Текст книги "Филька"

7. Заветная мечта

По свидетельствам Марии Фёдоровны, всего в школьные годы Филя прочёл около трёхсот художественных и научных книг, не считая учебников.

Любимые книги Филя читал в свободное от учёбы и прочих дел время, которого оставалось совсем мало, но, бывало, успевал прочитать книгу за неделю, если она была не очень большая. По ночам он наведывался в отцовскую библиотеку, а наутро мать заставала его спящим сидя на диване или в кресле, в обнимку с книгой.

Филька прочитал большинство произведений русских классиков – А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого и других – те, что были в школьной программе; освоил некоторые зарубежные произведения. Ему нравились романы Ремарка «На Западном фронте без перемен» и «Три товарища», причём последнее он читал в оригинале – на немецком языке. Он очень любил приключенческие книги – произведения Дж. Свифта о Гулливере, «Робинзона Крузо» Д. Дефо, «Остров сокровищ» Р. Л. Стивенсона, повести М. Твена о Томе Сойере и Гекльберри Финне. Но самым любимым его иностранным автором был Жюль Верн, произведения которого он читал запоем. Среди современных произведений ему полюбились «Как закалялась сталь» Н. А. Островского и «Поднятая целина» М. А. Шолохова. К девятому классу он добрался до фундаментальных трудов историков – начал осваивать «Историю» Геродота, «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина, стал читать роман-эпопею о Рюриковичах, который очень давно написал его отец.

В дневнике Филька делился своим восторгом от книг княгини Людмилы Шаховской, взятых в библиотеке отца – то были романы о жизни древних греков, римлян, галлов, карфагенян и других народов.

***

С Валькой Смирновым они познакомились давно – ещё когда только переехали в Дом на набережной. Его отец был партийным деятелем, мать работала преподавателем в вузе.

Валька стал закадычным другом потому, что с ним можно было не просто вести себя естественно – можно было подурачиться, сказать какую-нибудь глупость, и он не будет смотреть на тебя как на дурака; Валька был своим человеком. С ним были связаны и самые радостные, и самые тревожные воспоминания из отроческих лет. Он увлекался литературой, в школе был редактором стенгазеты, писал стихи и рассказы. Смуглый, в очках, с задумчивым и одновременно неловким выражением лица, он виделся другу чудаковатым, да и себя Филька считал таким же.

Когда Валька бывал у Фильки, тот давал ему с собой книги, какие он захочет, и часто они читали что-нибудь вместе – по выходным, когда было свободное время и когда родители Фильки были на даче. Встретившись вечером в субботу, мальчики выбирали книги по вкусу, располагались на кресле и диване в гостиной и проваливались в чтение, потеряв счёт времени… Иногда они отрывались от книг – подумают о чём-нибудь, посмотрят друг на друга и снова уткнутся в манящие к себе страницы… И так хорошо, так тихо кругом…

А глубокой ночью, когда они «просыпались» от чтения, Филька заваривал чай другу и себе, и они обсуждали прочитанные произведения до самого рассвета, и, бывало, так и засыпали сидя…

В воскресный день друзья, по обыкновению, шли в кино – на какую-нибудь комедию, приключенческий фильм или фантастику. Бывало, что фильм оказывался очень смешным, или они вспоминали какую-нибудь шутку – и оба начинали давиться от смеха, а другие зрители косились на них…

– Ну что, пойдём в кино? – спрашивал Филька, когда они просыпались воскресным утром.

– Да ну, не хочу, – говорил Валька. – Мы снова будем хохотать над чем-нибудь, люди скажут: «Опять этих шутов пригнали!» А вообще… почему бы не пойти!

Мальчики умывались, завтракали и бежали в «Ударник». Друзья посмотрели фильмы «Весёлые ребята», «Семеро смелых», «Лётчики», «Космический рейс», «Дети капитана Гранта», «Новый Гулливер» и многие другие. Самым любимым для Фильки стал фильм «Космический рейс», после которого у него появилась главная мечта в жизни – побывать на Луне. Этот фильм был создан при консультации Циолковского, который сделал для этой картины 30 чертежей ракетоплана. Он не дожил до премьеры фильма; Леонид Константинович не так давно ездил на его похороны…

Это был немой фильм с титрами. Действие происходит в ближайшем будущем – в 1946 году. Первые опыты по подготовке полёта на Луну проходят неудачно: запущенный в космос кролик погибает, а вылетевшая следом за ним кошка бесследно пропадает. Но вот на ракетоплане «Иосиф Сталин» на Луну отправляется академик Павел Иванович Седых, с ним – ассистент его коллеги Марина и юный изобретатель Андрюша Орлов. Они успешно садятся на Луну, совершают прогулку по ней и благополучно возвращаются на Землю, привезя с собой найденную ими кошку со второй ракеты.

Когда мальчики шли домой с этого фильма, Валя заметил, что глаза у Фильки просто горят от восторга – так он был вдохновлён этой картиной.

– Нет, нет, люди не будут запускать в космос животных – сами полетят вперёд, – говорил он. – Ох, я теперь ни о чём другом не могу думать, кроме как о полёте на Луну…

– А может, ты и полетишь тогда в космос, – сказал Валя и этим ещё больше подогрел желание Фильки, которое стало перерастать в большую мечту…

После просмотра этой картины Филя прочитал все произведения Циолковского, которые смог найти: «Космическая философия», «Будущее Земли и человечества», «Жизнь в межзвёздной среде», «На чуждых планетах», «Первобытная космогония», «На Луне». Многого не понимал – в силу юного возраста, но пытался узнать из словарей и других научных книг значение незнакомых слов… Ходил в планетарий, где смотрел на восход солнца, метеоритные дожди, движение комет, полёты ракет. И помнилось ему, как Циолковский, указывая Леониду Константиновичу на маленького Филю, говорил: «Вот его поколение и полетит к звёздам…»

«Он с детства мечтал слетать на Луну, – вспоминал дядя Фили Михаил Фёдорович. – Всё время говорил, что построит корабль и полетит туда. Даже составил план полёта на Луну. Он там всё рассчитал: и расстояние, и массу корабля, и гравитацию…»

Позже, через четверть века, мама и бабушка Фили увидели после полёта Гагарина в космос его фотографию и были удивлены их внешним сходством, да и улыбка Юрия Алексеевича передавала такую же доброту, радушие, простоту, какая была у Фили. Это уже не говоря о том, что Гагарин всё-таки побывал в космосе…

Не ограничиваясь представлениями о первом полёте на Луну, Филя часто размышлял о том, как земляне освоят естественный спутник их планеты и появятся уже пассажирские межпланетные корабли. Эта фантазия отразилась в рассказе «Полёт на Луну»; в той тетради, где он был написан, автор нарисовал большой космический корабль с цифрой «1967».

8. Рассказ «Полёт на Луну»

«Как только я узнал, что продаются последние, августовские билеты на Луну, то сломя голову побежал в бюро в надежде купить билет, пока их все не разобрали.

В назначенный день я прибыл на стартовую площадку. Ракета возвышалась над домами, она была похожа на дирижабль. Стали сходиться другие пассажиры. Рядом со мной сел худой старичок с палочкой и задремал. Дети играли в прятки. Я достал из портфеля книгу «Космическая философия» и стал её читать. Через полчаса площадка наполнилась людьми – летели многие, от мала до велика.

Наконец по громкоговорителю всех пригласили занять места в ракете, и мы все заторопились к ней, стали подниматься по лестнице. Поднявшись вверх на лифте и пройдя по узкому коридору, я остановился у входа в отсек №329 – здесь я должен буду лететь.

В ракете было полно всяких помещений: кабина пилота, кухня, детская комната, туалеты на каждом этаже и даже кинотеатр.

Расположившись на нижней полке, я стал наблюдать за проходящими мимо отсека пассажирами. В отсек зашёл старичок с палочкой, которого я видел накануне. Он сунул свои узелки и сумки под свою полку и сел. Потом достал газету и стал её читать.

Я вышел из отсека и стал прогуливаться по коридору. Всего в ракете было восемь этажей, если не считать пилотской кабины. В огромный иллюминатор я увидел, что пассажиры всё ещё шли к ракете, и удивился, как же их много может поместиться в одной ракете. Наконец последний пассажир вошёл в ракету, железная дверь сама закрылась, послышалось гудение двигателя. По громкоговорителю загремел голос капитана:

– Внимание! Космический корабль «Ориенто» через пять минут отправляется в рейс Земля – Луна. Просим всех пассажиров занять свои места и застегнуться ремнями, потому что иногда будет возникать невесомость. Счастливого пути!

Я поспешил занять своё место и стал смотреть в иллюминатор. На нашем боку ракеты находилось два иллюминатора, они были распределены на множество отсеков и этажей ракеты, так что на наш отсек приходился лишь маленький кусочек гигантского иллюминатора. Металл, из которого делали ракету, был подобран самый прочный, стекло было очень толстым и крепким, и это понятно: ведь в открытом космическом пространстве на ракету могла налететь какая-нибудь комета и разбить её вдребезги.

Двигатель гудел всё громче. Я пристегнулся ремнём, и началось какое-то ощущение сильного давления, меня немыслимо тянуло вниз, было ощущение тошноты. Затем всё сменилось невесомостью, но я был прочно пристёгнут ремнём. Зато старичок, который сидел напротив меня и дремал, неожиданно подскочил, будто его кто-то толкнул, и быстро взвился под потолок. Все вещи в отсеке взлетели – сумки, портфели, бутылки и прочее. Старичок кружил под потолком, вскрикивал от удивления и боязно оглядывался по сторонам. В воздухе оказался и мой портфель, и я рванулся к нему, но ремень не пустил меня. Старичок налетел на свою сумку; произошла отдача, сумка полетела вниз, а старик – вверх. Стукнувшись об потолок, он полетел вниз и столкнулся с моим портфелем. Отшвырнув его в сторону, старик продолжал парить в воздухе; я попытался освободиться от ремня, но забыл, как он отстёгивается. Старичок, потеряв терпение, стал барахтаться в воздухе, в отчаянии махать руками и ногами. Неожиданно невесомость пропала, и старичок упал на пол. Тут же упали все вещи. Я отстегнул ремень, помог дедушке подняться.

Время было обеденное, и я побежал на кухню, где уже собралось много народа. Все стояли в очереди за едой, и я поспешно встал в эту очередь. Подойдя к окошечку, в котором выдавали еду, я попросил борщ и гречневую кашу и не спеша направился к свободному столику.

Хорошо пообедав, я вернулся в свой отсек, с целью хорошо выспаться и отдохнуть перед большим путешествием по Луне. Старик мирно спал на своей полке. Я тоже прилёг и стал думать о своём путешествии. Странно, лечу один, без семьи – и не боюсь, и пока не так одиноко. Меня тянет к приключениям на чужой земле, на чужой планете…

Полёт продолжался около семи часов, ракета летела со скоростью пятнадцать километров в секунду, но в космосе такая огромная скорость не ощущается и не чувствуется. В полёте, когда пристально глядишь в иллюминатор, видишь, что Луна увеличивается, увеличивается… А Солнце и звёзды остаются таких же размеров.

Ракета стала входить в пределы лунной атмосферы и постепенно снизила скорость. Луна, теперь уже огромная, нависла над нами, но ракета обернулась к ней хвостовой частью и стала снижаться. Внизу был настоящий лунный город.

– Дорогие пассажиры! – сказал капитан по громкоговорителю. – Мы подлетаем к лунному городу Сенисьента. Пока есть время, соберите все вещи и спускайтесь на первый этаж ракеты. Надеемся, что полёт вам понравился.

И в ответ на это все захлопали в ладоши.

Вы никогда не летали на космическом корабле? Советую слетать: нигде вы больше не увидите такого необычного неба, кроме как из его иллюминатора…»

1937 г.

9. «Комната с тайнами»

Так получилось, что Филька приезжал к бабушке не каждые каникулы, да и то гостил у неё недолго: каждый год его за отличную учёбу награждали разными путёвками, либо родители отправляли его в пионерлагерь или брали с собой на подмосковную дачу.

Ему нравилось ездить в поездах: прохлада, ветерок, красивые пейзажи, убаюкивающий стук колёс, новые знакомства… В поездках он то и дело с кем-нибудь знакомился, у него появлялись новые друзья, он получал письма и поздравительные открытки из разных городов, всегда отвечал на них и сам не забывал написать старым и новым друзьям.

Дача у отца была старая, здесь была старинная мебель и ковры, целый склад утиля из прошлого века. Дом состоял из зала, двух спален, рабочего кабинета, большой кухни и веранды. Здесь, на свежем воздухе, отец любил писать свои научные труды.

Дачный кабинет отца с самого начала представлял интерес для Фильки: отец всегда запирал его на ключ и позволял другим находиться там только в присутствии его самого, никогда ничего не объясняя даже жене и сыну. И это было странно, ведь кабинет был самым обычным: большой письменный стол с удобным креслом возле окна, шкаф и комод; на столе было чисто, убрано, если и были какие-то бумаги, то они лежали аккуратной стопочкой на краю стола. Этот кабинет Филька окрестил «комнатой с тайнами».

Первое время его не особенно интересовал этот кабинет – он проводил время в тенистом саду, где росли яблоки и груши, вишня и клубника, или в беседке, окружённой зарослями спелого винограда, или в сосновом лесу, что был совсем рядом: там он с соседскими ребятишками играл в героев Гражданской войны – Чапаева, Махно, Фрунзе и других; вместе они бегали к тихой и прозрачной речке, и там Филька, изображавший Чапаева, однажды едва не утонул на самом деле. А по вечерам они с отцом любили выпить чаю на террасе и поговорить о чём-нибудь, и Филе в такие минуты не верилось, что у отца могут быть какие-то секреты от него и от матери.

Но со временем он всё пристальнее стал смотреть на запертую дверь этого кабинета, и всё чаще у него возникало желание пробраться в кабинет и узнать, что же там скрывает его отец от посторонних… Даже городской кабинет отца не был так «засекречен», как этот… Вообще жизнь отца по-прежнему оставалась большой тайной и для него, и для Марии Фёдоровны, и даже – Филипп был в этом уверен – для дяди Лукьяна… Но Филя и виду не подавал, что ему это интересно, и отец был спокоен.

Как-то раз Мария Фёдоровна с сыном приехали на дачу вдвоём; отец, оставшийся по делам в Москве, попросил их убраться в доме, не желая поручать это домработнице, и дал ключи, среди которых был ключ от того самого кабинета… Только потом стало ясно, что он дал им этот ключ по рассеянности. Приехав на дачу, мать и сын устроили генеральную уборку, навели чистоту в комнатах и наконец добрались до кабинета… С волнением Филя вставил ключ в замочную скважину, повернул, дверь заскрипела, подалась – и вот «комната с тайнами» предстала перед ним во всём своём великолепии…

– Вынь все документы, всё, что есть, из крайних ящиков шкафа, – велела Мария Фёдоровна, – и сложи на столе. Я потом разберу весь этот хлам – что оставить, а что выкинуть.

– Может, пусть лучше папа этим займётся? – возразил Филя. – Он будет сильно ругаться, если что-нибудь пропадёт…

– Делай, как я сказала. Твой отец любит хранить всякое старьё. Тут, между прочим, жилой дом, а не музей.

Филька пожал плечами и принялся за дело, всё ещё не веря, что он всё-таки оказался здесь без отца, и одновременно боясь чего-то… В одном ящике шкафа находились письма, некоторые были такими старыми, что бумага буквально рассыпалась; эти письма были написаны дореволюционной азбукой – с буквами «ять», «фита», «ижица». Одно из писем было на таком языке, которого Филя не знал и даже предположить не мог, что это за язык – вместо букв были какие-то символы. Здесь были разные рукописи, в том числе мемуары отца. Была пухлая папка с отчётами об экспедициях. В углу ящика пылились связанные вместе тетради; на верхней было написано: «Дневник», и Филька понял, что остальные – тоже дневники. Самый большой ящик был заполнен наградами отца: медали, ордена, бумаги… Их Филька, понятное дело, не вытащил. Самую первую медаль отец получил по окончании гимназии, потом он тоже с отличием закончил университет. Один из ящиков был почти пуст, только на дне завалялось несколько листочков. То было письмо дяди Лукьяна отцу и страничка из отцовского дневника с такой записью:

«…Моё имение подожгли с нескольких сторон. Это случилось ночью, и я даже не успел одеться – пришлось бежать в одной пижаме, прихватив кое-какие вещи. Мы со слугами перебрались в город. И мне не столько жаль дома и фазенды (они сгорели дотла), сколько досадно оттого, что люди так меня не любят и готовы свести в могилу. В городе у меня есть квартира, только поможет ли мне это? Меня и здесь найдут проклятые злопыхатели…»

Прочитав это, Филька почувствовал тревогу: за что его отца так не любили, что плохого он сделал людям?..

И не сразу он заметил картину, зажатую между шкафом и стеной, а вытащив её, даже присел от удивления: с портрета на него смотрел мальчик в белой рубахе – вылитый он сам, с такими же светлыми волосами и большими синими глазами, с такой же доброй и радостной улыбкой…

– Мама! – позвал Филька. – Посмотри, это ведь я… Кто меня нарисовал?

– Это твой отец в детстве, – ответила Мария Фёдоровна. – Он мне когда-то показывал этот портрет… Давай уже закончим уборку.

Она стала разбирать всё вынутое из ящиков, а Филька присел на кресло с мемуарами отца и стал читать… Леонид Константинович писал о своих родителях – его отец был купцом, мать – домохозяйкой; у него было два старших брата-близнеца; семья жила в большой нищете, в полуразваленном доме, отец почти всё время был в разъездах… Филя вспомнил про дядю Лукьяна – тот ведь был младшим братом отца, значит, он появился на свет уже после…

– Стойте, стойте! – послышался голос отца, и он сам, запыхавшийся, бледный, возник на пороге кабинета. – Маша, что ты делаешь! Ох… Ступайте отсюда, ступайте, нечего тут порядок наводить. Филя, отдай рукопись, я её ещё не отредактировал… И ключ мне отдайте, забыл я совсем про него…

И он буквально вытолкал жену и сына из кабинета.

10. Чёрные дни

Жители Дома на набережной встревожились: по ночам к зданию стали подъезжать «чёрные воронки», людей уводили из квартир, и бывало, что после ареста квартира была опечатана – значит, увели всю семью… В квартиру селились новые жители, но и их вскоре уводили.

В один из таких чёрных дней арестовали родителей Вали Смирнова: сначала – отца, через некоторое время – мать… Его взяла к себе тётя. Она жила через две улицы, в коммунальной квартире, и Филя часто ходил к ним, пытался им чем-нибудь помочь. Валя знал, что его отец ни в чём не виноват, и ещё надеялся, что всё выправится…

– Мне кажется, что за мной следят, – сказал он однажды шёпотом. – Иду, бывает, по улице – и мурашки по спине бегут… Чувствую, как кто-то смотрит на меня…

– Ты просто испуган, – ответил Филька и обнял своего друга.

Больше он ничего не смог сказать. Оба понимали, насколько страшно то, что происходит вокруг…

Родители Фили не спали по ночам – прислушивались к чему-то. Отец в пижаме выходил из спальни, подолгу стоял у окна гостиной, с тревогой смотрел во двор. Несколько раз он видел, как через темноту проступают очертания едущей чёрной машины, и ему становилось плохо… Мария Фёдоровна давала ему лекарства, вызывала врача. Всю ночь Леонид Константинович метался по квартире, а днём уезжал куда-то…

Угроза шла со всех сторон. Были арестованы родители некоторых школьных товарищей Фили, пропала директор школы Нина Иосафовна… Филя и его друзья не знали, где она и что с ней, и эта неизвестность усиливала их страх; но позже она вернулась в школу – оказалось, её просто на время перевели в другое учебное заведение.

После скорого суда многих расстреливали. Отца Вали расстреляли, а мать отправили в ссылку. Филя не знал, какими словами его утешить, но понимал, что должен в такие минуты быть рядом с другом, и поэтому приходил к нему каждый день.

***

Мария Фёдоровна получила телеграмму: её бабушка Авдотья Тихоновна была при смерти. Вдвоём с Филей они поехали в Краснодон. Авдотья Тихоновна скончалась в ночь перед их приездом…

Анна Степановна, заплаканная, измождённая, с соседками готовила поминальный обед. Филька смотрел на прабабушку, которая лежала словно живая, и не мог осознать, что всё это случилось наяву… Он постоял возле гроба, потом отошёл, сел на кровать и закрыл лицо руками… Двоюродные и троюродные братишки и сестрёнки жались к нему, он гладил их, и слёзы застилали глаза…

– Такова жизнь, Филя… Такова жизнь… – вздохнул дед Афанасий, брат Анны Степановны.

Филя не мог поверить, что любимой прабабушки, которая его воспитывала, столько заботилась о нём, привила ему доброту и любовь к людям, больше нет…

Дядья с другими мужчинами несли на кладбище гроб, а за ними шла огромная толпа народа; кажется, здесь были все жители посёлка – все любили и уважали Авдотью Тихоновну, человека редкой доброты. И на поминках прозвучало много душевных речей – люди долго вспоминали то добро, заботу, что дала им Авдотья Тихоновна, которая всегда думала о других, но не о себе.

Одна жительница посёлка вспомнила, как они однажды беседовали с бабушкой Дусей на улице и та узнала в разговоре, что у неё дома голодают двое детей, которых она в одиночку растила – а после женщина обнаружила в своей кошёлке брошенную туда бумажную деньгу. И это был далеко не единственный случай. Авдотья Тихоновна старалась делать добро тайком, ничем не выдавая себя, и всегда умалчивала об этом. Но всё рано или поздно становилось известно.

Давний друг покойного Фёдора Петровича, сапожник, вспомнил, как однажды встретил бабушку Дусю возле рынка. Она напекла пирожков и ватрушек и несла их родне, чтобы помянули её сестру. У рынка она увидела мальчишек – голодных, оборванных, которые жадно смотрели на прилавки с едой… Некоторые из них были совсем ещё малышами. И она стала раздавать им то, что приготовила.

«Как давно я не нянчила детишек! – говорила бабушка Дуся. – У меня и внуки, и правнуки выросли уже… Идите сюда, милые, не стесняйтесь…»

Внук очевидца события, годовалый Ванечка, тоже подбежал к ней. «Мой хороший… – сказала она, давая ему пирожок и гладя его по голове. – Ты чей же будешь?» «Это наш Ванька, – ответил его дедушка. – Что нужно сказать, Ваня?» Малыш улыбнулся и снова протянул вверх ручки, словно хотел сказать: «Дай ещё!» «Ещё хочешь… Кушай, лапушка…» – и бабушка Дуся дала ему ешё один пирожок. «Спасибо вам большое, бабушка, – ответил дед мальчика. – Лучше пусть угостятся бедные дети». И он увёл внука. Но и его семья тоже испытывала большую нужду.

– Не стоит город без святого, селение без праведника, – сказала соседка Матрёна Пантелеевна. – Светлая память Авдотье.

Филя сидел задумавшись: всё ещё не верилось в случившееся, впервые у него было так пусто на сердце, и даже слёз уже не было…

Он медленно отходил от горя – сначала какое-то время побыл у бабушки, они тепло и душевно общались, Анна Степановна жалела его, заботилась о нём; он видел во сне бабушку Дусю, и там у неё всё было хорошо, и он стал успокаиваться… А по приезде в Москву его охватила любовь и забота отца, тепло дружеских уз, он вновь занялся учёбой, и боль немного утихла… После он каждый раз, когда бывал у бабушки, обязательно приходил с цветами на могилку к Авдотье Тихоновне.