Текст книги "Война мага. Том 3: Эндшпиль"

Но… Кинт Дальний! Сколько же времени она, Мегана, провалялась без чувств? Какой сегодня день, да что там день – месяц?! Как её доставили сюда? Что случилось с Этлау? Волшебница помнила только его последнюю фразу; да, проклятый инквизитор оказался прав, она, Мегана, угодила-таки в руки врагов живой. Правда, эти роскошные покои мало напоминают темницу, но…

– Инквизиция препоручила тебя нашему попечению, – продолжала тем временем настоятельница. – Отец Этлау, заботясь о спасении заблудшей, но изначальной души, дал нам строгие указания насчёт должного твоего просвещения. Разумеется, он принял некоторые меры предосторожности, кои ты, бесспорно, уже ощутила…

«Магия, – подумала Мегана. – Разумеется. Смешно было б надеяться, что Этлау допустит такую небрежность».

– Это необходимо, лишь чтобы ты, дочь моя, ненароком не обратила всю нашу скромную обитель в пепелище, – усмехнулась настоятельница. – Никто не старался намеренно унизить тебя или как-то ещё над тобой поглумиться.

Хозяйка Волшебного Двора нагнула голову. Нечего им видеть её отчаяние. Она всё равно вырвется отсюда. Не мытьём, так катаньем. А пока она разыграет покорность, пусть думают, что она сломалась, в единый миг обратившись в простую смертную.

– Я в вашей власти, – угрюмо произнесла чародейка. – Однако духовное просвещение не отменяет, я надеюсь, пищи телесной. Благоволите приказать обед, преподобная мать. Я зверски голодна.

– О, за этим дело не станет, дочь моя. Зейта! Живо, одна нога здесь!..

Обед и в самом деле подали великолепный. Мясо, правда, отсутствовало, зато рыба оказалась просто восхительной.

– Океан, как-никак, а наши сёстры искусны в ловитве, – охотно пояснила настоятельница, в свою очередь уписывая снедь за обе щёки.

– Что-то непохоже, чтобы здесь с особенным успехом умерщвляли плоть, – позволила себе Мегана.

Настоятельница звонко и заразительно расхохоталась.

– Умерщвление плоти – это для мужчин. Существ, не доделанных Спасителем, во гневе Им отброшенных, неспособных отвлечься от примитивно-плотского; вот им и приходится облачаться во власяницы, селиться в глухих и тёмных кельях. Женщины же, напротив, венец творения. Мы не нуждаемся во внешних ограничениях. Мы способны устремлять наши помыслы к духовному, прозревать Спасителя без таких глупостей, как вериги и спаньё на досках. «Сытое брюхо» глухо к учению лишь у того, кто и так не отмечен способностями. Поэтому прошу тебя, дочь моя, ешь, ни в чём себе не отказывай. Я предвижу, что у нас будут очень, очень интересные диспуты. – И она многозначительно взглянула на Мегану.

– Где я буду жить? И… чего же хочет от меня Святая Церковь?

– Отведённым тебе комнатам позавидовали бы и императоры старого Эбина, – не без гордости заявила настоятельница. – А хотим мы лишь помочь тебе вернуться на путь истинный. Ведь ранее ты, Мегана, слыла послушной дщерью Спасителя…

– До того момента, как Этлау не бросил магов Ордоса и Волшебного Двора на верную смерть у Чёрной башни!

Настоятельница опустила глаза, затем строго взглянула на Мегану:

– Ради спасения многих немногим приходится расставаться с жизнью.

– Кто может это решать?!

– Облечённый святостью. Отца Этлау возвратила к жизни воля Спасителя, это даёт преподобному высокое право решать, когда и где следует смертному расстаться с жизнью, совершив подвиг во имя Его!

«Не спорь, не перечь ей, – останавливала себя Мегана. – Ничего ты ей не докажешь. Фанатичка ведь, это ясно. Молчи и кивай. Кивай и молчи…»

– Поза твоя, Мег, ясно выдаёт раскаяние в поспешных и необдуманных словах. Я надеюсь, что мои скромные усилия, помощь других святых сестёр помогут тебе осознать свои заблуждения и ступить на правильную дорогу. Желая споспешествовать исцелению твоей души, преподобный отец Этлау не смог бы выбрать лучшего места – у нас ведь хранится древнейший список «Спасителя взирающего», сделанный по памяти Менохом Эбинским, своими глазами видевшим вступление Спасителя в имперскую столицу.

…Она говорила ещё долго, эта настоятельница, красивая и властная женщина, говорила, поминая Спасителя и все подвиги его, пока Мегану не стало клонить в сон.

Покои, куда отвели хозяйку Волшебного Двора, действительно оказались под стать королевскому дворцу, в таких не погнушался бы остановиться даже сам султан Арраса, известный сибарит и любитель роскоши. Для услуг к Мегане приставили аж трёх молоденьких монашек, тихих и незаметных, словно мышки. На вопросы они не отвечали, ограничиваясь всё тем же – «о том речь станет держать мать настоятельница».

Из окон высоко взнесённой над скалистым берегом башни хозяйка Волшебного Двора могла любоваться великолепной панорамой бескрайнего океана, простиравшегося, настолько хватал глаз, на север и восток. Береговую линию, где красноватый камень выжженных скал смешивался с буйной южной зеленью, окаймлял белый росчерк прибоя, на волнах смешно подпрыгивали утлые рыбачьи баркасы – монашки бесстрашно уходили на них далеко от земли, возвращаясь с такими уловами, что всем гурманам – любителям рыбной кухни следовало бы немедля и на коленях умолять преподобную мать принять их хотя бы простыми трудниками. Правда, та едва бы преклонила слух к их стенаниям – настоятельница мужчин, мягко говоря, недолюбливала.

«И это заточение?» – смятённо думала Мегана, завороженно следя, как один за другим разбиваются об утёсы коронованные пеной океанские валы. Чего хотел добиться этим хитроумный и проницательный Этлау (а ни в том ни в другом Мегана не могла ему больше отказывать – иначе их с Мероном заговор не раскрылся бы так просто)?

Чародейке разрешались прогулки, но лишь в пределах монастырских стен. Стараниями всё тех же монашек здесь зеленел и цвёл радостным многоцветьем роскошный сад; тёплый воздух напитывал аромат сотен диковинных, редких дерев крайнего Юга. Разумеется, никто и никогда не оставлял волшебницу в одиночестве, даже при посещении латрины (роскошной, как и всё в этой странной «обители» – всюду блистающий голубой мрамор). Во время променада Мегану сопровождали самое меньшее четыре послушницы; они держались чуть поодаль, но отчего-то хозяйка Волшебного Двора не сомневалась, что при нужде эти хрупкие на вид девушки справятся и с бешеным тигром.

При этом Мегана могла бы покляcться, что никакими «воинскими искусствами» здесь не занимаются. Девушки подолгу возились в монастырских садах, ухаживали за хрустальной чистоты прудами, где неторопливо и с достоинством закладывали круги пойманные живыми морские обитатели самого причудливого облика и окраса; послушницы проводили тихие часы в богатой библиотеке, изобиловавшей редкими инкунабулами, которой позавидовал бы даже заносчивый Ордос; выстаивали службы, слаженно и вдохновенно выводя хором замысловатые песнопения, восхвалявшие Спасителя.

Настоятельница, разумеется, не забыла о знатной пленнице. Дважды в день посыльная монашка осторожно скреблась в дверь – хозяйка обители требовала заблудшую дщерь Спасителя к себе.

Разговоры оказались долгими. Мегана полагала, что её станут «вразумлять», забрасывая цитатами из Священного Предания; однако её собеседницу больше интересовало творящееся «на большой земле» – в Аркине, Эбине и Ордосе.

«Ты тоже оказалась здесь не своей волей, – думала Мегана, стараясь отвечать как можно цветистее. – Наверное, некогда ты действительно была тверда верой, а ныне осознала свою силу. Тебе тесно здесь, власть над полчищем серых мышек приелась. Иначе ты не расспрашивала б меня с такой придирчивостью о том, как народ воспринимает святых братьев…»

В остальное же время от Меганы требовалось всего лишь регулярно, утром и вечером, совершать моления, всякий раз подробно перечисляя свои прегрешения против Святой матери нашей, Церкви Спасителя, и посещать общие службы. Чародейка скрипела зубами, но поднимать открытый мятеж не спешила. Слишком мало она ещё успела узнать об этом месте.

Волшебница по-прежнему могла лишь догадываться, какое сегодня число или месяц. Здесь, на юге, стояло постоянное лето; а монашки, понятное дело, от ответов старательно и вежливо уклонялись.

Кормили Мегану на убой; златошвейки сработали ей несколько сменных платьев, скромных, но идеально скроенных. Мягкие сапожки, тоже сшитые местными мастерицами, подошли с первой примерки – таких удобных у Меганы никогда не водилось, хотя обувь она заказывала лучшим умельцам Эбина.

Её умело вывели из большой игры, признавалась себе Мегана, досадливо морщась и вспоминая банальные строчки о «золочёной клетке». Правда, она так и не смогла понять, почему Этлау потребовалась именно такая – гораздо проще упечь дерзкую волшебницу в самое глубокое из аркинских подземелий, после чего испробовать на ней весь богатейший арсенал пыточных средств, составлявший законную гордость Святой Инквизиции.

Однако он этого не сделал. «Почему, отчего?» – терзалась волшебница, не находя ответа. Лишённая магии, она оказалась совершенно беспомощна.

Конечно, Мегана думала о побеге. Постоянно, каждодневно, ежечасно.

Подкупить стражу. Устроить подкоп. Выбраться на свободу в чанах с отбросами или переодеться кухонной служкой – все эти способы, о которых Мегана многократно читала в книгах, здесь не годились. У золочёной клетки оказались поистине стальные прутья.

Дни проходили за днями. Мегана старательно выполняла всё положенное и ждала. «Ждала чуда», наверное, сказал бы иной сочинитель; но волшебница в чудеса не верила с детства. Она знала, что ни одна тюрьма не идеальна, особенно та, где заключённых не держат круглые сутки в наглухо запертых подземных камерах, никуда и никогда не выпуская. Рано или поздно здешняя мать настоятельница окажется жертвой собственной самоуверенности. Не сможет не оказаться.

…Мегана исправно молилась Спасителю, как того требовали её тюремщицы. Зачастую даже искренне – когда, несмотря ни на что, просила о спасении одного своенравного и дерзкого мага, ректора Академии Высокого Волшебства.

Дни шли. Мегана ждала.

Глава четвёртая

Холодный ветер яростно дул прямо в лицо, завывал на острых гранях врезавшегося далеко в море утёса. На самом краю, над жутким, заставляющим леденеть душу обрывом застыла человеческая фигурка в развевающемся плаще, хлопающем, словно парус. Распущенные волосы стлались языками вырвавшегося на свободу пламени. В поднятой правой руке фигура сжимала тонкую шпагу с необычным, богато украшенным рубинами эфесом.

Клара Хюммель, боевой маг по найму, чьё слово, как известно, больше жизни. Она добыла вожделенные Мечи. Рождённые под небом Мельина Драгнир и Иммельсторн, Алмазный и Деревянный, проклятие своего родного мира, выкованные кровью и ненавистью сошедшихся в смертельной схватке народов. Осталось совсем чуть-чуть, самая малость – вручить Мечи тому, с кем она, Клара Хюммель, заключила честную сделку.

Падший. Падший бог, подписавшийся именем Ямерта. Именем, заставившим архимага Игнациуса потерять разум от ужаса и накинуться на неё, Клару, пуститься за ней в погоню и почти настичь где-то на границе Мекампа и Эгеста.

Ветер нёс с сурового моря облака мелких холодных брызг; весна не торопилась на негостеприимные берега Волчьих островов. И если бы не огненедышащие горы, на склонах которых били многочисленные горячие источники, засевшая здесь морская вольница едва бы продержалась так долго, постоянно тревожа жалящими набегами то Семиградье, то Империю Клешней. Узкие и длинные корабли с красной волчьей головой на чёрных парусах появлялись и возле эбинских побережий, хаживали на Кинт, доходили до Харра, а иные, самые отчаянные и бесшабашные, привозили невиданные трофеи аж из самого Синь-И.

Правда, последнее время излюбленной мишенью здешних сорвиголов сделалась Империя Клешней. Её чёрно-зелёные галеры с особенным ожесточением гонялись за крутобокими драккарами по всему Морю Ветров, преследуя их порой аж до самой кромки вечных льдов. С ними островитяне бились насмерть, не просили пощады и не давали сами. Взять кого-то в плен с вражьей галеры стало означать несмываемое клеймо позора; захваченное судно следовало со всей тщательностью очистить от всего мало-мальски ценного, после чего пустить на дно со всеми, ещё оставшимися в живых. Некогда исключения делались для прикованных гребцов-кандальников; однако с недавних пор на отполированных галерных лавках их сменили совершенно новые чудища, не мёртвые и не живые, которых можно было убить, только искрошив в капусту. И таких кораблей становилось больше месяц от месяца.

Неделя минула, как отряд Клары Хюммель оказался на далёком северном архипелаге, однако боевая чародейка до сих пор не могла забыть жгучий стыд поражения. Дура, троекратная дура! Поверила в лёгкий успех, решила, что с Мечами в руках будет неуязвима; ну кто же, как не дура?! Как она могла так беспечно уверовать, что жемчужный дракон если и не сражён, то, по крайней мере, долго не сможет даже пошевелиться? А он смог, да ещё как! Хорошо ещё, что чудовище не заполучило Мечи. Кэра, конечно, придётся теперь разыскивать снова, вставать на след, гнаться…

Но – потом. Всё потом. Душевной подружке Аглае она, Клара, тоже давала слово. И, несомненно, сдержит его. Как только покончит с Мечами. О, и это слово она тоже сдержит. Как только покончит с Западной Тьмой. С той, кто послал чудовищного Червя в Скавелл, кто сбил Кэра с пути истинного, кто совершил бессчётные злодеяния, кто выпестовал жуткую Империю Клешней, через которую ей, Кларе, довелось прорываться с боем и где остался Кицум.

Мечи помогут ей, Кларе, раз и навсегда покончить с этой чумой, поразившей Эвиал. А потом она, Клара, покинет этот мир и, передав Мечи кому обещано, сможет подумать и о своих делах.

Всё казалось таким гладким и правильным; а теперь Кэр исчез и боевой маг мучается недостойными её славной Гильдии сомнениями. Возвращаться обратно, вновь искать этого несносного мальчишку? Или, отринув всё, с открытым забралом устремиться навстречу самому могущественному противнику, какого она только встречала за все три века жизни?

Мечи жгли Кларе руки. Вот они, рядом, оттягивают затянутый на последнюю дырку пояс, едва не разрывая прочную дублёную кожу. А какая в них сила! Какая ненависть! Да, если им дать схватиться, они не оставят в этом мире ничего живого. Клара ощущала источаемое ими безумие, неутолимую жажду боя, крови, смерти и разрушения. Сильнее всего они ненавидели друг друга; но готовы были обрушить эту ненависть на любого, кто окажется на пути зачарованных клинков.

Чья воля создала их, какие заклятья вложены были в них – несмотря на весь опыт боевого мага Долины, Клара сказать ничего не могла. Мечи цепко хранили тайну.

Кларины пальцы сами тянулись к эфесам. Идеально прямой Алмазный Меч – в правой, чуть изогнутый Деревянный – в левой. И кто устоит перед ней? Мессир Архимаг?.. Х-ха!

Губы чародейки скривились в язвительной усмешке. «Не потому ли ты так боялся, Игнациус, что понимал – с Мечами я легко стану владычицей Долины? Не этого ли ты страшился? Наивный, несмотря на всю свою мудрость. Для себя мне ничего не надо, кроме разве что вернуть к жизни Аветуса. Но на это не способен никто, даже Спаситель, так что всё, забыли», – жёстко приказывала себе Клара.

Рубиновая шпага в руках помогала справиться с кровожадным зовом Мечей. Они не таились, не прятали своих намерений и желаний. Им некуда было «заманивать» и «затягивать». Не существовало никакого Тёмного Властелина, рабом которого они могли бы сделать Клару. Они – не предательство, они – действие. Они не изменят, не выдадут. Они честны с тобой. Ты вольна принять их дар или отвергнуть.

Клара сглотнула, скрипнула зубами, крепче стиснула рубиновый эфес. Пусть ветер в лицо сделается ещё злее и резче, пусть водяная крупа сечёт щёки, пусть из-под век сочатся слёзы. Здесь, на Волчьих островах, на крайней западной оконечности Риксхейма, Клара чувствовала себя так, словно смотрит прямо в глаза Западной Тьме. Закатный горизонт скрывали непроглядные, почти чёрные тучи; свинцовое море сливалось с небом, и лишь белые крылья чаек несколько оживляли угрюмый пейзаж.

– Кирия Клара, – раздалось укоризненное.

Райна. Пришла звать «домой». Верная валькирия тревожилась – последние несколько дней Клара стала сама не своя, ну совершенно.

– Спасибо, я уже иду, – не поворачиваясь, отозвалась чародейка, нехотя пряча рубиновую шпагу в ножны.

– Вы, кирия, совсем нас сна лишите скоро, – ворчала валькирия, наблюдая, как чародейка неверной походкой спускается на тропу. – Куда вам три клинка-то разом, а?

– Райна, разве я могу их оставить? – Клара кивнула на Мечи. – Хоть на день, хоть на час, хоть на миг?

– Можете, кирия Клара. Любой из нас их сбережёт, – твёрдым тоном возразила воительница. – Глаз с них не спустим. Да и не найдёт нас Кэр. Чай, не просто так уходили.

– У мальчишки могут и советчики сыскаться, – буркнула Клара. – Непрошеные, хочу заметить!

– Глотните, кирия. – Вместо ответа валькирия протянула Кларе горячую на ощупь фляжку. – Тави сварила, так орки с утра в её честь серенады распевают…

Чародейка невольно улыбнулась, представив себе зеленокожих клыкастых силачей, что, обнявшись и с умильно-благостными физиономиями, выводят жуткие рулады прямо под окном Тавиной комнатёнки на постоялом дворе, где отряд Клары нашёл временный приют. Ученица Вольных вспомнила какие-то прабабушкины рецепты и, видя муки местных храбрецов, превратила жуткое пойло в забористую и валящую с ног наливку. Особенно хороша она оказалась в горячем виде, а ещё лучше – в кипящем. Орки, составлявшие три четверти местной дружины, немедля провозгласили себя её, Тави, рыцарями и защитниками, после чего новоявленной «королеве драккара» лично пришлось разнять не меньше дюжины драк, поводом к каковым послужили «оскорбления её чести».

От своих вечных соперников старались не отстать в галантности и гномы.

– Спасибо, Райна. Как там, наши зелёные друзья таверну ещё не разнесли от избытка нежных чувств?

– Пока не разнесли, но, думаю, уже вот-вот, – хохотнула валькирия. – Я уходила – там капитан Уртханг как раз порядок наводил. А то молодые взяли моду – по очереди Тави в любви объясняться.

– А Ниакрис?

– О, Ниа! Только что обрела очередного поклонника, разогнавшего, правда, всех остальных. Большой Граан.

– Граан? Этот силач, весь в наколках, словно шаманский бубен?

– Он самый. Ниа пять раз подряд воткнула его физиономией в пыль. Чем, оказывается, навеки покорила его простое сердце, ибо Граан, как я узнала, очень любит тех, кому удалось его вздуть. Доселе таковых не находилось, и бедолага очень страдал в одиночестве, – болтала Райна, что совсем несвойственно было для суровой валькирии.

– Не беспокойся. – Клара положила руку на плечо спутнице. – Со мной всё в порядке, и я отнюдь не собиралась бросаться с обрыва.

Райна осеклась.

– Когда вернёмся, собери остальных. Я буду говорить. Пришло время выполнять обещания.

Валькирия только кивнула.

Так, в молчании, они и проделали весь оставшийся до посёлка путь.

Тропа обогнула закрывший полнеба выступ скалы; внизу открылась свинцово-серая поверхность бухты, окружённая только-только покрывшимися зеленью сопками; гордо возвышался исполинский конус Громотяга, как называли могучий и гневный вулкан местные орки. Огненная гора давала жизнь трети всего Риксхейма. На её склонах гоблины устроили многочисленные теплицы, обогреваемые подземным теплом, горячие источники питали бани, где местные обитатели и проводили львиную долю свободного времени; термы заменяли обычные в других землях таверны и кабаки.

Сам городок, Рейервен, Кларе понравился сразу. Длинные дома, сложенные из вековых брёвен пополам с громадными валунами, с которых строители даже не потрудились соскоблить наросший мох. Длинные коньки нависали над улицами, дерзко скалясь в лица прохожих искусно вырезанными мордами сказочных чудовищ. Старые сосны росли прямо посреди улиц, и никто не покушался их срубить – орки предпочитали таскать мешки на спинах, но не «расчищали подъезды», поэтому повозки в Рейервене не прижились. Их место заняла небольшая, но уважаемая Гильдия носильщиков.

В гавани, у посеревших, но поддерживавшихся в идеальном порядке бревенчатых пирсов, застыли «длинные», боевые драккары, на которых уже успели закончить зимние починки. По новой проконопачены щели, просмолено днище; весна наступает, коням корабельных сараев пора пробовать лебединые дороги. Берега Империи Клешней ждут тех, кто сумеет взять их богатства, кто не убоится их ратей, кто не спасует, когда на одинокий драккар надвигаются три, четыре, а то и пять чёрно-зелёных галер, где на вёслах сидят ожившие мертвецы.

Над белой вершиной Громотяга, как всегда, курился дымок. К перспективе уничтожительного извержения жители Рейервена относились с непостижимым для Клары равнодушием; и это при том, что сильных магов здесь не было. На Волчьих островах нашли приют те, кто оказался не в ладах со Святой Инквизицией, здесь не мешали поклоняться Спасителю, но аркинская братия сюда не допускалась.

Остались позади тщательно отсыпанные террасы, где почву согревал близкий жар подземных костров. Вдоль горного склона тянулись яблоневые сады, разведённые трудолюбивыми гоблинами, кто нашёл здесь тихую гавань.

Нечего и говорить, отряд Клары Хюммель произвёл настоящий переполох. Однако обосновавшиеся в этих краях орки, люди, гномы, гоблины, тролли и так далее свято верили в то, что Ниакрис точно назвала «справедливостью силы»: обретённое тяжким трудом и лишениями редко обращается во зло. Скорее не могут распорядиться внезапно свалившимся подарком; вот почему в сказках, бытовавших на Волчьих островах, записной неумёха, каким-то чудом завладевший или богатством, или силой, неизменно плохо кончал.

– Кирия Клара! Кирия Клара идёт! – на разные голоса завопили мальчишки, по-воробьиному устроившиеся на заборе. Мальчишки и с белой, и с зелёной кожей – целая их стайка вихрем слетела с жерди и помчалась в городишко, остался только один, самый старший орчонок, уже получивший право завязывать волосы одним хвостом и брить голову, но которого ещё не нарекли взрослым именем и не разукрасили щёки сложной клановой татуировкой.

Орчонок с достоинством поклонился чародейке.

– Капитан Уртханг просил к нему пожаловать, когда бла… благу… благоугодно вам будет! – справился он наконец со сложным словом.

– Спасибо, Черрик, – кивнула Клара орчонку. – Беги к капитану, скажи – скоро буду.

– Там он сам и Дарграт тоже пришёл… – на прощание поведал посыльный.

– Буду непременно и не задержусь, – пообещала волшебница.

– Чего они от нас хотят, кирия? – нахмурилась Райна. – Мы в их дела не вступаемся, а они пусть не вступаются в наши!

– Надо, чтобы они помогли нам добраться до Западной Тьмы, – возразила Клара. – Там океан, портал открывать просто некуда. Это ещё чудо, что мы смогли здесь оказаться, а не посреди открытого моря.

– Не пойдут они подо Тьму, – покачала головой Райна. – Это ж для них верная смерть.

– А что ж ты тогда предлагаешь?

– То же, что и всегда, – пожала плечами валькирия. – Купить небольшое судёнышко. Что я, что Тави или Ниа – силушка пока ещё есть, сладим с парусами. А там… – Райна выразительно указала на Мечи.

Клара не стала спорить. Если б всё оказалось так просто! Подплыть поближе к протянувшейся через весь мир исполинской стене Тьмы, размахнуться Мечами и… Однако чутьё опытного боевого мага подсказывало Кларе, что так просто к средоточию зла не подобраться. Не зря же сходили с ума команды кораблей, оказавшихся в непосредственной близости от тёмной завесы.

– Пойдёте к капитану, кирия? – угрюмо осведомилась воительница.

– Пойду, – не стала спорить Клара. – В конце концов, они нас приняли как друзей.

Валькирия состроила гримасу, однако больше не возражала.

Перед постоялым двором, где обосновался отряд Клары, в это время как раз имела место драка. Двое здоровенных молодых орков, сбросив короткие куртки и нательные рубахи, сняв широкие пояса с оружием, что было мочи дубасили друг друга пудовыми кулаками.

– Я первый! – ревел один, с выколотым на могучей груди горным пиком и орлом в круге магических символов. – Я первый петь должен!

– Ты? – сплёвывая кровью, отвечал второй, у которого на гладкой коже, под которой играли здоровенные мышцы, красовался вставший на дыбы неведомый когтистый и клыкастый зверь. – Петь собрался?! Да тебе даже «караул» не доверят – и того не сдюжишь!

– А ты… – И далее следовали разнообразные упоминания всевозможных животных, состоявших, по мнению первого орка, в непосредственном родстве с его противником. Словесная перебранка ничуть не мешала драчунам с отменной ловкостью орудовать кулачищами, при этом, однако, ни тот ни другой не били друг друга ниже пояса, не пинались и не ставили подножки. Всё это, по понятиям орков, было недостойно благородного боя ради внимания прекрасной дамы.

Вокруг немедленно собралась толпа, вовсю поддерживавшая обоих драчунов. На крыльце постоялого двора точёной статуэткой застыла Ниакрис, стояла, скрестив руки, с прищуром следя за топчущимися орками. Рядом, преданно глядя на неё снизу вверх, устроился Большой Граан, настоящий великан даже по меркам не обделённых силой и статью орков. Дочь некроманта не обращала на беднягу никакого внимания, однако тот, похоже, был счастлив уже оттого, что может безвозбранно любоваться предметом своего обожания.

– Хватит, горячие парни, – на бегу бросила дерущимся Клара. Орки, как по команде, замерли, по правилам истинного вежества поклонившись чародейке – не унижая себя, а лишь выказывая почтение, должное, но не чрезмерное.

– Здрава будь, кирия Клара! – С лёгкой руки Райны, это обращение намертво прилипло к боевой чародейке.

Волшебница взбежала на ступени, ответила на слабую улыбку Ниакрис и усмехнулась про себя, услыхав за спиной мигом возобновившиеся смачные удары.

Как бы то ни было, идти к капитану Уртхангу растрёпанной и неприбранной Клара не собиралась.

Правда, расстаться с Мечами она не могла даже на краткий миг. Ножны к ним подыскивали наспех (Фессу ведь Мечи достались на смертном поле, когда было не до поисков достойного их вместилища), но всё-таки сойдут.

Украшений боевая чародейка, разумеется, с собой не таскала. Ими послужат прихваченные ещё из Долины Магов артефакты: оранжевый браслет из множества тончайших волосяных нитей, по виду – вроде бы металлических. Архимаг Игнациус, однако, ещё в пору их с Кларой дружбы, утверждал, что это – овеществлённая плоть Хаоса, трансформированная в нечто, могущее существовать среди плоти Упорядоченного. Клара использовала этот браслет всего трижды, и каждый раз эффект оказывался просто поразительным – устранять последствия приходилось вдесятеро дольше, чем если бы победу удалось одержать средствами обычной боевой магии. Правда, в безвыходных ситуациях этот браслет мог оказаться просто незаменим. Его наденем на правую руку. Капитан Уртханг не глупец, он наверняка почувствует создаваемую браслетом ауру.

Пять тонких оперённых каменных стрелок, целиком вырезанных из розоватого кристалла. Попав в цель, они в считаные мгновения превращают её саму в такой же кристалл. Их на скорую руку примечем к груди, вроде как газыри. Главное – не переусердствовать с нитками, чтобы в любой миг можно было сорвать одним движением.

Кольцо из ничем не скреплённых друг с другом рубинов. Застывшие капли крови Дракона Времени. Чуть поколебавшись, Клара надела его на безымянный палец правой руки. Там следовало бы находиться совсем другому кольцу, из мягко сияющего магического жемчуга, и его – на помолвку – подарил Кларе молодой чародей по имени Аветус Стайн. Подарил перед тем, как отправиться в свой предпоследний поход, из которого он вернулся… каким-то странным. Во всяком случае, таким он казался Кларе первые недели; потом это прошло, а сам Аветус ушёл, чтобы погибнуть смертью истинного боевого мага.

Помолвочное кольцо так и осталось на самом дне Клариной шкатулки с драгоценностями…

В нынешнем походе Кларе ещё не доводилось пускать в ход магическое богатство, хотя случались такие передряги, что казалось, иного выхода просто нет. А вот те же стрелки оказались бы просто ни к чему. Ну, сразила бы она пятёрку воинов в Великой Пирамиде, и что дальше?.. Так хоть можно прихорошиться перед визитом, даже если это визит всего лишь к орку – капитану вольной морской дружины. Не к королю, не к могущественному чародею – всего лишь зеленокожему полудикому орку, пирату, если говорить прямо, живущему морским разбоем.

Но вот оказывается, что от благосклонности этого самого орка зависит участь целого мира. Потому что можно иметь самое лучшее оружие – но надо ещё добраться до врага. И отнюдь не на утлом судёнышке, как советует Райна. И не на одном-единственном драккаре.

Некромант Бельт в одиночестве сидел за длинным столом, с видимым удовольствием потягивая пиво, пробегавшей мимо Кларе он улыбнулся и помахал рукою. Из всего отряда ему, похоже, тут понравилось больше всех.

– Неотразимы, госпожа Клара, – уже на пороге услыхала чародейка.

Неотразима… хм. Сколько ж лет ей никто не говорил ничего подобного?.. Сколько десятилетий другие маги, собратья по Гильдии, видели в ней только боевого товарища и ничего больше?..

Тьфу, пропасть. Она просто слишком долго гналась и за Кэром, и за Мечами. Она устала. Скорее бы покончить с этим и вернуться в свой дом… стоп, Клархен, возвращаться-то тебе теперь некуда. Пока в Долине заправляет мессир Архимаг, дорога тебе туда закрыта.

«Что ж, – философски сказала себе Клара. – Мне не привыкать к странствиям. Найду, где ещё можно обосноваться. В каком-нибудь тихом, укромном мирке, где тебя никто не найдёт. А может, нет. Может, выполнив все свои обещания, ты кинешься на Архимага с открытым забралом, заставишь его поверить, что ничего страшного не случилось, даже напротив – ещё один мир освобождён от страшного зла; есть ли более достойное деяние для боевого мага, помнящего такие слова, как „верность“ и „честь“?»

Не думать об Архимаге, приказала наконец себе Клара. Не думать. Страх обессиливает. А тебе – она невольно покосилась в сторону западного горизонта – нельзя позволять себе слабость. Орки чувствуют это куда лучше и острее людей. К капитану Уртхангу должна войти ослепительная и грозная чародейка, и пусть его зелёная шкура сделается вся на манер гусиной кожи. Пусть он боится, не ты.

Предводитель рейервенской вольной дружины обитал, как и положено, в «длинном доме», обращённом торцом к бухте. С конька крыши на Клару одобрительно взглянул морской единорог, вырезанный из единого куска огромной кости так искусно, что чародейке показалось – он ей подмигнул.

У дверей не маялись стражники, не толпились порученцы. Здесь, на Волчьих островах, презирали подобные условности. Власть тут брали мечом и мечом же удерживали; единственным признаком и привилегией этой власти было стоять на качающейся палубе драккара, первым устремляющегося на штурм вражьего побережья.