Текст книги "Прощённая"

Глава 11

– Алиса, что происходит?! – Ленкин голос звучит непривычно испуганным. – Что они заставляют тебя делать?!

– Пожалуйста, не кричи, – я, наконец, нахожу розетку, и ставлю телефон на подзарядку. Кутаюсь в белый махровый халат, который мне выдала Малика. Меня привели в комнату, где я спала сегодня ночью. На непривычно мягкой и большой кровати.

Сажусь на пол и говорю тихо:

– Я специально позвонила тебе, а не Катьке. Мне нужен тот, кто обладает спокойствием духа и невозмутимостью.

– Какой, нахрен, невозмутимостью?! Твоя мама сказала, что тебя забрала какая-то женщина. Якобы ты ей что-то должна!

– Они считают, что я украла колье.

– Кто? Речь о той самой блондинке? В машине которой ты была, когда мы приехали? Твоя мама сказала…

– Всё верно. Я действительно трогала пакет, в котором лежало колье. А потом колье пропало. Думают на меня.

– Это не выдерживает никакой критики! Какие у них доказательства? Это правда, что они обыскивали вас без понятых?

– Лен, я не могу долго разговаривать, правда. Мне нужна твоя помощь. Ты можешь… кое-что узнать об одном человеке?

– Лисец, я не полицейский.

– У тебя есть доступ к интернету. А мой доисторический телефон кроме звонков и смсок ничего не умеет.

– Тебя там взаперти, что ли, держат? Что они заставляют тебя делать?

– Мы договорились, что я в течение месяца буду ухаживать за садом, – даже неприятно удивляет, как спокойно я выдала подруге это враньё.

– За садом?

– Да. Здесь огромный дом, оранжерея, и сад просто необъятных размеров. И я хочу знать хоть что-то о человеке, которому этот дом принадлежит.

– Олигарх, что ли, какой-то? Старый пердун?

– Не знаю, олигарх ли он. Но – нет. Он молодой. И…я понятия не имею, чем он занимается. Здесь есть дверь с кодовым замком. Такая… внушительная, как в сейфах банка. И за этой дверью как минимум несколько комнат, если не целый этаж крыла здания. А ещё здесь то ли сигнализация установлена, то ли…. Сегодня слышала, как она работает. Ужас.

– Ты влипла, – бормочет подруга, но испуг в её голосе постепенно сходит на нет. – Они точно тебя не обижают?

– Нет, – даже мотаю головой, будто она видит меня. – Моего хозяина, – сглатываю, – зовут Илья. Илья Сергеевич Савельев. Ему не больше тридцати пяти. Серые глаза. Острые скулы. Есть татуировка, не знаю, какая – но если будет фотка в майке, увидишь завиток на груди слева. Пожалуйста, постарайся до завтрашнего вечера узнать про него всё, что можешь.

– Ладно. Я после работы заскочу к твоей маме. Ты звонила ей сегодня?

– Да. Перед тем, как позвонила тебе. Спасибо, что навещаешь её. И спасибо, что согласилась помочь. Не… не говори Катьке про это, пожалуйста. Подай ситуацию как можно безобиднее, ладно?

– Наврать ей больше, чем ты наврала мне – это имеешь в виду?

Тяжело выдыхаю:

– Лен, прости.

– Я всё понимаю. Мы их из-под земли достанем, если они тебя обидят. Расскажешь как есть, когда посчитаешь нужным. Всё, целую, Лисец. Завтра позвоню и расскажу всё, что смогла нарыть.

Надо было принять у Антона нормальный телефон в подарок. Сейчас бы и своё местоположение знала, и про эту странную семью сама бы выяснила. Но подарок я заставила вернуть. Он старался, выбирал. Хотел, чтобы я порадовалась. Но это было слишком дорого. А я знала, что Антон между вечеркой и работой мечется, да ещё мама в возрасте. И больше никого, кто может о ней позаботиться. Что она теперь будет делать?

На место жалости и чувства вины приходит тревога. Всплывает разговор на кладбище. И те двое, которые хотели меня забрать. Откуда они знали Антона, и что от него хотели? И что хотели сделать со мной? «Товар», «хозяин». И та странная девушка, которая советовала мне не сопротивляться. Кому?

В замочной скважине проворачивается ключ.

– Алиса, – Малика появляется в дверном проёме. – Ужин готов. Идём. Илья Сергеевич скоро появится.

Я иду за ней босая и в халате. На ужин с хозяином.

Будоражащие противоречия. Я одета по-домашнему, будто живу здесь взаправду. Иду ужинать с хозяином дома. Который занимается со мной сексом, как и положено моему жениху или мужу. Еду за меня готовит прислуга. А я не делаю ничего. Как и положено девушке человека, обладающего таким состоянием. А ещё меня запирают на ключ. Малика обращается со мной так… странно. Было бы проще, если бы она выказывала негативное отношение. Но вот это холодное равнодушие, с которым она произносит моё имя. Не считает должным стучаться прежде, чем войти в мою комнату. Можно сказать, что она заботится обо мне… как о вещи.

Но страннее всего то, что я чувствую, когда смотрю на Илью. И когда он прикасается ко мне. Вот здесь кроется такое чудовищное противоречие, что мне, как выразилась бы Катька, сносит крышу.

На столе свечи. Белая скатерть в пол. Стол узкий и длинный. Накрыт на две персоны. Илья будет сидеть в одном конце стола, а я – в другом. Наверное, нам не придётся разговаривать. Глупо разговаривать, когда вы садитесь настолько далеко друг от друга.

Передо мной плоская белая тарелка с золотыми струйками узора. И по бокам бесчисленное количество вилок, ножей и ложек. Несколько бокалов разной формы чуть поодаль.

Шарахнулась, когда Малика наклонилась надо мной, пытаясь накинуть на колени белоснежную салфетку.

Говорила мне мама. Учи правила этикета. Кто же знал, что девчонке из бедного спального района, без отца, и с мечтой об ипотеке, когда-нибудь такие знания понадобятся?

Малика стоит за моим плечом как каменная статуя, и это раздражает. В тишине пустой столовой слышно тиканье часов и мучительное урчание моего желудка, который реагирует на восхитительные запахи, доносящиеся с кухни. Грибной бульон, жареное мясо, прованские травы, и печёные булочки с яблоком.

– Извини, что заставил ждать, – Илья появляется из-за спины. Проходит к другому концу стола. Усаживается. – Можно начинать.

С этими словами он выкладывает ладони на белую скатерть. И я вижу на его безымянном пальце правой руки золотое обручальное кольцо.

Глава 12

Илья

Алиса застыла со странным выражением лица. Какая-то смесь разочарования и стыда. Я слежу за её взглядом. Она уставилась на мои руки.

Вот идиот! Забыл снять кольцо, когда выходил оттуда.

– Когда-нибудь ужинала без трусиков?

Она поднимает взгляд, растерянно мотает головой.

– Не волнуйся ты так. Тебе часто придётся делать то, что ты ещё никогда не делала, пока будешь со мной. И разгуливать по моему дому без белья по сравнению с этим – пустяки.

Убираю руки под стол, и снимаю кольцо. Прячу в карман. Может, есть шанс, что она подумает, будто ей показалось? Впрочем, я не должен перед ней оправдываться. Да она и не будет спрашивать.

Я уверен, что та Алиса, которую мне пытается подсунуть эта первоклассная притворщица, будет трагически молчать. И изображать чувство вины от того, что спит с женатым мужчиной. Но той Алисы не существует. Есть маленькая обманщица, игры которой меня цепляют.

Нам подают грибной суп с мягким чёрным хлебом.

– Как я и сказал, мы поужинаем и выберем тебе новые вещи.

– У меня есть вещи, в спортивной сумке. Она была у Влады в машине. В комнате, которую Вы мне выделили, я её не обнаружила.

– Думаю, Влада уже давно их выкинула. Ты кушай, кушай. Тебе нужно набираться сил.

– Мне не в чем спать, – пробормотала она, погружая в ротик ложку с супом.

– Это всего на одну ночь.

Дальше мы ужинаем молча. Я не без удовольствия наблюдаю, как эта хрупкая девочка с аппетитом поглощает кусочки мяса. Режет пухлый стейк быстрыми и частыми движениями, на тонюсенькие лоскутки. Она сильно прижимает к себе плечики, орудуя ножом и вилкой. И с подозрением поглядывает на многочисленные столовые приборы. Готов поспорить, что ни Антон, ни её клиенты, ни разу не водили девочку в ресторан.

Навязчивой мыслью становится желание узнать, сколько у неё было мужчин до меня. Любила ли она своего первого? По глупости ли отдала свою настоящую девственность, или тоже по расчёту?

Хотелось бы верить, что их было не много.

Да, я бы сводил её в ресторан. В элегантном вечернем платье она смотрелась бы как редкий и чистый бриллиант в простой оправе. Жаль, что не могу этого сделать.

– Нет, спасибо, – она накрывает ладонью бокал, который Карина собирается наполнить вином. – Я бы предпочла кофе.

– В этом доме кофе не подают, – Карина говорит это непозволительно надменно. Влада постаралась, чтобы даже прислуга обращалась с Алисой унизительно.

Когда Карина проходит рядом со мной, я перехватываю её запястье:

– Будь повежливее с Алисой. Влада преувеличила. Она наша гостья, не менее, и не более. Ок?

Та испуганно кивает.

– Хочешь сок, Лисёнок? – перевожу взгляд на Алису.

– Д-да, – тянет неуверенно.

– Апельсиновый?

– Любой. Спасибо.

Сам делаю несколько глотков превосходного красного. Рассматриваю Алису совершенно бестактным образом. Бедная, не знает, куда себя деть. Прячет руки под стол. Ловлю себя на мысли, что завидую ей. Она может прикасаться к своей излучающей свет коже когда угодно. И сейчас её пальчики на бёдрах, в приятной близости от её мягкого лона.

Девушка делает вид, что с любопытством разглядывает обои столовой.

– Мы ведь сегодня закончим то, что начали?

Вздрагивает от моего голоса. Смотрит непонимающе.

– Ты говорила, что никогда не ласкала себя сама.

Её взгляд становится стыдливым, она опять краснеет. Но, судя по затравленному взгляду, брошенному на служанку, уже не столько от моих слов, сколько от присутствия при таком разговоре Карины. А та с невозмутимым видом собирает со стола тарелки.

– Это правда?

Алиса кивает.

– А ты разглядывала себя там в зеркале?

Лисёнок сглатывает, поджимает губы.

– Не надо стесняться Карину. Она сделает вид, что ничего не слышала. Расскажи. Разглядывала? – делаю долгий глоток.

В следующий раз можно прикончить побольше алкоголя, чтобы сбить собственную чувствительность. И трахать эту девочку всю ночь, до изнеможения, пока она не потеряет сознание. А потом очнётся от того, что я снова заставляю её кончать.

– Вы сказали, – тихо и с обидой говорит Алиса, – чтобы Карина была со мной повежливее. Что она, по-Вашему, будет думать обо мне, после всего, что Вы здесь говорите.

– А об этом никто не узнает. Карина ведь очень воспитанная, правда?

Служанка довольно улыбается мне и кивает.

Алиса складывает руки на груди и, смотря мне прямо в глаза, с вызовом говорит:

– Да. Я никогда себя не ласкала. И не разглядывала там. Довольны?

– Видела бы ты себя сейчас, – я растягиваюсь в улыбке. – С таким лицом это говоришь, будто этим стоит гордиться.

– Почему бы мне не гордиться тем, что я не пробовала делать что-то плохое или неправильное?

– Хотя бы потому, что в этом нет ничего плохого или неправильного. Наоборот. Это приятно. Верно, Карин?

– Простите, Илья Сергеевич, но в отличие от Алисы, мне за откровенность не доплачивают.

– А если я доплачу, ты расскажешь Алисе?

– Если доплатите, могу даже научить.

– Я не собираюсь в этом участвовать, – Алиса решительно отодвигается от стола и встаёт. – Отдайте мне мои вещи. Пожалуйста. Я не могу расхаживать по чужому дому без белья и в халате. Меня не так воспитывали.

Встаю и иду к ней. Она слабеет и теряется на глазах, мякнет с каждым моим шагом.

– Я знаю, как тебя воспитывали. Отец-военный. Дисциплина, скромность, чистые идеалы, – подхожу вплотную. Трогаю её подбородок, заставляя поднять на меня лицо. – Мать – учительница русского и литературы. Сама поднимала дочь на ноги после того, как умер муж. Лепила из тебя тургеневскую барышню, учила быть терпеливой и отзывчивой, честной. А затем маленькая Алиса взбунтовалась. И выбрала противоположную стратегию. Так вот, – глажу кончиками пальцев её щёки, лоб, губы. Всё больше поражаясь, как эти черты напоминают мне лицо другой женщины. – Я изломаю их обе. Только так я смогу добраться до тебя настоящей. И вот когда доберусь – изломаю уже тебя. И буду наслаждаться хрустом каждой косточки скелета твоих убеждений. Потому что каждый твой надлом – срыв одной моей цепи. Я освобожусь только тогда, когда от тебя ничего не останется.

Она смотрит на меня влажными глазами. Смотрит и шепчет:

– За что Вы меня так ненавидите?

И я словно прихожу в себя. Я же сейчас не с ней разговаривал. Я же её ломать не хочу. Не хочу. А делаю.

Глава 13

– Сядь ко мне.

Он широко раздвинул ноги, предлагая мне расположиться на его бедре.

Я несмело протискиваюсь между Ильёй и столом, присаживаюсь как на массивную скамейку. Даже через толстенный махровый халат, через его джинсы ощущаю, какие мощные мышцы подо мной.

– Влада дала мне ссылку. Сказала, что одежду привезут через восемь часов. Так что, – он смотрит на наручные часы, – если быстро управимся, то уже утром у тебя будут новые вещи.

Рабочий стол ноутбука с гигантским экраном загорается голубым. Шаблонная заставка с окошком. Скудное количество иконок. Никаких папок, которые скажут об интересах хозяина хоть что-то.

Илья водит пальцем по тачпаду. Обручального кольца нет. Но я своими глазами видела.

Мысль о том, что я сплю с женатым человеком, расстраивает меня сильнее, чем необходимость ему подчиняться. Одно дело – преодолевать себя. Осуждать за то, что преодолеть не могу, и за определённые ощущения. Но совсем другое – вместе с ним обманывать какую-то другую женщину. Она где-то здесь? В этом доме?

На сердце словно давит пыльным мешком, с сочащейся из него грязью в меня проникает отвращение к Илье и к самой себе. То есть он идёт к ней, надевает кольцо. Обнимает её? Целует? Трогает её после того, как трогал меня? И сегодня ночью он будет заниматься с ней любовью после того, как трахал меня? А если она догадывается? Как можно не догадываться, если она живёт здесь же?

Она знает.

Воображение рисует страшные картины. Что его жена – инвалид. Поэтому в доме грузовой лифт. Для коляски – необходимость. И закрытый на стальную дверь этаж – её место обитания. У них какая-то договорённость. Что физиологические потребности он будет удовлетворять с другой. Он говорил, что я на кого-то похожа. На неё? Они обсуждали это с Владой. Влада выбрала меня потому, что я похожа на какую-то женщину.

Либо это семья извращенцев, либо у меня извращённая фантазия.

Илья регистрирует аккаунт. Вводит под него пароль «СИС0446». И на экране появляется калейдоскоп роскошных девиц в платьях и без.

Это мерзко в любом случае. Спать с другой, будучи женатым. И не важно, знает она или нет. Всё равно. Это. Мерзко.

– Как тебе это? – наводит мышкой на короткое чёрное платье, словно сотканное из звёзд.

– Мне всё равно.

– Перестань. Все девочки любят шмотки. Тебе же их носить. Обещаю, они останутся тебе, когда ты уедешь отсюда.

– Я не вижу здесь ничего, что смогла бы носить за пределами этого дома, когда снова буду свободна.

– У тебя же сорок второй размер, верно?

Киваю.

Он начинает листать строчку за строчкой, отправляя в корзину понравившиеся ему варианты. Вкус у него гораздо лучше, чем у Влады. И, к моему удивлению, он выбирает не кричащие наряды. В таких платьях девушке не стыдно будет появиться как в приличном ресторане, так и в бизнес-центре. Он экспериментирует с цветами, фасонами и тканями. Переходит от платьев к кофточкам. От кофточек – к юбкам. Напоминает мне игру в куклы. Его кукла – я.

Дольше всего возится с бельём. Вот здесь его фантазия ныряет в свою истинную суть. Кружева, банты, верёвочки, сетки; развратные дырочки, сквозь которые будут выглядывать мои соски; щёлочки в трусиках, чтобы можно было входить в меня, не снимая бельё; чулки с тесёмками и на поясе. Он всё щёлкает и щёлкает, пока в правом углу увеличивает свой размер число. И я не сразу понимаю, что это число – сумма покупки.

– Мне вот интересно, – Илья улыбается, – зачем тебе нужны были деньги? В смысле, на что ты собиралась потратить то, что выручишь от украденного колье, например? Разве шмотки в этот список не входили?

Лучше не начинать. Не оправдываться. В прошлый раз я горько поплатилась за то, что обвинила его сестру во лжи.

– Просто ты с таким равнодушием смотришь в экран. Будто сквозь него.

– Я здесь для того, чтобы отработать долг. И не хочу из-за вещей, в которых не нуждаюсь, задержаться на дольше.

– Разве я не ясно выразился? Считай это моим тебе подарком. Все вещи останутся с тобой. Отлично. Пишут, что одежду доставят завтра с десяти до полудня. А если будешь вести себя лучше, чем хорошо, – он отворачивается от экрана, поднимает на меня довольное лицо. Кладёт руку на моё бедро. – Подарю тебе колье в сто раз лучше того, что ты украла у моей сестры. М?

Всматривается в мои глаза. Его лицо так близко. Словно тянется ко мне. Опускает взгляд на мои губы. Что? Я должна наклониться и поцеловать? Пожалуйста, оставь мне хоть что-то. Хотя бы поцелуи.

– Идём, – он чуть подталкивает меня, вынуждая встать.

Берёт меня за руку, просовывает свои пальцы сквозь мои. И ведёт к лифту.

Как только двери за нами захлопываются, я начинаю дрожать. Это напряжение наваливается разом. В тишине, наедине с ним, в таком тесном пространстве только вдвоём. И в голову лезут всякие мысли. Что он сейчас нажмёт на кнопку, и мы остановимся между этажами. Что он придавит меня к стенке. И полезет руками под халатик. А там совершенно ничего. Ощущение этой беззащитности перед ним, постоянной беспомощности и необходимости ему покоряться, сделает из меня настоящего неврастеника.

– Перестань.

Буквально подпрыгиваю от его голоса.

– Перестань меня бояться. Хотя бы иногда не играй в эту игру. Иначе я сойду с ума от того, во что верить, а во что нет.

Я сглатываю. И заставляю себя перестать дрожать. Рефлекторно крепче сжимаю его пальцы. Абсурдно. Но когда на краю – неважно, кто протягивает тебе руку.

Он сжал мою в ответ ненадолго. И двери, наконец, открылись.

Илья проводил меня в мою комнату. Я вошла первой.

– Иди к кровати.

Послушно прошла и встала рядом с ней. Спиной к нему. Его медленные шаги. Дыхание на моём затылке. Его ладони обогнули меня с боков. Потянули за хлястик халата. Я поёжилась, когда единственная моя одежда соскользнула к ногам.

Илья тронул мои плечи. Заставил повернуться к нему лицом.

Слишком близко, чтобы как следует рассмотреть меня. Его пальцы медленно поползли по пуговицам рубашки. Расстёгивая одну за другой с одинаковым ритмом. Штрих за штрихом. Перечёркивая мои надежды на то, что мне удастся избежать.

Под рубашкой осталась белая майка. Похожа на ту, в которой я впервые видела его. Опять этот завиток татуировки на груди. Хотелось бы увидеть её всю, так, из любопытства.

Его мышцы напряглись, когда он отвёл руки назад, высвобождаясь из рубашки.

Двинулся на меня корпусом. Я прикрыла глаза. Ощутила тепло на плечах. И когда подняла веки, окончательно поверила, что он надевает на меня свою рубашку. Продевает мои безвольные руки в рукава. А затем осторожно, даже нежно, застёгивает пуговицу за пуговицей, не касаясь моей кожи руками.

– Вот. Так гораздо удобнее, чем спать в халате, – он хмыкает, и идёт прочь.

Только я услышала, как в замочной скважине провернулся ключ, ноги занемели. И я рухнула на кровать как в воду с высоты. Мягкий матрас на долю секунды прогнулся подо мной.

Теперь я лежала там одна. Окутанная запахом мужчины, который в очередной раз подтвердил: первое впечатление обманчиво. И если кто-то мне понравился, это ещё не значит, что он хороший.

Ткань рубашки грела мои плечи, спину, грудь. Превращая его тепло в моё собственное.

Я спешно расстегнула пуговицы, высвободилась, и бросила его рубашку на пол. Словно не кусок ткани скинула, а обрушила оковы.

Под одеяло. Закрыла глаза и уснула.

Завтрак в комнату принесла Малика. Именно она меня и разбудила.

Был уже полдень. Вслед за Маликой внесли пакеты с одеждой. Хрустящие, бежевые, с витиеватой чёрной надписью на французском.

Малика передала, что Илья Сергеевич будет занят в ближайшее время. После завтрака меня ждёт какая-то процедура. А затем я имею право сама распорядиться, чем буду заниматься.

Более того, с сегодняшнего дня я смогу перемещаться по дому свободно, не покидая его.

– Ещё Илья Сергеевич просил передать, – Малика остановилась в дверном проёме, – что ты должна заняться розами в оранжерее. Сама выбери время в течение дня. Я вернусь через полчаса, чтобы отвести тебя в необходимое место для процедуры.

Она вышла, оставив дверь в мою комнату распахнутой.

Я смотрела на её удаляющийся силуэт, и не верила своим глазам. Меня больше не будут запирать? Да ещё и занятие дали. Подпустили к цветам. И на несколько секунд я даже испытываю что-то наподобие благодарности.

Не без удовольствия уплела омлет с беконом, и вкусное пирожное с малиной. Ещё мне принесли какао. Я вспомнила, как вчера просила кофе. Ещё одна странность. Почему «в этом доме кофе не подают»?

Прежде, чем Малика вернулась, я успела позвонить маме, и сбегать в душ. И попыталась выбрать что-то из одежды.

Было странное ощущение, что я беру чужие вещи. И прежде, чем подойти к пакетам, я минут пять, не меньше, сидела на кровати и изучала их на расстоянии. А когда поняла, что осталось не больше трёх минут до прихода мрачной служанки, вскочила, и, вытащив простое чёрное платье на узких бретельках, нацепила на себя. Сбоку в него была вплетена красная тесёмка, и там, где она заканчивалась бантиком, край юбки был чуть корочке. Перелистав в руках тонкие упаковки с трусиками, выбрала самые «целомудренные» – без неуместных дырочек. Но обилие кружева и лент всё равно делали их вульгарными. Особенно учитывая тот факт, что бусинка спереди выпирала из-под платья.

Я надела единственную обувь, которая у меня здесь была – купленные Владой красные туфли. И меня отвели в очень тесную комнатку, похожую на массажный кабинет. Здесь окна закрывали жалюзи, но искусственного света было более чем достаточно. Молоденькая девушка с розовыми прядками в белых волосах попросила меня полностью раздеться, и надела перчатки.

Досконально изучив каждый участок моего тела, она определила интересующие её зоны, и, начиная с ног, стала делать мне депиляцию.

В комнате пахло ванилью и лекарствами. Играла расслабляющая музыка, с восточными мотивами. Я жмурилась и представляла, что каждый последующий этап будет последним. И стойко держалась, пока девушка не добралась до зоны бикини. Здесь молчать было невозможно, и я вскрикивала каждый раз, когда она вместе с волосками отдирала от меня клейкие пятачки.

Наконец, всё закончилось. И пока девушка стояла ко мне спиной, собирая в широкий чемодан свои косметические принадлежности, я провела кончиком пальца по линии у самого лобка. Кожа там была прохладная, мягкая, как никогда, будто истончившаяся.

А потом я осталась одна. Малика, не сказав ни слова, отправилась провожать девушку. Я постояла у распахнутой двери процедурного кабинета, и решила, что пойду в оранжерею.

Когда я шла к лестнице по четвёртому этажу, дверь с кодовым замком внезапно открылась. Я даже замерла от неожиданности. Оттуда вышла высокая женщина лет сорока. У неё были красивые светлые волосы цвета шампань, убранные в высокий пучок. Платье-футляр, обтягивающее стройную фигуру. И причудливое украшение на шее – что-то в нём было племенное, тотемное.

Она бросила на меня заинтересованный взгляд. Чуть улыбнулась. Слегка кивнула. И прошла к лифту. На её безымянном пальце было обручальное кольцо. Такое же простое, как у Ильи вчера. И мне в голову пришла новая сумасшедшая мысль, что эта женщина – его жена. Что она всё про нас знает. И это какая-то игра двух извращенцев в неравном браке.

Когда дверь лифта захлопнулась, и трос плавно стал спускать неизвестную женщину вниз, я ещё стояла. Уже оказавшись на лестнице услышала, как Малика желает ей удачного пути, называя по отчеству: «Лариса Владимировна».

Время в оранжерее пролетело незаметно. И когда за мной пришли, был уже вечер.

– Илья Сергеевич просил тебя переодеться. Выбранная им одежда лежит на твоей кровати. Хозяин будет ждать тебя на третьем этаже, в крайней комнате справа от лестницы.

Пока я ждала в одиночестве лифт, снова позвонила маме. Рассказала ей про розы, за которыми ухаживала. И соврала, что подружилась с остальной прислугой. А потом набрала Ленке. Но она не ответила.

Оказавшись в выделенной мне комнате, я первым делом подошла к кровати. Платье, которое он выбрал, было нарядным. На бретельке из бархата красовалась чёрная роза с серебристым камнем в центре, ровная линия над грудью, вкрапления блёсток по всей ткани. Оно светилось, как звёздное небо. И шло мне.

Я ещё немного постояла у зеркала. Наверное, сама бы ни в жизни не купила себе такое платье. Я не посмела бы его надеть, потому что оно кричало о том, что его обладательница хочет нравиться мужчинам. А мне всегда казалось неправильным пытаться это делать, если ты не в поиске. Да и вообще, показывать, что ты в поиске, для девушки мне казалось неприличным. И зачем, например, красоваться перед другими, если ты уже встречаешься с кем-то? Как обещание, которое ты не собираешься выполнять.

Возвращаюсь из ванной в комнату. Хочу попробовать снова набрать Ленке. Но не нахожу телефона на тумбочке.

Может, забыла, что оставила его в другом месте?

Оглядываю кровать, ещё раз иду в ванную. Снова в комнату. Сажусь на колени, и в надежде, что мой мобильник завалился между тумбочкой и кроватью, низко наклоняюсь к полу.

– Это ищешь?

Вздрагиваю, оборачиваюсь.

Илья стоит, прислонившись плечом к дверному косяку. В его пальцах горит голубым экран моего старенького мобильника.

– Ленка пишет, что ей не удалось про меня ничего выяснить, – он поворачивает экран к себе, и, видимо, перечитывает сообщение. – Ты думаешь, с твоей стороны было мудро посвящать кого-либо в то, что здесь происходит?

Я медленно поднимаюсь. Произношу спокойно:

– Вы не должны брать мой телефон. Это некрасиво. И невоспитанно. Отдайте, пожалуйста, – протягиваю руку.

– Некрасиво? Невоспитанно? Это мне говорит воровка.

– Верните, пожалуйста, – делаю к нему шаг.

– С сегодняшнего дня ты будешь пользоваться телефоном один раз в день. Только один звонок, или одно сообщение. И строго в моём присутствии.

– Нет-нет-нет, – я мотаю головой. – Я должна быть на связи. Моя мама…

– Мне всё равно, – он что-то пишет в моём телефоне. Он за меня собирается отправить сообщение. Затем захлопывает «раскладушку», и убирает в карман.

– Вы не понимаете, – пытаюсь сдержать слёзы, но голос предательски дрожит, и уже через несколько секунд щёки становятся влажными. – Мне необходимо поддерживать связь…

– Приведи себя в порядок. И приходи в комнату на третьем этаже. Не заставляй меня ждать, Алиса, – он идёт по коридору, унося с собой мой мобильник, и, тем самым, разрывая мою единственную ниточку с домом. – И сними трусики. Они тебе сегодня вечером будут только мешать.