Текст книги "Поймай Грулю, если сможешь"

– Какого… – начал было Барсуков-муж, но слова были бессильны выразить то, что видели глаза.

– Наш дом, наш огород! – ахнула следом Барсукова-жена и тут их заметил Зу.

– А, это вы, – дернулся мохнатый командир, едва не пристрелив обоих. – Больше не высовывайтесь, пока я не разрешу! У нас тут ЧП, вашу мать. Есть у вас транспорт?

– В гараже, – выдавил поникший Жора и кивнул на поврежденную стену, за которой стоял еще практически новенький автодом-интеграл. Именно на нем они с женой мечтали отправиться путешествовать по Европе, через Францию, Испанию и Португалию до края земли на весь отпуск, а может и на два месяца.

– Отлично, – хлопнул в черные ладоши Зу.– Выводи на дорогу. У вас две минуты на сборы. Берите что надо, сюда мы вернемся не скоро. Если вернемся вообще.

***

Барсуковы до сих пор изображали кататоников, пораженных внезапным известием о страшном диагнозе, поэтому чвокеру пришлось повторить и в этот раз довольно грозно:

– Слушайте, я не шучу, вашу мать! У нас двадцать минут, чтобы поймать крайчека. Если не уложимся, эта тварь размножится и тогда нам придется разнести половину местных домов, пока мы не изловим каждого детеныша. Поэтому быстро собрались и вывели транспорт на дорогу! И чтобы без глупостей! За вами присмотрит Бо. Бо!

Выбора не было. Либо сотрудничать, либо стать парализованным куском плоти на неопределенный срок. А когда ты парализован, то в твое тело могут засунуть что угодно против воли. Эти доводы всякий раз прокручивались в голове Жоры, который периодически произносил их вслух, пока Юля с весьма недовольной миной под брезгливым взглядом коренастого регбиголового существа с красным глазом натягивала поверх ажурных трусов розовые штаны с красной надписью «Супер» на заду и застегивала молнию на красной олимпийке с вышивкой «Сочи 2014».

Бо не произнес ни слова, пока пленники напяливали на отвратительно голую кожу искусственные шкуры. Он слышал о приматах этого типа и очень надеялся, что от стресса или скачка эндорфинов им не придет в голову спариваться прямо тут. Очень не хотелось бы снова злить кэпа и лишний раз расстраивать желудок Нима. Слава божествам Саламандровой Галактики, эти плотоядные не стали спариваться «на дорожку». Жора натянул джинсы, застегнул на восемь пуговиц фланелевую рубашку в сине-зеленую клетку и быстро-быстро закинул в спортивную сумку зубные щетки, зубную пасту, бритву Джиллет, трехслойную туалетную бумагу «Ко-ко» и без раздумий оставшиеся три бутылки рома «Сантьяго-де-Куба».

– Отличный *лядь получился отпуск, – с ехидцей прошипела Юля, когда уже готовая проходила на выход мимо мохнатого надсмотрщика.

Скоро почти новенький семиметровый кремово-белый с коричневой полоской автодом-интеграл на четыре спальных места выкатился из поврежденного гаража на пыльную грунтовую дорогу. Перед машиной в свете фар, окруженный клубами земляной пыли, прямо на длинных слизняковых следах крайчека стоял Зу.

Чвокер смотрел в темную ночь, туда, где кусты полыньи примялись под телом ползучего гада. Желтые лучи по сторонам от восьмидесятисантиметрового командира выхватывали из тьмы сорняковые поля с луговой травой и привлекали ночных насекомых.

Ним и Хамчи выбежали из разрушенных ворот имения Барсуковых, отчитались боссу о полном запечатывании грулиных нор и после все вместе через боковую дверь ввалились в жилой салон трейлера с умиротворенным домашним освещением из десятков диодных лампочек на потолке и стенах.

Здесь было два дивана (по одному у каждого борта), переговорно-обеденный стол посередке, с одной стороны (рядом с дверью) кухонная плита с раковиной, напротив холодильный отсек, над входом в задний отсек плазменный телевизор, дальше вглубь салона душевая кабина с бойлером и туалетом, и в самом заду (или на корме, как сказали бы моряки) широченная двуспальная кровать с гардеробной.

– А для голожопиков довольно неплохой транспорт, – заметил Ним, окидывая обстановку восхищенной улыбкой.

Юля до скрипа сжала зубы, но сдержалась.

Зу прошел к передним королевским сиденьям и бесцеремонно обратился к самке:

– Ты! Сядешь сзади.

А после того, как девушка нехотя повиновалась, усадил рядом с водителем Нима, который с рождения отлично выслеживал по запаху любую цель, включая слепых крыс из водонасосного блока караульной норы на Хопостаке-918.

– Направление? – потребовал Зу, всунув свое плотное мохнатое тело между передними креслами.

Чвокер с железной пластинкой в черепе встал в полный рост на подогретое самкой сиденье, высунул шерстяную морду в открытое окно, принюхался.

– Он ушел к водоему, – мохнатый палец указывал к силуэтам недалеких холмов. – Туда!

– Это пруд, – Барсуков-муж оглянулся на командира чвокера. – Недалеко здесь.

Жора взглянул в зеркало и встретился глазами с женой, которая забилась в уголок на диване и выглядела крайне недовольно. Его губы прошептали «Я люблю тебя», но Юле было не до этого. Она засунула ногу под себя и отвернулась к окошку, где показывали чернильно-лунную ночь августа.

– Хорошо, двигай! – приказал Зу.– И давай в темпе, у нас десять минут.

Автодом скрипнул сцеплением и покатился по грунтовой дороге, раскачиваясь на колдобинах из стороны в стороны с такой амплитудой, что Хамчи слетел с дивана, едва не втемяшился в самку и чуть не проломил головой окно на противоположной стороне. Остальные чвокеры оказались ловчее, вцепившись руками во все, что было намертво присобачено к салону.

Юля заметила, с каким отвращением чвокер отскочил от нее на свое место. Нет, разумеется, ей плевать, что там в мозгу у этих неземных тварей, но все-таки было по-женски обидно. Ведь Барсуковка-жена точно знала, что она как минимум восьмерка из десяти.

Через три минуты под напряженными перекрестными взглядами между человеческой самкой на одном диване и чвокерами на другом автодом подкатил к пологому берегу поселкового крошечного пруда овальной формы, который больше походил на приличную, хоть и довольно глубокую лужу. Дальний берег упирался в подножие холма с тремя одинокими сосенками на косогоре. Недалеко от переднего бампера в свете фар на примятой траве хорошо просматривался сопливый след от трения брюха, который заканчивался прямо у кромки грязной воды.

– Хамчи, останешься с голожопыми, – приказал Зу, когда Барсуков-муж остановился и сообщил, что собственно приехали.

– Ни за что! – вскочил и запаниковал брезгливый чвокер. – Я их нахрен разнесу в пыль, если оставите меня с ними наедине. А что если они начнут жрать друг друга?

Ним ехидно захихикал, Бо едва сдерживал лыбу. Прикалываться друг над другом было любимым развлечением чвокеров во время бесконечного заточения в караульной норе.

– С чего бы им жрать друг друга? – Зу пытался сохранять самообладание. Хамчи всегда был проблемным, но устраивать показательную порку ему сейчас не хотелось.

– Я читал, они так делают из-за стресса.

– Ты спутал. Это социопаты. Эти двое не похожи на социопатов.

– А если они начнут спариваться? Что мне делать?

– Да не начнут они спариваться! – заорал взбешенный командир. – Сейчас не сезон.

– У говносракеров нет сезонов спаривания! Они делают это всегда и везде где только можно.

– Ладно, если они начнут спариваться или жрать друг друга, тогда ты прикончишь одного из них. Доволен?

– Вполне.

– И хватит выводить меня, Хамчи, ты же знаешь, что бывает с теми, кто не слушает моих приказов. Я буду вынужден написать рапорт и тебя переведут в другую группу. А там условия будут совсем не стекло. Будешь всю жизнь убирать дерьмо за биксиморгами* (*очень мерзкие существа, которые в моральной шкале чвокеров по мерзости недалеки от говносракеров). И потом, ты не умеешь плавать. Я ведь о тебе забочусь. Я обо всех вас забочусь.

Хамчи опустил глаза. Смирение не было его коньком, поэтому он часто посещал тюремного психотерапевта.

– Прости, кэп. Я постараюсь не подводить тебя впредь.

С этими словами он проворчал ругательство на редком чвокерском диалекте, прицелился гравипушкой Юле в голову и уставился на нее самой злой физиономией. Барсукова-жена вытащила ногу из-под себя и вжалась в спинку дивана с такой силой, что могла просочиться сквозь обшивку вэна.

– Ты, сядь рядом с самкой, – велел Зу Барсукову-мужу.

Жора перебрался из водительского кресла в салон, уселся рядом с женой, обнял ее за плечи.

– Я могу помочь, – вдруг сказал он, чем вызвал всеобщее молчаливое удивление.

– Ты чего несешь, – зашипела Юля. – Собрался оставить меня с этим психом?

– Нет, я хочу сказать, у нас есть надувная лодка. Там в багажном отделении. Только пожалуйста, не нужно считать нас угрозой, – с максимальным благодушием в глазах Жора смотрел на опасное мохнатое существо, которое явно было лидером. – Обещаю, мы не сбежим и не сделаем вам ничего плохого. Может, хватит направлять на нас оружие?

Зу еще раз взглянул на Хамчи, который так старательно и напряженно целился в самку, что и вправду мог превратить ее в пыль от любого неожиданного чиха. Что ж, немного взаимного доверия им не повредит.

– Ладно, Хамчи, опусти пушку. А ты доставай свою лодку. Но наш парень все равно останется с вами. Будете стоять на берегу и, если что, далеко вам не убежать.

– Я же сказал, мы не убежим.

– Посмотрим.

Брезгливый чвокер через матьки, но все же послушался капитана, опустил пушку и теперь расстреливал пленников исключительно ненавистным взором. На улице было зябко, но только не существам с натуральным мехом. Жора извлек из заднего багажного отделения рыбацкую лодку, которая тут же автоматически надулась круглыми зелеными бортами.

Зу забрался на переднюю банку, Ним на заднюю. Мохнатый здоровяк Бо и Барсуков-муж толкнули лодку с травы в воду, после чего красноглазый чвокер запрыгнул на борт, а супруги со своим надсмотрщиком остались на берегу.

Барсуковы сели на траву под фарами и заворожено смотрели, как лодка в лучах автомобильного света медленно дрейфует по безмятежной глади. Хамчи подошел к самой кромке воды и внимательно следил за товарищами, на приматов ему было плевать. Если они сбегут, пусть в этом винит себя шэф.

Бо перебрался на банку рядом с Нимом, где они взялись за короткие пластиковые весла каждый со свой стороны и тихонько погребли к центру. Через пять-шесть гребков чвокеры подняли весла.

Ним перекинулся через правый борт почти всем телом и погрузил всю четверню в прохладную мутную воду. Аномально чувствительные теплорецепторы в черной ладони безошибочно нащупали на дне страшную склизкую тварь.

– Полметра метра справа по борту, – шепнул Ним и Бо осторожно сделал гребок, так, что лодка повернулась носом и снова встала.

Зу молча кивнул своим солдатам, затем порылся в боковом кармашке рюкзака и наконец достал генератор высокочастотных волн– круглую черную штуку из пластика с мелкой решеткой с одной стороны, которая издалека вполне походила на хоккейную шайбу. Командир осторожно поставил генератор на воду, нажал сверху на кнопку, отпустил и беззвучным кивком велел приготовиться.

Зигзагорукий крайчек или по-научному «брюхоногий убийца» пребывал в блаженстве, полузарывшись в илистом дне. Длинное мясистое тело спереди заканчивалось узкой длинной головошеей с вытягивающимися стебельками-глазами, отчего напоминало земную хелициду с вертикальной зубодробильной челюстью. Однако к низу зверь утолщался, уплощался, обзаводился тремя парами конечностей с тройными суставными сгибами, которые на дне распрямлялись, врывались в ил и не давали крайчеку всплыть. Небольшое давление и полноповерхностный контакт тела с водой запустили в животном репродуктивные механизмы, которые (по расчетам Зу) скоро должны были разрешиться выбросом из боковых ротовых полостей продолговатых яиц с детенышами, которые буквально сразу бросились бы жрать все подряд. Под «все подряд» Зу, разумеется, понимал местную флору и фауну.

В период репликации зигзагорукого крайчека невозможно выманить со дна водоема даже атомным взрывом. Он бы ни за что не выполз, пока не родил. Но высокочастотные сигналы приводили зверя в то состояние, когда хочется чесаться изнутри тела. От этого животное буквально сходит с ума и в итоге рвет самого себя. Не прошло и трех секунд, как рядом с лодкой всплыл громадный пузырь. И когда он лопнул, над прудом поднялась такая вонь, что Юлю чуть не стошнило. За первым пузырем поднялся второй, потом третий и скоро вся поверхность забурлила волнами.

Жора и Юля в волнении поднялись на ноги и подошли ближе к пруду. Хамчи оглянулся и рявкнул:

– Назад! Быстро!

Но увиденное их словно парализовало. Сначала из воды показались стебельки-глаза. Они вынырнули из пучины, как перископы вражеской подводной лодки. Следом всплывала длинная улиточная голова. За ней почти в половину всего пруда неравномерно оголялось голое склизкое тело. Под светом полной удмуртской луны оно переливало жирным оливковым цветом. Тонкие длинные вертикальные губы зверя вытянулись, словно для поцелуя и крайчек истошно взвыл на звезды. Лодка под бурлящим напором откатила на несколько метров в сторону берега. На окраинах коттеджного поселка зажглись пару-тройку окон.

– Черт, слишком высокий сигнал! – выругался Зу. – Держите пушки, сейчас рванет!

Командир вместе с парнями уже готовились дать залп барионным зарядом, но теперь это было лишним. Все дело в том, что если переборщить с высокочастотным сигналом, то зигзагорукий крайчек запускает биологическое самоубийство. Многокилометровый кишечник внутри активно выпускает газы, под которыми тело раздувается в шесть раз от первоначального размера. И как только этот шарик со стебельками-глазами вырос размером с трехэтажный дом, раздался жуткий хлопок. Ошметки склизкой плоти разнесло на двести метров в диаметре.

Три мохнатых тела, включая командира, отбросило взрывной волной далеко на берег. Зу и Бо перелетели через автодом и покатились кубарем в заросли полыньи. Ним вместе с лодкой шмякнулся на крышу вэна и каким-то образом зацепился за люк на верху. Хамчи с Барсуковыми откинуло к кабине и окатило килограммами вонючей слизи. На колыхающейся поверхности пруда дрейфовали белые фрагменты неродившихся яиц.

Глава 6. Перерождение

Кровь Барсуковых растекалась в теле Грули по всем венам и артериям, омывала мозг, пропитывала сердце и сложным образом встраивалась в органы и ткани. Природа подталкивала существо стать настоящим ребенком избранных родителей, поэтому грулин организм, а точнее ее затылочный отдел мозга, отвечающий за животные адаптации, синтезировал кроссинговерный ДНК из образцов ядерных клеток Жоры и Юли, после чего запустил последовательные метаморфозы, которые принялись делать из монстра с трехметровым языком настоящую человеческую девочку-дочку.

В первые тридцать секунд, пока обессиленная Груля отлеживалась в овраге в пятидесяти метрах от участка Барсуковых, у нее отпали все шипы на черепе. Они просто отвалились, как рога у лося. На голове стремительно отросли густые светлые волосы чуть ниже плеч, язык укоротился до человеческих размеров, зрачки хоть и округлились, но желтый цвет никуда не делся, а страшные клыки, которые так грозно торчали над нижней губой, уменьшились почти вдвое и теперь показывались совсем чуть-чуть. Кроме того, малышка заметно прибавила в росте и теперь ее трудно было спутать с боевым ежом-мутантом. Однако до полного превращения двухсот граммов крови было недостаточно (а именно столько в сумме высосала Груля, пока ее бесцеремонно не скинули с ноги и не сбросили с руки). Поэтому синие полосы под глазами и двухсантиметровые загнутые когти на пальцах никуда не исчезли, как ничего не изменилось с гороховым платьем – основным грулиным атрибутом и предметом проклятий чвокеров, которым оно приносило самые непредсказуемые беды.

Метаморфозы коснулись не только внешности, но и хорошенько задели мозг Грули. В числе прочего ей передался общий словарный запас Барсуковых, их когнитивные особенности и речевая база. Проще говоря, девочка (а теперь она вполне походила на семилетнюю первоклашку, которая не успела до конца избавиться от маскарадного прикида на Хеллуин) обрела способность говорить на русском (и немного на татарском) языке и видеть окружающий мир сквозь призму человеческих стереотипов, образов и понятий.

– Вот же срань, как все болит! – чертыхнулась Груля, когда первый спазм истощения приутих и она снова смотрела на яркие звезды в бледнеющем космосе. Это были ее первые слова на планете Земля.

Пустоты на платье ныли и чесались, организм израсходовал весь запас энергии и сил едва хватало, чтобы передвигать конечности. Жутко хотелось есть. Груля собрала волю в кулак, перевернулась на живот, кое-как ползком выкарабкалась из земляной ямы и поползла на четвереньках по слабо улавливаемому запаху рыбы в сторону городских высоток.

Полная луна освещала двухколейную грунтовую дорогу, что затейливо извивалась от коттеджа Барсуковых до самых окраинных девятиэтажек заводского микрорайона. На спуске в ложбину у небольшого лысого кургана она встала на ноги и, пошатываясь от слабости, зашагала на своих двоих, как это делает большинство прямоходящих приматов во вселенных М5-М6.

По какой-то загадочной причине все Грули в условиях кислородной жизни питались исключительно рыбой или на худой случай морепродуктами. Поэтому нет ничего удивительного, что девочка первым делом унюхала стаю жирных зеркальных карпов, которые беззаботно плавали в просторном продуктовом аквариуме на прилавке ближнего супермаркета.

Груля преодолела около полутора километров змеистой пыльной колеи и когда из восточных окраин Элеконда в глаза брызнул яркий свет новорожденного дня, в начале шестого утра ввалилась в стеклянные двери сетевого магазина.

Девочка с синими полосами под желтыми глазами совершенно не смутила скучающую кассиршу Веру Синичкину, которая отрабатывала свою первую ночную смену после отпуска. Странная малышка прошла мимо кассы и двинула прямиком к мясо-рыбному павильону, где на металлическом столе с бортиками посреди рубленного льда с торчащими из него красными филейными кусками лосося и бледно розовыми тушками морского окуня возвышался кубический аквариум с аппетитными карпами. У стеллажей с крупами Груля без всякого стеснения облизнулась, как голодный волчонок, и прибавила шагу.

На финишной прямой босая девочка с когтями вместо ногтей едва не сбила двадцатилетнего прыщавого сотрудника в зеленой жилетке, который толкал перед собой тележку с консервами. Как и кассирша, он заканчивал ночную смену, поэтому чуть клевал носом.

– Эй! – юноша вяло возмутился и покатил дальше, но через несколько мгновений заморгал, остановился и оглянулся назад.

Что-то с этой малышкой было не так, сказал ему его сонный мозг. Следующую минуту парень запомнил на всю оставшуюся жизнь. Ничего более невероятного и шокирующего с ним не случалось до самой смерти.

Груля с ходу запрыгнула на стол-прилавок с подмороженными кусками рыбного филе, сделала пару шагов босиком по крошенным ледышкам, схватилась за верхний край стеклянного кубического аквариума, подтянулась и прямо в смешном платьишке перевалилась в мутновато-зеленоватую воду. В тишине пустынного магазина булькающий звук нырка прозвучал столь значительно и необычно, что Вера Синичкина перестала наматывать длинный локон волос на палец и медленно выкатилась на кресле в проход, чтобы посмотреть, какого черта происходит в рыбном павильоне.

Два десятка жирных карпов в панике отпрянули к дальним углам, забились в стекло круглыми ртами, выпучили глаза, а после заметались из стороны в стороны. В аквариуме все забурлило и вспенилось, наружу выплескивались литры воды. Обезумевшие рыбы пытались спастись, а озверевшая от голода Груля все кидалась и кидалась в отчаянных подводных бросках. Несколько раз ей не везло, но вот одна чешуйчатая жертва оказалась в когтях.

Девочка моментально выдрала зубами то место, где у карпа был мозг, и вместе с притихшей жертвой выпрыгнула из аквариума, как хорошо натренированный дельфин. Рыба перестала сопротивляться, с лица Грули вокруг рта обильно стекала чужая кровь. Хищная малышка стояла босая на льду, держала карпа двумя руками, как булку, а после принялась откусывать от скользкой добычи крупные куски вместе с чешуей и костями. Груля не питалась ничем вкусным последние пятьсот тысяч лет, поэтому неудивительно, что она глотала мясо практически целиком, как дикий медведь.

К этому времени Вера Синичкина давно оставила кассовый пост и встала рядом с прыщавым коллегой с отвисшей челюстью. За свою двадцатидевятилетнюю бездетную жизнь она успела испытать горечь замужества и уютную радость развода. Однажды она летала с подругами в Египет, а в другой раз одна в Париж, по вечерам в одинокой квартире девушка зачитывалась сопливыми романами про пиратов и наложниц, а после долго уговаривала себя не звонить бывшему, чтобы решить деликатную проблему ночного возбуда. Эта была довольно серая никчемная жизнь с отложенным счастьем на потом, если не считать одной тайны…

Худая, бледная с вечными кругами под глазами она казалась серой мышью. Однако так считали далеко не все. Пару лет назад в другом супермаркете, раскладывая йогурты на холодильные прилавки, Вера Синичкина долго наблюдала, как двенадцатилетний мальчик издевается над младшей сестрой, дергает ее за косы, дает пощечины, грозит побить, как только они останутся одни, если та посмеет прилюдно зареветь. Вся эта дичь происходила, пока мамаша выбирала говяжью вырезку в мясном отделе. Шестилетняя девочка мужественно сдерживала слезы…. И тут с Верой Синичкиной что-то произошло. Она спустилась с приставной табуретки, взяла пацаненка за воротник рубахи, прижала к полкам с чаем и жутко убедительно пообещала отрезать его штучку и нашинковать ее на мелкие дольки, как венскую сосиску, если она узнает, что он еще хоть раз обидел сестру. И дело было не столько в словах, сколько в ее глазах. В них было нечто настолько темное и древнее, что парнишка намочил штаны и побежал жаловаться матери.

Сейчас, глядя на другую девочку, которая по-волчьи жадно работала челюстями и смачно хрустела костями откусываемого карпа, Вера Синичкина ощутила на позвоночнике холодок того самого темного и древнего, что обитало в ней с самого рождения.

Каждый новый кусок рыбы, оказавшийся в желудке Грули, насыщал организм питательным аминокислотным коктейлем, который, как и любое другое биотопливо, немедленно загружал в работу все внутренние органы. Загадочные грулины железы быстро насытились рыбьим соком и уже после второго поглощенного куска карпа принялись выбрасывать белый секрет. На глазах у обомлевших свидетелей сферические пустоты на красном платьишке стали заполнятся чем-то похожим на молоко. Зрелище это было без преувеличения фантастично, ведь по всем законам физики белой жидкости надлежало стекать из пустот вниз по платью и дальше капать на лед под ногами, но странная субстанция определенно удерживалась в форме шаров-горошин, словно ее стабилизировали невидимые ядра микрогравитации.

Минуты через полторы, когда десять из тринадцати шаров заполнились на 100%,а остальные продолжали медленно заправляться, прыщавый парнишка вышел из состояния ступора, отодвинул тележку и сделал довольно храбрый шаг в сторону стола со льдом, на котором Груля добивала карпа, заталкивая хвост в обманчиво детский ротик.

– Эй, а кто за это будет платить? – распалился молодой человек в зеленой жилетке.

Разумеется, это был самый идиотский вопрос из всех, что мог придти на ум в столь экстравагантной ситуации, но существа из вселенных уровня М6, страдали тем, что называется стереотипным восприятием или системно-стадным мышлением. Пареньку не то, что было все равно на странную девочку, сожравшую целиком и фактически живьем двухкилограммового карпа. Просто его мозг яростно отрицал всякую необъяснимую реальность. Инстинкт самосохранения стремился удержать жизнь в том виде, где все логично и понятно. В такой жизни чуть ли на самым страшным преступлением было не заплатить за продукты, съеденные до пробивания на кассе.

Социопатичный мозг Веры Синичкины значительно отличался от большинства землян, поэтому она, услышав необдуманную глупость коллеги, натурально вздрогнула и замерла в ожидании, что сейчас произойдет нечто страшное.

Масла в огонь подлила тучная женщина-менеджер. Со скучающим видом с ревизионным планшетом в руках дама вышла из дверей подсобных помещений и встала прямо перед девочкой, как громом пораженная. Забираться голыми ногами на лед со свежей рыбой было верхом наглости. Толстушка по-хозяйски закричала благим матом (Какого х… тут происходит!?) и стала звать охрану. Несколько утренних покупателей с зелеными корзинами сбежались на шум-гам из дальних продовольственных закоулков, принялись охать, возбужденно выдвигать нелепые домыслы, спрашивать о матери малышки и попутно все снимали на телефоны.

Мокрая Груля виновато рыгнула, отерла рукой жирные и красные от рыбьей крови губы, а после окинула взглядом галдевшую возбужденную толпу. Из дальнего конца зала к ней бежали два мужика в черной униформе. Девочка оценила уровень угрозы, вынула затвердевший белый шарик с низа платья и внезапно остановила взгляд на Вере Синичкиной. От обманчиво тщедушной самки в зеленой униформе исходило запредельное Мо-излучение. Грулины рецепторы в грудной клетке мгновенно уловили энергию неиспользованного материнства. Самка идеально подходила для того, чтобы навязаться ей в незапланированного ребенка.

Однако от магазинной суматохи мысли и чувства Грули спутались. Рокочущая чуждыми голосами толпа приводила ее маленький мозг в ярость. Она задержала взгляд на кассирше буквально на миг, а после придвинулась вплотную к аквариуму, подняла руку с шариком над собой и вытянулась на носочках, чтобы перебросить милую сферическую прелесть в воду к бедным карпам.

Вера Синичкина не знала в точности, что это за белые шары, но ее губы беззвучно прошептали «не надо». Шарик булькнул в воду как раз в тот момент, когда подоспели охранники.

– Чей ребенок!? – завопил один в толпу.

– У нас таких нету, – пропищала злая пенсионерка, не любившая детей. – Она чужая! Сбежала из психички!

– Посмотрите, какие у нее ногти!

– А глаза!

– А что у нее на лице?

– Она босиком! Жесть!

– Девочка, а ну слезай! – грубо гаркнул второй охранник с седыми волосами.

– Она не заплатила за рыбу! – прыщавый новенький явно хотел, чтобы его испытательный срок сразу перешел в повышение.

– Разберемся, – по-хозяйски ответил опытный магазинный страж, которому чуть позже наложили семнадцать швов.

Тем временем, вода в аквариуме забурлила. Самые отчаянные карпы выпрыгивали в воздух и шлепались на пол. Одна рыба упала прямо к босым ногам Грули и забилась на льду в предсмертном танце. Голод еще не утих, поэтому девочка быстро подняла добычу, просунула палец в рыбий рот и выдрала всю нижнюю часть с невкусными кишками.

– А ну не смей! – предупредил охранник помоложе, когда Груля блеснула опасными зубами и приготовилась откусить сочную голову.

Девочка не послушалась. Острые клыки вонзились с хрустом в рыбьи жабры. Тут охранники решили, что пора действовать и с двух сторон схватили малышку за руки выше локтей. Чужое прикосновение обожгло древний организм словно ядом. Грулина сущность без всякого сопротивления подавила в ней всё то человеческое, что она получила с кроссинговерной ДНК Барсуковых.

Девочка оскалила зубы и зарычала, как ягуар. Охранники, несмотря на некоторый боевой опыт в армии, невольно отцепились от жуткого дитя и отступили на шаг назад. Рации, прицепленные к нагрудным карманам, зашипели. Начальник охраны пытался понять, что происходит. Хищнические инстинкты Грули работали быстрее пули. В мгновение ока она схватилась когтями за хвост надкушенного карпа и со всей дури вдарила скользкой тушей по голове охранника справа.

Удар был такой силы, что тридцатилетнего парня отбросило метров на пять в сторону, где он еще долго скользил по мраморному полу. В следующее мгновение Груля, как дикая обезьяна, прыгнула на второго – более старого (судя по морщинам и седине), того, что обещал разобраться. Босыми ногами девочка оказалась на плечах жертвы, вцепилась в основание головы и теперь отчаянно пыталась оторвать ее от туловища, словно то была пробка от тюбика с зубной пастой. Когти вошли глубоко в кожу под челюстью стража, мужчина отчаянно вопил, а Груля вне себя от ярости щелкала челюстями, пытаясь прокусить черепную коробку.

Толпа с ором бросилась врассыпную, дама-управляющая с криками кинулась обратно в подобные помещения, люди в ужасе покидали корзины, кто-то в панике уронил телефон, который продолжал снимать. Лишь кассирша и прыщавый сотрудник стояли с выпученными глазами. Вера Синичкина заметила под коллегой лужу, от которой исходил аммиачный запах.

Охранник с разъяренной девочкой на плечах едва балансировал на ногах, два шага туда, три обратно, пытался ее как-то отцепить и попутно заливался собственной кровью. Но вот он, наконец, рухнул, девочка от удара отцепилась от головы жертвы, упала на спину, хотя тут же вскочила и занесла когти, чтобы сделать последний удар по шее. В этот момент тихоня-кассирша, которую все коллеги считали серой мышью и девушкой с придурью, повела себя нетипично храбро.

– Нет! – Вера Синичкина закричала так громко, что ей обожгло гортань. – Не надо!

Маленькое детское лицо, красное от человеческой и рыбьей крови, с прилипшими к щекам мокрыми светлыми локонами, еще искажала гримаса ярости, но голос со стороны пробил древнюю оболочку. Груля медленно опустила занесенные когти и в страхе отскочила от поверженного охранника. Она выглядела так, словно испугалась того, что натворила.

Вера Синичкина сделала к ней шаг и протянула руку в примиряющем жесте, но девочка вдруг развернулась и дала деру за дальние прилавки молочной секции.

К этому времени из подсобки высыпала подмога – еще два охранника и трое молодых людей, заступавших на смену.

– Где она? – крикнул старший смены.

– Побежала к молочке, – процедил сквозь боль раненный охранник на полу. Двое коллег помогли ему подняться. – Осторожней, эта дрянь кусается.

– Что с аквариумом?

– Не знаю, бросила туда что-то.

Еще несколько секунд Вера Синичкина продолжала смотреть на бурлящий аквариум, а после сделала два шага назад и со всех ног побежала между конфетными стеллажами по одному из параллельных коридоров, чтобы успеть перехватить девочку раньше охранников. Они столкнулись чуть ли не лоб в лоб, а точнее лоб в бок у полок алкогольного отдела. От удара обе упали на попы и снова уставились друг на друга, словно не виделись два миллиона лет.

Чумазая от крови Груля, сидя на полу, вытянулась к человеческой самке, как любопытный щенок и очень сосредоточенно заглянула той в глаза жуткими желтыми зрачками.