Текст книги "Стриптиз на гонках"

Нэнси Бартоломью
Стриптиз на гонках

Глава 1

Джон Нейлор и Винсент Гамбуццо пытаются свести меня с ума. Если бы они объединили свои усилия, сидеть мне в психушке в смирительной рубашке как пить дать. Пока, к счастью, я с ними справляюсь, но они меня уже изрядно достали.

Джон Нейлор – детектив из полицейского управления Панама-Сити, и до тех пор, пока я не застала его целующимся с миниатюрной брюнеткой, я думала, что он интересуется мной. Наши отношения складывались непросто, но в них было много личного, и я надеялась, что в ближайшем будущем они перейдут в горизонтальную плоскость. Но когда Джон посмотрел на меня, а потом поцеловал ту женщину, я поняла, что очень и очень ошибалась.

Ну и ладно. Если разобраться, Нейлор не в моем вкусе, слишком лощеный. У него прямые каштановые волосы, и он вечно щеголяет в отглаженном костюме, белоснежной рубашке и при галстуке. А когда я в своих любимых туфлях на пятидюймовых каблуках, он даже ниже меня ростом. И все же есть в нем нечто такое, из-за чего я порой забываю, что мне куда больше нравятся мотоциклисты на «харлеях».

Может, все дело в глазах? Нейлор никогда не отводит взгляд, когда я смотрю ему в глаза… то есть так было до брюнетки. Тогда-то он отвел взгляд.

Винсент Гамбуццо сводит меня с ума совсем по другой причине. Он мой босс и считает своим долгом превращать мою жизнь в кошмар. Клуб «Тиффани», где я работаю, – его маленькое королевство. Винсент воображает, что если он будет правильно управлять своими танцовщицами, особенно их ведущей – это я, – то в один прекрасный день его клуб станет так же знаменит, как «Золотой клуб» в Атланте. А я лично думаю, что все, что Винсент знает об искусстве управления, можно уместить на булавочной головке, да еще свободное место останется.

Взять, к примеру, сегодняшнюю ночь. Я на сцене, танец в самом разгаре, я играю роль Дороти из «Волшебника страны Оз», и в это время вваливается шеф с каким-то коротышкой в черном атласном пиджаке. Винсент ничего не умеет делать тихо. Весу в нем около трех сотен фунтов, и все это упаковано в черный костюм и черную шелковую рубашку без воротника. Он говорит громко и даже в клубе, где и так темно хоть глаз выколи, носит огромные темные очки.

– Привет, – проорал он. – Принеси-ка мистеру Роудсу джин с тоником. А мне как обычно.

Ну никакого уважения к труду артиста! Из динамиков звучит песня «Где-то за радугой» в исполнении Джуди Гарланд, я только-только завела руки за спину, чтобы расстегнуть красный бюстгальтер, расшитый блестками, парни внизу пыхтят от возбуждения… Надо же так испортить кульминационный момент!

Но Винсент даже ничего не заметил, он был слишком занят, пытаясь устроить поудобнее мистера Большая Шишка. Для человека, который любит намекать, что связан с мафией и потому никого не боится, Винсент слишком лебезил перед этим мистером Роудсом. Впрочем, мой босс – такой же «мафиози», как моя школьная учительница, сестра Мари Роз, вот и хватается за любую возможность завести знакомство с важной персоной. Однако это еще не дает ему права втягивать в свои дела меня. Если бы Гамбуццо не втянул меня в это дело, связанное с Микки Роудсом и гонками на треке «Дэд лейке», я бы не увидела, как Джон Нейлор целуется с той брюнеткой, и, уж конечно, не попала бы в эту жуткую переделку.

Дождавшись, когда на мне останутся только трусики – крошечный атласный треугольник – и красные туфли в блестках, он показал на меня своему гостю, наклонился через стол и проревел:

– Ну как, хороша? Что я говорил! Вот вам пример того, что я называю талантами «Тиффани».

Я еще не знала, что за идею пытается продвинуть Винсент Гамбуццо, но предчувствовала, что Кьяре Лаватини надо бежать от этого как от чумы. Я не сажусь на колени к клиентам и вообще не позволяю им себя лапать. Винсент, должно быть, рехнулся, если решил, что я готова на что-нибудь в этом духе ради его важного гостя. Я бросила на Винсента взгляд, в котором постаралась выразить все, что о нем думаю.

Винсент расхохотался.

– Она с норовом, эта Кьяра, зато собирает толпы клиентов.

Я подумала – когда этот тип уйдет, пожалуй, стоит поговорить с Винсентом, может, даже напомнить, что я, Кьяра Лаватини, связана с синдикатом Большого Лося Лаватини из Кейп-Мей, что в штате Нью-Джерси. Это всегда помогало поставить Винсента на место. Ему незачем знать, что на самом деле я не имею никакого отношения ни к Лосю, ни к мафии вообще.

В финале, когда я три раза щелкнула каблуками и пропела заключительную фразу «Нет места лучше дома», Винсент снова подал голос. Из-за него я наверняка получила вдвое меньше чаевых, чем могла бы!

– Точно говорю, – пробасил он. – Выберите любых двух девушек, какие вам понравятся, а я прослежу, чтобы в ночь открытия они были на треке.

Чтобы привлечь внимание босса, я щелкнула резинкой своих трусиков, но он и бровью не повел. Ну нег, если он вообразил, что я потащусь на какой-то трек и буду спокойно терпеть, пока всякие водилы лапают меня за все места грязными промасленными пальцами, то ошибается, не на такую напал.

Разве что мне очень хорошо за это заплатят… тогда можно подумать.

Глава 2

Как только Руби Даймонд впервые появилась в «Тиффани», я поняла, что она прирожденная танцовщица. Обычно это бывает видно сразу, уже по тому, как женщина двигается. Руби ступала так, словно ласкала Она выглядела одновременно и уверенной в себе, и ранимой. Когда началось прослушивание и она поднялась на сцену, все мужчины в зале повернулись посмотреть на нее. И не потому, что у Руби потрясающая фигура, хотя это так, а потому, что в ней было нечто такое, что их притягивало.

Заиграла музыка, Руби вышла на сцену, но целых тридцать секунд не двигалась с места. Она просто стояла, глядя прямо перед собой, словно высматривала кого-то или что-то за огнями софитов. На ней были только футболка и бикини, она стояла, покусывая нижнюю губу. У нее были большие карие глаза с поволокой, длинные темно-каштановые волосы девушка уложила узлом на затылке. На несколько мгновений каждый мужчина в зале поверил, что Руби – девственница и собирается предложить себя ему, только ему одному.

Как стадо, они сгрудились перед сценой, на лицах появилось одинаковое выражение – что-то вроде покровительственной нежности старшего и более мудрого любовника. Казалось, Руби смотрит на каждого мужчину в отдельности, на ее губах заиграла улыбка, и тут она начала двигаться. Все зрители были у нее в кулаке, и еще до того, как она сняла футболку, подвязка была битком набита банкнотами. Мужчины не свистели и не кричали, как обычно во время выступлений стриптизерш. Они одобрительно перешептывались и улыбались, словно молодые мужья в первую брачную ночь. Они были очарованы. В своей мягкой, открытой манере Руби, казалось, отдавала себя им совершенно искренне, беззаветно, но я следила за ее глазами и поняла: Руби, как и я, профессионал. У нее, конечно, маловато опыта и технике недостает отточенности, но тем не менее у нее задатки настоящей танцовщицы.

После того как Винсент взял девушку на работу, я устроила для нее небольшую экскурсию за кулисы и задала пару вопросов, как всем новеньким.

– Ну, что ты об этом думаешь? – Взмахом руки я обвела раздевалку с длинным гримерным столом, зеркалом во всю стену и металлическими шкафчиками, местами поржавевшими.

Руби просияла.

– Здесь здорово, просто здорово!

В гримерной было светло, и я поняла, что ей не больше девятнадцати лет – примерно столько же, сколько было мне, когда я начинала.

– Это твоя первая работа? – спросила я.

Руби повернулась ко мне, глаза у нее блестели от сознания, что она только что покорила зал.

– Да, – кивнула она. – Первая. Но в прошлом месяце я выиграла на пляже конкурс мокрых футболок.

«Как будто это имеет какое-то значение», – подумала я, но промолчала.

Я узнала этот взгляд: Руби только что поняла, что существует дело, которое она может делать по-настоящему хорошо. Она могла заставить мужчин ее желать и заработать на этом кучу денег. После своего первого выступления я испытала такой же кайф, да и по-прежнему испытываю, во всяком случае, после большинства выступлений. Стоять на краю сцены, над толпой возбужденных мужчин, и сознавать, что все они – твои рабы, – с этим ничто не сравнится. Они принадлежат тебе.

– Я недавно приехала из Уевахитчки, – вдруг сказала Руби. – У меня есть жилье и все такое, но девушка, с которой мы вместе снимали квартиру, неожиданно уехала. Я не знала, что делать, как расплатиться за квартиру, и тут наткнулась на объявление о просмотре. Словно какой-то голос сказал мне: «Не упускай ни единого шанса, у тебя наступает полоса везения».

Руби говорила возбужденно, вся на адреналине, ей не терпелось посвятить меня во все детали своей короткой жизни.

– Честно говоря, не знаю, получится ли у меня, – призналась она. – Мистер Гамбуццо сказал, что у нас должны быть какие-то темы, своя постановка. Я, правда, училась танцевать, брала уроки в городской танцевальной студии у мисс Лорен, но это не совсем то.

Она понизила голос, словно подавленная тяжестью поставленной задачи, а потом посмотрела на меня так, словно видела впервые в жизни.

– Что же мне делать? – Руби села, вернее, осела, как будто ноги перестали ее держать, на стул возле гримерного стола и вздохнула: – О, черт!

– Руби, возьми себя в руки! – сказала я. – Ты новенькая, совсем еще зеленая, но у тебя есть талант. Техника без таланта – ничто, просто виляние задом у шеста. Винсент – болтун, никто и не ждет от тебя, чтобы ты с первого дня все умела. Переймешь у нас кое-какие движения, и очень скоро у тебя все будет получаться естественно, как будто танец идет изнутри.

– И мне будет казаться, что никто никогда меня этому не учил, как будто я делала это в прошлой жизни, да?

«Нет, – подумала я, – ничего подобного».

– В прошлой жизни? – Я пожала плечами. – Насчет этого ничего не могу сказать. Знаю только, что когда я вышла на сцену впервые, то чувствовала себя точно так же, как ты. Поначалу страшно, но когда ты видишь их лица, видишь, как в твой карман, вернее, за твою подвязку, сыплются деньги, ты постепенно входишь в раж. Это ни с чем не сравнимое ощущение, начинает казаться, что это лучшее, что ты когда-либо делала. Тут-то и понимаешь, что ты танцовщица. Если не бороться с этим чувством, оно придет и захватит тебя целиком. А дальше ты выходишь на большую сцену, заколачиваешь большие деньги и становишься сама себе хозяйкой. Никто больше тобой не командует, никогда.

Глаза девушки стали огромными и круглыми, как два серебряных доллара.

– Да-а, – вздохнула она, – это точно. Об этом я и мечтаю.

С этой минуты Руби привязалась ко мне, как щенок. Когда я приходила в клуб на репетицию, она была уже там. Когда она работала над своим первым номером, я ей помогала. Другие девушки в лучшем случае не обращали на нее внимания, а то и насмехались над новенькой – в нашей работе это обычное дело, очень много зависти кругом. Но я рассуждаю так: если ты умеешь танцевать, никто у тебя этого не отнимет. Бездарности либо уйдут сами, либо их выгонят, и нет никакого смысла тратить на них порох, пусть себе выкаблучиваются. Настоящие танцовщицы – вот кого надо искать, вот за кого нужно держаться. Мы все в некотором роде изгнанники, одиночки, чтобы выжить, надо держаться вместе.

Руби была хороша, но молода и неопытна. Чтобы узнать все, что я знаю, мне понадобились годы. Я, конечно, не старушка, но ее девятнадцать и мои двадцать девять разделяет расстояние в десятки световых лет. Днем я, конечно, могу, если надо, сойти за ранимую девственницу, но зато могу и подарить незабываемую ночь тысячи наслаждений. В девятнадцать лет таким вещам не научишься.

Я была страшно рада, когда Микки Роудс выбрал мне в пару для выступления на треке «Дэд лейке» Руби Даймонд. Моей протеже предстояло первое большое выступление.

– Почему он выбрал меня? – то и дело спрашивала Руби. – Почему не Марлу, не Ивонн? У них больше опыта, чем у меня.

Мы лежали на полу в моей гостиной, уставшие от работы над новой программой. Мне надоело, что она задает один и тот же вопрос, и я решила ее просветить.

– Послушай, Руби, наш босс и Микки Роудс заключили сделку. «Тиффани» спонсирует открытие гонок и одного из гонщиков. В обмен на то, что Винсент вкладывает небольшую сумму наличными, клуб получает отличную рекламу, а мы с тобой – просто пешки в этой игре. То, что Роудс выбрал нас, не особая честь и не привилегия. Что это означает для нас? Ничего особенного, морока одна. К тому же нам предстоит выступать перед болельщиками, и одному Богу известно, насколько эти обормоты могут распустить руки и языки, а денег на этом мы много не заработаем.

Руби помолчала, обдумывая мои слова, потом рассмеялась.

– Будет тебе, Кьяра, ты что, совсем ничего не знаешь о гонках? Мистер Гамбуццо – спонсор Роя Делла Паркса, я его знаю, потому что училась в одном классе с его младшим братом. Паркс скоро будет вторым Ричардом Петти.

Надо же такое сказать! Боясь оскорбить ее чувства, я отвернулась к окну и закусила губу, чтобы не расхохотаться. Господи, Руби Даймонд всерьез вообразила, что гонщик с захудалого грунтового трека, у которого вся длина-то три четверти мили, может покорить «Инди-500»! Я ни черта не смыслю в гонках, но одно знаю точно: маленький трек в северной Флориде – не то место, где рождаются великие гонщики.

Руби села и серьезно посмотрела на меня большими карими глазами. У меня вдруг возникло ощущение, будто мы ступили на опасную почву.

– Кьяра, я выросла в Уеве, знаю всех этих ребят с трека, мы ходили в одну школу. Многие из них за глаза говорили обо мне гадости, и знаешь почему? – Руби не ждала ответа. – Потому что меня удочерили, взяли из приюта, когда мне было три года. Только поэтому! Ну может, еще потому, что я верю в реинкарнацию.

– Реинкарнацию?

– Ну да, в переселение душ. – Руби заговорила с некоторым вызовом, словно оправдываясь. – В прошлой жизни я была кем-то другим. Мадам Жанет думает, что я была Матой Хари.

Я снова закусила губу, на этот раз еще сильнее, но все равно не смогла бы удержаться от смеха, если бы в это самое время в комнату не вбежала Флафи [1]1
  Пушок (англ.). – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] – моя собачка, гладкошерстная чихуахуа – и не отвлекла нас. Скользя лапами по полу, Флафи вбежала в комнату и остановилась перед Руби. Моя малышка не ластится к кому попало, более того, поскольку я плохо разбираюсь в людях, особенно в мужчинах, я обычно подвергаю их испытанию, которое про себя называю «тестом Флафи». Если мой новый знакомый не понравится моей собаке, я не буду с ним встречаться. Припоминаю только один случай, когда Флафи ошиблась: это было, когда она сразу приняла Джона Нейлора. Ее оправдывает только одно: она-то не видела, как Нейлор целовался с той красоткой на гоночном треке «Дэд лейке».

Глава 3

По мнению большинства, Панама-Сити – маленький городок, хотя и пользуется репутацией Ривьеры для белых бедняков. К нам прилетает уйма народу из Л. А., правда, здесь у нас это сокращение обозначает вовсе не Лос-Анджелес, а Нижнюю Алабаму. Наш поселок стал известен благодаря полоске белого песка и Эм-ти-ви. Торопясь застолбить горсточку этого самого белого песка, большинство туристов проезжает мимо самого города, и местных жителей это вполне устраивает. Оно и к лучшему, что туристы не знают об огромных викторианских особняках, что выстроились вдоль залива Сент-Эндрюс, пусть лучше держатся подальше от дядюшки Эрни или Джо. Пусть хорошая жизнь достанется тем, кто способен ее оценить.

Вряд ли жители Уевахитчки относятся к своему городку так же, как мы к своему. Городишко, где главным местным аттракционом является грунтовой трек длиной в три четверти мили, неизбежно столкнется с проблемами со стороны Коммерческой палаты. И приезд танцовщиц из такого большого города, как Панама-Сити, для него тоже не бог весть какое событие. Я сразу поняла, что нам тут не рады. Когда я подъехала на своей черной «камаро» восемьдесят третьего года к воротам трека, там уже ждала кучка людей. Пикетчики держали в руках плакаты: «Нагота – проблема общая», «Бог так возлюбил мир, что подарил Адаму и Еве одежду».

В основном с плакатами стояли старушки, но среди голов с фиолетовыми кудряшками виднелось и несколько черноволосых. Те, что помоложе, выглядели довольно зловеще, особенно один мужчина в роговых очках и с бычьим рогом в руках. Я слышала о демонстрациях протеста, но обычно их устраивают перед клубами. Или эти старички вообразили, что мы с Руби собираемся раздеваться прямо у ворот? Когда мы подъехали ближе, Руби вжалась в сиденье.

– Боже, – простонала она, – это брат Эверит из церкви, в которую ходит моя мама.

Я покосилась на Руби. Девушка съежилась, замотала голову шарфом и скрыла глаза под огромными темными очками.

– Разве ты не знала, что такое может случиться? – спросила я, глядя в окно на небольшую кучку демонстрантов.

Женщины в полиэстеровых платьях пастельных оттенков уставились прямо перед собой, не обращая внимания на машины, выстроившиеся за нами. Казалось, они даже не замечали оглушительного рева моторов, работающих на пределе своих возможностей.

– Ну, я надеялась, что обойдется. Брат Эверит, конечно, большой мастер на всякие такие вещи, но я думала, в этот раз он не придет, ведь гоночный трек формально находится за пределами Уевы, он даже ближе к Панама-Сити, чем к нам.

Руби снова вздохнула и нервно поправила волосы. Я забыла сказать, что на ней был светлый парик, в котором девушка походила на Долли Партон [2]2
  Популярная певица и автор песен.


[Закрыть].

– Так вот зачем ты напялила парик? Она улыбнулась:

– Да. Классно, правда?

«Не очень», – подумала я, а вслух сказала:

– Да, классно. А теперь выкинь-ка из головы этих идиотов и давай готовиться к работе. Пусть с ними разбираются другие, это не твоя забота.

Руби села прямо и сделала очищающее дыхание по системе йогов, как я учила.

– Установи контакт со своим внутренним ребенком, – распорядилась я, въезжая в ворота заправочно-ремонтной зоны. – Ты должна быть в мире с самой собой.

Возможно, мои рекомендации сработали бы, не окажись мы лицом к лицу с Роем Деллом Парксом, самопровозглашенным королем местного трека.

Только я выжала акселератор своей «камаро», собираясь пересечь трек, чтобы добраться до зоны боксов, как откуда ни возьмись прямо передо мной возникла пыльная желтая «вега» выпуска семьдесят второго года. Она вылетела поперек дороги, словно потеряла управление.

– Кьяра, осторожно! – завизжала Руби. – Роя Делла занесло!

Давать задний ход было поздно. Я сжалась в ожидании удара, от которого содрогнутся все мои косточки. В последнюю секунду перед столкновением увидела перекошенное ужасом лицо мужчины с косматой рыжей бородой. Он отчаянно крутил руль обшарпанной желтой «веги». Это не помогло. Паркс врезался в правую часть капота моего автомобиля, отбросив нас назад.

Я была так ошеломлена, что несколько секунд не могла шевельнуться. Меня здорово тряхнуло, но, не считая этого, пострадала только бесценная «камаро». Как только до меня дошло, что какая-то занюханная «вега» смяла правую переднюю часть моей любимицы, я выскочила из машины и решительно двинулась к Рою Деллу Парксу, преисполненная жаждой мщения.

Рой Делл уже успел выбраться из машины, которая, как ни странно, на вид почти не пострадала, и отдавал распоряжения команде механиков, сбежавшихся ему на помощь. Увидев меня, он пошел навстречу и протянул руку вперед, как будто собираясь со мной поздороваться.

– Меня зовут Рой Делл Парке, мэм. Этой «веге» ничего не сделалось, будет бегать как ошпаренная собака, верно?

Тут я не выдержала. Я как следует замахнулась и врезала по физиономии, на которой было написано угодливое выражение. Рой оказался слабоват, из разбитой губы хлынула кровь, колени подогнулись, он выкатил глаза и медленно осел на землю.

Подбежавшие отреагировали почти мгновенно. Половина из них бросились к лежавшему на земле Рою Деллу, остальные просто наблюдали – удивление, написанное на их лицах, сменилось восхищенными улыбками. Думаю, нечасто им доводилось встречать в своих краях женщин, способных дать в зубы мужчине. Но когда ты родом из северной Филадельфии и у тебя четверо братьев, умение драться становится такой же неотъемлемой частью образования, как учеба в католической школе. Я всего лишь отнеслась к этому предмету чуть более серьезно.

Руби стояла рядом со мной, светлый парик слегка съехал набок, а глаза стали большими, как плошки.

– Боже всемогущий, они нас убьют! – прошептала она.

– Убьют? – спросила я. – С какой стати? Потому что какой-то тип, сам себя объявивший королем гонок, помял мою машину?

Словно в подтверждение опасений Руби от группы отделился какой-то костлявый тип с довольно-таки мускулистыми для его худобы руками, сплошь покрытыми татуировкой, и двинулся к нам. Чуть поодаль я заметила двух помощников шерифа, которые быстро шагали в нашу сторону.

– Какого черта ты себе позволяешь? – прорычал долговязый.

За ним потянулись остальные. Судя по настроению толпы, дело запахло судом Линча. Руби спряталась за мою спину, а я лихорадочно прикидывала, успею ли добежать до машины, чтобы схватить разводной ключ. Тут как раз Паркс подал признаки жизни.

– Оставь, Фрэнк, – сказал он слабым голосом, – я сам разберусь. Разве не видишь, леди действовала в состоянии шока. – Он встал, слегка покачнулся и хмыкнул: – Шок был очень силен, если судить по силе удара.

Фрэнк еще раз угрюмо взглянул на меня и оскалился, как Флафи, когда ей кто-то не нравится. Рой Делл медленно подошел, встал между нами и снова протянул руку.

– Рой Делл Паркс, мэм, король трека.

Я с секунду смотрела на протянутую руку и все-таки решила ее проигнорировать.

– Кьяра Лаватини, – процедила я. – Королева-черт-его-знает-чего.

Гонщик захохотал, потом поморщился и потрогал разбитую губу.

– Не злитесь, мэм, я правда ничего не мог сделать. Похоже, кто-то из моих ребят вынул болт из рулевой колонки. – Он поднял руку, словно предупреждая все мои возможные возражения. – Понимаю, вы переживаете из-за своей машины, но, честное слово, вы зря волнуетесь. Ребята отгонят ее в гараж, и к утру она будет как новенькая.

Мой гнев сам собой пошел на убыль.

– Спасибо, Рой Делл. – Руби выступила из-за моей спины. – Я знаю, Кьяре будет гораздо спокойнее, если вы позаботитесь о ее машине. Понимаете, Кьяра ею очень дорожит.

Рой Делл уставился на Руби. Глаза у него расширились, он вытер мясистую руку о штанину комбинезона и протянул ей.

– Как тебя зовут, цыпочка?

Она вспыхнула и вложила свою ладошку в его лапу.

– Руби Ли Даймонд, – почти прошептала она. – Очень рада с вами познакомиться.

Мне стало тошно. Эти двое распустили между собой столько розовых слюней, что любого нормального человека вывернуло бы наизнанку. Рой Делл все еще не выпускал руку Руби из своей, а она не могла отвести от него глаз.

Если бы к нам не присоединился Микки Роудс со своей свитой и в сопровождении помощников шерифа, мы, наверное, простояли бы всю ночь, дожидаясь, пока небо ниспошлет благословение новоиспеченному роману между Роем Деллом и Руби.

– Дамы, – сказал Микки, – мне очень жаль, что так получилось. – Его маленькая круглая физиономия сморщилась в гримасе сочувствия. – Естественно, трек возместит вам все расходы, вызванные небрежностью мистера Паркса.

Это наконец вернуло Роя Делла к реальности. Он побагровел и развернулся, чтобы посмотреть на хозяина трека.

– Вот что, давайте внесем ясность, – начал гонщик. Его голос стал на две октавы ниже, и в нем зазвучала угроза – такого я от него не ожидала. – Это был несчастный случай, и мисс Кьяра и мисс Руби это знают. Все произошло из-за какого-то несчастного болта, который плохо закрутили механики. Я починю эту «камаро», она станет лучше, чем новая, и деньги ваши нам не нужны.

Микки выпятил грудь, как бойцовый петух, а я тем временем подумала, что если Рой Делл отремонтирует мою машину – это, конечно, замечательно, но и от денег трека отказываться не стоит. В конце концов, осторожность никогда не помешает, вдруг у меня позже проявятся последствия аварии?

Я потерла затылок, потом шею…

– О-о-ох!

Руби обернулась ко мне:

– Кьяра, что с тобой?

Небольшая толпа, собравшаяся вокруг нас, смолкла, всеобщее внимание переключилось на меня.

– Не знаю, – сказала я, осторожно потирая шею. – Я просто вдруг почувствовала острую боль.

Микки Роудс побледнел, предчувствуя грядущие неприятности.

– Эй, Толстяк, позови-ка санитаров! Похоже, у нас есть пострадавший.

От толпы отделился высокий плотный тип и трусцой побежал в сторону боксов. Я посмотрела ему вслед. Мы стояли на самом верхнем участке покатого грунтового трека, откуда были видны и боксы внизу, и трибуны вверху. Даже сейчас, когда на треке не было ни одной машины, рев, доносившийся со стороны боксов, где механики испытывали двигатели автомобилей, был так силен, что, казалось, моя грудная клетка гудела, как большой барабан.

– Думаю, это пройдет, – сказала я.

Руби нерешительно мялась рядом, ее парик совсем скособочился.

– Мисс Лаватини, я не хочу рисковать, когда дело касается вашего здоровья. Пусть уж лучше вас осмотрят медики, а вашу машину отгонят к боксам и ей займутся механики Роя Делла.

Прибыла бригада «Скорой помощи», а с ними парень, которого Роудс назвал Толстяком.

– Возможно, у мисс Лаватини травма шеи, – объяснил им Микки.

Медики стали меня осматривать, точнее, поворачивать мою голову туда-сюда. Я морщилась, как будто от боли.

– Эй, ребята, полегче! Этак от вас будет больше вреда, чем пользы.

Они ощупывали мою шею, а я правдоподобно морщилась, и все шло хорошо, пока я не заметила какое-то движение у боксов, где собрались зеваки. Мне показалось, что я разглядела человека, очень похожего на Джона Нейлора. Чтобы присмотреться получше, я резко повернула голову налево и чуть не забыла застонать. Мужчина стоял чуть поодаль от основной толпы и смотрел, если не ошибаюсь, прямо на меня. «Если это не Джон Нейлор, – подумала я, – то его двойник». Была только одна проблема: я не могла представить себе Джона Нейлора на грязном треке, это совершенно не вязалось с его образом.

Как всегда, когда я видела Нейлора, мой желудок слегка подпрыгнул – это стало своего рода тестом, подтверждавшим, что мое подсознание его «узнало», даже если глаза еще сомневались.

– Вот что, ребята, – сказала я, сбрасывая со своей шеи чужие руки, – вроде бы со мной все в порядке. Я повертела головой в разные стороны, и кажется, это помогло.

Микки Роудс вздохнул с облегчением. Если я хоть немного разбираюсь в людях, то в конце вечера можно рассчитывать на щедрые чаевые с его стороны. Значит, Флафи на этой неделе сможет полакомиться собачьими деликатесами.

– Идем, Руби, пора заняться делом, – сказала я. Девушка радостно улыбнулась и проворно залезла в мою машину. Если это действительно Джон Нейлор, то он мог оказаться на треке только с одной целью – чтобы увидеть меня.

– Езжайте за нами, – крикнул Рой Делл, запрыгивая в свою обшарпанную «вегу». Мы медленно въехали следом за ним в ворота и покатили по узкой грунтовой дороге. Повсюду стояли гоночные машины, в их открытых капотах, окунувшись туда чуть ли не до пояса, ковырялись механики. Кое-где за машинами виднелись трейлеры, у некоторых крыши были огорожены на манер веранды, и на них стояли легкие алюминиевые стулья. Возле трейлеров маленькие дети возили в пыли игрушечные машинки. Но Джона Нейлора нигде не было видно.

Как только я запарковала свою подбитую малышку, к нам подскочил фотограф, упитанный лысый коротышка в белых носках и черных кроссовках. Лысина и фигура придавали ему сходство с блестящим коричневым яйцом, вот только воняло от него куда хуже, чем от тухлого яйца, – это выяснилось, когда он подошел ближе.

– Леди… – Он так шепелявил, что казалось, будто его рот полон каши. – Меня зовут Гарольд Вонкопидж, мы выбились из графика. Следуйте за мной.

Гарольд привел нас к небольшому дощатому помосту, на котором, судя по всему, собирался сфотографировать нас с каждым гонщиком и механиком с трека «Дэд лейке». Не представляю, как он собирался делать снимки, потому что я даже ничего не видела. Все вокруг тонуло в густом облаке красноватой пыли, поднятой с трека, а от едких выхлопов, изрыгаемых гоночными машинами, у меня слезились глаза. Однако как только мы с Руби поднялись по лестнице на помост, стали появляться люди. Подчиняясь указаниям фотографа, они выстроились в очередь.

– Вы готовы? – спросил Гарольд, подняв брови с таким видом, словно хотел сказать: «Попробуйте только не быть готовыми!»

Я оглянулась на Руби. Она подкрасила губы кроваво-красной помадой, подтянула повыше лиф костюма маленькой датчанки и кивнула Гарольду. Я попыталась отряхнуть свой наряд французской горничной, но это оказалось пустой затеей, пыль уже въелась.

– Секундочку! – крикнула я (в основном для того, чтобы позлить Гарольда) и достала из сумочки пудреницу.

Мои длинные светлые волосы были собраны в пучок на макушке, и я казалась даже выше своих шести футов (это вместе с пятидюймовыми шпильками). К концу вечера волосы наверняка станут рыжими, как ржавчина. Я медленно облизнула губы, мужчины в первых рядах очереди застонали. Мне хотелось наклониться, чтобы они смогли в полной мере оценить мои щедрые округлости, но я не стала – мероприятие было почти семейное. Боюсь, не каждый здесь оценит мой 38ДД [3]3
  Размер бюстгальтера.


[Закрыть].

Я убрала зеркальце и кивнула Руби. Потом протянула руки к первому в очереди и проворковала:

– А ну-ка, большой мальчик, иди к мамочке. Вечер начался.

Мы простояли, позируя фотографу, около часа, когда с губ Руби сползла улыбка. В промежутке между двумя снимками она жалобно прошептала:

– Кьяра, почему ты меня не предупредила, что они любят щипаться? У меня весь зад будет в синяках, а во что превратится костюм, представить страшно. Представляешь, они перед этим даже не вытирают руки!

Я улыбнулась:

– Добро пожаловать в реальную жизнь, детка. Ты набираешь себе постоянных клиентов. С этого вечера каждый уйдет с твоей фотографией, и половина из них придет потом в «Тиффани», чтобы на тебя посмотреть. Считай, что синяки на заднице – это инвестиции в твое будущее благополучие.

Кажется, мои слова не вполне убедили Руби, но когда следующий гонщик поднялся на помост, она натянула на лицо приветливую улыбку. Я наблюдала за ней весь вечер, и эта улыбка не сходила с ее лица, хотя пару раз я заметила, как она хватала особо ретивого поклонника за руку и щипала за мясистую часть между его большим и указательным пальцами – она заметила, что так делала я. Но при этом она продолжала сиять, и мужчины оба раза улыбались в ответ.

Хуже всех оказался Рой Делл Паркс. Он то и дело находил поводы для того, чтобы подойти и поговорить с Руби, а она, судя по всему, была вовсе не против. Девушка улыбалась и ворковала что-то в ответ тихим нежным голоском. Ума не приложу, что она нашла в этом громиле.