Текст книги "Забытая сага. И боги смертны"

– Интересно…– зрачки наемника в черном доспехе стали полностью вертикальными, а его кошачьи уши теперь были навострены в сторону Кшиштофа. – Ты мне нравишься, Кот Кверие. Надеюсь, в твоем роду, правда, были оцелоты. Мы бы с тобой поладили и на охоту бы сходили. Вепрь, олень, эльфка или еще кто. – Оцелот убрал когти и протянул раскрытую лапу авантюристу, который уже с добродушной улыбкой пожал ее.

– Буду ждать нашей встречи, Кот, и помни, в Озерном краю всегда будет открыта дверь в хижину Кра’ажа. Прости, Дурфи, больше не побеспокою. Я бы посоветовал Кота Кверие в эскорт. Бывайте.

Он слегка поклонился и мягко зашагал через нескончаемую толпу людей. А на крышах домов вокруг замелькали черные тени с кошачьими ушами и хвостами. У авантюриста окончательно отлегло от сердца, ведь он прекрасно понимал, чем могла закончиться эта стычка.

– Что ж, сударь, вернемся к нашим делам. – Гном сделал вид, словно ничего не произошло, незаметно убирая небольшой топорик под прилавок.

– Верно. А что за дело упоминал оцелот?

– Мне надо в Озерные земли, но путь далек. Не помешал бы эскорт. Но этих головорезов брать не хочу, ведь они мне репутацию подмочат капитально. А вот от ваших услуг я не отказался бы. Плачу по три кроны за день. Если пойдем быстро и без эксцессов, то доберемся за месяц. И того девяносто крон. Неплохой навар, а? – торговец по-хитрому сощурил глаза.

– К сожалению, мы не можем принять ваше предложение, – на этот раз сказала Хельга из-за спины авантюриста. – У нас другой маршрут.

– Но вот патронов к мушкету я возьму. Это-то можно, мама? – язвительно адресовал вторую часть реплики Кшиштоф.

– К такому найдутся? – он положил на прилавок свой короткий мушкет гномьей работы.

– Редкая вещь, даже среди моего народа, – начал торговец, – компактный, легкий, простой в обращении. Вижу, вы приверженец прогрессивных взглядов, уважаемый сударь. Если не секрет, то где вы достали такую чудную модель типа ястреб?

– На островах Кверие. Там к ландснехтам приезжал торговец с ваших краев. Продал эту мерзавку за пятьсот крон. Я отдал годовое жалование! Но оно того стоило.

– Верно. Оно того стоило, стОит и еще лет десять будет стоить. У меня к нему есть два мешка патронов и немного драконьего порошка. Для вас – тридцать крон, мой дорогой друг.

– По рукам. И дайте еще один стилет для моей прекрасной спутницы.

– Я не пользуюсь таким оружием. Мне ни к чему. Моя магия сильнее любого меча.

– Не сомневаюсь, но возьми. Пожалуйста. – Голос Кшиштофа снова стал мягче, и Хельга не смогла отказать.

– С вас еще двадцать крон. И в подарок я дам вам, Кот Кверие, этот клинок. Легкий, надежный бастард¹². Такими пользуются гетманы – ландснехты, но их клинки тяжелее этой модели. Этот особенный. Его ковали два мастера одновременно. Эльф и гном. Две совершенно разные технологии создали этот прекрасный гибрид. Черная сталь, закаленная в печи при помощи драконьего порошка. Рукоять выполнена эльфом, как и утонченная гарда и основание, а само лезвие и руны выкованы гномом. Восемьдесят пять сантиметров смерти, закованные в элегантную…

– Господин Кшиштоф! Я принес ваши припасы! – молодой, покусанный прыщами юнец стоял с двумя огромными тюками, улыбаясь во весь щербатый рот.

– Эх, Гавриша. Был бы ты первый парень на деревне, будь ты поумнее. Тут такое рассказывают, а ты… – только Кшиштоф хотел по – дружески похлопать посыльного по плечу, как до его уха донесся еле слышный сдавленный крик и скрипящий смех.

Не раздумывая, авантюрист бросился в сторону только что пойманного звука. Он бежал и, подобно волнорезу, рассекал толпы людей, пробираясь до источника потревожившего его голоса и смешка. За небольшим трактирчиком, у которого прочищал свой желудок какой-то пьянчушка, была небольшая шумиха. Трое поддатых мужиков лупили, не жалея сил, несчастную эльфку. Один, самый здоровый, бритый, с черным чубом и смоляными усами, держал ее сзади, не давая шевелиться. Двое других по очереди отвешивали удар за ударом, не забывая наградить крепкими словцами.

–Ай, курва! – держащий сзади резко взвыл после укуса эльфки, которая отчаянно пыталась выбраться.

– Фьишьт, блиреде тука¹³! – плюнула она в лицо ближайшему мучителю после удара, заставившего ее отказаться от дальнейших попыток сбежать.

– О, как мы запели! А на наших землях жить, вы, остроухие, совсем не прочь! Гони кошель! – прошипел самодовольно самый низкий с копной соломенных волос, торчащих из лысеющей головы.

– Пошли прочь, мрази, – даже не запыхавшись, прорычал Кот Кверие, сжимая в руках восемьдесят пять сантиметров смерти, закованные в элегантную черную сталь работы гнома и эльфа.

– А то что? – повернулся третий детина, лишь немногим ниже первого, державшего пленницу. Он достал темный палаш из-за широкого красного кушака. – Давай, сопляк, подойди, если в штаны не навалишь. – Он крутанул неловкую мельницу¹⁴, явно пытаясь обмануть оппонента и проявить себя более умелым воином, чем он есть. Кшиштоф же принял стойку «глупца¹⁵», опустив меч влево. Вооружённый пьянчуга как истинный глупец повелся на то, что его соперник остался якобы не готов к атаке. Резкий, пьяный рывок, сопровождающийся невнятным криком, то ли «бейте его», то ли «клейте трико», и палаш взмыл над головой атакующего. Выждав долю секунды, авантюрист ушел немного влево, одновременно выкинув клинок вверх, запутав нападающего в его же собственных руках. Кшиштоф рубанул слегка, от кисти, эффектно. Четыре отрубленных пальца – гусеницы взмыли в воздух, потянув за собой струйки крови вишнёвого цвета. Раздался глухой вопль, смешанный с бранью. Выпученные глаза пьянчуги таращились на потерянные пальцы, валяющиеся в грязи. Лишившийся остатков разума пьянчуга стал собирать обрубки, пытаясь приделать их на место.

– Последнее предупреждение, ублюдки. – Кот Кверие уже впился взглядом в парочку, которая поуняла пыл к эльфке.

– Мы видели, как ты оцелота осадил. Ты чего, браток? – начал мелкий с сеном на голове. – Мы ведь люди, мы же не должны нелюдскую шушару ровней себе считать.

– Люди? Мы? Ты – свинья, а он, – авантюрист показал на детину, – бычок. А она – представитель разумной расы. Пошли прочь, пока не сделал из вас котлетки да сальцо.

Огромная рука остававшегося до этого тихим бугая, больше похожая на бревно, оттолкнула пленницу, которая снова грязно выругалась по-эльфьи. Детина выхватил обычный крестьянский топор и ринулся в сторону наглого оппонента. Не дожидаясь момента для контратаки, Кшиштоф сделал большой шаг и пружиной выпрыгнул, развернувшись в воздухе вместе с клинком, описав огромный круг вокруг своей оси. Не ожидая такого напора и тем более такого выпада, двухметровый крепыш остановился, застряв в грязи каблуками, и забуксировал, потеряв равновесие. Чтобы не упасть и не лишиться головы, он выставил руки в стороны, что и оказалось фатальной ошибкой. Приземлившись на обе ноги после такого неимоверного финта, Кот мгновенно прыгнул еще раз, повторив такую же дугу, но на этот раз он прыгнул больше вперед, а не вверх, лишив детину левой руки с зажатым в ней топором. Поймав импульс от сквозного движения и набрав амплитуду, клинок снова засвистел в обратную сторону, описав смертельную дугу через выпяченную голую грудь, покрытую неумелыми татуировками. Авантюрист не хотел убивать и нарочито показушно выписывал суперэффектные финты и вольты, лишь царапая разбойников. Клинок, вернувшись на свою позицию, остановился в миллиметрах от сонной артерии противника. Огромный однорукий бандит рухнул в грязь, расплескав ее во все стороны и попав ею в глаза последнему несчастному грабителю. Только стоявший на ногах соперник авантюриста успел протереть их, как перед ним возник человек в кожаной куртке с ярко-желтой повязкой на рукаве. Его ухмылка была задорна, а в глазах играл адский огонек безумия.

– На колени, – изобразив садистскую ухмылку, сказал Кшиштоф.

Небольшой нож упал в грязь, а затем в эту же грязь плюхнулся на колени поверженный.

–Теперь ползи к детине. Как там тебя? – Кот Кверие пнул под зад однорукого.

– Фома… – скуля, не скрывая слез, пролепетал ампутант.

– Хрюкай, Фома, хрюкай.

В это время Эльфка подала первые признаки жизни после начала заварушки.

Бугай повиновался, начав плакать еще сильнее.

– Теперь, порося мои, ползите туда, – мечник указал клинком в сторону хлева, что был за таверной. – Чтоб я слышал ваш поросячий визг всю дорогу!

– Спасибо, кто бы ты ни был. Хочешь оплату? – Эльфка, виляя импровизированным хвостом, подошла вплотную к Коту Кверие, чуть не кольнув его своими крошечными рожками марала. Ее тонкие бледные губки оказались прямо у его уха, и она влажным, теплым голосом продолжила:

–Твои вещи спёрли.

Оставив легкий поцелуй, который, словно каленое железо, отпечатался в памяти авантюриста, она порхнула дальше, вглубь бесконечных улочек Феллана. «Вещи пропали?» мелькнуло у Кшиштофа в голове. Он повернулся и увидел, как его посыльный стоял, махал руками и кричал, что кто-то утёк с тюками, а ведунья, держа его подарок-стилет в руках, еле улыбалась, слегка покачивая головой в знак одобрения.

– Вот и делай добрые дела. Таким образом, цена нашей доброты составила девяносто три кроны. Здорово! – Кот Кверие отбросил носком сапога отрубленный палец и пошел от импровизированного свиного стада в сторону своих путников.

– Ладно, Дурфи, рассказывай маршрут. Нам придется тебя проводить. Да, Хельга, это не по плану, но и терять всю провизию было не по плану. Выдвигаемся завтра на рассвете. А клинок я оставлю, уж слишком он хорош! Не против?

– В таких руках? Конечно, нет! Забирай.

Глава 3

Где свет встречается с тьмой

Паладин Святого ордена плачущей Богини, Ульрих Гроссберг, шел по ярко освещенной зале Ордо Иллюминариум¹⁶, самому прославленному отделению паладинов. По обе стороны от гордо идущего гиганта стояли классические скульптуры самых прославленных воинов. Сам Ульрих был облачён в белоснежные доспехи с алой геральдической накидкой на грудной пластине, которую торжественно утяжелял золотой ореол с изображением слезы Богини Дары в центре. Чуть ближе к груди от исполинских наплечных пластин, которые с легкостью закрывали воина даже в шлеме, виднелись две священные печати, благословлённые архиепископом Элизой ван Грид, второй святой из рода людей в истории Материка. Под этими пунцовыми печатями находились фрагменты походной и боевой молитв, которые были на устах каждого паладина с момента принятия в Орден и до наступления смерти. Ульрих, в отличие от остальных паладинов, которые были ниже его по званию как в Ордо Иллюминариум, так и во всем Святом Ордене, не носил ни шлема, ни огромного боевого молота, который внушал страх не только в сердца врагов на поле брани, но и в головы сподвижников.

Каждый паладин, и тем более Ульрих, имел право казнить на месте любого без суда и следствия, если этот любой был заподозрен в ереси, богохульстве или трусости. Ходили слухи, не лишённые оснований, что время от времени «святые воины» Ордена применяли практику умерщвления не только для поддержания порядка и веры. Гроссбергу это было известно, поэтому он отказался от кувалды, ударная часть которой была размером с торс взрослого мужчины. Ульрих предпочитал носить огромный двуручный меч, испещренный молитвами и клерическими¹⁷ заклинаниями, которые наносились во время ковки лучшими священнослужителями Святого ордена. В завершение образа за головой паладина, как и у любого другого воина Богини Дары, красовался золотой нимб, как у святых на иконах. Ожесточенное временем и боевыми схватками лицо колосса было испещрено шрамами, а легкая щетина гармонично дополняла его короткую стрижку.

Ульрих прекрасно помнил каждый из своих шрамов. Один он получил в бою с тремя циклопами. Тот бой он выиграл. В одиночку. Вырвав глаз старшему, перерубив хребет среднему и забив младшего его же собственной ногой, Ульрих покрыл себя бессмертной славой во всем Ордо Иллюминариум и даже за его пределами. Он каждый день вспоминал свой шрам, полученный в первый же день в Бастионе паладинов. Он помнил, как его вырвали пятилетним ребенком из рук матери, а вот лицо ее стерлось из памяти вечной муштрой и молитвами. Инструктор Гроссберга, другой паладин, избил его тренировочным мечом за то, что маленький Ульрих отказался свернуть шею беззащитному котенку, чтобы показать свою преданность и приверженность Богине и Святому ордену. Теперь он – образец для подражания для любого воина этого почти бескрайнего государства.

Его титанические шаги в слишком больших для простого смертного сапогах гулом отдавались по залитой славой и божественным светом зале. Она была обставлена весьма просто, но элегантно и со вкусом. Ровные, высоченные светло-бежевые стены; гигантские алые стяги с ореолом и слезой цвета горных снегов; длинные, расшитые золотом ковровые дорожки, бегущие вдоль нескончаемых лакированных столов из ясеня. Серебряные кубки и яства смотрелись богато, величаво, как и само помещение, по которому сейчас и держал путь прославленный воин. Канделябры из первоклассной стали, как гигантские нимбы, парили под недосягаемым потолком, не давая возможности даже мало-мальской тени появиться в святая святых для Ордо Иллюминариум.

Ряды кадетов и уже окончивших свое жестокое обучение паладинов стояли вдоль стен, молча приветствуя своего чемпиона. Ульрих шел и вдыхал праведный воздух, чистый, неоскверненный. Караульные склонили головы в огромных шлемах, в прорезях которых не было видно их глаз, а потом убрали свои огромные молоты, чтобы пропустить живую легенду.

Гроссберг стоял на огромном плацдарме, который занимал центральную площадь столицы Святого ордена, Дарабора. Города Дары, Плачущей Богини. Каждый житель этой миллионной религиозной империи знает с пеленок, что когда мир еще был полон хаоса, огня и тьмы, одна лишь Богиня смилостивилась над всем, что тогда еще было живо. Из ее прекрасных, чистейших слез и появилось Солнце и Звезды, которые своим праведным светом выжгли тьму и демонов с земли, где сейчас и обитают люди, нелюди и прочие существа. Несмотря на это, самые могучие демонические отродья попытались снова вернуть свою власть над нашим миром, но Дара, пожертвовав собой, изгнала их и себя из нашего плана в их, инфернальный. Там Плачущая Богиня была обречена на вечность мук и страданий, которые она с радостью приняла за весь человеческий род.

Прогоняя в памяти эту историю мироздания, Ульрих не заметил, как чуть не сбил с ног даму, одетую в роскошное бальное платье с миллионами изысканных украшений, которые, подобно россыпи звезд, были рассеяны по всему ее наряду.

– О, простите, великодушный паладин Гроссберг! – богобоязненно роптала женщина, стоя на коленях и собрав руки в молитве. – Впредь я буду внимательнее смотреть, где мне стоять, чтобы вашей светлости не мешать идти. – Слезы по ее щекам начали размазывать умело наложенные румяна, делая ее еще пару мгновений привлекательное личико крайне дурным.

– Брат Ульрих! Эта женщина посмела вам помешать? – гулко из-под шлема раздался рев широко шагающего паладина, который уже приготовил гигантский молот для удара.

– Отставить, брат Тирий. Эта дама ни в чем не виновна. Я не заметил ее и чуть не сбил с ног. Прошу прощения, госпожа, – уже, протягивая руку, обратился он к даме.

Та, всхлипывая и беззвучно читая молитвы, схватила руку воина Богини, чтобы не заставлять его ждать. Ее сердце все еще выпрыгивало из груди. Увидеть паладина так близко, коснуться его, чуть не пасть жертвой его оружия!

– Брат Ульрих, вас ожидает Элиза ван Грид, надеюсь, вы помните это, – тем же наполненным металла рыком напомнил о себе паладин Тирий.

– Благодарю тебя, брат, да омоют все наши грехи слезы Дары.

Гроссберг кивнул соратнику и продолжил свое шествие дальше, словно по волшебству отстраняя от себя всех, кто был у него на пути.

Площадь дышала жизнью, упорядоченной, строгой и прекрасной. Нежно-кремовые цвета и алые флаги красовались повсюду. Люди в дорогих одеждах приветливо кланялись друг другу и особенно величественному паладину.

Всё в Дараборе было в светлых красках, правильных геометрических форм. Всё было идеально. Кроме одной постройки. Штаб – квартиры Ордо Тенебрис¹⁸, более известной в народе как бастион Инквизиции. Это огромное черно-серое здание было лишено окон и имело лишь одну дверь, кровавый след возле которой никогда не высыхал. Несмотря на стены толщиной в несколько метров, в любое время дня и ночи можно было услышать истошные крики и признания несчастных узников этой штаб-квартиры. Паладин остановился и прищурился, чувствуя, как от этого места несет кровью, отходами, гноем, болью и магией. Темной и запретной. Лишь инквизиторам дозволено было применять ее, чтобы отыскивать по всему Материку колдунов и магов и уничтожать их.

Представители Ордо Тенебрис так же, как и паладины, обучаются с самого детства, но иначе. Их тренировки и воспитание пропитаны страданием, страхом смерти и самой смертью. Если четверо из десяти кадетов выживают и становятся паладинами, то инквизиторами становятся лишь трое из ста: режим обучения просто адовый. Адептов Ордо Тенебрис обучают не только знаниям клерикомагии, экзорцизма и шпионажа, но и премудростям темной магии, некромантии, ядоварению и алхимии. Жители Дарабора считают, что если хоть раз увидеть мрачного фанатика Плачущей Богини, облачённого в тёмно-бордовый балахон с черными нашивками Святого ордена, жди беды. Сама Инквизиция появилась относительно недавно, во время Второй ереси Феллана, когда богоотступников и демонопоклонников стало слишком много, и они превратились в страшную угрозу для Святого ордена. Адепты, обитающие в черном здании Дарабора, охотятся не только на еретиков, их жертвами становятся нелюди и любой, кто неугоден архиепископу.

Неизвестно, до чего дошел бы Гроссберг в своих размышлениях, но хоровод его мыслей прервало громогласное заявление глашатая.

– Добрые люди самого лучшего города в мире Дарабор! Сегодня у капитула состоится еженедельный обязательный всеобщий молебен. Архиепископ святая Элиза ван Грид благословит всех нас от имени Плачущей Богини Дары! Не пропустите! Вы должны быть там. В пять часов вечера. Когда-то эта великая женщина шла бок о бок с земным воплощением Дары и первым святым Штефаном Эверхауером. Они втроем сплотили все людские народы и двинулись на восток к Башне адского пламени. Там они держали последний решающий бой против орд демонов и треклятого Узурина. Там наша любимая Дара пожертвовала собой, чтобы положить конец Первой ереси Узурина. Там мы изничтожили большинство магов и мерзких демонопоклонников. Там пал величайший из всех воинов Штефан Эверхауер. Там и зародилась наша святая империя. Наш орден.

Раздался скрип двери. Фигура с вытатуированным на лбу символом Плачущей Богини поманила Ульриха внутрь. Паладин, не думая ни секунды, последовал следом за инквизитором. От адепта Ордо Тенебрис пахло кореньями мандрагоры и выделениями василиска. Очевидно, он пытался создать печально известную всем сыворотку правды, после употребеления которой «подследственные» выдавали все, что желали услышать палачи. Своим умением пытать инквизиторы прослыли во всех уголках Материка.

– Вы опоздали, Гроссберг, – змеиным голосом процедило сутулое существо в балахоне, идущее перед паладином. – Архиепископ уже ждет нас.

– Нас? – громогласно ответил колосс.

– Вы верно услышали, Элиза ван Грид ждет аудиенции с вами и мной. Для нас есть задание. Оно, возможно, сделает и вас святым. А мне… мне же важно лишь искоренить ересь, корни которой так глубоки, что выдрать ее будет очень сложно.

Пройдя в полной тишине, странная пара добралась до огромной залы. В ее мрачных, абсолютно не типичных для Дарабора убранствах и цветах, уже толпились клерики, паладины и инквизиторы, явно спорящие о методах работы своих элитных организаций. Адепты Ордо Тенебрис сиплыми голосами доказывали, что цель оправдывает средства и иногда единственный выход в искоренении ереси – использовать тьму против тьмы. Представители Святого ордена в свою очередь отстаивали политику непорочности. А клерики доказывали, что лишь молитвы и отстраненность – единственный путь достичь благословления Дары и безопасности во всем мире.

На небольшом пьедестале стоял скромный трон, который гармонично дополнял убогую келию инквизиторов. На троне восседала единственная живая святая Святого ордена – архиепископ Элиза Ван Грид. Одетая как простая Сестра битвы¹⁹, она наблюдала за спорящими, явно скучая. За шестьсот лет на ее лице не появилось ни единой морщинки. Черное одеяние с небольшой стальной кирасой вокруг шеи, доходящей до середины груди, и небольшие налокотные доспехи, что достались от Штефана Эверхауера, выделяли ее среди обычных монахинь, прислуживающих ей. Кроме стальной защиты, у нее на предплечьях была защита божественная – священные писания, обвязанные парой цепей с оставшимися слезами Дары. Нимб ярко пульсировал светло-оранжевым цветом за ее миловидной головой, давая небольшой источник света в поглощенной полумраком зале.

– Господа! – как гром среди мрачного неба, обрушился ее голос на своды черного бастиона Инквизиции. – Мы здесь сегодня собрались, чтобы вознести молитву за наших братьев, идущих на благое дело. Встречайте, – архиепископ указала на вошедшую пару, – Ульрих Гроссберг и Гильермо де Росси.

– Это имя уже ничего не значит, – подобно шороху упавших листьев прошипел инквизитор еле слышно.

Гроссберг и де Росси выдвинулись вперед, сопровождаемые взглядом святой предводительницы. Все вокруг расступились. Взоры, направленные на них, заставили Ульриха немного поежиться, хотя, как ему казалось, он привык уже ко всему. Оказавшись в нескольких метрах от Элизы ван Грид, пара остановилась и, не сговариваясь, припала на колени. Их головы послушно опустились. Паладин успел бросить мимолетный взгляд на легендарную булаву Эверхауера, которая изгнала Узурина в план демонов. Это хищное и голодное до свежей крови оружие как будто впивалось в Ульриха своим холодным, жадным взглядом.

– Вы прибыли сегодня в крепость Ордо Тенебрис, дабы искоренить тьму и ересь, которые снова стали укрепляться на Материке. – Начала архиепископ. – Не только Святой орден в опасности. Люди во всех землях нуждаются в нашей помощи, и лишь мы способны ее оказать. Некоторые невежды даже не подозревают об опасности, нависшей над их глупыми богохульными головами. Они смеются над нашей верой, над нашими устоями, над нашими принципами, науками. Как завещала великая Плачущая Богиня, мы обратим всех в нашу единственно истинную веру. Каждый глупец и мудрец, каждый богач и бедняк будет засыпать с молитвой прекрасной Даре, будет просыпаться с ее именем на устах и уйдет в иной мир, воспевая ее величие и мудрость. Да укажет ее чистейшая слеза нам верный путь. – Все находившиеся в зале опустились на колени, подобно Гроссбергу и де Росси, сложив руки для молитвы.

– Мы – дети твои и служители твои, – загудела живая масса гулким хором, – мы поклоняемся тебе и благодарим тебя, о, великая Плачущая Богиня! Твоя жертва не забыта, и твоя воля вершится. Да сгинут все еретики и инаковерующие в пучине инфернального плана. Мы твои в этой жизни и после нее. Да осветит нам путь твоя святая слеза.

Несмотря на то, что молитва была окончена, все продолжали стоять, склонив голову. Треск свечей, горевших в подсвечниках, был единственным звуком, наполнявшим комнату.

– Встаньте же, мои братья и сестры, – вдруг подала признаки жизни святая, – Ульрих и Гильермо, у меня для вас крайне важное задание. Сегодня, здесь, где Ордо Иллюминариум и Ордо Тенебрис встретились, вы, мои храбрые воины, отправитесь на выполенине миссии, которая, возможно, положит конец ереси.

«Где свет встречается с тьмой. Поэтично». – Промелькнуло в голове у паладина.

– Вы отправитесь к развалинам Башни адского пламени. Ваша цель – разбить культ магов, которые предпринимают попытки вернуть Легион в наш мир. Если демоны прорвутся, они будут подготовлены, а Узурин осведомлен, и наша любимая Дара больше не сможет нам помочь. Убейте всех, кто будет мешать вам на пути к достижению цели. Наше дело – святое, наши идеалы – единственно верные. Путь неблизкий, но я твердо убеждена, что вы, мои братья, справитесь. К сожалению, с вами я не могу отправить войско, или хотя бы отряд, ведь мы нарушим наши границы, что будет означать начало войны с Севером и землями нелюдей и огроидов²⁰. Нам не по карману новая война. Поиск и искоренение ереси на нашей огромной территории – дело очень затратное. Вам ясно задание?

– Да, архиепископ.

– У вас есть вопросы, касающиеся вашего священного похода?

– Если позволите, – слегка приподнял голову паладин, все еще стоя на коленях. – Почему я должен идти на столь важное дело с инквизитором? Меня подозревают в ереси? В демонопоклоничестве?

– Что вы, благородный паладин. Он вам поможет в поисках магов, ведь всем известно, как адепты Ордо Тенебрис преуспели в этом.

– Прошу прощения за мою дерзость, – снова опустил голову Гроссберг.

– Ничего. Встаньте же, мои бравые войны Плачущей Богини. У вас есть день на сборы, после чего вам придется отправиться в дальний путь. Проведите остатки дня в приготовлениях и вечерней пятичасовой молитве с нами, у капитула.

– Слушаемся и повинуемся.

Глава 4

В пути с компанией веселее

Три путника ехали по широкому тракту, оживленно переговариваясь. Первый был одет по – пижонски: коричневая короткая распахнутая куртка с исподней рубахой напоказ, вельветовые штаны в сине-фиолетовую полоску, высокие сапоги с небольшим стилетом, спрятанным в голенище, светло– коричневые перчатки из телячьей кожи. Гномий короткий мушкет за поясом и меч-бастард, прикрепленный к седлу, завершали его образ. Этот господин, размахивая руками, что-то громко доказывал миловидной особе, ехавшей рядом. Стройную фигурку девушки с роскошными русыми волосами и аквамариновыми глазами плотно обнимал мужской походный костюм, пользующийся особой популярностью у северного дворянства. Нежно-кремовые штаны с высокой талией и лампасами были заправлены в высокие черные лакированные сапоги. Темно-зеленый суконный фрак, с красной оторочкой на манер тех, что стали носить пираты Кверие каких-то пять лет назад, очень шел ей. Белые кожаные перчатки защищали ее руки.

Следом за этой пестрой парочкой шла повозка, запряженная двумя ломовыми лошадьми. Ею управлял довольно упитанный гном с окладистой рыжей бородой, заплетенной в несколько толстых косичек. Его наряд, как и одежда верхового мечника, не изменился с того момента, когда он был на рыночной площади в Феллане. Крытая повозка шла легко. Гладкий тракт, прилично высушенный за последний месяц без дождей, легко давал лошадям переступать копытами.

– Я вам говорю, если оцелота побрить, то он будет больше похож на кота, нежели на человека! – не унимался Кшиштоф.

– Да к чему тебе брить оцелота? – уже понимая, что это шутка, подливала масла в огонь Хельга.

– Как это зачем? – крайне натурально удивился всадник. – Надо знать! Наука! Эх ты, северянка! Вы только своими кореньями да зельями промышлять можете, а точные науки хулите. Поэтому Орден и живет в лучших условиях. Там университеты, академии, сколярии почти в каждом городе, а у нас? Тьфу, дикие земли! Два университета: один в Фурингии, в столице их, а второй…

– Закрыли второй в этом году, – сквозь смешок закончил фразу Дурфи.

– Вот, видишь! Есть чему нам, дикарям с Севера, поучиться у святош. Как бы мы их ни поносили, а они что-то да вразумеют. Видели, какие города у них? Каков Дарабор? Красота ведь! Если убрать бастион Инквизиции, то вообще загляденье! Ну и… молитвы. А монашки какие там есть… – улыбка снова заняла все пространство от уха до уха на лице Кота Кверие.

– Инквизиторы… проклятые твари… – вдруг голос ведуньи стал жестче и холоднее. – Вырезали почти весь мой ковен полтора столетия назад. Осталось нас тогда семеро. Помню, как прибыла их карательная экспедиция. Паладины, эти подонки в стальных доспехах, ворвались в наш высокий дом, убили нашу старшую… молотом своим раздавили ее. Ударили по голове, ничего не осталось от нее. – Слезы проступили на ее глазах.

– Потом появился инквизитор и с ним еще пятеро. Все в своих уродских робах… никогда не прощу… Выжгли все, что хотели. Они знали, что ведуньи не пользуются темной магией демонов. Они…

– Полно, дите, полно, – гном по-отцовски проурчал, – то было, а мы здесь, в настоящем. Если тебе будет проще, то на мое поселение напали инквизиторы и паладины. Пришла тогда армия, как сейчас помню, сто тридцать лет назад, я тогда уже юношей был. Бороду только растить начал. Нашу маленькую подгорную крепость в муку смололи. Камень на камне не оставили. Может, слыхали о бойне у рудников Ульмаш? – авантюрист закивал, ведунья же утерла слезы и решила отвлечься от горьких воспоминаний, что нахлынули на нее, подобно волнам моря.

Ей снова почудилось, что она маленькая девочка. Всё вокруг полыхает. Страшные люди ростом больше двух метров разносят всё в щепки своими огромными молотами. Серолицые тени в балахонах, с татуировками, изображающими капельку воды в круге, огрмными палицами забивают маленьких послушниц. Взрослые ведуньи почти все сожжены. Хельга чувствовала, как пламя, пожирающее Сестер ночи, ее сестер, лижет и ее детское личико. Еще мгновение – и перед ней вырос огромный воин с молотом наготове, чтобы разломить ей голову, как вдруг молния насквозь пробила его доспех. Это была наставница Маргарита. Она жестом указала на пять маленьких запуганных ведуний, притаившихся чуть поодаль, и поманила Хельгу к себе. Малышка, не задумываясь, пошла за своей спасительницей, всхлипывая от слез и пережитого ужаса. Через каких-то десять минут, которые, казалось, тянулись целую вечность, небольшой отряд из семи ведуний, оказался в лесу неподалеку от Высокого дома их ковена. Маргарита, подобно маме-утке, вела своих подопечных все глубже в лес…

– Хельга, Хельга! Все хорошо? – мягкий голос вырвал Сестру ночи из воспоминаний.

– Да, простите. Задумалась. Так что там было? В Ульмаше?

Гном охотно поведал свою историю еще раз, проронив пару скупых слез, а Кшиштоф отправился на разведку, оставив попутчиков в паре миль позади.

В этот раз его не было долго. У ведуньи появились скверные предчувствия: не произошло ли с ним чего-нибудь дурного. Они с Дурфи стояли и ждали возвращения авантюриста и новостей о том, что или кто их ожидает впереди. Вернулся он позже обычного.

– Там… там… лагерь… – еле переводя дыхание, говорил Кот Кверие, который почему-то вернулся без лошади.

– Где Ласточка? – удивленно спросила ведунья.