Текст книги "Будь осторожен со своими желаниями"

Никита Миронов
Будь осторожен со своими желаниями

© Миронов Н.А., 2012

© Издательство ООО «Транзит-ИКС», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1
Начало

О СЛАВЕ

Она разрушительна. Она разрушитель на все времена. Мне выпала самая сладкая слава, потому что я знаменит в Европе и неизвестен здесь. Я счастливчик. Слава по-настоящему ужасна. Она меряет тебя по общему знаменателю, и от этого мозги работают уровнем ниже. Никуда не годится. Выбирать публику куда лучше.

Чарльз Буковски

Пожалуй, можно приступать. Но как? Может быть: «Жили-были»… Нет. Я люблю сказки, но я не сказочник. Тогда, может: «Любовь – это битва»… Нет, тоже не то. Я всё же не Фредерик Бегбедер и про сроки любви писать тоже не хочу. Может, так: «Эдвард медленно подошёл и взял мою руку»… Да что это со мной? Даже начать не могу. Ладно. Шутки в сторону. Начну так, как получится.

Вот он я. Мокрый. Замёрзший. Потерянный. Но я не думаю об этом. А что мне с этого? В моей жизни произошла трагедия. Трагедия, за которую в ответе только я. Я породил этого змея, который проник ко мне в жизнь и изничтожил её. Я вырастил этот вирус рака, убивший всё, что было мне дорого. Я не хотел этого. Честно. Я никогда не мог даже подумать о том, что в моей жизни произойдёт что-то подобное. Что-то такого масштаба. Что-то, что я не смогу контролировать. Я не хотел никому зла. Так получилось. Да. Эта фраза: «так получилось» – очень популярна. Особенно у мужчин. – Дорогая, что ты! Я не хотел тебе изменять, так просто получилось. Или: – Не злись ты так из-за того, что я забыл забрать твою маму из аэропорта, так получилось. Да что уж там у мужчин! Будучи мальчиками, мы уже начинаем употреблять эту фразу: – Мам, я не хотел брать у Сашки эту сигарету, так просто… получилось. Одна фраза – оправдание на все случаи жизни. И все это делают. Никто никогда не стеснялся пользоваться этой фразой. Ни я. Ни, я даже больше чем уверен, вы. Но между нами есть одна разница: вы оправдываетесь этой фразой перед кем-то. Я же отвечаю сейчас лишь перед самим собой. Голос моего разума глух. Точнее, залит. Огненной водой, как называли в старину алкоголь пираты. C₂H₅OH выводят из организма весь вред, оставляя там лишь воспоминания вчерашнего дня. Они заберут с собой весь твой страх перед обществом, всю твою грусть и превратят это в шипучий коктейль веселья и беззаботности. Уж я-то это точно знаю. Но как бы они ни работали раньше, как бы часто я ни обращался к ним за помощью – сегодня они бессильны. Я, кажется, вливаю в себя уже третью бутыль, не помня ничего, что было за последние три часа. Ничего, кроме этого…

Гром бил в небеса всё сильнее с каждой новой молнией, словно кузнец, вкладывающий всю свою силу в удар по раскалённому металлу. Холодный дождь омывал улицу, по которой я шёл, трезвя группу алкоголиков, остановившихся возле «Пятёрочки». Из соседних окон близстоящих домов лился свет, а из некоторых доносились голоса. Из парочки окон первых этажей можно было услышать грубую, хоть и успокаивающую меня на тот момент музыку. Птицы старались спрятаться под крышами домов от бушующего ветра, кому-то из них удавалось, а некоторых просто сдувало, в силу их маленьких размеров. Вода, вытекающая из трубы, что прикреплена к крыше, струилась из отсека, пенилась и вливалась в бесконечный поток луж-речек. Небо было удивительно тёмное и мрачное, что вполне естественно и логично в такую погоду. Молнии были на редкость красивыми. Словно голубые стрелы, они пронзали небо, отдавая по краям золотистым светом где-то оставшегося кусочка солнца, представляя собой заточенное лезвие. Ветер в тот вечер был невероятно могучим. Маленькие капли дождя, в совокупности с силой ветра и невероятным холодом, резали моё лицо, будто маленькие кристаллики. Вьюга была настолько холодной, что я не мог сделать ни единого вдоха. В нескольких сантиметрах от меня худенькое дерево не выдержало напора бушующей стихии, под натиском ветра огромная ветка обломилась и упала прямо передо мной, чуть-чуть не задев моей головы. Но мне было абсолютно всё равно, ноги просто продолжали нести меня к моей недалеко находящейся цели.

Ночь была холодной. Как раз то что нужно было мне в тот вечер, для того чтобы совершить то, что я собирался сделать. Ветер был настолько яростным и злобным, что казалось, он режет мне грудную клетку, рассекая защиту лёгких в виде сборища костей, и поражает само сердце. Холод был просто невообразим. Никогда ранее я не чувствовал себя настолько замерзшим. Вот он. Мой последний круг ада: «Ледяное озеро Коцит». Пояс Каина. Тут я и останусь. Я это заслужил. Теперь это мой дом. И я никуда отсюда не денусь. Но прежде чем я останусь здесь, мне нужно завершить одно очень важное для меня и совершенно не имеющее никакого смыла для окружающих меня людей дело. Я сопротивлялся этому урагану как мог. Всеми силами я старался добраться до двери подъезда. Спустя несколько минут, преодолев пару-тройку луж, в которые я наступил, и потеряв уйму времени, я всё же дошёл. Я поднимаюсь по скользким ступеням, вымощенным перед входом в подъезд. Подойдя к домофону и протерев глаза, я начинаю смотреть на цифры и вспоминаю код к двери. Ведь мне всё же нужно войти. 1… 5… 7. Вроде так. Не помню. Кажется, текила с водкой заглушили последние потоки моей памяти. Смешно. Только что я смеюсь? Я стал одним из тех подростков, которых вы точно знаете. А как же? Ведь это юноши и девушки двадцать первого века. Нам доступно всё и сразу. Вы только подумайте, в пятнадцать лет отправляться в клуб на карточку папаши, который даже не подозревает, что его любимая дочка собирается там делать. – Ну а что? Ну потанцует, да. Ну, возможно, познакомится с парочкой порядочных людей – да и только. Что? Выпивка? Дорогой автор, не смешите меня, ей же пятнадцать. Какой человек в здравом уме продаст моей милой девочке алкоголь? Подумайте головой. – И точно. Какой? Ответом на ваш вопрос, папаша, будет – всякий. Мы живём в двадцать первом веке, в столице великой страны. Ребята из моего подъезда уже в одиннадцать лет курили за гаражами сигареты марки «Camel» и, улыбаясь друг другу, запивали это всё великой «Балтикой». Дети в наше время абсолютно свободны. Они вольны делать всё то, что взбредёт им в их не очень умную голову. – Но как же так? – спросит меня удивленно «папаша». – Ведь она ответственна. Моя Юленька строго соблюдает все мои правила. Она умна, целомудренна. Знает себе цену. Она бы никогда не поступила так ни с собой, ни с отцовскими денежками! – Да, вы правы. Но как только она почувствует вкус внимания, обращённого на неё. Вкус жизни без забот и хлопот. Она тут же стянет с себя футболку от «Lacoste», которую вы подарили ей в прошлом месяце, и начнет танцевать на столе в нижнем белье, словно куртизанка высших слоев итальянского общества. Но вернёмся к моей истории, ведь о некоторых особях женского, да и мужского, пола нашего времени можно говорить вечно. И мы ещё поговорим. Я не хотел никакого обидеть и не сказал, что абсолютно все девушки такие, просто я уверен, что очень многие узнают себя в этих строках.

Итак, я набираю на домофоне код: «157», откуда доносится голос с вполне логичным вопросом: – Какого хрена? Кого принесло в такую погоду? – я, пропитанный с ног до головы желанием попасть внутрь, говорю первое, что приходит мне в голову, тонким и писклявым голосом: – Мам, это я. Открывай. – Кристина? Это ты? Наконец ты вернулась, маленькая засранка, где ты шлялась, бесстыдница? Ну заходи, сейчас мы с отцом устроим тебе сладкую жизнь.

Видите? О чём я и говорил. Кажется, что Кристина стала для нас ярким примером современной девушки, ушедшей погулять всего на час, а задержалась на чуть-чуть подольше. Ну не душка ли? Из домофона доносится характерный звук открытой двери, и я вовремя успеваю потянуть тяжёлый кусок металла на себя, отстёгивая её от магнита, приделанного к стене прямиком у меня над головой. В подъезде было чисто, тепло и уютно. Даже слишком уютно. Из-за толстого слоя бетонной стены, здесь не было слышно бушующей за дверью грозы. Прямо передо мной постелен красно-синий коврик, о который я вытираю ноги, и прохожу по прямой, куда ведёт меня этот коврик, словно девочку из Канзаса ведёт за собой дорожка, вымощенная золотыми кирпичами. Поднимаясь по, должно быть, только что почищенным ступенькам, я миную большой кожаный диван и два, стоящих напротив кожаных кресла, а далее я прохожу вдоль небольшого количества почтовых ящиков. Почему я пришёл сюда? Потому что я бывал здесь ранее. Я точно знаю, что за чем последует, и я точно знаю, что сказать пожилой женщине, сидящей за матовым стеклом.

– Позвольте поинтересоваться, вы к кому в столь поздний час? – После произнесённых слов в маленькое окошко она вышла ко мне через маленькую дверцу и встала прямо у меня на пути.

– Я пришёл к Сергеевой Евгении. Мы с ней готовим проект по химии, и я должен уточнить с ней некоторые детали.

– Вот как, – сказала она, посмотрев на меня, как гиена на кусок мяса. – Молодой человек, я не пропущу вас, можете быть в этом уверены, хотя бы по той причине, что от вас за милю несёт перегаром, и сами вы выглядите как бомж.

На самом деле, она была не права. Я в тот момент выглядел далеко не как бомж. Маленький праздник, произошедший со мной несколько часов назад, позволил моей скупости отойти в сторону и пихнул меня к оригинальному магазину «Dolce and Gabbana», который открылся в нашем районе не очень давно. Зайдя туда, я схватил первый попавшийся мне костюм, купил его и отправился по своим делам дальше. Возможно, она сказала так, потому что костюм должен быть как костюм, а не как рваная рубашка, выпущенная из штанов, окрашенная алым цветом моей крови. Должно быть, она права. Пока я шёл сюда, я имел удовольствие пару раз упасть. Я порвал свои новые вещи, в силу своей трезвости. Но на тот момент это не играло для меня никакой роли.

– Да будет вам, Лидия Ивановна. Вы же меня знаете. Это я, Матвей. – Да, именно. Пришла пора мне с вами познакомиться. Но я не буду выкладывать все карты на стол, а пока просто скажу, что моё имя Матвей. Матвей Холодов. Моему отцу хотелось назвать меня как можно более экстремально, поэтому с момента моего рождения он никак не мог определиться – Артур или Филипп. В его внутренние противоречия вовремя вмешалась мама и назвала меня так, как хотела с самого раннего детства, – Матвей.

– И вы точно знаете, что я знаю Женю, и что мы с ней готовим проект. – Это правда. Она меня знала. Ну, по крайней мере, на тот момент по её взгляду я был почти уверен, что она меня знает. Мой голос и манера говорить никак не взаимодействовали с разумом, поэтому изо рта у меня вылетал просто набор звуков, который был немного похож на слова. Я, действительно, часто бывал здесь. Мы с Женей очень часто принимались за разные виды докладов и презентаций, научных проектов и заумных конференций. В общем и целом: я любил заниматься и даже очень. Мне всегда давалось это легко, я любил и умел это делать.

– Послушайте, юноша, я бы, возможно, пропустила бы вас, если бы точно не была уверена в том, что сейчас осенние каникулы. И что школа закрыта. И что Евгения окончила первую четверть выпускного класса и теперь отдыхает в Турции с родителями. Поэтому я прошу вас развернуться и отправиться домой, пока я не вызвала полицию, чтобы они приехали и научили вас манерам.

На дворе было начало ноября. Как быстро летит время. Честно говоря, я потерял счёт ровно полгода назад. Я забыл про всё в мае этого года. О времени, о людях, о числах на календаре. Эта женщина была мне противна. Не всегда. Только сейчас. Обычно, когда мы с Женей действительно приходили к ней работать, я помогал пожилой Лидии Ивановне как мог. Носил ей тяжёлые пакеты на её этаж. Всегда долго разговаривал о ней и её внуках. Она была так же добра ко мне, как я был добр к ней. Но сейчас она бесила меня. Она встала у меня на пути, а мне нужно было срочно пройти. Я не намеревался выслушивать её бредни. Я не хотел этого. Мне было это просто неинтересно. Она что-то говорила. Кричала. Но я не слушал. Я водил взором по комнате в надежде найти лазейку. Что-нибудь, что помогло бы мне обойти её стороной. Или хотя бы заставить её замолчать. Хоть ненадолго. И я нашёл…

– Чудесная ваза, Лидия Ивановна. Прекрасный букет внутри. Это вам подарили сегодня? – задавал я ей вопросы один за другим, медленно приближаясь к вазе, которая на первый взгляд была довольно-таки тяжёлой. Она была мощной. Массивной. За толстым матовым стеклом можно было еле-еле разглядеть наслаждающиеся водой цветы.

– Мой муж принёс мне их сегодня утром, а что? – не двинувшись с места, спросила она, будто страж, охраняющий королевские ценности. – Слушай, пьяный сопляк, не надо водить меня за нос. Я считаю ровно до пяти, а далее я иду к телефону и вызываю сюда полицию, понял меня? Раз… Два… Три…

Я не сделал ни шагу назад. Я точно знал, что мне нужно. Я точно знал, что мне нужно попасть наверх. На крышу. Там моё спасение. В определённый момент я понял, что не смогу пройти мимо неё никак. Она слишком упрямая и не пропустит меня ни за что. Бежать от неё тоже не было смысла, ведь тогда бы она вызвала полицию, и те в скором времени меня поймали бы. Значит, нужно искать другой выход. В этой ситуации ничего в этой комнате, кроме вазы, помочь мне не могло, и тогда я осознал то, что мне нужно сделать.

– Четыре… Пять. Всё, приятель, ты добился своего. Я вызываю полицию, – она судорожно идёт в свою маленькую комнату к телефону, в то время, пока я вылил на пол всю воду из цветов на тот самый «золотой» ковёр, выложил букет цветов на стойку её маленькой комнаты и направился за ней с массивной вазой в руке. Не успела она поднять трубку, как я медленно и тихо подошёл к ней сзади. Она не видела меня. Она просто набирала на телефоне номер, потому что хотела как можно быстрее избавиться от ночного посетителя. Я смотрел на её затылок. Смотрел на её старые высушенные волосы, посветлевшие от череды покраски волос, чтобы закрасить седину. Женщины… Даже в глубокой старости хотят выглядеть сногсшибательно. Хотя ей было ради кого стараться. Её муж Юрий Алексеевич работал водителем автобуса и каждый день приносил ей букеты цветов. Лидия Ивановна и Юрий Алексеевич были одной из тех немногих пар, которые напрочь опровергали теорию Фредерика Бегбедера о том, что любовь живёт три года. Эти двое прожили вместе целых пятьдесят восемь лет, и каждый раз, когда я смотрел на то, как они целуются и смотрят друг другу в глаза, я понимал, что любовь ещё жива. Настоящая любовь никогда не покидала этот мир, просто мы забыли о ней. Они жили на мизерную зарплату друг друга, плюс деньги с пенсии. У них было два ребёнка. Ну как – ребёнка. Девочки были уже совсем большие и, к сожалению, как это часто бывает, забыли про своих стариков. Забыли про свои обязанности, забыли о том, что должны изредка их навещать. Хотя бы по праздникам. Они просто забыли о них. Они забыли о том, что им нужно помогать с оплатой за квартиру, хотя жили они, мягко говоря, не в апартаментах с видом на центральный парк. Квартирка была маленькой, всего две комнаты, кухня и туалет. Гостиная в основном была забита дисками старых рок-исполнителей, которыми юный Юрий Алексеевич просто «горел». Но сколько ни описывай место жительства этих двоих, так или иначе, их дети посчитали, что не несут за них никакой ответственности. Конечно, для каждого родителя это ужасный кошмар. Ты растишь детей. Любишь их больше всего на свете, отдаёшь им всё самое ценное, что у тебя есть, для того чтобы потом они просто плюнули на тебя. Забыли о том, что ты есть. Это ужасно, но, к сожалению, это правда. И хотя эта жестокая правда никогда не оставляла их, они всё же были счастливы. Они дарили друг другу такие моменты, которые нынешняя молодёжь просто себе не представляет. Эти двое так сильно любили друг друга, что в моменты, когда я находился рядом с ними, я чувствовал невероятный приток сил и эмоций. Чувств и веры. Веры в то, что, быть может, в наше время ещё не всё потеряно. И что люди ещё могут стать такими, как эти двое по отношению друг к другу. Никаких измен, никакой лжи. Они будто сошли со страниц самого прекрасного романа о любви. Они были друг с другом, и точно знали, что останутся вместе до конца жизни.

– Алло! Полиция? – начала Лидия Ивановна. Со всеми этими мыслями я совсем забыл, что она вот-вот нарушит все мои планы. Я думаю, что вы уже догадались, что я собирался поиграть в молодого Раскольникова, но между мной и им была одна разница: у этой старушки не было ни гроша. Ну и, конечно, у меня не топор. Я откинул вазу за спину, схватил её за волосы и что есть сил ударил её головой о дверцу шкафа. Упав на пол, она уже была без сознания. В трубке доносились голоса, спрашивающие о состоянии стабильности, но я не стал отвечать, зная, что в столь поздний час никто из «бдительных стражей порядка» не станет подниматься ради того, чтобы проверить жалкую старушку. Да. Вот так. И это – тоже правда. К несчастью…

Крови не было. Не было ничего. Она просто отключилась, потеряла сознание, провалилась – называйте это так, как хотите. Возможно, вы решили, что я не должен был этого делать, но позвольте мне внести поправку о том, кто я такой. Я не герой. Я не человек, стремящийся всем вокруг помочь. Я не тот, кого вы видите на постерах к фильму о супергерое. Я не такой, нет. Ну по крайней мере, теперь… Теперь я не такой.

Оставив старушку на ковре, в глубине души надеясь на то, что кто-нибудь ей поможет, я направился к лифту. Моё криминальное дельце прошло так тихо, что никто из соседей не выбежал, и я мог спокойно разгуливать по дому. Но мне не нужно было само здание. Никого из знакомых кроме Жени у меня здесь не было, а так как я точно знал, что Женя ждёт меня в моей квартире, а не сидит на золотистом берегу, как думала Лидия Ивановна, дома её не было, и мне здесь делать, откровенно говоря, было нечего. Но, по большому счёту, я и не рвался проникнуть в квартиру. Ни к Жене, ни к кому-либо ещё. Я же не вор. Да и потом – денег у меня было столько, что я мог купить целый этаж этого дома, и у меня бы ещё осталось денег, чтобы купить продукты и закатить самую классную вечеринку года. Но мне было не до этого. У меня была цель, и я точно ей следовал. Ничто не могло меня остановить.

Как-то раз давно мне позвонил мой друг, который учился на режиссёрском факультете ВГИКа. Зная, что я отлично пишу, он позвонил мне и попросил помочь ему со сдачей экзамена. Этот экзамен был последним, так что, сдав его, он закрывал свою зимнюю сессию и был полностью свободен. На тот момент я уже сдал все свои долги по школе и подумал: «Почему бы не помочь парню?» Он рассказал мне о том, что суть его экзамена как режиссёра состоит в том, чтобы представить мастеру его кафедры небольшой фильм, который раскроет зрителю внутренний мир персонажа. Я открыл пару Интернет-страниц, почитал пособия, поискал в книгах, как написать сценарий, и в конце концов сел за работу. Я, действительно, неплохо пишу. Когда я был маленький и только научился писать, я начинал с маленьких рассказов о муравьях и других животных. Далее были рассказы о чудовищах и инопланетянах. В школе я сразу зарекомендовал себя как отличный знаток в области русского языка и литературы, поэтому каждый раз, когда учительница задавала нам сочинение, моё обычно красовалось на доске почёта. А далее его читали перед всем классом. Я отлично управлялся с глаголами, прилагательными, наречиями и прочими частями речи. Каждый раз, когда я садился писать, я представлял, что отправляюсь в особый мир, где все части речи – мои друзья, и они готовы прийти мне на помощь в этом новом проекте. Позже я заинтересовался более серьёзной литературой, и в моей голове созрела мысль о том, что я когда-нибудь смогу стать настоящим писателем. Представьте писателя в наше время. В нашем мире. Мире, утопшем в прогрессирующих технологиях. Почти никто сегодня уже не покупает книг, все стремятся закачать файл с этой книгой в свою электронную библиотеку. Представьте, каково писателям в наше время! Вот и я о том же. Но мы уходим от темы.

Итак, он позвонил мне, сделал своё предложение, и я с радостью принял его, потому что мне всегда это было интересно. Работал я над сценарием не очень долго. Всего, кажется, на работу у меня ушло полтора дня, так что уже через день мой друг приступил к съёмкам. В одной из сцен главный герой стоял на крыше дома и размышлял о самоубийстве. Я постарался раскрыть его внутренний мир как можно ярче. И я хотел, чтобы события в сценарии несли в себе некий экстремальный характер. Итак… Крыша. Я помню не многое из того похода, помню только то, что мы поднялись на самый последний этаж, и там находились окна. Даже не окна, а форточки. Форточки небольшого размера, через которые нужно было пролезть, для того чтобы попасть непосредственно на крышу. Я забрался на стену, а далее перепрыгнул на подоконник этой форточки. Я схватил ручку окна и потянул на себя. Окно открылось, и я, будто тюлень, выбирающийся из воды, плюхнулся на живот и начал перекатываться в надежде, что смогу достичь своей цели. Я пытался выбраться наружу в течение пятнадцати секунд. В конце концов, задание было выполнено, и я вылез на поверхность крыши этого огромного здания. Подойдя к краю, я посмотрел вниз. Ну, конечно, я посмотрел вниз с высоты птичьего полёта, и только не надо говорить мне, что это ребячество, и что вы бы так никогда не поступили. Первая, и вполне логичная мысль, посетившая меня в этот момент, была: «Высоко отсюда падать». Отсняв весь материал, в котором мы нуждались, мы отправились назад. Спускаясь вниз к заветным форточкам, я не пригнулся и имел удовольствие удариться головой о балку, поддерживающую всю конструкцию посадочной полосы для вертолётов, расположенной на той же крыше. Дальнейшие события я помню очень смутно. Помню лишь то, что меня отправили в больницу, где наложили три шва на голову. Мама, конечно, была в ярости, но… Это было одно из самых запоминающихся приключений в моей жизни.

Нажав на кнопку вызова лифта, я начал вспоминать, что мне делать, чтобы добраться до крыши, после того как я окажусь на двадцатом этаже, ведь дальше лифт не следовал. Стоя там, в холле, в ожидании лифта я думал о том, как так получилось. Как я докатился до такой жизни. Как докатился до избиения старушек и посещения сомнительных крыш поздней ночью. Разум пытался возобладать надо мной и всё чаще отправлял сигнал в мой мозг с мыслями о том, чтобы мне вернуться домой, принять душ, и наслаждаться Жениной компанией. А наутро я бы сел и начал думать, что мне делать с моей жизнью дальше. Но алкоголь взял верх. Уровень мозговой деятельности был крайне мал, так что я наплевал на все сигналы моего мозга и сделал шаг, войдя в кабину лифта, полностью украшенную уличным искусством, называющем себя «граффити».

Вообще, лифты – очень интересная вещь. Особенно в некоторых домах. Порой некоторые лифты настолько сильно разрисованы, что кажется, что ты приехал в галерею современного изобразительного искусства. А почему нет? Тут тебе нарисуют всё, что хочешь. И маленькие люди. И животные, и невесть что. Демонические числа, нецензурная лексика. Всё, что угодно душе. Смотри, наслаждайся этим искусством, пока едешь на свой этаж в свой дом. В некоторых случаях, если очень повезёт, можно встретить там чей-нибудь номер. Вот так, порой едешь и видишь: «8-926-322-17-85 Звони. Света». И честно говоря, в такие моменты я не могу взять себя в руки. Раньше у меня была привычка шутить так над своим другом. Он начинал заводить мне свою песню о том, что у него нет девушки, что он несчастен от неразделённой любви и что не знает, куда податься, чтобы найти девушку. В такие моменты я отправлял его в первый попавшийся лифт и утверждал, что здесь он сможет пополнить свою записную книжку новыми номерами. Я люблю лифт. Он даёт немного времени, чтобы подумать. Подумать о том, что ты собираешься делать дома. Подумать о том, как собираешься оправдываться перед мамой. Иногда он просто даёт время подумать перед тем, как переступить порог дома. За несколько секунд можно выложить ему все свои мысли, и он просто тебя выслушает. Не осудит, не отругает, а просто выслушает. Незаменимый товарищ. Да ещё и центр современной культуры.

Двери открылись, и передо мной во всей своей красе раскрылся двадцатый этаж. С его живописными рисунками на стенах, удивительным букетом запахов и мерцающей лампой, будто я перенёсся в мир Стивена Кинга. Я сделал шаг, чтобы выйти из кабины «галереи», и встал прямо по центру лестничной клетки. На секунду я встал столбом. Это был момент, который, по-видимому, решил всё. Почему-то именно в этот момент я задумался, нужно ли мне всё это. Двери лифта ещё не закрылись. Лампочка, освещающая лестничную клетку, потухла, так что единственным освещением в комнате был свет, проливающийся в комнату из лифта. И по какой-то непонятной мне причине я остановился. Не мог двинуться с места. Разум вдруг просветлел. Я не чувствовал себя пьяным. Не чувствовал того, что было там, внизу. Я был полностью в ответе за свои действия сейчас. Я точно знал, что у меня есть выбор. Я мог развернуться, мог зайти обратно в лифт, нажать кнопку первого этажа и уехать отсюда. Уехать, чтобы вернуться домой, а далее – как было оговорено ранее. Я мог взять билет на самолёт и отправится отдыхать на лазурный берег. Например, в Испанию. Свежий морской воздух, тёплое солнце, вода, всё это должно было привести меня в норму, а тем более я сам этого давно хотел. Я мог бы заново начать жизнь. Мог бы продолжать писать. Мог бы сделать там то, что не смог бы сделать здесь. Я мог бы там вернуться к жизни. Или я мог пойти дальше. Шагнуть во тьму, куда я привёл себя сам. Нырнуть в этот омут. Я не видел окон, не видел света, не видел ничего в этой тьме. Я слышал странные звуки. И шорох. Непонятный шорох. На минуту мне даже показалось, что эта тьма впереди меня – живая. Она зовёт меня. Манит меня к себе, словно сирена. Двери в лифт держались открытыми подозрительно долго. Я не знал, что мне делать. Куда идти. Я был потерян. Выбит из колеи. Вдруг я услышал звук заработавшего движка, лифт издал характерный звук, и двери медленно закрылись, забирая с собой последнюю надежду на моё спасение. Но знаете что? Мне было плевать. Всё уже было решено. Я решил всё. Окончательно. Назад дороги нет.

Поднимаясь по лестнице, я снова почувствовал состояние алкогольного опьянения. Отлично, оно поможет мне продержаться до конца. В голову снова ударила порция счастья, и я, забыв про всё, продолжал подниматься на вершину двух этажей, где в конце коридора меня ждали две заветные форточки. Здесь я увидел много чего интересного: граффити, снова номера телефонов с подписью, окурки от сигарет, разбитые бутылки из-под пива, алюминиевые баночки с выпитыми энергетиками марки «Ягуар». Наконец я поднялся на двадцать второй этаж. Запах здесь был не лучше, чем на других этажах, что были ниже. Ничего особенного здесь не было: пустая лестничная клетка с типичным для московских домов рисунком на стенах и так же, как и на ступеньках, разбитые бутылки и окурки от сигарет. Впереди меня ждал небольшой коридор, освещённый лунным блеском, проливающимся сюда из форточек. Для меня они казались проходом в другой мир. Мир, в котором мне будет лучше. Мне нужно было прорубить окно в свой мир, и я точно знал, что сделаю для этого всё. Где-то в конце коридора я смог разглядеть шприцы, которые валялись на полу. Видимо, не только мы знали про это волшебное место, но и стайка наркоманов тоже заглядывала сюда. Я никак не отреагировал на это. Я уже привык к наркотикам. Раньше я их боялся. Ведь как так? Я могу заразиться, может произойти что угодно. Теперь же по отношению к наркотикам я сохранял нейтралитет. Не подумайте, я не был наркоманом. Но и сказать, что никогда не пробовал, тоже не могу. «Так получилось». Видите? Работает.

Пройдя до конца тёмный коридор, словно Гарри Поттер в поисках философского камня, я наконец добрался до окна. Как и в последний раз моего здесь пребывания, я сперва залез на стену, в костюме это было особенно трудно, а далее перепрыгнул на подоконник. Схватив ручку, я потянул её на себя, и окно открылось. Я дошёл. Наконец. Я был искренне счастлив. Ведь здесь меня ждало моё успокоение. Здесь я наконец почувствую себя свободным. Я так долго этого ждал. Я готов. Я улёгся на спину и методом переворотов смог всё-таки выбраться наружу. Погода на улице стала спокойнее за то время, что я пребывал внутри здания. Ветер успокоился, молния и гром более не тревожили горожан, так что люди могли спокойно спать. Всё, что осталось от непогоды, – это дождь. Проливной дождь. Давно я не видел такого дождя. Вообще я люблю дождь. Нет, не подумайте ничего, будто я одна из тех девиц, что в статусе «ВКонтакте» пишут: «Я люблю дождь, под ним можно спрятать слёзы». Знаете, скорее я из тех, кто любит душ, потому что под ним можно пописать. Просто дождь привлекал меня. Всегда. Он успокаивал меня. Очищал. Приводил меня к своего рода катарсису. Каждый раз. А сегодня ночью дождь был мне просто необходим.

Дождь стучал по крыше, сливался вниз, а из трубы, что была приделана к взлётной площадке, вся вода стекалась мне на голову. Отличное место я выбрал. Я поднял голову и увидел, что облаков над головой практически не было. Лунный свет пробивался через облачное сито и светил прямо в форточку. Ветер перестал быть сурово-ледяным, и я даже почувствовал некоторые приятные ощущения от того, как он массировал мне лицо. В некоторых окнах близстоящих домов всё ещё можно было разглядеть свет, а из некоторых окон всё так же продолжала звучать музыка.

Я миновал огромную балку, с которой у нас были не самые доверительные друг к другу отношения, и начал подниматься по ещё одному блоку скользких от воды ступенек. Рядом со мной расположился огромный прибор для фильтрации воздуха, который по размерам был как три меня, а гудел громче детского дома. Никакого заграждения по краям здания не было, так что я совершенно спокойно, даже в пьяном состоянии, забрался на кирпичный край. Я подвинул свои ноги, одетые в дорогие туфли, но промокшие, по причине того, что они испытали как минимум семь луж. Шаг за шагом я всё ближе и ближе подходил к краю крыши. Вот оно. То самое ощущение.