Текст книги "Правда или желание"

– Сначала все было тихо, – продолжала Тамара Антоновна. – А потом что-то упало. Я как раз на кухне пила утренний кофе и слушала новости по радио. Грохнуло рядом, будто у Девятовых что-то уронили тоже на кухне. Я радио приглушила немного, но они, видимо, ушли из кухни в гостиную или куда-то дальше, потому что голоса доносились едва слышно.

– Голоса? – напрягся Лосев. Она же говорила, что всегда слышала только Алину.

– Ну да, – кивнула Тамара Антоновна. – Алина с Антоном ругались. На этот раз я слышала обоих, тоже удивилась.

– Голоса были только их? Никого постороннего?

– Нет, только Алина и Антон.

– О чем они ругались, вы, конечно, не слышали?

– Увы.

– И в котором часу это было?

– Так, сейчас вспомню, – Тамара Антоновна подняла глаза к потолку. – Я проснулась без четверти восемь, умылась, поставила чайник, чтобы успеть к восьмичасовым новостям. И как раз в это время у них что-то упало. Скандал длился минут пятнадцать, наверное. Так что примерно в промежутке с восьми до половины девятого.

Лосев взглянул на часы. Совпадало с временем смерти, указанным Лерой. Значит, во время этого скандала и погибла Алина. Неужели ее убил все-таки Антон Девятов? Ох и влипли они!..

– А дальше что было?

– Я занялась своими делами, а потом услышала крик. Выскочила из квартиры: дверь к Девятовым распахнута, в коридоре стоит их домработница, Катюша, и кричит. Я подбежала к ней и увидела ноги Алины. Обошла диван, убедилась, что она мертва, вызвала полицию и скорую помощь.

– Что-нибудь трогали?

– Конечно же, нет! Катю сразу на кухню увела, чтобы и она ничего не трогала. Хотела к себе, но побоялась оставлять квартиру соседей открытой.

Отважная старушка, ничего не скажешь. Лосев быстро черканул в блокноте время, указанное Тамарой Антоновной.

– И между скандалом в квартире Девятовых и криком домработницы вы ничего не слышали?

– К сожалению, – Тамара Антоновна развела руками, – после завтрака я занялась стиркой и глажкой постельного белья, прачечная со стиральной машинкой находится в другом конце квартиры. Я бы и Катю там не услышала, повезло, что как раз решила сделать перерыв.

Лосеву показалось странным, что перерыв соседки случайно совпал с тем временем, когда к Девятовым пришла Катя. Вполне возможно, Тамара Антоновна знала время, к которому приходит домработница, и специально дежурила у двери, чтобы не пропустить что-нибудь интересное. Едва ли рассчитывала увидеть труп, но, может быть, разгром в квартире, когда Катя откроет дверь. В таком случае она могла увидеть и кое-что еще.

– Тамара Антоновна, и последний вопрос. Катя утверждает, что, когда открыла дверь квартиры Девятовых, на нее бросилось что-то черное. Не то собака, не то человек, она с перепугу не рассмотрела. Вы ничего такого не заметили?

– Нет, – удивленно, но достаточно уверенно ответила женщина. – Она открыла квартиру и вошла, никто ей навстречу не выходил. – Тамара Антоновна поняла свою оговорку и торопливо добавила: – То есть я, конечно, подошла позже, сам момент открывания двери не видела, но, если бы кто-то выскочил, куда бы он делся? Если это был человек, а не собака, есть, конечно, вероятность, что он успел уехать на лифте или скользнуть на лестницу, но это же должно было повезти, чтобы лифт стоял на нашем этаже. Иначе не успел бы. А дверь на лестницу открывается с трудом, там нужно силу приложить, и хлопает она сильно, я бы услышала.

Лосев скрыл ухмылку. Если бы достопочтенная старушка действительно вышла только на Катин крик, то откуда ей было знать, сколько времени прошло с тех пор, как девушка вошла в квартиру? Но ничего говорить он не стал. К делу это отношения не имеет, а настраивать против себя соседку не хотелось. Мало ли когда еще пригодятся ее показания.

Глава 3

Лера Горяева редко уходила домой вовремя. Настолько редко, что не могла вспомнить, когда такое случалось в последний раз. Всегда находились какие-то важные дела разной степени срочности: то придут результаты исследования тканей, то следователи новые запросы подадут, то просто слишком много трупов. Последнее обычно случалось осенью или весной, когда, как принято считать, обостряются все психические заболевания. Лера не знала, так ли это, но тот факт, что весной и осенью люди убивают друг друга чаще, чем зимой и летом, был неоспорим.

Вот и сегодня шел уже седьмой час вечера, а она продолжала торчать в секционной и возиться с телом Алины Девятовой. Могла бы заняться им и завтра, но следователь непрозрачно намекнул, что хорошо бы это сделать сегодня. Потому что за убийство такого масштаба его наверняка будут ежедневно, а то и по нескольку раз на дню доставать и начальство, и журналисты. Да Лера и сама видела толпу перед домом Девятовых.

Макс, санитар, который помогал ей на вскрытиях, слезно умолял отпустить его вовремя, поскольку у него на вечер было назначено какое-то там мероприятие, и Лера не стала вредничать. Во-первых, задержаться после смены было ее желанием, Макс никоим образом не должен был страдать из-за трудоголизма судмедэксперта, а во-вторых, Алина Девятова была особой достаточно хрупкой, чтобы Лера не надорвалась, проводя вскрытие одна и поворачивая тело при необходимости. А потому и кое-что необычное Лера тоже увидела сама.

Откинув с жертвы простыню, она настроила яркую лампу и сразу увидела следы в районе ключиц Алины. Длинные, тонкие, напоминающие кровоподтеки, будто кто-то чертовски сильный с чертовски длинными пальцами стоял позади девушки и держал ее за плечи.

Лера тут же потянулась к фотоаппарату, чтобы сфотографировать следы. Сделала несколько снимков, переключилась на режим просмотра кадров и удивленно замерла. На небольшом экране была видна верхняя половина тела, почти вся покрытая такими же следами.

Лера опустила фотоаппарат и взглянула на Алину. Кожа на ее груди и плечах была бескровно-белой, без каких-либо признаков кровоподтеков, кроме тех, что она увидела сразу на ключицах. Вживую с двух сторон протянулись четыре темные полосы, а на экране фотоаппарата такие полосы были и на груди, и на руках, и на животе девушки. Лера нерешительно вдохнула, а затем быстро сделала еще пару снимков, на этот раз фотографируя все тело. Яркие сине-черные следы снова проявились на экране фотоаппарата и были видны на ногах в том числе.

В нарушение всех правил ведения аутопсии, Лера схватилась за скальпель и сделала надрез кожи в том месте, где следы виднелись вживую, а потом и там, где их было видно только на экране фотоаппарата. Ничего. Никаких признаков скопления крови ни там, ни там. Понимая, что это не может быть брак фотоаппарата, она сфотографировала себя сначала в одежде, а затем, воровато оглянувшись, спустила с плеч халат и футболку и снова сфотографировала уже обнаженное тело. Ее кожа была такой, какой она и видела ее в зеркале, так что вовсе это не брак аппаратуры. И не тень от лампы, Лера несколько раз меняла положение той, а следы все равно проявлялись.

Вместо того чтобы продолжать вскрытие, Лера набрала номер следователя.

– Петр Михайлович, это Горяева. У меня тут на теле Девятовой какие-то странные следы, будет лучше, если вы взглянете, – без предисловий заявила она.

– Прямо сейчас? – хмуро поинтересовался Воронов.

– Да.

Следователь тяжело вздохнул, что-то прикидывая в уме.

– У меня люди вызваны на семь, я не могу уйти. Сейчас вызвоню кого-нибудь из оперов, покажешь им.

Не дожидаясь ответа, Воронов положил трубку, и Лере ничего не оставалось, кроме как смириться. Просто сидеть и ждать полицейского она, конечно, не станет. Еще неизвестно, когда тот приедет. Сможет ли следователь найти кого-то свободного или же озадачит того, кто сейчас занят и явится лишь тогда, когда освободится? А рабочий день, между прочим, уже закончен. И все опера либо дома, либо же, если продолжают трудиться, то не пьют кофе в ожидании задания от следователя. Да и Лере, при всей ее любви к работе, не улыбалось уйти домой в полночь, ведь вскрытие Девятовой все равно придется закончить сегодня. Поэтому, положив телефон в сумку, она вернулась в секционную и снова взялась за скальпель, стараясь не смотреть постоянно на гладкую белую кожу на плечах Алины.

К тому моменту, как в соседнем кабинете, где стоял компьютер и хранились документы, открылась дверь и раздался голос Леши Лосева, Лера почти закончила со вскрытием.

– Лер, ты где?

– Тут я! – крикнула она. – Заходи, но имей в виду, что у меня еще не прибрано.

Леша осторожно заглянул в секционную, быстро окинул взглядом стол, на котором лежало тело, и тут же отвернулся.

– Воронов сказал, что ты хотела что-то показать.

– Ага, – Лера торопливо прикрыло тело Алины простыней, оставив обнаженными только голову и плечи. – Накинь халат возле двери и заходи, я все закрыла.

Леша быстро накинул на плечи халат и вошел внутрь, настороженно глядя то на Леру, то на Алину. Лера подвела его к столу и указала на синяки на плечах.

– Как по-твоему, что это?

Леша наклонился ближе, будто ища подвох. Наверняка он понимал, что Лера не позвала бы его из-за простых синяков, такое можно было написать в отчете или хотя бы сказать по телефону.

– Похоже, ее кто-то держал за плечи, – наконец сказал Леша. – И если пятна образовались примерно во время смерти, то это доказывает, что у убийцы был или сообщник, или четыре руки. И я ставлю на сообщника.

– Но тут видишь какое дело: судя по пятнам, которые определенно образовались в момент убийства, тот, кто ее держал, стоял ровно за ней. Давление обеих рук одинаковое. А тот, кто ее душил, тоже стоял сзади, судя по борозде. И вот я не очень понимаю, как они оба могли стоять сзади, а не по бокам.

– То есть ты ставишь на четырехрукого убийцу? – хмыкнул Леша.

Лера на это ничего не ответила.

– Крепись, я отворачиваю простыню.

На самом деле Леша работал в полиции уже около десяти лет, видеть ему доводилась за это время разное, и труп со вскрытой грудной клеткой далеко не самое страшное зрелище, поэтому за его психологическое состояние Лера переживала не так уж сильно. Справится.

– Посмотри, видишь ли ты еще где-нибудь на теле такие пятна.

Леша отнесся к просьбе ответственно, осматривал тело буквально по сантиметру, но в конце концов покачал головой.

– Нет, не вижу. А должен?

– Достань мобильный телефон и сделай несколько фотографий.

– Трупа?

– Ну не меня же!

– Уж лучше бы тебя, – пробормотал Леша, вытаскивая смартфон.

Он сделал несколько снимков, но просматривать их не торопился. До его прихода Лера уже убедилась, что на экране мобильного видно все то же самое, что и на дисплее фотоаппарата, поэтому молча кивнула на телефон, давая понять, что делать дальше. Леша послушно открыл галерею и принялся просматривать сделанные кадры, то и дело бросая взгляды на тело Алины. Очевидно, сравнивал. И с каждой секундой брови его сходились все ближе друг к другу.

– Это как? – наконец спросил он.

Лера развела руками.

– Понятия не имею. Но знаешь, что самое интересное?

– Куда уж интереснее?

– Ни на тех местах, что видно на снимках, ни на месте реальных синяков на теле крови нет. Это не кровоподтеки.

– А что?

– Не знаю. Я взяла образцы тканей на анализ, попрошу сделать побыстрее, но будет лучше, если Воронов лабораторию тоже пнет. Честно говоря, у меня никаких предположений.

Леша снова наклонился к трупу, рассматривая пятна на теле.

– Знаешь, они какие-то странные. Будто пальцы у того, кто ее держал, раза в два длиннее обычных человеческих.

– Мне тоже так показалось, – согласилась Лера.

Оба посмотрели друг на друга, вспоминая разгромленную квартиру Девятовых. Все больше походило на то, что в момент убийства там был кто-то еще. И именно этот кто-то, а вовсе не Антон и Алина, устроили такой бедлам. Но Тамара Антоновна из шестой квартиры не упоминала третьего и не слышала звуков настолько сильной борьбы…

– Как там твой сосед, сильно занят или найдет время взглянуть на наш труп? – наконец спросил Леша.

Брови Леры взлетели вверх.

– Убийство произошло только утром, а следствие уже до такой степени зашло в тупик, что ты готов звать на помощь экстрасенса? – не удержалась она от подначки.

– Сама знаешь, какая неторопливая у нас лаборатория, – вздохнул Леша. – Их пинай не пинай, а все равно несколько дней рожать будут. А журналисты за это время нас с дерьмом съедят. Может, Ник хоть что-то полезное сможет сказать, будем знать, куда двигаться. А то пока, кроме как объявить Девятова в розыск, у нас идей нет.

У него зазвонил телефон, и, по мере того как он слушал невидимого собеседника, лицо его делалось все удивленнее, хотя Лере казалось, что удивить его сильнее, чем это сделала она, уже просто невозможно. Наконец Леша положил трубку и повернулся к ней.

– Эксперты взяли отпечатки пальцев из квартиры Девятовых. Конечно, их там много, но одни свежие есть в нашей базе. Угадай чьи.

Лера развела руками.

– Никаких предположений.

– Участкового инспектора Заречного района старшего лейтенанта Александра Николаевича Сатинова. Знаешь такого?

Конечно, Лера знала. Несколько месяцев назад, когда у Воронова в попечении было дело о маньяке, убивающем людей и вырезающем у них сердца, Сатинов тоже участвовал в расследовании, поскольку именно на его территории обнаружили одно из тел.

– Он здесь каким боком?

– Вот завтра и выясним, полагаю, Воронов захочет с ним поговорить. Ладно, я побежал, если найдешь что-то новое, звони.

Лера махнула ему рукой и вернулась к телу. Она уже почти закончила, нужно было только зашить, но сделать этого ей не дали: Леша вернулся буквально пять минут спустя.

– Лер, я с Никитой созвонился, можно он сегодня еще приедет?

– Сегодня? – Лера возмущенно посмотрела на него.

– У него завтра с утра зачеты, раньше пяти вечера не освободится. А так мы бы завтра уже работать начали, если он что-то занятное скажет. Лер, ну пожалуйста! Я с тобой подожду, честно.

Лера только шумно выдохнула. С ней он подождет в любом случае, ему же интересно узнать, что скажет Никита. И Лера подозревала, что приехать сегодня было вовсе не идеей последнего.

– Опять ночью явишься, тебя Анюта на порог не пустит, – из вредности заметила она, а Леша сразу помрачнел:

– Да мы с ней и так три дня уже не разговариваем, хуже не будет.

– Слушай, а чего ты мучаешься? Ну разводитесь вы, да и всего делов. Взрослые люди, а проблему решить не можете. Скажи ей прямо, что больше не хочешь так жить и лучше вам разойтись, пока совсем врагами не стали.

– Думаешь, это так просто? – с тоской спросил Леша.

Лера могла бы сказать, что просто, но на самом деле просто было давать такие советы, а не следовать им. Она ведь и сама десять лет уже не может сказать человеку, что любит его. Точнее, говорит постоянно, но все это звучит как шутка, а вот сделать серьезное лицо и сказать, что это не шутка, не может. Вот и сейчас после визита Никиты они вместе поедут домой, ведь живут на одной лестничной площадке, и она, как юная школьница, будет наслаждаться каждой проведенной с ним минутой, но так и не скажет ему прямо о своих чувствах. Потому что, когда открываешь другому сердце, нужно понимать, что совсем необязательно его ответ будет таким, каким тебе хочется. Выходить из точки равновесия можно только в том случае, если готов к обоим вариантам развития событий, а Лера к одному из них готова не была.

– Звони Кремневу, черт с тобой, – бросила она, отворачиваясь.

* * *

– У тебя что, вечеринка? – удивленно спросила Лера, покосившись на дверь, из-за которой доносились недвусмысленные звуки музыки и девичьего смеха.

Никита тоже прислушался. Так и есть, это в его квартире кто-то веселится. Похоже, к Даше, младшей сестре, пришли подружки, и, поскольку Даша его не предупреждала о грядущем визите, наверняка это стало неожиданностью и для нее. Чуть больше месяца назад сестра неудачно поскользнулась на лестнице и сломала ногу, поэтому все это время сидела дома. Многочисленные подружки часто ее навещали, но обо всех их визитах она предупреждала заранее, да и были они спокойными и короткими. Девчонки приносили фрукты, иногда болтали с полчаса, рассказывая последние новости, или вместе смотрели фильм и уходили. А позавчера Даше наконец сняли гипс, велев еще недельку посидеть дома и не нагружать ногу, и подруги, очевидно, решили это отпраздновать. Жаль только, что их желание повеселиться пришлось на будний день, а завтра у него напряженный график, но уж лучше так, чем общительная сестра, страдающая дома от одиночества, опять весь вечер будет жаждать его внимания. Никита очень любил младшую сестренку, но порой ее становилось слишком много для него одного.

– Очевидно, – вздохнул он.

Лера поняла его вздох правильно.

– Если хочешь тишины и покоя, заходи, мой диван в твоем распоряжении.

– Спасибо, но, полагаю, мне стоит организовать тишину и покой в своей квартире, пока это не сделали соседи. Время – почти полночь.

Они распрощались, и Лера скользнула в свою квартиру, а Никита открыл дверь своей. Ну что ж, он не ошибся: у Даши в гостях были три подружки. Судя по голосам, компания расположилась в гостиной. Слушали музыку, что-то громко обсуждали и хохотали. Если бы не позднее время, он бы тихонько вымыл руки и скрылся в своей комнате, поскольку искренне полагал, что Даша имеет на эту квартиру такие же права, как и он, но девчонкам действительно стоит вести себя потише.

Раздевшись и почти не замечая того, что делает, Никита поставил в один ровный ряд обувь, которую девушки побросали как попало, и заглянул в гостиную.

– Ой, Ник, привет! – помахала ему рукой раскрасневшаяся Даша, а на кофейном столике у дивана Никита заметил три бокала с остатками замысловатого коктейля внутри. – Я не ждала тебя так рано.

– Рано? Почти полночь.

Даша взглянула на часы и ахнула, а ее подруги тут же засобирались домой. И Никита понимал, что их удивление не притворство: за болтовней они действительно не заметили, как пролетело время. Две из трех девушек торопливо собрали вещи и распрощались, зато третья, Кристина, уходить не торопилась. Нарочито медленно она поднималась с дивана, поправляла волосы и одежду, а когда подруги уже стояли на пороге и интересовались, скоро ли она, ответила:

– Вы идите, а я Дашке помогу все убрать. А то насвинячили – и сбежали, некрасиво. Потом на такси доеду.

Даша попыталась заверить, что с несколькими бокалами и тарелками справится сама, но Кристина даже слушать не хотела. Никита подозревал, в чем дело, поэтому не стал задерживаться в гостиной, ушел в ванную умыться и переодеться. Он не планировал ложиться спать в ближайшие часа два, а потому следовало сменить одежду на домашнюю. Когда он вышел из ванной, в квартире стояла подозрительная тишина, а на кухне обнаружилась одна Кристина. Она сидела на высоком барном стуле, закинув одну ногу на другую, и лениво пила кофе.

– Где Даша? – поинтересовался Никита.

– Пошла вниз, девчонки забыли кое-что, она понесла им, – ответила Кристина и чуть сменила позу, наклонившись вперед так, что декольте на розовой кофточке стало чуть глубже. – Я предлагала сходить, но, кажется, она уже соскучилась по движению. Хочешь, сделаю тебе кофе?

– С этим я сам справлюсь, – заверил Никита, подходя к кофемашине.

– Хотела за тобой поухаживать, – пожала плечами Кристина, – ты, небось устал. Так поздно возвращаешься домой. Работа или личное?

Какое твое дело, страстно хотелось ответить ему, но Никита промолчал. Кристина в окружении его сестры появилась не так давно, всего несколько месяцев назад, но стала постоянной гостьей. И каждый раз настолько недвусмысленно к нему клеилась, что даже Никите становилось неловко. Девушка была довольно симпатичной, и, не будь она подругой его сестры, Никита определенно обратил бы на нее внимание, но у него хватало мозгов не заводить романы с Дашиными приятельницами. Ни одни его отношения не длились больше года, а чаще всего заканчивались через три-четыре месяца, и ругаться с сестрой ради короткого романа ему не хотелось. А Даша определенно начала бы выяснять причины, чем его не устроила ее подруга.

– Работа, – коротко ответил он, почти не соврав.

Звонок Леши Лосева застал его в тот момент, когда он собирался домой, закончив все дела в университете. Завтра предстоял тяжелый день, на нескольких его зачетах собирались присутствовать проверяющие, и следовало подготовиться. К самим зачетам он всегда был готов, но этим неприятным людям наверняка захочется посмотреть на различные документы, и он хотел убедиться, что прикопаться им будет не к чему.

Лосев сказал, что у них появилось одно интересное дело и будет здорово, если Никита сможет посмотреть. И лучше завтра утром, чтобы не затягивать. Завтра утром Никита не мог, поэтому предложил сегодня, хоть и смотрел на часы и понимал, что судмедэксперт наверняка уже закончил смену и ушел домой. Но судмедэкспертом оказалась Лера, никогда в жизни не уходившая с работы вовремя, поэтому приехать ему разрешили.

О смерти Алины Девятовой Никита не слышал. Он и о том, кто такая Алина Девятова, знал лишь отдаленно. Он предпочитал несколько иную музыку, и Даша, воспитанная им практически с пеленок, переняла его вкусы. Музыка же этой группы была рассчитана на девочек и мальчиков от двенадцати до примерно двадцати лет, когда юные неокрепшие умы еще верят в большое светлое чувство, ради которого можно свернуть горы, разругаться с родителями и жить в палатке на склоне горы. Но песни дуэта «ДвАжды» доносились из каждого утюга, их порой слушали студентки младших курсов, поэтому совсем уж не знать о Девятовых Никита не мог.

О том, что в убийстве Алины подозревают ее мужа, Леша Никите сказал уже только после того, как они закончили, чтобы не портить эксперимент, а потому, стоя в морге и глядя на тело молодой прекрасной женщины, по самую шею укрытое простыней, Никита понятия не имел, что с ней случилось. Подозревал, что она была задушена, слишком уж красноречивые следы виднелись на ее шее, но подробностей не знал.

– Что вы хотите узнать? – поинтересовался он.

– Что происходило перед ее смертью, – отозвался Леша. – Сколько людей там было, как все произошло. Ну и вообще все, что можешь сказать.

Леша странно нервничал, и Никита насторожился. Приятель явно что-то недоговаривал, тем не менее, отказываться он не стал. Подошел к каталке и аккуратно высвободил из-под простыни левую руку девушки. Обхватил ее ладонь, посмотрел на лицо. Глаза Алины, были, конечно, закрыты, но он сразу почувствовал, что при жизни они были насыщенно-зеленого цвета, а потому представить их смог легко. Нырнул в болотную глубину, стремительно достигая дна. Свет пропал, зато проснулись слух, обоняние и осязание.

Кто-то громко кричал, но слов было не разобрать. Будто он находился в той же квартире, что и Алина, но в соседней комнате, а Алина и сама издавала достаточно шума. Она молчала, но хлопали дверцы шкафов, шуршала одежда, падали на пол вешалки. Похоже, девушка собирала вещи.

– Ты куда собралась? – донеслось так четко и так близко, что не только Никита, но и Алина вздрогнула от неожиданности.

– Пошел вон! – ответила она.

До носа донесся тяжелый аромат мужского парфюма.

– У нас гастроли, ты забыла?

– Я никуда не поеду.

Плечо ударилось о дверной косяк, а руки потащили что-то тяжелое, загромыхали по паркету колесики чемодана. Мужская рука грубо схватила ее за предплечье, разворачивая.

– С ума сошла?

Алина вырвала руку и ускорила шаг, но чемодан зацепился за что-то и никак не желал выезжать из комнаты. Девушка дергала его, злилась и психовала. Чемодан наконец освободился, Алина побежала, но мужчина, очевидно, ее догнал. Сильный толчок в спину, пальцы выпустили ручку чемодана, Алина подалась вперед и упала, не удержав равновесие. Заболели колени, ладони и локти.

– Ты больной? – закричала она, но развернуться не успела: сильные руки – другие, не те, что трогали ее чуть раньше, – схватили за плечи, рывком подняли вверх. Что-то острое, будто ногти или даже когти, впилось в кожу в районе ключиц.

– Антон! – взвыла Алина от боли, и в голосе ее прорезалась паника напополам с надеждой. Будто она звала его на помощь, а не просила остановиться.

Дальше началось что-то непонятное. Мир вокруг затянуло в воронку, все вокруг закружилось, верх и низ постоянно менялись местами. Никита – а точнее, Алина в его лице – не чувствовал боли, по-прежнему ничего не видел и совершенно не понимал, что происходит. Он слышал странные звуки, будто где-то рвалась то ли ткань, то ли бумага, то ли и то, и другое. Что-то скрежетало, звенело и вибрировало.

А потом все закончилось. Резко, как и началось. Но не успел Никита выдохнуть, как что-то металлическое, похожее на кулон, скользнуло по груди вверх, закрутило шею тугой петлей. Стало нечем дышать. Алина царапала ногтями кожу, пытаясь поддеть удавку, но ничего не выходило. Воздуха не хватало, паника накрывала ее со скоростью снежной лавины, а когти продолжали впиваться в кожу. И все это теперь происходило в полной тишине. Единственным желанием Алины был глоток воздуха, но прежде, чем она потеряла сознание, она уже поняла, что желанию этому не суждено сбыться.

Никита отпустил ее руку и быстро сделал шаг назад, пытаясь отдышаться. Будто это его только что держали крепкие когтистые руки и душили, будто его мир переворачивался с ног на голову, теряя опору. Заглядывая в последние минуты жизни людей, он всегда чувствовал то, что чувствовали они, и, если смерть их была мучительной, его ощущения были лишь каплю слабее.

– Все нормально?

Чужая рука коснулась его плеча, и он едва сдержал желание сбросить ее, до того были ярки ощущения Алины. Это всего лишь Лера, она волнуется. Никита кивнул, и оба – Лера и Леша – послушно дали ему еще минуту прийти в себя.

– Что же там, черт возьми, происходило? – наконец осторожно спросил Леша, уставший от молчания.

Никита понял, что его время закончилось. Открыл глаза, посмотрел на лежащую перед ним девушку. Все, что слышит и чувствует во время подобных сеансов, он озвучивал по ходу, поэтому сейчас не было необходимости повторять, Лера и Леша все слышали.

– Возможно, это были всего лишь галлюцинации Алины от нехватки воздуха, – предположил он, отмечая, что голос звучит обычно, без хриплого налета, как если бы его на самом деле душили. – Я ведь не знаю, что происходило там по-настоящему, я лишь чувствую то, что чувствовала она, а ее ощущения могли быть ошибочны.

Лера и Леша странно переглянулись, а затем последний вытащил из кармана мобильный, вывел на экран фотографию и протянул ему телефон. Никита осторожно взял его, посмотрел на снимок. Похоже, ощущения Алины не были вызваны кислородным голоданием. Разгром в квартире очень походил на то, что он слышал.

– У меня нет объяснений, – признался Никита, возвращая телефон. – Единственное, что я знаю наверняка, это то, что в квартире был кто-то третий. Кто-то странный третий.

– Почему странный? – насторожилась Лера, и Никита услышал в ее вопросе невысказанное продолжение. Она точно что-то знает.

– Сложно объяснить. Пальцы тонкие, словно женские, и ногти длинные. Но сила не то что мужская, а скорее нечеловеческая. Он схватила Алину, когда та лежала на полу, и поднял так быстро, будто та ничего не весила. Да и потом Алина вырывалась, но пальцы, казалось, даже не сжимались сильнее, как обычно происходит, когда один вырывается, а второй пытается удержать. И тем не менее, Алина не смогла освободиться.

– А кто ее душил? – спросил Леша. – Антон или тот, второй?

– Понятия не имею. Ее душил кулон на цепочке, а кто его держал, не знаю.

– Эх, – Леша вздохнул. – И даже если мы его найдем, отпечатки пальцев с тонкой цепочки не снимешь.

– Но на ней может быть ДНК, – заметила Лера. – Найти преступника вам это не поможет, но доказать, что он держал цепочку, когда найдете ее, – да.

– А цепочку не нашли? – удивился Никита. Ему казалось логичным, что подобное орудие убийства должно остаться на жертве.

– Увы, – Леша развел руками. – Рядом с трупом ничего не было, а в целом украшений в доме много. Сейчас Лерка нам по следам опишет искомое, и будем просматривать.

– Если вам это поможет, то кулон был на ней до убийства, его не набрасывали сверху.

– Кстати, взгляни еще кое на что, – предложила Лера, отворачивая простыню на теле Алины.

Никита подошел ближе, сразу замечая темные полосы на плечах девушки. Остановился в изголовье каталки, приложил руки к следам, не касаясь кожи.

– Да, это следы того, кто ее держал.

– А что ты скажешь на это?

Теперь уже Лера вытащила мобильный телефон, быстро, не прицеливаясь, сфотографировала тело и протянула Никите. Тот взял телефон осторожно. Неясное ощущение словно шептало на ухо, что он увидит что-то страшное. Страшнее того, что было на снимках Леши. Все тело Алины покрывали темные пятна, похожие на те, что он видел на плечах. Но даже не это пугало его сильнее всего, а что, он не мог понять. Нужно остаться наедине с собой, разобраться в ворохе ощущений, отбросить все ненужное, чужеродное, и может быть, тогда он поймет.

– Что это? – глухо спросил он. Не удивленно, он не был удивлен. Его почему-то подташнивало, но эти ощущения тоже лежали за гранью осознания.

– Мы надеялись, ты нам скажешь, – заметил Леша. – Следы видны только на камере, вживую мы тут под лупой рассматривали, ничего не увидели.

– Более того, следов крови нет ни на видимых, ни на невидимых пятнах, – добавила Лера.

Две пары глаз пытливо сверлили его, ожидая, что он что-то скажет, но Никита молчал. Он понятия не имел, что это, но почему-то казалось, что должен знать.

– Похоже, тот, кто держал ее перед смертью, уже касался ее раньше, – наконец выдавил он. – Следы постепенно сходят с кожи, как настоящие синяки, но оставляют ментальный след, видимый на фотографии.

– Как такое возможно? – мрачно поинтересовался Леша.

– Фотопленка более чувствительна. Есть данные, что часто на пленку удавалось заснять то, что не видел глаз. Например, призраков. Очевидно, цифровые фотоаппараты, в том числе камеры в мобильных телефонах, тоже более чувствительны к подобным вещам.

– Ты хочешь сказать, – осторожно начала Лера, – что Алину держало нечто сверхъестественное?

– Или так, или у нее какое-то редкое заболевание, при котором кожа ведет себя подобным образом.

Леша и Лера переглянулись, и Никита видел, что оба хотят верить во второй вариант, но понимают, что первый более вероятен. Потому что нет такого заболевания. И сложно даже представить, как именно физический недуг может менять информационное поле вокруг.

– Давайте так, – наконец решил Леша. – Лера считает, что это заболевание, возможно, пока неизвестное науке, и ищет любые упоминание о подобных вещах в медицинской литературе, а Никита считает эти следы воздействием чего-то сверхъестественного, и отрабатывает эту версию.