Текст книги "Маринкина любовь"

Глава 2
ВЗРОСЛЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Душное, жаркое лето промчалось быстро. Первое сентября Маринка с Димкой встретились так, как будто не виделись сто лет. Глубоким внутренним чувством Маринка как-то сразу поняла, что и он тосковал по ней, хотя отчаянно старался не показывать вида, специально держался немного надменно и отстранение Но теперь девушка уже знала, что у него всегда бывает так после долгих разлук: ему нужно время, чтобы заново приблизиться, раскрыться… Такие уж они, эти мужчины. Быстро отвыкают от близких.

Димка теперь был почти на голову выше подруги, черты его лица стали немного резче – он повзрослел. Маринка просто любовалась своим героем. Он привез ей тогда целый мешочек американских конфет в ярких обертках и жевательной резинки. Она тогда толком и не распробовала гостинцы: что-то раздала девчонкам в классе, а остальное принесла Кристинке и детишкам во дворе. Это был первый и самый сладкий за всю жизнь подарок любимого. Значит, думал о ней, значит, хотел сделать приятное! Маринка просто летала от таких мыслей.

Его отец и Татьяна с маленьким Димкиным братом приехали в город погостить на несколько дней, а потом должны были снова уехать в Америку. Местные жители относились к ним теперь почти как к инопланетянам: нечасто вот так запросто встретишь на улице людей, которые побывали в Америке! Новый Димкин фотоаппарат с цветной пленкой, его иностранные ручки и брелки мгновенно стали предметом зависти всей школы.

– Небось надарил тебе всего, – говорили Маринке одноклассницы, – а ты нам просто не показываешь. Знала, кого выбрать!

Маринка только плечами пожимала да руками, смеясь, разводила. Она с некоторых пор стала замечать, что на Димку заглядываются не только одноклассницы, но и девочки из старших классов. Это было ей приятно, но где-то глубоко внутри немного тревожило, хотя она и верила в их с Димкой отношения безгранично. Даже непримиримая Вика сменила вдруг гнев на милость.

– А пожалуй, ты права была, что его подцепила, – рассуждала она, – какая ты оказалась умная! Я бы никогда не подумала, что у него так все сложится… Олух такой был!

Они словно не могли оторваться друг от друга. Едва успевали расстаться после школы, как Маринка бежала из дома к телефонному автомату набрать заветный номер и услышать родной голос. А он… Почти каждый вечер Димкин камушек летел к ней в окно, и Маринка, едва накинув на плечи плащ, летела ему навстречу. Ради этого она готова была терпеть и ночные скандалы с матерью, и ругань Николая. Но что бы кто ни говорил, уж она-то точно знала, что ничего порочного между ней и Димкой нет – только прогулки под луной, опавшие, шуршащие под ногами листья в осенних аллеях да их близость друг к другу – первая, безотчетная, безграничная. Может быть, это самое главное, что когда-либо случалось в ее жизни…

В один из таких вечеров они, обнявшись, сидели на скамеечке около единственного в городе фонтана, и Маринка, пребывая в самом романтичном расположении духа, фантазировала вслух и торжественно объявила:

– Димка! Я хочу родить тебе много детей! Двоих! Нет – троих, четверых! Чтобы у нас с тобой был большой, уютный дом и по нему всегда бегали дети. А я ждала бы тебя с работы, пекла бы пироги и была всегда такая счастливая – вот как сейчас!.. Сегодня удивительный день – все желания сбываются! Ты меня любишь? – спросила она, помолчав немного.

– Конечно, Маринка! Разве я сидел бы тут с тобой, если бы было иначе?

– Тогда почему ты молчишь про будущее? Никогда мне не говоришь, что у нас дальше?.. Ты вслушайся только… – И она нараспев произнесла: – Марина, Дмитрий! Это же настоящая музыка. Как Елена и Ахиллес! Даже имена у нас неслучайные, как два сцепленных звена! Помнишь царевича Димитрия и Марину Мнишек? Такая красивая, трагическая любовь! Только у нас она обязательно будет счастливая!

– Ну, может быть, и будет, не знаю я. – Димка потупился. Его явно утомлял этот разговор. – Только ты же сама понимаешь, что мне надо сначала доучиться и закончить школу, потом поступить в университет в Москве, потом его тоже блестяще закончить. Потом аспирантура, хорошая работа… А вот потом у нас все будет! Может быть…

– Но я же не выдержу так долго! Я хочу сейчас быть с тобой каждый день, каждую минуту!

– Но папа мне говорит, что я должен именно так себя вести, если хочу сделать хорошую карьеру, как у него. Он обещал мне помочь устроиться в Москве. К моменту поступления в университет у меня там уже и квартира своя будет…

– Нет, нет, нет! Это все неправильно! – взвилась Маринка. Уже знакомый неприятный испуг сжал ей сердце. – Если ты меня любишь, то поклянись прямо сейчас…

– Поклясться? Маринка, да в чем?

– Клянись, если любишь! – Ее глаза горели как два черных уголька, длинные темные волосы разметались по плечам. Она была очень похожа на полубезумную ворожею-цыганку.

– Ну ладно, хорошо, клянусь! Ты какая-то странная в этот вечер…

– Повторяй за мной и смотри мне прямо в глаза. – Маринка взяла его ладони в свои. Они были очень горячие. – Я, Дмитрий Соловьев, клянусь сегодня, тридцатого сентября, Верой, Надеждой, Любовью и матерью их Софией, что возьму в жены тебя, Марину Смирнову, как только мне исполнится девятнадцать лет. И никакие люди, города, проблемы нас больше не разлучат. Мы будем жить долго и счастливо…

– Долго и счастливо, – медленно, как под гипнозом, повторял Димка.

– Уф, теперь все! – Маринка шумно выдохнула. – После этой клятвы я уже ничего не боюсь. Но гляди, если обманешь меня, плохо будет нам обоим! Обратного хода у таких слов нет.

Побледневший Димка странно замер и словно потерял дар речи. Впрочем, он всегда был слишком впечатлительным к женским странностям. В конце концов он испуганно поежился, как будто очнувшись.

– Пойдем, Маринка, поздно уже. Меня дома ругать будут, – тихо сказал он и встал со скамейки, зябко кутаясь в куртку.

– Теперь никто нас не разлучит, – убежденно повторила Маринка. – Лишь мать сыра земля.

Дома девушку встретила злая, усталая мать. Она снова поругалась с Николаем из-за денег.

– Где тебя снова носило так поздно? Кристинкой было некому заниматься!

– У Вики была, уроки делала, – привычно соврала Маринка.

– Знаю я твои уроки! – взорвалась мать. – С Димкой своим небось опять валандалась… Ох, доиграешься, девка!

– Да-да, точно доиграется. – Полупьяный Николай выполз из комнаты. – В подоле как пить дать принесет! Никто с тобой нянчиться не будет! На улицу пойдешь, потаскушка!

Маринке захотелось со всего размаху залепить Николаю пощечину, но она лишь распахнула входную дверь и вылетела назад в коридор, где на холодных, грязных ступеньках и просидела несколько часов.

– Хватит уже дуться, входи, – ближе к полуночи позвала ее мать. – Спит он уже.

Маринка тихой мышкой прошмыгнула домой, умылась и легла на кушетку. Спокойствия как не бывало. Под тонким одеялом было очень холодно. Одно только и служило утешением – Димкина нечаянная клятва.

…B октябре на свой день рождения Маринка решила устроить настоящий взрослый праздник. Она все лето откладывала гроши в копилку и отчаянно экономила, чтобы можно было накрыть праздничный стол и пригласить домой всех, кого она хотела. В первую очередь – Димку! Все складывалось очень удачно. Мать с мужем и Кристинкой удалось спровадить к какой-то тетке Николая в деревню на выходные, так что квартира была в полном Маринкином распоряжении. Целую субботу девушка наводила там порядок и сама готовила угощения. Конечно, самым долгожданным гостем должен был стать Димка. Только для него она наряжалась и, проснувшись в воскресенье в семь утра, завивала длинные волосы. Пришли все приглашенные: и одноклассники, и ребята из двора, – маленькая квартира гудела как улей от двух десятков молодых голосов. Начинался праздник очень весело. Кто-то принес вино и шампанское. Маринка, правда, нервничала немного, что Димка опаздывает, но от этого только раззадоривалась. С первых минут, видя Димкино отсутствие, за ней приударил Алик, парень из двора на целых три года ее старше. Он подливал ей в бокал дешевое вино и шептал на ухо что-то сладкое. Маринка отстранялась и краснела. Это было незнакомо, но чертовски приятно! Вот уже и выпили, и поели, а самого дорогого гостя все было. Не на шутку обеспокоенная Маринка, хлебнувшая уже изрядно вина, попросила Вику развлечь ; ; гостей, пока она сбегает позвонить Димке. – с ним что-то случилось? Он должен был прийти!

– А может, он забыл. Или у него нашлось более важное дело… Или просто раздумал, – с ехидным прищуром глядя на Маринку, протянула Вика.

– Этого не может быть! – вспыхнула та и, накинув пальто, выбежала на улицу.

– Запахнулась бы – из-за своего Димки, – закричала ей вслед Вика. Очередь у автомата казалась невыносимо длинной. Какой-то пенсионер нудно обсуждал с врачом все свои болячки. Потом дамочка в шляпе долго хвасталась кому-то первыми шагами своего самого гениального в мире дитяти. Сопливый мальчик из соседнего дома канючил, чтобы его отпустили на прогулку… Наконец очередь дошла до Маринки. С выпрыгивающим из груди сердцем она набрала знакомый номер и пару тревожных минут слушала длинные гудки. Трубку сняла Эстер Борисовна.

– Здравствуйте, а Диму можно услышать?

– А кто это?

– Марина Смирнова… Я ждала его сегодня надень рождения, а он почему-то не пришел…

– И не придет! – холодно ответила Эстер Борисовна. – Он с родителями уехал в Москву.

– В Москву? Быть не может! Еще вчера мы разговаривали…

– Я все сказала. До свиданья. – Димкина бабушка положила трубку.

Слезы хлынули у Маринки из глаз. Она стояла за мутным стеклом автомата с трубкой в руках, не понимая, где верх, где низ, как будто из-под ног у нее вышибли почву.

– Девушка, вы поговорили? – В стекло постучал монеткой гражданин в шляпе. – Нас тут еще много стоит…

– Да пошли вы все!.. – Девушка со всего размаху ударила трубкой по автомату. Обычно Маринка такого себе не позволяла, но сейчас был особый случай. – Ничего, подождете.

Она еще раз набрала Димкин номер. Не дожидаясь, пока Эстер Борисовна закончит свое тягучее «ааале», Маринка сразу начала на нее кричать. Непонятно, что на нее вообще нашло, но остановиться было невозможно.

– Я знаю, это все вы подстроили! Это вы специально сделали так, чтобы его увезли! Но я вам говорю, что ничего у вас не получится, ничего! – Маринка размазывала по щекам мамину старую тушь. – Вот увидите, у нас с Димой все обязательно будет хорошо! Хотите, я докажу? Скажите мне его адрес в Москве! Я сейчас же туда поеду!

– Ничего я тебе не скажу. И ты еще пожалеешь об этом разговоре, деточка. К тому же ты, кажется, пьяная… Как только наглости хватило мне звонить! – Эстер Борисовна бросила трубку.

Маринка пулей вылетела из автомата. Она бесцельно бродила одна по улицам городка, даже не замечая того, что замерзает. Ее распирало от горькой, несправедливой обиды. Сколько слонялась она так по окрестностям – бог весть. Когда вернулась домой, веселье было в самом разгаре. Отсутствия именинницы никто даже не заметил. В центре внимания была Вика, которая, завернувшись в большой платок Маринкиной мамы, громко и фальшиво пела, изображая популярную исполнительницу. Алик бурно аккомпанировал ей на гитаре. В комнате и в коридоре танцевали, душно пахло сигаретами. Какие-то парочки обнимались в углу. Маринка посмотрела на все это минуту-другую, прямо из бутылки допила остатки дрянного красного вина, закрылась в ванной и долго-долго держала голову под ледяной водой, чтобы прийти в себя. Вскоре начали стучать соседи и требовать прекратить безобразие. Через час-другой, кое-как выпроводив все еще не угомонившихся гостей, девушка упала на диван и зарыдала. Одна среди грязной посуды, окурков, объедков… Впрочем, нет, не одна. С кухни, пошатываясь и виновато глядя на хозяйку, неожиданно вышли ее одноклассники – Ольга Маслова и Борька Смелое. Они оба были сильно пьяные и какие-то встрепанные. При виде Маринки оба густо покраснели.

– Ну мы пошли, что ли… Извини, что задержали…

– А, это вы? Ничего, идите…

Маринка даже представить не могла, чем именно эта парочка занималась на кухне. Наверно, просто засиделись…

– Там еще Вика спит. – Ольга обернулась в дверях.

– Ладно, пускай спит.

Маринка снова постаралась взять себя в руки. Завтра утром возвращаются мама с Николаем и Кристинкой. Надо прибраться, чтобы они ничего не заметили. Она вздохнула, оглядела оставленное безобразие, хлебнула из-под крана воды и высоко подняла заколкой тяжелые волосы. Голова гудела, но дел предстояло много – некогда расслабляться! Маринка принялась за уборку. Спустя пару часов очнулась Вика.

– Ну что, отлично повеселились, – произнесла она, лениво плеская в лицо воду. – Только пить очень хочется!

– Да… – отстраненно отозвалась Маринка.

– А что твой, так и не нашелся? У зазнобы небось какой застрял?

– Нет, в Москву с отцом уехал. – Маринка пропустила колкость мимо ушей.

– Так сильно тебя поздравить хотел, что в Москву уехал! – прыснула Вика. – Да ты только не переживай, ерунда это все. Я тебе сразу говорила, что он урод. Мужики все такие: сначала пообещает, а потом слиняет…

Маринка бросила тряпку и, расплакавшись, бессильно опустилась на мокрый пол.

– Ну что ты плачешь по нему, дурочка? – Вика подошла сзади и уселась рядом, обнимая подругу. – Зачем он тебе вообще нужен? Без него все так хорошо, спокойно было… Ты была всегда веселая, пела, танцевала, много времени со мной проводила, не то что теперь! Тьфу! Какие же у тебя шикарные волосы! – Вика вкрадчиво обняла Маринку, вытащила ее заколку. Волосы тяжелой волной упали Маринке на лицо. – Ты вообще такая красавица – тебе в кино сниматься надо!

Вика поцеловала ей сначала спину, потом плечи. Маринка сидела отрешенная, но, когда почувствовала горячий поцелуй у себя на лице, отпрянула:

– Ты что, с ума сошла? Пьяная, что ли?

– Я – нисколько. Это ты пьяна и слепа от своей дурацкой любви. Настолько, что даже не видишь, что у тебя под носом происходит. Вон Борька с Ольгой – они у тебя на кухне вообще…

– Вика, прекрати болтать. Мне надо убираться, а то не успею. Иди домой поспи!

– Да ладно, хватит уже из себя целку строить! Все в школе знают, чем вы с Димкой занимаетесь, когда вдвоем остаетесь!

– Вика!

– Ладно, ухожу, уже ухожу. Извини, я, наверно, действительно тебе все это зря сказала. Ты же такая впечатлительная…

И Вика, пошатываясь, удалилась. Маринка осталась довершать уборку и мыть посуду. В ту ночь она так и не ложилась. Зато наутро, слава богу, мать ничего не заметила…

Димка вернулся из Москвы только через два дня. С виноватым лицом подошел к подруге на перемене:

– Слышь, Марин! Ты обиделась на меня, да? Я не хотел… Я знал, ты ждешь, но что я мог поделать – меня поздно вечером в субботу увезли… Родителям надо было в Москву, им снова в Америку уезжать скоро…

– Знаешь, меня это все не очень интересует, – с вызовом ответила девушка.

– А я думал, ты переживаешь, – помялся Димка. – Бабка сказала, что ты мне, пьяная, звонила и ругалась. Она такую истерику устроила по этому поводу…

– Да, я немного выпила. – Маринке уже попала под хвост вожжа. – Просто мне было очень весело на дне рождения. Мы все пили, танцевали и прекрасно себя чувствовали!

– Точно-точно, – встряла подслушивавшая разговор с самого начала Вика. – Напились – ужасно. Голова до сих пор болит. А за Маринкой так Алик из двора ухаживал! Серенады ей пел…

– Ах так!

– Конечно! – Маринка вздернула подбородок и развернулась к Димке спиной. – А что, нельзя? Ты думаешь, ты один на свете такой замечательный? Ничего подобного!

Только сейчас она обратила внимание, что за их беседой с любопытством наблюдает уже чуть ли не весь класс. Девушка вспыхнула и молча села на свое место, уставившись в раскрытый на случайной странице учебник.

С Димкой они вскоре помирились и вроде забыли про дурацкий разговор, но этот проклятый день рождения стал водоразделом, после которого в жизни Маринки все пошло наперекосяк.

Как это всегда бывает, гром грянул неожиданно. Маринка, погруженная в свои мысли и переживания, не сразу обратила внимание на то, что кое-кто в классе несколько дней подряд беспокойно шушукается, а классная руководительница ходит бледная как полотно и периодически перед уроками глотает валокордин. Ольга уже несколько дней отсутствовала в школе, а обычно добродушный и спокойный Борька Смелов ходит нервный и злой. В один из дней к Ирине Николаевне пришли Ольгины родители и надолго закрылись с ней после уроков. С Маринкой они отчего-то впервые в жизни не поздоровались, прошли мимо с каменными лицами.

– Что это с ними? – спросила девушка у Димки.

Тот как-то странно посмотрел на нее, секунду поколебался и пожал плечами:

– Не знаю…

Дальше – больше. На следующий день после уроков Ирина Николаевна попросила Маринку задержаться. Классная сильно нервничала и теребила в пальцах носовой платок.

– Мариночка, – сказала она, и голос ее дрогнул, – ты можешь быть со мной абсолютно откровенной?..

– Да что случилось-то, Ирина Николаевна? – весело спросила Маринка, еще ничего не понимая.

Преподавательница наконец взяла себя в руки:

– Расскажи мне, пожалуйста, что происходило на твоем дне рождения…

Маринка удивленно посмотрела на Ирину Николаевну. Ей совсем не хотелось вспоминать о том злополучном дне.

– А что там могло происходить? Все как обычно. Я накрыла стол, пришли друзья, одноклассники, попраздновали, разошлись. А в чем дело-то?

– Марина, скажи честно, вы пили спиртное? Девушка на секунду замялась:

– Да, Ирина Николаевна, пили. Кто-то принес пару бутылок. Но оно совсем легкое было… Вино или шампанское… Даже не помню.

– Так-так… А твои родители были дома?

– Нет, конечно. Мама, отчим и сестра уехали специально, чтобы не мешать нам…

– Понятно. – Ирина Николаевна печально покивала головой. – А что вы там еще делали?

– Да ничего особенного! Ели, танцевали, разговаривали…

– А Борис с Ольгой?..

– Были, веселились как все… Потом ушли. С ними что-то не так? Ольги неделю уже в школе нет…

– Это не обсуждается! – трагическим голосом сказала учительница. – Ты свободна, Смирнова! Завтра – твою мать в школу!

– Зачем?

Но Ирина Николаевна больше ничего не сказала и отвернулась к окну, вытирая глаза платком.

– Что случилось-то, понять не могу! – взволнованно размахивала руками Маринка, когда они с Димкой шли в этот день домой. – Ничего не понимаю! Ирина психует, зачем-то мать в школу вызвала…

Димка вдруг остановился и внимательно посмотрел на подругу.

– Ну что ты так на меня смотришь? – не выдержала она.

– Маринка, скажи, ты правда такая наивная или не понимаешь ничего? Может, ты притворяешься?

– Что я должна понимать? Может, хоть ты мне объяснишь? Димка поколебался и замялся, нерешительно бормоча:

– Да я сам толком ничего не знаю. Меня же тогда вообще с вами не было… Я в Москве с отцом был… Ты у Вики спроси, она тебе точно расскажет. Ладно, пока! Я сегодня вечером не смогу к тебе зайти – по геометрии много задали…

– Пока… – Маринка была разочарована.

Вечером она места себе не находила, моталась из угла в угол. Вышла было позвонить Димке, но он, промямлив что-то невнятное, быстро повесил трубку. Наверно, был очень занят. Ближе к ночи она подошла к матери:

– Мам, тебя Ирина Николаевна в школу вызывает, поговорить с тобой хочет!

– Что там еще? – устало спросила мать. Она в жизни не ходила на родительские собрания, и классную видела всего один раз – когда та четыре года назад приходила к ним домой познакомиться.

– Я не знаю…

– Не пойду, некогда мне! – заявила мать. – Николай у нас глава семьи, вот пусть он и идет…

Николай недовольно пожевал губами, но выбора у него не оставалось.

– Это мой отчим Николай, – представила его Маринка на следующей день осунувшейся, бледной классной.

– Ирина Николаевна, – машинально представилась та в ответ. – Смирнова, а почему мама не пришла?

– Она очень занята. Работает много, и еще у нас ребенок маленький, – сообщил Николай. – А что, собственно, натворила наша проказница?

Отчим смерил Маринку уничижительным и насмешливым взглядом. Она вжала голову в плечи.

– Ничего-ничего, – вдруг замахала руками учительница. – Она очень хорошо учится, прилежная, умная девочка…

– Вы меня за этим вызвали?

– Оставь нас, Марина, – упавшим голосом сказала Ирина Николаевна.

Вечером подвыпивший Николай встретил Маринку с ремнем. Мать лежала на кровати с мокрым полотенцем на голове. Кристинка заливалась плачем.

– Ну что, допрыгалась, стрекоза? – Николай попытался ударить девушку, но ремень скользнул по ноге, практически не причинив боли.

Маринка отскочила в сторону. Ремень свистнул еще раз и обжигающе полоснул по лицу.

– Как мы с матерью теперь людям в глаза смотреть будем? Опозорила нас на весь город! – На этот раз ремень больно ударил по плечу.

– Не смей трогать мою дочь! – Ивановна, пошатываясь, встала с постели и загородила Маринку. – Не смей прикасаться к ней!

– Мало ты ее, видать, ремнем воспитывала! Она у тебя сучка, подстилка! Я тебе когда говорил – догуляется она! – Николай все еще пытался дотянуться до Маринки ремнем. – Устроила бардак в нашей квартире! Стыда никакого нет!

Девушка всхлипнула и опрометью бросилась вон из дома. Вслед ей полетели грязные ругательства. Немного успокоившись, Маринка направилась к Вике, чтобы выяснить для себя наконец, что происходит. После дня рождения отношения девушек стали прохладными, но, поколебавшись, Маринка все же решила, что должна во всем разобраться. Дома у одноклассницы были гости, играла музыка.

– А, это ты! – удивилась Вика, увидев в дверях Маринку. – Ну проходи… Что это у тебя с лицом?

– Так, упала, поцарапалась. Я ненадолго. – Девушка помялась у порога. – Мне нужно с тобой поговорить.

Они сели на кухне. Вика по-хозяйски развалилась на стуле и закурила.

– Тебе не предлагаю, ты же у нас такая правильная – не куришь, почти не пьешь!

Маринка проглотила колкость.

– Вика, объясни мне, что происходит!

– Происходит? Где? – картинно оглядевшись, удивилась Вика и выпустила тонкое колечко дыма. – У меня все в порядке!

– Не строй из себя дурочку! – взорвалась Маринка. – Давай рассказывай! Почему на меня все так смотрят? Почему Ольгины родители с нашей классной три часа сидели? Почему мою мать в школу вызывали?

Тут Вика начала громко смеяться:

– Ладно, хватит из себя блаженную строить! Доигралась ты. И вы с Димой тоже доигрались. Думаешь, можно безнаказанно трахаться у всех на глазах, да еще и других подначивать?

Маринка вскочила и залепила Вике звонкую пощечину. Та схватилась за щеку и, визжа, продолжала кричать Маринке в лицо:

– Это на вас Ольга с Борькой насмотрелись! Такая сладкая парочка – везде за ручку, везде вместе! Дима – мой родной, моя душа, сюси-пуси! А у них так не получилось! Залетела Ольга! С первого раза, который у тебя дома был, залетела! И не надо делать вид, что ты тут ни при чем.

Маринка стояла, как будто ее оглушили.

– Что ты имеешь в виду? – уже тихо переспросила она.

– Ольга беременная, сейчас она в больнице. Ей должны сделать аборт…

– Аборт? Зачем аборт?

– А зачем ей ребенок в пятнадцать лет?

Вика уже пришла в себя и снова развалилась на стуле. Маринка стояла рядом как побитая.

– Ну ладно, я пойду…

– Иди-иди, тебе есть о чем подумать! Это ты во всем виновата!

Как Маринка спустилась с четвертого этажа по лестнице, вышла на улицу – она не помнила. Ноги были ватные, голова гудела. Несколько раз она подскользнулась на раннем льду и даже упала. «Нет, это все неправда! – думала она. – Я же видела, как они выходили от меня. Ничего не было, они просто сидели у меня на кухне, пили чай. Там еще Вика спала. Точно, Вика! Они бы не стали при ней…» Мысли в голове Маринки отчаянно сменяли одна другую. Нет, это все бредни. Она слишком хорошо знает Ольгу, и Борьку знает. Они не такие. Не смогли бы… Они просто пили чай! Вдруг она поняла, что должна делать. Срочно! Надо бежать в больницу, увидеть Ольгу, поддержать ее! Они же обе знают, что ничего не было! И она как ошпаренная припустила по улице.

Но было уже поздно, и она долго судорожно колотилась в закрытую деревянную дверь приемного покоя:

– Откройте, откройте скорее!

– Кто там еще? – наконец выглянула в окошечко строгая пожилая нянечка в очках.

– Вы понимаете, мне срочно надо в больницу, к однокласснице!

– Приемные часы с двенадцати до семнадцати. Сейчас почти девять вечера… Приходите завтра!

– Но я не могу завтра! Мне очень нужно с ней поговорить. – Маринка прислонилась к стене. Вдруг снова навалилась усталость, на глазах выступили слезы.

– Дочка, да на тебе лица нет! – открывая дверь, всплеснула руками нянечка. – К кому ты пройти-то хотела?

– К Ольге Масловой!

Нянечка наморщила лоб, силясь вспомнить.

– А отделение у нее какое?

– Не знаю я… – Тут Маринка уже начала всхлипывать в голос, слезы ручьями потекли по лицу. Она сползла по стенке больницы и села на промерзшее крыльцо.

– Господи, да что с тобой! Давай проходи, горемычная. – Нянечка почти силком втащила Маринку внутрь. – Отыщем сейчас твою Маслову.

Пока нянечка водила пальцем в каком-то толстом журнале, Маринка сидела на стуле и приходила в себя. Сейчас, сейчас все выяснится! Что нету никакой беременности. Она начала дрожать от нетерпения.

– Нашли твою Маслову, – как-то медленно сказала нянечка, пристально глядя из-под очков на Маринку, – в восьмой палате она. Да погоди ты! У тебя все лицо расцарапано. Били тебя, что ли? Дай промою! И сними пальто, халат накинь. Не ходят у нас в больнице в верхней одежде.

Нянечка извлекла откуда-то «пробирку, смочила ватку и протерла девушке лицо спиртом. Маринка глубоко вдохнула и поморщилась от шипучей боли.

– Где это тебя так угораздило?

– Да так, упала на улице. Скользко сейчас. Ну я пойду…

– Ишь торопыга. Смотри мне, снова убьешься! – погрозила ей нянечка. – Тебе на второй этаж и направо. И через десять минут – марш вниз! Больным скоро спать пора…

Маринка уже бежала по лестнице наверх. Она заглянула в восьмую палату – там лежало человек пять разновозрастных дам. Девушка растерянно остановилась на пороге и не сразу узнала среди них Ольгу.

– Вы к кому это в такое неурочное время? – удивленно спросила одна из женщин. Она сидела на кровати в спортивном костюме и грызла яблоко. Остальные не обратили на Маринку никакого внимания: одна вязала, другая спала, третья читала…

– Я к Ольге Масловой!

Тут Маринка увидела, как отрешенно сидевшая к ней спиной у окна больная вздрогнула и обернулась. Это была она, Ольга. У Маринки душа ушла в пятки: за неделю отсутствия одноклассница сильно осунулась, под глазами залегли глубокие синие круги.

– Ах, ты к этой… – Женщина с яблоком язвительно прищелкнула языком и нехорошо засмеялась.

– Оля, привет! – Маринка быстро подошла к подруге и присела к ней на кровать. – Что случилось? Тебе плохо?

– Всем бы тут так плохо было, как ей! – снова едко заметила женщина с яблоком. Остальные больные зашушукались.

– Ты что, не знаешь? Зачем ты пришла? – одними губами спросила Ольга.

– Проведать тебя! А то ты куда-то пропала, никто не говорит, что с тобой. Я волновалась…

– Давай выйдем отсюда, постоим в коридоре, – прошептала Маслова, глазами показывая на соседок по палате. Все они оставили свои дела и с интересом прислушивались к их разговору.

– Конечно! Тебе помочь?

Ольга отрицательно помотала головой. Они вышли в коридор, Ольга прикрыла дверь в палату.

– Так что с тобой? Скажи, я волнуюсь! Маслова опустила глаза и помолчала.

– У тебя случайно сигарет нет? Мне тут курить не разрешают, а так хочется…

– Оля…

– Ну не спрашивай меня ни о чем, пожалуйста! И так тошно! – умоляюще произнесла Ольга, и в глазах ее блеснули слезы.

– Ну что ты, Оленька! – Маринка испугалась и обняла одноклассницу. – У тебя же ничего страшного?

Маслова высвободилась и еще раз внимательно посмотрела на Маринку. Той стало не по себе от этого тяжелого пытливого взгляда. Что-то в Ольге сильно изменилось. Раньше она была веселой и легкой, а теперь…

– Нет, страшного ничего, – медленно проговорила Ольга, продолжая испытующе глядеть прямо в глаза Смирновой, – обычное воспаление придатков… Это иногда бывает у женщин.

Она говорила так, словно каждое слово давалось ей с трудом. Маринка не выдержала и отвела глаза.

– Воспаление придатков? – еще не веря своим ушам, переспросила она.

– Да, запущенное, поэтому пришлось лечь в больницу… А ты что думала? – вдруг спросила она, с вызовом глядя Маринке в глаза.

– Я… – Маринка растерялась и опустила глаза. – Я ничего не думала. Я просто пришла узнать…

– Узнала? – резко произнесла Маслова. – Вот и хорошо. А теперь иди домой. И больше не надо ко мне приходить! Смелову тоже ничего не говори. Я скоро вернусь в школу.

– Хорошо… – Маринка была удивлена таким тоном Ольги. – Спокойной ночи! Выздоравливай!

– Спасибо!

Ольга ушла в палату. Из-за двери раздался дружный хохот. Маринка растерянно спустилась на первый этаж, сняла халат, надела пальто.

– Ну что, пообщалась со своей Масловой?

– Да, – рассеянно произнесла Маринка, – спасибо вам!

– Если захочешь еще прийти, то у нас есть часы для посещения…

– Да-да, конечно! До свидания!

Когда за ней закрылась больничная дверь, Маринка постояла еще несколько минут на крыльце, вдыхая холодный, свежий воздух. С Ольгой все равно что-то не так, но к больному человеку нужно проявлять снисходительность, решила она в конце концов. Но ужасные вещи, которые она слышала от Вики, – это полная чушь! А ведь она уже почти поверила во все это, какой стыд! Краска залила лицо. Сделавшая для себя все выводы, успокоенная Маринка быстро пошла по направлению к дому, но чувство неловкости, оставшееся после встречи с Олей Масловой, не проходило.

На следующий день с утра Маринка слегка припоздала в школу. Когда пришла, все уже были на своих местах и поджидали учительницу, которая тоже задерживалась. Группа ребят окружила Вику и что-то оживленно обсуждала. Рослый Борька Смелов сидел на задней парте, весь съежившись и закрыв уши руками. Он смотрел куда-то под ноги. Его коротко стриженный затылок топорщился беспомощно и жалко. Маринка прислушалась. Со смехом и сальными шуточками одноклассники обсуждали беременность Ольги и возможные последствия в связи с этим для нее и Борьки, в том числе исключение обоих из школы. Смирнова со злостью швырнула набитый учебниками портфель в проход между партами и подошла к одноклассникам.

– Как вам не стыдно! Вы же готовитесь вступать в комсомол! – громко сказала она.

– А что тут такого? – нагло поинтересовалась Вика. – Мы только обсуждаем то, что есть на самом деле… Бедная Оленька! Ты создала ей такие условия… Ей-то никакого комсомола больше не видать с такой биографией! Даже Борькин папа из райкома помочь не сможет!