Текст книги "Транкилино-найденыш"

Ник Картер
Транкилино-найденыш

Глава I
Сирота

Было два часа ночи.

Дождь лил как из ведра и холодный резкий ветер завывал в пустынных улицах.

Главная улица Нью-Йорка – Бродвей, всегда оживленная днем, в этот час была пустынна. Даже полисмены, кутаясь в свои непромокаемые плащи, постарались укрыться от дождя и ветра под навесами ближайших подъездов.

Изредка только поспешные шаги запоздавшего прохожего нарушали безмолвие ночи.

Один из таких прохожих быстро шел по Бродвею в направлении от 30-й улицы к 60-й.

Вдруг он замедлил шаги и остановился.

Откуда-то до него донеслось тихое всхлипывание и плач ребенка.

Оглянувшись, он увидел мальчика лет семи, который вышел из-под навеса ближайших ворот и начал боязливо озираться по сторонам.

Знаменитый сыщик Ник Картер – это и был одинокий прохожий – подошел к мальчику, защитил его от дождя своим зонтиком и спросил приветливым голосом:

– Ну что ты, малыш? Ты кого-нибудь ищешь? Или принял меня за знакомого?

Но мальчик ничего не ответил, а с выражением глубокого разочарования взглянул на сыщика, причем губы его задрожали.

Ник Картер увидел, что мальчик не понял его; отсюда следовало, что он не знает английского языка.

Глядя на доброе лицо Ника Картера, мальчик, по-видимому, почувствовал к нему доверие, слабо улыбнулся и прошептал по-испански:

– Я не понимаю вас, сударь.

– А, ты не понял меня? – ответил Ник Картер на том же языке, – изволь, я повторю свой вопрос. Ты ищешь кого-нибудь?

– Я искал отца.

– И ты принял меня за него?

– Да, сударь.

– Но ведь здесь не так уж темно, чтобы нельзя было рассмотреть человека. Разве я так похож на твоего отца?

– Не знаю, сударь.

– Как так? – изумился Ник Картер.

– Я очень, очень давно не видел моего отца.

– И ты не помнишь его, а потому и подошел поближе, чтобы рассмотреть меня?

– Да, сударь.

– А как тебя зовут?

– Лино. Так меня зовет мать, а полное мое имя Транкилино Аджело Иосиф Мария дель Корона и Аграмонте, а моего отца зовут Иосиф Михаил Филипп Нери дель Короно.

– Нечего сказать, имен у тебя достаточно. Удивительно, как это ты все их запомнил! Значит, обыкновенно тебя зовут Лино, не так ли?

– Да, сударь.

– Скажи, пожалуйста, – продолжал Ник Картер, зайдя с ним под навес ворот, где они были больше защищены от дождя, – тебе кто-нибудь приказал ожидать здесь?

– Да, сударь.

– А давно ты здесь стоишь?

– Очень давно, – вздохнул мальчик, – много, много часов! Когда я пришел сюда, улица была полна народу и магазины все были ярко освещены. Мне есть хочется и я так устал.

Мальчик заплакал.

Нику Картеру стало жаль его и он сказал:

– Хочешь, пойдем со мной в мою квартиру, у меня тепло, я тебя накормлю и напою, а потом ты уснешь на мягкой кровати. Завтра я постараюсь разыскать твоих родителей.

Мальчик радостно улыбнулся.

– Если бы вы были так добры, – проговорил он, с благодарностью глядя на сыщика, – а то мне так холодно.

– Пойдем, Лино! Лучше всего будет, если я тебя возьму на руки, тогда мы быстрее дойдем.

Он поднял мальчика, доверчиво положившего ему руку на плечо, стараясь держать зонтик как можно ниже, чтобы защитить его от дождя и ветра и быстро пошел вперед.

По дороге Лино не сказал ни слова, а только доверчиво прижимался к широкой груди Ника Картера.

В ярко освещенной передней своей квартиры Ник Картер поставил мальчика на пол, приказал лакею Иосифу разбудить экономку и проводить Лино в библиотечную комнату, где в камине был разведен огонь.

– Бедняжка, ты весь насквозь промок, – сказал Ник Картер, ощупав одежду мальчика, – погоди, мы тебя скоро переоденем во все сухое. Ну, а теперь скажи, чего бы ты хотел поесть?

Лино сделался немного смелее.

Он подумал немного, а потом с важным видом проговорил:

– Если бы можно было, то я охотно съел бы кусочек жареной козы и сладкого хлеба.

– Ага, вижу, что ты родом из Мексики или Центральной Америки, – рассмеялся Ник Картер, – но, к большому сожалению, именно этим я тебя не могу угостить. Придется тебе удовольствоваться чашкой горячего молока или шоколада и парой яиц всмятку с белым хлебом.

Появилась пожилая экономка, не слишком довольная тем, что ей пришлось встать в столь неурочное время. Но когда она увидела продрогшего мальчугана, в ней проснулась жалость и она изъявила полную готовность позаботиться о нем.

– Не лучше ли сначала уложить его в постель, а уж потом накормить? – спросил ее Ник Картер.

– Нет, мистер Картер, – возразила экономка, – предоставьте уж мне позаботиться о нем! Вы ведь в этом деле ничего не понимаете, а я вырастила пять человек детей и знаю, как с ними обращаться!

– Что ж, делайте, как знаете.

– Видите, если мы его сейчас уложим, – продолжала экономка, – то он сейчас же и уснет. Лучше посадите его поближе к камину и поболтайте с ним, чтобы он не дремал, а я приготовлю ему поесть.

Таким образом Нику Картеру пришлось рассказывать маленькому Лино сказки и занимать его до тех пор, пока экономка не вернулась с ужином.

После того, как мальчик поел, экономка взяла его с собой в свою комнату и приготовила ему там постель.

Глава II
Рассказ найденыша

На другой день в воскресенье, около полудня, экономка привела мальчика к Нику Картеру и доложила:

– Он спал до сих пор, я уже накормила его завтраком. Как он жадно ел! Вероятно, он давно не ел, как следует.

– Похоже на то, – отозвался Ник Картер, посадил мальчика к себе на колени и погладил его по головке, – жаль только, что вы не понимаете его родного языка.

– Ничего, мы отлично поняли друг друга, – заверила экономка, – знаете, язык сердца понимает всякий ребенок.

Она ушла, и Ник Картер остался наедине с найденышем.

Но Лино не сиделось на коленях сыщика. Он спустился на пол, огляделся в комнате и взобрался на большое кожаное кресло, в котором обыкновенно любил сидеть Ник Картер.

Устроившись там поудобнее, он стал молча смотреть на своего благодетеля.

Ник Картер не мешал ему.

– Вы, кажется, очень добрый человек, – наконец проговорил мальчик.

– Спасибо за лестное мнение. Постараюсь оправдать его. Но теперь я расспрошу тебя кое о чем. Будешь отвечать мне?

– Буду.

– Предварительно я тебе скажу, что я, пока ты еще спал, справлялся повсюду, где только можно было, даже в полиции, о твоих родителях. Но мне так и не удалось узнать что-нибудь о них.

– Меня никто не потерял. Вчера меня привезли к тому месту, где вы меня нашли и приказали мне там ждать, пока придет мой отец.

– Ага, это другое дело. А откуда же тебя привезли?

– С вокзала.

– Названия вокзала ты, я думаю, не помнишь?

– Нет. Но это был самый большой вокзал, который я когда-либо видел, с огромным навесом, где было много-много паровозов и вагонов и много народа.

– Не ехал ли ты на большой лодке после того, как вышел с вокзала?

– Да, ехал.

– Тогда еще было светло?

– Да, совсем.

– Жаль, что ты не знаешь английского языка, а то ты мог бы мне сказать, что было написано на той лодке. Но не обратил ли ты внимания на что-нибудь такое на судне, на трубы?

– Как же! Я помню, там было что-то нарисовано большое.

– Не такая ли штука? – спросил Ник Картер, взял лист бумаги и карандаш и нарисовал контуры быка моста.

Мальчик радостно захлопал в ладоши и воскликнул:

– Вот-вот! Точь-в-точь такая штука.

"Значит, он приехал по Пенсильванской железной дороге", – подумал Ник Картер и спросил: – Оттуда тебя повезли в гостиницу что ли?

– Нет, мы отправились в какой-то дом и там меня надолго оставили одного в комнатах. А когда мы опять вышли, то было уже темно и на улице горели такие большие фонари, каких я ни разу еще не видал.

– И куда же вы пошли?

– К тому месту, где вы меня нашли. Когда мы прибыли туда, я очень устал. А потом...

– Погоди! Тебя туда привела твоя мать?

– О нет! Моя мать никогда не заставила бы меня идти так далеко пешком. Она не выпустила бы меня одного из комнаты.

– Кто же тебя доставил туда в такую дурную погоду?

– Дон Рибера.

– А кто такой дон Рибера?

– Не знаю.

– Как так? Ты не знаешь человека, с которым приехал?

– Не знаю! Он приказал мне называть его дон Рибера и говорил мне, что он мой дядя, но я ему теперь уже не верю. Правда, у меня есть дядя по имени дон Рибера Аграмонте. О нем мне много говорила моя мать, и потому-то я и пошел с ним, когда он взял меня с собой.

– Почему же ты теперь уже не веришь, что он твой дядя?

– Потому, что он был неласков и дурно обходился со мной, а мать мне всегда говорила, что дон Рибера очень добрый человек и что он очень будет любить меня.

– Откуда же тебя привез дон Рибера?

– Из нашей гасиенды.

– Она, вероятно, находится в Мексике?

– Да, да! Ведь я мексиканский дворянин!

– Как называется город, ближайший к вашей гасиенде?

– Не знаю, хотя я слышал много названий мексиканских городов, как Мехико, Чигуагуа, Гвадалахара, Пуэбла, Саламанка и Сан-Луис Потози.

– От этого нам не легче, Лино! Эти города расположены далеко один от другого. Не встречал ли ты кого-нибудь из твоих знакомых после того, как уехал с доном Рибера из гасиенды?

– Нет, никого.

– А давно ли ты уехал оттуда?

– Много, много дней уже.

– Больше недели?

– Конечно, больше.

– Была ли твоя мать дома, когда дон Рибера заехал за тобой?

– Нет! Он приехал и сказал, что ему поручили доставить меня к родителям. А я ведь так скучал по матери, что сейчас же и пошел с ним, так как он ведь сказал, что он дядя дон Рибера Аграмонте. Меня только удивило, что он не зашел к Аните и Панчо, чтобы сказать им, что берет меня с собой, но он ответил, что у него нет на это времени.

– Кто такие Анита и Панчо?

– Анита моя няня, а Панчо мажордом гасиенды.

– В тот день, когда за тобой заехал дон Рибера, они оба были дома?

– Да!

– В котором часу заехал дон Рибера?

– Под вечер, уже становилось темно. Я ехал верхом на моем пони и находился как раз у конца короткой дорожки, которая ведет к двум источникам. Один источник холодный, а другой горячий. Дорога к ним очень красива и они друг от друга недалеко.

– Как называется гасиенда?

– Гасиенда Двух Источников.

– От гасиенды до источника можно дойти в четверть часа, и я по вечерам обыкновенно ездил туда на своем пони, иногда даже по два раза в день. Когда я в тот вечер находился вблизи источников, дон Рибера вышел ко мне из-за дома, который построен над горячим источником и сказал, что очень рад меня видеть и что он доставит меня к родителям. Я сначала хотел вернуться в гасиенду, чтобы сказать об этом Аните и Панчо, но дон Рибера не согласился и сказал, что мы должны немедленно уехать. Он сел на лошадь, взял моего пони под уздцы и поскакал рысью. Вскоре мы доехали до почтовой кареты, в которую и сели. Он дал мне конфет, после которых я как-то ослабел и уснул, а когда я проснулся, то увидел, что сижу в вагоне железной дороги и рядом со мной сидит дон Рибера. Меня тошнило и голова сильно болела, но вскоре я опять заснул, а когда опять проснулся, то уже лежал в постели, но тоже в вагоне.

– Когда ты проснулся в первый раз, то было уже светло?

– Совсем светло.

– Жаль, что ты еще маленький, а то мог бы дать мне более существенные сведения. Во всяком случае я постараюсь разыскать твоих родителей и доставить тебя домой. Разве ты не спрашивал дона Рибера, куда он тебя везет?

– Спрашивал, но он только повторил то, что говорил уже раньше, именно, что я скоро увижусь с родителями. А когда я стал жаловаться, зачем мы так долго едем, он рассердился и перестал со мной говорить. Быть может, он успел уже заметить, что я ему не доверяю. Так мы ехали много дней и наконец доехали до одного города, название которого я запомнил. Это был Сан-Луи, но не тот, что в Мексике, не Сан-Луи Потози. Там мы вышли из вагона и пробыли несколько времени в каком-то доме. Там дон Рибера часто оставлял меня одного. Потом мы опять уехали и в конце концов прибыли на этот огромный вокзал, о котором я вам уже говорил.

– Кто находился в том доме, в который тебя привезли после того, как вы ехали на пароходе?

– Я видел там одного только дона Рибера, но в другой комнате слышал голоса; к сожалению, я ничего не понял, так как они говорили на чужом языке.

– Прибыли ли вы в тот дом пешком или ехали в коляске?

– Да, в коляске, запряженной парой лошадей.

– Постарайся вспомнить, Лино: куда поехал кучер, когда вы сели в коляску? Ведь ты, вероятно, смотрел на улицу?

– Да, а дон Рибера не обращал на меня никакого внимания и все время что-то бормотал.

– Что же ты прежде всего увидел?

– Много карет, которые едут без лошадей. Они ехали все кругом одного и того же места.

"Значит, они сначала ехали по 23-й улице", – подумал Ник Картер и сказал: – Рассказывай, Лино, что было дальше.

– Когда мы доехали до конца улицы, то проехали под мостом.

– Это, значит, надземная железная дорога. Дальше?

– Потом мы ехали все прямо, пока наконец не добрались до более широкой улицы, где стояли красивые белые дома. Вскоре после этого мы миновали большой сад.

– Центральный парк!

– А оттуда опять поехали прямо, и дон Рибера с недовольным видом проговорил, что мы сидим в коляске уже целый час. Наконец, мы завернули направо.

– Ты говоришь, целый час? Значит, вы успели доехать приблизительно до 125-й улицы.

– Мы поехали еще немного дальше, а когда вышли из коляски, то я, к удивлению своему заметил, что над дверями дома, в который мы вошли, висят три золотых шара.

– А, вот это ценное указание! Такие шары висят только над дверями ломбардов, а в той местности их немного, так как речь может идти только о Второй авеню.

Ник Картер не сомневался в том, что мальчик говорит сущую правду.

Мальчик казался ему развитым не по летам и похититель его, по всей вероятности, не считался с тем, что он запомнит важнейшие отличительные приметы пути, иначе он, наверно, завязал бы ему глаза.

Из всего того, что ему удалось узнать от мальчика, Ник Картер вывел заключение, что Транкилино был похищен с гасиенды своего отца и доставлен прямо в Нью-Йорк, где его и бросили на Бродвее в надежде на то, что с ним произойдет то же самое, что происходит с большинством найденышей.

С другой стороны, похититель Транкилино должен был сообразить, что нью-йоркская полиция будет наводить справки о родителях и месторождении мальчика, тем более, что мальчик знал свое полное имя. И вообще, не стоило ехать из Мексики в Нью-Йорк для того только, чтобы избавиться от мальчика.

– Я вам еще не все рассказал, – продолжал Транкилино, – вечером меня вывели из дома с тремя шарами и посадили в карету. Мы ехали довольно долго, потом дон Рибера указал мне место под воротами и приказал ждать, пока придет мой отец, а сам в той же карете уехал.

– Никто из прохожих не заговаривал с тобой? – спросил Ник Картер.

– Заговаривали, но я их не понимал, да и они меня, видно, не понимали, когда я им говорил, что ожидаю отца.

– Не можешь ли ты мне сказать, где находилась твоя мать, когда дон Рибера заехал за тобой на гасиенду?

– Нет, не могу.

– Вероятно, она задолго до этого уехала куда-нибудь?

– Да, недели за две до этого. Панчо и Анита говорили мне, что она уехала к отцу, который находился будто бы в месте по названию Сан Хуан дель Илоя.

– Где?! – в изумлении воскликнул Ник Картер.

Дело в том, что мальчик назвал одну из ужаснейших тюрем для преступников вблизи Веракруза.

– Да, да, в Сан Хуан дель Илоя, – повторил Транкилино, – возможно, что отца там уже не было, когда к нему поехала мать, так как я слышал, как Панчо сказал Аните, что он очень рад тому, что отец скоро уедет из Сан Хуана дель Илоя. Я хотел расспросить об этом свою мать, но забыл.

– А твоя мать хотела вместе с отцом вернуться на гасиенду?

– Нет, по крайней мере она об этом не говорила. Когда она прощалась со мной, то долго плакала и говорила, что скоро вернется, а потом повезет меня к отцу.

"Дело начинает усложняться, – подумал Ник Картер, – впрочем, почем знать, может мальчик выдумал все это". – Скажи, Лино, есть ли у тебя братья или сестры?

– Нет! Был у меня когда-то брат, но он умер, когда еще был совсем маленький.

– Не помнишь ли ты, говорили ли когда-нибудь при тебе, почему твой отец находится в Сан Хуан дель Илоя?

– Помню, об этом как-то беседовали Панчо и Анита, когда они думали, что я уже сплю. Они говорили, что отец находится там потому, что он будто бы кого-то убил и что он невиновен, потому что никогда никого не убивал. А потом они говорили, что отец будто бы только сделал вид, что убил человека, или что кто-то другой наклеветал на него.

– Ты, вероятно, не совсем понял, что они говорили?

– Да, потому что я тогда очень устал и не прислушивался особенно.

– Не слышал ли ты имени того человека, которого твой отец будто бы убил?

– Нет, не помню.

Ник Картер подумал немного, а потом сказал:

– Значит, дон Рибера увез тебя из гасиенды с неделю или больше тому назад. Ты сказал, что твоя мать уехала недели за две до этого. Возможно, что твои родители на самом деле находятся здесь в Нью-Йорке, и что дон Рибера поступил с тобой вполне честно. Но с этим не согласуется то обстоятельство, что он увез тебя тайком, не сообщил об этом управляющему и няне. Кроме того, он в дороге дал тебе наркотическое средство. Странно еще и то, что он доставил тебя в дом владельца ссудной кассы. Но, как бы там ни было, я сделаю все, что могу, чтобы найти твоих родителей, прежде всего, твою мать, но пока ты должен остаться здесь в моем доме и делать все, что тебе скажу я или миссис Петерс. Обещаешь ли ты мне быть послушным мальчиком?

Мальчик соскочил с кресла, весело засмеялся и подбежал к Нику Картеру.

– Охотно обещаю, – воскликнул он, – но я еще не знаю, как вас зовут. У нас люди всегда называют свои имена, когда знакомятся.

Ник Картер расхохотался. Он знал, что в Мексике придают большое внимание церемонии представления и взаимного рукопожатия.

– Да, да, об этом я совершенно забыл, – сказал он, – но это можно наверстать. Я Николай Картер, а обыкновенно меня зовут Ником Картером.

Глава III
Предварительное расследование

Транкилино взглянул на сыщика со странным выражением, по которому можно было догадаться, что имя Ника Картера ему знакомо. По всей вероятности, он где-то слышал это имя, а теперь старался вспомнить, где и когда именно.

Поэтому Ник Картер не мешал ему и стал ждать.

Вдруг мальчик спросил:

– Вы когда-нибудь были в гасиенде Двух Источников?

– Нет! Если бы я бывал там, то не спросил бы тебя, где находится эта гасиенда.

– Вы никогда не слыхали о моем отце или о доне Рибера?

– Нет, не слыхал. Скажи мне, Лино, где ты уже слышал мое имя?

Мальчик подумал еще немного и вдруг воскликнул:

– Вспомнил! Правда, это было очень давно, еще до того, как отец уехал в Сан Хуан дель Илоя. Тогда в гасиенду явились какие-то люди, которые говорили с отцом на чужом языке. Я слышал, как они говорили. Вот они-то часто упоминали ваше имя, да так часто, что я запомнил его.

– У тебя поразительно хорошая память! Но только в известных случаях: ты помнишь имя, произнесенное во время беседы на непонятном тебе языке, а не можешь назвать города, наиболее близкого к гасиенде. Быть может, ты помнишь также, кто именно произносил мое имя, твой отец или те люди?

– Я хорошо помню, что его произносил не отец, а те другие.

– Не можешь ли ты мне сказать, давно ли это было?

– Я думаю, года два тому назад, судя по тому, что мы два раза после этого срезали агаву.

– Вот это удачный ответ. Теперь я знаю, что гасиенда находится в южной части Мексики, так как в северной Мексике агава не растет. Вот еще что: не помнишь ли ты имен тех людей, которые часто бывали у твоих родителей?

– Помню, они часто говорили со мной, и я был им представлен. Бывал некий дон Гусман Хименес и донна Хименес, потом дон Рафаил дель Пуенте, дон Сант-Яго Голоман, донна...

– Погоди! Этот дон Сант-Яго Голоман очень высокий человек, с длинной, седой бородой, родом из Койокана?

– Совершенно верно!

– Вот это великолепно! Теперь будет нетрудно узнать, в чем дело! Вероятно, дон Сант-Яго чаще всего и называл мое имя?

– Кажется, так.

– Ну, а теперь я не буду больше затруднять тебя расспросами. Ты молодец, Лино, и в награду за толковые ответы я прикажу прокатить тебя в моей карете, у которой нет лошадей, но нет и рельс. У нас такая карета называется автомобиль.

Ник Картер нажал кнопку электрического звонка и приказал вошедшему лакею Иосифу позвать своего младшего помощника.

Когда Патси вошел в комнату, Ник Картер сказал:

– Мне нужно, Патси, чтобы ты проехался с этим молодым человеком в автомобиле. Он говорит только по-испански, но ведь и ты знаешь немного этот язык. Пусть шофер Дании поедет по следующим улицам...

– Одну минутку, начальник, – сказал Патси, вынимая карандаш и записную книжку, – я слушаю.

– Так вот: с 23-й улицы поезжай на авеню Мэдисон, оттуда на 53-ю улицу до Пятой авеню, затем через Центральный парк на 92-ю улицу, оттуда на авеню Ленсингтон и по 125-й улице до второй авеню. Затем поезжай опять на юг. В той местности должна находиться ссудная касса. Спроси мальчика, помнит ли он этот дом, но не останавливайся, а проезжай мимо, не замедляя хода.

Затем Ник Картер обратился к Транкилино и сказал:

– Этот господин мой хороший приятель. Он поедет с тобой. Он говорит по-испански, так что ты можешь с ним беседовать. Да, я почти позабыл вас познакомить. Дон Патси Мурфи – дон Транкилино Анджело Иосиф Мария дель Корона и Аграмонте.

Мальчик торжественно подошел к Патси, отвесил низкий поклон и с неподражаемой грацией пожал ему руку, так что Ник Картер чуть не расхохотался.

После того, как Патси с Транкилино вышли из комнаты, Ник Картер составил две телеграммы:

"Господину Голоману, Койокань, Мексика.

Будьте добры ехать на гасиенду Двух Источников и навести справки о владельце Иосифе дель Корона и его семье. Если вы узнаете что-нибудь, чего не пожелаете передать телеграммой, то пришлите письменное сообщение. Сын Корона находится у меня.

Ник Картер".

Вторая телеграмма была адресована министру внутренних дел в Мексике и тоже содержала просьбу навести справки о гасиенде Двух Источников и се обитателях.

После долгого раздумья Ник Картер составил еще третью телеграмму на имя лично ему известного начальника полиции в Мексике. Содержание этой телеграммы не отличалось от двух предыдущих, но только была прибавлена просьба известить сеньора Корона о том, что Транкилино находится у него.

На другое утро Ник Картер получил три телеграммы.

Первая содержала неутешительные сведения: оказалось, что Сант-Яго Голоман умер и потому запрос сыщика не мог быть доставлен.

Вторая телеграмма гласила:

«Гасиенда Двух Источников находится в штате Пуэбла вблизи города Тлакскала».

Почему-то на вторую часть запроса в телеграмме министра не было ответа.

Начальник полиции Мексики телеграфировал следующее:

«Запрашиваемый два года тому назад, в марте, был приговорен к смертной казни за убийство Мануила Бланко, приговор был смягчен, казнь заменена пожизненным заключением. Девять месяцев тому назад заключенный бежал. Пока не знаю, где находится его жена. Письмо излишне, но если угодно сообщу дальнейшие сведения».

– В общем, я ничего особенного не выиграл от этих телеграмм, – пробормотал Ник Картер, откладывая телеграммы в сторону, – но, по крайней мере, я теперь знаю, где именно находится гасиенда, и знаю, что отец Транкилино девять месяцев тому назад бежал из тюрьмы. Как жаль, что старик Сант-Яго Голоман умер! В сущности, глупо браться за работу, которую никто не поручал мне. Но – что делать? Этот мальчик меня интересует, и мне любопытно знать, как выяснится вся эта история! Пока дел особых у меня не предвидится и я могу рискнуть послать Дика в Мексику.

Через полчаса вернулся Дик с какой-то прогулки.

– Хочешь освежить свои познания испанского языка? – спросил его Ник Картер.

– Отчего же нет!

– Если так, то уложи чемодан и поезжай в Мексику. Представься там начальнику полиции и постарайся навести подробнейшие справки о некоем Иосифе дель Корона. Главным образом мне нужно знать, виновен ли он в том преступлении, в котором его обвинили. Он был в свое время приговорен к смертной казни, но казнь была заменена пожизненным заключением, а по мексиканским законам это могло произойти только в том случае, если действительно имелись налицо весьма важные причины, или если суд был убежден, что приговор несправедлив. Из Мехико поезжай на гасиенду Двух Источников вблизи Тлакскала. Управляющий этой гасиенды, насколько мне известно, человек порядочный. Можешь довериться ему и рассказать, что сын его хозяина в настоящее время находится у меня. Спроси его и старуху-няню, что произошло с родителями Транкилино, а затем извести меня шифрованной телеграммой обо всем, что тебе удастся узнать.

– Только и всего? – рассмеялся Дик. – Да ведь это увеселительная поездка!

– Когда ты можешь ехать? – спросил Ник Картер.

Дик взглянул на часы и сказал:

– Сейчас десять часов утра. В сущности, я обещал Иде пойти с ней на утренний концерт послушать Карузо, но от этого удовольствия придется отказаться, если ехать с двенадцатичасовым поездом. Больше никаких распоряжений не будет?

– Никаких. Впрочем, можешь привезти апельсинов, там на месте они дешевле, – рассмеялся Ник Картер.

– Ладно! Итак, до свиданья!

– До свиданья! Смотри, не сплошай!

В эту минуту в комнату вошла Ида, двоюродная сестра Ника Картера.

– Ну, как дела, Дик? – спросила она. – Могу ли я на этот раз положиться на твою аккуратность? А то обыкновенно у тебя в последнюю минуту появляются отговорки.

– Больше никогда не буду, – отозвался Дик, – только на этот раз извини.

– Так я и знала! – воскликнула Ида. – Какая же у тебя сегодня отговорка?

– Мне надо поехать на минутку в Мексику. Хочешь, поедем со мной. Я скоро вернусь.

– В Мексику? Послушай Ник, неужели он говорит правду? Наверное, врет?

– Конечно, врет, – спокойно ответил Ник Картер, – он за две минуты до твоего прихода заявил мне, что терпеть не может концертов и что постарается как-нибудь избежать необходимости идти туда с тобой.

– Ну, как тебе не стыдно, – возмутился Дик, – сначала дает мне длинные наставления, а потом еще клевещет на меня Иде, которая и без того не верит мне.

– Послушайте, господа, – проговорила Ида, – вы, кажется, оба смеетесь надо мною? Скажу только одно: если никто не проводит меня на концерт, то я в течение недели буду кормить вас обоих холодным завтраком!

– Ради Бога! Это так ужасно! – проговорил Ник Картер, – что я уж лучше признаюсь. Да, Дик на этот раз сказал правду! Он с двенадцатичасовым поездом действительно должен ехать в Мексику.

– Ну что ж! Поезжай и влюбись там в какую-нибудь красавицу со жгучими глазами! – отозвалась Ида. – Впрочем, мне нужно еще распорядиться насчет второго завтрака. Прощай, Дик!

Она ушла.

– Хорошо, что ты еще не ушел, Дик, – сказал Ник Картер, – я забыл сказать тебе, что Транкилино все-таки в одном отношении соврал. Вчера Патси чуть ли не полдня объезжал всю местность, указанную мальчиком, но не мог найти дома с тремя золотыми шарами. Я справлялся в адресной книге и у полиции, но оказывается в этой местности нет ссудной кассы.

– Странно, – проговорил Дик, – мальчик как будто искренен. Что ж, поживем, увидим. Прощай, Ник!