Текст книги "Возвращение капитана Виноградова (сборник)"

– Ты, значит, давно ее зацепил?

– Еще до знакомства с Полковником! Году, кажется, в девяностом. Я тогда только-только приехал, на курсы ходил английского… И она тоже.

Собеседник мечтательно закатил глаза:

– Эх, времечко было! Это сейчас они чуток поумнели, а тогда Штаты просто считались страной непуганых идиотов. Не так, конечно, как в семидесятые, но тоже хватало – только не ленись. Народ кругом доверчивый, сытый… Помню, скажешь: «Горбачев, перестройка…», а они уже чековые книжки достают.

– Но ведь ты до сих пор не гражданин США… То, что в аэропорту показывал, – как называется? Ведь не паспорт?

– Нет, это грин-карта, вид на жительство. Ты в партии состоял, Саныч?

– Было дело. Даже секретарем бюро выбирали!

– Вот, эта штука – вроде кандидатской карточки. Если за испытательный стаж обойдешься без нарушений – станешь полноправным членом КПСС, получишь партбилет и все прочее. Только здесь срок подольше – пять лет.

– А тебе сколько осталось?

– Если все обойдется, чтобы – тьфу-тьфу-тьфу! – не сглазить, то в этом августе обзаведусь паспортом.

– Здорово. – Честно говоря, именно этот фактор и послужил определяющим при выборе Организации. Предусмотрительный Рэмбо, несмотря на перипетии последних месяцев, умудрился не засветиться у иммиграционных властей.

По документам он числился скромным рекламным агентом мелкооптовой фирмы в Квинсе. Работа требовала разъездов, в том числе и заграничных, но налоги со своего скромного заработка кандидат в американцы платил исправно, приводов в полицию не имел и в аморальном поведении не замечался. Словом, с точки зрения правительства США, он почти уже созрел для активного участия в строительстве капитализма.

– Чего же тебе здесь-то не сиделось? – Виноградов имел в виду вовсе не конкретный ресторан, и собеседник его понял.

– Скучно! В Штатах можно жить. Отдыхать на пенсии… Но зарабатывать деньги надо там, где пахнет жареным. Я имею в виду большие, серьезные деньги – ведь для обычного сытого существования и тут запросто хватает, помереть не дадут.

Выпитая рисовая водка грела изнутри, уходить не хотелось. Напротив, хотелось вести разговоры – неторопливо и обстоятельно.

Рэмбо по имени Сергей посмотрел на принесенный счет:

– Нормально… Еще чего-нибудь хочешь?

– Спать, – честно сознался Владимир Александрович. Все же восьмичасовая разница во времени ощущалась. – А так – нет, спасибо. Кстати, на чем ты ее зацепил?

– Ольгу? – Собеседник оторвался от содержимого своего кошелька. – Подожди секундочку…

Наличных, судя по всему, хватало, у бывших русских долгие годы сохранялась привычка таскать с собой на всякий случай ненужную, по местным меркам, сумму в «зелени».

– Добавить? У меня есть.

– Брось, я пока при деньгах. А тебе экономия – приложишь счет к отчету за командировку, хозяева не обеднеют. Или ты принципиальный?

– Во всяком случае, не настолько, – отмахнулся Виноградов, пряча листок в карман. – В конце концов, у нас был деловой ужин.

– А что касается Ольги… Я ей сделал «легенду» хорошую и нужные документы. Большинство наших тогда и не знало толком, что нужно, чтобы на статус беженца подать. Приезжали в Штаты по туристическим визам или, как она, в порядке обмена студенческого. А возвращаться не хочется! И старались остаться всеми правдами, а чаще неправдами… Так вот, Ольгу я сделал пострадавшей от геноцида – якобы ее семья из Баку от погромов сбежала. И дедушку-диссидента придумал, и еще кое-что…

– Проглотили? – удивился Владимир Александрович.

– А кто проверял толком? Это теперь уже черта с два на халяву проскочишь, а тогда еще путч августовский как нельзя кстати… Всех чуть ли не скопом оформляли. Короче, через некоторое время пришлось объяснить девочке, что она на крюке – по самые гланды.

Собеседник поморщился:

– Американцы народ такой – доверчивый, но странный, не очень любят, если выясняется, что их надули. И если бы я куда надо насчет Ольгиных документов шепнул – все, дело о депортации возбудили бы моментально. Какой там статус! Какое гражданство! А она привыкла уже… С тех пор и работает на меня. Пришлось, правда, от постели отказаться, по принципу несмешения личного с общественным, но оно того стоит.

– Что она о тебе знает?

– Ничего. Кажется, считает меня кем-то вроде агента КГБ. Или еще какой-нибудь нашей разведки. С тех пор как Ольга поступила на работу в «Славянскую галерею», ее информация стала весьма специфической.

– Догадываюсь, – кивнул Владимир Александрович. Под крышей всемирно известной респектабельной фирмы укрывался мозговой и финансовый центр некоего сообщества, отчего-то иногда именуемого «русской мафией». «Славянская галерея» прокручивала и отмывала колоссальные суммы, имея представительства в пятнадцати штатах и филиалы по всему миру. Репутация учредителей считалась безупречной, и судебные иски против досужих журналистов неизменно заканчивались триумфом.

Сергей извинился и направился в туалет:

– Подожди меня! Сейчас уже пойдем.

– Да, конечно… – Владимир Александрович до сих пор не мог до конца осознать, что все окружающее – взаправду, не понарошку. Что действительно он, майор милиции Виноградов, скромный винтик огромной и страшной машины, сидит сейчас в японском ресторане, за тысячи миль от дома – и, раздвинув бамбуковые шторки, увидит через окно не привычный пейзаж Веселого поселка или улицу Захарьевскую, а космические, неземные силуэты пресловутых небоскребов. И что всего четверть часа назад компанию их покинула несостоявшаяся пока американка, получающая зарплату от соотечественников из мафии, но готовая при случае оказать услугу и российской спецслужбе… А ночевать он сегодня будет не где-нибудь, а на Лонг-Айленде, в домике человека с киношным прозвищем, которому мало паспортов России, Эстонии, Кипра на собственное имя – так еще хочется стать полноправным гражданином Соединенных Штатов!

К тому же подбрасываемый в кровь адреналин постоянно сбивал с толку расстроившиеся биологические часы: здесь еще стремительной чередой неслись события, а в Питере уже сонно царил третий час ночи…

* * *

…Выходя из метро неподалеку от знакомого офиса, Виноградов и представить себе не мог, что именно в этот момент экипаж «скорой помощи» извлекает из-под горы металлического хлама его умирающих коллег.

– Это хорошо, что ты приехал. Проходи.

– Здравствуйте. – Владимир Александрович подержал протянутую руку. При этом представилась реакция шефа, вздумай он не выполнить приказ. Да еще переданный по экстренной связи! Картинка вышла неприглядная.

– Как здоровье? Как служба? Читал ваш последний номер, неплохо там про конную милицию! – Подобное вступление означало, что основной разговор предстоит в бункере.

А пока следует соблюдать приличия.

– Присаживайся. – Наконец все предписанные ритуалы были соблюдены. – Ужинал? Или прямо с выезда?

– Не успел. Я вообще-то домой собирался.

– Ничего, – рассеянно кивнул ушастый. Непонятно, к чему это относилось, но на угощение Виноградов и не рассчитывал. – Есть серьезный заказ. И очень срочный! По твоей как раз линии.

– Слушаю. Постараемся выполнить.

– Тут даже не столько в деньгах дело, хотя и насчет этого тоже все в порядке…

На этот раз ушастый был, против обыкновения, тороплив и многословен. В его изложении события развивались следующим образом.

Некий довольно высокопоставленный офицер из РУОПа, Регионального управления по борьбе с организованной преступностью, получил взятку. Сам по себе данный факт был достаточно отвратителен, но относился скорее к личной биографии негодяя, тем более что ни Служба собственной безопасности, ни Инспекция по личному составу ничего об этом не пронюхали. Поражала воображение сумма: ни много ни мало полмиллиона долларов США. Даже у не очень искушенного в среднерыночных ценах на продажных сотрудников МВД человека возник бы вполне резонный вопрос: за что?

Причина выяснилась довольно быстро. Руоповец отвечал за охрану и безопасность особо ценных и важных свидетелей на стадии расследования и в судебных процессах по деятельности преступных сообществ. В том числе и по так называемому «делу поволжцев».

Владимир Александрович помнил: серия сокрушительных ударов, задержания, аресты всех авторитетов и большинства рядовых бойцов крупнейшей на Северо-Западе страны организованной преступной группировки. Брали с поличным и безошибочно – кого с наркотиками, кого с пистолетом в кармане… Полыхали засадами одна за другой конспиративные хаты, арестовывались счета подставных коммерческих фирм.

Из секретнейших тайников при стечении прессы извлекали радостные оперативники золото – килограммами, валюту – чемоданами, а количество обращенных в доход государства рублей уже было сопоставимо с дефицитом бюджета.

Сомнений не оставалось – кто-то братву сдает… И в Петербург срочно прибыла «ликвидационная комиссия» из небольшого поволжского городка. Тихий городок этот, расположенный на берегах великой русской реки, дал родине нескольких видных ученых, одного композитора и бесчисленное множество разлетевшихся по стране бандитов.

На воле к тому моменту оставался единственный из авторитетов местного филиала группировки, которого сгоряча отправили на тот свет – о чем немедленно и с облегчением проинформировали томящихся за решеткой соратников. Разумеется, все формальности были соблюдены – перед смертью под страшными пытками бедолага признался в предательстве, но… на следующее утро собиравшихся отбывать в родные края «ликвидаторов» арестовали. Всех и сразу, что называется – по горячим следам.

Покойный был посмертно амнистирован. И на самом высоком уровне поволжские приняли решение любой ценой докопаться до правды.

Только действовали теперь значительно осторожнее.

Обратились к местным бандитам, связались с ворами… Те, отодвинув временно на второй план суровые законы конкуренции, вызвались помочь. И в конце концов вывели партнеров на уже упоминавшегося продажного мента.

Дальше – дело техники. К исходу месяца руоповец получил в камере хранения Московского вокзала потрепанную спортивную сумку, чуть ли не доверху набитую пачками сотенных и пятидесятидолларовых купюр. А взамен оставил несколько стандартных магнитофонных кассет. Качество записи было не идеальным, большинство голосов принадлежало начальству РУОПа и операм, но вот их собеседник… Поначалу это расценили как провокацию – кто-то хотел подставить знаменитого лидера местных поволжских по кличке Кальмар. Но обиженный недоверием офицер предъявил дополнительные доказательства: ксерокопию собственноручной подписки Кальмара о сотрудничестве с органами внутренних дел, несколько сделанных им же черновых набросков структуры отмывания нелегальных доходов, а также оперативную видеосъемку, запечатлевшую подследственного в момент интимного свидания с женой. Любовная сцена происходила прямо в кабинете того самого чиновника РУОПа, а сервировка стола наталкивала на догадку, что Кальмар вовсе не пухнет с голоду.

В принципе, это ни о чем не говорило – в наших тюрьмах сидят по-разному. За большие деньги можно не только с законной супругой переспать… А за очень большие – и вообще взвод фотомоделей доставят, на выбор. Но вот только к этому именно «подогреву» никто из братвы отношения не имел! И когда напуганная до судорог женщина подтвердила, что в Большой дом ее в обстановке строжайшей тайны доставляли чуть ли не десять оперов и что муж строго-настрого запретил упоминать о свидании даже детям…

Словом, предателю в погонах можно было верить.

Получалось, что Кальмар, задержанный одним из первых, на сделку с милицией пошел почти без сопротивления. То ли надоела ему хлопотная жизнь на грани между пулей конкурентов и проволокой зоны, то ли понял, что вовремя надо соскочить с несущегося к обрыву поезда… А может, просто сломался какой-то невидимый стержень, позволявший матерому авторитету держать в подчинении и себя, и обкуренных, признающих только закон силы боевиков.

Во всяком случае, Кальмар ссучился… В отличие от легендарного Ваньки Каина, грабителя и душегуба, переметнувшегося некогда из мира московских воров в большие полицейские чины, он погоны надевать не собирался.

Не требовалось ему это!

В обмен на головы бывших соратников лично прибывший из Москвы генерал, заместитель начальника Главного управления по борьбе с организованной преступностью, гарантировал бывшему противнику безопасную жизнь по чужим документам и неприкосновенность лично его, Кальмара, сбережений – пусть даже тех, что случайно достанутся следствию. И разумеется, отпущение всех совершенных грехов.

Для вывода ценного негласного свидетеля предусматривался целый комплекс мер – от инсценировки очереди из автомата при попытке к бегству до выдачи абсолютно чистого загранпаспорта и изменения дактилоскопических карт. Кое-что предстояло сделать косметологам и парижскому представительству банка «Креди ля Русс»…

Осуществлением этой программы, в силу своих должностных обязанностей, и занимался корыстный офицер в момент, когда поволжские предложили ему целую сумку долларов. Собственно, дело близилось к завершению – и заснятый на пленку визит супруги был чем-то вроде ностальгического прощания Кальмара с прошлым. На пороге, так сказать, грядущей жизни…

Вскоре Кальмара убили. Убили страшно и, к искреннему удивлению сотрудников милиции, по-настоящему. На столике в камере нашли недоученный им текст новой биографии.

А еще через несколько дней исчез тот самый сотрудник РУОПа. Просто-напросто растворился во времени и пространстве, озадачив не только родных и близких, но и непосредственное начальство.

– Они его до сих пор ищут! Всех бандитов на уши поставили.

– Да и не только… – Владимир Александрович вспомнил, что писали на тему бесследного исчезновения офицера спецслужбы газеты. «Криминальное обозрение» тоже не осталось в стороне – затеяли собственное журналистское расследование, но потом прошло негласное указание – свести инцидент к бытовухе. И виноградовский репортер, чтобы не остаться в дураках, вовремя сошел с дистанции.

Естественно, к подлинной подоплеке событий никого из пишущей братии и близко не подпустили. Даже теперь майор не очень понимал, для чего ушастый сейчас посвящает его в подробности.

– Я должен дать утечку по этой версии? – Иногда статус Владимира Александровича, как заместителя редактора полумилицейского еженедельника, использовался для корректировки общественного мнения в нужную сторону. Тем более что материалы осведомленного «Криминального обозрения» охотно перепечатывались другими изданиями.

– Нет. Наоборот, скорее… – Собеседник сделал паузу, потом продолжил: – Помните стишок детский: «…ищут пожарники, ищет милиция…»? Дескать, ищут – и не могут найти скромного героя… Так вот, вам теперь тоже придется подключиться.

– Этого негодяя, что ли, искать?

– А что вас смущает? – ответил вопросом на вопрос негласный шеф Владимира Александровича.

Виноградов наморщил лоб:

– Кто заказчик?

– Какая вам разница?

– Я на бандитов не работаю. Принципиально.

– Надо же! – всплеснул руками ушастый. – Бедняги, они, наверное, волосы на себе рвут от горя… Не волнуйтесь, во всяком случае поволжским он уже ни к чему. А остальным группировкам – тем более.

– И все-таки… кто платит?

– Этакий вы настырный! Хотите, я скажу, что это международный сионизм? Или Всероссийское общество глухих?

При таком ответе настаивать не имело смысла, и дисциплинированный Виноградов, вздохнув, попытался зайти с другой стороны:

– Сколько они готовы выложить?

– Достаточно. Призовой фонд стоит того, чтобы в этом поучаствовать… – По негласным законам этики полагалось озвучить сумму. – Семьсот пятьдесят тысяч долларов. Плюс – накладные расходы.

– Это больше, чем он с собой уволок, – удивился Владимир Александрович.

– Ошибаетесь. Ошибаетесь… Пол миллиона он только от бандитов получил, за голову Кальмара… – Собеседник неожиданно расхохотался: – Смотрите, какой каламбурчик получился!

Виноградов оценил:

– Обычно больше головы ценятся щупальца…

– Ну, щупальца – это скорее по поводу того парня, которого тебе придется разыскивать… Помнишь, я говорил про договоренность покойника с генералом? Насчет личной, неприкосновенной доли Кальмара?

– Помню. РУОП дал гарантии.

– Эта проблема тоже находилась в ведении беглеца. Он обеспечивал аккумулирование наличных долларов и переброску части средств Кальмара за рубеж. Чтобы тот проще мог легализоваться.

– Классно! – Теперь пасьянс разложился перед майором во всей своей задуманной беглецом красе. – Лихой парень.

– Там, по прикидкам, еще примерно миллион.

– Это расчеты… заказчика?

– И наши тоже! – Эта тема явно не входила в перечень обсуждаемых, и Виноградову пришлось смириться.

В конце концов, начальству виднее.

Ушастый продолжил:

– Те, кому по штату положено его искать, ничего ни про взятку, ни про присвоенные бывшим коллегой деньги не знают. А мы знаем… Кроме того, есть кое-какая информация помимо этой… – Виноградов разочарованно прислушался к наступившей паузе. Однако продолжение последовало: – Скорее всего, ваш будущий подопечный в Штатах.

– В Америке? – Владимир Александрович сразу же начал перебирать в памяти их реальные возможности за океаном.

Получалось негусто: Рэмбо, еще пара человек… Конечно, команда Полковника когда-то работала и в США, но с тем наследством, которое досталось Виноградову… Впрочем, не исключено, что у собеседника есть козыри, о которых майор и не догадывался.

– У вас ведь приличный английский?

– Бытовой. Грамматика слабая, но люди понимают. – Владимир Александрович вспомнил, как в бытность свою начальником отделения убалтывал иностранцев, пришедших подавать заявления – о кражах, мошенничествах…

В большинстве случаев пьяные заморские гости сами провоцировали криминогенные ситуации, поэтому вешать на себя дурной глухарь желания не возникало. Судебной перспективы такие дела, даже при аресте злодеев, не имели: ни свидетелей, ни потерпевших.

Поэтому приходилось практиковаться в языке.

– Ладно, там подстрахуют.

– Кого подстрахуют – меня? В Америке?

– Что же поделаешь… Заказчик просил, чтобы некто Виноградов участвовал лично.

– Почему это? – насторожился Владимир Александрович. – Откуда он меня может знать?

Собеседник пожал плечами:

– Наверное, вы ему чем-то нравитесь… – Вторую часть вопроса он предпочел проигнорировать. И сразу же перешел к делу: – Завтра сдашь дела в редакции. Завтра они получат приказ о твоем откомандировании в Москву, на учебу. Что-то по линии бывшего политуправления, не помню, как сейчас называется… Послезавтра вылетишь, там встретят. Несколько дней, пока мы тут всякие визовые вопросы решим, организационные, потолкаешься на виду, на занятиях. Потом заболеешь.

– Чем это? – Как всякий относительно здоровый человек, Виноградов относился к медицине с пугливой настороженностью.

– Что-нибудь инфекционное. – Ушастый мстительно прищурился. – Дизентерия, к примеру, или просто понос… Да не дергайся ты! Только документы оформим, а на госпитализацию наш человек ляжет.

– Вечно вы, шеф, придумаете…

– Подробности позже. Деньги и все прочее… Перед вылетом нужно еще будет встретиться, а окончательно до ума доведем все в Москве. Спать любишь?

– Естественно!

– Придется потерпеть. Днем – учеба, вечером пьянки… чтобы политруки не подумали, что от коллектива отрываешься. А ночью готовиться будем.

Нельзя сказать, что перспектива манила. Но Париж, говорят, стоит мессы.

– Ладно, ступай… На колесах?

– Нет. Пришлось пешком… До завтра.

– Всего доброго, Владимир Александрович! Я найду вас, вероятно, после обеда… Счастливой охоты!

Виноградов тогда обернулся и уже на пороге бункера с удовольствием послал ушастого к черту.

* * *

– Эф-би-ай, – отозвался мужской голос в трубке.

– Ду ю спик рашен?

– Да, вы можете говорить по-русски… – Сотрудник Федерального бюро расследований не был соотечественником Владимира Александровича. Разве что в пятом поколении.

– Вы – Лэс Макдаффи?

Теперь, дозвонившись до ФБР, он уже довольно уверенно произносил написанную на клочке бумаги фамилию. А с первого раза это практически не получалось.

– Да, это я. Говорите!

– Моя фамилия Виноградов. Я звонил позавчера.

– Да, я помню. – Дружелюбие угадывалось даже сквозь чудовищный акцент.

– В прошлый раз вы сказали, что сами свяжетесь… Я оставлял в отеле номер телефона, по которому меня можно найти. Вы не звонили?

– Нет, я пока не звонил.

– К сожалению, я не слишком долго пробуду в Америке.

– Как вам понравился Нью-Йорк?

– Это прекрасный, фантастический город. Но я приехал по делу. По тому делу, о котором уже говорил…

– Я обязательно с вами свяжусь.

– Хорошо! Буду ждать. До свидания.

– Желаю вам всего хорошего! – Тон собеседника абсолютно не изменился.

Владимир Александрович в сердцах придавил рычаг уличного автомата:

– Вот сволочь… – и тут же испугался: а вдруг у них тут предусмотрена какая-нибудь защита от телефонных хулиганов? Сейчас как обрызгает краской вонючей или заорет на весь район, чтобы полиция подоспела.

– Не расстраивайся, Саныч. Это был дохлый номер. – Сергей по прозвищу Рэмбо еще раз сверился с расписанием. – Двинулись, а то опоздаем.

Действительно, к платформе уже подползала серебристая гусеница электрички.

– Долго нам ехать?

– Прилично. Другой конец… Но часа через полтора в общей сложности будем.

Разговаривали вполголоса – на всякий случай. Как успел заметить Владимир Александрович, вероятность в Нью-Йорке нарваться на человека, понимающего по-русски, была высока до смешного. Если раньше, говорят, бывшие граждане СССР встречались преимущественно в Бруклине или на дешевых распродажах центральных универмагов, то теперь и престижные пригороды, и деловой Манхэттен утратили безусловную монополию английского языка.

– Может, зря мы машину бросили?

– Не знаю… Честно говоря, я, наверное, первый раз за последние года четыре общественным транспортом пользуюсь. – Рэмбо полюбовался на купленные в кассе билеты. – Да это и дороже выходит! Тут без автомобиля – как голый. Хотя, конечно, если в трафик влипнешь…

– Куда влипнешь? – не понял Виноградов.

– Ну в пробку попадешь! Иногда по два часа добираемся, хотя пешком ходу минут десять.

– Понял… Ладно, ничего не поделаешь.

По счастью, спутник Владимира Александровича не злоупотреблял американизмами типа «юзаная кара» или «рефьюзник». Хотя было ясно, что в первом случае речь идет о неновом транспортном средстве, а во втором просто имелся в виду человек, которому долгое время отказывали в выезде из бывшего Союза, то есть «отказник»… Владимир Александрович понимал, о чем речь, но слух подобные выражения резали.

Впрочем, на эту тему в свое время высказался Маяковский – и ни убавить, ни прибавить…

– Саныч, я редко ошибаюсь в таких вопросах. Нас вели от самого отеля.

– Тот «шевроле» и такси желтое?

– Остальных я мог и не заметить.

– Значит, все-таки мною интересуются… – Виноградов вспомнил рыжего верзилу в холле – получалось, что вряд ли хвост привел за собой напарник. Но когда они отъезжали на взятой Сергеем в аренду машине, кто-то точно увязался следом. – Ты чистый был до этого?

– Проверялся! – пожал плечами тот. – Никогда нельзя быть уверенным, но ничего подозрительного…

Обнаружив «сопровождение», они не стали устраивать по городу автомобильные гонки. Это в кино хорошо, а взаправду – мигом очутишься в наручниках за нарушение правил дорожного движения.

– Потом никаких командировочных не хватит рассчитаться, а то и вышвырнут из страны без разговоров, – объяснил свое решение Рэмбо. Они как раз без аппетита пережевывали заказанную пиццу. – Цены здесь, однако… У нас процентов на двадцать дешевле.

Владимир Александрович сразу почему-то догадался, что Сергей имеет в виду не родную деревню на Псковщине, а забегаловки нью-йоркских окраин. Странно, но даже гамбургеры в демократичных «Макдональдсах» стоили по-разному – в зависимости от географического положения. Хоть и шла речь о считаных центах, но…

– Давай я позову, рассчитаюсь?

– Не надо, Саныч… Только башкой не крути! Мне тут одна парочка, что после нас пришла, отчего-то внушает смутные подозрения. – Сидя напротив Виноградова, Рэмбо имел возможность просматривать весь крохотный итальянский ресторанчик. И делал это достаточно профессионально. – Давай, как договаривались?

– Кепку жалко, – вздохнул Владимир Александрович. Он только вчера купил ее в негритянской лавке – цвета морской волны, с вышитым американским орлом. Всего-то за пять долларов!

Но делать нечего – оставив яркую свою красавицу на столе, майор встал и направился к туалету. Через пару минут к нему присоединился Сергей:

– Быстро, ноги отсюда!

Напарнику пришлось, руководствуясь им же самим разработанным планом, расстаться с очками от солнца. И со свежим номером «Нью-Йорк таймс»… Сейчас весь этот натюрморт создавал у заинтересованных лиц иллюзию недолгого отсутствия объектов наблюдения. Отлучившихся по нужде, но твердо намеренных доесть и допить все после возвращения.

Чувствовалось, что заведение Сергею знакомо: отогнув потаенный гвоздик, он открыл казавшуюся намертво заколоченной дверь и протолкнул Владимира Александровича в некое подобие кухонной подсобки: ведра, какие-то пластиковые флаконы с химикатами, жидкое мыло… Далее путь пролегал через два коридора – на улицу.

На счастье, по дороге им никто не попался.

– Как ты думаешь, мы оторвались?

– Должны, по идее… Минут пять пройдет, пока зашевелятся. Может, меньше – если ребята особо толковые.

– Ты хоть денег-то оставить не забыл?

– Положил двадцатку… чтоб не обижался.

Такой суммы вполне хватало, чтобы скрасить хозяину огорчение от того, что посетители не попрощались. В этом отношении самым уязвимым пунктом плана представлялась возможная встреча при выходе с кем-нибудь из особо бдительных официантов или грузчиков.

Сергея и Виноградова запросто приняли бы за очередных негодяев, пытающихся смыться не расплатившись. И уж что-что, а скандалить итальянцы умеют шумно!

– Как ты вообще-то попал туда?

– По направлению… Когда вид на жительство получил, всем предложили трудоустройство – кому что. Тогда, насколько я понял, тем, кто новой иммиграции из нашего соцлагеря содействует, разные льготы налоговые давали. Это сейчас наоборот, а до девяностого года выгодно считалось…

– Прости, а где мы сейчас едем? – После третьей пересадки Владимир Александрович уже вконец перестал ориентироваться. А вытащить из кармана схему не позволяло самолюбие.

– Линия «Джи» сабвея. Сейчас будет, кажется, Гринпойнт.

– Ага, понял. – Судя по количеству купленных Сергеем полуторадолларовых жетонов, кататься им еще предстояло долго. Впрочем, как и в Москве, поезда метро то и дело выскакивали на поверхность – и тогда взору пассажиров на какое-то время представал очередной урбанистический пейзаж. И вообще – все это мало походило на бесчисленные рассказики из советских газет об ужасах нью-йоркской подземки.

Ни уюта, конечно, ни красоты, но…

Довольно чисто, практически нет на стенах надписей – ни похабных, ни политических… Почти за два часа к ним не пристала ни одна чернокожая банда, а стрельба и вопли насилуемых обоего пола вовсе не перекрывали грохот прибывающих на станцию поездов. Словом, любоваться нечем, но ехать можно.

– Ты рассказывал насчет ресторана…

– А чего, собственно – все! Мне деваться некуда было, стал работать у итальянцев, за четыре с полтиной в час. Недолго, конечно, но… был такой эпизод в биографии.

– Просто – американская мечта! Но, во всяком случае, нам сегодня твое трудовое прошлое пригодилось.

Действительно, план строился именно на этом. Только работники ресторанчика знали про волшебный гвоздик, сокращавший путь между мужским туалетом и кладовой.

– Машину-то не угонят?

– Всяко бывает… Плевать, все равно не моя – из проката. Страховка есть! Хуже, если полиция придерется – с ними тут черта с два поспоришь, прилепят квитанцию, и привет. То за парковку, то еще за что-нибудь.

– Беспредельничают?

– Да не то чтобы… Кстати! Ты мне очень удачно напомнил. Ну-ка, пошли! Здесь выйдем.

Поднявшись на улицу, Рэмбо уверенно направился в сторону яркой витрины:

– Домой сувениры какие-нибудь потащишь? Выбирай. Здесь все, в общем, недорого.

В некотором недоумении Владимир Александрович вошел вслед за спутником в небольшой магазинчик. Он был явно ориентирован на гостей города: майки, футболки, открытки… Десятки разнокалиберных статуй Свободы, кофейные кружки с космическими пейзажами Даун-тауна, флаги, флажки, вымпелы. Все – от бутылочных открывашек до стилизованной под старину арфы.

– Присмотрел что-нибудь? – Вид у Сергея оказался довольный, явно не по ситуации.

– Пока нет… А ты? – Конечно, забота со стороны напарника умиляла, но не только же в заботе дело!

– Гляди! – Сергей спрятал в карман металлическую, полученную на сдачу мелочь и развернул фирменный пакетик. В руке оказалось нечто напоминающее бумажник. – Оба-на! – В следующий момент перед носом Виноградова матово заблестела чеканная бляха. Текст гравировки разобрать не удалось, но по форме это было нечто среднее между шерифской звездой и гербом Советской России.

Такие часто показывают в кино про полицию США.

– Может, ты еще пистолет водяной купишь? – поинтересовался Владимир Александрович. Но ирония не достигла цели.

– Нет, я хотел сначала, но потом передумал… Еще не поймут – и пристрелят сдуру. Здесь, знаешь ли, такие игрушечные пистолетики, что и не разберешь.

– Кто подстрелит-то?

– Да мало ли кто… – уклонился от ответа Рэмбо. – Посмотрим! Все, поехали.

Виноградову оставалось только пожать плечами. Скорее всего, местный напарник понимал, что делает.

– Я хочу все-таки переговорить с тем специальным агентом – с Макдаффи, кажется?

– Напрасно. Задницей чую – это само ФБР нам хвоста и приделало. После первого твоего звонка…

– Как тут телефоном-автоматом пользуются?

– Элементарно. – Рэмбо никогда не спорил с начальством. – Сейчас до станции доберемся, до Вудсайда, и звони себе на здоровье… Даже если точку засекут, то пусть гадают, куда мы собрались.

…Действительно, все вышло так, как он и предупреждал. Ничего, кроме досады и раздражения, разговор со специальным агентом ФБР не принес. То ли этот чертов Макдаффи не понимал, о чем речь, то ли вообще…

– Следующая – наша, – прокомментировал хрипы динамика виноградовский спутник.

– Да, я понял. – Владимир Александрович успел изучить схему метро города Нью-Йорка почти до отвращения.

Этнические, расовые и религиозные особенности различных районов здесь можно было изучать, не поднимаясь на поверхность. На определенных участках подземки в вагонах преобладали чернокожие, где-то их сменяли респектабельные обитатели небоскребов. Потом, соответственно, азиаты серьезного вида – или евреи с огромными пейсами и почти армейским единообразием в одежде. Сейчас вокруг были недавние соотечественники: интеллигентного вида пенсионер в кепке из каракуля, женщина с усталым лицом жительницы средней полосы, парень, листающий «Новое русское слово»…