Текст книги "Мертвая неделя"

Уже заранее злясь и на себя, и на нее, Матвей отъехал от клуба, краем глаза замечая высокого седого мужчину лет шестидесяти, который стоял в нескольких метрах от входа в клуб и пристально за ними наблюдал. Он не был охранником, это точно, Матвей их знал в лицо. Вот из-за таких мужчин он ездил забирать бывшую девушку из клуба каждый раз, когда она звонила. Если парню на БМВ плевать, то Матвей, как последний идиот, продолжал ее любить и переживать, как бы однажды не увязался за ней очередной мужчина, желающий зла.

И даже вчера утром еще все было хорошо. До того момента, как он, вдохновленный и окрыленный, пришел на работу.

Оказалось, что проект рисковал стать такой визитной карточкой, после которой ему не то что из архитекторов надо уходить, а вообще уезжать в глухую деревню и не проектировать даже собственный туалет на улице. Потому что никто и никогда больше не допустит его к работе, если узнает.

Главный инженер выглядел бледной копией себя самого, когда Матвей зашел в кабинет. Матвей уже знал из разговоров коллег, что случилась какая-то накладка, но еще не представлял всего масштаба катастрофы.

– Как же так, Матвей? – вопрошал Дмитрий Петрович. – Как же ты так промахнулся?

На самом деле главный говорил не «промахнулся», а куда более веско, но Матвей, воспитанный бабушкой, редко позволял себе подобные слова в приличном обществе. Дмитрий Петрович тоже, но в тот момент, очевидно, в его лексиконе остались только такие слова.

– О чем ты думал? Почему ты не проверил за подрядчиком? Ты ведь клялся, что они хорошие ребята, ты поручился за них! Ты обещал, что лично все проверишь! Весь проект теперь насмарку! Все переделывать!

Проект теперь действительно переделывать. И не факт, что новый согласуют. И самое главное: на это нет времени. А ведь инвесторы уже вложили деньги, реклама по всему городу висит как новогодняя гирлянда. Хорошо, что продажи еще не запустили. Плохо, что уже залили фундаменты под три дома. Дмитрий Петрович доверился ему, ведь он уверял, что все сделал, все проверил.

Матвей написал заявление на отпуск за свой счет на неопределенный срок. Радовался, что вообще не уволили. Собирался нести ответственность за ошибку, о чем и сообщил главному инженеру, но Дмитрий Петрович данное заявление даже комментировать не стал. Матвей понимал: ошибся он, но Дмитрий Петрович поставил под проектом свою подпись. Как бы проверил и заверил. А на самом деле понадеялся на подающего надежды талантливого молодого архитектора, который утверждал, что все в порядке.

О чем Матвей думал, когда не проверил за подрядчиком? О том, что его любимая девушка, на которой хотел жениться, без которой ему жизнь не мила, ушла к другому. К парню на БМВ. Сеня, лучший друг, крутил пальцем у виска, говорил, что нельзя так стелиться перед женщиной, но Матвей ничего не мог с собой сделать. Он был согласен никогда не стелиться ни перед какой другой женщиной, но Катя… Катя была для него всем. И она ушла.

А теперь он остался и без работы.

Впервые в жизни ему не хотелось идти домой. В коммунальную квартиру, которая вот уже почти семь лет была его домом. Матвей никогда не был тусовщиком, не имел тысяч друзей, не любил проводить ночи в клубах и на вечеринках, ходил туда только ради Кати, но он чувствовал себя комфортно среди людей. Ему было нужно, чтобы вокруг всегда находились соседи, знакомые, коллеги. И когда встал выбор: купить маленькую квартирку где-то за чертой города или комнату в коммуналке в центре – он без раздумий выбрал второй вариант.

Он любил всех своих соседей: и прилипчивую старушку Марью Ивановну из первой комнаты, и запойного алкаша Антоху из второй, и вечно ссорящуюся семейную пару из третьей. Даже постоянно меняющиеся жильцы четвертой комнаты его никогда не напрягали. Матвей всегда готов был одолжить им спички, соль и даже деньги, поболтать за чашкой чая или присмотреть за кошкой, когда они уезжали в отпуск. Последнему не очень радовался Василий, ревновал его к другим котам, но мужественно терпел. А вчера Матвей постарался проскользнуть к себе незамеченным. Правда, все равно не вышло.

Иногда ему казалось, что Марья Ивановна целыми дням сидит в комнате у окна (оно выходит в сторону парадной) и ждет его. Или не только его, а всех соседей. Потому что стоило ему только открыть входную дверь, как любопытная соседка тут же появлялась из комнаты, широко улыбалась и обязательно цепляла каким-нибудь вопросом.

– Ваша бабушка звонила, Матвеюшка, – сказала она вчера.

Очевидно, ждала вопросов о том, в котором часу был звонок или что просили передать, но Матвей промолчал. Буркнул что-то вроде «я ей перезвоню» и собрался скрыться в комнате, но от Марьи Ивановны не так-то просто отвязаться. Она что-то говорила и говорила, спрашивала и спрашивала, и Матвею в конце концов пришлось просто-напросто невежливо захлопнуть перед ее носом дверь, получив одобрительный взгляд Василия, намывающего лапы на подоконнике. Василий навязчивую соседку недолюбливал, как и любого, кто норовил прикоснуться к его чисто вымытой черной блестящей шерсти.

Однако глупо было полагать, что старушка отстанет. Глубоко одинокую Марью Ивановну никогда не смущало желание соседей остаться в одиночестве. Она постучала в его дверь буквально час спустя.

– Матвеюшка, снова ваша бабушка звонит!

Пришлось выйти. Теперь бабушка всегда звонила на древний аппарат, стоящий на такой же древней полке в общем длинном коридоре. Казалось, этот телефон тренькает лишь тогда, когда звонит бабушка или какая-нибудь старая знакомая Марьи Ивановны, а потому Марья Ивановна всегда на него отвечала. Никому другому и в голову не приходило поднять трубку, даже если он проходил мимо.

– Что-то она теперь всегда звонит на домашний аппарат, – заметила и Марья Ивановна, пока Матвей шел к телефону.

Он не нашел ничего лучше, чем ответить, что бабушка стара, ей тяжело обращаться с новомодными гаджетами. Ответ соседку устроил. Она и сама пользовалась исключительно старым аппаратом.

Почему бабушка на самом деле звонит на домашний телефон, Матвей не знал. Очевидно, теперь у нее почему-то не получается звонить на мобильный. Странно, что она вообще звонит.

Обычно бабушка спрашивала, как у него дела, интересовалась отношениями с Катей, даже когда они расстались. Но вчера времени даром терять не стала. Сразу же заявила, что пришло время для поездки, к которой она готовила его много лет. И уже собирая чемодан, Матвей внезапно понял, что почти ничего о ней не знает. Бабушка часто рассказывала о том месте, где он родился, говорила, что однажды он туда вернется, зачем вернется, но никаких подробностей при этом не рассказывала. Странно это все. И если задуматься, еще более странно, что Матвей все-таки собрал вещи и пошел на поезд. Не проще ли было забыть и забить? И, наверное, если бы роковой бабушкин звонок раздался в другое время, он так и сделал бы. Но теперь у него не было больше любимой девушки и, скорее всего, любимой работы больше не было тоже. Так почему бы и не поехать? Кто знает, что именно его там ждет?

Так Матвей и оказался на вокзале, сначала в поезде до Москвы, а потом в другом поезде, в купе, где уже сидела черноволосая зеленоглаза незнакомка. Ехать им предстояло долго. Очевидно, что девушка тоже едет далеко еще и потому, что иначе не села бы в этот поезд. По данному направлению двигаются и другие. А вот до конечной идет только этот.

– Я Матвей, – представился он, закинув чемодан под сиденье.

Девушка смерила его холодным взглядом росы на молодой траве и нехотя ответила:

– Мирра.

– Мирра, – с улыбкой повтоил Матвей. – Красиво. Это Мирослава?

– Мирра – это Мирра, – с легкой неприязнью повторила девушка, но затем добавила: – Вообще да, Мирослава, но мне больше нравится Мирра.

Матвей снова улыбнулся и пожал плечами, давая понять, что принял правила игры. Взгляд девушки едва заметно изменился. Наверное, ей пришлась по душе такая расстановка. Люди часто ревностно относятся к собственным именам, не любят, когда их коверкают или сокращают. Из Мирославы обычно делали простую Миру, но эта девушка произнесла свое имя твердо, жестко: Мирра. Очевидно, это больше соответствовало ее характеру и представлениям, и Матвей, произнеся ее имя так же, сразу получил расположение. Ехать вместе им предстояло не меньше нескольких часов, и ему хотелось, чтобы атмосфера в купе была дружелюбная. Оставалось надеяться, что остальные два пассажира не подведут. И когда появился первый из них, эта надежда стала крепче.

В купе, распространяя нежный аромат лилий, заглянула незнакомка. Точнее, ангел в виде незнакомки. Невысокая хрупкая девушка в легком невесомом сарафане, с белыми как снег волосами, струящимися по спине до самого пояса, и прозрачно-голубыми бездонными глазами неловко улыбнулась, втаскивая большой чемодан. Матвей тут же бросился на помощь и сразу понял, почему это удавалось девушке с таким трудом: одно колесико было отломано.

– Ой, спасибо! – прощебетало небесное создание голосом райской птички и улыбнулось, демонстрируя белые как жемчуг зубы. Пожалуй, такой улыбкой можно было приворожить кого угодно лучше, чем отваром трав, собранных в полнолуние на кладбище.

Матвей ловко починил колесико, вылетевшее из пазов, и поставил чемодан в угол, понимая, что уехать на время от проблем было очень хорошей идеей.

Мирра

Попутчики заставили Мирру понервничать. Она знала, как любят ее ровесники шумные компании и разговоры до утра. То, чего она не переносила на дух. Она видела, с каким восхищением Матвей смотрел на белокурую фею, которую, как выяснилось, звали Полиной, только что слюни на пол не капали. Да и какой мужчина останется равнодушным при взгляде на тонкое пластичное как виноградная лоза девичье тело, длинные белокурые волосы и прозрачные как ледяная вода глаза? А уж когда фея открыла прекрасный рот и заговорила поистине неземным томным голоском, шансов у него не осталось. Мирра видела его взгляды и понимала, что дальше будет наблюдать сплошной флирт.

Она не очень хорошо разбиралась в людях, но не нужно иметь образование психолога, чтобы все понимать. Матвей любил общение, не зря же так сразу спросил ее имя, так быстро назвал свое. Сама Мирра могла бы и вовсе с ним не познакомиться. Какой смысл знакомиться со случайным попутчиком в поезде? Вы расстанетесь через несколько часов навсегда, зачем запоминать имена друг друга? Матвей был явно не таким. По первому взгляду на него было понятно: глаза с вечным прищуром от улыбки, всегда приподнятые уголки губ, готовые растянуться в стороны при первой же возможности. И невесомое создание Полина, фея в человеческом обличье, похоже, была такой же, как он. Они познакомились еще на стадии затаскивания ее сломанного чемодана в купе, Матвей даже как-то панибратски представил ей Мирру, словно они с ним были старыми приятелями. Не хватало только, чтобы четвертым в их купе оказался второй мужчина такого же возраста, который решит приударить за Миррой, раз уж получаются две парочки. Или, чего доброго, мужская часть компании решит дружно выпить. А пьяные парни редко понимают слово «нет». Однако поезд тронулся, а четвертый к ним так и не присоединился. Уже легче.

Чтобы сразу обозначить, что участвовать в общих разговорах не намерена, Мирра вытащила ноутбук и открыла текстовый редактор. Командировка командировкой, но всегда найдется статья, которой можно заняться на досуге. Не срочная, не актуальная сегодня, над которой можно работать в свое удовольствие, чтобы потом продать отдельно. Но не прислушиваться к болтовне своих попутчиков никак не получалось. Надеть наушники показалось слишком уж некрасивым. Пусть она видит этих людей в первый и последний раз, но воспитание (ха-ха, будто ее кто-то когда-то воспитывал) не позволяло.

Сначала ребята болтали обо всяких глупостях, предсказуемо скатываясь во флирт, но довольно быстро разговор вышел к тому, что всегда обсуждают случайные попутчики: кто и куда едет. И внезапно оказалось, что оба едут в одно место.

– Вы тоже в Липники? – с удивленно-кокетливой улыбкой переспросила Полина.

– Не совсем, – покачал головой Матвей. – Там я выхожу. А потом мне еще предстоит как-то добираться до Елового.

Если до этого Мирра тщательно делала вид, что ничего не слышит, то сейчас подняла голову. Невероятное совпадение! Ведь она тоже собиралась выйти в Липниках, чтобы потом искать деревню со странным названием Еловое. Даже первое совпадение уже казалось странным, потому что Липники – очень мелкая станция. Настолько мелкая, что поезд там не останавливается. На самом билете было написано, что в случае необходимости остановки нужно заранее предупредить проводника, чтобы тот передал машинисту. А уж то, что им обоим нужно в Еловое – и вовсе невозможно. Но еще невозможнее оказалось, что и Полина ехала туда же:

– В Еловое? Надо же, ведь и мне туда! Какое невероятное, но удачное совпадение, вдвоем нам будет веселее.

– Еще скажите, что вы все едете на свадьбу, – фыркнула Мирра, снова утыкаясь в ноутбук. Не бывает таких совпадений. Она даже не удивится, если на самом деле Матвею и Полине нужно в разные места, просто они копируют друг друга, чтобы продолжить знакомство.

Тишина, повисшая в купе, заставила ее оторваться от ноутбука и опять поднять голову. Попутчики смотрели на нее с долей недоверия и немножко – страха.

– Откуда вы знаете? – охрипшим голосом спросила Полина.

Вот теперь почему-то жутко стало и Мирре, хотя ничего сверхъестественного и в таких невероятных совпадениях не было.

– Потому что я еду туда же.

Все трое переглянулись. Даже без ответа Матвея девушки поняли, что он едет тоже на свадьбу.

– А ты со стороны жениха или невесты? – первой прервала напряженное молчание Полина, как-то резко перейдя на «ты», и Мирра подумала, что это правильно. Раз уж они едут в одно место и на одно событие, очевидно, общаться им предстоит долго, так к чему эта официальность?

– Я вообще не знаю, кто женится, – призналась она. – Я – журналист. И мне нужно написать об этой свадьбе статью для журнала. Хотя все это очень странно. Я не пишу о свадьбах. Не мой профиль.

О том, что неизвестный спонсор оплатил командировку и прилично заплатил журналу, чтобы поехала именно она, Мирра промолчала. Вроде ничего важного в этой информации нет, а все равно говорить не захотелось.

– Я тоже не знаю ни жениха, ни невесту, – сказала Полина. – Я пою на свадьбах, вот меня и попросили там спеть. Так что это хотя бы мой профиль.

– А кто попросил? – уточнила Мирра.

– Не знаю. На рабочую почту пришло приглашение, а на карту упали деньги на дорогу и аванс за работу. Мне как раз нужно уехать и нужны деньги, так что я даже не стала спрашивать, кто это сделал. Очевидно, жених или невеста. Чаще всего они этим занимаются.

– Жених этого не делал, – внезапно сказал Матвей, и обе девушки повернулись к нему.

Хоть кто-то знаком с брачующейся парой, уже легче. Мирра не знала, почему легче, но пока странная неизвестность ее немножечко пугала.

– Откуда ты знаешь? – спросила Полина.

– Потому что жених – это я.

Челюсть белокурой феи упала ниже стола, и вместе с нею упало и ее настроение. Полина разом сникла, а Мирра – хоть ей и не нравилось наблюдение за флиртом этой парочки – внезапно разозлилась на Матвея. Если он – жених, зачем пудрил девочке голову? А ведь явно пудрил, заигрывал. Мирра в очередной раз убедилась, что не зря никогда не связывала себя длительными отношениями с мужчинами. Конечно, виной тому была ее общая нелюдимость и нелюбовь к людям, но сейчас она, пожалуй, впервые этому обрадовалась.

– Ты жених? – разочарованно выдохнула Полина.

– В таком случае, поведай нам, что это за странная свадьба, о которой нужно написать в столичном журнале? – с сарказмом, за которым пряталась сочувствующая Полине злость, поинтересовалась Мирра. – Кто невеста? Дочка нефтяного магната? Или, быть может, ты сам нефтяной магнат, который любит ездить в общественных поездах и есть чебуреки в забегаловке?

– Вы будете смеяться, но я сам ничего не знаю, – развел руками Матвей.

Смешным это никому не показалось.

– В каком смысле? – настороженно спросила Мирра, закрывая ноутбук.

Очевидно, работать над статьей ей уже не придется. Почему-то захотелось выйти из поезда, не доезжая никаких Липников, и вернуться домой. Однако она никогда не была трусливой. Осторожной, но не трусливой. А еще – любопытной. Главред сказал ей, что если однажды она начнет писать на более злободневные темы, может стать известной. К известности Мирра не стремилась, но укор уловила. Она не любила «горячие» темы, сплетни и грязное белье, и уж тем более не стремилась писать на опасные темы. Те, которые по статистике лучше всего читают и которые приносят самые большие деньги изданиям. Для таких тем нужно обладать определенными связями, то есть общаться с людьми. И вот это всегда ее отталкивало. Но раз в данном случае что-то необычное само плывет ей в руки, то есть, в руки необычному плывет она, глупо теперь разворачиваться и грести обратно.

Мелькнула даже мысль, что все это подстроил главред, что не было никакого спецзаказа именно на нее, подошел бы любой журналист, но она решила об этом не думать. По крайней мере сейчас были другие задачи.

– Я еду туда в качестве жениха, но кто невеста – без понятия, – признался Матвей, неловко улыбаясь.

– Это как вообще? – все еще не понимала Полина.

– Дело в том, что меня воспитывала бабушка. Я родился в Еловом, но бабушка увезла меня оттуда еще младенцем. Отец бросил маму беременной, а мама умерла в родах. Почему бабушка решила уехать, я не знаю, она никогда не рассказывала. Но с детства готовила меня к тому, что однажды я вернусь туда для женитьбы. Честно говоря, я никогда не воспринимал такие рассказы всерьез, а потому и не расспрашивал особо. Пока был маленьким, задавал вопросы, конечно, но детям никогда все не рассказывают. А когда уже начал соображать, думал, что бабушка просто никак не примет того, что я вырос, и по-прежнему кормит меня сказками о героях и принцах, в роли которых был, разумеется, я, которые выросли вдали от дома, но однажды возвращаются в свое царство дабы сесть на трон и спасти жителей.

– Спасти жителей? – недоверчиво переспросила Мирра.

– Я плохо помню те сказки, – признался Матвей. – Кажется, когда я был маленьким, они звучали как-то так. Это ведь сказки, их рассказывают детям. Я же говорю: когда вырос, вопросов не задавал, поэтому реальную версию сказок и не знаю.

– Но в них бабушка говорила тебе, что ты должен будешь вернуться в Еловое и жениться? – с долей скепсиса уточнила Мирра.

Матвей кивнул.

– А как ты узнал, что это время настало? Ведь не зря же мы все оказались в этом поезде. И если меня с Полиной позвал не ты, значит, невеста так решила. Она писала или звонила тебе? Ты поэтому едешь?

– Нет. Мне звонили вчера, но не невеста. Я не знаю, кто она. Звонила бабушка. Велела собираться и ехать на ближайшем поезде. Вот я и поехал.

Мирра приподняла брови, даже не стараясь скрыть отношение к происходящему, и поймала на себе примерно такой же взгляд Полины. Если белокурая фея поначалу и была очарована высоким улыбчивым попутчиком, то теперь градус очарования заметно снизился.

– Такая нужда жениться? – холодно поинтересовалась она.

Матвей улыбнулся. И вроде бы весело, но скользили в этой улыбке и грусть, и неловкость, и одновременно стыд за принятое решение.

– Так получилось, что меня совсем недавно бросила девушка, вот я и решил, что это путешествие к истокам – неплохой повод отвлечься.

Услышав, что он свободен, фея снова воспрянула духом. Конечно, жениться-то он еще не женился, а вот девушки нет уже сейчас.

– А почему ты не расспросил у бабушки о невесте? – поинтересовалась она.

Матвей бросил на Полину странный взгляд. Мирра даже напряглась. Тоненький голосок в голове прошептал, что все, сказанное до этого Матвеем, будет не таким необычным, как то, что она услышит сейчас.

Так и вышло.

– Бабушка умерла полгода назад.

Глава 2

Матвей

Первый раз бабушка позвонила ровно через девять дней после своей смерти. Время уже приближалось к полуночи, когда в большой коммунальной квартире зазвонил старенький телефон. Несмотря на поздний час, первой к аппарату, как всегда, подбежала Марья Ивановна. Однако поговорила она совсем немного, а потом аккуратно положила трубку на столик и засеменила босыми ногами по старому вытертому паркету к двери Матвея.

Он долго не мог понять, что от него хочет старая соседка. Бабушка умерла, другой у него нет, кто может ему звонить? Но сил спорить с Марьей Ивановной не было, поэтому он покорно поплелся к телефону.

Это оказалась она. На самом деле она! Бабушка, с которой он прожил восемнадцать лет с рождения и до того момента, как уехал учиться, да так и остался жить в городе. Он не так уж часто навещал ее, вечно находились какие-то дела. Вот и перед смертью они не виделись больше полугода. Бабушка еще не казалась ему старой, ей было всего шестьдесят шесть, на здоровье никогда не жаловалась, а потому он и подумать не мог, что они больше не увидятся. И за это корил себя.

Корил настолько сильно, что все девять дней после ее смерти ему постоянно чудилось ее присутствие. Он слышал то ее дыхание по ночам, то чуть шаркающие шаги в коридоре, но убеждал себя, что это всего лишь ветер и соседи. А знакомые черты звукам придают воображение и чувство вины. Но звонок Матвей объяснить не мог, ведь это точно не было сном или галлюцинацией, Марья Ивановна тому свидетель.

Он стоял, ошарашенный, словно прибитый пыльным мешком, прижимал трубку к уху и слушал бабушкин голос. Бабушка интересовалась, как у него дела, как поживает Катенька, не забывает ли он шапку, выходя на улицу, ведь сейчас такой мороз. Матвей машинально что-то отвечал, а самому казалось, что вот-вот грохнется в обморок, как девчонка. Ведь так не бывает! Мертвые не звонят живым!

С тех пор звонки случались часто, раз-два в неделю. Пришлось соврать Марье Ивановне, которая, конечно, знала, что бабушка у Матвея всего одна и та умерла, что это соседка бабушки. Дескать, они близко дружили, она тоже участвовала в воспитании Матвея, а потому он привык называть ее бабушкой. Пока его родная бабушка была жива, соседка все новости узнавала через нее, теперь же взяла на себя заботу о неродном внуке. Марью Ивановну такое объяснение удовлетворило, а вот Матвея нет.

Он не понимал, где искать ответы. Читал соответствующую литературу, но чаще всего ему попадался откровенный бред. Он не был медиумом, точно это знал. Да и звонила ему только бабушка, никакие посторонние призраки не тревожили. Попробовал один раз обратиться к якобы настоящему медиуму для консультации, но тот ответственно заявил, что такого быть не может, раз у Матвея нет дара. Предлагал установить контакт под собственным руководством. За деньги, разумеется. Матвей не согласился. Ему не было жалко денег, но медиум не вызывал доверия. Да и зачем связываться с бабушкой через кого-то, если вот же, она сама исправно звонит!

Несколько раз Матвей, проходя мимо церкви, даже останавливался перед входом, но так и не решился зайти. Думал, может быть, бабушкиной душе нужно упокоение, хоть ее и отпевали в церкви. Возможно, батюшка мог бы ответить вопросы и помочь лучше медиума, но он так и не зашел.

Бабушка была верующей. Соблюдала посты, никогда не работала по воскресеньям и праздникам. На старых фотографиях, которые она показывала, в ее доме даже были иконы, но после того, как они уехали из Елового, ничего такого в новый дом она не покупала. В церковь по большим праздникам ходила, но куличи не освящала и никакую обогащенную серебром воду домой тоже не носила. И Матвей был некрещенным.

– Это желание твоей мамы, – объясняла она.

Матвею такое объяснение казалось странным: когда это верующие бабушки, получившие полную власть над некрещенными внуками, слушались желаний их родителей? Но эти вопросы, как и все другие, он тоже не задавал. Бабушка в церковь никогда не звала, а он тоже не стремился. И даже во время отпевания не заходил. Это казалось ему лицемерным: никогда там не бывать, а зайти на отпевание. Так и простоял на улице под ледяным ветром и застилающей глаза метелью.

Вот и в тот раз не получилось, не смог пересилить себя. Сам не знал, чем ему так не угодила церковь, но даже в церковный двор не вошел. Возможно, потому что это было желание его мамы. И даже ради бабушки он не смог его нарушить.

Бабушка звонила и звонила, и Матвей привык к ее звонкам. Что-то рассказывал, но о многом умалчивал. Соседи всегда грели уши во время таких звонков, а забрать телефон в комнату не представлялось возможным. И вот вчера он наконец понял, зачем бабушка беспокоила его все это время: боялась, что внук забудет о «своем предназначении», не поедет в родовое гнездо, когда придет время. Бабушка недооценила силу своего влияния: время пришло, и он послушно поехал. Быть может, в другой ситуации и не поехал бы, но…

Матвей ехал не спасать кого-то. Он бежал от собственной жизни. А уж куда бежать в таком случае, не все ли равно?

Девчонкам о проблемах на работе не рассказал. Не пристало мужчине ныть. Тем более совершенно случайным попутчицам. Поэтому сказал, что просто исполняет последнюю волю бабушки да заодно отвлекается от ушедшей девушки. Почему-то про Катю ему сказать было легко, а про работу – нет. Жениться ни на ком, естественно, не собирается, но как минимум разобраться в ситуации следует. Хотя бы для успокоения бабушкиной души. Матвей не знал, поверили ли они в звонки или сочли его сумасшедшим, но другого объяснения дать все равно не мог. Как и умолчал о еще одной, очень важной причине поездки.

– Значит, тебя воспитывала бабушка, а мама умерла при родах? – переспросила Полина, когда он замолчал, как будто из всего рассказала уловила только это. Матвей опасался смотреть на нее. Девушка ему понравилась. Жаль будет, если он так сходу ее разочаровал, и она сочла его психом. Не то чтобы он рассчитывал на какие-то отношения, они были еще слишком мало знакомы, но даже болтать с ней было приятно. А то чем черт не шутит: легкий роман сейчас совсем не повредит. Может быть, увлекшись другой, он однажды сможет отказать Кате при очередном звонке?

– По крайней мере, так бабушка говорила, – подтвердил Матвей.

Он не смотрел на нее, поэтому не видел выражения лица, и не знал, что заставило Мирру поинтересоваться:

– Почему ты спросила?

Только тогда поднял голову, но Полина уже смотрела на Мирру, и он так ничего и не понял. Зато Мирра выглядела напряженной, хотя с самого начала делала вид, что в разговоры вступать не намерена. Забавная девчонка. Если Полина привлекала ангельской внешностью, грудным голосом, милой улыбкой и готовностью отвечать на ухаживания, то Мирра обращала на себя внимание противоположным: она явно была одиночкой, сторонилась людей, они были ей неприятны. Почему? Такой у нее характер или видела много зла? Матвей почти не встречал людей, которые были бы такими с рождения просто так. Всегда есть причина. Наверняка есть она и у Мирры.

И имя. Твердое, резкое. Не мягкая Мирослава, ни спокойная Мира. Мирра. Бьющее наотмашь, жесткое, бескомпромиссное. Словно скорлупа, за которой уютно прятаться.

– Потому что я тоже не знаю своих родителей, – сказала Полина. – Меня воспитывала тетя, мамина сестра. Она всегда была скупа на слова и эмоции, поэтому о родителях я знаю очень мало. Точнее, про отца вовсе ничего. Тетя говорила, что не знает, кем он был. Мама забеременела незамужней. И умерла, когда я была совсем крохой.

– Если ты сейчас скажешь, что тоже родилась в Еловом, я подумаю, что вы надо мной издеваетесь, – заявила Мирра, но по тону Матвей понимал, что ей не смешно. Ему тоже смешно не было.

– Нет, – Полина покачала головой. – Точнее, я не знаю. Мое свидетельство о рождении сгорело при пожаре, а в дубликате значится город, где я жила с тетей и ее семьей. Но я точно знаю, что родилась не там. Мы переехали туда, когда мне было два года.

Все трое замолчали, обдумывая услышанное.

– А ты? – наконец спросил Матвей у Мирры.

По ее лицу пробежала тень, он заметил это.

– Я вообще не знаю, кто мои родители. Я росла сначала в детском доме, а потом в приемной семье, – наконец сказала она.

– Супер! – выдохнула Полина, откидываясь на спинку купейного дивана.

Никто из них не знал, чем это всем угрожает, но понимали: их троих выбрали не просто так. Наверняка и Полина, и Мирра тоже значили что-то важное, но только Матвея готовили с детства. Если, конечно, бабушкины сказки безо всяких объяснений можно назвать подготовкой.

– Очевидно, мы все едем туда не просто так, – высказал общее мнение Матвей. – И я не удивлюсь, если все мы родились там.

– Или же едем туда именно мы, потому что у нас нет родственников, в случае чего никто не станет нас искать или поднимать панику, – мрачно добавила Мирра.

Такой вариант приходил ему в голову, но он не хотел пугать девчонок. Никто не назначал Матвея главным, но он чувствовал ответственность за попутчиц. Как минимум потому, что был мужчиной.

– Если кто-то из вас боится, может не ехать, – неуверенно предложил он. – Клятвы на крови мы не ставили, никому ничего не обещали. Можно выйти на ближайшей станции и вернуться домой.

Девчонки переглянулись.

– Я поеду, – не слишком уверенно сказала Полина. – Мне нельзя возвращаться. А куда ехать – все равно.

Матвей не стал спрашивать, почему ей нельзя возвращаться. Выяснит это как-нибудь потом. Раз Полина едет с ним, то на это еще будет время. Он посмотрел на Мирру, ожидая, что передумает она. Она промолчала, и Матвей понял, что никогда еще девушка не была так близка к тому, чтобы узнать что-то о себе, о своих истоках и, возможно, родителях. Наверное, каждый детдомовский ребенок этого хочет. Она поедет, даже если рано или поздно они выяснят, что это опасно. Впрочем, с чего вдруг он взял, что это опасно? Особенно для них. Журналистка и певица. Это его назначили женихом, даже не сказав, кто невеста, а девчонки просто отработают программу и вернутся домой.

Полина

До позднего вечера ребята обсуждали возможные теории, пока всех не стало клонить в сон. Поужинав в вагоне-ресторане, легли спать. Никто четвертый так и не присоединился, и Полина была рада этому. Ей уже нравилась их маленькая компания. Нравился улыбчивый Матвей, хоть новость о том, что он едет жениться, а ей предстоит петь на его свадьбе, и огорчила ее. Она еще не была готова к новым отношениям, из старых бы выпутаться, но с занятыми мужчинами знакомств не водила принципиально. Нравилась и угрюмая Мирра, старательно делавшая вид поначалу, что попутчики ее не интересуют. Она была немногословна, но когда говорила, то всегда четко и по делу. Не пускалась в пространные размышления, не паниковала и не нагоняла страху. Журналист, сразу видно. Хотя, наверное, в современной журналистике как раз ценятся противоположные качества.