. У него была «страшная тайна», которую он тщательно скрывал. Фаворину приходилось подрабатывать, играя на похоронах. Вот до чего может довести творческого человека суровая действительность! Он терялся в догадках, как вездесущей Изабелле удалось об этом пронюхать. Музыкант предпринимал меры безопасности: старался выскользнуть из дома незамеченным, переодевался, надвигал шляпу и поднимал воротник, – но все его усилия оказались тщетными. Скорее всего, Фаворина выдали клиенты, разыскивая его, чтобы пригласить на «отправление ритуала».

В конце концов, какая разница? Главное – проклятая блондинка растрезвонила об этом по всему дому. Музыкант не знал, куда деваться от позора. О, как он ненавидел Изабеллу Юрьевну! Ничего удивительного, что Отелло задушил свою светловолосую Дездемону! Егор вполне понимал и разделял законный гнев знаменитого мавра. Он бы и сам с удовольствием последовал его примеру, если бы не уголовный кодекс! Все-таки насколько раньше было проще жить…

Нелюбовь к женщинам объясняла, почему Фаворин до сих пор не женился. Женщины могут отравить существование кому угодно, и для этого им даже не надо быть законными супругами. Достаточно просто находиться поблизости. Вот Изабелла – спасу от нее нет! Чего она к нему пристала?!

Но и это было еще не все. Третьим источником дохода незадачливого музыканта служили… коты. Егор держал пару чудных чистокровных голубых персов – кота и кошку. Они периодически приносили котят, которых Фаворин продавал, и у него всегда заказывали наперед. Все было бы прекрасно, но Изабелла – ему назло! – подобрала на улице отвратительного полосатого кота, настоящего матерого помоечника, назвала Яшей и поселила у себя в квартире. Ей, видите ли, стало жалко несчастное животное! Нашлась гуманистка! Мало того, что этот кот постоянно гадил на половичок у дверей Егора, он еще и портил кошачью породу. Непонятно, чем он привлекал персидскую кошку, но та рвалась к нему телом и душой. Стоило музыканту не уследить, как киска выскакивала за дверь, Яшка несся за ней, и поймать их обоих не представлялось возможным. После подобного загула Диана – как звали персидскую красавицу – приносила полосатый приплод.

– Куда прикажете девать этих матроскиных?! – хватаясь за голову, вопил Фаворин. – Топить? Но я не могу! Я не душегуб какой-нибудь! Я музыкант! У меня нервы!

Он складывал полосатых котят в коробочку и ставил у квартиры ненавистной соседки.

– Ваше отродье, вы и воспитывайте! – кричал он ей через дверь. – Будете знать, как распускать своего Яшку!

– Вы бы лучше следили за своей Дианой! – парировала Буланина. – Бедному котику проходу от нее нет! Совсем замучила бедняжку! Посмотрите, какой он худой стал – кожа да кости! Высох весь! Видно, ваш персидский кавалер импотентом оказался, раз кошечка бегает за моим Яшей. Купите ему возбуждающее средство!

Ну что на такое скажешь? Дура баба, и кот у нее дурак.

– Тьфу на вас! – восклицал напоследок Егор и закрывался в своей квартире.

Как эта женщина его достала!

Котята оставались на лестничной площадке и душераздирающе пищали. Соседка со второго этажа, Берта Михайловна, у которой было чувствительное сердце, не могла этого вынести. Она спускалась и забирала коробочку с котятами к себе домой. Когда они подрастали, старушка пыталась их раздавать своим знакомым, но желающих приобрести беспородных полосатиков было мало. Пожилая дама убеждала людей, что коты – исключительно целебные животные, они приносят огромную пользу, особенно при радикулите, ревматизме и остеохондрозе. Но, несмотря на рекламу, полосатых котят никто не брал, и Берта Михайловна была вынуждена продолжать их кормить. Они спали у нее в кровати, а некоторых она носила на шее, наподобие лечебного воротника.

Соседям все это не нравилось. Если даже закрыть глаза на периодические скандалы и перепалки между блондинкой и Фавориным, то все равно коты доставляли массу неудобств. Во-первых, Берта Михайловна выпускала их погулять, и они громко мяукали под окнами. Во-вторых, в подъезде стоял отвратительный запах. Старик Альшванг страдал астмой, и его возмущало, что кошачья шерсть носится в воздухе и «совершенно нечем дышать».

Но самую страшную опасность подрастающие коты представляли для чистоты персидской породы. Если от одного Яшки столько хлопот, то что будет, когда… Этого Фаворин просто не мог себе представить. Он долго не решался на злое дело, мучился, не спал ночами, но в конце концов пришлось принять жесткие меры. А что было делать?

Словом, музыкант угостил полосатых котов отравленной пищей. Да, вот так банально – взял и отравил. Естественно, не всех… Полосатые ряды значительно поредели, чему жильцы втайне обрадовались. Кроме старой актрисы и госпожи Буланиной. Николай, сын Берты Михайловны, закапывал во дворе дохлых котов, а у его матери едва не случился инфаркт. Так Егор приобрел еще одного злейшего врага в лице пожилой соседки.

– Живодер паршивый! – орала Изабелла, прижимая к пышной груди чудом уцелевшего полосатого Яшку. – Ничтожество! Ничего лучшего не смог придумать, как извести ни в чем не повинных животных! Вы потому на похоронах и промышляете, мистер убийца, что только мертвецы могут слушать вашу музыку! Им уже терять нечего!

– Замолчите! – шипел Фаворин, брызгая слюной. – Иначе я за себя не ручаюсь!

– Что, и меня отравите? Вы слышали? – Хозяйка полосатого кота призывала соседей в свидетели. – Он мне угрожает! Прошу запомнить! Если со мной что-нибудь случится…

Это было слишком. Егор схватил футляр с тромбоном и убежал в театр.

Через стену от Фаворина, с правой стороны, располагалась квартира Дины Лазаревны Чиляевой, колоритной дамы лет тридцати, похожей на цыганку. Она единственная не принимала участия в разборках по поводу кошачьей породы, запахов, шерсти и убиенных потомков Яшки-буксира. Она вообще держалась особняком, ни с кем из соседей не сплетничала, ни у кого не одалживала денег, соли и спичек, ни к кому не ходила в гости и к себе никого не приглашала.

– Красивая и загадочная женщина! – говорил старик Альшванг Берте Михайловне. – Одинокая, самостоятельная. Я таких уважаю.

Дина Лазаревна действительно была цыганской дочерью. Ее мать, легкомысленная кокетка, не удосужилась получить никакого образования. Едва закончив среднюю школу, она спуталась с гитаристом из цыганского ансамбля и укатила с ним в Астрахань, откуда скоро вернулась несолоно хлебавши. Цыган оказался чересчур вспыльчивым, бешено ревнивым и однажды даже побил свою возлюбленную. Этого оказалось достаточно, чтобы Раечка Чиляева собрала чемодан и вернулась домой, в Ленинград.

Через семь месяцев у нее родилась смуглая, толстенькая, очаровательная девочка, которую назвали Динара, в память о цыганской крови.

Особой нужды в деньгах Чиляевы не испытывали. Бабушка Дины, вдова, пережившая блокаду, считала: достаток и изобилие – прежде всего, именно этому нужно уделять внимание и усилия. Чем она и занималась. Вдова заведовала производством в ресторане «Балтийский», носила домой продукты, кое-чем приторговывала из-под полы и на работе тоже не терялась. В условиях повального дефицита она смогла обеспечить себе, дочери и внучке сытое и благополучное существование. Раечку она устроила в тот же ресторан официанткой, где та познакомилась со своим будущим мужем, директором ювелирной мастерской. Он был старше ее и уравновешивал своим спокойствием и рассудительностью взбалмошный характер невесты. Через полгода в банкетном зале «Балтийского» сыграли пышную свадьбу.

Дина тем временем росла, ходила в садик, потом в школу и к шестнадцати годам расцвела, превратившись в стройную черноволосую девушку с огромными горячими глазами, густыми бровями, длинными ресницами и нежнейшим румянцем на полных щеках. Нелюбовь к учебе она унаследовала от матери вместе с легким характером и склонностью к развлечениям.

Вместо того чтобы заниматься уроками, она гуляла, посещала вечеринки и совершенно не задумывалась о будущем, которое представлялось ей волшебной чередой удовольствий.

Раечка сменила фамилию Чиляева на Ратцель, пополнела, приобрела дородность и стать, остепенилась и вместе с мужем посвятила себя зарабатыванию денег. Сначала она работала приемщицей в ювелирной мастерской, потом начала продавать золотые украшения друзьям и хорошим знакомым. Теневой бизнес постепенно разрастался, клиентура увеличивалась, а доходы исчислялись солидными суммами.

Супруги Ратцель стали подумывать о выезде за рубеж. Задача казалась нелегкой, но тут грянули перемены в экономике и политике, появились кооперативы, на смену которым пришел частный бизнес, Ленинград переименовали в Санкт-Петербург, и заграничное гражданство перестало быть недосягаемой мечтой.

Когда Дина выпорхнула из стен средней школы, имея в аттестате тройки, разбавленные парой четверок по физкультуре и пению, мама с отчимом решили приобщить девочку к семейному делу. Поскольку Дина одинаково плохо знала все школьные предметы, особых колебаний и раздумий, куда поступать, не было. Отчим предложил пединститут, где у него друг работал ректором, договорился, проплатил названную сумму, и девушка начала посещать лекции, изнывая от скуки. Когда мама предложила ей продать подругам несколько золотых цепочек по более низкой цене, чем в магазине, Дина с радостью согласилась.

Семейный бизнес перешел на легальное положение. Супруги Ратцель зарегистрировали свою фирму под названием «Золотой павлин» и собирались расширять дело, когда из Израиля пришел долгожданный вызов. Наконец-то откликнулся дядя отчима, Иосиф Ратцель: он приглашал племянника с женой сначала в гости, а в перспективе на постоянное место жительства.

«Я уже стар и одинок, – писал дядя неверной, дрожащей рукой. – Некому будет сказать теплые слова на прощание и закрыть мне глаза. Жена моя умерла два года назад, а детей нам Бог не дал. Поэтому, дорогой племянник, приезжай как можно скорее. Я передам тебе дела и все, что останется от моих трудов на этой земле. Вы с Раисой скрасите мои последние дни рассказами о России, о Петербурге, который навсегда остался моей первой любовью…»

Супруги Ратцель прочитали письмо, все обдумали и решили съездить, познакомиться с дядей и его наследством. Дядин дом, счет в банке и несколько мелких фирм произвели на них хорошее впечатление. К тому же старик оказался добрым, покладистым и действительно одиноким. У него было больное сердце, и, по словам врачей, он мог умереть в любую минуту.

Вернувшись домой, собрали семейный совет. Престарелая бабуля ехать в Израиль наотрез отказалась.

– Здесь я родилась, здесь и умру, – заявила она. – Мне чужие стены на старости лет не нужны. И в земле чужой лежать не хочу. Так что вы поезжайте, устраивайте свою жизнь, а мы с Диночкой пока останемся. А когда меня похороните, делайте что хотите. Пусть тогда девочка сама решает, ехать ей на чужбину или нет. Как ее судьба сложится, никто не знает.

На том и порешили. Фирму «Золотой павлин» продали и купили Дине квартиру в театральном доме. Цена на недвижимость в центре города неуклонно поднималась, а девочка должна приучаться к самостоятельности. В обязанности Дины входило заканчивать учебу, присматривать за бабулей, которая жила неподалеку, на соседней улице, и, если будет желание, попробовать себя в каком-нибудь деле, присмотреться, выбрать занятие по душе. Главное в жизни – твердо стоять на ногах, чтобы ни от кого не зависеть, никому в рот не смотреть и ни на чей кошелек не рассчитывать. Жизнь – мастерица преподносить сюрпризы, и, чтобы чувствовать себя в ней спокойно и надежно, необходимо уметь создавать финансовое благополучие. С деньгами половина людских проблем исчезает сразу, а оставшаяся половина решается быстрее и легче.

Так Дина Чиляева стала владелицей квартиры на первом этаже старинного дома, напротив супругов Авдеевых и через стенку от Егора Фаворина.

В скандалах она не участвовала, и судьба полосатых котов ее не трогала. Немного раздражали звуки тромбона, но не так, чтобы выяснять отношения с соседом. У Дины были совершенно другие интересы.

Глава 4

Тихая морозная ночь не хотела покидать Петербург. Она лежала синими пластами на пустынных проспектах, курилась розоватым туманом над покрытой льдом Невой. Мосты казались призрачными в ее дымке, полной серебряных отблесков снега и звезд.

Артем Пономарев неторопливо шагал по гранитной набережной, отворачиваясь от снежной пыли, летящей в лицо. Он приступил к изучению окружения убитых женщин. И начал с Вероники Лебедевой, артистки, первой жертвы неизвестного маньяка. По опыту сыщик знал, что такие субъекты совершают убийство за убийством, оставаясь неуловимыми. Количество их жертв может превысить десять, двадцать человек. Раскрыть подобные преступления невероятно трудно, потому что невозможно определить мотив, выявить тенденцию… В обычной жизни такого человека нет ничего настораживающего, он – рядовой прохожий в толпе рядовых граждан. Вероятно, он даже женат, имеет детей, которых любит, на работе его уважают, друзья считают хорошим парнем. Что делает его другим? Какой сигнал извне вызывает страшный отклик в его душе? Как он сам относится к своему второму «я», которое становится неконтролируемым?

«Надеюсь, я смогу понять убийцу, – думал Пономарев. – Иначе мне его не вычислить!»

Сегодня, едва забрезжил рассвет, Артем отправился в Театр музыкальной комедии поговорить с уборщицами и прочими незаметными людьми, которые в таких многоликих и сложных коллективах, как театр, знают обо всем и обо всех. Они охотно делятся своими наблюдениями и выводами, если найти к ним подход.

Артем провел в пустом, гулком театре, пахнущем мокрыми полами, канифолью и гримом, около двух часов. Гремя ведрами и таская за собой швабры и веники, пожилые и молодые женщины в мятых мышиных халатах рассказывали ему о том, кто чем дышит, кто с кем спит и кто кого ненавидит.

– Вероника Кирилловна, царствие ей небесное, взбалмошная была женщина. О покойных плохо не говорят…

– Это в интересах следствия, – строго заметил Артем.

– Так ведь уже приходили из милиции, всех расспрашивали. Нашли убийцу-то?

– Ищем…

– Эдак век искать можно!

– Как получается.

Пономарев не реагировал на провокационные выпады – давно привык к ним. Работу органов критиковали все кому не лень. А что толку?

– У Вероники Лебедевой были… недоброжелатели? Люди, которые ее не любили или злились на нее?

– Таких, почитай, весь театр! – отвечала худосочная старушка в очках, с забранными в жидкий хвост седыми волосами.

– Почему же?

– Красивая она была… и талантливая. Кому это понравится?

«Странная логика», – подумал Артем, а вслух сказал:

– Непонятно. Должно быть наоборот!

– Где это наоборот бывает? – удивилась старушка. – Ты чего, милок, вчера на свет народился? Вероника была незамужняя, молодая… а пела как! Соловей от зависти поперхнется, не то что наши солистки! И собой хороша была: волосики пышные, фигурка, глазки – все при ней. Главный режиссер за Лебедевой ухаживал, лучшие роли давал. А его жена в спектаклях вынуждена была играть то мамаш, то кухарок, то просто в массовке топтаться. Уж как она Веронику невзлюбила!

– Как складывались отношения Лебедевой с мужской частью труппы, с музыкантами?

– Она многим нравилась. Но ухаживать не решались. Из оркестра только один скрипач иногда провожал Веронику домой. Она жила тут, неподалеку. А женщины ее сильно не любили. Она на себя внимание обращала, а ежели в одном месте прибывает, то в другом обязательно убывает. Зрители, опять же, ходили не просто на спектакль, а – на Веронику Лебедеву! Цветы, подарки…

– Как насчет постоянных поклонников? Были?

– Один был. – Бабка задумалась и перестала возить по паркету шваброй. – Представительный мужчина, лет пятидесяти. Он и за кулисы к ней ходил, и в гримерную. Больше ничего не могу сказать…

Гардеробщицы, буфетчицы, костюмерши, гримерши и прочий второстепенный театральный люд сходился в одном мнении: Веронику Лебедеву могли убить из зависти или из ревности. Денег у нее много не было – все, что зарабатывала, тратила на наряды, поездки, хорошие косметические салоны и брала уроки вокала у лучших педагогов.

Разговор со скрипачом оказался более содержательным.

– Вероника? Она была замечательная женщина! Легкая и кружащая голову, как вино. Она мечтала о вольной и насыщенной жизни, в которой не было места семье, как мы ее понимаем.

– Что вы имеете в виду? – уточнил Артем.

– То, что Ника отдавала приоритет своей карьере певицы, артистки. Но, конечно, ей хотелось любви, поклонения и заботы. В этом она была похожа на многих женщин. А домашние дела… стирка, кухня… это не для нее. Да и дети не способствовали бы творческому росту Ники. Как сочетать воспитание детей и бесконечные репетиции, гастроли, выступления? Сценическая слава ревнива, она не признает соперников.

– Значит, Лебедева замуж не собиралась. Так?

– Пожалуй, – согласился скрипач после некоторого раздумья. – Впрочем, у нее был один человек…

– Кто?

– Касимов, кажется. Ника казалась очень общительной, имела много приятелей, знакомых, но… это была только видимость, часть ее имиджа, что ли. А на самом деле свои истинные чувства и намерения она хранила глубоко внутри и никого туда не допускала.

– Она родилась в Петербурге?

– Нет, – скрипач покачал головой. – Ника приехала из провинции на прослушивание. Ее голос понравился, и она осталась учиться; жила в общаге, считала каждую копейку. А мама у нее живет в Саратове.

– Человек, о котором вы говорили… Касимов…

– А! Павел Васильевич – чиновник приличного ранга. Он серьезно относился к Нике, хотел на ней жениться. И знаете, он был бы подходящим мужем для такой шикарной женщины. На детей не претендовал, на Нику в качестве домработницы тоже. Он восхищался ею, ее талантом, боготворил. Наверное, любил. Вот только возраст… Он был старше Ники лет на двадцать. Должности его, извините, не знаю. Вы у главного режиссера спросите. По-моему, они знакомы.

Артему хотелось узнать, какой интерес к Веронике Лебедевой был у самого скрипача.

– Мы с Никой друзья еще со студенческих лет, – сказал музыкант, облегчая сыщику задачу. – Она моя первая любовь! Такое не забывается…

– Вы встречались?

– Нет. Ника сразу призналась, что никаких чувств, кроме дружеских, ко мне не испытывает. И я смирился. Такая женщина не для меня – ни морально, ни материально я бы не потянул. – Скрипач усмехнулся. – Да! Я догадывался, что она далеко пойдет. Она родилась звездой! Понимаете?

– Обиду не затаили?

– Что вы! Мы поддерживали очень хорошие, теплые отношения. Любили беседовать. Иногда я провожал Нику домой.

– У нее были враги?

– Враги? Странное слово… Я бы так не сказал. Многие ее недолюбливали. У нас в оркестре тромбонист есть, Егор Фаворин, – он просто терпеть не мог Нику. Впрочем, он вообще женщин не жалует. Но с Никой у него пару раз были стычки.

– По какому поводу?

Музыкант задумался.

– Точно не помню. Кажется, из-за котов…

– Простите?

– Фаворин разводит и продает персидских котят, – объяснил скрипач. – Он несколько раз предлагал Нике, но она не любила животных. Шерсть, запах… Она очень заботилась о своем голосе, а на кошачью шерсть у нее была аллергия. Ну, и они повздорили. Ника страшно возмутилась, когда Егор принес котенка к ней в гримерную.

– Как вы думаете, Фаворин мог…

– Убить Нику? Да вы что? Из-за какой-то мелкой ссоры?

– А кто, по-вашему, был способен это сделать?

Скрипач пожал плечами. Его лицо исказилось гримасой боли.

– Знаете, я до сих пор не могу поверить, что Ники больше нет… Жутко вспоминать, как она лежала тут, в театральном фойе, в гробу, усыпанном цветами, причесанная, накрашенная, как кукла. Ужас!

– Лебедева не говорила вам, что кто-то ее преследует? Может, были какие-то телефонные звонки?

– Ничего такого она не рассказывала.

– А… в карты она играла?

Скрипач уставился на Пономарева, как на умалишенного.

– В карты? При чем здесь карты? Вы имеете в виду казино? Или что?

Артем замешкался. Если бы он сам знал – что! Строчка из стихотворения – «Но предсказали Смерть изменчивые карты» – не выходила у него из головы. Вдруг это ключ к разгадке? Вполне вероятно, что он возлагает слишком много надежд на стихи. Все гораздо проще – просто подходящая рифма, красивый образ.

– Я имею в виду… могла Лебедева проиграть кому-то в карты большую сумму денег? – все же сказал он.

– Ф-фу… ну и вопросы у вас. – Музыкант потер лоб. – Проиграть в карты? Я ни разу не видел, чтобы она играла. У нас в театре это не принято. А где-то еще… Не знаю. Вряд ли! У Ники склонности к азартным играм не было.

Главный режиссер к сказанному ничего не добавил. Сокрушался по поводу «невосполнимой утраты» и «безвременной кончины» ведущей солистки театра, никого не подозревал. Веронику любил «не как женщину, а за яркий, самобытный талант». Словом, пустой разговор. Зато режиссер дал сыщику адрес тромбониста Фаворина и телефон Касимова.

Артем шагал по спящему городу, прокручивая в уме все услышанное в театре. Вероника Лебедева была солисткой оперетты, Аврора Городецкая – студенткой юрфака. Обе молодые, красивые, незамужние, подающие надежды. Больше между ними ничего общего не прослеживалось. Жили в разных концах Петербурга, наверное, никогда не встречались, не были знакомы. Впрочем, их связывало одно роковое обстоятельство – обе они были убиты…

* * *

Когда грустно, хорошо сидеть у огня, смотреть на темное окно, за которым летит белая крупа, пить хороший чай или подогретое вино…

Анне Наумовне всегда хотелось, чтобы в доме были камин, огромное мягкое кресло и покой. Она не любила шумных сборищ, обильных застолий и танцев до упаду. Ее жизнь текла, как ленивая, полная подводных течений, омутов и водоворотов глубокая река. Что там, на дне, она порой и сама не знала.

Госпоже Левитиной перевалило за сорок, и это ей нравилось. Комплексами по поводу возраста или женского одиночества она не страдала. Бабушка давно умерла, еще когда Аннушке исполнилось двадцать восемь. Они так и жили вместе – бабуля чуть ли не до последнего дня бегала в Мариинку, Аня училась. Окончила среднюю школу, потом пошла работать в отдел культуры райисполкома секретаршей. Директор Мариинского театра оказал Екатерине Абелевне, ветерану коллектива, услугу: помог пристроить внучку.

Аня скучала в маленьком кабинете, где на старом письменном столе стояла печатная машинка, на подоконнике цвели фиалки и розовый бальзамин, а на стене висела картина – Ленин на детском празднике раздает подарки. В ее обязанности входило вытирать пыль, поливать цветы, печатать бумаги и отвечать на телефонные звонки.

– Тебе нужен диплом! – твердила бабуля, когда они вместе пекли пироги на кухне или гуляли в Летнем саду.

Мраморные богини, потемневшие от дождей, напоминали Аннушке Петербург времен Петра, когда на верфях, пропахших стружкой и смолой, строились первые российские корабли, а на ассамблеях русские боярышни в парижских туалетах перенимали у чванливых иностранцев европейский этикет. Строились на болотах дворцы, разбивались парки и фонтаны. Теперь все поблекло, покрылось тусклым налетом забвения.

– Чем ты будешь заниматься, Анюта? – беспокоилась Екатерина Абелевна. – Поступай в институт культуры, на заочное отделение. Потихоньку выучишься.

Аня так и сделала. Времени у нее было хоть отбавляй. Она поливала цветы, печатала начальнику бумаги, а между делом писала контрольные, сдавала рефераты и курсовые. Когда она принесла домой диплом, они с бабушкой устроили праздник на двоих, с тортом, апельсинами и шампанским.

Ее родители так и не вернулись домой – осели на родине отца, в Мурманске. Оттуда приходили редкие письма, в основном по праздникам и в день рождения Ани. Когда у Стаси, Аниной мамы, родился второй ребенок, мальчик, родители попытались забрать дочку к себе. Она подросла, окрепла, стала самостоятельной и рассудительной. Увидев маленького братика, Аня пристально на него воззрилась.

– Ты что так смотришь? – спросила мама.

Дочка пожала худенькими плечиками, ничего не ответила. Она словно воды в рот набрала.

Братик родился хиленьким, постоянно болел и долго не держал головку. Мама примеряла на него старые Анины вещи и сокрушенно качала головой – все оказывалось непомерно велико. Выбрав из ящика пальтишко пятилетней давности, она вздохнула:

– Когда Максимка до него дорастет?

– Никогда! – глядя огромными, яркими, как две спелые сливы, глазами, твердо произнесла Аня. – Ты, мама, не волнуйся, ему скоро ничего не понадобится.

У Стаси перехватило горло. Она побледнела и прижала руки к груди, не в силах произнести ни слова. Аня ее пугала. Стыдно признаться, но мать старалась избегать разговоров с дочерью. Не хотелось отвечать на недетские вопросы, выслушивать странные рассуждения, которые неизменно ставили ее, образованную и неглупую женщину, в тупик. Аня совершенно не нуждалась ни в чьем покровительстве, а заботу о себе принимала как что-то, необходимое скорее взрослым, чем ей.

Отец Ани служил на подводных лодках, неторопливо поднимался по служебной лестнице и почти все время проводил в походах, которые продолжались по несколько месяцев, дома бывал редко и ни во что не вмешивался. Его внимание полностью поглощал Военно-морской флот. На берегу жизнь была сплошным ожиданием, сводками погоды, встречами и проводами. Жены моряков сидели без работы и ходили друг к другу в гости с одной-единственной целью – перемыть кости тем, кто в данный момент отсутствует. В следующий раз они менялись ролями – вот и все развлечение.

Стасе в этом смысле повезло больше: Екатерина Абелевна научила ее шить. Этот навык оказался куда полезнее, чем диплом математического факультета, который пылился в шкафу. Стася обшивала всю базу и не имела проблем ни с деньгами, ни с тем, куда девать свободное время. Она пыталась привить дочке любовь к кройке и шитью, но тщетно. Девочка равнодушно смотрела, слушала, зевала и… уходила к себе в комнату. Она могла часами сидеть у окна, глядя на блестящие от мороза сопки, на унылую белую береговую линию, сливающуюся с горизонтом, – и ей не надоедало.

Максимка не очень докучал им обоим – он оказался слишком слаб, чтобы кричать, требовать к себе внимания или баловаться. Почти все время мальчик спал или лежал, глядя в потолок. Аппетит у него был плохой, движения вялые. Но постепенно ребенок стал больше кушать, двигаться и даже попискивать. В два года он кое-как начал ковылять по комнате. Еще через полгода вернувшийся из плаванья отец не узнал мальчика. Максим поправился, повеселел и превратился в нормального подвижного ребенка. Стася не могла нарадоваться таким переменам и втайне торжествовала, поглядывая на Аню. Не сбылось, дескать, твое пророчество!

Отец ушел в очередное плавание, на берег обрушился снежный буран, и Максимка слег с воспалением легких, которое унесло его в две недели. Не помог ни медицинский вертолет с врачами, ни больница, ни слезы и мольбы Стаси, истерически взывающей к Богу, в существование которого она никогда не верила.

После этого Екатерина Абелевна получила страшную телеграмму и приехала за Аней.

– Я не могу на нее смотреть! – рыдала Стася у матери на груди. – Увези ее отсюда! Она разрушила мою жизнь!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 3.7 Оценок: 7

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации