Текст книги "ПСР – 14"

ПСР – 14
Никита Белугин

© Никита Белугин, 2024

ISBN 978-5-0060-8966-2 (т. 14)

ISBN 978-5-0060-0108-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Страдания Ивана Богомазова

Иван Богомазов со своим дет-лагерным отрядом посещал как-то кинотеатр. Всем было весело. Никто в сущности не наблюдал толком что происходит на экране, – так как фильм был не очень-то зрелищный, – дети в основном галдели, шумели, хихикали, вобщем веселились. Иван Богомазов в конце фильма даже до того вошёл в кураж, что кинул свою кепку, дабы на широком полотне фильма появилась тень от пролетающей вверх и падающей затем вниз его кепки.

Жаль, что он не разглядел эту тень, так как следил более за своей кепкой, чтобы поймать её, хотя пытался увидеть и тень. Погнавшись за двумя зайцами, он не поймал ни одного. Тень – то ли была на экране, то ли нет, а кепка свалилась в один из соседних рядов сзади, чем он несколько озадачился, ведь в тех рядах сидели незнакомые ему ребята, из старшего отряда. В это же время все стали собираться на выход, а он пошёл искать свою кепку. Пока он обошёл ряды и явился на предполагаемое место падения головного аксессуара, то к этому моменту ни на сиденьях, ни на полу возле сидений, не находилось уже ни ребят толком, так же не обнаружилось и кепки.

Для детей школьного возраста потерять или сломать какую-то вещь – это гораздо трагичней событие, чем для взрослого, хотя, казалось бы, взрослые сами на вещи зарабатывают, а дети получают в дар. Иван очень озаботился, он не спешил паниковать, но исходя из того, что обстановка кинотеатра была сама по себе чуждая и незнакомая, так ещё и ребята из старшего отряда все злые и сильней него – это всё-таки вводило его в панику. Но делать было нечего, он должен был подойти к этим старшим уже в холле на выходе из зала кино, и, на свой риск, предложить им вопрос о своей пропаже.

Идя к ним, он боялся, что старшие, пользуясь своей силой, вздумают поиграть с ним его кепкой «в собачку». Но нет, он подошёл, спросил, не видел ли кто из них его кепку, «такую, серую, с надписью», – ребята все как один помотали отрицательно головами и продолжили свою беседу. Ивану пришлось уйти ни с чем, но умом он подозревал, что они может быть врут. «Игра не кончена, – подумал он, – буду следить, может быть кто и появится в ней в лагере.»

И буквально в тот же вечер Иван увидел свою модную (действительно модную и красивую) кепку на голове одного из тех самых парней, у которых он спрашивал. Дело происходило на вечерней дискотеке, коренастый широкоплечий чистый блондин сидел в компании с несколькими товарищами, наблюдая танцующих и общаясь на этот счёт.

– Это моя кепка. – набравшись в себе смелости, обратился Иван к сидящим из старшего отряда.

– А?

– Это моя кепка! – крикнул Иван, чтобы перебить громкую музыку.

– И что, что твоя? – с самым недоумевающим лицом спросил блондин.

Объяснять сквозь грохот из колонок было сложно, но деваться Ивану было некуда, он решил пытаться объяснить свою правоту, понимая, что наверно это всё равно бесполезно.

– Ты где взял её?! Ты нашёл её в кинотеатре?!

– А?! Не-е-т! Это моя кепка! У тебя наверно просто была такая же!

Иван хотел было сдерзить на эту наглую ложь, но его сдержал страх перед несправедливой расправой с их стороны, – со стороны блондина и его друзей, – хотя впрочем с Иваном справился бы и один только блондин.

– Ты врёшь!!! – крикнул Иван, как бы испытывая последний шанс.

Случайно так совпало или нет, – потому что крик его могли и не расслышать друзья сидевшие и стоявшие возле, – но сразу после этого возгласа кто-то пнул Ивану сзади, небольно, но унизительно, под мягкое место. Иван обернулся, стояло несколько подростков и лица у них были не насмешливые, а будто бы отвлечённые, будто бы ведать-неведавшие кто нанёс этот удар со спины. Силы были, мягко говоря, не равны, и Иван с позором таки решил удалиться ни с чем – на этот раз совсем ни с чем, потеряв и кепку, и честь.

Рану на своё сердце он приобрёл значительную, в первое время он мечтал о мести, даже нашёлся у него знакомый (который сам не отдыхал на тот момент в этом лагере), что был знаком с этим блондином. Он рассказал ему, что парень этот не то что бы какой-то уж падший, но имеет некоторые особенности, например торс его тела в его несовершенные годы исколот татуировками – и не воровскими, как колят иные, начитавшиеся книжных пособий о значении и смысле той или иной татуировки, а фашистскими… На плече его «красовалась» свастика, на груди был чей-то портрет – не Гитлера, – были написаны готикой какие-то непонятные (наверно и ему самому, владельцу татуировок) лозунги, и всё в таком духе. Любопытное совпадение отмечали для себя многие, в том числе и знакомы блондина, будто неслучайно он блондин – такой жестокий блондин – как бы действительный представитель «арийской расы».

*

Обида Ивана Богомазова конечно постепенно сошла на нет; кепки он так и не добился, хотя в дальнейшем, уже под конец смены, под конец отдыха, Иван сошёлся с одним из компании блондина, с парнем более менее сговорчивым и не высокомерным, и тот пообещал по возможности поговорить с наглым вором, но результата доброта этого старшего мальчика не принесла, – может быть потому что он не очень и хотел результата, может быть и по непробиваемой наглости юного фашиста.

С годами люди стают серьёзней и смурней – и кто знает, может быть эти сумерки в душе не от одной только взрослой мудрости и опыта, а может быть отчасти это результат и таких несправедливостей, встречающихся на пути взросления; впрочем, мудрость и опыт это наверно и есть осмысление несправедливостей…

Прошло лет десять, может чуть только поменьше, Иван трудился помимо своей учёбы в институте на одной «базе» разнорабочим. Это была чуть ли ни первая его работа и он согласился на неё не думая, лишь бы получить с неё хоть небольшие, но деньги. Есть какой-то отдельный вид предпринимателей, которые занимаются не чем-то одним, а всем, с чего можно получить доход, – это о хозяине базы, на которую устроился Иван.

Первым заданием для Ивана была укладка досок для сушки в проветриваемом ангаре. Иван трудился нехотя, ибо во-первых работа была неинтересной, а во-вторых… ему было жалко своё время на такую бессмыслицу. Укладывал он доски в одиночестве и буквально считал минуты – скорее бы конец смены. Работа на этой базе оплачивалась окладом, поэтому отчасти нужно было делать вид работы, а результат был не так значителен. Укладывал доски Иван несколько дней, но КПД такой медленной работы вполне устраивал начальника. Вскоре Ивана отправили на другое задание – сложить в УАЗик партию кирпичей вручную и привезти покупателю в городе, выгрузив вручную этих же несколько сотен кирпичей тоже вручную, что занимало уйму времени.

Были так же задания перекладывать кирпичи, хранящиеся под открытым небом, с гнилого деревяного поддона на свежий, что тоже занимало немало часов. Было задание отшкурить от ржавчины (не предназначенной для того) металлической щёткой детали от грузовика, чтобы впоследствии продать эти детали в качестве новых, покрасив их чёрной краской… Словом, начальник предприятия хватался за любую возможность – честную или нечестную, – чтобы поиметь выгоду, платя копейки своим рабочим.

Иван конечно видел своим юным умом всякие подобные злодейства начальника, но не придавал им особого значения, пока эти злодейства ни коснулись и его самого. В один осенний день, в неперестающий дождь, Ивану было дано задание ехать с шофёром грузовика к дому начальника. Возле прекрасного дома его лежала куча строительного мусора – старая штукатурка, обломки шлакоблоков и проч. Ивану нужно было «в одинокого» сгрузить эту мерзость, намоченную дождём, лежащую давно и уже загнившую, в кузов грузовика… Обычно мусор таковой фасуют по мешкам и грузят уже мешками, что значительно удобней, но начальник, из экономии на мешках, приказал другим своим рабочим вытряхивать из них.

Шофёр, сухопарый достойный пожилой мужчина, сидел сухонький в кабине за рулём и наблюдал в зеркало заднего вида за работой «студента». Странно, но в Иване почти не возникло возмущения на счёт такого – не много-не мало, беззакония. Иван Богомазов, обливаемый холодным осенним дождём, вазюкался в мерзкой куче, порой помогая загружать на лопату неподдающийся угловатый груз своими руками в промокших рукавицах. Дождь будто тоже, как бы несправедливо, не то что не прекращался, а настоящим способом усиливался, – так что Иван даже стал ощущать какую-то благодать, которой не искал, – впечатление работы в воде было необычным и не сказать, что совсем уж неприятным, – будто он привычно трудился, только под душем…

Через добрый час Иван перекидал отходы своего «барина», а сухопарый мужик шофёр тут же позвал его в кабину, – видно было, что мужику Ивана жалко, – но жалость в то же время как-то не уживалась с условиями этой жалости, то есть с комфортом этого наблюдателя мужика.

Шофёр надавил на сигнал и через несколько минут вышел рослый начальник, хозяин дома. Дождь, по совпадению, совсем утих. Начальник оценил работу и сделал жест, чтобы те отправлялись обратно на базу. Иван бы послал к чёрту и этого барина из двадцать первого века и доброго шофёра, если бы ему не нужны были деньги, – от созерцания этой эгоистичной своей цели душа его оставалась всё это время труда в бесчеловечных условиях спокойной. Он даже почувствовал некоторое удовлетворение, которое всегда посещает рабочего человека после выполнения задачи, но удовлетворение и отдых омрачил случайный сюрприз напоследок…

На той же базе, на которой трудился Иван Богомазов, трудился и взрослый сын начальника от предыдущего брака. Этот сын кое-что поведал Ивану и Иван знал, что дом, возле которого он сейчас работал, дом его новой жены, у которой есть свои дети. И только тронулся грузовик от педали под ногой доброго мужика, как в боковом окне грузовика, забрызганном каплями дождя, Иван увидел вышедшего в ворота того самого блондина.

Лицо блондина было таким же и даже более теперь жестоким и «серьёзным» как и в детстве, – видно было, что парень этот помимо зла с кепкой наделал подобных зол за эти годы весьма не мало и не за одно из них и не думал каяться или сожалеть, – лицо его было по-прежнему гордым и сам

...

конец ознакомительного фрагмента