Текст книги "Подвал"

7
Саммер

Среда, 28 июля (настоящее время)

Я здесь уже четыре дня, и все они похожи друг на друга. По утрам мы принимаем душ и готовим завтрак. Днем убираемся, читаем и смотрим фильмы. О шитье платьев я больше не слышала и не хочу заводить разговор на эту тему, чтобы не вызывать подозрений.

Лучше всего здесь в будни, хотя слово «лучше» вряд ли подходит: если есть лучшее, должно быть и хорошее. «Лучше» – это потому, что по будням мы видим Клевера только утром и вечером.

По воскресеньям он уводит в комнату под лестницей Розу, по вторникам – Мак, а по средам (сегодня как раз среда) – Фиалку. Я знаю, настанет время, когда он и мне назначит определенный день, но я пока не решила, не лучше ли перед этим покончить с собой. Или день уже назначен? Девушки, наверное, в курсе, какой день отведен для Лилии, но я не хочу об этом знать. Не хочу ничего об этом знать! Может, как-то отключить сознание, пока меня не найдут, и таким образом выжить? Поверить не могу, что должна думать о таких ужасных вещах.

До сих пор, если не считать нескольких вежливых обменов репликами, он своего интереса ко мне никак не проявил. Надеюсь, так будет и дальше.

Мак рассказала, что он не любит неопрятность, любит четные числа и все то, что можно выстроить в ряд. Никто из нас не говорил о том, что случилось несколько дней назад. Знаю только, что в подвале мы по-прежнему вчетвером.

Вчера Фиалка сказала, что хочет выбраться отсюда. Она вошла в спальню, когда я готовилась ко сну, и, пока Роза и Мак протирали напоследок столы на кухне, которые и без того сверкали чистотой, Фиалка повторила, что «не может больше этим заниматься». Эти же слова она произнесла в тот вечер, когда что-то случилось. На этот раз в ответ на мой вопрос, что она имеет в виду, она сказала, что «ей надо» выбраться отсюда. Именно так: не «хочу», а «надо».

С тех пор я пыталась поговорить с ней наедине, но выбрать для этого время трудно: постоянно рядом Роза и Мак. Сегодня утром я вышла из ванной, и Фиалка, проходя мимо, шепнула, что мы сможем поговорить во время приготовления обеда.

Я сидела на диване, глядя, как Роза и Мак, собираясь что-то готовить, достают продукты из холодильника. Фиалка была в спальне, но я не знала, надо ли мне пойти к ней или ждать, пока она сама меня позовет. Что вызовет меньше подозрений?

Сердце у меня стучало. Не терпелось услышать то, что она хочет мне сказать. Возможно, у нее созрел план, но я боялась, что нас подслушают и это все погубит. У нас есть только одна попытка. Если он узнает о наших намерениях, следующую попытку он сделает невозможной. Нельзя допустить, чтобы он предпринял что-то для предотвращения нашего побега. Я все еще надеялась, что он случайно оставит дверь из подвала незапертой.

Роза и Мак суетились на кухне, одна посыпала тертым сыром кусочки хлеба, другая поставила на плиту сковороду. Значит, у нас сегодня гренки с сыром. Дверь спальни открылась, показалась голова Фиалки.

– Кто-нибудь, помогите причесаться, пожалуйста, – она потянула себя за длинную черную прядь.

Это был сигнал мне. Я поднялась с дивана.

– Я помогу, – сказала я и с невинной улыбкой взглянула на Розу и Мак. Пусть считают, что, желая помочь, я просто стараюсь вписаться в их компанию.

Ни одна не сказала ни слова, каждая была занята своим делом. Я расслабилась: они как будто ничего не заподозрили. Я вошла в спальню, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Фиалка собрала волосы в опрятный конский хвост.

– Сегодня вечером, – сказала она. – Мы выберемся отсюда сегодня вечером.

Широко раскрыв глаза, я смотрела на нее в потрясении. Я, конечно, знала, что она хочет выбраться отсюда, но думала, у нее будет тщательно продуманный план, а не просто «давай попробуем сбежать».

– Как сегодня?

Она перевела дыхание, глаза у нее поблескивали.

– Я больше не могу этим заниматься, Лилия, – прошептала она, повторив слова, которые я уже дважды от нее слышала. От звука ее голоса у меня по спине побежали мурашки. – Я не могу отгородиться от этого, как они, – сказала Фиалка, кивнув в сторону Розы и Мак, хлопотавших на кухне. – Они сильнее меня и находятся здесь дольше. Мак твердит, что я научусь жить здесь, но разве это жизнь? «Будь Фиалкой», – говорит она мне. Все это происходит с Фиалкой, а не с Дженнифер. Но я больше так не могу, не могу отключиться от того, что здесь творится. Сегодня вечером мне придется уйти. – Уж не потому ли Роза и Мак твердят мне, чтобы я смирилась с тем, что я Лилия? Чтобы я забыла Саммер. Может, они думают, это поможет пережить то, что мне предстоит? Наверняка именно поэтому они никогда не называют друг друга своими настоящими именами.

– Сегодня вечером, – повторила Фиалка.

Перед тем, как он в очередной раз ее изнасилует.

– Сколько раз он водил тебя в ту комнату?

Она уставилась в пол и часто заморгала. Потом взяла себя в руки и взглянула на меня.

– Три. Четвертого раза я не допущу.

– Сколько ты уже здесь? – Фиалка оставалась единственной, кого я еще не успела расспросить о прежней жизни. Сама она никогда о ней не говорила.

– Чуть больше полугода. – Значит, у меня есть еще около полугода. – Мы познакомились у магазина «Топ Шоп». По-видимому, там же он познакомился и с двумя-тремя другими. По крайней мере, так говорит Роза. Там есть навес, из-за которого это место стало любимым для бездомных.

Я побарабанила пальцами и прикусила губу. Наконец она заговорила со мной начистоту.

– Как ты… оказалась здесь? – спросила я, надеясь, что Фиалка не замкнется в себе.

– Он предложил угостить меня кофе. Пригласил в кафе, которое работает в городе допоздна. Но до кафе мы так и не добрались.

Черт! Значит, он сперва заманивает девушек и только потом похищает. Меня он просто запихнул в фургон.

– Сочувствую.

– Я раньше думала, что жизнь на улице с ее опасностями, холодом и одиночеством – худшее, что есть на свете. – Фиалка невесело рассмеялась. – Как же я ошибалась!

Я хотела спросить, как она оказалась на улице, но ее глаза наполнились слезами, и она стиснула кулаки. Казалось, она вот-вот расплачется.

– Как ты думаешь выбраться отсюда?

Ее поза сразу изменилась. Она как будто стала выше ростом, взгляд сделался деловитым.

– Нам нужен ключ. Он держит его в левом кармане. Я несколько раз видела, как он кладет его туда, спускаясь по лестнице. Я ударю его по голове вазой. – И она злобно засмеялась чему-то. Чему, я не поняла. – На всякий случай у меня есть вот что. – Она достала из кармана ножницы. Они были гораздо меньше, чем я себе представляла – лезвие длиной всего с мой большой палец. Резать ткань такими, конечно, неудобно, но Клевер, по всей видимости, не хотел давать нам ничего слишком большого и острого. Ничего другого у нас не было.

– Хорошо, – прошептала я. Хотя чувствовала, что все это совершенно не продумано. Фиалка руководствуется эмоциями. Но ведь меня он еще не изнасиловал, поэтому не мне ее судить и останавливать.

– Когда он будет в комнате, подойди к лестнице. Я ударю его по голове и схвачу ключи. Он упадет, а ты беги как можно быстрее вверх по ступенькам. Я буду у тебя за спиной. Должно получиться. Я больше не могу это выносить и не хочу, чтобы ты это терпела. – Фиалка покачала головой. – Пусть уж здесь будут потерянные для общества женщины, но не дети. – Я нахмурилась. В отличие от нее, я не считала себя ребенком. Она сказала это так, будто помимо похищения, изнасилования и принудительного удержания похищенных у себя в подвале Клевер нарушил еще какой-то закон. С юридической точки зрения я несовершеннолетняя, но уже не в том возрасте, который грозил бы Клеверу осуждением за педофилию. В подвале мой возраст не имеет никакого значения. И без этого все, что здесь происходит, противозаконно.

Я глубоко вздохнула.

– Хорошо, я побегу к двери.

Она едва заметно улыбнулась.

– Ну и умница. Значит, решено. – Решено? Вряд ли. У меня сосало под ложечкой. Именно к этому ощущению, по словам отца, следовало прислушиваться, принимая решение. Именно оно побудило меня на экзамене вернуть взятый билет и взять другой, который, как оказалось, я знала. Но сейчас на карту поставлено нечто куда более важное, чем переход в следующий класс.

– Ну все, идем на кухню. Они вскоре закончат и удивятся, что мы тут так долго. – Она вышла из комнаты. Мне хотелось втащить ее обратно. Нам еще так много надо обсудить! Предусмотреть ситуацию, если что-то пойдет не по плану, обдумать несколько возможных сценариев – например, что Роза и Мак попытаются нас остановить.

Фиалка оставила дверь открытой. Я смотрела, как она уверенно идет по комнате и начинает разрезать гренки, которые Роза выложила со сковороды на разделочную доску. Притворяться у Фиалки получалось лучше, чем она думала.

* * *

Когда он начал спускаться по лестнице, мне стало нехорошо. Если Фиалка права, ключ сейчас у него в левом кармане. Мое спасение находится в нескольких метрах, но в кармане психа. Фиалка выразительно на меня посмотрела и слегка кивнула. Она должна была ударить его вазой по голове и взять из кармана ключи. От меня требовалось только подняться по лестнице в ту же секунду, как он упадет.

Я охотно усложнила бы свою роль, но считала, что Фиалке видней. Раньше я думала, что могу защитить себя, но уже успела убедиться в своей наивности, поэтому теперь полагалась на суждения Фиалки и во всем ее слушалась. У меня сводило живот. Я боялась, что наш план не удастся, а второй возможности завладеть ключами не представится.

Он остановился у того конца стола, который дальше от лестницы, и приветствовал нас с улыбкой, как будто все происходящее вполне нормально. Он вызывал у меня тошноту, хотелось быть от него как можно дальше, и я попятилась.

Фиалка стояла у кухонной тумбы, между ее рукой и ручкой сковороды было всего несколько сантиметров. Сердце у меня запрыгало. Господи, сделай так, чтобы все получилось! Мне так хотелось домой, и я отмахивалась от мысли, что наше предприятие слишком рискованно.

Клевер повернулся к Розе:

– Как прошел день?

Фиалка взялась за ручку сковороды, и я перестала слушать их разговор. Ну же! Я знала, что после ее удара должна побежать, но он стоял между Фиалкой и лестницей. Что если он ее схватит? Тогда я должна прийти на помощь. Если бы он попробовал встать, я бы ударила его ногой. Я вовсе не сильная, но попробовать стоит. Фиалка рискует всем, чтобы помочь мне. При необходимости я обязана помочь ей.

Не успела я и моргнуть, как Фиалка ударила его сковородой по затылку, и он, пошатнувшись, сделал шаг вперед.

Никто не издал ни звука. Я ожидала, что Роза и Мак закричат, – они ведь ничего подобного не ожидали – но они молчали. Клевер прошел, спотыкаясь, два шага и не успел он восстановить равновесие, как Фиалка оказалась рядом с ним и бросилась к лестнице.

Он схватил ее за руку. Она закричала.

8
Саммер

Глаза Фиалки расширились от ужаса: она поняла, что события развиваются не по плану. Вот почему надо было обсудить разные сценарии, мелькнуло у меня в голове. Теперь не видать нам ключей, а он будет еще более внимательно следить за тем, чтобы запирать дверь.

Я прижалась боком к стойке перил и впилась ногтями в древесину. Что же теперь делать? Вдруг стало тяжело дышать, мне казалось, что я тону. Нет, не попасть мне сегодня домой. Я заплакала.

– Клевер, прости. Я не знаю…

– Заткнись, – проревел он, брызгая слюной. Он уже не шатался, даже расслабился, но по его крику я понимала: сейчас он настолько зол, что способен убить. Что он сделает? Я представила себе нож у него в кармане. Но он ведь не пустит его в ход. Нож, думала я, нужен лишь для того, чтобы запугать нас, сделать покорными.

Он вытащил из кармана тот самый нож. Лезвие блеснуло в свете лампы, под которой стоял Клевер. Я затаила дыхание, хотела закрыть глаза и не открывать их, пока он не уйдет, но не могла не смотреть. Стойка перил больно врезалась мне в спину, а я, не сознавая этого, пятилась и налегала на нее, стремясь оказаться как можно дальше от Клевера.

Фиалка подняла дрожащие руки и покачала головой.

– Пожалуйста, не надо. Прости.

– Я уже давал тебе возможность исправиться, а получить ее непросто. Третьей попытки не будет, Фиалка, – он говорил так спокойно, что у меня внутри все похолодело. Все молчали. Он сделал шаг вперед и без колебаний воткнул нож Фиалке в живот.

Ноги у меня подкосились, я, цепляясь за стойку перил как за спасательный канат, упала на пол. Попробовала закричать, раскрыла рот, но не могла издать ни звука. Слезы текли по лицу, и я моргала, чтобы хоть что-то видеть. Это сон, это сон — эти слова повторялись у меня в голове. Проснись же, проснись!

Фиалка, хватая ртом воздух, обмякла и осела на пол. Через минуту она была мертва. Я никогда не видела мертвого человека, разве что по телевизору, и была потрясена. Она мертва. Все произошло быстрее, чем в кино.

Он резко повернулся к Розе и Мак.

– Приберите здесь. Живо. – Развернувшись, он пошел к лестнице, поднялся по ней, вышел за дверь и запер ее за собой.

Мак подняла меня на ноги, дотащила до дивана и усадила на него.

– Ш-ш, сиди тихо.

Как будто я куда-то могла пойти. Я двинуться не могла, как парализованная.

Тяжело дыша, я смотрела широко раскрытыми глазами на Розу и Мак. Они принесли ведро, швабру и еще одно ведро с чистящими средствами.

– О господи, она действительно мертва, – прошептала Мак, как будто не веря.

Роза стиснула плечо Фиалки и провела пальцами по ее лицу, закрыв ей глаза.

– Давай мешок для тела, Мак. – У меня глаза на лоб полезли и в горле пересохло. Эти пять слов запечатлелись в памяти как выжженные огнем. Видимо, девушкам не впервые приходилось выполнять такую работу.

Из-под мертвого тела показалась небольшая лужица крови. Я не могла отвести глаз от этой ярко-красной жидкости. Роза взяла руку Фиалки и поцеловала ее.

– До свидания, дорогая, – прошептала Роза.

Я поперхнулась, прижала ладонь ко рту и побежала в ванную.

Когда я вернулась в гостиную, Роза и Мак пытались приподнять Фиалку с пола. Я не могла предложить им свою помощь. Они осторожно положили мертвую на мешок и вытащили из-под нее черные пластиковые края. Им с трудом удавалось передвигать тело, но меня о помощи они не просили. То ли думали, что я слишком потрясена случившимся у меня на глазах убийством, то ли понимали, что я просто не смогу им помочь. Я смотрела на их слаженные движения: можно подумать, они проделывают это каждый день. Сколько же раз они убирались после его убийств? При этой мысли я похолодела и задрожала. Неужели мне снова придется быть свидетелем подобного?

Я не сводила глаз с лица Фиалки, его еще не закрыли мешком. Казалось, она безмятежно спит, но это только казалось. Наконец лицо Фиалки скрылось под черной пленкой, и я мысленно поблагодарила за это Розу. Я знала, что никогда не забуду это лицо. В ушах у меня стучала кровь, сердце учащенно билось. Я мучительно пыталась уложить в голове то, свидетелем чему только что стала.

– До свидания, – прошептала Мак и положила руку на сердце Фиалки.

Девушки наполнили ведро водой, собираясь смыть кровь.

Вода в ведре быстро покраснела и цветом стала напоминать коктейль, который часто готовила моя мама. Я даже пыталась себя уговорить, что в ведре и есть коктейль. Меня едва не вырвало, когда Мак подняла швабру, и тяж сворачивающейся крови повис над полом, а потом упал вниз.

В комнате, несмотря на лимонное чистящее средство, от которого щипало глаза, чувствовался металлический запах крови. Я снова поперхнулась. Кровь исчезла с пола так же быстро, как пролилась на него. Девушки работали поспешно, но тщательно – на полу не осталось ни пятнышка. Сколько же раз они проделывали подобное?

Если бы не мешок с телом Фиалки в углу комнаты, никто бы не подумал, что здесь только что произошло убийство. Ничего более страшного я в жизни не видела, но девушки только что удалили все доказательства преступления. Так буднично, как будто стерли грязные следы от обуви. Они горевали недолго, а потом и вовсе перестали.

– Он примет душ и вернется за телом, – сказала Мак, вздохнула и посмотрела на Фиалку. Тело. Теперь Фиалка для них не человек. Не потому ли им удается здесь выжить? Не потому ли они так быстро успокоились? Я тоже попыталась видеть не человека, а тело. Представила себе Фиалку – тело – без лица и без имени. Так я отнимала у нее одно за другим, пока она не превратилась просто в кусок мяса. Но мне все равно хотелось кричать и кричать, пока не потеряю голос.

Я села и сцепила руки, чтобы они не так тряслись.

– Скольких же он?.. Ну, вы понимаете, – прошептала я. Убил. Мак отвернулась, а я заскрипела зубами. Фиалка не первая. Он убивал и до нее. Это мне уже говорили. Свернувшись клубком на диване, я заскулила.

Роза наклонилась ко мне и сказала:

– При мне восемь человек, считая Фиалку.

9
Клевер

Суббота, 25 марта (2005 года)

Одиночество подобно смертельной болезни. С каждым прожитым днем понемногу увядаешь. Последние четыре года я только и делал, что умирал, и с меня довольно. Еще раз причесав волосы, я сунул бумажник в задний карман брюк и взял ключи. Комната для девушек закончена уже три дня назад. Единственное, чего не хватает, – одежды для них.

По дороге в универмаг я зашел в цветочный магазин купить маме букет желтых тюльпанов. Это ее любимые цветы. Мне они никогда не нравились, но я ценю их природную красоту и чистоту.

– Доброе утро, Колин, – миссис Куп улыбнулась мне из-за прилавка, уставленного свежими цветами.

Я улыбнулся в ответ и вдохнул аромат цветов.

– Доброе утро.

– Как обычно?

Я кивнул.

– Да, пожалуйста.

– Сию минутку, – она повернулась ко мне спиной, взяла букет ярких тюльпанов и обвязала их стебли желтой лентой. – Как ваши дела?

– Спасибо, хорошо. А ваши?

– А, все по-прежнему, все по-прежнему, – она по-матерински мне улыбнулась. – Десять фунтов, пожалуйста, – я протянул ей наличные. – Спасибо. Удачного дня.

– И вам того же, миссис Куп.

Улыбаясь, я поехал к кладбищу. Светило солнце, день для начала весны был чудесный. Еще немного, и я снова оживу и больше не буду тонуть в тишине и пустоте своего дома.

На стоянке я с минуту посидел в машине, поглаживая нежные шелковистые лепестки тюльпанов. Никто еще не успел их испортить. Они чисты и невинны – такое не часто встретишь в нашем мире скупости, низости и сластолюбия. Одни (но не те, кто должен бы быть по справедливости) в безопасности, тогда как невинных я могу выбирать, как лев свою жертву. Я хотел покончить с этим, хотел защитить свою семью от внешнего зла. Я прекращу это. Я смогу их защитить. Я знаю, как этого добиться, я так хочу. Я единственный готов пойти на все то, что для этого потребуется.

Я вышел из машины и побрел по знакомой дорожке. Мамина могила – в конце кладбища, в правом его углу. Рядом с ней оставлено место для меня. Чтобы мы в конце концов снова могли быть вместе. Я постелил на землю лоскутное одеяло и встал на колени. Глядя на нежные лепестки, улыбнулся, любуясь чистотой самого прекрасного творения природы.

Потом положил цветы маме на сердце.

– Мне не хватает тебя, – сказал я вслух. – Надеюсь, ты не думаешь, что обретение семьи, которой мне всегда так не хватало, охладит мои чувства к тебе. – Я сосредоточился на тюльпанах. – Я очень тебя люблю и буду любить всегда. Ничто не помешает мне приходить к тебе. Ты всегда будешь на первом месте. Никогда не забуду то, чему ты меня учила. Твои идеалы я претворю в жизнь, обещаю тебе. Я не позволю им выиграть, мама. Клянусь.

Мое внимание привлек девичий смех. Она шла вместе с родителями и, должно быть, с братом. Длинные светлые волосы струились по спине, как водопад. Вот причина, которая никогда не позволит мне отказаться от борьбы. Невинные девочки вроде нее, которые через несколько лет будут бесповоротно испорчены.

– Нет, мам, – закричала она. – Мне больше не нравятся «Бэкстрит бойз». Надоели.

Я улыбнулся этому свидетельству непостоянства. На вид ей лет десять-одиннадцать. Вскоре она обнаружит, что в мире существуют мальчики, и будет соревноваться с другими девочками за внимание того, который ей нравится.

Ее мама улыбнулась.

– Дорогая, вчера ты принесла домой их постер.

– Ну, то было вчера!

Родители покачали головами, оба улыбнулись. Они явно гордились дочкой.

Мальчик, ее брат, как бы стесняясь, отстал от остальных, достал мобильник и, держа его перед собой, нажимал на кнопки.

Так же быстро, как появилась, эта группа скрылась за кладбищенской оградой. Этого я и ждал. В отличие от родителей этой девочки, я не буду сидеть сложа руки и смотреть, как членов моей семьи растлевают. Очень скоро их красавица дочка станет одной из них.

Я поднялся с колен и сложил одеяло. Мне не терпелось поскорее оказаться в городе. Покидая маму ради того, чтобы заняться покупкой нарядов для других женщин, я испытывал чувство вины, но купить одежду необходимо. Я больше не могу оставаться в одиночестве.

– До свидания, мама. Скоро снова увидимся. – Возвращаясь к машине, я смотрел по сторонам, надеясь снова увидеть эту семью, но она исчезла. Сердце у меня щемило при мысли об этой чистой, юной девочке с золотистыми волосами.

* * *

Я часто бывал в магазинах с мамой, но на этот раз все было не так, как раньше. Сейчас я выберу то, что нравится мне, а не кому-то другому. Я могу одеть их так, как мне хочется: пристойно, скромно, но современно. Я вошел в универмаг, и в нос ударил запах женских духов. В глазах рябило от ярких флаконов.

Направляясь к отделу женской одежды, я задумался о том, как будут пахнуть мои девушки. Будет ли у каждой свой особый запах или через некоторое время совместной жизни он станет для них общим? Неужели у нас всех появится в конце концов один и тот же запах? Изменится ли мой, впитав в себя смесь их? Изменится ли их запах, впитав мой? Я так разволновался, что меня, как пьяного, шатало из стороны в сторону. Мне хотелось, чтобы все это уже случилось.

Я заметил трех шумных девочек-подростков – они разглядывали плакат с изображением мужчины модельной наружности. Безвкусная одежда выставляла напоказ голое тело. Боже мой, как же матери позволяют им выходить из дома в таком виде?! Самая громкоголосая из них загорела почти дочерна, на лице тонны косметики. Куда катится общество, если женщины считают возможным вести себя и одеваться как шлюшки?! У меня начал подергиваться глаз.

Отвратительно! Я отвернулся и пошел прочь. Оказавшись в отделе женской одежды, занялся поиском подходящих вещей.

– Вам помочь? – подоспела женщина-продавец, одетая в безвкусную короткую юбку и футболку с глубоким вырезом. Неудивительно, что, имея перед глазами такой пример, представительницы молодого поколения одеваются как шлюхи.

Я улыбнулся.

– Да, пожалуйста. Я ищу пару: кардиган и юбку.

– Понятно. Вот, взгляните, – не в силах скрыть удивление, она указала на комплект с цветочным узором.

– Может быть, что-нибудь более современное? Это для моей… невесты. – Глубоко вздохнув, я закрыл на секунду глаза. Невесты. Ведь может же у меня быть невеста! Нормальная невеста! Нет, наверно, нет. Никто бы не понял так, как мама, чего я пытаюсь добиться. Не сразу, но я хотел завести семью, чтобы делить с нею радости и печали.

– Вот более модные ансамбли: кардиганы с юбками, – я прошел следом за ней к следующему ряду. Эти модели показались мне идеальными. Мягкие оттенки розового, зеленого и голубого придадут девушкам приличный вид. И фасон молодежный.

– Я возьму по четыре комплекта этих трех цветов.

– По четыре каждой расцветки?

– Да, пожалуйста.

Она нахмурилась и передвинула одежду на вешалке.

– Какого размера?

– Десятого, пожалуйста. – Десятый – размер здоровой девушки, в отличие от шестого, к которому в наше время все стремятся.

– Это все, сэр? – спросила она, держа в руках выбранные модели.

Я кивнул.

– Да, это все. Спасибо. – Нижнее белье я заказал через Интернет, не мое дело – рассматривать его в магазине. Я заплатил за одежду наличными. – Спасибо за помощь.

– Пожалуйста. Надеюсь, вашей невесте понравится.

– Непременно, – взяв объемные пакеты, я вышел из магазина.

Я направился прямо домой, мне не терпелось развесить покупки и полюбоваться на них. Отодвинув в сторону книжный шкаф, я отпер дверь в комнаты девушек. Там очень красиво. Хоть помещение и не слишком велико, в нем есть все, что может им понадобиться. Отдельная спальня делает жилище похожим на бунгало. Я гордился тем, что создал. Все это для них.

Я зашел в спальню, развесил ансамбли разных цветов по разным шкафам и улыбнулся. Здесь, в этой комнате, готовя ее для них, я проводил особенно много времени. Я сделал нужное дело. Одобрила бы его мама? Или захотела бы, чтобы я был с кем-то другим? Я покачал головой. Я зашел уже слишком далеко, чтоб поворачивать назад. Мне это нужно. Я должен был так сделать.

Покрывала все в тон, кровати стоят ровно – по две у противоположных стен, друг против друга. Между кроватями, расположенными у одной стены, по две тумбочки. По углам спальни – платяные шкафы, каждой девушке отводится свое пространство. Всего год назад это был старый подвал, заставленный древней мебелью и ящиками с хламом. Теперь он превратился в уютное жилище для четырех прекрасных, чистых женщин.

Поднявшись по ступеням, я запер дверь и передвинул на прежнее место книжный шкаф. Дверь, оклеенную такими же обоями, как и стены, трудно заметить, шкаф закрывает собой дверную ручку.

Пытаясь успокоить нервы, я глубоко вздохнул. Теперь уже совсем скоро я привезу сюда Фиалку. Повернувшись, я заметил нечто, из-за чего у меня упало сердце: букет увядших тюльпанов в хрустальной вазе. Дыхание у меня участилось, в кончиках пальцев стало покалывать. Они завяли, они мертвы. Единственное воистину чистое в этом мире – и вот оно мертво.

Красный туман поглотил меня.